Аннотация: Весь рассказ, от начала и до конца - мой сон (ну, исключая диалоги). Так что вот он, пример моей нездоровой фантазии.
Я не хочу об этом думать, не хочу вспоминать,
Кому-то всё это поведать и заново переживать
Не осталось никого, кого б я мог любить,
И я не вижу ничего, что заставляло бы жить.
7 раса "Топливо"
Я бегу.
Рывок, ещё рывок, держи дыхание... правой, левой, правой, левой... Я несколько раз падаю, орошая своё уставшее избитое тело потоками грязи и мутной воды. Не обращая на это внимания, спешу подняться и бегу дальше, бегу на подхвате страха и безудержной жажды жизни.
Изорванная одежда висит на мне лохмотьями, по лицу стекают крупные капли пота. Обрез прочно сжимают мои онемевшие от холода руки, а рюкзак за спиной хранит в своих недрах предметы первой необходимости.
Два патрона, два выстрела. Потом перезарядка. Схема, известная мне с самого детства, но не использованная ни разу.
Чердак встречает своего измученного гостя пылью и запустением, пауки в углах помещения апатично плетут свои шёлковые сети. Несколько небольших оконец пропускают через себя синеватые лучи лунного света. Я буквально влетаю, едва не задев плечом дверной косяк, такой трухлявый, что, кажется, рассыплется в прах от одного дуновения ветерка. Стараясь убраться от двери как можно дальше, я отползаю в угол помещения, за нагромождение ящиков, шурша и шаркая по дощатому полу обрывками чёрных джинсов. Забываю закрыть за собой дверь, но потом вспоминаю, что это мне мало чем поможет.
Сюрреалистичность ситуации разрывает мой мозг на куски. Словно ты сходишь с ума не за несколько лет, а за несколько часов, страдая галлюцинациями и бредом, обрывки воспоминаний ещё более запутывают бытие и ты перестаёшь видеть грань между сном и явью.
Прячусь за ящиками, отыскав в плотной стене щель, через которую просматривается весь чердак. Зубы стучат, тело колотит в ознобе, но я не перестаю потеть, потеть от ужаса, сковавшего сердце, и разум начинает жить собственной жизнью, работать на автомате. Дыхание моё громкое и учащённое, хотя я и пытаюсь успокоиться. Я вспоминаю.
Он приехал месяц назад, представившись старым другом отца. Невысокий, худощавый человечек, с лысой головой и густыми кучерявыми зарослями на подбородке, на макушке удобно примостилось родимое пятно, отчего он напоминал мне Горбычёва. Его, как мне показалось, очень огорчило отсутствие отца; Мать предложила этому странному мужчине остаться и подождать её мужа, он согласился. Вспоминая эту сцену, я искренне желаю повернуть время вспять и сломать подонку шею. Ломать медленно, выкручивая позвонок за позвонком, растягивая его мучения; За всё, за всё, за всё...
Гость обосновался в небольшой комнатушке на первом этаже, также заняв часть подвальных помещений. Ах да, он был химиком. Попросил у матери отвести ему место под лабораторию, дескать, не может жить без опытов. Мать тогда сказала: "Только постарайтесь не запустить нас на околоземную орбиту" - и они засмеялись.
Был чай с тортом, тем самым, что готовился ко дню рождения отца, со взбитыми сливками и крупными багровыми вишнями без косточек, которые так любимы в нашей семье. Разговоры ни о чём, из серии "Ах, это так интересно, расскажите, пожалуйста, о себе, прошу Вас!". Гость говорил много, в основном о работе и о его якобы великом открытии в области органической химии.
- Может быть, даже потянет на Нобелевскую премию! Ну, или, в крайнем случае, просто на мировое признание, я человек скромный, - улыбаясь, говорил он, ложкой отламывая от своей порции торта здоровенный кусок.
У каждого человека есть пара-тройка знакомых, которых он не переносит чисто физически. Так и у меня - стоило взглянуть на этого мужчину, как меня начинало тошнить от его тяжёлого неприятного взгляда.
Несколько дней незнакомец буквально не вылазил из своих опытов, постоянно записывал результаты в тетрадку; хоть жизнь на нашей ферме и пошла своим чередом, но всё-таки что-то изменилось. Люди стали безразличнее ко всему, сначала это не сильно бросалось в глаза, но со временем наша семья совсем забросила хозяйство.
Все начали потихоньку прикладываться к бутылке, предварительно скупив половину ближайшего ларька, даже моя непьющая сестра. Она выпивала помногу, затем медленной, шаркающей походкой топала в свою комнату. Иногда с её уст срывался хриплый протяжный стон, сестрёнка не реагировала на все мои призывы и фразы. Словно она неживая.
Мне тоже не удалось избежать этого, желание напиться в усмерть засело на уровне инстинктов, а родственникам стало до лампочки, что происходит с остальными. Непонятно почему, опьянение не находило меня, хотя мною было выпито алкоголя намного больше, чем остальнми.
