zmey : другие произведения.

Камень

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не судите за ошибки, над ними не работал совершенно.


   - Говори! - Иван сдавил плечо нищего так, что хрустнули кости.
   От боли у попрошайки выступила на губах пена:
   - Да отпусти ты! - зашипел он - Слово же сказать невозможно!
   Иван отпустил и демонстративно достал из-за голенища, нож.
   - Да спрячь ты, больно нужно мне скрывать от тебя что-то... так, деньжат хотелось, да видно не судьба. На южной окраине, за воротами, у Воровского переулка, кабак стоит. Вся грязь там собирается. Так вот, есть там гадалка Ара, она тебе все и расскажет.
   - Что за Ара? - Иван чуть передвинул нож вперед.
   Нищий дернулся, покосился на видавшее виды острие.
   - Тут я тебе не помощник. Говорят она за цену душу берет или силу жизненную, но там всё её знают, покажут. Хранительница она ихняя, даже воеводы стража без особой нужды и близко не подходит. А коли нужда какая, так снаружи караулят. А твоему делу она поможет, ежели предложить что взамен сможешь.
   Иван спрятал нож, глубже на глаза натянул шапку и беззвучно исчез в сгустившейся темноте.
   - Хоть бы на чарку дал! - зашипел нищий, потирая плечо.
   Незнакомец появился неоткуда, ежели и спросят, то толком и не сможет сказать, как пришел и ушел странный мужчина, задававший вопросы о Камне, о том, кто знать дело может или хотя бы намекнуть.
   О Камне рассказывали многое. Одни говорили, что он дает бессмертие, другие, что превращает владельца в раба, третьи, что открывает врата Ада. Его пытались найти многие, почти все из них сгинули, а несчастные, которым повезло выжить влачили столь жалкое существование, что глядя на них, смерть можно было счесть за избавление. В одном сходились все - камень создали Старшие Боги, Младшие украли. Затем была война и Младшие Боги унесли с собой память о месте, где сохранили Камень. Старшие же дали Камню так много силы и жизни, что Он сам решил, что не хочет быть в их власти. И сгинул.
   Время шло, с ним ушли Старшие Боги. Сменяли друг-друга цивилизации, уходили в небытие народы. Но однажды Камень проснулся. Ему захотелось жизни. И непреодолимая сила стала притягивать к себе искателей со всего света. Они, словно мотыльки, летели к Камню, а он играл их судьбами и в одну ему известную игру.
   Он толкнул хилую дверь придорожного кабака. В лицо ударил смрад жуткой смеси спиртного, потных тел, помоев и невесть чего еще. Гомон и крики, приглушенные стенами, явили себя во всей красе. Этот безымянный кабак, находившийся на самой окраине Радожа, казалось вместил в себя не только вонь и отвращение небольшого городка, но и всю грязь человеческую. Беглый взгляд не смог заметить никого, хоть отдаленно внушавшего доверие. Рожи, хари, хитрые лисьи морды, потаскухи и отсутствие хоть чего-то нормального человеческого, наделяло заведение определенным статусом. Но именно здесь Иван рассчитывал разжиться хоть какой-то информацией.
   Неспешным шагом он пробрался к стойке. За ней красовался толстый одноглазый кабатчик:
   - Чего добрый человек пожаловал? Не место здесь тебе, шел бы ты по-добру по-здорову.
   - А не поздно? - Иван еще со входа заприметил пару глаз во всю таращившихся на его неброский, но вполне добротный наряд.
   - Ты смотри, какой прыткий, - хозяин, казалось, остался доволен ответом. - Ну коли так, рассказывай, зачем пожаловал. Выпить, как я смотрю, ты мог и в другом месте!
   - Вопросы Аре хочу задать, говорят она знает больше самого княжьего книгочея, - не стал ходить во круг да около посетитель.
   Кабатчик взмахнул рукой. Как по-волшебству в заведении повисла тишина. Замолчал даже мычавший под лавкой упившийся в дым убогий.
   - А ты случаем, не воеводов клоп? - огромный тесак лег перед Иваном. - Чую я, духом собачьим так и прет, не туда ты зашел, ой не туда.
   Гость понял, что сейчас его резать будут. Сдавила грудь тоска - не найти Камень. Жаль, но путь его, видимо, тут и закончится. Не в степи в битве, не в когтях чудищ, а в канаве придорожной с кишками наружу, около вонючего кабака. Он зло улыбнулся, достал два ножа и приготовился подороже продать жизнь. А ни одна рожа сочувственно не смотрит, ему бы таких с десяток, да в помощь, эх, наворотил бы дел! Вон как волки смотрят, привычно, кровушку пролить, что воды попить. Ни своей, ни чужой жизни не жалко. И лишь покрепче сжал ножи.
   Скрипнула ржавыми петлями дверь неприметная. Глухой, надтреснутый, каркающий голос разрезал тишину:
   - Пусть зайдет, Хлыст. Не трогайте пока!
   Хозяин не повел и бровью, почесал тесаком жирную щеку:
   - Надо же... Иди... Не нам добыча сегодня светит...
   И указал рукой на темный проем, позади стойки.
   Иван боязливо покосился вокруг, но посчитал, что тянуть с решением не стоит, и быстро прошел, куда указывали.
   В низкой, просторной комнате было тихо. Несколько свечей еле разгоняли тьму и разглядеть стены оказалось невозможным. Стол да два табурета в центре светлого пятна.
   - Чего стал? Вонь запускаешь! Двери затворяй.
   Из темноты словно вынырнула низкая тень, внушавшая одним видом своим непонятный ужас. Длинные лохмотья придавали фигуре вид жуткий, лишали очертаний и напрочь лишали чего-либо человеческого.
   Иван не поворачиваясь нащупал ручку и закрыл дверь.
   - Садись! - из рубища мелькнула рука и указала на табурет. - Рассказывай, чего пожаловал.
   Посреди почти животного ужаса у Ивана вырвалось:
   - А говорят, ты сама всё рассказать можешь! - и тут же заледенело сердце.
   Послышался лающий надтреснутый смех:
   - А ты смелый, как я погляжу! Болтуну тому, что за меня рассказал человеку незнакомому, язык уже сегодня вырежут. А ты, мил человек, присаживайся. Коли цену предложишь - всё расскажу, и что было и что будет. А нет, так может и узнавать больше ничего и не придется, тут и закончатся дни твои.
   - Про Камень узнать хочу! Где искать, куда идти, делать что! Душу огнем жжет, ни о чем думать не могу! - Иван выплеснул все, что рвало душу на части, с того самого дня, как в холодном поту проснулся от сна страшного.
   - Да ты садись! Будет тебе и Камень и слово про него.
   Фигура вошла в круг света. Из-под седых, спутанных волос, на Ивана глянуло древнее, морщинистое лицо. Длинный нос почти касался губ, впавшие глазницы сверкали недобро, жутким огнем. На пергаментной коже угадывался след от ритуальных рисунков. На бровях и в левой ноздре поблескивали медные, начищенные до блеска серьги.
   Старуха села первая, Иван нехотя примостился рядом. Все внутри кричало - беги, но Камень держал покрепче животного страха и жажды жизни. А гадалка смотрела на него пристально и помимо воли сжималось сердце, рассудок туманился от ужаса, да крупные капли пота потекли со лба.
   - Странно... - молвила Ара, - в толк не возьму, зачем тебя Камень зовет?! На кой ты ему? Царей великих зовет с армиями несчетными, чернокнижников да колдунов, что взглядом горы переворачивают... А ты... кто ты, ничтожный? Что в тебе такого, что и тебе Камень душу выворотил? Ни силы, ни смелости, от меня вон душа в пятки ушла, а ведь на пути будет такое, что встреча со мной - чашка киселя к обеду. Шевельну пальцами и нет тебя. А если не я, так погань местная раздерет тебя в два счета. Ну-ка, руки дай!
   Иван протянул ей дрожащие ладони. Ара накрыла их высушенными годами, с темными когтями руками.
   - А ведь можешь дойти! - сказала она прикрыв глаза - Можешь, сукин сын! Смелости, силы, души крепкой, мастерства какого - ничего в тебе нет, тьфу не человек, а можешь. Никак в толк не возьму что это.
   Она тяжело вздохнула, спрятала руки в рубище. Посидела минуту молча, затем поднялась, отошла в темноту. Вернулась держа в руках кувшин да две кружки. Разлила брагу тягучую и подала Ивану.
   - Пей и слушай! Цена моя - увидеть хочу, чего от тебя ничтожного Камень желает, почему тебя ко мне привел. Посему отсюда ты живым выйдешь. Да из города тоже, я помогу, а вот дальше... Дам я тебе оберег один, носить его станешь, чтобы я знала что да к чему. Это моя цена. Согласен?
   Иван кивнул и тут же спрятал глаза, делая вид, что отхлебывает брагу.
   - Так слушай, - Ара ткнула в него кривым, когтистым пальцем. - Что за Камень, откуда взялся, то мне не ведомо, да и сомневаюсь, что кто-то знает об этом много. Но в камне сила великая. Молвят, боги из-за него разругались, да многие в бездну канули. А он себе лежал до поры до времени, мысли свои думал каменные, и вот в нашу пору объявился. Значит нужно ему что-то, ежели даже тебя призвал. Душу он корёбит, заставляет за все забыть. Люди всё бросают и окромя него ни о чем не думают. Ни любовь, ни привязанность, ни сила души - ничего не может Зову его противостоять. Был человек и нет его - раб каменный, вот как ты. Всё ведь бросил, что жизнь наживал? Да не говори ничего и так вижу! Беда великая, чувствую мир наш ждет.
   Старуха закашлялась, взяла свою кружку и отпила добрую половину. Глаза доселе тускло блестевшие, разгорелись огнем яростным:
   - Предложу тебе мил человек - есть средство одно, могу боль твою облегчить! Возвращайся как ты к семье да детишкам. За камень не забудешь конечно, но легче станет и жить сможешь, абы руки только были заняты. Не нужен он тебе, да и от твоей души и жизни ему много не прибавиться. Как?
   Иван почувствовал, что раздирает его на части, что правда есть в словах гадалкиных, что там, недалеко совсем, осталась жизнь его. Не лучше и не хуже чем у других, со своими бедами и радостями, дом, жена, да двое детей. Мастеровой он неплохой, руки-голова на месте. Но тут же перед глазами сон стал, и Камень так за душу взял, что в пору было в петлю полезать. И чем больше он думал, чем больше пытался вернутся в прежнюю жизнь, тем сильнее тянуло к Камню. И не было сил не подчиниться... Слезы потекли по щекам, и голос чужой, сквозь разум и желание домой вернуться, молвил:
   - Говори, где Камень искать!
   - Где Камень я не знаю - прокаркала гадалка, - а вот куда тебе идти нужно - подскажу. За Травяной Пустошью есть Темное Болото. В самом центре его остров, на острове том живет отшельник, он тебе путь и подскажет. Доберешься ли, не знаю, места там гиблые, окромя трясины, твари разные обитают, да отшельника от мирской суеты берегут. А от тебя и вовсе. Как ты по грудь в воде черной будешь от тварей отбиваться - в толк не возьму, но другого пути нет.
   Старуха допила брагу, налила еще. Поднялась, снова отошла в темноту, зажгла свечу и Ивану увидел что дальняя стена вся полками заставлена, с колдовскими зельями. Что-то Ара шептала, посмеивалась, скрежетала, что-то искала. И вскоре вернулась.
   - Вот, это тебе оберег мой, - и протянула ему кость в медь вдавленную, на бечевке простенькой, - носи, я о тебе знать всё буду, как уговаривались, да и от мелкой нечисти помогает. Не почует в тебе она порчи Каменной. Корешок вот особый. Как почувствуешь, что тяжко тебе и сила нужна сверх человеческой, ты разжуй его да проглоти - поможет. Только за зря не трать, а только когда совсем нужда прижмет. И совет тебе последний. Говорят, дорожка есть через болото, не то, чтобы тропинка, ноги замочить придется, но по-другому не пройдешь. Я всё сказала, теперь можешь идти.
