"Тойота" взвизгнув шинами, замерла на обочине. Мишка вывалился из машины и опрометью бросился к ближайшим кустам.
- "Наверно съел чего-нибудь!" - Весело прокомментировал Вовка, и оглянулся на меня. - Тебе не нужно проветриться?
- Да вроде нет. - Прислушался я к собственным ощущениям.
- Ну, хоть ноги разомни. Ехать-то еще...
Выползаю из тачки и плетусь по обочине. Оглядываюсь, где там Мишка, скоро ли? Похоже, не очень. Травку потоптать? Перепрыгиваю через придорожную канаву, поскальзываюсь и падаю спиной в чахлый ивняк.
Вот зараза! Как-то неудачно свалился, ноги на взгорке выше головы, барахтаюсь, пытаясь перевернуться на живот.
- Как в болоте бегемот! - Ворчу на себя.
- Бегемот? - Переспрашивает кто-то рядом.
- Ага, гиппопотам.
- Гиппопотам! - Некто явно обрадовался.
Выползаю из кустов и встаю на ноги.
Э-э-э... А где все? В смысле, все, что было раньше? И откуда взялось вот это вот?
Вокруг пологие холмы с каменистыми склонами, кустарник, деревья, дальше и выше лес, густой, смешанный. И рядом трое. Смуглые, обросшие, грязнущие, вид самый, что ни на есть, бомжатский. Хотя нет, скорее разбойничий, один с толстой палкой, у другого в руке натуральный меч, еще один с огромным ножом. Стоят, двое смотрят настороженно, у третьего, ноженосца, улыбка до ушей.
- Гиппопотам! - Снова радостно восклицает этот третий.
Странный парнишка, чему он так обрадовался? Все ли у него в порядке с умишком?
Беспокойства, однако, стараюсь не выдать, улыбаюсь пошире, как Крошка Енот, изображая взаимную радость от долгожданной встречи:
- Привет!
Слегка задираю на пару секунд футболку, показывая голый живот, и полное отсутствие пояса, кошелька, ножа. Взять с меня нечего, и я не опасен, мягкий, белый, пушистый.
- Гав-гав-гав? - И по-русски мы не говорим...
- Не понимаю! - Радостно и весело, улыбаюсь по-прежнему, руки развел, ладони пустые показываю.
- Гиппопотам! - Тычет меня в грудь "ножастый" - Камбизес! - Бьет себя в грудь, показывает на "дубинщика" - Хтонайос! - На меченосца - Филандрос!
Греки? Камбиз был персом, конечно, но греческие историки могли переделать его имя под себя. Тот же Хеопс был совсем не Хеопс на самом деле, а чуть ли не Хуфу. Что до окончаний, то русские их просто съедают.
Возникла небольшая пауза, и я осторожно озираюсь, пытаясь осмыслить внезапную перемену декораций, однако голова совершенно пуста. Ладно, посмотрим, как оно повернется, а там видно будет.
Парни вяло облаивают друг друга. Камбиз что-то горячо предлагает, Хтонай возражает, но вяло и без души, Филандр, явно главарь, молча слушает, потом машет рукой, соглашаясь. Камбиз смотрит на меня, кивает головой: пошли!
- Ну, пойдем, куда я без вас...
Идем, они впереди, я за ними, не конвоируют, замечательно. Чем дальше в лес... Тем он гуще. Кустарник, местами колючий, валуны, каменистая россыпь. Ландшафт занятный, в том смысле, что для меня непривычный, интересно даже, где в географии такие местностя... Судя по растительности, несколько южнее умеренного пояса, но не тропики, и погоды не жаркие. Хотя мне лично очень тепло, но это из-за быстрой ходьбы, да и куртка у меня не по местному климату.
Дорога пошла вниз, и в этот момент идущие впереди разбойники замерли, прислушиваясь и всматриваясь в заросли внизу, а затем дружно ломанулись назад-вверх, в ближайшие кусты. Я, тормознув на миг, следом. И вовремя. Внизу, по распадку, в тридцати метрах от нас, бодро звеня железом, перекрикиваясь и похохатывая, топали, растянувшись колонной по одному, какие-то головорезы. Я, затаившись рядом со своими бандитами, осторожно разглядываю проходящих. Никакого огнестрела. Ни автоматов-пулеметов, ни винтовок-наганов, ни, даже, мушкетов-аркебуз. Ни-че-го! Притом, что явно регулярная военная часть. Панцирей нет, кольчуг нет, какие-то свитера из мешковины. Шлемы. Без забрал, без гребней, но с нащечниками. Римляне? Копья, не длинные. Может, это их знаменитые дротики? Мечи в ножнах. Щиты овальные, средних размеров. Пеших было восемь человек, за ними всадники, трое, стремян не заметил, сколько ни вглядывался. Когда колонна прошла, мои бандиты приподнялись, осматриваясь, нет ли еще кого.
- Римляне? Легионеры?
- Гав-гав-гав.
Спасибо, понял.
Идем дальше. И минут через пятнадцать подходим к небольшому ущелью, хорошо замаскированному сплошной стеной густого кустарника. Справа и слева стеной скалы, дальше крутой подъем, тоже густо заросший. На площадке валуны, несколько деревьев, посередине - потухшее кострище, возле него на разбросанных шкурах и тряпках трое коллег моих новых товарищей, тоже век не мытые и нечесаные. Пристраиваемся поближе к пепелищу, бандиты переговариваются, поглядывая на меня.
Один подходит ко мне, поднимаюсь навстречу, осматривает мою куртку, вжикаю молнией вверх и вниз. Удивление и детский восторг, дикари-с! Плотно обступают, повторяю фокус еще несколько раз, успокоились, наконец. Некоторые вопросы вызвали также штаны и кроссовки, ибо остальные разбойники ходили в своеобразных платьицах с голыми коленками, а на ногах у них были плетеные сандалии. Но заданных вопросов я не понимал, и соответственно не отвечал, так что тут бандитское любопытство осталось неудовлетворенным.
Потом появилось холодное вареное мясо, кажется, баранина, большой кусок, разрывают нам четверым, остаток убирают. Лепешка какая-то, тоже рвут на четверых. Из кувшина разливают по чашкам нечто мутное. У меня посуды нет, но добрейший Камбиз предлагает пить из его чашки. Пробую, и едва не сплевываю эту кислятину. Камбиз запивает мясо, лепешку, снова предлагает мне, удивляется, что отказываюсь. Нет, потом, может, привыкну, но сейчас не могу, противно. А мясо с лепешкой съел все, что дали, давился, но доел, кто знает, как там дальше.
Когда обедали, показываю на лепешку:
- Хлеб - говорю, смотрю на Камбиза, ну?
- Эпидике.
- Эпи..? - Пытаюсь повторить.
- Да, - кивает, смеется, - эпидикет!
Показываю на мясо, называю, спрашиваю, слушаю, повторяю за Камбизом. Тому игра понравилась, смеется, жестами помогает. Разбойники вокруг тоже подключились, подсказывают, показывают, хохочут. За час-полтора, пока всем не надоело, слов тридцать запомнил, уже хорошо, вечером еще Камбиза помучаю, там, глядишь, через недельку и пойдет язык. А без этого никак, сегодня накормили, а завтра самому придется баранину добывать, надо вливаться в коллектив. А пока спать, раз есть возможность, теплынь благодатная. Заваливаюсь на шкуры, отключаюсь.