Каждый запирался в своей комнате и сидел там часами. Только тот ублюдок был весел и оживлён, сколько я его помню.
Кажется, дня два назад, вся моя семья вышла во двор одинаковой шаркающей походкой и протопала в сарай. Если вы когда-нибудь слышали крики и хрипы животного, у которого перед смертью живьём содрали шкуру, посыпали солью и начали отрывать куски плоти, то никогда не забудете звуки, от которых волосы на вашей заднице превращаются в проволоку.
Остальную часть дня я помню смутно. Сильнее всего запомнилось, как меня безостановочно рвало - ужасно было видеть заляпанных и забрызганных кровью родственников, видеть эти довольные, слабо улыбающиеся лица...
Когда чердак наполняется шарканьем и стонами, руки до боли стискивают обрез. На глазах выступают слёзы. Всё, они уже не похожи на людей. Это не они. Я встаю и, тяжело вздохнув, выхожу из укрытия - их надо расстрелять издалека, иначе не будет времени на перезарядку.
Первой была бабушка. Точнее, её полусгнившее разлагающееся тело, шейные позвонки сломаны, а голова мешком висит на груди, покачиваясь из стороны в сторону при ходьбе. Но этот монстр так на неё похож! Хочется бросить оружие, обнять её - такую добрую, родную бабушку, которая пела тебе колыбельные, которая поправляла тебе одеяло и провожала в первый класс вместе с матерью. Бабушку, говор и речь которой забавна, но знакома и привычна до боли...
Из оцепенения меня выводит протяжный голодный стон одного из мертвецов. Зомби медленно надвигаются на меня, тянут ко мне руки и нечеловечески воют. Я вскидываю обрез, сквозь пелену солёной влаги, застилающей глаза умудряюсь прицелиться и нажимаю на спуск. Голова зомби отделяется от тела и с гулким стуком ударяется об пол, катится куда-то в угол. Фонтан тёплой крови из разодранных артерий на шее орошает сначала потолок, затем тело падает, забрызгав меня, и остальная влага вытекает на пол, просачиваясь между досок и капая с потолка первого этажа. Теперь она наконец-то мертва; Выстрел в голову вернул её на тот свет, фильмы Джорджа Ромеро не врали.
Через доли секунды выпускаю второй патрон.
Правая половина сестриного лица взрывается облаком бело-багровых брызг, куски черепа с приставшей к ним плотью вперемешку с мозгами с хлюпающими мясными звуками оседают на близлежащих предметах. Спи спокойно, родная. Земля тебе пухом.
- Нет, нет, мамочка!!! - я успеваю зарядить только один патрон. Труп, бывший когда-то моей мамой, подобрался ко мне слишком близко, я начинаю пятиться и упираюсь спиной в стену. Закрываю глаза; В любом случае, я не могу убить маму, хоть и полуразложившуюся, с окровавленной одеждой и гниющими зубами, неровно точащими из смердящего рта. Глаза хранят безмятежно - загробное выражение.
Пять секунд, четыре...
Расслабься и получай удовольствие!
Три секунды, две, одна ...
ХРЯСЬ! Шея трупа надламывается под жёстким натиском топора, а лезвие идёт дальше, отделяя голову от тела. Зомби оседает на пол, заливая мои кроссовки кровью, ноги ступни насквозь пропитываются тёмно-багровой жидкостью.
Напротив меня стоит тот самый "Друг моего Отца".
- Сволочь, я убью тебя! - кричу, прицеливаясь подонку в голову.
Он только качает головой и ухмыляется.
- Сначала выслушай меня, а потом делай всё, что хочешь.
Опускаю оружие, скорее от изумления, чем из интереса. Какая наглость! Он виновен в гибели всей моей семьи, а теперь что-то мне предлагает! Да и убить человека нелегко, даже искренне желая мести.
- Я член оккультной организации, которая истребляет подобную этим чудовищам мразь.
- Они моя семья!
- Огрызки, лишь жалкие куски твоей семьи. Взгляни на них - разве эти монстры могут являться твоей семьёй? Дьявол заразил их тела, поглотил их души, оставив на земле лишь пустую оболочку. Пойми сейчас, иначе будет поздно.
Я гадливо сплёвываю на его ботинки.
- Значит вот как? Ты не принимаешь то, что дарует тебе Бог?
- Бог дарует жизнь и радость а не боль и смерть. Вы, фанатики, никогда этого не поймёте.
Урод улыбается, обнажая два рядя красивых белых зубов. Не давая ему вставить свою реплику, спрашиваю: "Сколько денег ты заработал на убийстве семей? Сделать такую улыбку стоит дорого"
- Так, у тебя два варианта: либо ты присоединяешься к нам, либо умираешь, но ты можешь считать это актом доброй воли. Иначе я зря потратил силы и время.
Вскидывая на него глаза, поднимаю брови.
- Значит, добрая воля, так?
Приставляю дуло обреза к подбородку. Подонок сразу меняется в лице, наглая усмешка сползает с губ.