Наступает полдень и солнце подмигивает из-за облачной ряби. Миссис Мэнтис читает в саду. Порывами ветра ее мысли то и дело уносятся прочь от повествования. Еще вчера она никак не могла выпустить книгу из рук, упиваясь историей, которая так будоражила ее. Сегодня же она никак не может сосредоточиться на перепетиях нелегкой судьбы главной героини романа.
- Если он не любит бантиков, то это то, что нужно, - говорит продавщица, упаковывая букет. Анастасия Ивановна скромно улыбается, и думает, что ленты и банты не понравились бы Петру Сергеевичу, окажись он вдруг сегодня в церкви на собственном отпевании.
Маленький паучок карабкается вверх по рюшу на юбке миссис Мэнтис. Она внимательно следит, как он то и дело тонет в складках и вновь продолжает свой путь. "Какая маленькая жизнь," - думает она, - "такому маленькому зверьку и смерть не страшна. Бесстрашный и хрупкий, и все-то лезет вверх, а что там тебе? Тут все то же самое". Миссис Мэнтис аккуратно поправляет юбку, чтобы смахнуть паука, но он только застревает в одной из складок.
Там же в церкви, у алтаря, когда их венчали и они повторяли клятву, не отдавая себе отчет в произносимых словах, она - от свойственного всем невестам волнения, он - от свойственной ему сосредоточенности на незначительных деталях; тогда она и не думала, какое значение это обретет для нее теперь. Входя в церковь, А.И. беззвучно шевелит потрескавшимися губами: "И пусть ни одна смерть не разлучит нас".
После его смерти она уже не носит кольца...
Надо было свезти автомобиль в автомастерскую, как она предлагала. Ведь она говорила ему несколько раз, что колодка барахлит. А теперь он уехал, и что там с ним. "Когда он вернется?" - миссис Мэнтис закладывает палец между страниц и достает из кармашка папироску. "Последняя, скоро надо будет пойти в дом. К которому часу же, он сказал, его ждать?"
После его смерти она уже не носит кольца...
"Тот галстук мог бы подойти, он так сочетается с цветом его глаз и с его любимым костюмом... Но глаза же будут закрыты... Да и он терпеть не может галстуки, придется хоронить так... О чем, о чем я думаю, он всего лишь в пятидесяти верстах отсюда!"
После его смерти она уже не носит кольца, ни к чему. Сверкать серебром теперь некому, а тому, кому сверкалось прежде, и без того известно, что она его, была и есть. Кольцо запрятано где-то в старом сундуке под ее кроватью, "где-то под сердцем", - думает А.И., когда ложится спать. Завернутое в платки, лоскутки старых истрепанных платьев или одеял, в какое-то тряпье, "как и мое сердце, - думает она, - так же завернуто в черт-те что".
Миссис Мэнтис отвлекается на прислугу, принесшуюей холодный чай. Она просит предупредить на кухне, что мистер Мэнтис сегодня обедает в городе, куда он уехал еще утром. Так же обязательно нужно сообщить миссис Мэнтис, если позвонит или приедет мадам Катепилляр. Прислуга кивает и с облегчением выдыхает, когда можно уйти. Все это она знает, знает даже лучше миссис Мэнтис, но ей положено слушать, кивать и выполнять. Миссис Мэнтис ставит полупустой стакан на столик.
Когда играли свадьбу, вся деревенька собралась посмотреть на "нашу красавицу" и "этого хмурого", так его прозвали с тех пор, как он появился в этих краях. Люд деревенский был простой и открытый, потому приезжий в одночасье выделялся своей немногословностью и рассеянным взором. Отец А.И. Иван Максимович отвел жениха в сторону, и по скромности своей и немалой стыдливости за себя перед молодым городским зятем, сбивчиво пролепетал ему в ноги: "Ты не смотри, от чего откажется ради тебя, смотри, на что согласится". Робко похлопал его по плечу и отвернулся, чтобы скрыть набегавшую старческую слезу.
"Надо будет прочесть ему это место, когда он вернется. Во сколько же, во сколько он вернется, ведь он говорил мне..."
Теперь она сидит одна перед этим гробом, в котором лежит человек...
Теперь она сидит одна перед этим гробом, в котором лежит человек...
Теперь она сидит одна перед этим гробом, в котором лежит человек...
"Как же так можно умереть? Дети будут плакать. Хорошо, если некому плакать, но ведь они придут. Они спустятся в сад и увидят меня и заплачут. Пошлют за ним, он приедет, а я его и не увижу больше... Кто же будет заботиться о нем? Мисс Мэггот так легкомысленна и нерасторопна... Он подхватит простуду, как прошлой зимой, он же совсем как дитя, и не станет принимать лекарств... И дети, и дом... Нет, так нельзя умирать. Умирать бесчестно."
Теперь она сидит одна перед этим гробом, в котором лежит человек, который ей незнаком. Она по привычке щурит глаза, опять забыла очки на комоде, и пытается разглядеть те черты, по которым сможет узнать его. Где же в этом суденышке место ему, когда все оно уже занято этим грузным и мертвым человеком. Да и разве захотел бы он быть здесь, где чадно, душно, и все так печальны, и смотрят на мертвеца и ждут, когда его унесут. Когда его похоронят, они все пойдут по домам, и ей придется пойти. Но куда ей пойти, если ее дом лежит теперь во гробу перед ней, неузнаваем и чужд, а место, куда ее отведут после похорон - само стало гробом. "Смотри, - думает она, - мы оба теперь будем спать во гробах, и важно ли, кто из нас еще дышит". Священник затягивает молебен, слезы скапливаются в морщинах на ее лице.
Цветок акации падает на страницу, миссис Мэнтис берет его кончиками пальцев и подносит к лицу. Цветок не пахнет. Миссис Мэнтис залпом допивает свой чай.
Каждый из присутствующих подходит к А.И., приносит соболезнования, каждому она одинаково безлично кивает, не придавая значения. Улыбка так и просится на уста: "Они думают, что я теперь совсем одна осталась. И дети разъехались, и стариться, и умирать мне в одиночестве, жалость сочится из их глаз. Как будто никто никогда и не умирал прежде для них. Зовут в гости, где плакать и рассказывать им, что тебя больше нет, какие!"
"Разъехались... стариться и умирать... Неужели же в этом вся жизнь? Неужели же это все? Шарлотта опаздывает, придется задержать обед".
"О чем мне говорить вам, коли не знаете вы, сколькое мне еще ему успеть рассказать, пока я дышу, пока мыслю и существую здесь. Там, после смерти, уже не до разговоров нам будет. А пока у меня есть время, и я рассказываю ему, прямо сейчас, как залетела утром птица в окно, и долго смотрела мне в глаза, сидя на крышке его старого пианино, а потом улетела, и крышка захлопнулась".
Миссис Мэнтис встает, и идет по направлению к дому. Маленький паучок забирается под корешок прижатой к груди книги. На небе не осталось ни одного облака.