   Иван надел на шею оберег, перемотал в тряпицу корешок, спрятал его за пояс, поклонился гадалке:
   - Не представляешь, мать, как домой вернуться хочу, но жизнь моя потеряна. Камень мне нужен, и не успокоюсь пока не найду его. Плох я иль хорош, но судьба моя в нем и не будет покоя душе, пока не встречу либо его, либо смерть свою. А тебе за советы спасибо, не думал, что тут доброго человека встречу, да помощь получу, а там, - Иван указал на дверь - так думал, что и вовсе вот она смертушка.
   - Доброго? - кашлянула старуха, - мил человек, это ты тем скажи, кто десятой дорогой меня обходит, да богам молится, чтобы я лишний раз чего не подумала. Свой интерес у меня, а так бы и помогать не стала, оставила бы тебя, да кровушку по капле выпила. Но не мой ты - Камню нужен, а ему перечить не стану, иди с Богом.
   - Спасибо, матушка! - еще раз поклонился гадалке Иван и вышел в зал.
   Что-то неуловимо изменилось во взглядах посетителей, даже глаза кабатчика стали смотреть по-другому, уважительно что-ли... и тесака не видно.
   - Поговорил? - голос толстяка прозвучал вкрадчиво.
   - Благословила, - сказал Иван и вышел прочь.

* * *

   Из Радожа Иван вышел под утро. Едва дождавшись первых торговцев на рынке, собрал себе нехитрую снедь и двинулся в путь. До Травяной Пустоши было три дня пути по хоженой дороге. Стража у ворот даже не взглянула на раннего путника с котомкой за плечами, а он даже не оглянулся, чтобы последний раз взглянуть на город.
   Утро выдалось теплое. Дорога обещала быть спокойной, навстречу то и дело попадались крестьяне из ближайших деревень, везущие в Радож всё, что можно было продать. Часто его обгоняли верховые, спешащие по своим делам и Иван с тоской подумал, что конь бы ему пригодился как никогда. Странно, ведь кроме рабочей лошадки он никогда в жизни не имел верхового скакуна, но мысли вдруг, из деревенской серости взлетели так, что подумалось ему о выгодах хорошего коня. Но он лишь вздохнул, туже затянул узел на котомке и двинулся вперед.
   Ближе к обеду он нагнал караван. Охранники посмотрели на него строго, но одинокий путник без оружия не вызвал у них подозрения и взглядами они лишь пытались показать нанимателю свое рвение. Иван знал, что пройдет пару дней и они поумерят свой пыл больше осматривая окрестности, чем случайных попутчиков.
   - Эй, мужик, поди-ка сюда!- пьяный голос требовательно обратился к Ивану, - Да, ты, поди сюда, чего смотришь?
   На огромной телеге, запряженной двумя тяжеловозами, восседал купец. Был он небольшого роста, круглый да гладкий. В толстых пальцах одной руки держал бутыль, во второй кусок сыра. Рядом с ним сидела дородная баба в красном кафтане, чем-то недовольная.
   - Ты вот, мужик, рассуди нас, - начал купец, - можно ли мне пить с утра? Жена моя вот говорит, что нельзя, челядь вся меня боится и говорит, что можно, а ты вот как думаешь?
   - А чего тут думать? Хочется пей, не хочется не пей. Тебя же никто не неволит и ты сам себе хозяин.
   - А вот баба моя говорит, что нельзя, - икнул купец.
   - Ну так, а коли тебе на её слова ровно, как на ветер, что дуёт, к чему разговор? Пей хоть с утра, хоть к вечеру.
   - Вот! - взревел купец, - Вот голова настоящая! Вот кому спасибо скажу, а не вам, разгильдяям и бездельниками!
   Он стал еще что-то кричать, размахивая руками и доказывая, что он волен поступать как хочет. А затем, словно очнувшись сказал:
   - А садись на телегу, давай вместе выпьем, ты я вижу рассудительный и разговор поддержать можешь!
   Иван не стал отказываться, ловко запрыгнул на край телеги, принял из рук купца кувшин, отхлебнул крепкого пива, крякнул от удовольствия:
   - Хорошо!
   - Вот и я ей говорю, хорошо! А она кричать начинает! У-у-у, вражина, вернуть бы время назад, никогда бы замуж не позвал, - купец сплюнул в сторону жены и пересел поближе к Ивану.
   - А ты куда идешь?
   - Да мне к Темному Болоту нужно, хочу с отшельником о жизни потолковать, - не стал отпираться Иван, - запутался я совсем, а он, говорят, все ответы знает.
   - О, ты смотри, куда тебя понесло! - дохнул ему в лицо перегаром купец, - А ты я смотрю не простой бродяга! И ножичек за голенищем имеешь, может даже не один.
   - А ты я смотрю, глазастый! - рассмеялся Иван.
   - А как ты хотел? Народ разный по дорогам шастает, не так и просто товар возить, и если такого не видеть, то быть беде. А то что бражку пью, так не пропьешь умение, если меру знать. Я вот сейчас допью и не буду больше. А тебя что, действительно, так прижало, что в болото гиблое лезешь? Ведь слова, что - пустое, а сгинуть можешь и не вернешь, жизнь не калач, на ярмарке не купишь... мало кто оттуда возвращался, а от отшельника так и вовсе.
   - А не могу по-другому, иду знаю на что. Тоска смертная в груди засела, совет нужен!
   - Так давай я тебе совет дам! - хлопнул Ивана по плечу купец, - всем советам-совет будет! На вот, выпей!
   И довольный собой расхохотался.
   - Да нет, мил человек, не поможешь. Всю жизнь свою бросил, а теперь вот другой дороги нет...
   Иван не успел договорить, как прислали человека, который сообщил, что нагоняет их подорожная стража, и числом не маленьким.
   - Вот еще! - наморщился купец, взглянул на Ивана и почесал бороду. - Не за тобой часом?
   - Да вроде не воровал, не убивал, - пожал плечами Иван.
   - Ну да я тебя не знаю, с меня и спрос мал, - ухмыльнулся купец. - Капитон, ты людей приготовь на всякий случай, да пусть оружие не достают пока не скажу, и если что, ловите вот этого, нам с воеводой ссориться не резон.
   Как только подорожная стража нагнала караван, купец ловко спрыгнул с телеги и стал поджидать старшего.
   Смешно со стороны смотрелись дородный витязь в кольчуге с клепанными пластинами и шишаке и маленьких толстый купец. Но едва начался разговор, как почувствовал Иван, что не так прост купец, как с виду казался.
   - Чем обязан такому вниманию мелкий торгаш? - обратился к стражнику купец, - али чем согрешил перед воеводой?
   - Тебе бы все ернчать, Доброжир, - ответил старший стражи, - Вчера, около Травяной пустоши, разграбили да людей погубили у купца Рябушина. С третьей заставы голубя прислали.
   - Свят, свят, свят! Это что ж на свете белом творится?! - осенил себя знаком от зла всякого купец. - Коли уж на тракте разбойнички пошаливают, что за дальние веси говорить. А хоть слышно, кто, зачем? Стража у Рябушина была?
   - Все сгинуло, Рябушин трясется, как осиновый лист, к воеводе лично на поклон приходил. Сверх меры в три раза заплатил, чтобы разузнали что к чему. Лишний десяток стражи снарядил, да кольчугами с копьями обеспечил. Говорит, что товар должен был богатый прийти, стражи было больше чем людей в телегах, а не уберегли.
   - Вот уж не думал, что прохиндей тот может так за один караван переживать, у него их с десяток по миру ходит, не убудет. Видать действительно вез, что-то, раз уж на Пустоши кто рискнул купцово добро тронуть.
   - А ты, Доброжир, ничего не слыхивал? У тебя по всей дороге глаза да уши... - спросил стражник.
   - Нет, не довелось! - устало отмахнулся купец, - Кабы знал, то содрал бы с Рябушина три шкуры за слово доброе. Но видать люди пришлые работали, раз даже вы ничего не знаете. Спасибо, что предупредили. Теперь своих разгильдяев работать заставлю, а то совсем распоясались.
   - Дозоры удвоить и на две лиги по всем сторонам пустить, чтобы я о любой собаке знал, что подойти захочет! - рявкнул купец, угрюмому, громадному старшему охраны.
   Тот, ни сказав ни слова, развернул коня и поскакал выполнять распоряжение.
   - Помощь какая нужна? Быть может тебе парочку моих людей в помощь дать, они на месте посмотрят, понюхают, глядишь полезны будут? - от хмеля Доброжира не осталось и следа.
   - Не нужно, воевода и сыскарей и нюхальщиков вперед нас отправил, а вот коли знаешь чего, так скажи!
   Купец лишь пожал плечами:
   - И рад бы утаить, да нечего.
   - Тогда доброй вам дороги, некогда задерживаться! - стражник скомандовал построение и отряд рванул в сторону Пустоши.
   - Вот это новости! - обратился и к жене, и к Ивану купец, - Дела неважные раз на тракте, да еще на Пустоши Рябушинскую охрану перебили, да обоз взяли... Плохи дела, плохи. А ты, как тебя там, Иван, не желаешь, ко мне наняться? Много денег не дам, но тебе как раз с нами по пути, а мне лишний меч сейчас не помешает, вишь что на дорогах случается.
   Иван поскреб затылок:
   - Да не то чтобы хотелось, да всё ж спокойнее, чем одному. Только вот и меча то у меня нет и особо к нему не приучен. Мне бы копьё, им сподручнее, как вилами, править.
   - Хочешь копье? Дадим копье! Никодим!..
   Обоз проглатывал версты одну за одной. Остаток дня и ночь прошли спокойно. Иван исправно нес службу и развлекал разговорами купца. К вечеру второго дня прибыли к месту, где был разграблен обоз. Трупы к тому времени успели убрать, но то тут, то там виднелась запекшаяся кровь, и воронье потчевалось остатками товара, да мертвыми псами. Не осталось ни одной целой телеги, все были побиты-разворочены, словно кто-то срывал злость на ни в чем не повинных досках.
   - Ишь как потрудились ироды! И не пожалели силушки! Что скажешь, Иван? - гаркнул Доброжир.
   - А что тут сказать? Я такое в первый раз вижу, к разбоям да грабежам не приучен. Так, пару раз нож доставать приходилось...
   - Эх, серость... Вот, смотри, примечай, может пригодится когда, - поднял палец кверху купец. Вот тут, кому-то кишки выпустили, тут боролись и рвали друг-друга... ты смотри и запоминай. Вишь какие следы от сапог кованых? А это лапти люда обозного... Да... рубились тут на славу.
   - Или рубили... - к ним подошел невысокий человек. - Смею представится, меня Вторка зовут, воеводы дознавателем числюсь, вы, так полагаю - Доброжир?
   - Он самый, - недобро прищурился купец. - А что тебе нужно, воеводов пёс?
   - Хотел бы узнать, может чего рассказать есть?
   - Еще не родилась та челядь, которая мне вопросы задавать будет! - чванливо подпер руки в боки Доброжир. - Что, начальства повыше не нашлось?
   - Имеется, Ваше купечество, начальство и повыше. Да только сейчас все поисками заняты, не так то просто посреди дня белого обоз весь на корню погубить, да пропасть. Вот и трудится начальство, дабы обидчиков Воеводы нашего изловить, да наказать как следует.
   - Ты бы тем же лучше занимался.
   - Да я телом не вышел, ни меч держать не могу, ни копье. Толку то с меня? - усмехнулся дознаватель. - А тут на месте мож чего путнего и вынюхаю. Ну раз вы чего хорошего не знаете, то пойду я.
   - Пойди-пойди, нечего честным людям глаза морочить!
   Доброжир подождал, пока дознаватель удалиться и шепнул Ивану:
   - Знаешь чего, мил человек, надобно бы нам с места сниматься, да затемно к заставе успеть, что на границе Пустоши и Темного Болота. Все, когда с десяток молодцов еще при страже будут, то спокойнее...
   Обоз, незамедлительно снялся с места, под настойчивые крики возниц и купца.
   К вечеру прибыли на заставу. Выставили телеги кругом, сняли добро и разместились станом внутри. Почти к самой ночи потянуло с болота сыростью.
   - Вот твоё болото треклятое, Иван. До утра ты со мной, а потом катись на все четыре стороны. Вижу, что неймется тебе, да ты погодь, не спеши. До утра ты мне еще службу должен.
