Над центральной площадью, среди гула голосов покупателей и продавцов, хруста колёс от проезжающих телег, лая собак и ржания сотен лошадей, звон церковного колокола звал прихожан к службе. Золотые купола храма огненной шапкой горели у самого края огромной торговой площади. Ежегодная ярмарка славного города Ярославля жила привычной жизнью.
- Купайте сосули... купайте сосули... - с улыбкой, подмигивая прохожим, предлагал кривой на один бок старик, держа в руках сахарные петушки.
Рядом с ним сидела дородная молодуха с мешком жареных семечек, пересыпая их ладонями, подбочась и предлагая людям.
- Семачки... кому семачки...
Аромат заставлял людей остановиться, и полные с горкой стаканы летели в карманы, ладони и мешки. Чуть далее, в рядах, загорелые и румяные пирожки да баранки украшали полки булочника. Руки покупателя невольно тянулись к этому мучному богатству. Обыватель удивлялся многим невиданным до этого вещам,где зазевавшегося ротозея могли и обокрасть.
Необъятное море народа повиновалось движению жизни, протискиваясь и задевая друг друга. Там же меж торговых рядов, похожие на опытных капитанов в шторм, прогуливаясь деловитые купцы, одетые в костюмы с поддевкой и короткие кафтаны с застёжкой на крючках. Они уверенно торговались, предлагая приемлемую цену, при этом важно и степенно окидывая товар взглядом, почти не трогая руками. Продавец уважительно ухмылялся опыту торгового человека и зачастую соглашался.
С громкими же, крикливыми евреями, которые ходили большой, шумной ватагой, что само по себе представляло базар, общение крайне утомляло. Обычно, посовещавшись, из их толпы выходил самый важный из евреев и спрашивал продавца.
- Ну и чего ви хочите?
При этом все остальные, как саранча, налетали на товар, растирая его в руках и пробуя на зуб. Торговец отвечал и тут же переговорщик предлагал ему ровно половину от цены. Естественно, это не могло устроить хозяина товара и, получив отказ, евреи снова собирались в шумный шипящий клубок, издалека напоминающий ядовитых змей.
- Никак не можно! - нагнувшись ещё ниже к земле и подобострастно вглядываясь в глаза, отвечал старший. Он опять подходил к продавцу, добавив сущие копейки к цене, и так продолжалось до тех пор, пока хозяин товара не уставал и соглашался.
Именно сейчас Василий Деркач из села Тверицы пытался выторговать две телеги со спелыми яблоками, которые, как надоедливые мухи, облепили жужжащие покупатели. Его сын Мишка, положив руку под голову, лежал на соломе под телегой, и разговаривал со своим другом Серёгой.
- А батька молодцом, смотри... - удивлённо говорил он, - я-то думал, не завяжет.
Дело в том, что жена Василия недавно умерла от чахотки, и мужчина от тоски начал пить горькую, и, кажется, совсем бы сгорел, если бы не забота его родной сестры. Она была не в силах видеть муки брата и ежедневно молилась за него. Свечи, поставленные ею в церкви во здравие раба божьего, горели ярко, но никак не могли помочь Василию. Поэтому она пошла к известной всей округе старухе Кожановой, повитухе и травнице. Та уже смолоду, не будучи замужней, принимала просителей, заговорами и травой спасая от болезни душевной и физической.
На удивление, земля со свежей могилы и прочитанное заклинание помогло, и Василий бросил пить совсем, чем так обрадовал пятерых своих детей.
- Да, - улыбаясь, отвечал Сергей. - Видно, Кожанова помогла. Эта старуха у моей мамки недавно роды принимала. Страшная она какая-то. Да и горб этот. Точно как у ведьмы.
Мишка засмеялся:
- Точно, Серёга, ведьма и есть. Мне бабка рассказывала, что жених её то-ли повесился, то-ли утоп. Будто околдовала она его. Был, говорят, весёлый такой, всё на гармонии играл, а как увидел её, так и погас. Смурной возле Кожановского дома ходил, ходил, а потом исчез.
