|
|
||
Обратившись к повести М.Н.Волконского "Черный человек", мы увидели в ней - тот же самый метод построения предвосхищающих реминисценций романов И.Ильфа и Е.Петрова "12 стульев" и "Золотой теленок", что и в первой части дилогии, повести "Вязниковский самодур": а именно, воспроизведение, обыгрывание в тексте повествования - отдельных узнаваемых слов и выражение из этих произведений (в данном случае - выражения "великий комбинатор").
Некое подобие такого фотографического сходства мы можем наблюдать в этой второй повести - и в отношении... булгаковского творчества.
В том, что Булгаков в повести 1901 года ПРИСУТСТВУЕТ - мы убедились, когда обнаружили и проанализировали самый что ни на есть эскиз, черновик одной из впечатляющих сцен романа "Белая гвардия". Но всю меру осознанности обращения автора повестей 1900 и 1901 года к будущему булгаковскому творчеству мы можем воочию наблюдать на примере судьбы той (квази)булгаковской реминисценции, которая встретилась нам в повести 1900 года.
Это были - слова из песни к кинофильму Л.Гайдая по пьесе Булгакова "Иван Васильевич". Ее распевал московский вор Жорж Милославский, переодевшийся в средневекового русского боярина.
И в следующей повести дилогии - нас встречает реминисценция из текста самой этой булгаковской пьесы! Более того: она - зеркально соответствует первой, поскольку относится - к Антону Семеновичу Шпаку, ограбленному - тем самым Жоржем Милославским. А располагается это реминисцентное вкрапление - в эпизоде повести, соответствующем уголовной теме булгаковской пьесы: во время пребывания персонажей в логове разбойников.
Оговоримся: в этом эпизоде буквального воспроизведения слов реплики булгаковского персонажа - нет. Они получают здесь себе - синонимическую, хотя и очень выразительную замену. Буквально же воспроизводится - интонационно-синтаксическая схема соответствующей реплики пьесы.* * *
А для того, чтобы сомнений в том, что здесь идет процесс реминисцирования будущего произведения, не возникало, отражаемое языковое средство это - интонационно-синтаксическая схема предложения, как таковая, специально МАРКИРОВАНА - в качестве средства создания литературных реминисценций.
В границах данного эпизода подобная схема применяется еще раз, но теперь - в случае обращения к произведению прошлого: уже актуально существующему в истории литературы и поэтому - общедоступному. Так что, в принципе, она может быть опознана современным выходу повести читателем именно как реминисценция. А это - и служит подтверждением того, что второй аналогичный случай имеет такую же функцию.
В довершение картины систематичности, организованности реминисцентного плана данного фрагмента повествования - этот маркирующий случай, о котором мы говорим, - изоморфен темпоральной структуре булгаковской пьесы. Он - совмещает в себе пласт "настоящего" (по отношению к сюжетным событиям, то есть эпохе Павла I) и - русского средневековья.
Мы говорили о том, что в тексте повести 1901 года - отражается преднаходимая автором в пьесе А.Ф.Писемского "Хищники" игра слов. Она производится с наречием современного русского языка "поделом" и его этимологией в церковнославянском языке (отсюда - и "средневековый" план эпизода).
Там это слово представляло собой падежную форму с предлогом, отличающуюся от современной формы "по делам" - гласной окончания дательного падежа, которая - и закреплена в современной наречной форме.
Теперь же мы хотим обратить внимание на то, что текст эпизода повести 1901 года - не ограничивается одним этим повторением жонглирования с наречной и падежной формами. В своем статусе реминисценции из пьесы Писемского эта словесная игра находит себе продолжение в том, что, в несколько ином месте того же эпизода, - воспроизводится и ИНТОНАЦИОННО-СИНТАКСИЧЕСКАЯ СХЕМА той самой реплики пьесы Писемского, в которой эта игра - происходит.
Напомним, что действие в сцене у Писемского совершается между начальником (кстати: по фамилии... Вуланд) и подчиненными (один из них... Варнуха!), о которых начальник знает, что они - держат сторону его врага и соперника. Закончив доклад о проделанной ими работе и прощаясь, они полушутливо (отсюда - и применение в реплике архаизма) просят: "воздать каждому из нас по делом нашим". Оставшись же наедине с собой, начальник восклицает: "ПОГОДИТЕ: Я ВОЗДАМ ВАМ ПО ДЕЛОМ ВАШИМ!.."
Фраза эта - представляет собой фигуру иронии: вместо обещания беспристрастного разбирательства, о котором его просят подчиненные, - она содержит в себе угрозу в их адрес. И вот, эта-то интонационно-синтаксическая схема - и воспроизводится на одной границе эпизода повести 1901 года, тогда как на другой его границе - откликается сама содержащаяся в этих репликах словесная игра.* * *
Сами эти словесные выражения: "поделом", "по делам" - в повести влагаются в уста персонажа, которому довелось стать свидетелем стихийно состоявшейся казни злодея, "душегубца" - одного из участников той самой шайки разбойников.
Произошла же эта внезапная казнь вследствие того, что разбойник этот - пошел против своего атамана. И вот, та самая интонационно-синтаксическая схема реплики из пьесы, где у Писемского производится аналогичная словесная игра, - располагается... по другую сторону описания того же самого события, до его совершения.