   - Отдам всё, как полагается! - Иван развел руками. - Коли обещал, то выполню.
   - Вот то-то выполняй! Ох, чую на душе не спокойно! Эй, поди-ка мне Никодима позови! - крикнул обозному мальчишке купец. - Не добрая ночь впереди.
   Когда пришел Никодим, Доброжир усадил его около костра, и строго приказал:
   - Чует сердце моё недоброе, ты давай, людей своих предупреди, да коней приготовь, чтобы если что уйти смогли! Огней побольше за телегами зажги, да разведчиков направь. Где-то поблизости шастают люди недобрые. Не хотел бы я, чтобы моя жизнь тут закончилась!
   Никодим так не сказал ни слова, только кивнул и занялся указаниями.
   - Золотой мужик! - вздохнул купец. - Повезло мне с ним. А ты, Иван, слушай. Вот через тот пролесок, выйдешь прямо к Темному Болоту. А там вправо забирай, пока на лачугу древнюю не набредешь, от нее и идет брод к самому островку в сердце болота. Ты на меня так не смотри, был я у отшельника, задавал ему вопросы. Да и Ара мне шепнула, что в пути нагонит меня нужный человечек, которому помочь надобно.
   - То-то я и думаю, чего это ты, купец знатный, стал звать прохожего одинокого! - усмехнулся Иван. - Да еще пиво ему предлагать. Что ж, спасибо тебе Доброжир, помог ты мне очень.
   - С тебя причитается! Подарок гадалкин не снимай, на том и сочтемся. А сейчас иди спать, да копье далеко не отставляй. Чую может сегодня ночью пригодится. На болото ночью не лезь, гиблое дело, сгинешь дела не начав. Всё иди, и не говори ничего, а то до утра засидимся! - купец тяжело поднялся на ноги и направился к другому костру.
   А под конец ночи началось. Лишь только рухнул первый дозорный, пронзенный стрелой, как разорвалась ночь криками-воплями дикими, накрыло лагерь облако из стрел. И всё перемешалось. Кричали люди, ржали кони, собаки выли на смерть. Костры взметнулись до небес, когда поставленные Никодимом люди, плеснули в них горючую смесь. Как ни были ловки и уверены в себе нападавшие, стражники Никодима знали своё дело. В степь полетели зажженные стрелы. Их света хватило, чтобы разглядеть, что нападают такие же люди, а не демоны, и началась битва.
   Иван не спал, и едва степь огласилась первыми криками, едва полыхнуло пламя костров, он уже был на ногах и помогал какому-то стражнику поднимать к возу сбитые доски. Копье привычно легло в руку и он ухмыльнулся, вспомнив фразу: "Оно сподручнее, словно вилами работать".
   Тело охватило какое-то радостное возбуждение, сердце выпрыгивало из груди, дикая смесь животной радости и страха переполняли его и туманили рассудок.
   Он выставил копье перед собой, словно рогатину и стал ждать. Иван был уверен, что именно в этот проход между телегами кто-то полезет. И не ошибся. Черная фигура легко вскочила на доски и увлеченно размахивая мечом попыталась проникнуть в круг. Иван в тот момент удивился сам себе. Совсем по-крестьянски, снизу вверх, неумело он ткнул в фигуру копьем. Попал. Наконечник легко вошел в живот и, скорее всего пробил позвоночник, так как нападавший не издал ни звука, а мешком завалился на бок и больше не шевельнулся. Иван закричал, в голове все смешалось окончательно, то был крик ярости. Кровь предков, боровшихся за жизнь взыграла в нем, а остальное было как в тумане.
   Где-то справа, страшный, молчаливый, словно само неумолимое проведение рубил Никодим. Двуручный меч взлетал в его руках неутомимо и враги падали после каждого взмаха. Не помогало ничего. Их оружие разлеталось в щепки, сталь не выдерживала, а руки, ноги и головы словно никогда и не принадлежали их телам, с такой легкостью рассекал их меч Никодима.
   В глубине обороны, в самом центре круга крутился Доброжир. Купец не собирался умирать, он крутился юлой, прятался от стрел и... из лука одну за одной отправлял посланниц смерти. Грязная ругать слетала с его уст, когда промахивался, жутко хохотал, когда стрела настигала цель.
   Но разбойники знали свое дело и ряды защитников редели. Оборона, не смотря на все старания Никодима, была прорвана, и то тут, то там враги уже пробирались вглубь лагеря. Начал пылать сложенный валом обозный товар. Поле боя превратилось в пылающий круг, искры кружились в воздухе, треск горящих досок словно дополнял, понятную лишь избранным, музыку криков боли, страха, ярости и злости. Иван видел, как недалеко от него, стражнику не повезло - на него напали сразу двое, он какое-то время пытался отбиваться, но очень скоро меч вошел ему в грудь, а следующий удар пришелся по горлу и оборвал жизнь. Нападавших было много, слишком...
   Второй противник Ивана оказался куда расторопнее. И неуклюжий выпад, направленный в грудь он легко отбил легким движением. По какому-то наитию Иван отшатнулся назад. Это спасло ему жизнь - соперник круговым движением едва не снес ему голову. Он рубил и рубил, а Ивана понимал что жив только потому, что не давал подойти к себе на достаточную для последнего удара дистанцию. Но враг наседал, он был одного роста с Иваном, но чувствовалась выучка и закалка набегов и грабежей. Меч он пускал в ход не первый раз. Руки гудели от удара меча по древку, но Иван сжимал его, понимая, что если упустит, то не доберется до камня никогда. Так долго продолжаться не могло, и вскоре копье не выдержало града ударов - древко переломилось и Иван оказался один на один с врагом, сжимая в руке лишь палку.
   Наверное сама жизнь заставила Ивана отбросить бесполезное древко и схватить ножи. Противник рассмеялся, сунул меч в ножны, отвесил шутливый поклон и в его руках Иван увидел два ножа. "Не повезло", - мелькнуло в голове.
   - Не повезло тебе! - эхом отозвался противник. - Это я люблю!
   И стрелой кинулся вперед. Иван, борясь за жизнь, исподволь восхищался мастерством врага. Лезвия мелькали в его руках, словно живые, они искали иванову плоть, хотели крови и треска разрезаемых сухожилий. Нападавший играл с ним, вот он ловко поднырнул под удар Ивана и легонько резанул его по животу. Рубаха мгновенно окрасилась черной в свете костров кровью. Иван только охнул, прижав порез рукой. Раны на руках появлялись с каждой следующей атакой, а Иван так ни разу и не смог хотя бы дотянуться до врага. Когда противник сменил хватку, Иван, с неизбежностью понял, что пришло его время. Но видимо боги решили иначе. На помощь пришел купец. В то единственное мгновенье, когда разбойник остановился, чтобы сменить хват и ухмыльнуться, стрела вошла ему в глаз, оборвав любые намерения в жизни.
   - Да не стой ты колом! - проорал Драгожир - Хватай копье и беги сюда!
   Дважды повторять не пришлось, Иван кинулся меж пылающих костров и повозок, шарахнулся в сторону от живого факела, еще переступающего ногам. Разобрать, свой или чужой, было совершенно невозможно. Горел человек - горел и жутко кричал, заглушая шум боя. А потом упал на колени, затих, рухнул лицом вниз и огонь покинул его, оставив лишь мертвую дымящуюся плоть.
   Спотыкаясь и чуть не падая Иван пробрался к купцу. Слева от того возвышался Никодим. Он так же спокойно осматривал поле боя, где мертвых уже было больше чем живых, как любил смотреть на рассвет.
   - Вот же сволочи! - кряхтел Драгожир. - Это где видано?! На заставу, обоз, в двух переходах от Радожа! Да кто они такие?!
   Где-то вдалеке послышалось гиканье и свист.
   - Наши или по наши души?! - купец бессильно опустил лук.
   - Воеводы дозор, - бесцветным голосом буркнул Никодим. - Поживем еще.
   И действительно, через несколько мгновений, в гущу боя ворвался конный дозор стражей. Итог сражения был определен. Те нападавшие, кто мог - скрылись в степи, обреченные сражались до последнего.
   - Живого оставьте! - громогласно рявкнул Никодим и бросился на помощь уцелевшим защитникам обоза.
   Купец плюхнулся задом на тюк, отбросил лук, снял шапку и тяжело вздохнул.
   - Вот так, Иван! Было добро и нет его. Людей жалко, за зря пропали. Не было у меня ничего ценного. Да и любой уважающий себя разбойник в округе, знает, что денег с товаром я не вожу. Что ж за напасть такая.
   Иван лишь устало развел рукам и кривясь от боли опустился на землю:
   - А мне почем знать? Жив чудом остался и то ладно! Спасибо тебе купец!
   - Ты обещанное Аре помни, вот и сочтемся! Ох, да ты я смотрю в дырках весь!
   - Обойдется, уж получше некоторых! - Иван кивнул на затихающий бой.
   - Вот и ладно, сейчас чуть успокоится, мы тебя мазями намажем да перевяжем.
   - А ты что за меня так трусишься, Доброжир? За себя забыл, как за сына родного переживаешь!
   - Ара просила, чтобы ты к отшельнику живой добрался. У меня к ней должок неоплаченный имеется, вот и расстилаюсь перед тобой. Она, того... силой большой владеет, и отказывать ей не с руки. Зачем ей жизнь твоя понадобилась, мне то не ведомо, да и у тебя, думаю желания возвратиться да поспрашивать, особенного не имеется.
  

* * *

  
   К Темному Болоту подошли засветло. Огромное, смрадное, поросшее всем чем только можно, оно походило на творенье сошедшей с ума лесной колдуньи. Проплешины, зыбкие полыньи, заросли кустов, кочки, пузырящиеся котлованы, островки поросшие соснами и тучи мошкары.
   - Я такого никогда не видовал! - Фома, только развел руками. - Уж сколько исходил болот, все они законам своим подчиняются, даже те, которые пройти нельзя! А это... ну не может на одном болоте ивняк рядом с соснами и серной ямой быть!
   - Тебе виднее! - Иван присел на поваленный ствол. - Скажи лучше, как нам до острова добраться и есть ли он? Там вон смотри, то ли туман какой, то ли испарения, не видать ничего.
   - Гиблое место, может того... назад?
   - У меня здесь погибель сидит! - поводил по груди рукой Иван. - Сожрет меня изнутри, если вперед не пойду. Огнем жжёт. А коли иду туда - легче. Словно отпускает. Даже думать ни о чем не могу. Иду и всё. И сейчас знаю - не поговорю с дедом - сгину, не в болоте, так в чистом поле, не от меча, так от тоски смертной. Я тебя неволить не стану. Ты мне подскажи только, что да как, я и сам справлюсь.
   Провожатый только улыбнулся:
   - Справишься? Да эту топь одному вовек не пройти! Я дела до конца довожу. Скажу так, может до острова не полезу, отсижусь где-нибудь на кочке да под сосенкой, но тебя проведу. Боюсь я его, но оно как вызов мне, чувствую, что там я должен быть. Давай-ка лучше место для ночлега найдем. Да и подготовится нужно. А завтра - с богами да к острову твоему, будь оно неладно!
   Подходящее место нашли довольно быстро. Небольшой сухой овражек защищал и от ветра и от посторонних глаз, и находился совсем недалеко на пригорка. Фома отправил Ивана собирать хворост для костра, а сам пошел резать лаги и болотоступы.
   На удачу, все необходимое росло рядом и в большом количестве. Сначала провожатый степенно выбрал две молодые, прямехонькие березки, длинные, так чтобы метра по два были. Срубил их, очистил от веток и осмотрев еще разок остался доволен. Дальше на поиски он затратил гораздо больше времени, и довольно хмыкнул только тогда, когда нашел сухие, легкие, прямые стволы длиннее березовых больше чем в два раза. Все это добро он перенес к овражку. И пока Иван заготавливал сухие ветки, Фома успел сплести из ивовых веток по паре болотоступов для себя и товарища.
