Был обычный вечер пятницы, жара, июль. Викины родители уехали на дачу, и она со своим бойфрендом Пашей играла в семью. Одной из самых приятных составляющих этого ритуала было - нет, давно уже не то, что вы подумали - поедание маминой стряпни. Вдруг Пашка замер с поднятой на полпути вилкой.
"Ты чего?", - спросила Вика. Пашка выглядел озадаченным: "Там у мальчика глаза открытые!".
"У какого мальчика? Какие глаза?"
"На к-картине, за с-спиной у тебя, - когда Павел волновался, он всегда заикался. А волновался он крайне редко - следователь всё же, да еще особо тяжкие ведет. - Он был с опущенными веками, а сейчас глаза открыты".
"Блин, Паш, с ума сходишь уже со своей работой, - этот упрек от Вики звучал не впервые. - Ешь давай, остывает".
Но вместо ожидаемого: "А ты совсем зазвездилась, большая начальница!" (Вику недавно повысили в ее банке) Пашка проблеял: "Вик, он смеется, желтыми зубами.."
Вика, разозленная и уже напуганная, повернулась к картине, локтем нечаянно смахнув любимую голубую чашку. Ну да, на ней мальчик, похожий на ангелочка, с большими голубыми глазами. Да, они широко открыты. А кто будет с закрытыми рисовать? Вика взглянула еще раз - и увидела ухмыляющийся рот, полный желтых острых зубов. Зажмурилась, встряхнула головой - да нет же, показалось, потому что Пашка наговорил. Правда, глаза стали другого цвета, вроде как зеленью отливают. Но после десяти часов за компьютером и не то покажется.
"Пашка, да так и было всё", - она обернулась и обмерла. Пашки в кухне не было.
"Так, если ты меня пугаешь, - в ее голосе звенели злые слезы, - если выскочишь из-за двери, я..". Внезапно ее холодной волной окатил страх. "Павлик, ну пожалуйста, выходи".
Тишина, только в глубине квартиры что-то пиликает, как детская электронная погремушка. Но, может, это и на улице. Вика решительно шагнула к порогу кухни, высунула руку в коридор, чтобы включить сначала свет, а не шагать в темноту. Ладонь соскользнула с выключателя, как будто он был намазан маслом. Вика надавила сильнее - свет вспыхнул, мигая, и осветил коридор трешки-стометровки, по обеим сторонам которого были большие комнаты, а в конце - чуть меньше, Викина. Вдруг лампа потухла, и Вика увидела свет из-под двери ванной. Но она его выключала? Или Паша там? Почему тогда молчит? Плохо ему с плова? Пока эти вихрем пронеслись у нее в голове, свет вспыхнул вновь.
Вика подошла к залу, сунула руку, чтобы нащупать выключатель - и не обнаружила его на привычном месте. Ей показалось, что что-то там, в комнате, гладкое скользнуло по ее руке. Вдруг невиданная сила втолкнула ее внутрь. Обезумев от страха, она стала шарить руками по стенке. Бесполезно. Она попятилась назад в освещенный коридор - и споткнулась обо что-то. Ее кукла из ГДР, любимица детства, шла по коридору в зал. Стоп! Она же не ходит! Ее сломали в первый год и не смогли починить! Но игрушка шла мимо Вики к дивану, глаза светились и отбрасывали два зеленых снопика света. В ужасе Вика плотно захлопнула дверь зала и отчетливо услышала оттуда песенку:
Тили-дрили-дрим-пили!
Это гости к нам пришли!
Им сперва чайку нальем,
После кровушки попьем!
Вика, не помня себя, кинулась в детскую - посмотреть, на месте ли куколка. В детской было тихо и спокойно, свет зажегся сразу, но к Викиному ужасу, ее Магда сидела на своем месте на полке. Вдруг что-то капнуло сверху девушке на руку. Кровь! Она подняла глаза и увидела Пашку, забившегося на шкаф с мертвенно-бледным лицом. Как он попал туда? "Пашенька, мне страшно, спускайся!". Пашкины глаза выкатились, как будто кто-то невидимый душил его, посиневшие губы беззвучно прошептали: "БЕГИ!". И Вика побежала, но дверь с треском захлопнулась перед ее носом. Потянула на себя - как будто невидимая сила держала ее изнутри. Машинально Вика перекрестила дверь, хотя и не верила никогда - и та рухнула в коридор.
В коридоре ламинат скользил под ногами. На четвереньках Вика доползла до входной двери. Машинально кинула взгляд в дверное зеркало - и увидела смеющего мальчика с картины с красными глазами, и кого-то большого в черном капюшоне в конце коридора с Магдой на плече. Из последних сил она рванула дверь и кинулась звонить во все квартиры на площадке. Но какое там -все на дачах. Ах да, одинокая старушка-соседка! "Лидия Матвевна! Откройте!!" - забарабанила она в кожаную дверь.
Дверь распахнулась. Из глубины старухиной квартиры пахнуло холодом, а она сама встала в проеме, в черной прозрачной накидке на высохшем костлявом теле. Почему-то мокрый подол облепил сухие как палка ноги, концы седых волос тоже в крови, глаза - как две черные дыры. В руке она держала ...точь-в-точь Викину чашку из голубого фарфора. Целую!
"Здравствуй, Викочка! Проходи", - неестественно сладким голоском пропела соседка. И широко ухмыльнулась, показав желтые зубы. Хотя Вика прекрасно помнила, что во рту у нее стояла дорогая металлокерамика. Девушка отшатнулась от проёма. "Куда?" - вдруг злобно прошипела старуха и вытянула руку с длинными грязными ногтями. Вика, не помня себя, вскочила на подоконник подъездного окна и прыгнула..
***
"Она почти не пострадала для падения с такой высоты. Удивительно, но все кости целы, и органы тоже, - терпеливо говорил седой врач Викиной матери спустя три дня. О глубоких ранах на спине, как будто девушку драли железными крючьями, он решил пока молчать. Хотя они его очень тревожили: гноились и не поддавались антибиотикам. - А вот разум, к сожалению, повредился. Пока рано делать выводы, надо подлечить ее, успокоить. И, конечно, мальчика этого найти, что с ней был. Была же у вас полиция?"
"Была, а толку, - всхлипнула женщина и бросила взгляд на койку. Ее двадцатипятилетняя дочь выглядела на все сорок - запавшие глаза, седые пряди в свалявшихся каштановых кудрях. - Всё цело, всё на месте, только куколка Викина как-то в зале очутилась. Вон Пашку-то не могут найти, а для них дело чести - коллега, лейтенант. Соседи на дачах, а Лидия Матвевна снотворное пьет, спит без задних ног, не слышала ничего".
Вика что-то забормотала: "Тили-дрили-дрим-пили..."
"Тсс, приложил врач палец к губам. - Бредит, пойдемте, надо ей поспать, да и вам тоже. Пойдемте-пойдемте".