До вечера ко вновь разожженному костру подтянулся еще добрый десяток разбойников. Когда очередная подошедшая группа устраивается на ужин, Филандр поднимается и подходит к одному из бандитов. Камбиз толкает меня в бок, шепчет:
- Амфибрахий! - и показывает вверх, и тоже спешит за Филандром.
Ясно, атаман пришел, судьбу мою решать будет. Пойду и я, может, подскажу чего. Встал, стою, Филандр и Камбиз что-то объясняют атаману, при этом Филандр спокоен, Камбиз же горячится, руками машет, чуть не подпрыгивает, Амфибрахий отмахивается. Тут сидящий рядом со мной разбойник берет меня за руку, разворачивает ладонь, демонстрируя не избалованную физическим трудом белую кожу. Амфибрахий смотрит заинтересованно, что-то спрашивает.
- Писец. Чиновник, - отвечаю по-русски, "пишу" пальцем на открытой ладони. Поляна бурно реагирует, никто академиев не кончал, варвары, что с них взять. Сам Амфибрахий удивлен, недоверчиво крутит головой, потом машет рукой - иди, свободен.
Ужин, урок местного языка от добродушного Камбиза, сон под крупными южными звездами. В караул меня не ставили, и я даже не понял, был ли он вообще. Утром разбойнички разбежались по своим нечистым делам, и мы с Камбизом и еще двумя бандитами тоже отправились на работу. Я подвязал на голову тряпку вместо оставленной вчера в машине кепки, и вооружился метровой длины крепкой палкой, толщиной в руку. По пути я опять пытался учить язык, но скоро нас с Камбизом заткнули, не на прогулке, военное предприятие, как-никак. Но все прошло обыденно и скучно. Шли мы в ту сторону, откуда вчера пришли, где-то отклонились, прошли, видимо, дальше, и, перевалив невысокий хребет, спустились к винограднику, мимо которого шла наезженная дорога. Провалявшись там в кустах полдня, и ничего не вылежав, вернулись тем же путем назад. В таких походах прошла пара недель, причем зачастую мы ходили дважды в день, утром и вечером. Ходили мы по самым разным маршрутам, но, в основном, в ту же сторону, и состав группы сильно не менялся. Как я понял, каждая группа работала в своем секторе.
Только примерно через неделю нам удалось поживиться, подкараулив на узкой дорожке всадника в сопровождении двух солдат. Предводитель нашей группы, Филандр, с криком выскочил на тропинку прямо перед всадником. Лошадь (видимо, на это и был расчет) шарахнулась и, встав на дыбы, завалилась на бок, придавив всадника, вскочила, бросилась теперь уже в другую сторону, едва не сбив Хтоная, и ускакала в чащу. Филандр походя рубанул мечом лежащего всадника, и проскочил мимо меня к одному из солдат. Тот отмахнулся щитом, глубоким выпадом постарался дотянуться до Филандра, я бросился на него с боку, пытаясь захватить руку с мечом, упал вместе с ним, и, пока мы катались по земле, Камбиз прирезал его своим гнилым ножом, залив меня всего кровищей. Последний наш противник пытался активным маневром компенсировать наше численное преимущество, но, получил по ноге дубиной от Хтоная, и Филандр успокоил его мечом.
Хтонай после этого побежал ловить ускакавшую лошадь, а мы втроем освободили мертвецов от одежды, унесли голые тела в сторону от дороги и закидали ветками. Кровь на дороге по возможность присыпали пылью и, собрав пожитки ограбленных, пошли на базу. Я долго плескался в ближайшем ручье, безуспешно пытаясь отмыться от злодейски пролитой крови, а потом еще умудрился сломать свежеприобретенный трофейный меч, просто рубанув им по какой-то ветке потолще. Отбросив с досады обломок и ножны (и то и другое пришлось подобрать, ибо денег стоят), я решил, при случае, обзавестись топором или палицей, не связываясь больше с колющим и рубящим инструментом. Вообще же, занятно, как они такими мечами воюют... Или стараются не попадать по непрорубаемым поверхностям, типа окованного ребра щита? Или просто мне не повезло с некачественным мечом?
Как я, законопослушный гражданин, отнесся к своему участию в убийстве двух, и более, человек, группой лиц, по предварительному сговору, в результате разбойного нападения? Как солдат действующей армии к уничтожению противника при боевом столкновении. Да, я попал в банду разбойников, но и та же Римская республика-империя тоже банда, только покрупнее, и остальные не отстают. Римляне грабят своих соседей, а те, если получается, римлян. Все воюют со всеми, мирные землепашцы в свободное от сельскохозяйственных работ время вооружаются дубьем-дрекольем, и идут убивать и обращать в рабство всех, до кого доберутся. Сегодня захватчики одни, жертвы другие, но стоит изменить направление ветру военной удачи, и жертва с преступником уже поменялись местами. И никто не виноват, и правых тоже нет, и я никого не обвиняю, и не оправдываю, и себя том числе, не лучше других, но и не хуже, точно. Таков порядок вещей, и не только в эту давно минувшую эпоху.
Что касается конкретно Сицилии (где мы, по уверениям моих разбойных коллег обретались), то, помнится, когда-то греки основали здесь колонии, истребив и поработив местных варваров (а варвары, помнится, тоже понаехали из-за моря, не спросив разрешения у аборигенов, которые, еще раньше, тоже...). Затем греков потеснили карфагеняне, но не до конца. Потом римляне набили морды и тем, и другим, и завладели островом. Рабы, привезенные из разных, битых Римом стран, неоднократно восставали и били римлян, а те, собравшись с силами, били своих бывших рабов, восстанавливая статус-кво. И вот, теперь мы временно отвоевали у Рима небольшой кусок захваченного им острова, победив небольшую часть его армии. Все по закону. Хоть и не римскому. А если сейчас из кустов выскочит десяток солдат, и нас здесь положат, то все тоже будет по закону. И это уже точно римскому.
С кухней у разбойников было все схвачено, не ожидал, и рад, что ошибся. Хлеба, в виде лепешек, вволю, варят какую-то кашу из дробленого зерна, мясо почти каждый день, то больше, то меньше, но есть. Сыр бывает. Все это запивается какой-то мерзкой кислятиной, и разбойникам нравится. Перебоев с продуктами практически нет, только раз за две недели легли спать не ужиная, и пошли на разбой, не позавтракав, но к обеду все утряслось. При этом возмущению душегубов не было предела, снабженца Ксанфа, которому банда сбывала награбленное в обмен на ширпотреб и продовольствие, готовы были четвертовать. Избалована банда стабильной кормежкой, и это радует, позволяя рассчитывать на подобное счастье в дальнейшем.
