Аннотация: Скульптуры Коли сыскали мало популярности и это его сильно задело...
Крупные, напоминающие куски ваты, снежинки вальсировали в воздухе. Они падали на чёрную фигуру лебедя из старой покрышки (хотя он больше напоминал побитого жизнью голубя) и оседали на ней подобно мантии. Такую метель Коля не помнил уже давно - ещё со своей университетской молодости. И запах в воздухе стоял отменнейший: свежий как порошок и прохладный. Коля как раз устанавливал последнюю пластиковую скульптуру - крашенного щелкунчика из бутылки. А как закончил - встал, хорошенько отряхнулся и огляделся. После чего удовлетворённо выдохнул.
Инсталляция была хороша!
Раньше Коля учился на художника. Он с детства мечтал рисовать картины, да такие, чтобы аж у признанных маэстро кисти и палитры волосы от стыда (за свои картины, естественно) сворачивались в крендельки. Планы были поистине наполеоновскими. Вот только они не выстрелили...
В детстве Коля рисовал хорошо и даже очень. Его картины нахваливали и говорили: "Будущий художник растёт!". И Коля, гордый как слон, что научился ходить на двух задних стопах, пытался рисовать дальше. Ходил в секции, получал награды, похвалы. Тут и факультет искусств подоспел. Картины Коле всегда нравились экстраординарные, со странным сюжетом и необычной атмосферой. Одна из его работ: "Пилот космического корабля строит бревенчатый домик в деревне". Может быть вы даже о ней слышали.
И Коля всё рисовал и рисовал.
А потом талант, вдруг, куда-то сгинул и дело дальше не пошло...
Картины выходили из под Колиной кисти всё хуже и хуже, а амбиции пропорционально росли. И так получилось, что до окончания факультета Коля так и не дотянул - вылетел ещё на третьем курсе. И до сих пор во снах ему являлся его декан, здоровенный словно дом, и высокомерно заявляет, тыкая толстым пальцем-сосиской, что он, Коля, "позорит честь кисти, холста и краски" и что ему, Коле, не видать диплома художника "как своего таланта". А сам Коля в таких снах, маленький словно вошь и дрожащий от ярости и негодования, такой беспомощный, лишь бессмысленно потрясает кулаком перед своим лицом, сжимая его до хруста. Утро после такого сна не задаётся с самого начала.
После позорного исключения шли полгода пьянства и самобичевания. Коля, временами, пытался рисовать и даже продавать свои работы на ярмарках, но и это, как говорится, не выстрелило. В один день подошедший прохожий спросил: "Ребёнок что-ли рисовал?". Это и стало последней каплей! Поклявшись больше никогда не браться за кисть, Коля сжёг все свои картины.
Ему оставался только алкоголь. Других интересов у Коли не предвиделось...
***
И вот в один прекрасный день в его голове возникла идея:
"Скульптура!".
Это была яркая вспышка в тёмном царстве. Психологическая доза адреналина. Коля решил перейти на более высокую, как он выразился, ступень.
"Картины - они двумерны, - возбуждённо рассуждал он перед сном. - А скульптуры - трёхмерны. Более возвышенны, более понятны. Искусство в какой-то мере - технология, а технологии стремятся к трёхмерному от двухмерного. Так буду стремится и я. Двухмерность я перерос!".
Этой мыслью он стал жить. Денег на дорогие материалы для скульптур у Коли не было, поэтому было принято решение творить из подручного.
И вот к чему это его привело: он стоял в присыпанной ватным снегом ветровке и с гордостью разглядывал своё поле боя с прекрасным. И лебедя из автомобильной покрышки (честное слово похожего на битого голубя - сами взгляните), и выполненных из пластиковых бутылок щелкунчика, гренадёров и балерин. Каждый тут знал своё место.
- Ну прямо в театр ходить не нужно! - воскликнул Коля. - Красота! И видят все, а не только те, кто за билет заплатил. Вот оно - настоящее искусство. Доступное и простое.