   Поужинали репой и сыром купцовым. Довольно крякнув, Фома, сказал:
   - А теперь слушай Иван. До острова далеко, версты с две. Да не моргай ты так, это по земле раз-два и на месте, а по такому болоту можно и за день не справится. Я пойду первым, ты за мной. И полегче я, да и болота знаю. Коли я провалюсь, не дергайся и ко мне не кидайся. Дело я говорить буду, а ты без спешки выполнять. Ежели тебя потянет - не кричи, не рвись, я вытащу. А будешь дергаться - только быстрее кикиморам местным себя на погибель отдашь. Запоминай, ежели со мной что станется. В открытую воду, да на ядовитую зелень - ни ногой - там и останешься. Дорогу запоминай, да ближе к соснам держись, если будут попадаться. А как до отшельника доберешься, то и полюбопытствуй у него, пусть дорожку хоженую подскажет. Он то всё знает, а коли сразу не погубит, то и потом не станет. Много еще чего рассказать нужно, да не запомнишь, а если и запомнишь, то вмиг из головы вылетит, как трясина потянет. Ну да ничего, дадут боги - увидим из завтрашний рассвет и еще много следующих. А сейчас спать давай, силы немеряно нужно, чтобы по болоту ходить. Так что как солнце встанет, так и двинем.
   Ночь прошла спокойно, порошки да травы, что Фома в костер бросил, комарьё отогнали, а больше никто не беспокоил.
   Иван проснулся не свет ни заря. Чувствовал, как манит его Камень, как душу рвет, как сны навевает да мысли затуманивает. Хотелось ему Фому разбудить и идти, да только понимал, что по темноте в болото лезть - погибель верная. Но сам успокоиться не мог и ходил вокруг овражка, как зверь загнанный. Думал о жизни своей прошлой, о том, что стал забывать её, и не только работу да праздники, а страшное самое - родных своих. Стер Камень из мыслей жены образ, еле держались в памяти сын и дочка. Но забывал. Страшился того, но забывал. А потом почувствовал, что зовет его кто-то, и сил нет противиться. Повернулся, осмотрелся, увидел свет. Синий, нереальный, призрачный. От болота шел и звал к себе. И сила такая у зова была, сроду Каменной. Окунулся Иван в тот туман и пошел. Шаг, другой, все легче и легче ноги несли, почти бежал он, а потом и бежал. Сил хватило только у самой воды остановиться. И предстал ему Камень во всей своей красе. Громадное синее сердце - граням количество неисчислимое, да сполохи-искорки вокруг красные. И сила такая от него исходила, что не мог взгляд отвести, нечеловеческая, не живая и не мертвая. Чужая, полная жизни своей чёрной. Давай, Иван! Сделай шаг, пройди путь, вот он Я, хочу чтобы взял ты МЕНЯ и остались мы вдвоем. А и не звал бы Камень, шагнул бы сам! Душа в клочья, а больше ничего и не нужно - вот он конец страданиям. Только не нашел следующий шаг земли твердой - по грудь в воду, по колено в жижу тягучую и вниз. И вроде тянет Камень и силы дает, а трясина сильнее. Все ниже и ниже в глубину холодную. А Камень то ближе стал, вот он руку протяни. Жижа вонючая около шеи плещется. Радуется, жениха своего ждет-обнимает! Закричать бы, да силы нет - сжимает Темное Болото грудь, своего требует. А что своё, то оно не отпускает, с ним навечно остается. Черные болотные воды губы разомкнуть пытаются, соединиться с Иваном хотят, внутрь просятся - пусти Иван! ПУСТИ!!! Мой ты! Уже и глаза болото целует-заливает - своим зрением одаривает, безжизненностью вечно-холодной, слизью извечной и водой темной. И вниз, вниз! Мой ты, Иван! Хлюпнула вода над темечком последний раз, лишь ладонь скрюченная, бледная, мертвая, с черными жилами, к Камню тянется. Дернулся Иван всем телом без надежды, хлынули воды в грудь для крика открытую...
   - Да проснись ты, Иван!!! - орал в лицо ему Фома, - Проснись!!!
   Выхватил Иван себя из объятий сна. Но Болото не отпускало - тело скрутил спазм, скрючил, судорогой по всему телу прошел. Пальцы землю царапали, голова запрокинулась, изо рта мутная жижа болотная полилась. А потом задышал, рвано, дико, сплевывая жижу и глазами невидящими в небо уперевшись.
   Три дня выхаживал Фома Ивана, три дня поил его ключевой водой. Три дня слепыми глазами смотрел Иван в небо. То синее, словно Камень, то чёрное, как Болото. С утра выносил проводник тело недвижимое под Око Бога Огненного, и питалось тело, смертью отмеченное, лучами силы, тепла и жизни. И набиралась кожа белая с черными жилами силы солнечной, и приходило в себя тело человеческое. С каждым часом дышал ровнее Иван и на второй день, к вечеру, перестало его рвать жижей болотной. И с каждым часом всё белее становился проводник. Темно-русые волосы блекли, белели и к зениту третьего дня стал Фома седым. Трижды в день, ближе к вечеру диким криком кричал Иван, трижды в день, ближе к вечеру молился истово Фома всем Богам, которых знал и которых не ведал никогда. Трижды в день, после криков страшных, хотелось проводнику бежать куда глаза глядят от человека страшного, на сухой земле, во сне, в Черном Болоте захлебнувшимся. И трижды в день оставался проводник рядом, не в силах бросить человека в страшной беде. А к вечерней зорьке третьего дня на свет костра набрел человек старый в белой рубахе и домотканых штанах, с корзиной ягод.
   - Здравствуйте, люди добрые! - поприветствовал он Фому. И недоверчиво глянув на Ивана, добавил. - Если, добрые.
   У Фомы не оставалось сил, ни удивиться, ни испугаться. Он лишь тяжело взглянул на старика.
   - Проходи, отец, у костра присаживайся. Привечать тебя нечем, уж как второй день припасы закончились. А товарищ мой, занедужал от воздуха болотного, третий день в бреду бьется, да на воде держится. Но хорошему человеку рад буду. Как звать то тебя и каким ветром занесло?
   - Вот спасибо! Звать меня Благомир. Собирал ягоды в лесу, да заигрался по старости, счет времени потерял. Ночью бродить опасно, а одному ночевать рядом с Темным Болотом не с руки. А тут смотрю дымок и костерок вдали виднеются, вот и подошел. За приглашение - спасибо, и отблагодарить вас есть чем. Вот смотри - тут чуть репы вареной, лучок, да каравая четвертинка. Угощайся!
   Старичок протянул Фоме небольшое лукошко. Тот кивну, руку к сердцу приложил:
   - Уж не знаю, как тебя благодарить, отец. Может от смерти спасаешь.
   Аккуратно, трясущимися руками, Фома развернул припасы, преломил хлеб на три части, одну отдал деду, одну сам съел, а одну бережно завернул.
   - Может придет в себя, друг мой, оставим ему.
   - А что с ним сталось? - спросил старик.
   - Даже не знаю, - устало ответил проводник. - Проснулся я от того, что метался он во сне, дышать почти перестал и руки все куда-то тянул. Я его разбудить пытался, да всё бестолку. Только сел он, как одержимый, да черная жижа изо рта полилась. А теперь вот... да кричал еще, что делать с ним теперь и не знаю.
   - Ох, страшное ты рассказываешь, Фома! - сказал Благомир, вытирая крошки с бороды. - Так уж и кричит? Так уж жижа черная? Ай-яй-яй! Совсем плохи дела. И ты не бросил его, другой бы убег давно.
   Проводник исподлобья глянул на старика:
   - Убегал...
   - В наших краях сказывают, что морок болотный не победить, что забирает оно себе в слуги тех, кто посильнее, чтобы служили ему вечно. Сколько уж тут народу сгинуло!
   - Ну, а как же ты не убоялся к болоту подходить?
   - А зачем я ему старый нужен? - резонно спросил старик, перебирая ягоды. Те, которые казались ему верными, он складывал в плошку глиняную. Работал он не спешно, под разговор. И чувствовалась в его движениях уверенность жизненная, размеренность и знание. Одну к одной, эту в лукошко назад, эти две в плошку.
   Через время, посчитав количество ягод достаточными, старик растолок их, налил чуть воды и поставил на огонь. Бросил туда еще травинок сухих из мешочка, пошептал что-то и ждать стал. Варево своё он неспешно помешивал да пристально в огонь глядел. Фома и вовсе заворожено на всё это глядел, да гадал, что за старик странный. Но было ему с ним легко и спокойно, доверял ему открытой душей, сам не знал почему.
   Много ли времени прошло, проводник и не заметил. Да и задремал, у костра, в приятной человеческой тишине, после трудных дней. Разбудил его старик:
   - На вот, Фома, выпей, отдохни, тебе легче станет. Ивана я уже напоил, и если будет на то воля Богов, придет в себя к утру.
   Фома и не противился. С благодарностью принял плошку, выпил тягучее, с привкусом трав варево, улыбнулся и провалился в спокойный сон.
  
   - Эй! Фома! Проснись!!! Проснись сукин сын!!! - купец тормошил проводника, хлестал его по щекам.
   Фома открыл глаза и недоуменно смотрел по сторонам.
   - Где Иван?!! - ревел Доброжир. - Утоп?!!
   - Да вот вчера, старик... Иван тут спал, легче ему стало... Благомир...
   - Какой старик? Ты что, червь смердячий, Ивана прозевал?!!
   - Не дави на него! - каркающий голос враз отрезвил купца. - Ты на него глянь, седой весь. Дело своё Болото, да Камень сделали...
   В своих лохмотьях Ара выглядела не менее зловеще и при свете солнца.
   - Оберег на нем, вот и ладно, да дальше поглядим. А этого, - она указала клюкой на Фому, - домой отправьте, хватит с него.
  

* * *

   Чувства возвращались медленно. Словно выплывал Иван из тягучей пучины, словно заново учился слышать, глаза открывать, телом владеть. Сначала серым-серо вокруг было, потом луч солнечный на веках ощутил. Дверь скрипнула, посуда загремела. Запахи травяные почувствовал, голоса тихие услышал. Тело легким казалось, так хорошо было, что и словами не передать.
   - Ага, вижу в себя пришел! - услыхал Иван совсем рядом голос человеческий. - Горазд ты, Иван, на боку отлеживаться. Открывай, открывай глаза, делать нечего.
   Иван послушно открыл глаза и увидел рядом с собой девушку молодую, почти девочку. Озорно она ему подмигнула, косой длинной махнула и чашу подала.
   - Вот, выпей, враз спать перехочется.
   Она обхватила его тонкой ладонью за шею и легко приподняла-усадила. Словно не девица была в поре юной, а носильщик с мельницы, мешки привыкший многопудовые ворочать.
   - Отравить небось хочешь? - Иван не узнал своего голоса.
   Девица рассмеялась:
   - Да после жижи болотной, что ты наглотался, тебя ничем не отравишь! Пей!
   Иван послушно выпил горькое варево. В голове враз просветлело и вспоминать он начал.
   - Фома где? А ты кто? Где я? Камень...
   - Ты погляди, какой прыткий! - рассмеялась девица, - Не зря видать подарки от Ары носишь. Я - Миланья, в гостях ты у меня. Вот гуляла по бережку, косы заплетала, смотрю человек в беде, болезнью мучается. Решила помочь.
   Иван опустил ноги с полатей, почувствовал, как сила начинает по телу струиться, потянулся, оглянулся да и залюбовался девицей.
   Была она роста невысокого, да стану тонкого, косы русые чуть ли не до полу, лицом свежа и пригожа, в платье длинном, с зелеными узорами. Губы алые, глаза голубые бездонные. Зим не больше пятнадцати в жизни свой видела.
   - Ты смотри, да не засматривайся! - озорно подмигнула ему Миланья. - Только смерть отпустила, а он уже и руки распустить норовит.
   Тряхнул Иван головой и словно очнулся. Огляделся вокруг. Светлица большая была, ухоженная, стол, полки, утварь разная, да трав на стенах развешано несметное количество. Сами стены добротные, сруб знатный, некоторые бревна и не обхватить. Паклей да мхом забиты по-хозяйски. В таком доме никакая стужа не страшна.
   - А где родители твои? И как я тут оказался?
   - Все тебе расскажи да покажи! Ты лучше за себя ответ держи. Как тебя в Гиблое Болото занесло, чего ищешь?
