1982 год. Так случилось - судьба занесла меня в Казахстан,
На одну, очень не приметную и нигде не отмеченную на картах, ж/д станцию Тюратам.
Для меня тогда это было какое-то очень смешное название. Но то, что я там видела и слышала, было не совсем смешным, скажу даже более - совсем не смешно. По улицам, да и на самой станции ходили вооруженные люди, в основном мужчины, с автоматами, гранатами, финками, кинжалами, пистолетами и другими видами оружия. Оно находилось у них везде - за поясом, в голенищах сапог, просто в руках, за спиной на ремне. Они были, как в военной форме, так и в штатской, среди них были и в милицейской форме. И при всем, при этом, ни те, ни другие не обращали никакого внимания друг на друга. В первое мгновение, от всего увиденного, мне показалось, что я нахожусь либо на съемках какого-то боевика, либо на другой планете с другими законами. Позже, правда я поняла - здесь это дозволено, здесь это норма жизни, а вернее будет сказать - множество разных охранных государственных структур и военных подразделений. Наверное, потому, что рядом находится стратегический засекреченный объект - "Байконур". Все эти люди в штатском, милиция и солдаты в любой момент готовы были к защите этого, стратегического для страны объекта. И я приняла это все, как должное и вскоре привыкла.
Через три дня пребывания в Тюратаме я уже свободно общалась как с русскими, так и с другими по национальности обитателями этого маленького, ничем не приметного поселка. Женщин здесь, практически не было видно, кроме конечно военных - все они находились, видимо, либо на хозяйстве по домам, либо на работе, так, что общаться приходилось только с "вооруженными до зубов" мужчинами. Даже с хозяйкой дома, где мы остановились на постой, я виделась всего-то раз-два, когда она вывешивала сушиться белье во дворе. А так, в основном, общались с хозяином дома. Он нас встретил, он показал наши койко-места, рассказал, где находятся какие объекты, которые нам будут необходимы для проживания - это туалеты и магазины, а также баня. Он также посоветовал нам, куда можно ходить, а куда нельзя. И хоть поселок состоял всего из двух, трех пар улиц, по одну и по другую сторону от ж/д полотна, а дальше в округе лишь степная пустыня, все это было странно и очень интересно. Второе даже более, чем первое.
Пока не буду раскрывать причины столь странного путешествия и его цели, скажу лишь на перед, что удивлений при знакомстве с этой местностью было более, чем достаточно. И даже возникало какое-то удовольствие, от того, что это, по некоторым, отнюдь не позитивным причинам, открывалось мне с той первозданной откровенностью, в которой оно находилось засекреченным несколько десятков лет подряд от посторонних глаз и ушей. В доме, на постое, мы находились не одни, с нами проживали еще три женщины и два мужчины. Почему говорю все время "мы" - я приехала не одна - с мамой. В нашем жилище мужчин от женщин разделяла только небольшая перегородка, но это не мешало нам всем, в столь тесном жилище быть дружными и терпеливыми друг к другу, не смотря на многие неудобства в проживании.
Из мужчин у нас жили один узбек средних лет и молодой русский парнишка. Всех нас объединяла одна только цель - увидеться с родными и близкими нам людьми. Вот и раскрылась сама собой наша цель приезда, причины куда более сложные и у каждого они были свои. А все те, к кому мы приехали, находились на территории Ленинска, либо за его пределами - точно мы тогда еще не знали. Что такое - Ленинск, я думаю, должны знать многие. Кто все же не знает, скажу образно - "ступени или ворота в космос" - городок оазис, находящийся на степной плоскости в нескольких десятках миль меж, знакомой нам уже станцией Тюратам и, непосредственно, космодромом "Байконур". В самом Ленинске находилось и главное управление полетами, и гостиницы, и подготовительные комплексы для космонавтов, и самый большой госпиталь для военных, построенный на то время на пост советском пространстве, а также двух-этажки и четырех-этажки хрущевских времен застройки для обслуживающего персонала и их семей.
Но вернусь пока на станцию Тюратам, потому как не все, что тогда было для меня интересным, я описала вам.
Жизнь нашей маленькой общины продолжалась не долго, но мы сумели за столь короткое время раззнакомиться друг с другом и даже подружиться. Удивительное дело - здесь никто никому не мешал жить своей жизнью, не навязывался и не указывал, что да как, как если бы это происходило, скажем, в коммуналке или на море, где каждый стремиться установить свои правила проживания. Здесь была только помощь друг другу - всех объединяло горе. Да, да, именно оно приводило в столь отдаленный городок людей из разных республик одной большой страны - теперь уже бывшей. Горе было у каждого свое, но оно объединяло всех в общий союз - союз сплоченности, в котором на первом месте присутствовали такие качества, как терпение, понимание, сочувствие, сострадание, уважение друг к другу, сдержанность в негативных эмоциях и еще много-много других качеств. Я бы назвала это любовью к ближнему, чего, к сожалению, я больше нигде и никогда не встречала в своей жизни. И в таком вот, нашем недолгом пребывании в этом поселке мне запомнился очень забавный эпизод.