А вот с гигиеной, напротив, все обстояло гораздо хуже, не было ее совершенно. Зубы почистить? Об этом даже не слышали, засмеют, если намекнуть. Побриться? Есть у душегубов на всю банду пара хорошо заточенных ножей, но про мыло не стоит и вспоминать, нет его. И просто водой не умываются даже по утрам. Ополоснуться в ручье каком-нибудь никто желания не проявляет, но, правда вода в ручьях ледяная - горы. Все бандиты, как один, ходят обросшие, косматые, бородатые, одежду носят, не стирая, и не меняя, пока не изорвется, или не сгниет. Чешутся, выгребая вшей горстями, и воняют, наверное, как псы смердящие. Об этом могу только догадываться, нюха у меня практически нет, такая вот особенность организма. Но здесь это, кажется, к лучшему. (Да, если об органах чувств, зрение у меня тоже слегка пониженное, днем это практически не мешает, а вот ночью видимость падает значительно, порой до нуля.) От вшей и прочей нечисти я пытался уберечься, обтираясь из котелка теплой водой, на что товарищи по разбойному промыслу реагировали со свойственным им уточенным юмором, устраивая мне иногда внеплановые обливания. Кроме того, я пытался закрепить в личной собственности пару шкур, служащих нам матрацами и одеялами. С этим ничего не вышло, спальные места не были закреплены и кочевали от одного бандита к другому вместе с облюбовавшими их насекомыми, поэтому вскоре, по логике героя Твардовского я мог считать себя настоящим воином - "простая штука" у меня "частично была".
Ни боевой, ни физической подготовкой никто не занимается, даже потешных фехтовальных поединков ни разу не видел, мордобой случился пару раз по пьянке, без последствий, впрочем, и пьют мало. Считая, что приличная физическая форма, особенно общая выносливость, выражающаяся в виде способности к дальним рейдам, партизану необходима, решил заниматься индивидуально. Только как? Бегать вокруг лагеря я не отважился ввиду возможно неадекватного восприятия аборигенами. В результате ограничился полумерами, при выдвижении на операции и возвращаясь, перед каждой более-менее серьезной горкой я слегка отставал от группы, а затем догонял в повышенном темпе. Нагрузка на дыхание и ноги при этом получалась приличной, и я решил пока этим ограничиться. Кроме того, забравшись в кусты погуще, я изображал бои с тенью, охаживая дубинкой ветки, одновременно крутясь, приседая и уклоняясь от воображаемых ударов. Вряд ли от этого была большая польза, но эти занятия помогали мне хоть немного гасить тревожные мысли, постоянно лезущие в голову. К решительному столкновению даже с небольшим отрядом регулярным войск банда была совершенно не готова.
Язык у меня, стараниями Камбиза, пошел. Греческий. Притом, что большая часть бандитов считала себя сирийцами, говорили они на греческом, а несколько галлов и германцев этот язык понимало, так что греческий являлся официальным для нашей преступной группировки. Камбиз, сам грек, услышав мое греческое "имя", признал во мне соплеменника, в детстве покинувшего родину. Этим и объяснялась его симпатия ко мне, и взятое надо мной шефство. И к концу второй недели пребывания в банде, я уже свободно мог попросить отломить мне кусок мяса побольше, или доложить, что из-за леса под горой выехали пять всадников. Однако определиться с эпохой это не помогло. Даже самый просвещенный из банды, Ксанф, на вопрос: "А какой сейчас год?" - только плечами пожал.
- Кто сейчас в Риме главный, консулы, император? - Развел руками, ему все равно.
Местного претора знают, всех плантаторов в округе назовут, и до хрипоты спорят, кто богаче, у кого больше земли и рабов, вот только мне их имена ничего не говорят. И если с местностью все более-менее понятно, то с эпохой сплошная муть, разброс лет триста-четыреста. Сицилия прочно под Римом, а вот стремена не используют. Это из того, что я смог привязать ко времени.
Однажды Камбиз сказал, что скоро банда выйдет на серьезную операцию, или остановят большой обоз, если подвернется, или ограбят дом какого-то фермера, а то и усадьбу плантатора. И сразу уйдет из этих мест, ответный удар карателей не заставит себя ждать. Префект ленив и благодушен, проблемы отдельных путников его не беспокоят, но посягательства на жизнь и имущество крупных собственников он пресекать обязан, или хотя бы реагировать, если пресечь не удалось. А пока мы ходили в свои обычные рейды, все правильно, готовить крупную сделку нужно, но и небольшой регулярный заработок от текущего бизнеса тоже не повредит.
Как-то вечером, когда обходя римский патруль, мы зашли в сторону от обычного маршрута, посреди обширной долины я заметил покосившуюся постройку.
- А что это?
- Коровник заброшенный.
- Коровник? Заглянем.
Идущий впереди Филандр недовольно остановился:
- Да ты охренел! Скоро темнеть начнет, а нам еще больше часа назад идти. Навоза не видел?
- Идите, мы догоним.
- Тьфу! Можете хоть ночевать в этом сарае.
Верный Камбиз, в душе может и ворчит, но молча плетется следом.
- Слушай, а зачем среди пастбища ставить коровник? И почему коровы содержались вдали от усадьбы, их же доить надо. А если они здесь зимовали, то чем их кормили, здесь сено косят на зиму?
- О-о-о! Не знаю я! Никогда пастухом не был. Вообще, не в теме.
Подходим к давно упавшим воротам, нет, никакой это не коровник, стояли здесь лошади. Пол не деревянный, как у меня дома в селе, и не бетонный, как на советских фермах, а земляной. Его чистить не надо каждый день, а, чтобы кони не стояли по колено в своих экскрементах, им регулярно подсыпают солому. Когда навоза, перемешанного с соломой, набирается много, его вывозят на поля. Пресловутые Авгиевы конюшни не чистились тридцать лет. Здесь навоза поменьше, но пару тракторных телег наберется. И лежит он лет пять, а то и дольше, перегнил, не вывезли его своевременно, хотя нормальный земледелец за лепешку навоза удавится, не иначе, с фермером приключилась какая драма, но это мне не интересно, все, что нужно, я выяснил, пора Филандра догонять.
И пока мы шли от конюшни, я все соображал, вот лежит десяток тонн перепревшего навоза, отличного удобрения, содержащего около пятидесяти килограмм селитры. Той самой, которая так благодарно усваивается культурными растениями. И столь необходимой для изготовления обычного черного пороха. Еще потребуется уголь, с этим проблем не будет. И сера. И где же ее взять, думал я, и сможет ли Ксанф ее достать, и сколько она будет стоить, ведь на ту селитру нужно ее килограмм десять, и как вытрясти деньги из Амфибрахия на ее покупку...
Ковыряться в конском дерьме, иногда, полезно. Филандр и Хтонай, ушли вперед, и, когда мы, уже в глубоких сумерках подходили к лагерю, впереди послышались крики и звон оружия. Камбиз сразу предложил уносить ноги, напасть на лагерь могли только римляне, а связываться с легионерами было глупо, раз напали, значит, уверены в своих силах, и мы никому не поможем. Не успел я выразить свое полное и радостное согласие, как из ближайших кустов вывалился Ксанф. Он только подтвердил мудрость Камбиза. Да, римляне, их много, обложили плотно, никому не уйти. Сам Ксанф подходил к лагерю, как и мы, возвращаясь из своего снабженческого рейда, и чудом не попал в ловушку. Не теряя больше ни минуты, мы помчали в противоположную от лагеря сторону.