А именно, в ходе перепалки между атаманом и строптивым разбойником, которая и закончилась тем, что атаман - приказал вздернуть бунтаря на веревке, приготовленной им же самим - для казни находящихся в руках разбойников пленников.
Свой призыв к этой казни - которым он смущает и привлекает на свою сторону других членов шайки - "душегубец" мотивирует тем, что настоящую "кучку" разбойников - следует, как он выражается, "связать кровью", чтобы в ней "была сила":
"... - Говорят тебе, - подступил снова старик к Тарасу, становясь смелее, - свяжи кучку кровью, а без того не будет силы в ней. И вот тебе последний сказ наш: приказывай господ на петле вздернуть, либо без твоего приказа вздернем..."
Вот эти специфические выражения его призывов - и отражаются в репликах пытающегося поначалу утихомирить, привести его в покорность атамана:
"...Он, повелевая уже толпой, двинулся вперед, но Тарас шагнул со ступеней крыльца, схватил старика за ворот и крепко встряхнул его.
- Бунтовать?.. Не слушаться?.. Я ТЕ СВЯЖУ КУЧКУ КРОВЬЮ, ДУШЕГУБЕЦ ПРОКЛЯТЫЙ!.. Мало ты на своем веку людей загубил? Еще не терпится? Вязать его! - крикнул Тарас, покрывая своим голосом снова поднявшийся гул..."
То же самое саркастическое выворачивание повторяемых слов наизнанку, что и в реплике персонажа пьесы Писемского, вместо согласия на сделанное предложение - угроза, отличает реплику персонажа прозаического повествования. Но данная фраза не только содержит фигуру иронии, но еще - и... двусмысленна.
Слово "связать" - означает одновременно как и "объединить", чтобы действовать эффективнее; так и - затруднить действия или вообще лишить возможности движения.
А во второй аналогичной реплике того же самого атамана, содержащей аналогичный призыв к покорности взбунтовавшегося против него члена шайки, - мы находим также... другую интонационно-синтаксическую схему, заимствованную - из другой пьесы: принадлежащую фразе из реплики будущей (написанной в 1936 году) пьесы Булгакова "Иван Васильевич".* * *
Эта реплика находится в конце третьего действия, когда "обокраденный Шпак", принимая царя Иоанна Васильевича за управдома Буншу, обращается к нему по поводу случившейся у него кражи:
"...И о а н н. Тебе чего надо?
Ш п а к. Вот список украденных вещей, уважаемый товарищ Бунша. Прошу засвидетельствовать... Украли два костюма, два пальто, двое часов, два портсигара, тут записано... (Подает бумагу.)
И о а н н. Как челобитную царю подаешь? (Рвет бумагу.)
Ш п а к. Иван Васильевич... вы выпивши, я понимаю... только вы не хулиганьте... Вы придите в себя, Иван Васильевич...
Мы на вас коллективную жалобу подадим!
И о а н н. Э, да ты не уймешься, я вижу... Что в вас, в самом деле, бесы вселились?.. (Вынимает нож.)
Ш п а к. Помогите!.. Управдом жильца режет!"
Прежде чем мы укажем интересующую нас фразу в том и в другом тексте, хотим обратить внимание на то, до какой степени совпадает, перекликается... событийный контекст ее произнесения в том и в другом произведении, пьесе и повести!
Ситуация, предстающая перед нами в этой сцене, - повторяет... сцену из романа Пушкина "Капитанская дочка": Савельич подносит другому царю, Петру III (самозванцу; но ведь в пьесе Булгакова сразу же вслед за тем - и появится... царь-самозванец, в роли которого будет подвизаться управдом Бунша!) - список вещей, разграбленных бунтовщиками у его хозяина, Петруши Гринева.
И эта аллюзия (неузнаваемая; готов спорить - до сих пор не узнанная ни одним читателем и исследователем булгаковской пьесы!) - служит отражением... аллюзивного плана повести 1901 года. Как мы уже замечали ранее, имя действующего в ней атамана разбойников, Тарас, - совпадает с именем заглавного героя повести Гоголя "Тарас Бульба".
Поначалу я недоумевал - о причинах этого выбора. Но по мере сличения эпизода повести с пьесой Булгакова - все стало ясно. Ведь косвенно, через повесть Гоголя, это имя напоминает и о близком ей по времени написания и по своему характеру романе Пушкина!
Ситуация же из самой "Капитанской дочки", встреча героя с облагодетельствованным им некогда разбойником при трагических обстоятельствах, - отражается в том самом эпизоде пьесы, который мы сейчас разбираем. Отражение это, как мы полагаем, служит составной частью процесса генетического обмена между двумя этими произведениями.* * *
Далее. Шпак у Булгакова собирается подавать на хулиганящего в пьяном виде мнимого управдома - "КОЛЛЕКТИВНУЮ ЖАЛОБУ"; организовать, стало быть, среди жильцов ее подписание. В эпизоде повести 1901 года взбунтовавшийся старик-разбойник - тоже ведь организует не что иное, как... "коллективную жалобу" на свое собственное начальство: бунт разбойников, недовольных действиями своего атамана.