Было это под вечер, когда все обитатели нашего скромного, и немного тесноватого жилища, возвращались уставшие от своих дел, чтобы отдохнуть и набраться сил к следующему дню. Самым первым, видимо, вернулся узбек, потому что, когда мы с мамой переступили порог нашей хижины, он уже был там, в приподнятом настроении и даже что-то насвистывал. За нами следом пришел и наш постоялец, молоденький парнишка. Его звали Олег. Еще четверых мы ожидали с минуты - на минуту. Тут узбек подошел ко мне и очень тихим таинственным голосом сказал:
- Я хочу тебе кое-что предложить.
Дальше он также таинственно поманил меня за собой на улицу, и когда я вышла, он продолжил все тем же тихим голосом:
_- Ты никому не скажешь?
- А это смотря что,- поспешила ответить я, изучающее всматриваясь в его глаза.
- Только не подумай ничего плохого,- в свою очередь успел заметить он.
- Я хочу, чтобы ты отвлекла всех, кто придет, пусть они ничего сегодня себе не готовят на ужин, придумай что-нибудь, потому, что сегодня я хочу приготовить всем вам настоящий узбекский плов. Хорошо?!
Я посмотрела на него в упор:
- С чего такая щедрость?
- Это не щедрость, это гостеприимство.
- Так мы здесь уже неделю, да и ты, ведь, не хозяин?!
- Да это понятно, просто тогда, понимаешь, ни до этого было, а вчера мы с хозяином переговорили и решили исправить положение, тем более, у меня повод - я сегодня с братом виделся, жив, здоров, скоро будет дома.
- Я рада за тебя, это действительно повод, хорошо, я придумаю что-нибудь, иди спокойно готовь. Подожди, а продукты? И где ты будешь готовить, ведь кухня-то, вот она - все сами все увидят.
- За продукты не беспокойся, мы вчера с Олегом прикупили у местных барашка, а все остальное нам любезно согласились предоставить хозяева дома - угощения на всех хватит.
- Ну, хорошо, а готовить?! - не совсем уже понимая свой вопрос, я повторилась.
- Я же сказал - настоящий узбекский плов! У нас его готовят только мужчины.
А готовиться он должен на костре, в большом котле.
- Аа-а-а! - протяжно вырвалось у меня в ответ. Ну, тогда в чем дело? Идите, готовьте!
А это будет что-то стоить, ведь это ж немалые деньги?
- Слушай, обижаешь! - услышала я в ответ от уходящего узбека.
Вскоре стали сходиться женщины. И чтобы не заморачиваться с каждой в отдельности, я подождала, когда они все соберутся и предложила прослушать им небольшой анонс из моих уст. Они все заулыбались, когда услышали, что их ждет сюрприз. Я заметила, как быстро прошло с их лиц отчаяние, усталость, напряжение и прочие негативные эмоции. Они были в ожидании чуда, пусть и не большого, и не долгого, но в ожидании чего-то по- настоящему хорошего. Даже немного стали приводить в порядок кто прическу, кто губы, кто реснички, кто одежду. Даже переодеваться не захотели, как будто я их пригласила на праздник. Никто из них не знал, что же произойдет в следующий момент. И я, признаться, тоже не ожидала того, что стало происходить далее. А происходило следующее.
Через час, когда все уже порядком подустали ждать...
Между тем хочу заметить, что этот вечер и сблизил нас друг с другом больше других моментов. За этот час ничего неделания мы успели рассказать друг другу очень многое о себе и о своих близких, и родных, обменяться адресами, узнать, кто как живет и о многом другом.
Разговоры наши внезапно оборвались, когда в дверях все увидели узбека, несущего перед собой большой котелок с чем-то очень горячим, дышащим паром. Все присутствующие замерли в ожидании. В след за узбеком вошел Олег, он нес в руках большой продолговатый предмет белого цвета - это была дыня. Первый раз в жизни я видела это чудо - настоящую казахскую белую дыню.
- Вы приготовили место? - спросил узбек и увидел посреди комнаты накрытый белой скатертью стол, при этом он искренно засмеялся:
- Да нет же, это не годится. Сейчас мы сделаем все по-другому.