   - Да заблудился я, - начал было Иван, - как напали разбойники на обоз, так я побежал. Сколько бежал не знаю, около болота оказался да заплутал.
   - Эй, Иван! Горазд ты брехать! Фома вон рассказывал, что вы к отшельнику в гости собирались. Правда?
   Ухмыльнулся Иван:
   - Вот ведь незадача какая! То не узнаешь ничего, то на блюдечке приносят! И все вокруг, за отшельника знают, один я, что слепой котенок мыкаюсь.
   - Так не мыкайся, рассказывай как есть, может чем помогу.
   - Постарше есть кто, кроме тебя девица?
   - А я что? Негожа тебе? Вон как зеньки таращил! Теперь постарше подавай! - и рассмеялась громко, заливисто.
   Светло и чисто на душе у Ивана стало, хоть на минуту, но почувствовал он жизнь без тяги к Камню.
   - Отчего же! Очень даже приглянулась ты мне, но дела у меня такие, что вот только посмотрел разок, да и хватит. Коли уж и ты всё знаешь, то с отшельником мне поговорить надобно. Очень! Так надобно, что душу чуть не отдал. Ты скажи, если знаешь чего за него. Благодарен буду.
   Прищурилась девица:
   - Может и скажу... Вечером... Внучка я его, придет твой отшельник, после захода солнца и поговорите. А пока вокруг можешь осмотреться, пообвыкнуться, а мне по хозяйству заниматься надо, раз тебе кто постарше нужен.
   Миланья повернулась и почти выбежала из горницы, хлопнув дверью напоследок.
   - Вот егоза! Замуж тебя, Миланья, отдавать нужно, больно язык острый! - рассмеялся Иван.
   Долго он засиживаться не стал, походил по горнице, заглянул в слюдяные окошки, полюбовался на шитьё, на мгновенье вспомнил дом и вышел на улицу.
   Сруб стоял посреди добротного двора, справа виднелся ряд сараев, перед домом свободно паслись козы, слева колодец-журавель, да грядки зеленели. Протяжно замычала корова и Иван почувствовал, что не прочь бы здесь остаться навсегда. Тепло и ласково светило солнышко, щебетали птицы, пахло разнотравье. Чуть поодаль дома, среди сосен нашел Иван ручеек и от нечего делать, чтобы время к вечеру скоротать, пошел по нему. Только два раза свернул ручеек, только деревья заслонили дом, как увидел он перед собой болото. Забилось сердце гулко, голова закружилась, вспомнил видение Каменное. С тяжелым сердцем пошел Иван по берегу. Островок оказался небольшим, густолесьем поросший, только с одной стороны небольшой ширины пространство свободное было, да тропка к дому петляла.
   - Вот как, оказывается. Из ведения Каменного через забытье да прямо в гости к отшельнику, у которого еще и внучка есть. И двор вполне себе жилой да пригожий. Загадок больше чем ответов на них. Или я в бреду еще? - подумал Иван. - Может и в бреду, девица-Миланья причудилась, Фома пропал. Нечисто.
   - Вижу, осмотрелся ты уже, Иван, понял что к чему. Пошли есть тогда, душа горемычная! - голос Миланьи, мог быть, как оказалось, и глубоким, задумчивым, не по годам взрослым.
   Угощала девица молоком парным да караваем сдобным. Ели молча, исподлобья кидая взгляды друг на друга. Лишь однажды Ивану показалось, что улыбается украдкой Миланья, да когда отворачивается - посмеивается.
   Так за делами да переглядками настала ночь. Иван изо всех сил старался не спросить у девушки, когда же появится её дед, места себе не находил, на пороге караулил. Камень с новой силой стал звать его, душу бередить, требовать неведомого.
   Миланья к темноте изменилась. Блики от лучин да костра, около порога зажженного, бросали на её лицо таки тени причудливые, что казалась она старше, мудрее, глаза глубокими, словно омуты стали. Но Иван того не замечал, а мучился ожиданием. Сел на завалинку, и во все глаза глядел.
   - Что, заждался поди? - голос старика, как ни вглядывался в темноту Иван, заставил его вздрогнуть. - А меня ли?
   Иван встал, с надеждой глянул на Благомира.
   - Помоги, отшельник! Расскажи за Камень! Где искать его, что это за сила страшная, что не могу себя узнать? Жил человеком, жизни радовался, а теперь смотри во что превратился! Раньше землю пахал, теперь ножи вместо детей, жену целовал - теперь любого убить готов, кто на пути станет.
   Старик только покачал головой, ухмыльнулся:
   - Ты смотри, как припекло. Да, полна земля чудес. Кто ж тебе в головушку то буйную вбил, что отшельник тебе нужен, что за Камень расскажет, да путь укажет?
   - Ты это, дед, не шути! Я на болото ступить не успел, чуть богам душу не отдал! Да что болото! Каждый день под смертью хожу, а ты меня надежды последней лишить хочешь?!!
   - А ты вспоминай, кто тебя на болото отправил? С кем ты рядом был, когда смерть тебя искала? Кумекаешь? Нет? Тогда слушай! Нет никакого отшельника! Живем мы тут с внучкой, от людей да зла подальше. Она травница у меня, да такая, что сожгут её при первой возможности. Тебя вот, от Смерти Болотной одними настоями спасла. Без неё не пережил бы ты и седьмицу и до Камня своего не добрался. Везде, где только я не был, искусство её ведьмовством называют.
   - Так что это получается? - Иван не хотел верить словам старика.
   - А то и получается. Что нет Камня никакого! Ара, тебя использует, для задумки своей. Тебе же Доброжир говорил, что не случайно ты его встретил, что гадалка его попросила до пустоши проводить. Фому тебе, проводника дал, чтобы ты до Болота добрался и до острова этого. А всё зачем? Как думаешь?
   - Но Камень то я видел!!! - схватился за голову Иван. - Мне что, помирать теперь?!!!
   - Зачем же ты так? Поможем мы тебе, вернуть жизнь прежнюю, не серчай. Вернешься к жене своей, детям. Околдовала тебя Ара, чтобы Миланью найти, силу её забрать. Вот и оберег тебе свой дала, пугая нечистью всякой, что в болоте обитает.
   - Хорошо! Скажи тогда, почему меня выбрала, не кого другого, того же Фому могла опоить-околдовать.
   - А вот это вопрос правильный! - дед задумчиво почесал бороду. - Внучка вот говорит, что душа у тебя особенная. Что нити её связывающие идут невесть откуда в глубину такую, что и углядеть невозможно.
   Миланья вышла из дому мрачнее тучи.
   - В дом его, Благомир! Идут! Выпускай Серого, пусть задних отсекает. Купец на тебе. Суждено нам с Арой снова встретиться!
   Сверкнули глаза девичьи или только показалось Ивану. Разбираться было некогда, сгреб его за руку старик да и потащил в дом. Силы столько в руках его оказалось, что щенком новорожденным себя Иван почувствовал. Одно только слово дед сказал:
   - Не мешайся!
   Миланья руки к небу воздела, шептать слова тайные стала. Зашелестели деревья, притихла трава. Вдалеке, в тоске смертной, завыл кто-то. Повернулась вокруг девушка - ветер поднялся, затрещали ветви, собралось в вышине что-то темное, темнее ночи безлунной. Еще минута и блеснули молнии, свежестью пахнуло, а после и холодом. Повернулась Миланья второй раз - пожелтели листья на деревьях, трава пожухла, хвоя на соснах бурой стала и с легким шелестом осыпалась. А в небе громыхало уже непрестанно. Уже не шептала колдунья, а кричала так, что казалось слышно и на другом конце болота. И видать действительно слышно было... Отозвалось...
   Со страшным грохотом на берег обрушилась волна. Из нее, как из чрева гигантской рыбины, ступили на твердую землю купец и гадалка. Тьма, черным туманом окутывала Ару, размывая её очертания.
   Миланья бросила в гостей тонкую молнию. Ара даже не остановилась - серебристое сияние беззвучно раскололось на осколки, не долетев до цели. В ответ, со скрюченных пальцев, в сторону хозяйки острова рванули два сгустка тьмы. Коротко поведя пальцами, колдунья рассеяла их, горсткой светлячков, поднявшихся из травы.
   - Будь здорова, травница! - каркнула Ара. - Вот мы и встретились! Сколько же времени прошло.
   Миланья ответила вихрем из листьев, редких сполохов молний, окруживших гадалку. Воронка постепенно сужалась и лицо Доброжира внезапно побелело. Травница свела руки и вихрь еще упорнее устремился к цели. На встречу выступила клубящаяся тьма. Они на миг соприкоснулись, а затем взорвались яркой вспышкой. Ведьма осталась неподвижной, а Доброжира откинуло назад в болото.
   - Тебе лучше там и оставаться, Доброжир! - Иван был готов поклясться, что Миланья не размыкала губ, но, послание купцу он услышал.
   Ара взмахнула руками, изо всех сил воткнула в землю свою клюку и упала на колени. Неведомая сила начала вырывать из земли деревья. Жутко трещали корни, стонали стволы, комьями летела земля. Тонкая, молодая сосна не выдержала первой, со скрипом освободилась от объятий земли и, повинуясь велению гадалки, метнулась к травнице. Дерево разлетелось в мелкие щепки, едва коснулось сияния, окутывавшего Миланью, а она даже не повела бровью. Несколько пассов, и от каждой травинки вокруг, к Аре потянулись лучики света. Их было столько, что они сплелись в полосы и стали окутывать колдунью призрачным сиянием. Так и оставаясь на коленях, гадалка страшно захохотала, вцепилась когтями в землю и протяжно завыла. Сначала едва видно, затем все ускоряясь, вокруг неё начала образовываться темная, прозрачная сфера. Через несколько мгновений, её фигура стала едва различима в переливающихся потоках тьмы, но было видно, что она поднялась на ноги, выдернула клюку и направила её в сторону Миланьи. Сфера двинулась вперед. Там, где она касалась земли оставалась застекленевшая расплавившаяся масса. Трава, ветви, камни, все, что соприкасалось с ней превращалось в тягучую массу и тут же застывало.
   - Во имя Темных Богов, во имя Вечного Мрака, силы Тьмы и Ужаса всех земель - поглотите дитя Света, оборвите покой Жизни. Примите эту жертву! - Ара читала заклинание нараспев. Сфера стала вращаться с бешенной скоростью, она отделилась от гадалки и теперь, черным шаром устремилась к травнице.
   Лицо Миланьи напряглось, она стала выкрикивать заклинания, и деревья, не вырванные Арой, теперь отделились от земли и стрелами рванули к шару. С тем же успехом они могли бросаться на могучие утесы Великих Гор. Тьма неумолимо двигалась вперед. Новые заклинания травницы поднимали столбы земли, воздвигали каменные стены на пути адского шара, но не помогало ничего, он неумолимо продвигался вперед. В какой-то момент, когда сияние Миланьи соприкоснулось с Тьмой, показалось, что свет сможет сдержать атаку, но тьма, на мгновенье, остановившись, стала прогибать его защиту, поглощать. Борьба двух стихий сверкала молниями, искры сыпались так, что ночь стара призрачным днем, но черный шар побеждал. Грубый рев столкновения двух стихий, постепенно стал превращаться в чудовищный визг, на грани возможного. Напряжение столкновения достигла своего пика. В этот миг решилось многое. И Миланья, и Ара поняли, что битва одной проиграна, а другая получит то, о чем мечтала так долго. Черный шар неумолимо поглощал свет и приближался к выставленным рукам травницы. Тонкий стан согнулся он невыносимого напряжения, лицо потемнело, а в глазах застыла неземная мука. И чем ближе пробирался шар, тем сильнее светились ладони травницы, их яркое сияние стало темно-красным, затем кровавым и лишь мгновенье осталось до касания Тьмы, которое окончательно решит давний спор.
   Дверь сруба слетела с петель. Иван, дико крича, кинулся к Миланье, и за мгновенье до того, как шар коснулся рук девушки, он прыгнул вперед и сшиб травницу в сторону. Черная сфера, лишившись сопротивления, рванула вперед со скоростью падающей звезды. В мгновенье она пересекла весь остров и сгинула в болоте. Колоссальной силы взрыв послышался через несколько ударов сердца. В воздух поднялся гигантский столб бурой, зловонной жижи, ударная волна повалила деревья, сшибла с ног Ару, сорвала крышу с дома. Когда на землю упали последние щепки, над островом повисла тишина. Звенящая, наполненная смыслом, благословенная тишина. И мрак.