Кстати, интересный вопрос: при чем тут может быть... кинофильм Э.Рязанова с соответствующим нарицательному именованию этого отрицательного персонажа названием? Быть может, дело в... именах собственных? В фильме Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию" (1973) главную роль, как известно, исполняет Юрий Никулин. А в фильме Рязанова "Старики-разбойники" (1971) одним из каскадеров работал - А.Микулин.
Эта вторая фамилия фигурирует.. в списке персонажей трагедии Писемского "Поручик Гладков", и мы объяснили уже - какую роль она играет для появления в повестях 1900 и 1901 года реминисценций из романов Ильфа и Петрова, а как упомянем позже - и самого Булгакова.
В пьесе Булгакова это обыденнейшая ситуация подачи жалобы управдому (правда, хитрый Шпак решил... удвоить количество каждой из украденных у него вещей!) заканчивается - каз-нью: поножовщиной, убиением, грозящим со стороны царя недальновидному просителю. Казнью зачинщика, организатора бунта, как мы знаем, заканчивается дело - и в повести. Только в данном случае казнью - бескровной; через повешение; причем - именно в петле; удушением.
И, при чтении повести изолированно, самой по себе - не может не удивлять... несоответствие: организатор бунта призывает - ПОВЕСИТЬ пленников, а между тем называет это - "связать кучку КРОВЬЮ".
Откуда могла взяться эта несостыковка, что бы она могла означать, - думалось мне, когда я таким образом, изолированно, знакомился с этим эпизодом.
И лишь теперь, когда я стал вчитываться в текст реминисцируемого в этом фрагменте повествования 1901 года эпизодом булгаковским, - стало ясно: что это расхождение мотивов - вызвано... именно этим: происходящим здесь реминисцированием будущей пьесы Булгакова; отражением той кровавой расправы, которая назревает в пьесе; казни, которая в булгаковском тексте функционально соответствует - казни через повешение в сцене из повести.* * *
Атаман, против которого этот персонаж взбунтовался, называет, как видим, своего противника, жаждущего отправить на виселицу пленников, - "ДУШЕГУБЕЦ". Тот же эпитет по отношению к нему повторяют и свидетели последовавшей затем другой, незапланированной, но актуально состоявшейся в повести казни; те самые, которые считают, что "душегубцу" этому досталось - "поделом"..
Персонаж этот, стало быть, соответствует в составе эпизода "бунтующему" против царя Иоанна Антону Семеновичу Шпаку у Булгакова. А как, спрашивается, называет, уже сам себя, его антагонист, царь Иоанн (отождествление антагонистов - типовое явление в мифопоэтике и опирающейся на нее художественной словесности)?
Об этом нам сообщает его знаменитая реплика, произнесенная при первом появлении в его царской резиденции гостей из будущего (скоро мы увидим, что и знаменитый детский телесериал П.Арсенова с соответствующим названием - отражен... в тексте повести 1901 года!) - инженера Тимофеева, управдома Бунши и вора Милославского:
" - Сгинь! Пропади! Увы мне, грешному!.. Горе мне, окаянному! Скверному ДУШЕГУБЦУ, ох!.. Сгинь!"
Иными словами, произносится эта реплика, содержащая это слово, при появлении тех самых "бесов", которых затем подозревает в советских гражданах он - оказавшийся в их времени русский средневековый царь. Причем подозревает - со скрытой отсылкой к этому первому появлению: "Что в вас, В САМОМ ДЕЛЕ, бесы вселились?.."
Реминисцирование булгаковского эпизода, как мы видим, идет в эпизоде повести 1901 года полным ходом. И вот, на фоне этого реминисцентного потока, в его рамках - и возникает реплика, содержащая в себе фразу, интонационно-синтаксическая схема которой - совпадает с той, что отличает одну из реплик персонажа, прозвучавших в приведенном нами диалоге из пьесы.* * *
" - Э, ДА ТЫ НЕ УЙМЕШЬСЯ, Я ВИЖУ", - обращается царь к надоедающему ему гражданину. И - "вынимает нож". А в повести, непосредственно перед тем как был отдан приказ о казни соперника, звучит другая фраза:
"...Толпа сначала замерла при этих словах. Затем послышался одобрительный шепот. Тарас понял, что нравственная сила власти его восстановлена.
Понял это и лежавший на земле старик. Как последнее усилие для того, чтобы сорвать проигрываемую ставку, он попытался крикнуть:
- Не атаман ты нам! Мы сменили тебя!
- Сменили? - тихо, с расстановкой повторил Тарас. - УГОМОН НЕ БЕРЕТ ТЕБЯ! Так я же зажму рот... В петлю его! - скомандовал он".
Один - никак "не уймется", другой - никак не... "угомонится": синонимические слова, в составе разных, зеркально противоположных оборотов (субъектного и объектного: "ты не уймешься..." - "...не берет тебя"), но в целом - образующие однотипно построенные, одинаково звучащие высказывания.
Характерно: персонаж повести произносит свою фразу, согласно ремарке, - "ТИХО": хотя в конце ее - и поставлен восклицательный знак. У Булгакова же - подобная ремарка отсутствует, но в конце соответствующей фразы персонажа, вместо восклицательного знака... стоит МНОГОТОЧИЕ. Это значит - что она тоже произносится... "тихо", не выкрикивается.
В дополнение к остальным перечисленным нами контекстным параллелям этих высказываний, остается назвать - к ним в тексте ближайшие.