- Зачем? - прочитал он в недоуменных лицах женщин вопрос и тут же поспешил на него ответить: - Уважаемые женщины, настоящий узбекский плов едят в другой обстановке. Вот мы сейчас и создадим эту обстановку. Они с Олегом взяли и вынесли стол из комнаты. Затем собрали в кучу все подстилки, которые лежали на полу и разложили их так посреди комнаты, что получился круглый большой ковер. В центре положили клеенку, а на нее огромное, как нам казалось - блюдо. Оно занимало почти весь центр комнаты. Такого, признаться тоже, я в своей жизни больше нигде не видела. Затем узбек посоветовал всем взять свои подушки и обвернуть их чем-нибудь, чтобы можно было на них сидеть. Он же принес с собой специальный коврик. Расстелив его, сел, скрестив ноги между собой. Затем он попросил Олега высыпать плов на блюдо. Когда плов уже лежал перед нами возвышающейся, интересно выложенной горкой, узбек с улыбкой произнес нам несколько слов:
- Милые дамы, это блюдо едят руками, угощайтесь!
Из его слов мы узнали также, что блюдом у них называют ту пищу, которая подается в посуде, меж тем, у нас блюдом называют именно ту посуду, в которой подаются яства.
Все женщины переглянулись. Потом по инерции все кинулись искать ложки или вилки. Моя маман отличилась от всех тем, что принесла даже тарелки. Но так, как все столовые принадлежности от нас были спрятаны, все вернулись на свои места в легком недоумении и стеснении. Плов манил своим запахом. Узбек с Олегом, делая вид, что не обращают на наши действия никакого внимания, потихоньку приступили к трапезе, показывая своим примером, как нужно кушать настоящий узбекский плов. Женщины стали глотать слюнки и все-таки потянулись руками к плову. Неумело соединяя три пальца руки, они пытались захватить плов, как это делал наш уважаемый узбек, но у них мало, что получалось, а он только улыбался, глядя на эту картину. Все при этом на какое-то время отвлеклись от своих бед, смеялись над собственной неловкостью и незнанием национальных обычаев. Рассказывали друг другу разные истории и анекдоты. Плов падал мимо рта, пальцы путались между собой, потом узбек сжалился и достал ложки и вилки, которые он спрятал, но их уже никто не хотел брать, руки у всех были в плове и каждый брал его с горки, как мог - стояла шумная веселая атмосфера. Вообщем все в тот вечер остались довольны сюрпризом. Плов был очень вкусно приготовлен. Узбек щедро раздавал рецепты не только этого плова, но и других своих национальных блюд. Женщины, в свою очередь, расспрашивали его о семье и об их семейных обычаях. Он с удовольствием делился с нами об интересных моментах из своей жизни. Так прошел вечер. После ужина все, порядком уставшие женщины, пошли спать. А мужчины еще долго на дворе, у костра, где готовился плов, разговаривали с хозяином нашего постоялого двора. Я тоже уснула под отдаленный говор и смех собеседников. Впереди нас всех ждал очередной напряженный день, может, тоже не менее интересный, чем сегодняшний вечер...
Наступило утро следующего дня. Проснувшись и выйдя во двор, я увидела хозяйку дома, она прибиралась у огнища, где вчера горел костер и готовился плов. Я поздоровалась с ней, она приветливо улыбнулась в ответ и быстро поспешила уйти. Я не задерживала ее - значит такой у них порядок или, может, обычай. За мной проснулись и другие постояльцы нашего домика. Все готовились к чему-то важному и серьезному. И это понятно - понедельник - тяжелый день. Мы с мамой тоже готовы были принять "бой". Нам уже в третий раз отказывали в свидании с моим братом, который находился в это время в ленинском госпитале. Нам даже не говорили, что с ним и почему он там.
Но вчерашний вечер, видно, вдохновил всех, потому что и я почувствовала в себе прилив энергии и какую-то уверенность в том, что именно сегодня мы должны хоть что-нибудь узнать о судьбе брата. Когда мы были уже готовы выходить, одна из женщин предложила "присесть на дорожку" и все, как по команде уселись, кому, где было удобнее.
Я присела с мамой прямо на заправленную кровать. Когда вышли из дома, нас встретил хозяин и пожелал всем удачи. Мы разошлись все по своим делам.
А теперь, уважаемый читатель, хочу рассказать все по порядку.