   Иван осторожно поднял травницу с земли, взял её на руки и понес прочь от места схватки.
   - Иван!!! - заревела поднявшаяся с земли гадалка. - Мы договаривались! Ты же помнишь!!! Я тебе оберег дала, и хранил он тебя! Отдай мне девчонку! А дорогу к Камню я подскажу! Мне она нужна, а ты катись за своим Камнем!
   Иван пытался как можно дальше унести Милану от гадалки. Девушка не приходила в себя после взрыва и он чувствовал, что травница не придет в себя еще долго. Поэтому он просто нес её прочь, подальше от беды.
   - Я тебя найду, Иван! - ревела Ара, - Отдашь девку сейчас - прощу тебя и награжу! Нет - на ремни буду резать тебя, на изнанку выверну! Ты же меня знаешь.
   Иван упрямо шел подальше от страшного места. Ему почти удалось. Ни один корень не зацепился за его ногу, ни одна ветка не ударила по лицу, вся природа вокруг старалась спасти свою повелительницу. Светлячки указывали путь, трава, примятая ногами, поднималась, чтобы недруги не пошли по следам. И, когда Ивану показалось, что он спас травницу, когда голос Ары стал утихать, его окликнул Доброжир.
   - Вот и пришел ты, Иван, положи как травницу на землю, да повернись.
   Иван повернулся на голос и увидел купца. В руках у того был лук, и целился он в них двоих. Бессильная злоба клокотала в груди у Ивана, он хотел разорвать Доброжира на части, но понимал, что стрела настигнет его быстрее. Он бережно положил Милану на землю и медленно поднялся.
   - Долго разговаривать не будем, спасибо тебе за службу, - с этими словами купец спустил тетиву.
   Но за мгновенье до того из леса мелькнула черная тень и громадный волк сшиб купца с ног, а в следующий миг, огромная пасть сомкнулась на горле Доброжира.
   - Ты, Иван, бери внученьку мою, и идите себе потихоньку, куда светлячки показываю, - тихо сказал, подошедший сзади старик. - А я с Арой немного потолкую. И эту штуку дай-ка мне. Тебе она больше не надобна.
   Благомир снял с шеи Ивана амулет гадалки, спрятал его за пазуху, и пошел навстречу Аре.
   Путешествие по болоту с травницей на руках, в окружении тысяч светлячков было похоже на сказку. Топь расступалась, и прямая тропинка вела прочь от места схватки двух стихий. Казалось само Болото, которое еще совсем недавно чуть не убило Ивана, теперь изо всех сил старалось помочь и спасти травницу. Сколько шел он вот так, окруженный сиянием, Иван не знал. В этот миг он не думал ни о чем, кроме того, что должен унести Миланью подальше от гадалки, от её злой силы. О том, что дальше, он даже не задумывался. Просто шел, прижимая к себе маленькое, почти невесомое тело юной колдуньи.
   Через время, в призрачном сиянии светлячков показался небольшой островок. Насколько тот был велик, Иван не знал, но всего через несколько шагов он увидел небольшой, красивый домик. Угодливые жучки показали вход и Иван без труда внес травницу в широкие двери. Комната оказалась просторной. Гнилушки, расположившиеся на стенах, давали достаточно света, чтобы увидеть стоящую в углу кровать. Иван бережно уложил травницу, заботливо укрыл её легким одеялом, огляделся. Убранство напоминало дом на болоте, только в уменьшенной копии. Те же травы на стенах, тот же порядок и чувство заботы и руки хозяев. На улице что-то едва слышно зашуршало. Иван как можно тише выглянул наружу и отпрянул назад. Около порога стоял громадный серый волк. Таких огромных животных он никогда не видел. Горящие красными угольями глаза были почти вровень с его. Серебристая шерсть почти искрилась в лунном свете и сиянии светлячков. Зверь внимательно смотрел на Ивана, пару раз шумно втянул ноздрями воздух, а затем повернулся к болоту и улегся перед домом с таким видом, что Ивану стало понятно - мимо не пройдет никто чужой.
   Странно, но страха он не испытывал, лишь доверие и силу, исходившие от волка. Пожав плечами мужчина опустился на порог и стал ждать. В тишине, охватившей все вокруг, после грохота волшебной битвы, Иван, помимо воли, задремал.
   Проспал он до утра, и когда открыл глаза солнце уже почти поднялось. Волк так же лежал там, где остался ночью. В доме что-то стукнуло. Иван вскочил, заглянул внутрь. В светлице хлопотал Благомир. Лицо хмурое, да задумчивое. Старик готовил настои, тряпицу в воде смачивал и протирал лицо Миланьи.
   - Ничего... - приговаривал он. - Выберешься, и не такое бывало. Иван, а ну помоги как мне, принеси вон ту чашку.
   Он усадил девушку, принял от Ивана чашку, и понемногу начал пробовать напоить Миланью. Через время чуть дернулись веки, приоткрылись уста и сделала травница пару глотков.
   - Вот, хорошо, хорошо... - позволил себе расслабиться дед. - Полежи, отдохни, силы наберись. Всё хорошо.
   - Пойдем, Иван, потолкуем, пусть Миланья поспит.
   Мужчины вышли на улицу, сели напротив берега.
   - Рассказывай, дед. Что это всё значит, что за чудеса творятся?
   - Ох, Иван. Долго рассказывать, да время у нас есть. Сёстры они, родные. Дуболюба дочери, колдуна великого настолько, что много веков назад сгинул, но помнят о нем до сих пор и боятся. Принял в себя Дуболюб магию да волшбу всю которая есть. Подчинялись ему и птицы и звери, травы да деревья, добро и зло, живые и мертвые, и не было ничего в мире целом, чего бы не знал он и в себя не впитал. На склоне лет, родились у него две дочери. С лица одинаковые, да душей разные. Дуболюб то сам, принимал добро и зло по равному, различия в них не делал, золотой серединой жил, понимал их и суть в них вложенную. Дочери же пошли разными дорожками. Чего отец веками учился, к ним готовым знанием пришло. Как бы там ни было, стала одна злу поклонятся и Арой назвалась, другая - Миланья - травницей стала. Пути у сестер разошлись и каждая своим пошла. Обе стали лучшими в делах своих, только Ара славы хотела, а Миланья знаний. Ара своего сполна получила, только вот покоя не давало ей, что сестра живет, да ничего не нужно ей, кроме знания великого, а она, гадалка черная, постоянно чего-то хочет и чего-то ей не хватает. И поняла однажды, что пока будет жива Миланья, не будет ей покоя, что должна она забрать жизнь. Но травница, на то и знание имела, скрылась от сестры, сгинула. Лишь один раз они встречались. Миланья сильнее оказалась, Ара тогда долго в себя приходила. Вторую встречу ты сам видел.
   - Это ж что? Я чуть Миланью не погубил? - спросил Иван.
   - Ты спас её. Ара же без дела не сидела. Она искала, чувствовала, что рядом где-то сестра. А ты для неё лишь орудие был. Знала она, что понапрасну не будет Миланья тебя в болоте гробить.
   - Что же тогда за видение было? Камень я видел, болото меня погубило... Что это, Благомир?
   - Это тебе Миланья расскажет, как в себя придет. Мне о том не ведомо. Я ведь всего лишь ученик её, по травам, корешкам, да ягодам знаюсь. А большое мне не ведомо.
   - Я думал, ты дедом ей приходишься, - сказал Иван.
   - Да ты что! Это она с виду девчушка малая! А лет ей столько, что некоторые и сосчитать не могут. Я как внучек ей, - улыбнулся старик. - Сколько её не помню все в одной поре. И всё живое ей поклоняется и слушает.
   - Подожди-ка, ты говорил, что Ару она один раз победила, что ж, сейчас стало?
   - Что стало? Ты всё сам видел, где она такую мощь получила - не знаю. Но то что многократно она больше стала - правда. Она, все силы на шар черный отдавшая, чуть меня не погубила, когда я старался тебя с Миланьей спрятать. А я вроде и не лапоть. Хорошо вот, Серый, на болоте тех погубил, кого с собой Ара привела, один купец остался, а так бы не знаю, что и было бы. Гадалка только тебя в расчет не приняла. Так что спасибо тебе...
   Миланья пришла в себя к вечеру и сразу позвала Ивана.
   Она сидела за столом, осунувшаяся, тяжелые круги легли под глазами, морщин прибавилось, щеки впали, губы растрескались. Одни очи светились огнем, как прежде.
   - Скажу тебе Иван о том, зачем шел сюда, потом вопросы задавать будешь. Ара - сестра моя. Меня погубить хочет, думает, что сила моя к ней перейдет. Камень - есть на самом деле. Только не он тебя зовет, а Ара. Навела на тебя морок и ты лишь прутик, чтобы мост к Камню перекинуть. Он её крепко связал, и её манит. Да только сильна она для него, зову его противиться может, и жаждет всёй душей завладеть им. А уж с ним - и Мир ей помехой не станет. Видение твоё - Камень свою игру затеял, убрать тебя хотел, как помощника сестрицы моей. Силу свою да Болотную сплел воедино и на тебя обрушил. Жив ты остался потому, что вовремя я беду почуяла, да упросила Болото - не вмешиваться. Помимо воли и Ара помогла, амулет её, снял часть силы Каменной. Но теперь, Иван, ты силой Камня помечен. Явил он тебе образ по свой воле - погубить хотел, а ты жив остался. Нет теперь у тебя судьбы иной, как с Камнем бороться. Он тебя в покое не оставит. Времени у него много, сил еще больше. Слуг пока мало, но за тем вопрос не станет. И если для Ары он еще слаб, то того, кто попроще - вмиг околдует и служить заставит.
   - А что за Камень такой? Чего хочет? - спросил Иван.
   - Создали его и силу великую вложили Боги старые настолько, что и не помнит о них никто. Зачем сделали они это - неведомо. Да вот только с силой большой, вложили они в него и разум нечеловеческий. Долгие века он прятался, планы свои строил, а теперь пришел час, задуманное выполнять. Что это - один он знает, но хорошего, ничему живому не видать. Даже такому, как Ара. И ты теперь, Иван, в этой игре, по самые нихочу. Всё, устала я, отдыхать пойду, силы набираться. Ара хоть и измотана совсем, но я в этот раз проиграла ей, так что, слишком во многом разобраться нужно. Ты тоже ложись, Серый посторожит, да и Благомир не лыком шит, предупредить успеет. Я всё сказала.
   Миланья устало поднялась, неспешно легла и тут же заснула. Иван растянулся на лавке.
   - Во как жизнь то закрутила! Еще недавно землю пахал, а тут колдуньи вокруг, Камни и смерть кружатся. Но мы еще поглядим, за просто так душу человеческую нечего тревожить!
   На утро Миланья посвежела, Благомир всё больше улыбался. Хмурился лишь Иван:
   - И что делать теперь, если Камень меня в покое не оставит?
   - Не оставит, Иван! - убедительно кивнула Миланья. - Он же не только привиделся тебе, да погубить хотел. Часть своей силы тебе дал, когда морок смертельный насылал. Или ты думаешь, что просто так смог меня с ног сбить, да убрать с пути Черного Шара?
   - Да не думаю я ничего! Не охота только быть игрушкой не понятно в чьих руках! - Вспылил Иван.
   - А все мы игрушки, и зачем на земле живем, для чего поступки разные совершаем, нам не ведамо. Это только думаем, что сами решаем, на самом деле всё решено и выполняем мы только волю чью-то. Кто с чистым сердцем, а кто барыши себе набивая.
   - Придется тебе, Иван, теперь по-настоящему Камень искать. Без него жизни тебе не будет. А коли домой воротишься, то погубит он всё что тебе дорого, и тогда придется искать его уж точно, только с мыслями темными. - Веско добавил Благомир.
   - На вот, возьми, - протянула ему Миланья оберег Аровский. - Я его иначе зачаровала, теперь и вправду нечисть мелкая тебя стороной обходить будет, только вот Ара - не почувствует.
