Ратушная площадь города тонула в снежной дымке. Неистовая зимняя стихия ворвалась в привычный городской ритм, гоня по брусчатке прохожих, спешащих укрыться от непогоды. С низкого свинцового неба крупными хлопьями валил снег, а порывистый ветер закручивал его в вихри, в которых растворялся острый шпиль ратуши.
Заснеженная площадь напоминала белую пустыню, по которой, словно причудливые тени, скользили массивные чёрные экипажи, то появляясь, то растворяясь в снежной пелене. Хриплые окрики закутанных в тулупы извозчиков тонули в разбушевавшейся метели. У кирпичной стены ратуши, под тусклым светом фонаря, сжавшись в комочек, сидела маленькая кудрявая собачка с надеждой всматриваясь в лица прохожих, а её истощённое тельце била крупная дрожь. Измученная голодом, она лишь беспомощно переступала с лапы на лапу, тщетно пытаясь спастись от пронизывающего мороза.
Собачка отчаянно махала хвостом, разглядывая очередную облепленную снегом карету, которая скрипнув рессорами, остановилась напротив бедного животного. Дверца распахнулась, и на улицу выпорхнула молодая женщина - изящная барышня, лёгкая и воздушная, словно тень.
Она аккуратно ступая сапожками по глубокому снегу подошла к собачке, присела рядом, вытянула руку в перчатке и погладила мокрый нос пса, приговаривая:
- Замёрз, мой маленький... худенький какой... никто тебя не замечает.
Собачка вытянула шею и преданно заглянула в глаза незнакомки. Впервые в жизни она ощутила тепло человеческой руки и искреннюю доброту. Две крупные прозрачные слезы скатились по её щекам. При виде этого сердце молодой девушки дрогнуло, нежно затрепетав, словно крылья ночного мотылька.
Графиня, уже третий день проезжая по одному и тому же маршруту к своему имению, наблюдала, как отчаянно угасала сидевшая на одном и том же месте под чугунным фонарём несуразного вида бедняжка. Сейчас же, только увидев преданный взгляд собачки, она с детской искренностью отвергла все причины и преграды, мешавшие ей решиться на поступок. "Прочь все сомнения!" - твёрдо решила она. Молоденькая графиня аккуратно подняла замерзающую исхудавшую страдалицу, завернула в свой длинный пёстрый шарф и отнесла её в карету.
Новый удивительный мир приветливо встретил малышку. Она словно выиграла в лотерею: светлый, просторный, тёплый собственный дом. "Да, именно свой собственный огромный дом", - скорее всего, так думала собачка, задорно бегая по просторным комнатам. Чуткое внимание хозяйки, вкусная в достатке еда и красивое, важное для каждой собаки имя. Ей дали кличку Муся.
Понадобилось немного времени, чтобы Муся обжилась на новом месте. Новая беззаботная жизнь до неузнаваемости изменила повадки и внешность собачки. Ранее худенькая и скромная, а сейчас пополневшая и осмелевшая, она вела себя как взбалмошный ребёнок, стараясь если не сломать, то разбить всё вокруг. Особую же радость ей доставляло рвать обои и царапать паркет в доме. Однажды, заигравшись, собачка незаметно для себя изгрызла пару любимых туфель хозяина дома, что вызвало жуткий скандал. Но этого ей показалось мало, и малышка проглотила фамильную печать с рабочего стола графа.
В отношениях между супругами и так наметилось какое-то странное отчуждение, но с появлением Муси их корабль семейной жизни дал уже приличную течь.
- Нет, я этого не выдержу! - поднимая градус разговора, взывал граф. - Вы, моя милая... могли бы держать свою собаку подальше от меня! Она же, закончив с обувью, обязательно перейдёт на мебель! Когда же от мебели ничего не останется... боюсь, наступит моя очередь!
- Ах! - прикладывая платок к губам, вздыхала графиня. - Надо понимать, Дмитрий Сергеевич... Милосердие и такт... бедное животное страдало... И сейчас ему надо больше внимания... больше места...
- А как же я?! Где теперь моё место?! - всё больше раздражался муж. - У меня в кабинете теперь всё в собачьей шерсти... А от этого... - громко чихнув три раза и высморкавшись, граф покраснел, - у меня насморк и кашель. Ей-богу, доведёте вы меня до греха, - продолжал Дмитрий Сергеевич. - Ну нет же сил терпеть это... Да ладно с аллергией, чёрт с ней. Ваша Муся съела подготовленный мною годовой отчёт! Каким местом она мне его вернёт? А?
- Милосердие и такт... полюбите это бедное животное, мой друг, - вздыхая, отвечала графиня, заламывая руки. - Мне кажется, это не просто, что я её спасла. В этом есть какое-то предназначение!
- Есть... - отвечал, чихнув, муж. - Есть... Когда-нибудь... она меня сожрёт.
Муся, внимательно наблюдая за хозяевами, медленно жевала воланчики с занавески.
- Ну вот, посмотрите! - указывая рукой на собаку, продолжил граф. - Нет, довольно! С меня хватит!!
Решительно развернувшись на пятках, Дмитрий Сергеевич вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Действительно, во всём этом было какое-то предназначение. Трещина в отношениях супругов увеличивалась с каждым днём, постепенно превращаясь в пропасть.
Прошло две недели, и беспокойная Муся, копаясь в одной из полок стола в рабочем кабинете графа, принесла хозяйке пожёванные письма, которые вскрывали тайную переписку мужа с какой-то мадам Л. Пытаясь оправдаться перед женой, граф плакал, и из его глаз текли слёзы. Нет, это не были слёзы раскаяния. Аллергия мучила Дмитрия Сергеевича пуще прежнего. Чихая и кашляя, он протестовал против всего и жаловался, что жизнь его стала просто невыносима.