Месяц - Сентябрь. Это был 1981 год. Моего брата призвали в армию. Уже в октябре он нам написал первое письмо из учебки, которая находилась в Николаевской области. Потом, в ноябре он написал, что его после учебки направляют по расформированию в Воронеж, а оттуда в Казахстан, куда именно, он еще не знал. Еще через две недели мы получили от него - не письмо, а весточку, с дороги - это была короткая записка, что все хорошо, жив, здоров, как приедет на место, сообщит. Это было последним сообщением, после которого мы чуть "с ума не посходили", потому что в течении последующих шести месяцев нам больше не пришло ни одного письма, ни одного сообщения о том, где он и что с ним. И что мы не делали, куда только не обращались - все было напрасным. Мы стали отчаиваться, когда из части нашего города пришло неофициальное сообщение, что он находится в Ленинске, в госпитале. Мы не знали, верить этому или нет, потому что это тоже была записка, которую принес молодой солдат и сразу ушел, ничего не объясняя. В нашем положении, конечно же, мы поверили и сразу стали собираться в дорогу. Вот так судьба забросила нас сюда. Теперь мы ходим каждый день в военную комендатуру, как на работу, выстаивая очередь, чтобы хоть что-то узнать и получить разрешение на посещение госпиталя. Надо сказать, что по приезду мы не сразу знали, куда надо обращаться в таком маленьком местечке, как это - в этом помог хозяин дома, где мы остановились, за что ему большая благодарность. Первые двое суток нам отказывали даже в поиске по фамилии, говорили, что его здесь нет, что произошла ошибка и нам лучше вернуться домой. Но наша настойчивость взяла свое. Так, наверное, поступали и другие, и мне теперь было понятно, почему все, с кем мы проживали на нашем постоялом дворе, не уезжали после отказа, а продолжали оббивать пороги комендатуры.
Но сегодня все были по-особенному настроены на удачу, и мы в том числе. Я предложила маме ехать прямо на КПП, которое, как я уже говорила ранее, находилось посреди степи, в нескольких десятках километров меж Тюратамом и Ленинском - городом - призраком, где находился госпиталь. Маман согласилась на мое предложение, и мы стали искать попутку. Оказалось, что сделать это было не так-то просто. Потому, наверное, что в Ленинск просто так никто не ездил, кроме, как служебный транспорт, доставляющий военных и поставляющий продукты, технику и другие необходимые для жизненного обихода вещи. Такси в этом поселке, естественно не было, а частники отказывались даже говорить на эту тему. Пришлось ждать почти четыре часа на выезде из поселка какую-нибудь служебную машину. Причем, уверенности, что нас возьмут, не было никакой. В нашу сторону двигался молоковоз. Откуда он здесь взялся, я понятия не имела, у меня была цель, и все остальное для меня в этот момент было не важно.
- Вот это то, что нам надо,- не узнавая в себе неуправляемую решительность, я подняла руку. Машина остановилась. Дальше я перестала узнавать себя вовсе, но уважение к себе у меня взлетело до небес! Я стала плести шоферу такое, что у моей маман глаза расширились, как пять копеек, а волосы заиграли военный марш. Помню, сказала, что я с Ленинска и приехала встретить маму, которая приехала ко мне в гости. А так, как мой муж, полковник ВВС, не может из-за работы помочь встретить мою маму, мне приходится это делать самой. И вот мы здесь, потому, что служебка, на которой я приехала по какой-то причине сломалась, как это всегда бывает, в самый не подходящий момент, что-то с двигателем. А нам, хотя бы к вечеру надо добраться домой.
- Но не на вокзале, же ночевать,- добавила я напоследок.
Удивительно, но шофер сразу поверил всему этому бреду и взялся нас довезти до КПП. Но только туда, потому, как пропуск у него только на одного человека. Мы с маман бегом сели в кабину и через минут двадцать пять были уже у КПП. Когда же он нас выгрузил, у меня на ходу созрела новая идея - я попросила маму, пока шофер не уедет, не заходить в КПП. Так мы и сделали. Дальше произошла следующая импровизация с моей инициативы. В этот день все, что происходило вокруг нас, удивительным образом шло в нашу пользу. Когда путь был свободен и молоковоз отъехал от КПП, мы зашли к погранцам. Представьте мое негодование, когда я увидела то, что предстало моим глазам. Но все по порядку. Цель, которая была поставлена мной для достижения желаемого, провоцировала меня все сильнее и сильнее. Не ожидая от себя следующей наглости, я повела себя уже, как дочь генерала. Я не орала, и не просила - я тихим шипящим тоном приказала вызвать любую свободную служебку и доставить нас в Ленинск. Почему я себя так повела, вы сейчас поймете. Представьте себе такую картинку.