   Иван недоверчиво покосился на подарок колдуньи.
   - Не бойся! Ты меня от смерти спас, должница я теперь твоя! Одевай! К тому же веревочка на нем новая, силу травы я в ней заключила. Как понадобится лекарств какое от болезни-недуга найти, ты возьмись за неё и подумай хорошенько, о том, чего хочешь. Вмиг, перед взором откроется трава нужная, да где её искать. И еще. Один раз в беде, какую победить не сможешь, сломай амулет. Где бы я не была, на помощь к тебе явлюсь. Но запомни, один только раз!
   - От меня тебе снедь разная в дорогу! - старик протянул Ивану сумку дорожную. - До ближайшего города хватит, а там разживешься.
   - И еще напутствие. Бойся Ару, она от своего не откажется. Будет, как и ты Камень искать. И дорожки ваши быть может пересекутся. Но пока тебе нужно идти к морю южному, к кузнецу-мастеру Вакуле. Привет от меня передашь. Он тебя многому научит. Пошла бы с тобой, да не знаю своей судьбы в деле, которое Камень задумал, и пока место моё, здесь. Поможет тебе до города ближайшего Серый дойти. А то места неспокойные, так пусть хоть зверье, да люди лихие не трогают. Вот и всё, пусть боги тебе помогают.
   Миланья стала на носочки, поцеловала Ивана в лоб, осенила добрым знамением и... закружилась-завертелась вихрем-волчком, да пропала вместе с Благомиром.
   - Дела! - подумал Иван, махнул рукой Серому и двинулся в путь.

* * *

   - Он пробудился! - глухой голос, похожий на рокот грозы, гулко прозвучал, заполняя все пространство огромной пещеры.
   - Да... - второй собеседник говорил мягче, но весомее. Тягучее произношение обладало такой мощью, что казалось может в пыль стереть монолиты каменные.
   - Наше время настало?
   Долго не отвечал Великий. Первый терпеливо ждал, зная, что ответ последует, но прерывать раздумья не стоит. Знал он, что Великий создавал и разрушал миры и пространства. Что Великие, создавая Камень, вложили в него столько мощи, что ради такого Могущества пожертвовали существованием многие ПодВеликие и что задумывалось все не напрасно. Что Смысл имеет и потеря Камня, и забвение Великих, и предательство Младших. Поэтому ждал, терпеливо ждал ответа, столько, сколько бы понадобилось. И пусть рухнут миры, пусть канут они в Извечную Пустоту и Хаос, но торопить с ответом нельзя. Ибо так должно быть, ибо ответ придет тогда, когда действительно наступит время.
   - Нет... Так должно быть. Это его время. Мы лишь смотрим.

* * *

   - Ну все, Серый! - Иван потрепал по загривку волчару. - Спасибо, что проводил, беги к хозяйке! Поклон ей низкий передавай!
   Волк, казалось, ухмыльнулся, развернулся и рванул обратно.
   - Вот душа беззаботная! Справился и свободен! И камушки никакие не помеха! - Иван, хмыкнул, поправил почти пустую суму.
   На горизонте, посреди полей, с уже вызревшей рожью, виднелся Питос - последний большой город на пути Ивана, перед долгим путешествием по степям Равнинной Пустоты, где правили кочевники и ветер. Только небольшие поселения вдоль Водного Пути - большого мощеного тракта к Южному Морю, изредка разбавляли унылый степной пейзаж.
   Иван надеялся разузнать побольше о том, как добраться к Южному Морю. О том, как искать кузница Вакулу он пока не думал. Путь был неблизкий и обещал большие трудности, и он не хотел загадывать наперед.
   И эти самые трудности не преминули начаться, лишь только он оказался недалеко от крепостных стен. Небольшой сторожевой разъезд направился прямиком к путнику, причем намерения их были далеки от понятий гостеприимства, да и просто безразличия, которое обычно испытывают к одиноким путникам стражники. Ивана просто ткнули тупым концом копья в живот, без разговоров, подбадривая только отборной руганью, связали руки и потащили в город. Он еле поспевал за лошадью, но старался изо всех сил, так как понимал, что оступись он и упади, то его просто поволокут по земле, нисколько не заботясь об удобстве пленника.
   Перед воротами собралась приличная очередь. И пешие, и конные, обозные, все были удивлены. В город почти никого не пускали, и добиться от стражи вразумительного ответа о том, что же такого случилось в Питосе, не получалось. Особо настойчивых успокаивали выездные разъезды. Да и после того, как у всех на глазах избили без меры крикливого, который требовал встречи с самим магистром, а затем полуживого уволокли в город, желания что-то требовать отпало само собой.
   На Ивана смотрели по-разному, кто-то сочувственно, кто-то зло, но никто не горел желанием оказаться на его месте и подобным образом ускорить момент перемещения за стену.
   Так же споро, как и встретили, Ивана впихнули в караулку, усадили на табурет, руки не развязали. Уставший, средних лет, с большими усами дознаватель недобро глянул на Ивана:
   - Кто таков?
   - Иван Раздолов, - он почувствовал, что вопросы задавать сейчас будет не к месту, что усталый, вмиг проникнется и скрутит так, что мало не покажется.
   - Откуда?
   - Из Северного Раздола, что под Радожем.
   - К нам чего? - голос дознавателя монотонно выдавал необходимые вопросы.
   - Иду к Южному Морю, - не соврал Иван. - Хотел вот в дорогу еды собрать, да людей расспросить, да может к какому обозу прибиться.
   - К морю зачем? Только ты милок, мне не крути хвостом, а то вмиг на дыбу попадешь и там как миленький всё расскажешь! - дознаватель стал понемногу раздражаться.
   - Хочу на торговый корабль наняться. Говорят там хорошие барыши за охрану платят, - ответил Иван.
   - А ну-ка, Липа, дай ему в рыло, да покрепче! - обратился к подчиненному дознаватель.
   Липа, по всей видимости, отличался большой исполнительностью и Ивану врезал от души, на размах силы не пожалев.
   Враз у Ивана в глазах потемнело, да искры из глаз полетели. Рот наполнился кровью, а в ушах загудело.
   - Ты мне, милок, сказочки то не рассказывай! - загорелся дознаватель. - Холоп, света белого не видывавший в порта идет в охрану наниматься! Чем защищать будешь? Ножами своими будешь пиратов до смерти щекотать.
   Иван сплюнул кровь на земляной пол:
   - Правду тебе говорю, осточертела жизнь на земле, пахать да сеять, вот и решил уйти куда глаза глядят!
   Дознаватель кивнул, Липа исполнил. На этот раз Иван на стуле не усидел, грохнулся на пол как полагается. Голова будто раскололась и боль, тупая, надсадная, полностью поглотила его сознание. Очнулся от того, что плеснули в лицо водой. На стул усаживать не стали, так и лежал на полу. По боли в боку понял, что пнули его еще и под ребра, чтобы значит науку крепче запомнил.
   - Так зачем ты к Южному Морю идешь, червь земляной? - взгляда на Липу оказалось достаточно, чтобы Иван получил пинок в живот. - Это чтобы наперед не думал брехать.
   - Да чтоб вас! - подумал Иван. - Что за хрень то делается...!
   А вслух сказал:
   - Ара меня послала, человека найти...
   Видать Ару знали и тут хорошо, что-то изменилось во взгляде дознователя.
   - Так, - протянул он. - Уже лучше... ты это, не молчи, рассказывай.
   - А нечего больше говорить! Наказала Ара найти какого-то Лаптя на Южном Море, сказала, что его там каждая собака знает, и передать надобно, что за ним должок имеется. - Иван попытался хотя бы сесть.
   - Липа! - гаркнул дознаватель. - А ну усади-ка его на стул, я в глаза гляну, нашему посланнику.
   - Ты, милок, думаешь, что первому встречному, на слово верить буду? Ару какую-то приплел, какие-то слова он передать должен. Кому - толком не знает и в глаза никогда не видел.
   Но по голосу понял Иван, что в точку попал. Не будут убивать его, может малость еще, для порядка, изобьют. Видать и тут Ару хорошо знали и, если и не боялись, то интерес определенный к её персоне имели. Еще решил, что подыграть чуточку надо, а то уж слишком гонористо он для простолюдина, да еще и холопа, речь держит.
   - Ну чем вам доказать, что от Ары я?! Гадалка меня строго предупредила, смертью приказывала! Поверьте! Вы же службу не первый год несёте, человека простого от скользкого вора да лжеца с глазу видите! Честное слово вам, всеми богами клянусь, да жизнью своей!
   - Ты клянись, клянись - прищурился дознаватель. - Говорят полезно иногда.
   Он тяжело поднялся, обошел вокруг, да отвесил Ивану такого зашея, что снова Раздолов на пол улетел. Только ухмыльнулся про себя Иван. Не кулаком бил, как Липа, не собирался дух выбивать, а так, для виду. Липа тот что, дурак-служака, врежет еще, перед Арой придется ответ держать, за зубы да здоровья посыльного. А так и честь сделал, и шкуру сберег.
   - Липа! Кинь эту падаль в темную, пусть полежит подумает! Через три дня Ара должна тут быть, потолкуем, что за соколик.
   Липа схватил Ивана под руку, рывком поставил на ноги, поправил съехавший шлем и гаркнул:
   - Так точно ваше разумейшество!
   И повел Ивана к выходу.
   - А ну, стой. - Вдруг остановил дознаватель. - Разумов, что знаешь о двух купеческих обозах разгабленных.
   - Ваше разумейшество, говорят один под чистую вырезали, а второй вроде как отбился. Я за день после них проходил - много там народу полегло. Душегубы всё в одеждах черных, да чудные из них некоторые были, одни желтые да с глазами узкими, вторые черные, что земля.
   - Что прям черные?
   - Голову на отсечение даю! Как бесы черные! И не зубы, а клыки все, острые! Страх!
   - Уводи, - прищурил недобро глаза дознаватель. - Да руки ему развяжи, как в темную заведешь.
   Подвал, в который посадили Ивана, оказался сложенным из крупного камня, свет попадал внутрь через два небольших оконца. Его бесцеремонно столкнули вниз. Хорошо хоть освободили руки, а то всенепременно рухнул бы Иван на пол - вниз вели несколько каменных крутых ступенек. И хотя снаружи стояла самая середина лета, внутри было холодно и влажно. После дневного света Иван некоторое время привыкал, чтобы хоть что-то рассмотреть в месте своего вынужденного нахождения. Людей оказалось в тёмной человек десять. Все они жались к дальней стене, словно пытаясь скрыться от глаз стражников и света, в надежде, что за ними никогда не придут или не станут водить на допросы, если не найдут.
   К Ивану подошел невысокого роста, щупленький, молодцеватый мужичок с хитрющей роже, не оставлявшей сомнения в роде его деятельности.
   - Еще один, глядите! Работает дознаватель, рук не покладая. Тебя по что сюда, душа заблудшая кинули? - спросил мужичок.
   - Люди добрые сначала себя называют, а уж потом вопросы задают! - сказал Иван и направился к стене напротив окошек - там углядел он широкую лавку и с удовольствием присел на нее.
   - Смотрите, какой антиресный человек к нам пожаловал! - начал ехидничать мелкий. - Не иначе как воровской закон чтит. Али не так?
   - Не дави, вмиг шею сверну... - устало проговорил Иван.
   - Хи-хи-хи... а гуля под глазом да щека опухшая, это у тебя от того, что шеи ловко сворачиваешь? - рассмеялся собеседник. - Да не серчай ты так, тебя еще пожалели. Вон Плешь уже третий день кровью мочится, да ходить нормально не может. Меня Углом кличут. Себя то назовешь, или снова законы читать будешь?
   - Иван я! - буркнул Раздолов.
   - Вот, кто бы другой сказал, я и не враз не поверил, а твоим словам такую веру имею, даже страшно за себя становится, какой доверчивый стал! - прищурился Угол. Ты, мужик, не дури, сказал бы лучше, что тебе жалко?
   - Я же сказал - Иваном меня зовут! Других имен ни родители, ни дознаватель ваш не давали.
   - Допустим. А чего к нам в гости пожаловал? Может весточку какую принес добрую или разжиться чем можно?