Нет, "помчали" сказано слишком сильно. Марш-бросок по ночному лесу в горах давался мне нелегко, я почти ничего не видел, натыкался на деревья и валуны, спотыкался о камни поменьше и корни, матерясь и проклиная все на свете, и, растянувшись, наконец, заявил, что дальше не пойду.
Ночевка на голой земле в промокшем от росы лесу оказалась гораздо дискомфортней даже, чем на вшивых шкурах у костра. Едва небо начало светлеть, я вскочил, не выспавшийся, голодный и злой. У парней настроение было не лучше.
- Ну, что, сходим в лагерь, посмотрим, что там, да как? Римляне все равно ушли сразу, не станут же они ночевать на трупах.
- А нам там что делать? И римляне, если ушли, то могут утром вернуться.
- Чего им возвращаться? Что они там не видели? К тому же, у них наверняка есть раненые, им в город надо побыстрее.
- Я там мешок с хлебом и сыром вчера бросил, - подал голос Ксанф.
К лагерю подходили, осторожно присматриваясь, все же никто не был уверен, что римляне ушли сразу, они вполне могли заночевать недалеко от лагеря. Правда, я считал, что утром они все равно сразу уйдут, в лагере им и вправду делать нечего.
Подобрали брошенный Ксанфом мешок, но, возле самого лагеря парни дружно зажали носы.
- Какая вонь! Как ты можешь не чувствовать?!
- Да ему это в кайф, вон, и к конюшне тоже бегом побежал!
- Да чем здесь может вонять, придурки? Трупы свежие...
- Мало ли, что свежие! Если кишки выпустят, вонь сразу идет, я много раз видел. Пошли отсюда.
- Вы как хотите, а я посмотрю.
- Вот и иди один, если хочешь, а мы здесь подождем. Только шевелись, вечно торчать тут мы не будем.
Лагерь, действительно, был завален трупами, еще несколько лежало выше по склону. Я подошел к тому месту у скалы, где обычно отлеживался Амфибрахий, и, осмотревшись, принялся за поиски. Перевернул несколько крупных камней у скалы... Ведь и прятать негде, неужели римляне нашли деньги, или Амфибрахий сумел сбежать с мешочком? Посмотреть вверху, на склоне, может, он там лежит, и деньги рядом, в темноте могли не заметить. Проходя мимо кострища, поддел ногой разбросанные шкуры, и схватился за ушибленный большой палец. Есть! Амфибрахий, видимо, лежал, держа мешочек под головой, деньги тут и остались, дожидаясь меня, ведь когда напали римляне, разбойникам было не до денег, а победители не стали перетряхивать жалкие пожитки бандитов.
Когда я бросил под ноги парням глухо звякнувший мешочек с двадцатью тысячами сестерциев, Ксанф повернулся к Камбизу:
- Я же говорил, что он жрец. И боги его могущественны!
Когда мы обосновались на новом месте, я попросил Ксанфа сходить туда, куда ему лучше знать, и приобрести ведра, решетки, глубокие противни и другое технологическое оборудование, необходимое, по моему мнению, для промывания селитры. Ну и серу, конечно, это желтое вещество, которое выковыривают из ушей никогда не моющие их бандиты. Ксанф, как ни странно, не сильно препираясь, прикидывает, сколько это будет стоить в сестерциях, и, получив от меня деньги, немедленно сваливает, благо, до вечера еще далеко. По размышлении о столь смиренном послушании, которое явил Ксанф, приходит понимание, что в нашей микро-банде я теперь за главного. А что, золотой запас атамана нашел я (на самом деле серебряный, но не важно), и имею моральное право заказывать музыку. Как говорится, у кого рыба, тот и прав. Хорошо!
Ксанф появился к вечеру следующего дня, добросовестно выполнив заказ. Беру небольшой кусочек серы, рассматриваю. На вид, то, что нужно. Сейчас проверим. Поджигаю. Горит синим пламенем, при этом воняя так, что прошибает даже меня, парни же просто заходятся в благодарности, призывая на мою несчастную голову милость богов и героев, и перемешивая все это добротным русским матом. Мой вклад в цивилизацию и прогресс налицо!
Теперь осталось заняться селитрой, и тут все пошло труднее, чем я ожидал. Камбиз проводил меня до заброшенной конюшни, но сразу отказался мне помогать. Хоть я и объяснял ему важность процесса, он никак не хотел поверить, что навоз можно использовать в боевой магии. С серой понятно, тут у него вопросов не было, сера - это вулкан, Гефест, царство мертвых опять же, и все такое. Но навоз... Неужели, все, что воняет, можно пустить в дело? Убедившись, что я всерьез взялся за работу, пошел предлагать свои ингредиенты, начиная с тухлых яиц, и заканчивая чесноком. Все это демонстративно бездельничая, в то время, как я обливался потом у костра под безжалостным сицилийским солнцем, выпаривая лишнюю воду из вонючей жижи. Впрочем, костер он и разжег, без спичек я не пожарник, и воду носил из неблизкого ручья, чем его помощь и ограничилась. У меня же все валилось из рук и шло наперекосяк, раствор сквозь решетку, накрытую мешковиной, норовил пролиться мимо тары, противень съезжал с костра, Камбиз зудел над ухом, громким хохотом приветствуя мою рукожопость, однако, к вечеру в моем активе было аж полкило серого порошка.
Назавтра я погнал Ксанфа за ручной мельницей, и попросил заказать бронзовый кувшин с толстыми стенками. Соображая, как лучше использовать намечающийся порох, я сразу отказался от самопалов, считая, что они не имеют решающего преимущества перед теми же арбалетами ни в дальности и точности стрельбы, ни в пробивной способности. Оптимальным оружием мне казалась ручная граната, забрасываемая за спину легионерам, сражающимся против нашего сомкнутого строя. А для нашей банды, слишком малочисленной, чтобы думать о правильных сражениях с удержанием плотного строя, наилучшим решением считал применение направленных противопехотных мин. Исходя из этих соображений, я заказал Ксанфу короткую пушку, фактически мортиру, относительно большого, трехдюймового калибра, с длиной ствола в пять калибров. Мне хотелось, чтобы такое орудие могло бить картечью пусть недалеко, и без особой пробивной силы, но зато широко по фронту, являясь, по сути, той же многоразовой противопехотной миной. Для организации нападений из засад то, что нужно.
Ксанф ушел, а днем нас ждал приятный сюрприз. С нами воссоединились блудные сыновья Филандр, Хтонай и еще четыре разбойника из прежней банды, имен которых я даже не помнил. Как оказалось, парни из нашей группы, услышав звуки боя, пошли назад, пытаясь перехватить нас с Камбизом, но разминулись с нами. Остальные, по разным причинам, оказавшиеся во время сражения вне лагеря, бродили по округе, постепенно группируясь. Некоторые побывали в разгромленном лагере, но Амфибрахия ни живым, ни мертвым никто не видел. За обедом Камбиз весело поведал им все наши новости, сохраненные мною деньги всех порадовали, а задуманное колдовство было воспринято с изрядным скепсисом, что, неожиданно для меня, задело Камбиза, бросившегося на мою защиту, уверяя всех в моих невероятных паранормальных способностях. В споры я не вмешивался, отдыхая от тяжких трудов предыдущего дня, и терзаясь от непредсказуемости результатов своей работы, которые должны были проявиться в ближайшие дни.