Три новобранца и один, как говорят "старичок", сидят на креслах и диване, в форме расцветки "хаки", с засученными по локоть рукавами, воротнички расстегнуты чуть ли не до пуза, бляхи на ремнях опущены до "не хочу", как, извините, у проституток. А в свободном углу, у самого выхода, или входа, куча подгнивающих шкурок от дынь. Я конечно понимала, что жара неимоверная, что нет начальства, да и посторонние здесь большая редкость, но то, что у них даже автоматы стояли в сторонке у стены, а руки были грязные от дынь, так, что белые нашитые манжеты на рукавах уже были не белые, а черные, меня это поразило больше всего. Первые несколько минут они даже повелись на мой тон о том, чтобы вызвать служебку. Но потом последовал отказ от "деда". Естественно, он был там самым старшим, а значит и самым умным или опытным. Называйте это как хотите. Он наглым тоном потребовал от мамы паспорта, даже не глядя в мою сторону. Ну, все, подумала я, мама сломается, ведь мы не оговаривали ничего заранее и она не знает, как себя вести. Но она, на мое удивление, тоже стала атаковать солдата, да с таким напором, что он, было, отступил на два шага назад.
- Какой тебе паспорт, ты на себя посмотри и руки, хотя бы сначала вымой.
И тут нам вновь подфартило. Возле КПП остановилась служебная волга. И хоть я в званиях тогда совсем еще не разбиралась, все же поняла - раз черная волга, значит высокое звание. А так, как цель мою никто кроме меня не мог отменить - я шла к ней, не взирая ни на чины, ни на звания, ни на что другое. Я приготовилась еще к одной, молниеносно созревшей у меня идее. Только военный чин переступил порог КПП, я стала громко возмущаться, перечисляя все увиденные мной недочеты служащих в этом помещении. При этом вид у меня был, как у уполномоченной для проверок черт знает чего. Об этом уже в машине, по дороге в Ленинск мне с улыбкой признается полковник ВВС. А тогда я начала свое возмущение с фразы:
- Черт знает, что творится на этом КПП. У вас хоть кто-нибудь, вообще, отдает себе отчет о происходящем здесь безобразии. Не уставная форма, везде грязь, духота, вонь - вы хоть двери бы открывали. А оружие? - заходи, бери, пожалуйста, любой, кому пострелять хочется. Солдаты стояли в шоке, по стойке "смирно". А я продолжила, поворачиваясь к полковнику:
- Куда смотрит ваше вышестоящее руководство, или вы думаете, что об этом никто не узнает. Я бы продолжила еще, но полковник меня приостановил жестом и внимательно глянул на все, что я описала.
- Действительно, что здесь происходит? - уже задал вопрос он. Быстро мне рапорт на стол, жду три минуты, при этих словах он повернулся ко мне. Мама стояла рядом, за моей спиной. Если бы он в ту минуту увидел ее взгляд, он бы все понял. Понял, что это розыгрыш, игра на публику, и тогда нас бы мигом выдворили назад, на станцию, но этого, к счастью, не произошло. Все шло своим чередом, и игра продолжалась. Он окликнул солдата и спросил, почему тот в свое время не предложил пожилой женщине присесть. Потом подошел и мой черед:
- С кем имею честь, кто вы, представьтесь.
Я решительно двигалась к намеченной цели. Подойдя к нему почти вплотную и взяв нежно за локоть, спокойно и тихонечко, со всем своим обаянием, попросила выйти со мной из помещения.
- Здесь так душно и вонь, вот от этого, я кивком головы указала на кучу объедков, давайте выйдем на свежий воздух.
- Секундочку! - сказал полковник и отдал приказ быстро убрать мусор из угла, так называемого контрольного пункта.
Когда он вышел вслед за мной, я, посмотрела прямо и откровенно ему в глаза, потом спокойно призналась во всем.
- Ну, вот - либо пан, либо пропал! - добавила я напоследок, - все в ваших руках. Либо вы нам поможете, а надеяться нам больше не на кого - вы наш счастливый случай, удача, либо нам придется ночью возвращаться обратно на станцию, где нас могут съесть бешеные шакалы. А на утро наши обглоданные кости на дороге найдет какая-нибудь очередная служебка, как тут говорят. Полковник с минуту стоял молча, затем, улыбнувшись, заверил, что это нам не грозит. Подарив в мой адрес еще пару комплиментов по поводу юмора и сообразительности, пригласил нас в свою машину. Уже в машине, по дороге в Ленинск, он откровенно признался, что ему нравятся такие решительные и смелые женщины. Вот если бы и парни, которые приходят служить в армию, были наделены такими качествами, то армия и страна в целом были бы другими. Что он влаживал в слово " другими" мне на тот момент было не понятно, но ясно было одно, что этот человек поможет нам непременно. Что, вообще-то, уже и происходило.