И персонаж пьесы, и персонаж повести, произнеся однотипно звучащие фразы, ссылаются... на органы человеческого тела. Один - на органы (своего) зрения: "... Я ВИЖУ". Второй - на органы речи (своего противника): "ТАК Я ЖЕ ЗАЖМУ РОТ".* * *
Наличие следов такой продуманной, такой разветвленной системы булгаковских реминисценций в повестях 1900 и 1901 года, какие мы обнаруживали до сих пор, не представляя себе даже границ этой системы, - для нас уже не является проблематичным.
Мы эту проблему фактически - разрешили, когда задумывались над тем, откуда бы в этой дилогии повестей, целиком и полностью ориентированных, как нам к тому времени стало известно, на "дилогию" исторических трагедий Писемского 1865 и 1866 гг., - взяться... предвосхищающим реминисценциям романов Ильфа и Петрова?
Реминисценции из произведений этих двух авторов - идут в одной связке, сопровождают друг друга; вводятся в повествование - одним словом-сигналом, согласно, как мы объяснили, традиции предвосхищающих реминисценций русской исторической беллетристики второй половины XIX века. И это слово - уже заложено в трагедии "Поручик Гладков". Это - та самая фамилия "Микулин", которая совпадает с фамилией каскадера, выполнявшего трюки в фильме "Старики-разбойники".
Что касается предвосхищающих реминисценций из произведений Булгакова, то в повестях "Вязниковский самодур" и "Черный человек" они тем более на своем месте - что рассмотренные нами уже к настоящему времени произведения Писемского, пьесы "Хищники" и "Ипохондрик", - прямо-таки наполнены такими реминисценциями; так что автор повестей в этом отношении - лишь следует традиции его драматургии.
Обнаружимы, на настоящий момент, такие предвосхищающие реминисценции - даже в рассматриваемой нами трагедии 1865 года "Самоуправцы". Причем булгаковские реминисценции в произведениях обоих этих авторов, как мы замечаем, характеризуются своего рода дополнительностью.
Одни из них нам удобнее рассматривать - как предвосхищающие; свидетельствующие о том, что автор - как бы "заглянул" в страницы произведения будущего писателя, сумел прочитать написанное им, разгадать его авторские замыслы.
Другие же - свидетельствуют о том, что сами эти замыслы... зреют на страницах предшествующих Булгакову писателей; они - словно бы готовят задания, предначертают творческие планы, которые ему - предстоит выполнять; более того - создают черновики, эскизы сцен - которые он будет воплощать в жизнь, по которым он в предстоящие десятилетия - будет создавать свои бессмертные произведения!
В этом смысле на произведения эти можно взглянуть - как на написанные... самим Булгаковым; как созданные в преддверии, в предожидании его будущего "классического" творчества; как - на негласную подготовку будущего писателя к нему.
И в особенности это касается последней рассматриваемой нами повести "Черный человек". Помимо названных черт романа "Белая гвардия" и пьесы "Иван Васильевич", она - просто изумляет предвосхищающими отражениями романа "Мастер и Маргарита", наполняющими ее.* * *
Самые, пожалуй, знаменитые слова булгаковского романа - фраза, сказанная Мастеру Воландом по поводу уничтоженного им романа: "Рукописи не горят!"
Так вот, эта фраза - зарождается, испытывается, "обкатывается" - на страницах... повести 1901 года "Черный человек".
Главный герой, посвятивший свою жизнь овладению оккультными знаниями, стремится к одной цели: разыскать своего потерянного еще во младенчестве сына. В его руки должны были быть переданы бумаги, открывающие его местонахождение, - но до него доходят сведения, что они - были уничтожены его врагом, именем которого названа повесть.
И вот какие мысли приходят к нему по этому поводу:
"...Голословному, простому уверению черного человека князь не поверил бы, как бы тот ни убеждал, что уничтожил документы. Но у князя было подтверждение этого уверения: Маша в своем гипнозе видела, как черный человек нес бумаги к пылающему камину. Значит, правда, что он сжег их. Но если это - правда, то все знания оказывались ложью. Зачем же было приобретать их, зачем работать, когда именно в том случае, ради которого они были приобретены, они оказались несостоятельными и дали неверное указание? Ведь нельзя же восстановить то, что уничтожено огнем?
"Нельзя восстановить то, что уничтожено огнем!" - повторил себе Михаил Андреевич, и вдруг мысли его просветлели.
"Надейся и знай, что уничтоженное огнем не погибло безвозвратно!"
Тайны этого тезиса, изображенного в книгах знаками высшего молчания, не уяснил еще себе Михаил Андреевич. Он не был посвящен в нее, но обязан был верить ей. И это сознание спасло его. Что бы ни сделал черный человек с документами, хотя бы сжег их - он, князь Михаил Андреевич, все-таки получит их в назначенный, определенный срок. Таково было знамение судьбы, которая зависела от самого князя..."
Фраза не произнесена как таковая; в звучащем здесь ее прототипе - вообще говорится не только о рукописях, но обобщенно - обо всем "уничтоженном огнем". Однако из контекста ясно, что речь идет - именно о "документах", "бумагах". Кроме того, фигурируют в этом фрагменте - и "КНИГИ" (видимо, какие-то руководства по оккультизму, а может быть... и повесть, повести самого М.В.Волконского: тогда было бы ясно, о чем по поводу этой фразы и всего остального... нужно было в его время "молчать"!).