Сергей, внимательно слушая друга, говорил уже серьёзно:
- А я её вообще-то боюсь... как вижу ... душа в пятки уходит... и такой холод по спине. Взгляд как иголка... насквозь видит... а сама улыбается.
- Помнишь, в прошлом году у Столяровых амбар сгорел? - спросил, повернувшись к другу, Сергей. - Её работа. Говорят, до этого поругались они крепко с Кожановой. Ещё говорят, она по ночам на кладбище ходит и поёт.
Мишка смотрел на друга и улыбался:
- Пугливый ты, Серёга. Может, это всё выдумка? Подумаешь... кладбище...
- А ты не боишься? - увлечённо продолжал друг. - Говорят, есть такое поверье, что если прийти одному на кладбище ночью и возле свежей могилы забить гвоздь, то мертвец тебя уже и не отпустит.
- Брехня! - ответил, улыбаясь Мишка.
- А вот и нет! - Серёга завёлся. - Люди говорят!
- А спорим, я это сделаю и ничего мне не будет? - спокойно сказал Мишка и, не глядя, протянул руку.
- Спорим.. - ответил друг, крепко сжав ему руку.
Отец долго ругался, но всё же отпустил ребят в город. Друзья, внимательно оглядывая переулки, бродили по незнакомым мощёным улицам города, пока не увидели издалека серую с забитыми окнами молельную, которая была пристроена к чугунному, витиеватому забору. Кладбище в тени столетних дубов, окруженное частоколом колючих кустов, своей теснотой и покоем было похоже на гроб, только без крышки.
Мальчишки отыскали свежую могилу на другом конце погоста.
- Вот Серёга, здесь... - смотря на могилку и неуютно поеживаясь, сказал Мишка.
Ярмарка затихала. Солнце наполовину провалилось за горизонт. Быстро начинало темнеть.
- Скоро совсем ночь, - сказал уставший отец, смотря сыну в глаза. - Готовь одеяла, заночуем в телеге. Начинает подмораживать, - тяжело вздохнув, добавил он.
Мишка думал о споре и не мог заснуть: 'Вот умоется Серёга! Посмотрю я на его физиономию! Тоже мне... понапридумывают всякое, а этот повторяет...'
Дождавшись, когда совсем стемнело Мишка аккуратно выбрался из под одеяла. Он не стал будить сладко спящего Сергея. Взял молоток и огромный длинный гвоздь, спрятанный под соломой на дне повозки, и пошёл к кладбищу. Довольно быстро добравшись знакомой дорогой, он стоял у входа.Темнота погоста пугала его.
- Суеверие и всё.. - подбадривая себя, упрямо думал подросток, направляясь на другой конец кладбища. Мишка слышал собственные шаги, и как громко бьётся его сердце в звенящей тишине. Свежая могила подсвечивалась песком на фоне темноты. Дойдя до неё, он присел возле светлого пятна, и наощупь стал со всей силы забивать гвоздь в подмерзшую землю. Шляпка гвоздя утонула и молоток бил по земле. Юноша протянул руку и потрогал свежей песок.
- Ну вот и всё, - подумал довольный собой Мишка. - Утрётся теперь Серёга.
Он вытер пот со лба и попробовал выпрямиться, но не смог, неведомая сила держала его. Юноша задергался, как попавшая в сети добыча пытаясь встать, но страх сковывал движения лишая его силы.. Паника леденила душу, а темнота стала приобретать пугающие в воображение формы. Ему мерещилась старуха Кожанова, которая держала его своими худыми, костлявыми руками за ноги и не отпускала, при этом громко смеясь ему прямо в лицо... Она силой тянула Мишку в могилу...
- Ааааа!!! - Дикий, животный крик разнесся по кладбищу. Юноша, размахивая молотком по воздуху, пытался отбиться от ведьмы. - Ааааа...
Солнце гнало темноту с погоста. Туман медленно таял.
- Сердце не выдержало.- городовой уверенно обьяснял плачущиму отцу, который прижав рот трясущейся рукой, смотрел на могилу, где лежал его сын с совершенно безумными глазами. Мишка был мёртв, в одной руке сжимая молоток, а в другой прибитую намертво к земле полу своего пальто. Неподалеку стоял его друг Серёга, плакал и крестился.