Полковник, по приезду в Ленинск, оставил нам координаты гостиницы и телефон госпиталя. И заверил, что назвав его имя и фамилию, нас обязательно поселят на ночь в гостиницу, и что на утро уже нас уведомят, куда нужно будет подъехать. А. пока мы были свободны. Нас высадили в центре Ленинска, и мы пошли осматривать этот городок.
Городок сам по себе был не большой, забегая наперед, скажу, что обойти мы его успели весь еще до захода солнца. При этом мы успели посетить магазины и сделать кое- какие покупки - этот городок снабжался по тем временам "по первому поясу", как говаривали в народе. И на весь этот экскурс с шопингом у нас ушло около трех с половиной часов. Затем мы пошли устраиваться в гостиницу. Услышав фамилию и имя нашего спасителя, нас приняли очень гостеприимно и поселили в двухместном номере, на третьем этаже. Номер был с балконом. Когда я вышла на балкон и посмотрела на небо, я была поражена до глубины души той красотой, которая открывалась мне. Небосвод был настолько высок, что все звездочки на нем выглядели крохотными точечками, как будто кто-то рассыпал по небу светящиеся бисеринки. Это небо поразило меня своей бездонностью и безмерным пространством. Такого великолепия я не видела больше нигде, ни до, ни после. Там, на станции я не могла такое чудо видеть из-за деревьев и нагромождения построек, здесь же, небо предстало передо мной во всей своей красе. Это действительно было красиво. Я понимаю это и сейчас, намного позже, побывав уже в разных уголках нашей бывшей, необъятной родины, и сравнивая в воспоминаниях все, данные мне в живую картины небес - здесь оно было самое высокое. И, наверное, не случайно именно здесь было выбрано место для запуска ракет в космос.
Ночь прошла спокойно, мы выспались хорошо, потому и проснулись очень рано, солнышко еще спало. Мы с маман решили прогуляться по спящему Ленинску. Когда мы вышли из гостиницы, солнце только-только выпускало свои первые лучи из горизонта. А здесь горизонт просматривался очень хорошо с некоторых улиц, которые выходили на окружную дорогу с восточной стороны Ленинска. Сам он был расположен на равнине, как на плоском блюдце, и только вдалеке, в округе виднелись горы. Поэтому весь степной пейзаж просматривался, как на ладони. Удивительный все-таки этот Ленинск! Как мираж, зеленое пятнышко, оазис посреди пустынной степи. Я представила его с космоса -маленькая микроскопическая зеленая точка, а мы здесь ходим, не смотря на август месяц, любуемся еще зеленой листвой на деревьях. И хотя очень многие растения принимали уже осеннюю раскраску, цветущих клумб с разными растениями было настолько много, что просто не верилось в август и в то, что это все находится в огромной, раскаленной от солнца степи. Мы прошлись по главной улице, где находилась площадь и памятники, а посередине зеленая алея с лавочками. Город спал. Жизнь здесь зарождалась где то с восьми утра. Стали появляться поливочные машины, возле домов приступали к работе дворники. На автобусных остановках, которые мы проходили, я прочитала надписи. До сих пор то удивление, и впечатление, которые вошли в мое сознание, остались во мне какой-то, по детски приятной сказкой. И вы меня сейчас поймете, когда познакомитесь с названием этих остановок, а назывались они так - "Чебурашка", "Руслан и Людмила", " Репка", "Красная шапочка" и т. д. Тогда я не могла в это поверить. Это было и смешно, и по детски наивно, и интересно одновременно. Оказалось, что у них всего на городок четыре маршрута автобусов. Это местечко не переставало меня удивлять своими сюрпризами. На одном из таких маршрутов нам и предстояло ехать в госпиталь к моему брату. Но вернемся к нашему основному делу, которое и привело нас в столь удивительное место. Прогулка наша закончилась, и мы вошли в гостиницу. Было уже около девяти часов утра. В гостинице нас уже ждали, чтобы передать нам указания полковника о следующих наших действиях. Вещи нам разрешили пока оставить в гостинице. Мы так и сделали, хоть было и не так много, всего две сумки, но с ними нам было бы "не с руки". После всех указаний, взяв с собой фрукты, мы направились к автобусной остановке. Автобусы здесь ходили строго по расписанию, это я заметила еще вчера, поэтому мы уже через полчаса были у госпиталя. Госпиталь расположен недалеко от самого Ленинска, мы могли бы дойти до него и пешком, да только в степи, под палящим солнцем это не очень было бы приятно. Госпиталь включал в себя большие девятиэтажные новые на тот момент корпуса с застекленными переходами между ними. Он был, наверное, один из самых больших госпиталей на то время на пост советском пространстве. Поначалу я даже подумала, что это еще один городок или новый микрорайон, потому, что в самом Ленинске застройки, в основном, были либо двух этажные, либо четырехэтажные, времен "хрущевской" застройки. Настолько велика была территория госпиталя. Огорожена она была высоким забором по всему периметру. При въезде на территорию тоже находился КПП.