И он разглядывал свои труды, пока его окончательно не засыпало снегом как снеговика. Только тогда, продрогнув до костей, он направился домой, где, по-привычке, посидел в интернете просматривая видео про техники скульптур. Потом лёг спать, и спал как младенец, легко и непринуждённо. В эту ночь кошмары его не мучили.
***
Через три дня Коля наткнулся на свою работу в одном паблике. В тот момент он ощутил прилив гордости и даже сел ровнее.
А потом стал читать комментарии...
Сердце у Коли бахнуло как метеорит.
Его работу ругали. Причём очень сильно.
"Посмотрите, - писал один, - дворы и так порушенные и попорченные, а тут и местные "художники" повылезали и давай уныние разводить своими высоКАКлАссными творчествами. Честное слово, добрые люди!..."
Губы у Коли сжались как тиски.
"Не художники, вообще-то, а скульпторы! - со злостью подумал он. - Скульпторы скульптуры делают, чем и является моя работа, а художники рисуют. Скульпторы - они трёхмерны. Идиот какой-то написал! Пусть сначала разберётся, потом лезет, видимо выпендрится ему захотелось!".
Затем он с силой хлопнул мышкой по столу, так, что аж на ней трещина появилась, но продолжал читать.
Другой писал:
"Да, хорошо, что Микеланджело не дожил до наших дней! Его бы точно хватил удар!".
"Как бы тебя удар не хватил!", - подумал Коля.
***
"Видимо кто-то очень любит твАрить".
***
Окончательно выйдя из себя, Коля решил там зарегистрироваться. Весь вечер прошёл в ссорах и переругиваниях с электронными соперниками. Коля тогда очень напоминал учёного, который был на пороге великого открытия, но узнал, что это открытие уже было совершено другим. Причём его злейшим врагом!
На комментарий: "Вы так этого недоскульптора защищаете. Вы случайно не он?". Коля поставил минус комментарию, кинул на него жалобу, снова хлопнул мышью по столу (и трещина усилилась и стала напоминать паутинку) и пошёл на кухню пить чай с ромашкой...
День был испорчен.
Век был испорчен.
***
Всю неделю Коля страдал. К нему снова вернулись кошмары, а на компьютерном столике появилась полупустая пластиковая бутылка с мутно-чайной жидкостью, надписью "КОНЬЯК БЕЗЫМЯННЫЙ" и 1 нарисованной звёздочкой внизу.
За неделю он сбросил три килограмма.
Про скульптуры теперь Коля и думать не мог: снова боялся суровой военной критики.
Так бы всё и продолжалось, если бы ему не довелось снова проходить мимо того места, где он впервые попробовал себя в роли дворового скульптора. На улице, да и в домах, уже стоял вечер. Яркий, жёлто-ядовитый месяц смотрел на Колю с насмешкой. Ни лебедя, ни щелкунчика, ни гвардейцев, ни каких либо других скульптур там уже не было. Была лишь одна балерина, да и та - помятая...
Осунувшийся Коля вздрогнул и ускорил шаг.
В голове всё крутилось:
"Уроды! Форменные уроды!".
А ядовитый месяц всё улыбался вслед...
***
Так прошла зима и лето.
Наступила роскошная янтарная осень. За окном - тёплые золотистые деньки, хруст листьев и запах пожухлой травы. Казалось бы - радуйся.
Но...
Место страдания в душе Коли давно заняла злоба. Злоба на всех. На весь окружающий мир и на соседние планеты, думаю, тоже. Коля стал нелюдим (а вернее ещё нелюдимие). Стал огрызаться в автобусах и маршрутках даже на малейшие просьбы, а брови его теперь постоянно были нахмурены, как у вечно ворчливой старухи. Те немногие знакомые, что у него были, теперь всячески избегали его общества, сбрасывая звонки и игнорируя на электронные сообщения.
И запах спирта! Он хвостом кометы тянулся за ним по пятам, заставляя прохожих морщить носы и смотреть ему в след.
