Их мысли, их идей, их заботы, их жизнь толкуются и перетолковываются. Нет числа мнениям, комментариям, пересказам. Но очень мало встречается конкретных исследований оставленного ими письменного наследия. Ведь написаны ими десятки томов! Изучайте, анализируйте, комментируйте! Но очень мало желающих. Раньше их труды - заметьте, их, и только их труды! никто за них не писал, сами, сами, сами! - стояли на видных местах в любой библиотеке. Их мировые тиражи остаются непревзойденными. Однако сейчас найти их в России рядовому читателю несколько сложнее, чем раньше. Да еще ему, этому рядовому читателю, внушили, что и не стоит этого делать, что там сплошное притворство и демагогия. Сто томов демагогии? Трудно в это поверить! Легче допустить, что авторы верили в то, что писали. Да и не одни они правили державой, которая то съеживалась, как шагреневая кожа в кольце вражеских фронтов, то расширялась почти до размеров Российской империи, а с учетом братского лагеря - и поболее того. Как любил говорить Георгий, когда при нем во всех бедах, выпавших на долю России, начинали обвинять Ленина,:
- Не Ленин же три года с шашкой по степи скакал!
Вот, кстати! Почти никто не мог Георгию сказать, а кем бы был Ленин сегодня? То есть, кто сегодня занимает его государственную должность и, следовательно, сегодня должен за все отвечать? Вы будете смеяться! По логике тех, кто обвиняет Ленина, - отвечать должен Фрадков!! Председатель правительства! Ведь Владимир Ильич был всего лишь председатель совнаркома - совета народных комиссаров, органа сугубо коллегиального! Крайне интересно спросить политически активного гражданина, кто после Ленина состоял на этой должности? Георгий тоже не гарантировал точность своих воспоминаний об этих важных людях. Рыков, Молотов, Сталин, Маленков, Булганин, Косыгин, Тихонов, Рыжков, Павлов, Гайдар, Черномырдин, Степашин, Примаков, Кириенко, Касьянов, Фрадков. Чертова дюжина лениных! И один Сталин, который все и запутал. Плохо, что никто из лениных не оставил после себя не то что пятидесяти, но и пяти томов. Потому понять, что они думали, какие мысли их мучили, никому не удастся, по-видимому. Тем более, великий языкотворец Черномырдин как-то сказал: "Я далек от мысли!"
Так что за упрек в адрес Сталина? В конце жизни он совмещал должности Генсека и Предсовмина. И какая из них главнее, было не ясно. Тем более, помнился еще пример Ленина. Поэтому после смерти Сталина, когда делили портфели, Маленков, намеченный в преемники, взял портфель Предсовмина, а должность партийного босса отдали Никите Сергеевичу Хрущеву, как не самую главную. Президиум Верховного Совета возглавил Клим Ворошилов. И что? Вскоре все встало на свои места, и в народе распевали частушку:
"Несущественно, стар или молод ты,
Распростишься с отчизною милой -
Маленков, Каганович и Молотов,
И примкнувший к ним Шипилов!"
Что же касается Верховного Совета, то долгие годы добросовестной работы Михаила Ивановича Калинина, "всесоюзного старосты", на этом почетном и важном посту сделали всеобщим мнение, что должность эта скорее почетная, чем важная. Вручать награды. Получать награды. Эту должность любили и генсеки, и Брежнев, и Горбачев.
Давайте еще немного внимания уделим тому моменту, когда советы начали терять власть.
Куда же делась их власть? Почему?
После революции, как учили Георгия, Советы взяли власть в стране. Что именно они взяли, было хорошо известно: почту, телеграф, вокзалы. И банки! Со всем их содержимым! Заводы отдали рабочим. Землю - крестьянам. Когда белые сказали, что все это не по правилам, крестьяне и рабочие не согласились. И, как мы уже говорили, не Ленин три года скакал с шашкой по степи. Обратите внимание, деньги оказались у кого? Правильно, у советов! У них же оказались и средства передвижения, транспорт. И военные заводы. И армия. И связь. Так победили!
Куда же делась потом их власть? Почему? Когда?
Сейчас общепринятым стало мнение, что власть перешла к партии. Спорить не стоит. Но как это случилось, почему никто не спорил, как же Ленин-то просмотрел? А вот ничего и не просмотрел! И всерьез пытался перехватить инициативу. Но было уже поздно. Да и болен был тогда Владимир Ильич.
Хорошо известны были последние работы Ильича-первого: "Лучше меньше, да лучше", "Как нам реорганизовать рабкрин?", "Письмо к съезду". В последней работе Ильич дал уничижительную характеристику Сталину и предложил снять его с работы за грубость. А также за то, что Сталин на посту Генсека сосредоточил у себя в руках гигантскую власть. Ведь до того должность секретаря ЦК потому так и называлась, что функции у нее предполагались чисто секретарские: учет, оформление протоколов, распространение решений, и т.д. и т.п. Эко дело! Откуда же тут взялась власть? Откуда деньги?!
