- Васька Логинов в армию ушёл, два года себе прибавил. В деревне голодно было. Мне тогда шесть или семь лет было. Отец воевал. Он ещё давно ушёл. С этими, с финнами начал воевать.
А Васька бы лучше на завод устроился, а он в армию пошёл. И сбежал оттуда. Мы сидим, маленькие все, взрослых никого нет, все на маёвке. Помню, Васька в таких обмотках и ботинках пришёл откуда-то. Спрашивает, где взрослые? Потом велел никому не говорить, что он приходил. Взял картошку и ушёл.
Через три дня военные приехали, его искать. А он у нас под амбаром жил. Военный сидит в избе, в окошко на улицу смотрит, а Васька под амбаром сидит.
Он всё лето бегал. Потом мужики его поймали, стали верёвку искать, чтобы руки связать, а Васька тихонько-тихонько от телеги отошёл и как побежит. Мужики за ним, а он в гору, в гору, и в лес.
Он всё около деревни шатался. Солдаты приехали его искать, осенью уже. Васька в конюшню залез, под поилку, колода такая, спрятался. Солдаты отвалили её, а он там.
Потом его так сильно били. В баню завели, обмотки с него сняли, намочили и хлестали. Выскочил он. Его догнали и на улице хлестали. Васька так орал. Шестнадцать лет всего ему было, больно.
Потом говорят - беги! Он побежал, а они стали стрелять - вверх. Васька упал. Они подошли, стали пинать его. Потом в телегу бросили и увезли. В тюрьму посадили, там он и сгинул.
Беглецов из армии много было. В деревне брошенной они жили. Мы видели, дым там идёт из трубы. Но никого не трогали, не обижали. Мы их бандитами звали.
Пошли с Борькой, ему четыре года было, за ягодами. А этот бандит из леса вышел, мы побежали, испугались. У Борьки наберушка выпала, все ягоды просыпались. Мне смешно стало.
Я дома одна была. Из леса солдат вышел. Галифе на нём помню, колени все худые уже. Я испугалась, успела крючок на дверь накинуть. Он в окошко мне говорит, девочка, дай хлеба, я тебе конфет дам. Откуда он мармеладки эти взял, и не знаю. Я говорю, нету у нас хлеба, только картошка. Он говорит, давай картошку. Он мне в окно мармеладки положил, грязные такие, крошки там, иголки от елок. Я ему картошки дала. Он говорит, давай ещё. А сам на ногах-то еле стоит. А у нас нету больше. Мамка на полях весной насобирала, которая ещё не сгнила. Я дома одна была. Борька с Серьгой в яслях были. Уж не помню, отлупила мамка меня за картошку или нет. Помню, я мармеладки почистила, ела и думала, что отлупит. Наверно, отлупила.
Вот наши-то когда отступали, то много солдат бегало. А потом, как наступать начали, как-то и не стало их.
Потом к нам немцев пригнали. Они по деревне без охраны ходили. Куда им из русской деревни бежать.
Один к нам пришёл. Мыло принёс. Картошку просил. Мамка ему отсыпала, а он говорит, мало, ещё давай. Он на немецком, мамка на русском. Мамка давай ругаться с ним, столько уже с нами воюете, а русский язык не выучили. У меня, говорит, муж с вами воюет, и трое детей дома. А немец показывает на пальцах, что у него тоже трое детей. А я рядом хожу и болтаю "Ай-цвай-драй, ай-цвай-драй!". Показываю, что немецкий язык знаю.
Очень плохо в войну жили. Но налоги не платили, отец на войне был. А после войны ещё хуже стали жить. Налоги такие были. Сталин же крестьянам паспорта не давал. Парни в армию уходили, паспорта получали, и в деревню не возвращались.