И как-то раз, одним вечером, Коля твёрдо решил: "Раз мои скульптуры вам так не нравятся, раз они вызывают у вас раздражение и боль, раз они портят ваши дворы, то тогда вы будете видеть их везде!". А уже буквально через час он бегал по округе с огромными, напоминающими погреба, баулами и складывал в них всё, что помогло бы ему в мести человечеству. Пару раз Коля вздрагивал, когда натыкался на маленькие настольные светильники, вросшие в землю подобно грибам и освещавшие её тусклым светом. Один раз он даже наступил на один такой и тот, издав шипение, погас под его ногой. Потом его безумно-торопливый взгляд приобретал несколько более осознанное выражение и он предпочитал поскорее уходить от таких мест подальше - под освещение смотрителей-фонарей. Уже дома Коля, словно станок со сломавшейся кнопкой "выкл", делал фигуру за фигурой. Из-под его механических рук вышли и пластиковые гномики, и улыбающиеся грибы, и щелкунчики, и короли, и солдаты, и лебеди, и драконы.
Старый треснутый тазик пошёл на черепаху, а сломанная гармонь - на "Икарус". Коля подошёл к работе тщательно и даже украсил его подростковыми граффити и рекламой кефира.
Коля был словно в бреду. С невероятной скоростью он перебирал руками, приделывая крылья и когти, глаза и камзолы...
Он делал и злых чародеев, и добрых волшебников.
И страшных монстров, и прекрасных дам.
И очень-очень много всего...
На утро, как только прокукарекал будильник в виде петуха, вся комната напоминала свалку старого театра. Только тогда Коля позволил себе остановится и немного передохнуть. Он был чудовищно вымотан, весь вспотел и очень напоминал использованный носовой платок. Самое время ему бы сейчас похрапеть, но на это времени не оставалось - он вновь раскрыл паруса-баулы, сложил в них все до одной безумные фигуры и выскочил на улицу. И уже там он бегал туда-сюда по разным дворам и переулкам и сыпал ими словно каплями дождя. Лишь когда фигур больше не осталось, лишь только тогда, Коля пошёл спать.
***
"Дворы в опасности! [ЧАСТЬ 7]. Вот так в нашем городе "облагораживают" жилые массивы:...".
Коля посмотрел фото его фигур, щёлкнул по ссылке и в предвкушении полез в комментарии.
А потом с улыбкой читал чужие негодования.
На дворе снова стояла зима. Всё стало рутиной. В последнее время Коля вёл войну, как он думал, со всеми в городе. И с обычными прохожими, и с коммунальщиками, и с детьми и даже с тем наглым ухмыляющимся месяцем на небе (Колю так раздражала эта ухмылка!). Каждый раз словно помешанный он бродил по городу с баулами в поисках места, а как только его находил, то принимался нервно вертеть головой как филин в поисках свидетелей. Лишь убедившись что свидетелей нет, Коля вскапывал грядочку и засаживал скульптуру в неё. И обязательно ночью! Пойманным быть он боялся. А по-окончанию уже можно было поливать, чтобы взошло.
И всё же однажды его поймали.
В тот раз, расчистив от листьев полянку, он установил на неё статного генерала. Только Коля собрался уйти, как вдруг ближайшее дерево его схватило когтистыми ветвями за шиворот и рассмеялось:
- Что-же ты делаешь? - говорит - Так и оставишь? Его же тут сопрут, чудик.
- Меня не сопрут, я сам уйду, - перечит дереву генерал. И сабелькой пластиковой потрясает, на Колю смотрит...
А Коля как рванёт оттуда.
Уже дома он обнаружил, что клочка ветровки не хватает сзади. Там, где хватали.
Почти всегда установленные скульптуры пропадали. Коля подозревал всех. И как же он всех ненавидел! Вечерами он с удовольствием читал их беспомощные жалобы в интернете. Так свершалась его маленькая месть. Останавливаться он и не думал.