Когда мы подошли к КПП, к нам на встречу вышел наш спаситель. Он вежливо поздоровался снами и попросил проследовать за ним. Мы прошли прямо через ворота со шлагбаумом на территорию госпиталя.
-Это со мной,- говорил он всякий раз при встрече с "патрульными"
- Чтобы мы без вас делали, сделала я ему комплимент, вы наш покровитель. Без вас мы бы до сих пор ходили отмечаться в комендатуру.
И хоть лицо его было серьезным, я чувствовала, что мои слова были ему приятны. Мы зашли с ним в вестибюль одного из корпусов. Он попросил нас подождать, а сам пошел по длинному коридору, проходя множество дверей. Затем вошел в одну из них. Мы прождали минут десять. Подошел к нам обратно уже с врачом, также вежливо и сдержано попрощался с нами и удалился. Дальше мы уже проследовали за врачом. Мы вышли из корпуса, в котором находились, прошли во дворе еще два здания, зашли в третье по счету, потом прошли еще двумя длинными коридорами, потом по переходу в другой корпус и лифтом поднялись на шестой этаж. Потом врач попросил нас еще подождать и скрылся за дверью. Ждали мы еще где-то с час. Терпение наше начинало напрягаться, но я была уверена, что мы обязательно увидим моего брата. Так и произошло в следующие мгновения, дверь открылась, и к нам вышел брат. Увидев его, мама заплакала. Не буду описывать, как он выглядел и о чем нам рассказывал, скажу лишь, что ни смотря, ни на что, мы обрадовались, что он все-таки жив, но это уже другая история. А пока нам дали пообщаться с ним всего пол часа. И после столь короткого свидания нам предстояла длинная дорога обратно домой. Только немного облегчения, но много новых переживаний, зарождавшихся у нас в душе, не давали нам уверенности в благополучном исходе увиденного, и услышанного. Назад мы возвращались молча. С Ленинска до Тюратама сразу нашлась служебка со свободными местами, как будто кто-то невидимый продолжал помогать нам, сочувствуя нашему горю.
Вернувшись к вечеру на постоялый двор в Тюратаме, мы поняли, что в этот день повезло только нам. Женщины еще не спали и о чем-то тихонько разговаривали меж собой. Олег сидел во дворе с хозяином и узбеком на ковре за низким столиком и что-то пили. А на столике стояла еще одна налитая рюмка, прикрытая краюхой хлеба. Мама подошла к женщинам, о чем-то с ними поговорила и потом, не раздеваясь, прилегла на кровать. Я тоже подошла и спросила, что случилось.
- Олегу сообщили, что его брат умер! - услышала я в ответ.
- Как умер? Только вчера он еще говорил, что его будут оперировать, что все будет в порядке.
- Он умер сегодня, прямо на операционном столе - сердце не выдержало!
Я не знала, что нужно и можно говорить в таких случаях, только ком подкатил к горлу и застрял там, не давая даже вдохнуть воздух. Я вышла из комнаты. Во дворе мужчины сидели молча. На их лицах была скорбь. Олег наливал рюмку за рюмкой и выпивал, ничем не закусывая. Он смотрел в одну только точку. Я не заметила, как ко мне подошла хозяйка дома, впервые за все пребывания нас здесь.
- Как много горя на земле, как много горя! - сказала она, затем еще что-то добавила на своем родном языке и удалилась. Я осталась стоять на месте. Я видела, как Олег вдруг резко поднялся с места, с неимоверным напряжением стиснул рюмку в кулаке и затем резко броском швырнул ее куда-то во тьму. Хозяин молчал, опустив голову. Олег вышел со двора. Больше я его ни вечером, ни утром уже не видела. После того, как Олег ушел, хозяин и узбек долго еще о чем-то говорили, но заметив меня у входа в домик, почти в один голос негромко сказали:
- Иди отдыхать, дочка!