- Если так будет дальше продолжаться, то ваша Муся разрушит нашу семью! - вытирая слёзы, взывал граф.
- Причём здесь Муся? Ваши письма, граф! Как вы могли?! У вас нет милосердия не только к бедному животному, но и ко мне... - парировала Екатерина Владимировна. - Я догадывалась, что это вы разрушаете нашу семью. Так подло и так низко меня бесчестить. Вы хуже Муси! Вы... кобель!!
Граф отчаянно защищался, но приступ слёз мешал ему это сделать. Речь, которую он произносил, была какая-то несерьёзно-слезливая, и всяческие железные аргументы тут же теряли свою силу.
- Эх, если бы не ваша псина... - Дмитрий Сергеевич уже не мог сдержаться, - ...вы бы могли прочитать весь текст! - Граф громко чихнул. - Ваша Муся изжевала страницы, и их содержание совершенно изменило смысл.
- Какой я ещё могу увидеть смысл, кроме того что вижу? - удивлённо раскрыв глаза, рассуждала жена. - Если вот здесь, на этом кусочке бумаги написано "люблю", а на этом лоскутке "Ваш навеки"... Да вы просто нас предали!
Молодая графиня как пасьянс раскладывала фрагменты разорванного письма. Рядом сидела Муся и преданно смотрела на хозяйку.
- Вот смотрите, на кусочке рядом с вами сохранилась строка, - графиня протянула руку, указывая на витиеватые столбцы букв. - "Моя нежная Л...", потом обрывается и после - "жду не дождусь нашей встречи". Что на это скажете?
Дмитрий Сергеевич, вытирая слёзы платком, громко чихнул.
Я больше не могу, уберите вашу собаку, а то я за себя не ручаюсь! - воскликнул граф.
Собака внимательно смотрела на плачущего мужчину и злобно рычала.
- Пока мы не объяснимся, моя Мусичка будет свидетелем! - грозно, словно прокурор в суде, произнесла графиня.
Заседание продолжалось. Отрывки мозаики тайных писем вскрывали интимный секрет её мужа, и Екатерина Владимировна была беспощадна. На кону стояла репутация семьи - её репутация!
- Здесь написано - "целую ваши руки", потом неясно, и вот тут, - жена читала вслух и краснела, - "Твой Димулька"?! - Она прикрыла рот рукой. - Как вам не стыдно? Даже я вас так не называла... А вот здесь... "люблю", четыре раза! - с нескрываемой завистью прочитала она, распрямляя обрывок бумаги. - Целых четыре!
Приступ кашля мешал говорить, и несчастный муж, пытаясь что-либо сказать, булькал, как закипевший чайник. Покрасневшее лицо графа было воспринято женой как маска стыда, скрывающая проступок, и не было достойно сожаления, но оно указывало на страшнейший приступ аллергии. Дмитрий Сергеевич задыхался.
Строки письма и голос жены постепенно смешивались в воздухе, и лёгкость от потери реальности уже радовала графа. Не пытаясь выставить руки вперёд, он рухнул на пол, чуть не придавив своим телом собаку. Муся громко тявкнула и спряталась за удивлённую хозяйку.
- Доктора! Срочно! - закричала Екатерина Владимировна.
Граф в полузабытьи лежал на кровати и стонал. В бреду ему мерещилась жена, в руках которой находились разорванные письма.
Она трясла ими перед лицом мужа и кричала:
- Как вы могли? Я вам верила!
С мятых листов бумаги, как песок, сыпались буквы. Рядом с ней на двух лапах сидела Муся и, поправляя на носу очки, складывала из насыпанных горкой букв слово "предатель".
- Правильно, моя хорошая, пусть все знают, - одобрительно кивала графиня, поглаживая собаку за ухом.
В другой раз ему виделось, что у жены выросли усы, и она громким голосом объявляла:
- Это вы совсем не по-мужски поступили. Задета моя честь. Я вызываю вас на дуэль! - и стреляла в воздух из пистолета. В образовавшемся дыму возникала Муся, которая ходила вокруг него и теряла шерсть. Волос было так много, что граф начинал задыхаться.
Прошло три дня. Дмитрий Сергеевич пришёл в себя, но был ещё очень слаб.
Молоденькая жена сидела на стуле рядом с ним и держала его за руку. На столе ворохом лежали лоскуты писем, а за дверью не переставая лаяла собака. Покорный муж признался, что давно вёл тайную переписку... с родной сестрой. Граф хотел сохранить в тайне, что его сестра Лариса Сергеевна неудачно вышла замуж за человека с плохой репутацией и довольно часто оказывалась в затруднительном положении. Граф любил свою единственную сестру и как мог помогал ей.
- Разве из этого стоило делать тайну от меня мой хороший? - улыбаясь, произнесла Екатерина Владимировна, внимательно выслушав мужа. - Мне кажется, что любая тайна сама по себе - это первый шаг к отчуждению. Эх, если бы не наша Мусичка... - добавила довольная собой графиня, - мы бы давно стали совсем чуждыми друг другу людьми. Теперь-то нам нечего бояться!
Услышав из-за двери своё имя, жалобно и протяжно завыла спасительница такого хрупкого семейного счастья.
Графиня встала со стула, прошла по комнате и приоткрыла дверь. На пороге "счастливый муж" с искренним ужасом в глазах увидел перемазанную в чернилах,