И вот он сидел за столом и читал гневные комментарии, а в мыслях уже планировал новые ночные похождения словно комичный злодей.
Его размышления прервал дверной звонок - противное механическое чириканье, что огласило квартиру.
Вдруг!
Коля посмотрел на часы: почти полночь! Скоро он собирался вновь на прогулку...
"Может показалось?" - подумал было он и тут звонок, словно иерихонская труба, раздался снова.
Следующей мыслью шла: "Это за мной из-за скульптур! Узнали кто!".
На цыпочках Коля подошёл к двери. Сердце ускорилось.
"Будто домушник по своей квартире крадусь из-за этих уродов!", - думал он. Глаз цвета варёного рака припал к окуляру... Вон его подъезд. Отсюда он выглядит будто через иллюминатор... Вон дверь соседей... Вон тусклая груша лампы... Но кто звонит?
"Балуются".
Только Коля отошёл было от двери, как снова звонок.
- Да что-б вас всех!
Он только пошёл обратно, уже не такой напуганный, а, скорее злой, как вдруг вместе с дверной трелью родился и другой звук. Этот звук Коле был глубоко знаком и поэтому он поначалу не обратил на него должного внимания, а как понял, то лицо его стало цвета пломбира, а руки охватила дрожь. Звук... щелчок.
С таким щелчком открывалась его дверь!
Оцепеневший Коля стоял и тогда, когда дверь окончательно отворилась.
На пороге его напоминающей свалку квартиры стояли фигуры. Скульптуры. Те самые, которые он так старательно, словно в безумной горячке, создавал. Его детища. Много-много пластиковых, деревянных, металлических лиц. Все перекошены, все яростно сверкают.
Ярость и кривота, осколки и камни...
Масса двинулась на него.
Коля закричал. Он хотел было отбежать, но запнулся. Тогда он стал отползать, крича и размахивая руками как тряпками.
Масса двигалась.
Масса закричала.
- Под трибунал его! - кричали генерал. Его верная сабля всегда при нём.
- Это он, это он настроил всех против нас! - визжали балерины, придерживая накрахмаленные пачки.
В Колю полетели камни. Один рассёк его бровь. Теперь он уже не кричал, а мычал, поглощённый страхом и фантасмагорическим призраком реальности.
- Простите! - кричал он, но его не слушали.
- Четвертовать! - кричал король.
- Съесть! - кричала черепаха.
- А может простим его? - спросил лебедь. Тот самый лебедь из покрышки.
Несколько осколков рассекли кожу.
- Свяжите его! - кричал генерал.
- Так точно! - кричали гренадёры.
Масса надвигалась, всё приближаясь и приближаясь. Где-то вдали раздавался судорожный стук. То-ли соседи злились, то-ли сердце обросло металлом.
А потом они все вместе, всей своей чудовищной горой, подобно оползню, погребли под себя Колю.
И темнота.
***
Открыв глаза, Коля ещё некоторое время продолжал кричать, но, поняв что он один, замолчал. Огляделся. Он всё ещё был у себя дома, лежал на полу. Кукол рядом не было. Затем он очень осторожно встал (это далось ему не так уж и легко - несколько раз приходилось искать опору). Пошатываясь, отсканировал себя глазами... порезов нет...
А вот небольшие, размером с чернику, синяки обнаружились...
"Выходит мне это приснилось? - сказал его голос в голове. - А синяки откуда? Упал?".
Коля не смог ответить. Следующие несколько часов он бегал как полоумный по дому, заглядывая во все укромные места и пытаясь отыскать недавних гостей. Чуть позже к нему снова стали долбить в дверь. Коля подлетел аж до потолка и хотел сбежать через окно, он уже и створки раздвинул, как вдруг услышал:
"Хватит уже шуметь, совесть имей, пьянь!"
и успокоился (открывать, конечно же, не стал).
А утром он собрал весь хлам у себя в квартире своими цепкими пальцам, похожими на рыболовные крючки, собрал все недоделанные скульптуры и бутылки и отнёс их на свалку.