Получая в свое время сельскохозяйственное образования, я как-то заинтересовался средневековым процессом получения пороха из селитряных куч. Настолько заинтересовался, что не только старательно изучил тонкости производства, но и сам на практике проверил полученные знания, получив грамм пятьдесят самодельного черного пороха. Так что теперь я знал, что делаю.
И вот порох был готов, и спрессован, и измельчен, послушно вспыхивали крохотные, чтобы не переводить материал, пробные кучки, а я нервничал в ожидании главного испытания, все таки одно дело забубенить какую-то ерунду из шалости, а другое - если строишь на этой ерунде грандиозные планы.
За пушкой Ксанф сходил только на третий день, и, сбросив с плеча на камни грузный мешок, запел нудную песню о шестистах выброшенных на ветер сестерциях и недоделанном жреце мутных богов. Игнорируя его стоны, поспешно вытряхиваю из мешка мою лапулю. Да, неказиста, даже уродлива, просто жаба жабой. Короткая и толстенькая. Калибр, длина, толщина стенок, запальное отверстие - все соответствует заказу. Свинцовую картечь тоже принес, и даже скобы прилагаются, к колоде-лафету присобачить, но это потом. Вся банда собирается вокруг, ехидно обсуждая чудо-оружие, и даже верный Камбиз разочарованно молчит. Поздний вечер, но отложить испытания до утра выше моих сил. Тащу орудие и боеприпасы к скале, которую я заранее присмотрел для такого случая. Путь неблизкий, скоро стемнеет, но разбойники дружно увязываются за мной. На широкой поляне долго вожусь, заряжая и устанавливая пушку в тридцати метрах от отвесной скалы. Разместил в качестве мишени два коротких, толстеньких и крепких огрызка бревна. Изначально хотел завесить скалу шкурами, но убедившись в относительной мягкости породы, передумал, кучность и так определю. Возвращаюсь к пушке, подкладывая камни, нацеливаю, наконец, наваливаю возле запального отверстия кучку сухой травы, чтобы успеть отбежать от пушки, разорвать не должно, но лучше перестраховаться. Друзья-бандиты толпятся рядом, теперь уже молча, всем интересно, чем кончится. Камбиз грызет пальцы от нетерпения, парень нервничает больше меня. Я изо всех сил пытаюсь выглядеть спокойным и уверенным, что бы ни случилось, все так и должно быть, главное, не потерять лицо. Разорвет - хорошо, эффект будет даже выше, выйдет пшик, тоже не подать виду, пусть смеются, постараюсь скрыть разочарование, сделаю вид, что так и задумано.
Ну, все готово, беру у Камбиза тлеющий фитиль.
- Отойдите! - Топчутся на месте, отходят шагов на пять, стоят, смотрят. За руку отвожу Камбиза за валун, подхожу к пушке, поджигаю траву снизу, бегу в укрытие к Камбизу. Потухло, публика потешается, на Камбиза жалко смотреть, возвращаюсь, поджигаю снова, отбегаю...
Пушка грохнула, и, отскочив, загремела, покатившись по камням, взвизгнула картечь по скале, поляну заволокло густым белым дымом. Есть! Выстрел не показался мне особенно громким, но я никого не предупредил, опасаясь конфуза. От неожиданности, разбойники дружно присели, а Филандр упал, вскочил, и, спотыкаясь, где на двух, где на четырех костях, бросился в ближайшие кусты, остальные, опомнившись, ломанулись за ним.
Подскакиваю к пушке, быстро осматриваю ствол, трещин нет, хорошо, сквозь затянутую дымом поляну, бегу к скале. Десяток картечин выщербили скалу в диаметре метра на два с половиной, одна попала в бревно, не расколола, но углубилась сантиметров на пять. Разлет чуть меньше, чем хотелось, а убойная сила больше, чем предполагалось, но... нормально.
- Ура! Заработало! - Напряжение последней недели, тяжким грузом гнетущее меня, свалилось с души. Подбежали мои бандиты, Камбиз визжит от восторга, как резаный, да и остальные не отстают, тычут пальцами в выщербленную скалу, рассматривают картечину в бревне, радостно вспоминают свой недавний ужас и драп. Назад пушку несут все по очереди, буквально отбирая ее друг у друга.
Наутро вся банда собралась со мной промывать селитру. Пришлось остудить их пыл, объяснив, что больше чем вдвоем там делать нечего, не хватает оборудования. Ксанф тут же вызвался прикупить и принести все, что нужно, заодно предложил заказать еще одну пушку. От второй пушки отказываюсь, но прошу принести еще свинцовой картечи, только помельче, чем в прошлый раз, для ручных гранат. Пока же, за завтраком, все горячо обсуждали, где и как лучше применить чудо-оружие. Ограбить ближайшее поместье, понятно, но что дальше?
- С пушкой мы легко сможем отбиться от карателей, и спокойно уйти, куда захотим.
- Ага, так тебя и оставили в покое. Римляне будут гонять нас по всему острову, пока не прижмут. Перебьем манипулу, пошлют когорту, не хватит - отправят легион.
- Хорошо бы было уйти в пираты, сели на корабль, и пусть ловят. А с пушкой и ловить купцов проще, и от военных уйти.
- Неплохо, но где взять корабль, и моряков среди нас нет.
- Я легко все устрою, - подал голос Ксанф, - я знаю нужных людей в Катане, найду пиратов, и они охотно возьмут нас на корабль, а когда они увидят, что такое пушка, Гиппопотам может стать командиром, я уверен.
Интересный вариант, да ведь только тонут эти римские кораблики на раз, читаешь историю Пунических войн, так в морских битвах корабли гибнут реже, чем от бурь. Но, с другой стороны, те же римляне корабли активно используют, значит, это удобно, выгодно, и относительно безопасно. Что до греков, то они решительно предпочитают морские путешествия сухопутному передвижению.
- Давайте так. Сегодня и завтра готовим порох, потом грабим усадьбу, а там будет видно, что делать. Камбиз, возьми с собой кого-нибудь, у меня сегодня есть свои дела. А завтра, если Ксанф инструментом обеспечит, вымывать селитру пойдут четверо.
Конечно, никаких особых дел у меня не было, как и желания возиться с навозом под палящим солнцем, да у костра. Впрочем, надо научить парней обращаться с пушкой, а если сегодня вечером Камбиз подгонит первую партию селитры, завтра уже можно будет порох мешать. Но все и без меня горели желанием поучаствовать в изготовлении волшебного пороха, а когда работа в радость, да еще и к физическому труду приучены, в отличие от меня, и результат совсем другой. К вечеру мои орлы принесли больше четырех килограммов селитры, а на следующий день, работая вчетвером еще почти десять. Изготовив восемь гранат путем оборачивания полукилограмма пороха слоями ткани с проложенной между ними картечью, и имея пороха на пять зарядов к пушке, я назначил операцию "Усадьба" на утро следующего дня.
