- Полно спать! - воскликнула она, соскакивая с постели и, подобрав кружева ночной сорочки, заскользила босыми ножками по пушистому ковру, вся в дрожащих, звенящих, сочных солнечных пятнах.
- Ниночка! Да, что же ты так заспалась! - Смеялась Соня, разворошив постель сестры. - Где ты? Взгляни, какое чудное утро, Нина! Солнце! Иди ко мне, солнце! Поцелуй меня, солнце! - Кружилась Сонечка, распахивая шторы, тормоша сестру, в задумчивости застывшую у окна.
А за окном вызревал новый день - день их рождения - март чернел ноздреватым снегом, неопрятные груды которого, вздыбленные по обе стороны дороги, были похожи на старое унылое тряпье. Ниночка глядела, как дворовой мальчишка лениво шаркает метелкой, бестолково гоняя разноцветную грязь, как Николенька в серебристом от солнца мундире и глянцевых сапогах ловко гарцует в седле, пришпоривая масляно-розового жеребца. Как Николенька, не оглядываясь, удаляется от нее по дороге, не оглядываясь, удаляется...
- Нина, опять ты... - Сонечка подошла к сестре сзади, обхватила мягкими руками, прильнула, - ну, посмотри на меня, слышишь, - заговорила она ласково.
Ниночка развернулась к сестре, вгляделась, словно в зеркало - так они были похожи, прижалась, плечи ее дрожали.
- Ну, что ты? - зашептала Соня. - Пойдем, я уложу тебя. А, хочешь, лягу рядом, расскажу тебе сказочку?
- Ну, так вот, - начала Сонечка таинственным голосом, когда обе они улеглись, - жил-был один принц, и жил он вот здесь, - указала она на заплаканный носик сестры.
Ниночка улыбнулась.
- А тут..., - Сонечка сделала страшные глаза, ее пальчики побежали под одеялом ниже, ниже, между двух крепких холмиков, забарабанили по животу, забрались в пупок, защекотали под животом. Ниночка рассмеялась, вздернула колени:
- Только не там! - хохотала она.
- Нет, там! И только там! А где же еще живет принцесса? - низким голосом завывала Сонечка, - открывай ворота, живо! - приказала она, пытаясь разомкнуть плотно сдвинутые Ниночкины бедра.
- Барышни! Завтракать! - раздалось из-за двери.
Получасом позже аккуратные барышни спустились в гостиную, где уже сидела за столом их грузная маман - Фекла Макаровна - с благодушным отечным лицом. Во главе стола расположился солидный господин в темном сюртуке - глава семейства - фабрикант Михаил Иванович Свешников. При появлении дочерей Михаил Иванович ухватил золоченый монокль, болтающийся на обширном животе, и, вдавив его в глаз, воззрился на них:
- Ах, вот они - голубушки - именинницы! - запричитал он, посмеиваясь. - Ну, те-с, целуйте, - велел он, зажмуриваясь и подставляя рыхлую щеку. - Это - Ниночка - кошка моя мягкая. А это - Сонька - шалунья - так или нет? Или опять перепутал?
- А в Париже - дожди - серенько, хмуренько, но тепло. Я доху тотчас уложил, как приехал так и забыл об ней. Все по делам, да по делам, но на Нижинского попал, - похвастался Михаил Иванович, - думал Нинуле угодить, театралка ты моя. Только впредь - уволь, душа моя, не мое это - на балеты глядеть.
- Дремучий ты, папка, все же, - расстроилась Ниночка, - Нижинский - гений!
- Так, кто ж спорит-то, голубушка? - загудел Михаил Иванович. - Вам - барышням и судить, как мужик на сцене выкамаривает. А я поглядел-поглядел, заснул, проснулся - все вокруг топочут и свищут. Ну-с, так, кто к нам пожалует нынче?
- Барон Вревский с сыном, - сообщила Фекла Макаровна.
Сердце Ниночки сладостно сжалось.