И это слово, понятие - уже совсем близко к... книге, написанной и сожженной булгаковским Мастером, роману о Понтии Пилате. Так что знаменитая фраза - уже почти совсем готова к своему будущему произнесению!
И чудесного возвращения сожженной рукописи в дальнейшем действии повести не происходит: "бумаги" в действительности оказываются не сожжены. Тем не менее, предвосхищение страниц будущего романа - настолько разительное, что фрагмент этот - невозможно считать чем-либо иным, кроме как черновиком будущего вершинного произведения Булгакова.* * *
Но, хотя знаменитого чуда с возвращением сожженной рукописи не происходит, главный герой повести - обладает паранормальными способностями. Один из персонажей отзывается о нем:
"...Это - человек более чем исключительный... Кроме того, он, кажется, знает все. С ним лгать нельзя. Он читает в мыслях и знает все".
Его собеседник поначалу в этом усомнился -
"Однако вскоре Косицкому пришлось убедиться, что всеведение князя, о котором говорил Гурлов, было действительно сверхъестественным".
Всеведение это достигается путем того гипнотизирования других людей и использования их способности к ясновидению, о котором говорилось в выше приведенной нами цитате. В том случае гипнозу подвергалась жена того самого персонажа, который так восхищается его способностями. Оказавшись же в тюрьме, он применяет то же воздействие к своему тюремщику:
"...Князь поднялся, продолжая пристально глядеть в глаза солдатику. Тот остановился с полуоткрытым ртом и робко продолжал смотреть на Михаила Андреевича, в свою очередь, словно не смея отвести глаза.
Князь медленно стал подымать руки с отставленными и обращенными мякостью к солдатику большими пальцами. Тот дрогнул всем телом и замер. Князь, продолжая упорно смотреть в глаза ему, взял его за плечи, повернул и, как послушный манекен, посадил на табуретку. Солдатик грузно опустился. Князь провел рукою пред его глазами. Веки сторожа не тронулись; он спал с открытыми веками...
Он провел опять рукою у лица солдатика, отчего тот опустил веки. Тогда князь взял у него из рук ключи, взял его фонарь, вышел в коридор, направился к выходной двери, осмотрел, крепко ли заперта она, задвинул болт, оказавшийся не задвинутым, и с невозмутимым спокойствием пошел к двери номер три, где сидел Гурлов.
Сергей Александрович встретил неожиданное появление князя полным недоумением, похожим на столбняк. Он, очевидно, не поверил действительности..."
Таким образом он получает возможность перемещаться по внутреннему пространству тюрьмы:
"На другой день опять, когда пробили зорю и коридорный солдатик принес воду и хлеб, князь усыпил его, посадил на табуретку, взял у него ключи и фонарь, вышел в коридор и, осмотрев входную дверь, направился к номеру четыре, где, как он знал, сидела Маша.
Подойдя к ее двери, он остановился, поставил на пол фонарь и протянул обе руки пред собою. Так он постоял некоторое время, а затем, как бы сказав себе "довольно" и не растворив двери, направился к камере Гурлова...
Князь Михаил Андреевич оставил их вдвоем, а сам вышел в коридор. В его камере сидел солдат, загипнотизированный им; князь не хотел идти туда и не хотел тоже мешать Маше и Гурлову, оставаясь у них; поэтому он прошел по коридору мимо запертой двери, за которой, как он знал, сидели Чаковнин и Труворов, но не отворил ее, хотя ключи были у него в руках. Он опустился на стоявший в коридоре ларь. Ему необходим был отдых..."
И, по мере того, как мы знакомимся с эпизодами, описывающими эти "прогулки" и посещение камер арестованных вместе с ним друзей, - мы начинаем понимать, что коллизия эта, контуры ее изложения - нам уже... очень хорошо известна! Мы все читали об этом - в том же романе Булгакова "Мастер и Маргарита".* * *
Иванушка Бездомый попадает в психиатрическую клинику доктора Стравинского - и в первую же ночь через балконную дверь к нему проникает таинственный посетитель, оказавшийся Мастером, и начинает рассказывать ему о себе, о своей истории, а главное - о своем положении здесь, в больнице:
"...Вдруг решетка беззвучно поехала в сторону, и на балконе возникла таинственная фигура, прячущаяся от лунного света, и погрозила Ивану пальцем.
Иван без всякого испуга приподнялся на кровати и увидел, что на балконе находится мужчина. И этот мужчина, прижимая палец к губам, прошептал:
- Тссс!...
- Как же вы сюда попали? - повинуясь сухому грозящему пальцу, шепотом спросил Иван, - ведь балконные решетки-то на замках?
- Решетки-то на замках, - подтвердил гость, - но Прасковья Федоровна - милейший, но, увы, рассеянный человек. Я стащил у нее месяц тому назад связку ключей и, таким образом, получил возможность выходить на общий балкон, а он тянется вокруг всего этажа, и, таким образом, иногда навестить соседа".
Текст Булгакова и текст повести 1901 года, по отношению к предыдущей их общей коллизии, сожжению и возвращению рукописи, - как бы поменялись местами: теперь - в романе Булгакова нет ничего удивительного; обретение ключей - объясняется вполне прозаичной причиной.
