Я понял, что заблудился, когда упал в грязь лицом. До этого еще хорохорился, считал себя самым умным и даже пытался еще что-то сделать, а тут вот сидишь в луже жидкой холодной дряни, пытаешься отчиститься хотя бы чуть-чуть и вместо этого только сильнее размазываешь все это дерьмо по физиономии. И мысль простая: "А все - приплыли!" И ведь даже обвинить некого, не то, что в "кин-дза-дзе": "Люська, зараза, дались тебе эти макароны!" Сами виноваты-с, молодой человек. Не надо было шляться в незнакомом лесу. Близко-близко, а вот нате вам по самые помидоры...
Ну что же, приплыли, так приплыли. Надо укладываться на ночь, пока еще хоть что-то видно. Надо устроить из елового лапника какое-никакое гнездышко, чтобы не заработать воспаления легких, да и костерок разжечь не помешает, и от комаров (вон они уже тут как тут), и от прочих зверьков (как там в старой книге: "Обитатели Мещеры отличаются малым ростом и злобным нравом"). А чтобы в процессе заготовки дров было не так страшно, то начал петь какую-то жутко воинственную песню. И чем темнее становилось вокруг, тем громче. Когда совсем потемнело, вопил как резаный.
"Ты чего орешь?" - вдруг спросил кто-то над самым ухом.
"Ты кто?" - вместо "здравствуйте" спросил я.
"Я - филин - угу. А ты какого хрена по лесу шляешься в такое время? Все люди уже давно спят у себя в домах! Угу, - пробурчал Филин. И добавил, всмотревшись в мою перепачканную физиономию. - Заблудился что ли? Пойдем, провожу".
И он пошел, маленький такой, ушастенький, едва видимый в ночи.
Я - за ним.
Так и шли, он через узловатые змеистые корни сосен и елей переваливается, я - спотыкаясь, чертыхаясь и получая по лицу колючими ветками.
Долго ли коротко ли, но вышли мы таким макаром на полянку, а там дом стоит на пеньках (так мне показалось тогда). Филин обернулся ко мне и говорит: "Ты подожди пока", а сам взлетел на приступочку и постучался в дверь. Открыла какая-то бабулька. Они пошептались, филин на меня крылом показывает, бабулька и говорит: "Проходи, мил человек, гостем будешь" и лестницу ставит.
Я залез на крыльцо, вошел в дом. Господи, как же там было тепло, светло, пахло чем-то безумно вкусным! Посередине дома стоял стол, а на нем большой чугунок с какой-то снедью и ложка деревянная рядом лежала, вместе с аккуратно нарезанными кусками хлеба. Я так понимаю, бабулька как раз вечеряла.
Я начал неловко топтаться на пороге, а бабулька уже вовсю шуровала у печи: согрела воды, принесла кусок мыла, приказала мне скинуть всю грязную одежду и накинула на меня какой-то теплый мягкий халат, от которого почему-то пахнуло бабушкиным лоскутным одеялом. Я умылся до пояса, вымыл в остатках теплой воды ноги, и физически ощущая свою чистоту и проснувшийся от водных процедур голод, вошел в дом.
Бабулька пригласила к столу.
Там к стоявшему до меня чугунку с картошкой добавилась тарелка со свиным холодцом, салат из огурцов, помидоров и лука, обильно политый растительным маслом, порезанная колбаса, вареные яйца. Признаться, наверное, я нарушил все возможные правила приличия, потому как сразу накинулся на еду.
"Ты картошку как будешь, так или с молоком?" - спросила бабулька.
Я ошалело посмотрел на огромную крынку, но тут поймал молящий взгляд бабкиного кота и понял, что если я откажусь, то ему молока сто пудов не достанется. Я что-то утвердительно пробурчал с набитым ртом и бабулька налила огромную алюминиевую кружку обалденно пахучего молока.
Потом подозвала кота, который и без того, задрав свечой хвост, ужом вился у ее ног, не отводя зачарованного взгляда от крынки, и налила ему в его блюдце. Кот с жадностью стал лакать.
Бабка умиротворенно произнесла, глядя на кота: "Жри-жри, охломон. Ведь до чего ленивый - спасу нет. Мыши на нем едва не танцуют, а он даже не проснется. Но умный, ужас. Я его как-то ругала, что мышей не ловит, а на следующее утро выхожу из дома, а на крылечке лежат три мышки рядышком. Вот, значит, отчитался о проделанной работе".
Молоко меня добило, глаза мои сами собой сомкнулись, я повалился на лавку, и последнее, что я помню, как на меня кладут что-то очень теплое, шекотное. "Наверное, это овчинный тулуп", - подумал я и заснул.
Проснулся я как это ни странно, когда едва рассвело. Спать совершенно не хотелось. Помню, в свое время не очень верил словам моим "одомашненным" коллегам по работе, когда они начинали рассказывать, как хорошо спится в загородных бунгало, дескать, встаешь в шесть утра как огурец, и спать совершенно не хочется. Думал, придуриваются, выпендриваются. А сам вскочил бодренький и веселый, вообще, наверное, часов в пять.
"Привет!" - сказал я коту. Тот ответил: "Ну как спалось? Ты так брякнулся на лавку, что мы даже испугались, думали, что случилось? Оказалось, спишь. Это же надо так вымотаться!"
Из-за печки выглянула бабулька с щеткой в руках: "А проснулся, вот и хорошо, я твой костюм сейчас дочищу, а ты пока давай, иди, умойся, и будем завтракать".
"Только ты там поосторожнее на крыльце, оно у нас высокое", - промурлыкал кот.
Умывшись и приведя себя в порядок я возвращался в дом, когда один из "пеньков" зашевелился, приподнялся. Один из пальцев выкинул какой-то камешек, потом размял натертое место и снова встал на место.
"Оригинально", - подумал я.
Сели завтракать. Молоко, белый хлеб, картошка. Хорошо.
"А ты кто будешь? Какими судьбами оказался у нас в лесу поздней ночью?" - спросила бабулька.
"Да я - журналист..." - начал было рассказывать я о том, как приехал в их славный городок делать материал об одном тутошнем дядьке, но его дома не оказалось, вот я и решил сдуру прогуляться в местном лесу...
Перемена в бабульке и в коте меня поразила. Кот зачихался, и бочком-бочком, прижав уши и подняв шерсть на загривке, выскочил из дома. Бабка остолбенела.
"Знаешь что, мил человек. Сейчас вот доедай и вот тебе бог, а вот порог!" - строго произнесла она, глядя мне прямо в глаза.
"Да я..." - недоуменно произнес я.
"И не спорь со мной, у меня давление!" - отрезала бабка.
Я быстро собрался.
"Ну спасибо за ночлег и угощение", - все еще в полном недоумении произнес я.
"Ступай с богом, сейчас светло, не заблудишься", - пробурчала бабулька.
Когда я вышел на тропинку, то оглянулся. Кот сидел на крылечке внимательно глядя на меня. Потом он лег на спину и стал ловить мух.