Не успели стихнуть радостные возгласы по поводу предстоящего выступления, и разгореться споры о том, какую именно усадьбу освободить от ценностей, как Филандр крикнул:
- Сюда шли двое, по виду разбойники! Увидели нас, и вернулись в лес, из которого вышли!
Что за игры, кто это, и чего они хотят...
Филандр опять доложил:
- Снова идут, вчетвером! О, да это люди Неоптолема, вот он и сам впереди. Я видел их пару дней назад, они тоже кучкуются в этом районе.
Наверное, считают, что мы незаконно вторглись в их владения, попросят покинуть их территорию, и потребуют заплатить за незаконное нахождение здесь? Если сумму не заломят, проще откупиться, и, в любом случае, мы завтра уходим. Четверка, возглавляемая ладным белокурым бестией подходит вплотную.
- Я атаман Неоптолем, нас двадцать два человека. Говорят, вы собираетесь разгромить богатую усадьбу. Мы хотим участвовать.
Так, утечка информации, ничего удивительного, бандиты разных группировок и между собой пересекаются иногда, и с пастухами встречаются, да и Ксанф мог сболтнуть своим поставщикам и торговым агентам. Но и страшного ничего не случилось, до властей сразу не дойдет, и отреагировать они в любом случае не успеют. Но мне совершенно не нравится предложение Неоптолема об объединении сил. Вот только я из рядового разбойника выбился в самодостаточного командира, и что теперь? У Неоптолема людей вдвое, и повадки человека, привыкшего командовать. Сейчас он, может и будет советоваться со мной, как с обладателем чудо оружия, о котором он наверняка знает, но потом укажет мне на мое настоящее место, в этом можно не сомневаться. Поэтому, если я хочу остаться на главных ролях, никаких слияний и объединений. Правда есть риск того, что Неоптолем не примет отказа, не похож он на человека, которого можно просто так послать. Но вряд ли он решится на открытое столкновение. Как то Амфибрахий отказался от налета, обещавшего крупный куш потому, что при этом можно было понести слишком большие потери. Никто не будет атаковать воз золота, если при этом погибнет вся банда. И Неоптолем не должен пойти на конфликт, чтобы потешить свои амбиции. А может и пойти, хрен его знает. Отказывать надо, но в какой форме?
Пока я все это соображаю, Филандр ворчит:
- Мы и сами справимся. Зачем с кем-то делиться? Да и будет ли что делить? Здесь, поблизости богатых усадеб нет, тем более сейчас весна, будь это осень, когда урожай продан, тогда другое дело, а сейчас тысяч тридцать за счастье, но как повезет, можно и вообще ничего не найти.
Да уж, тем более в раздел по справедливости захваченной добычи верится с трудом. Надо поддержать Филандра, он хорошо начал. Но Неоптолем опережает меня:
- Это, смотря на какой усадьбе. У Диомеда можно поживиться очень хорошо, на всех хватит.
- У этого Диомеда рабов три тысячи, а может все пять, земли немерено, золота в подвале на сто талантов! Это все знают, он всегда, на каждом пиру гостям свой подвал показывает, это золото стоит в шести огромных котлах, тоже золотых, специально заказанных! А серебра там горы, никто точно не знает, сколько, его даже не считают! Весь огромный дом в золоте, посуда вся золотая, светильники золотые, ручки на дверях, и те из золота! - У Камбиза горят глаза, и все слушают его, открыв рты, хотя, наверняка, каждый и слышал эти сказки, и сам рассказывал не раз, но всем хочется снова и снова, хотя бы в мечтах прикоснуться к этим немыслимым сокровищам.
- Все это ерунда, таких денег здесь быть не может, - спешу спустить всех с небес на землю, - а если бы были у кого, он бы давно в Риме жил, во дворце на одном из семи холмов, а не торчал в этих, забытых богами, краях.
- Ты ничего не понимаешь, - отметает мои сомнения везде побывавший и все знающий Ксанф. - Это здесь, в лесистых горах, мало пахотной земли и пастбищ, мало рабов, и крестьяне бедные. А там, ближе к Энне, на огромных плантациях рабовладельцы загребают огромные деньжищи, продавая в Рим зерно, вино и масло. Диомед самый богатый на Сицилии, а ведь Сицилия одна из богатейших провинций Рима.
Да, вот только что у меня был свой отряд, а сейчас его уже нет, урод Неоптолем тремя словами перетянул всех на свою сторону. У Филандра вполне довольная морда, и лучший друг Камбиз готов подпрыгивать от радости.
- Половина того, что возьмем наша, половина ваша, - стараюсь сохранить формальную самостоятельность своей банды.
- Идет! - Легко соглашается Неоптолем, и громко свистит.
Из леса выходят остальные бандиты Неоптолема, на вид они ничем не отличаются от наших, такие же грязные и небрежно, вразнобой одетые и вооруженные. Они смешиваются с моими людьми, многие оказываются знакомы друг с другом, обмениваются приветствиями и дружескими возгласами, и уже не поймешь - где свои, где чужие. Все, моей банды больше нет, есть одна большая банда Неоптолема. Он и командует:
- Расставить караулы! Всем отдыхать!
Я, давя досаду в душе, отхожу к скале, и устраиваюсь на ночлег. Неоптолем подходит, садится рядом, поясняет мне:
- Нужна дисциплина, я сам три года служил в армии Деметрия Сотера, и понял, почему нас бьют римляне.
Ни о каком Деметрие Сотере я никогда не слышал. Был, помнится, один Деметрий, сподвижник Алесксандра Македонского, но того звали Полиоркет, за то, что было у него хобби - города штурмовать. Впрочем, это может быть один человек... Но нет, вряд ли, в те времена римляне еще не вошли в силу.
Мне совершенно не хотелось вести с Неоптолемом душевные беседы, но желание хоть что-то узнать о текущем историческом моменте пересилило, и я не удержался от вопросов.
- А кто такой этот Деметрий Сотер?
- Сирийский царь.
- А Сирия еще не стала римской провинцией?
- Пока нет, но к этому все идет. От времен Антиоха Великого остались одни воспоминания.
- А кто сейчас рулит в Риме? Ну, кто там самый главный?
- Не знаю. У них все решает сенат, а консулы часто меняются. - Показывает на "жабу": - Это твоя громовая катапульта? Она вправду так страшна, как говорят?
- Увидишь.
- У Диомеда большая охрана, до ста человек. Может, и врут, но кто знает... Это в доме, а ведь есть еще надсмотрщики, правда они будут в поле, если мы в наглую нападем днем, однако нам идти два дня, слухи побегут впереди нас, могут подготовиться, а если подтянут надсмотрщиков, да вооружат домашних рабов... Это человек двести наберется.
Сколько я всех тормошил, никто ничего не знал, даже Ксанф, и вот приходит Неоптолем, и, походя, вываливает про сирийского царя Деметрия Сотера. Теперь и со временем все прояснилось, второй век до нашей эры, скорее всего первая половина.