И эта взаимосвязь распределения необычайного и обыденного в двух соответствующих друг другу эпизодах романа и повести - отражена некоей лукавой, ироничной противоположностью постановки еще одного общего для них мотива.
Герой повести, как мы видим, то и дело - гип-но-ти-зи-ру-ет окружающих; благодаря этому он овладевает и своим поражающим других персонажей всеведением, и способностью проникать сквозь запертые двери. А персонажей романа Булгакова, действительно обладающих сверхъестественными способностями, действительно умеющих творить чудеса, - подвергающиеся их воздействию принимают именно... за ГИПНОТИЗЕРОВ; такова и официальная версия их деятельности, по отбытии их из Москвы предложенная компетентными органами.
Иными словами, их чудеса - пытаются объяснить "естественными" причинами; паранормальными способностями - такими же, какими пользуется герой повести 1901 года!* * *
Подчеркнута и противоположность места действия: герой Булгакова передвигается через балкон, тянущийся ВОКРУГ всего здания; а герой повести 1901 года - наоборот, через внутренний коридор, который, к тому же, видимо, идет по прямой.
И реакция на появление человека в запертой камере в повести, как мы видели, - прямо противоположна той, что описывается в романе: персонаж, в нее заключенный, - "встретил неожиданное появление князя полным недоумением, похожим на столбняк". Иван же - "без всякого испуга". Однако... Повествование Булгакова - помнит об этой реакции героя тридцатилетней давности повести!
На него нападает СТОЛБНЯК - и текст Булгакова играет с этим словом, с его внутренней формой - заключенным в него образом некоего "столба". Если, для того чтобы заполучить ключи, один персонаж повести подвергает другого персонажа ГИПНОЗУ (а потом, в нашедшем на еще одного персонажа столбняке - это воздействие... как бы повторяется, удваивается!), то и у Булгакова имеется этому точное соответствие.
Непосредственно перед появлением Мастера Иванушка начинает погружаться в СОН (слово "сон" - это и есть "гипноз", в переводе с греческого!):
"...Сон крался к Ивану, и уж померещилась ему и ПАЛЬМА НА СЛОНОВОЙ НОГЕ, и кот прошел мимо - не страшный, а веселый, и, словом, вот-вот накроет сон Ивана, как вдруг..."
Эта столпообразная пальма - из первой главы романа Мастера, недавно рассказанной ему с Берлиозом Воландом на Патриарших прудах.* * *
Сначала пальмы упоминаются вскользь, без этого запомнившегося герою романа образа, - когда говорится о ненавистном Понтию Пилату запахе розового масла:
"Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и ПАЛЬМЫ в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая розовая струя".
Однако уже и при этом первом упоминании в следующей же фразе - присутствуют... столбы, колонны, причем тот же запах - связывает их с пальмами, накладывает один образ на другой:
"От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта Двенадцатого Молниеносного легиона, заносило дымком в КОЛОННАДУ через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму... примешивался все тот же жирный розовый дух".
И затем этот образ "столпа" - соединяется с представлением об этих пальмах, выражаясь в уподоблении их "слоновьим ногам". Для встречи с первосвященником Каиафой Понтий Пилат выходит -
"из-под КОЛОННАДЫ на заливаемую солнцем верхнюю площадь сада с ПАЛЬМАМИ НА ЧУДОВИЩНЫХ СЛОНОВЫХ НОГАХ".
Вообще говоря, ствол самой стройной пальмы, физически... ТОЛЩЕ слоновьей ноги! И сравнение ее с нею - является не "чудовищным" преувеличением, а наоборот - преуменьшением. Дело, вероятно, - в соотношении размеров, оправдывающих это загадочное сравнение. Уподобление пальмы "слоновьей ноге" - уже предполагает, что этот образ - мыслится на фоне какого-то другого.
И этот другой - может быть именно той самой колонной: ее стройные, гармоничные пропорции - и заставляют видеть в необъятных размерах стволов пальм ту "чудовищность", которая видна в... слоновьей ноге - на фоне стройных ног других живых существ!* * *
Та же самая последовательность репрезентации образа повторяется - и в эпизодах с Иваном в клинике доктора Стравинского. Сначала, когда его туда только привезли, те же пальмы - просто упоминаются в его реплике, где он сообщает врачу о чудесном долгожительстве Воланда:
" - ...Он лично с Понтием Пилатом разговаривал... Все видел - и балкон и ПАЛЬМЫ. Был, словом, у Понтия Пилата, за это я ручаюсь".
Ну, а потом, на вторую ночь его пребывания в больнице - образ развертывается почти столь же полно, как и в тексте романа Мастера.
Однако расположение этого образа "столпа" в том и другом повествовании, повести и романе, - вновь противоположно. Он находится в них по разные стороны события - появления посетителя. Слово, содержащее этот внутренний образ, в повести - описывает реакцию персонажа на это событие, в романе же уподобление пальмы слоновьей ноге - производится до того, как оно произошло, находится - вне его, по ту сторону его границы.* * *
Но писатель - применяет здесь средство, с помощью которого он умудряется - ввести этот образ за эту границу, приобщить его этому событию и - восстановить равновесие с повестью своего предшественника!