Я повиновалась. Вернувшись в уже темную комнату и не включая света, легла спать. Утром, когда все проснулись, мы рассказали женщинам свою историю вчерашнего дня. Потом , пожелав всем удачи и попрощавшись с хозяевами и оставшимися постояльцами нашего дворика, собравшись, пошли на вокзал.
Пока мама покупала билеты на поезд, я прошлась по перрону. Возле киоска, на бордюрчике клумбы с астрами, пристроились молодые ребята. Один из них был без ноги. Рядом лежали костыли. Все они были в военной форме при орденах и медалях. Было ясно, что ребята выписались из госпиталя и теперь возвращались, кто домой, кто обратно в часть. Парнишка без ноги держал в руках гитару и тихонько перебирал струны. Все они о чем-то разговаривали, время от времени громко споря. Потом все утихли и я услышала в первый раз песню, которая живет во мне до сих пор. Тогда мне очень хотелось подойти и спросить, кто написал эти строки, но я постеснялась это сделать. Намного позже я узнаю, кто автор этих строк, а тогда, с первых и до последних слов они запали мне в душу. Я помню тот миг, когда зазвучали струны, а затем голос. На всем вокзале воцарилась полная тишина и только звуки и слова шли , казалось, из самого сердца исполнявшего. Я помню каждое слово этой песни, с первого и до последнего момента ее звучания. Это было со мной один единственный раз, за всю историю моей жизни. Я помню лица всех тех парней, я помню их взгляды. Уже позже, когда мы сели в поезд, я быстро принялась записывать на память слова этой песни, боясь, что смогу забыть.
На вокзале одна, мне , поохав, старушка сказала:
- Как не стыдно сынок, свою жизнь начинаешь с обмана,
Где то орден купил, нацепил и похвалишься людям,
Сам такой молодой, да только совести грамма не будет.
Весь такой загорелый, видно с отдыха, с жаркого юга,
Там на папины деньги гулял, веселился бездумно,
Ты сними, не позорь! Не позорь фронтовые седины,
Что ты знаешь сынок о войне - ничегошеньки, милый!
Что ответить старушке седой, не обидеть бы старость,
И слова оправданий не лезут, как будто бы в тягость,
Только орден рукою прикрыл, чтоб обидой не пачкать,
я вновь вспомнил афганское небо, наше небо прозрачное...
Но я не забыла, этого не случилось по сей день, настолько было сильным впечатление от услышанного и увиденного мной на той далекой станции.
По приезду домой, уже временем позже у меня на слова этой песни пошли такие строки:
Как мне встретить того, кто писал эти строки когда-то,
Как мне встретить простого бойца, человека, и брата.
Как хочу встретить взгляд откровенности чистого сердца,
Мне, ведь, есть, что сказать, но все меньше во встречу мне верится.
Где он, что с ним, и как - таким редко судьба улыбается -
Посидеть, поболтать бы мне с ним, просто так, ни о чем.
Успокоить бы сердце - что все хорошо, и не маяться,
Со спокойной душой, удалившись, растаять, как сон.
Я при встрече ему, поклонилась бы в дар, с откровением,
И "спасибо!" с почтением к сердцу отправила дань,
В незабытую доблесть и память благодарением -
От погибших до выживших там, в Афганистане!
Я бы с ним по стопарику "горькую" - даром, что женщина,
Помянула б ту боль, что когда-то взяла их в тиски,
И плевать, если скажут, иль бросят вдруг фразу мне колкую,
Что-де там не была, и не ведомы мне марш - броски.
Не была, не была, и не видела слез погребающих,
Не стреляла, бок обок, в атаках, не падала в кровь,
Только боль в моих жилах с рожденья за всех исполняющих
Свой единственно чистый и искренно преданный долг!
Так закончилось мое путешествие во времени. Почему во времени - да, потому, что там, где я была, оно шло по-другому, оно почти стояло на месте. Потому, что оно смогло войти в мою память в мельчайших подробностях, запечатлев момент какой-то совершенно другой жизни. Потому еще, что в этой другой жизни осталась частица меня, моего сердца, моей души, моей мысли, и моего действа. Это было реально, где я чувствовала и видела себя со стороны, где мне дано было понять, что для меня - жизнь, и что я - в этой жизни. И еще, в завершении повествования хочу сказать большое спасибо автору строк песни - " Ордена не продаются!" Ю. Слатову, - мой стих - это строки признаний самой души памяти погибших и выживших в войне, и лично ему, кто сумел подчеркнуть мою внутреннюю индивидуальность! Спасибо всем, кто принял участие в содействии достижения для встречи с родными и близкими нам людьми - всем, за всех, и за все еще раз огромное и искреннее спасибо! С ув.