- Плахова с дочками и Лобановы, - окончила маман.
- Ах, зачем же Лобановы? - вспыхнула Сонечка. - Петруша Лобанов так на меня глядел в опере! Вот так! - она скосила глаза к носу и затрясла головой, - и лицо у него сделалось такое преглупое, как у Тимошки-дурача из нашего имения. Тоже мне - граф! - фыркнула она.
Все дружно рассмеялись.
- Бедный мальчик, видимо, несколько близорук, только и всего, - добродушно возразил Михаил Иванович. - Да, вот еще, по просьбе Сонечки заказ сделал на улице Камбон у Шанель.
- Ах, Коко! Папка, ты - чудо! - Сонечка, стремительно подскочив, клюнула отца в лоб. - Где?
- Так, беги, гляди скорей. Сам-то даже и не смотрел - шляпки, штучки-чулочки - тьфу - будь оно не ладно, - рассмеялся Михаил Иванович.
После обеда барышни поднялись к себе одеваться. Парижские обновы уже были разложены - ахкакие чулки - подними подол, дай посмотреть - и шляпки перемерены и поделены по разумению Сони - Ниночка, это - мое - тебе все равно не к лицу рдяное - а тебе к лицу? Ну, хорошо, возьми, - ты - душка, Боже, какие туфли.
Около пятнадцати часов пополудни Нину вызвали к отцу. Она вошла в кабинет, пахнущий дорогой кожей, типографской краской свежих газет. Михаил Иванович вздернул монокль под бровь и солидно молчал, оглядывая дочь:
- Некий молодой человек... просит твоей руки, - объявил он веско.
- Кто? - выдохнула Нина.
- Лобанов Петр Александрович.
- Папенька, нет! - отшатнулась девушка.
Стены кабинета накренились, поплыли куда-то вбок, папенькин стол взмыл под потолок вместе с папенькой, перевернулся, монокль завис, покачиваясь, на шнурке.
Ниночку уложили в постель. До приезда гостей оставалось каких-нибудь пара часов.
- Ну, что случилось? - шептала Сонечка, - Что произошло? Будешь у нас графиней, переедешь в Москву, заведешь детишек. Я завидую тебе, сестра.
- Нет, Соня! - дрожала Ниночка, - лучше мне умереть.
________
Тоненько скрипнула дверь, и шумный праздник, вместе с дрожащим светом проник в комнату. Ниночка отвернулась к стене и прикрыла глаза.
- Это ты, Сонечка? - спросила она.
Сонечка присела на край кровати, тронула мягкие кудри, провела кончиками пальцев по изгибу щеки, коснулась мочки уха, ожгла дыханием шею, плечо. Ласки ее были другими. Ниночка встрепенулась, вывернулась. В изголовье сидел Николай, его губы были нежны.
- Ниночка, не бойтесь, я вас не трону, - зашептал он.
- Ах, теперь все равно, Николенька, - Ниночка подалась вперед, касаясь губами его щеки, лба, покрывая поцелуями ладони, - меня выдают за Лобанова.
- Нет, послушайте, - отстранился вдруг Николай, - Петруша сделал предложение Сонечке и та согласилась.
- Как? - насторожилась Нина.
- Да, ваш папенька просто перепутал! Он вызвал вас, вместо Сони. Все разрешилось, Ниночка.
- Ах, так! - разгневалась Нина. - Так пойдите же немедленно прочь! Да, как же вы посмели! Вы! Негодяй! - зашипела она.
- Конечно! - покорно согласился Николай, решительно обнимая ее, - я тотчас же удалюсь. А завтра наведаюсь к вашему папеньке просить вашей руки.
- Напрасно. Я откажу вам.
- Извольте. - Посерьезнел Николай. - А теперь спускайтесь к гостям. Я не намерен ждать до завтра. Вы откажете мне сегодня, - сказал он и поцеловал ее в мягкие удивленные губы.
Участник конкурса Шпилька-5