В реплике, где сообщается об обретении ключей, читателя поражает - странный повтор: "Я стащил у нее месяц тому назад связку ключей и, ТАКИМ ОБРАЗОМ, получил возможность выходить на общий балкон... и, ТАКИМ ОБРАЗОМ, иногда навестить соседа". Остается, казалось бы, только удивляться, что Булгаков - проявил себя... таким неуклюжим стилистом; возникает впечатление, что фраза - написана второпях, начерно - и не исправлена для белового варианта текста.
Однако в действительности - у Булгакова... продумана каждая мелочь, и то, что кажется у него оплошностью, - на самом деле является виртуознейшим художественным приемом. Именно так обстоит дело и в данном случае. И понимание функции этого приема - приходит именно при сличении этого фрагмента с самым началом первой главы романа Мастера, предпринятым нами; выявляется - на его фоне.
Этот бьющий в глаза повтор - является отражением... другого повтора, связывает то, что в повествовании Булгакова оказалось по видимости разрозненным, разобщенным.* * *
Упоминание колоннады, которой предстоит затем слиться с образом "пальмы", чтобы составить соответствие охватившему героя повести "столбняку", - повторяется еще один раз: в знаменитой первой фразе этого вставного произведения булгаковского романа. И именно здесь - мы встречаем... тот самый повтор, который откликнется затем в реплике героя романа о похищенной им, как и героем повести, связке ключей:
"В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в КРЫтую колоннаду между двумя КРЫльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат".
И, таким образом, этот повтор - вводит образ пальмы-"столба" в гущу того же события, в рамках которого аналогичный образ - присутствует в повести 1901 года.
Есть и еще одно бьющее в глаза несоответствие между двумя произведениями в этих фрагментах. В романе действие происходит в сумасшедшем доме, в повести - в тюрьме. Но это как раз говорит - об их генетической связи!
Ведь в черновиках романа у Булгакова, как обратили внимание исследователи, Мастер поначалу - должен был оказаться... заключенным советского концлагеря; комфортабельная клиника доктора Стравинского - служит эвфемизмом ада сталинских лагерей. В то же время... писатель заглядывает в будущее, в следующую эпоху: когда заключение в психиатрические клиники будет служить со стороны власти формой преследования инакомыслящих.
Но дело идет еще дальше: сумасшедший дом в повести - есть! И именно - как средство расправы отрицательного персонажа со своим противником. Элементы булгаковского повествования, слитые воедино в романе, - в этом раннем произведении 1901 года - как бы рассредоточиваются; как бы - держатся наготове, чтобы образовать единство, всем нам хорошо знакомое по окончательному тексту бессмертного произведения писателя.* * *
Начать с того, что мотив сумасшествия присутствует в повести и сам по себе, и достаточно интенсивен; каждый раз - в качестве сравнения:
"Чаковнин посмотрел на князя, точно пред ним был СУМАСШЕДШИЙ, бредивший наяву, и воскликнул...
В этом состояла придуманная им месть. Он был как СУМАСШЕДШИЙ...
- ...Знаете, что вы были сегодня на волосок от смерти? Этот СУМАСШЕДШИЙ Чаковнин в ярости мог придушить вас...
...Снова вся тревога надвинулась на него, воображение рисовало ужас позора на эшафоте, и силы оставляли несчастного Гурлова, он терял голову и, словно СУМАСШЕДШИЙ, начинал метаться из стороны в сторону..."
Но в одной сюжетной линии мотив - переходит в реалию.
Герой-злодей - как бы негатив доктора Стравинского - совершает свое деяние, пользуясь занимаемой им должностью врача, коварно усыпив своего противника. И сумасшедший дом в повести - совсем не похож на психиатрическую клинику в романе Булгакова:
"...На зов его явился гайдук.
- Возьми его, - приказал черный человек, - отвези в моей карете в больницу и сдай там от меня в палату сумасшедших. Я сам заеду вечером и распоряжусь.
Гайдук взял Чаковнина, как безжизненное тело, взвалил его на плечи и вынес [обещанный образ из телефильма "Гостья из будущего": галактические пираты, преследуемые школьниками из 6 "В" обычной московской школы, тащат на плече у Весельчака У - "бесчувственного мальчика", путешественника во времени Колю Герасимова]...
Черный человек... спешил в больницу, в палату для сумасшедших, чтобы сделать распоряжения относительно отправленного им с гайдуком больного.
В те времена [царствование Павла I] сумасшедшие дома представляли ужасные помещения, в которых безумные, почитавшиеся за зверей, действительно содержались, как звери. Их держали на цепях, кормили впроголодь, объедками, потому что жалобы их не принимались в расчет, как жалобы людей, потерявших рассудок, и эконом оставлял деньги, отпущенные на рационы, преспокойно в свою пользу. При малейшем протесте сумасшедшего связывали, били, а при покорности с его стороны брили голову и капали холодной водой на оголенное темя.
Такую участь приготовил Чаковнину черный человек.
При таких порядках, господствовавших в сумасшедших домах, и здоровый человек мог легко с ума сойти, если попадал туда. А попасть здоровому было вовсе не так трудно, если этого желал доктор.
Таким образом черный человек безбоязненно отправил Чаковнина в больницу. Ему нужно было только теперь самому заехать туда, чтобы сделать заявление пред официальным осмотром больного. Осмотр же этот являлся простою формальностью.