Работа "Как нам реорганизовать рабкрин?" давала прямой и недвусмысленный ответ на все подобные вопросы. Но, чтобы увидеть эти ответы, следовало бы знать поточнее, а что же это такое - Рабкрин! Георгий опрашивал десятки самых разных людей, ученых, инженеров, политиков. И хотя каждый изучал эту работу или в институте, или в сети всеобщего партпроса, ни один не мог внятно объяснить, что же это за система, где ее аналог теперь, а если его нет, куда же она пропала после реорганизации. Георгий постепенно пришел к выводу, что именно здесь зарыта собака. Что именно реорганизация Рабкрина привела нас ко всем последующим бедам нашей истории. Так что же такое представлял из себя Рабкрин? Рабкрин - сокращение от слов "Рабоче-крестьянская инспекция", РКИ. Яснее стало? Думаем, отнюдь! Надо, надо читать классиков! Например, основополагающую работу Ленина "Государство и революция". О чем писал классик? Учет и контроль, учет и контроль! И учет контроля! И контроль за учетом! Для того-то и учрежден был Рабкрин. Не глас, а глаз народа, око недреманное, око всевидящее! Народ, ведь он же все видит, все знает. Только чуть-чуть денег на организацию, и вы тоже будете знать все, что хотите. И что не хотите, тоже будете знать! И про беспартийных, и про партийных! А как говорится в народе: "Кто владеет информацией, тот владеет ситуацией"! Теперь понятно, кто становился реальным хозяином страны? Легко было создать такую структуру, нелегко держать ее под контролем. Вот и решил вождь ее реорганизовать.
Рассуждения вождя о реорганизации Рабкрина, без углубления в суть дела, были опубликованы и известны членам партии и гражданам страны. А вот предложения вождя об отстранении Сталина от власти опубликованы были только в 1957 году. А в 1924году, не без труда, но были доведены только до съезда партии, только после смерти вождя. Как это происходило, тоже не сильно освещенная история. Пишут, что письмо было оглашено по делегациям. По всем или нет? В письменном виде или устно? Этого Георгий так и не узнал. Зато ему удалось в конце концов выяснить, что Рабкрин - это, оказывается, был наркомат! Не общественная организация, не некоммерческий фонд, не комитет - наркомат! Такой же, как наркомат иностранных дел, образования, по делам национальностей или военно-морской. Теперь самое интересное. Наркомом Рабкрина был Иосиф Виссарионович Сталин! Наркомом по делам национальностей он тоже был, и об этой его должности широко известно. Но вся необъятность власти сосредоточилась у него, как у руководителя Рабкрина! Вся информация. Про всех! Это потом, по предложению Ленина, Рабоче-крестьянскую инспекцию, РКИ, объединили с рабочей контрольной комиссией ВКП(б), РКК, и создали объединенную РКК-РКИ, во главе которой встал Куйбышев, которого, заметьте себе, как и Сталина, избирал Съезд партии. Но у Куйбышева стало плохо со здоровьем, и город Самару назвали его именем, посмертно.
Сталин и его личный аппарат тем не менее оставались самостоятельной контрольной инстанцией, доступной народу. Георгий слышал от старших, что любой человек мог из любого города позвонить "Москва, Иванову", и его немедленно соединяли с приемной Сталина. Возможно, это легенда. Но вот эту историю Георгию рассказывал главный инженер горьковского КБ, Михаил Миронович, участник отечественной войны. После войны для демобилизованных воинов были организованы ускоренные вечерние факультеты в вузах. Михаил Миронович с друзьями-вечерниками приехали в Горький на сессию. С пропиской, даже временной, после войны строгости сохранялись, и в милиции их начали мурыжить. Не долго думая, фронтовики отправили жалобу по адресу: "Москва, Сталину". Через день (!) их пригласили в милицию, извинились, прописали, показали их письмо, вернувшееся из Москвы. На письме стояли фиолетовые штампы: "Разобраться", "Виновных наказать", "Об исполнении доложить". Показали приказ об освобождении от работы начальника райотдела милиции, и попросили расписаться, что претензий нет. Надо признаться, что Георгий посомневался было в достоверности рассказанной истории, но случилось так, что другой фронтовик, бухгалтер Федор Иванович, почти слово в слово рассказал о точно такой же истории, произошедшей с ним в Ленинграде. Тоже волокита с временной пропиской, такое же письмо, тот же адрес. И тот же результат! Все сошлось.
Инициативные предложения Сталин рассматривал лично. Об одном таком случае рассказал Зинчев в перерыве работы комиссии по анонимке Масейчука, мы вспоминали об этой комиссии выше. Сам Зинчев слышал об этом от непосредственного участника событий, академика Акселя Ивановича Берга. Дело было еще до войны. Как рассказывал Берг, ему позвонили и попросили прибыть в Кремль к назначенному времени.
"Вхожу в небольшой зал. Народа немного, люди незнакомые. Развешаны плакаты. Все молчат. Ждут. Несколько минут спустя входит Сталин. Прошелся по ковру.