Ладно, все это мне ничего не дает. Вот, что делать с Диомедом, это вопрос. Мои бандиты надеются на пушку, а я вот как-то не уверен, что она решит все проблемы. Да, это серьезный козырь, но подавляющего преимущества не даст, только склонит чашу весов в свою пользу, при более-менее равном соотношении сил. Если охрана закроется в доме, тогда проще, ворота, двери вышибать из пушки в упор, гранаты помогут чистить помещения, хотя и гранат не так уж много. А если они выйдут в поле, и рассыплются цепью...
Отказаться, пока не поздно? Так, вроде, уже поздно. Ничего, еще два дня впереди, и эти два дня идти мимо мелких усадеб, может, завернем куда на огонек, посидим несколько дней, из остатков селитры пороха намешать, накрутить больше гранат, да из рабов набрать людей в банду, там уже и не страшно к Диомеду подступиться.
И, кроме того, я надеялся, что рассказы об огромной армии охранников Диомеда окажутся таким же преувеличением, как и басни о его несметных богатствах.
Утром выходим не рано, и не поздно, бойцы Неоптолема идут впереди, мои с пушкой следом. Неоптолем послал шестерых вперед, следить за дорогой, толковый мужик, все сам знает, и нравится мне это все больше.
Солнце все выше, становится жарко, идем по дороге, не скрываясь, леса заканчиваются, по сторонам виноградники, оливковые рощи, пшеничные поля, кое-где работают рабы, завидев нас, надсмотрщики гонят их подальше от дороги. Проходим мимо какой-то усадьбы, ворота закрыты, о нас уже знают.
Чем дальше идем, тем чаще к нам поодиночке, или небольшими группами сбегаются рабы, Нептолем без лишних объяснений отправляет их в хвост колонны. И явная демонстративность похода, и присоединяющиеся рабы начинают меня беспокоить, все это совсем не похоже на разбойный налет, каким виделось мне изначально наше предприятие.
- А мы не слишком нагло идем? Может, надо было просачиваться небольшими группами, накопиться возле усадьбы, и ударить неожиданно? Как бы нас не перехватили карательным отрядом...
- Там, возле усадьбы, никаких лесов нет, голые холмы, местами мелкий кустарник, да несколько деревьев, спрятаться и пересидеть просто негде. А солдат могут послать из Энны, но немного, человек пятьдесят, от силы сто, раз уж мы собрались потрошить Диомеда с его армией охранников, то и сотни римлян бояться нечего.
Ежики колючие, все это Неоптолем правильно говорит, но почему нельзя просто, по-тихому, захватить виллу, и жить там спокойно, чтобы никто меня не трогал, а то, что сейчас происходит, явно ведет к событиям вселенского масштабы, типа полноценной войны рабов. И я буду в эпицентре этой бури, и отсидеться в тенечке никак не получится. Но нет, есть еще варианты, тот же уход в пираты вполне возможен и после разгрома Диомедовой усадьбы, поэтому, как не говорил известный персонаж, главное ввязаться в серьезный бой, а там будет видно, куда бежать.
Мы остановились в чахлом лесочке переждать полуденный зной, когда к нам присоединилась новая банда, человек в двадцать. Неоптолем поднялся навстречу, снизойдя до переговоров с этим довольно крупным отрядом, поинтересовался, кто у них командир. А когда ему указали на ражего детину с дубиной, пояснил, что они ошибаются, командир у них он, Неоптолем, в его отряде действуют определенные правила, выполнять их обязаны все, а нарушение этих правил строго карается. Когда же низвергнутый главарь опрометчиво возразил ему, заявив, что командир у них есть, и они сами по себе, а его правила их не касаются, Неоптолем просто проткнул его мечом, после чего продолжил свою лекцию.
Легкость, с которой Неоптолем разрешил возникшее было недоразумение, произвела впечатление не только на его аудиторию. Ведь только вчера вечером я точно так же стоял напротив него, и мы могли не понять друг друга.
До самого вечера я был в совершенно подавленном состоянии, хотя Неоптолем вел себя, будто ничего не произошло. Наконец, он предложил остановиться на ночлег на
вилле Антосара, охраны там чуть, сомнем без вопросов.
Антосар оказался хозяином не из гостеприимных, ворота были надежно заперты изнутри, за невысокой стеной слышалась какая-то возня.
- Эй, открывайте! Накормите нас, и мы не сделаем вам ничего плохого, переночуем, и утром уйдем дальше.
- Идите вы... туда, откуда пришли! Да мы вас... знать не хотим! Вы все... очень нехорошие люди!
К Неоптолему подбежал один из его подручных:
- Других ворот нет! Бревна не нашли, сейчас свалят дерево! - Неподалеку раздавался топор дровосека.
- Нечего стоять, взяли тот большой камень, попробуем...
- Подождите, давайте гранатой. Камбиз, разожги огонь, камень привалите к воротам. - Только бы рвануло нормально, все-таки порох, а не тротил-динамит какой, прижимаю камнем гранату к воротам, чтобы взрыв был направленным, Камбиз с фитилем стоит рядом.
- Всем отойти! - Сам отбегаю тоже метров на двадцать, приседаю, Неоптолем пригибается рядом, на лице живой интерес. - Камбиз, поджигай, и сразу беги к нам!
Взрыв не особенно громок и силен, но ворота разваливаются, за ними крики, кого-то явно зацепило, разбойники удивленно ахают. Проходим в ворота, посреди небольшого двора человек двадцать, половина прилично вооружена, у остальных ухваты, скалки, кочерга.
- Бросайте оружие, будете жить! - Мое миролюбие никто не оценил.
- Быстро! - Ответом на рык Неоптолема был дружный звон мечей и щитов о брусчатку двора, предводитель охраны выдержал паузу, и тоже нехотя избавился от меча. - Охрану запереть в сарае, слуг в дом, наши спят во дворе, остальные за воротами.
Астерикс командует, не оглядываясь на меня, и не спрашивая моего согласия и разрешения. Но толковый мужик, все по делу сказал, не поспоришь.
- Управляющего сюда, хозяев в сарай.
Идем в дом, рассаживаемся на ложах вокруг столов, рабыни носятся с закусками, не дожидаясь завершения сервировки, наваливаемся на еду, нормально ем первый раз за три недели. Неоптолем проясняет у управляющего интересующий всех вопрос:
- Сколько денег в доме?
- Восемнадцать тысяч сестерциев.
У меня, дорвавшегося до благ цивилизации, есть более важные проблемы.
- Потом с деньгами. Давай, приготовь баню, и брадобрея с портным сюда.
- Баню подготовим, а брадобрея и портного у нас нет.
Вот облом, придется терпеть до завтра. Видя, что я разобрался со своими проблемами, Неоптолем возвращается к своим:
- Тащи сюда все деньги, и не вздумай утаить хоть один сестерций.
Когда управляющий вернулся, Неоптолем распоряжается, не глядя на меня:
- На эти деньги облизываться нечего, и вообще, дележка всего захваченного будет после окончания похода.
Ладно, пусть командует, для меня сейчас важнее попасть в баню и вывести разбойничьих вшей.