Но каково же было удивление черного человека, когда он, приехав в больницу, узнал там, что никакого больного от его имени не привозили туда..."
Оказывается, что гайдуки, которые везли похищенного, остановились у трактира, и, пока они там пировали (на отнятые у него же деньги!), тот очнулся и был таков.* * *
Но, когда это происходит, выясняется одна подробность, которая не была упомянута в предыдущем описании сумасшедшего дома. И вот она-то - и выявляет точное соответствие этого, отделенного от другого соответствующего материала, рассказа - с булгаковским:
"...И, достав деньги, гайдук высунулся из кареты и окликнул сидевшего на козлах:
- Кузьма, а, Кузьма!..
Тот приостановил лошадей. Они были уже на окраине города. Сумасшедший дом стоял совсем за городом, и к нему путь был не близкий".
Но ведь именно это местоположение дома скорби - будет затем повторено в романе. Об этом Мастер упоминает в том рассказе Ивану:
" - ...Да, так на чем, бишь, я остановился? Мороз, эти летящие трамваи. Я знал, что эта клиника уже открылась, и через весь город пешком пошел в нее. Безумие! За городом я, наверно, замерз бы, но меня спасла случайность. Что-то сломалось в грузовике, я подошел к шоферу, это было километрах в четырех за заставой, и, к моему удивлению он сжалился надо мной. Машина шла сюда. И он повез меня... И вот четвертый месяц я здесь".
Есть, как мы видим, и в этом фрагменте, БУЛГАКОВСКОМ, реминисценция из... фильма "Гостья из будущего".* * *
Интересующий нас фрагмент начинается фразой: "Да, так на чем, бишь, я остановился?"
А в фильме будущего есть одна одна-две сцены - тоже в больнице, только обыкновенной и в травматологическом отделении. Чтобы проверить память попавшей туда Алисы Селезневой (утверждающей, ради конспирации, что она забыла, кто ее родители и откуда она), врач Борис Сергеевич (в исполнении Г.Буркова) начинает рассказывать историю из своей жизни.
Затем он ее прерывает, чтобы пойти в кино на свидание с медсестрой Ниночкой (сказав, конечно, что идет - писать диссертацию). И повторяет - последнюю сказанную фразу: "Это так, чтобы не забыть". А возвращаясь - почти дословно повторяет фразу булгаковского персонажа (прервавшегося, между прочим, чтобы обсудить со слушателем... тоже возможность свидания - с ничего не знающей о его участи Маргаритой!): "Так на чем я остановился?"
Кстати, когда героиню будущего фильма станет разыскивать в этой больнице космический пират, регистраторша Ниночка - которой он в ответ на ее вопрос, чем она больна, сказал, что она - "стукнутая" (потом выяснится, что "стукнутая" - троллейбусом, под который она попала, гонясь - за ним же с Крысом), - Ниночка поначалу решит... что Алиса тоже лежит в ПСИХИАТРИЧЕСКОМ отделении, подобно герою булгаковского романа!!!
Ну, куда же еще, спрашивается, поместить... путешественника во времени?!
Причем, что интересно, Булгаков, как мы видели, чтобы перенести образ "пальмы на слоновьей ноге" - внутрь эпизода встречи Ивана с Мастером, - оперирует повтором, воспроизводящим повтор в первой фразе романа (где колоннада, запараллеленная в дальнейших фрагментах первой главы романа Мастера с этой пальмой, упоминается).
Этот повтор: "...в КРЫтую колоннаду между двумя КРЫльями дворца Ирода Великого..." А повторяется, между прочим... первый слог композитора Евгения КРЫлатова, написавшего музыку к фильму "Гостья из будущего". Да к тому же еще - и музыку к более раннему "культовому" фантастическому телесериалу для детей "Приключения Электроника", одна из песен в котором называется: "КРЫлатые качели".
То есть, вместе с фамилией композитора, своим названием - воспроизводит этот повтор!
Таким образом, реминисценции из одного и того же будущего произведения - тоже объединяют эту повесть и великий роман, причем обе - в сходных по связанному с ними месту действию эпизодах.* * *
Отражается у Булгакова, как видим, и подробность с транспортом и его остановкой! Герои Волконского едут - в карете, герои Булгакова - в грузовике, который, таким образом, тоже преображается... в "карету скорой помощи".
Причем остановка в обоих случаях происходит... в одном и том же месте - на окраине города (Мастер "через весь город пешком пошел"). Мало того, в двух фразах приведенного булгаковского фрагмента - есть имя числительное, причем одно и то же - четыре. Упоминаются числительные и во фрагменте повести, только - разные и в начале, а не в середине и не в конце, но тоже - в двух фразах.
Это точная сумма забранных гайдуком денег - два с полтиной медью, которые персонажу вернули, когда выпускали его из тюрьмы:
"Вышло так, что вернули ему два с полтиной медью. Он знал, что у него, во всяком случае, было больше, но не протестовал. Он был рад, что и так-то выпустили его. Теперь эти два с полтиной медью были найдены гайдуком у него в кармане".
Эта подробность - вновь объединяет эпизоды в тюрьме и эпизоды с сумасшедшим домом: и те и другие - "булгаковские".
|