- Ми собрались, чтобы послушать интересное сообщение. Кто будет докладывать?
Молодой человек вскакивает с места.
- Я, товарищ Сталин!
И рассказывает, как они предлагают уничтожать вражеские самолеты в воздухе с помощью радиоволн. Собирая их в луч и направляя на самолеты.
- Доклад окончен!
Сталин с неизменной трубкой ходит в своих мягких сапогах по ковру. Помолчав:
- У кого будут вопросы?
Приглашенные молчат.
- Ну, тогда у меня есть вопрос. Скажите, пожалуйста, а какие самолеты вы предполагаете уничтожать в воздухе - деревянные или металлические?
- Сначала деревянные, товарищ Сталин, а потом и металлические!
Сталин еще помолчал, походил по ковру.
- Тогда у меня еще один вопрос. Скажите, а что будет гореть в металлическом самолете?
- Горючее, товарищ Сталин, и летчик!
- А что будет гореть раньше, летчик или горючее?
- Сначала горючее, товарищ Сталин, а потом летчик!
Сталин еще прошелся по ковру.
- Ну, что ж! Ми послушали интересное сообщение. Нам надо послушать мнение хорошего ученого. Здесь присутствует хороший ученый товарищ Берг. Что нам скажет товарищ Берг?
Был я тогда молодой и горячий. И говорю:
- Предложение нереальное, товарищ Сталин! Сжечь они смогут в лучшем случае муху! Да и то на расстоянии не более метра от раскрыва антенны!
Сталин помолчал, походил, и невозмутимо сказал:
- Ну, что ж! Мнения разделились. Нам надо послушать еще одного хорошего ученого. У нас есть хороший ученый товарищ Иоффе.
Тут к нему подошел неприметный человек в сером френче и что-то проговорил негромко. Сталин еще прошелся по ковру.
- Ну, что ж! Когда половина ученых сидит, - вторая половина хорошо работает!"
Георгий не мог не поверить, что Зинчев передает воспоминания академика вполне точно. Самому Георгию тоже довелось видеть и слышать Берга. В середине шестидесятых Берг приезжал в Горький, и для встречи с ним руководители области собрали в главном доме Нижегородской ярмарки руководителей нижегородской промышленности. Георгий был тогда заместителем главного инженера завода, и ему повезло побывать на этой памятной встречи. Берг был по-прежнему решителен и резок. Он заехал в Горький из Саратова, где родилась "саратовская система обеспечения качества". Берг горько говорил о том, что система погони за количественными показателями роста сковывает производительные силы. О том, что тупое наращивание каждого объемного показателя ведет к нелепому расходованию ограниченных ресурсов. О том, что все преимущества плановой системы можно реализовать только с помощью электронной вычислительной техники, уже появившейся в стране. Немногие, кстати, помнят, что в то время мы серьезно обгоняли весь мир в создании электронно-вычислительных машин. И Берг увлеченно говорил, как здорово было бы соединить преимущества плановой системы хозяйства и новой компьютерной техники. " Мы вышли в Правительство с такими предложениями! А нам сказали, что не созрели предпосылки!" Предпосылки так и не созрели. Ученых так и не подпустили к принятию серьезных хозяйственных решений. Зачем было подпускать их к информации? Чего они там нарешают со своими компьютерами?!
Генсеки продолжали иметь доступ к информации про все и про всех. Народ продолжал и дальше писать жалобы. Только теперь народ жаловался тем, на кого он жаловался. На плохих начальников? Значит, и на тех, кто их назначил? Расскажем еще одну историю.
Ходжу Насреддина назначили судьей. Пришел к нему человек с женой и попросил:
- Рассуди нас, Ходжа!
- Расскажи, дорогой, как было дело?
Рассказал человек, и говорит ему Ходжа:
- Ты прав, дорогой!
Возмутилась жена того человека:
- Но ты же меня не выслушал, Ходжа! Не так было дело!
Рассказала жена человека, как было дело, и говорит ей Ходжа:
- Ты права, дорогая!
Шел мимо прохожий, послушал все и удивился:
- Как же ты судишь, Ходжа! Он говорит тебе одно, - ты говоришь, он прав! Она говорит тебе другое, - ты говоришь, она права!
Выслушал Насреддин прохожего и говорит:
- И ты прав, дорогой!
- Так кто же не прав?! - вскричал прохожий.
- А тот не прав, - сказал Насреддин, - кто меня судьей назначил!
Произошло разделение прав и ответственности: право назначать и снимать, право оценивать и наказывать оказалось у одних, право исполнять и отвечать, право получать наказания и просить награды оказалось у других. Выделять деньги стали одни, расходовать деньги - другие. Естественно, что же их было экономить? Каким стал критерий оценки? Объем израсходованных средств! Как писали Стругацкие:
- Пароль?
- План по валу!
- Отзыв?
- Вал по плану!
Система соскользнула в неуправляемую колею. Что-то надо было делать.