Дальнейшее продвижение проходит без достойных упоминания происшествий, если не считать постоянного притока к нам беглых рабов, и вскоре после полудня следующего дня мы добрались до цели нашего путешествия. Перед небольшой горкой нас ждал высланный вперед авангард, и Неоптолем остановил колонну.
- Разведчики говорят, что у Диомеда семьдесят человек. У нас больше двухсот, пусть даже большинство вооружены дубинами и кольями. Ворвемся, как и вчера, через главные ворота, если они поймут, что сила на нашей стороне, то могут просто сбежать через хозяйственный двор на противоположной стороне усадьбы. Так будет лучше всего, пусть бегут, резать нам их ни к чему.
- Хорошо. А они не встретят нас стрелами со стены?
- Ты не понимаешь. Усадьба не крепость, тут стена тонкая, на ней стоять нельзя, только если изнутри сделать помост. Но, у Диомеда внутри стены портик с колоннами, под крышей, тут лучников только на крышу портика и можно поставить, но так не делают. Опять же, ни лучников, ни пращников в охране не бывает, им надо постоянно тренироваться, чтобы не разучиться стрелять, да и ни к чему, защищать хозяина от рабов охрану вооружают мечами.
- Ага, видишь какое дело. Если они выйдут, и бросятся на нас врассыпную, то от пушки будет немного толку. Если в доме закроются, тогда проще, но лучше всего будет, чтобы они построились плотно во дворе, или встали толпой в воротах.
- Они не выйдут, нас слишком много, в поле мы их окружим и побьем, и они это знают. Если бы нас было меньше, то они бы вышли, и если мы сами пойдем плотной группой, то и им широко расходиться ни к чему, они тоже встанут плотным строем прямо перед нами.
- Тогда, может, нам подойти к воротам без этих новичков, пусть они пока остаются здесь, как услышат пушечный выстрел, подойдут.
- Охрана Диомеда уже знает, что нас много, и если мы подойдем небольшим отрядом, может решить, что вся толпа пошла в обход. Сделаем так, сначала все подходим к воротам, потом новички пойдут назад. Охрана ничего не поймет, но сделает вылазку, чтобы уничтожить наш отряд, и тут ты их встретишь пушкой.
Нептолем строит нашу армию, сортируя бойцов на основную группу и резерв, который должен от ворот вернуться назад, в это время Филандр с подручными заряжают "жабу", Камбиз, который пропустил учения, занимаясь производством селитры, крутится рядом, стараясь на ходу во всем разобраться, разжигаем, на всякий случай, сразу два фитиля.
Неоптолем, наконец, объявляет о полной готовности, и мы выдвигаемся к усадьбе. Переваливаем вершину горки, открывается вид на виллу далеко внизу, которая производит впечатление, большое двухэтажное здание, с колоннадой отдельно на каждом этаже, окружено садами и бассейнами, по периметру обнесено белоснежной стеной с портиком под красной черепичной крышей.
Подходим к воротам метров на тридцать, устанавливаем пушку, основная толпа отправляется назад, ждем, пока она уйдет достаточно далеко. Суета за воротами стихает, и, когда потерявший терпение Неоптолем собирается послать к ним переговорщика-дразнильщика, слышится лязг запоров и ворота распахиваются, густая вооруженная толпа устремляется нам навстречу. Встав сбоку и немного спереди от "жабы", подношу фитиль, наши разбойники предусмотрительно разбегаются на десяток шагов. Пушка, рявкнув, опрокидывается назад вместе с колодой-лафетом, стон ужаса со стороны ворот перекрывается торжествующим ревом нашей банды, разбойники проносятся вперед, командую "заряжай", Филандр с подручными дружно бросаются к пушке, я бегу к воротам, проскакиваю сквозь облако дыма и замираю в легкой прострации. Спины разбойников уже мелькают в глубине двора, а прямо в воротах лежат, буквально друг на друге двенадцать-пятнадцать тел, минуту назад бывших вполне себе живыми людьми, которых я угробил своей рукой. Возле них задержались пара бандитов, добивающая агонизирующих. Не поднеси я фитиль к пушке, они были бы живы до сих пор, и, скорее всего, эти милые, добрые ребята сейчас бы как раз рубили нам головы своими мечами.
На слабеющих ногах пытаюсь пройти в ворота, стараясь не топтать эту кучу мяса, старательно отворачивая глаза от изломанных картечью тел, разбитых мечами пробежавшими разбойниками голов, мимо меня давно проскочили канониры с пушкой, и даже толпа резерва, сбежав с горки, уже ворвалась во двор, усеянный брошенным оружием. Все уже заканчивалось, недалеко от крыльца стояла разрозненная толпа пленных, а вокруг возбужденные разбойники радостно обсуждают победоносно завершившийся бой.
На крыльце появляется Неоптолем, не докладывает мне, а скорее объясняет всем бандитам:
- Все, в доме больше никого нет, охрана, в основном, сбежала через вторые ворота на хозяйственный двор, а оттуда на поля, как мы и хотели. Я расставил у всех ворот караулы. У нас убитых нет, пятеро ранено, один тяжело, в доме пришлось прирезать пару охранников, не захотели сдаться. Диомеда с семей в усадьбе не было, говорят, уехал неделю назад в Сиракузы. А пушка твоя - это вещь! - признает спокойно.
Затем командует:
- Господских слуг отпустить, пусть работают, в доме прибраться надо, да и обед давно готовить пора. Где плотник? Дверь починить! Поставить у дверей пару человек, чтобы в дом никого не пускали, нечего полы зря топтать. Новобранцев за ворота, всех, разбить лагерь, устраиваться надолго! Всех надсмотрщиков и охранников закрыть в сарае!
После чего разворачивается и идет назад в дом, я спешу за ним.
- Сейчас самое время посмотреть на погреб с деньгами. Не знаю, что ты задумал, а я со своими людьми хочу получить половину, как договаривались, и уйти.
Неоптолем останавливается и равнодушно смотрит на меня.
- Подвал? Золото никуда не убежит, да и смотреть на него нечего. Говорят, от этого глазам плохо, можно зрение повредить.
Он замолчал, ожидая моей реакции. Но что можно было ответить этому громиле? Конечно, я бы жестоко разочарован, не дали ключей от квартиры, где деньги лежат, даже заглянуть в Форт-Нокс не разрешили, но чего-то подобного я и ожидал, спорить с Неоптолемом нет никакой возможности.
- Пообедаем? - Предложил он, как ни в чем небывало.
Дом Диомеда был, конечно, несопоставимо больше и богаче, чем у Антосара. Еще на подходе бросались в глаза широкая, во весь фасад лестница, колонны перед разбитыми дверями, но вот ручки, вопреки рассказам Камбиза, бронзовые. В целом, дом разгрома избежал, пару разбитых статуй можно не считать. Коридоры местами залиты кровью, как и одна из спален, где все вверх дном. Зато в зале стол как будто только что накрыт, интересно, для кого, если хозяев нет дома? Или слуги обманули Неоптолема, или он сам нам соврал, а может стол накрыли не для хозяев, попробуй, разбери. Посуда в основном серебряная, золота и здесь нет.