   - Нет никаких вестей и вещи все забрали. А чего к вам определили - не знаю - шел себе один, налетели, с ног сбили, сюда приволокли. Лучше ты расскажи, что такого произошло, что людей ни в чем неповинных конями топчут. Судя по виду твоему, знаешь ты все, да еще чуть больше.
   Угол еще больше прищурился:
   - Умен. Да от дел не отходишь. Давеча обозы разграбили на Травяной Пустоши, один даже на посту сторожевом. Весть от воеводы пришла, велено всех подозрительных хватать и пытками правду доставать.
   Угол сел с одной стороны от Ивана, дернулся, пересел на другую, взял его за руку.
   - А тебя вот, не пытали, ногти все целые, пальцы шевелятся. Рожа чуток подпорчена, да только не сильно. Уж не доносчик ты дознавательский, не пес холуйский?! Больно ты умный для путника простого.
   Иван отдернул руку и, взглянув Углу в глаза, сказал:
   - Да и ты не прост, вон соловьем заливаешься! Вынюхиваешь всё, тут не меня впору псом называть. Может потолкуем по-мужски, поговорим без выкрутасов. Посмотрим кому больше досталось, а то на роже твоей не царапины, а других осуждаешь!
   Из темного угла послышался гул, все кто там были, сначала напряженно прислушивались к диалогу, а теперь оценивали, как новенький говорил с Углом. Одни - неодобрительно, вторые - довольные, что кто-то дал отпор наглому коротышке.
   Угол зло улыбнулся. Весь подобрался и только каким-то чудом Иван увидел как что-то мелькнуло, успел вскочить с лавки и выставить руки вперед. Маленький человечек напал стремительно, опасно, целя в горло. Но лишь выпучил глаза, когда встретил пустоту - Иван метнулся в сторону и ушел от удара. Угол кинулся за ним, словно охотничья. Раздолов схватил его за руку, в которой было лезвие, удержал её, но тот разжал пальцы, выронил лезвие, подхватил другой рукой и попытался полоснуть Ивана по животу. Почти получилось. Сильный удар кулаком в лицо отправил настырного знакомца в темноту. Иван возбужденно осмотрелся по сторонам, но помогать Углу желающих не нашлось. Притихшие и задумчиво смотревшие на потасовку лишь изредка перешептывались.
   Иван подошел к поверженному врагу и поднял железку, которая могла оборвать его жизнь. Это оказался тонкий заточенный полумесяц. Оставлять хозяину он его не стал, здраво полагая, что трофей достался ему в честном споре. И точно так же, как за минуту до потасовки, Иван направился к лавке и постарался поудобнее устроиться на ней.
   Угол пришел в себя достаточно быстро, уселся на полу, тряхнул головой, осмотрелся. Увидев отдыхающего Ивана, затрусил головой, потом почесал её двумя руками и, легко поднявшись на ноги подошел к лавке.
   - Ещё? - спросил Иван.
   - Хватит, - ответил Угол. - Хороший вор знает, когда стоит отступиться, ежели не по зубам добыча. Ты бы заточку вернул, она тебе без надобности, а меня она кормит.
   - Обойдешься. - Иван подался вперед. - Или забыл, как ты этой штукой самой совсем недавно пытался горло мне открыть.
   - Давай забудем? - Вор примирительно поднял руки. - Признаю, погорячился, но ничего такого не хотел.
   - Что-то нет веры тебе, Угол, после такого, да и, знаешь.... - Иван не успел закончить фразу - дверь тёмной распахнулась и на пороге показалась фигура стражника, еще одного.
   - Угол, на выход! Иди сюда чёрт мелкий! - окрик был жесткий.
   - Выпускаете? - оскалился вор.
   - Ты поумничай еще, до дыбы своими ногами не дойдешь! - Ответ не оставлял шансов и вопросов. - О! Да тебя уже разукрасили! Кто? Кто я спрашиваю?!
   - Сам, господа стражники! Подумал одну воровскую уловку использовать, да сквозь двери пройти, да зацепился, ноги не послушались и о ступенечку лицом своим белым приложился. Очень, знаете, получилось некрасиво.
   Стражник не мудрствуя лукаво приложился кулаком в латной перчатке в лицо неудачливому вору. Тот успокоился второй раз за непродолжительное время.
   - Вот зачем некоторым боги такой длинный язык дают? - Задумчиво проговорил стражник, а затем гаркнул. - Последний раз спрашиваю - Кто?!!
   Иван понял, что не повезло сегодня не только вору. Поднялся с лавки и, опустив голову сказал:
   - Я, ваше благородие. Я его так. Он грубить начал, а я по глупости не сдержался, да и врезал ему.
   - Молодец! - ухмыльнулся стражник. - Бери теперь его хоть под руки, хоть под ноги и тащи. А то он своими ногами на допрос не дойдет.
   Иван взвалил вора на плечи, благо тот был легким и пошел вслед за стражниками. Знакомым уже путем они пришли в караулку.
   - Можешь в тот угол его положить! - указал дознаватель - Лука, приведи его в чувство!
   Лука взял, стоящее под лавкой ведро и вышел во двор. В караулке находилось еще два человека, стражник был для Ивана, как и все служивые на одно лицо, в неизменном шлеме, кольчуге, только с мечом на поясе. А вот второй незнакомец, привлек его внимание. Одет был он во все черное - кожаные штаны, барские замшевые полусапожки, черная рубаха без ворота. Волосы тоже оказались черные как смоль, лишь на шее красовалась широкая серебряная цепь с диковинным амулетом в виде восьмилучевой звезды, да на богатом поясе блестели серебряные бляшки. Сидел он по-хозяйски, и видно было, что дознаватель признает его за старшего.
   - Что скажете, господин Мотор, могу я начать? - спросил дознаватель у черного гостя.
   Тот чуть приподнял предплечье, показывая, что он весь внимание. Допрашивающий весь подобрался, утер пот со лба, чуть поерзал на лавке и спросил у Ивана:
   - Не успел и пол дня в тёмной посидеть, уже людей бьешь?
   - Оскорблять меня вздумал, вот и получил, дело житейское! - развел руками Раздолов. - Коли тихо бы сидел, так я что, мужик спокойный, за зря кулаками не машу.
   - О! Вот ты какой, оказывается у нас тихий, да благородный! - обрадовался стражник. - Ты тогда скажи, кто тебя и зачем послал, куда?
   - Так я то рассказывал. - Иван попытался тянуть время, лихорадочно раздумывая, то ли дознаватель, решил чтобы гость все услышал сам, то ли раскрылся его обман. Но решил играть до последнего. - Ара, гадалка из Радожа, с поручением меня отправила к Южному Морю. Как на духу всё вам рассказал. Остального не ведомо, спрашивайте у неё.
   - Спросим, обязательно! Она вот весточку прислала, просит, чтобы мы посыльного её, чуть попридержали. К вечеру в Питос самолично явится и задание тебе менять!
   Сердце застучало сильнее, Иван понял, что дознаватель говорит правду и Ара уже на пути в город. Мысли неслись одна за другой, в попытке найти выход, но выход не находился. Он под стражей, надеяться не на кого, Ара близко. Вызывать, Милену? Может и придется, коли уж совсем туго станет. С другой стороны тащить травницу в чужой город, где она окажется беспомощна перед сестрой, ему не хотелось. Помнил хорошо, что и среди болота Ара сильнее была, а что посреди неживого камня в городе будет, так то и ребенку понятно.
   Размышления прервал Липа, который с поклоном зашел в караулку и, по указанию дознавателя, плеснул водой в Угла. Тот заворочался, застонал, сел, насколько можно удобнее, схватился руками за голову и завыл:
   - Это что за день такой, голову бьют, словно орех расколоть хотят, никакого уважения! А потом водой поливают, словно цветок какой!
   Делая вид, что ничего еще не соображает, вор исподлобья осмотрел караулку и отводить взгляда от человека в черном не стал.
   - Вот так честь! Господин Мотор! - произнес он испуганно. - Чему обязан нахождению моей скромной персоны в одном помещении с Магистром Тайных Знаний всего Питоса и земель к северу от Южного Моря?
   Мотор недовольно покосился на вора, и с деланным удивлением произнес:
   - Ба! Вы только взгляните! Сам, Угол! Великий карманник и вор, по которому, по всем землям, где только нога его ступала, виселица плачет. И нет суда такого, который отменил бы приговор этот.
   Магистр поднялся и подошел, к Углу, взглянув на него презрительно сверху, продолжил:
   - А здесь ты потому, что везение такое раз в жизни бывает, и коли попался ты в руки тайной страже, то снизойти до самоличного твоего допроса - истинная и первостатейная задача не только Магистра, но и любого уважающего себя человека.
   Мотор, легко, словно пушинку, сгреб за грудки Угла, поднял его так, что ноги вора на аршин от пола оторвались и прошипел тому в побелевшее лицо:
   - Амулет Викоса отдашь, обещаю пыткам тебя предавать один день до вечера, нет - седьмицу такую проведешь, что люди, о твоей смерти лютой будут еще долго толковать, да Углом-мученником называть...
   - Нет у меня его, - чуть слышно прошептал, полузадушенный вор. - Не брал я его и кто взял не знаю.
   Магистр презрительно кинул вора на пол:
   - Пытать этого! Пытать так, чтобы люди плакали. Ты слышишь, Угол?!! Амулет я и без тебя найду! Уберите его!
   Лука и второй стражник взяли Угла под руки и выволокли на улицу.
   - Что с этим, Ваше Светлейшество? - угодливо спросил дознаватель.
   Когда Магистр пристально взглянул на Ивана, тот невольно поёжился.
   - Так что тебя с Арой , связывает, Иван? - спросил Мотор. - Только ты давай без дурацких объяснений. Как познакомились?
   Иван решил говорить правду, во всяком случае часть её. Чувствовал, что Магистра не обмануть. А правду сказать, но немного утаить, то может и получится как-то выпутаться.
   - Я в Радоже на ярмарке был. Она там людям разным гадает. Вот и я решил узнать за жизнь свою. Нагадала мне Ара судьбу великую, ежели я ей послужу верой и правдой. А что? Я мужик простой, да и платила она хорошо.
   - А что ж ты сразу рассказывал, что на корабль наняться хотел, охранять?
   - Кто ж при памяти против слова Ары идти станет. Думал скажу - отпустят, кому я нужен? Вон оно как повернулось. Я как понял, что господин дознаватель меня не отпустит, так сразу правду и сказал. Так мол и так, по заданию Ары иду. И, так получилось, что разговор ваш слышал. И, ежели, госпожа и вправду в городе появится, она вам все и подтвердит. Мне то, самому, в такую даль идти не шибко охота. Но как она скажет, так и делать буду, я человек маленький.
   - Что за оберег у тебя? - прищурился Магистр. - Силу в нем чувствую.
   Дознаватель подошел к Иван, рванул шнурок и передал амулет Магистру. Тот бережно взял его, повертел в руках, внимательно осмотрел.
   - Давно такого колдовства я не видел. Интересно. Да, Ара амулет делала, да заклятья от младшей нечести наложила. Вот только что еще... Еще что-то есть. Эх, Иван! Придется с тобой серьезно поговорить. До приезда гадалки живой останешься. Но спросить с тебя придется строго. Да, господин дознаватель?
   Тот довольно ухмыльнулся, потер руки:
   - Это мы моментом устроим, Ваше Светлейшество!...
   Мельком увидел Иван, как в раскрытое окно что-то влетело в караулку. Громко хлопнуло и едким дымом заволокло, дознаватель закашлялся. Магистр рукавом лицо прикрыл и в сторону отскочил. В горле у Раздолова запершило, глаза слезиться начали. Не услышал, а скорее почувствовал Иван, как двери распахнулись, громыхнуло второй раз, кто-то промчался мимо. Глухо вскрикнул дознаватель, неизвестный схватил Ивана за руку и потащил к выходу. Иван инстинктивно побежал прочь из караулки. На свет выбежав закашлялся от дыма едкого, и увидел, что тащит его за руку Угол.
   - Жить хочешь? Вопросов тогда не задавай и быстро за мной, пока не опомнились!
   Иван, что есть силы рванул за юрким человечком. Бежали они долго, больше закоулками да улочками неприметными, пару раз в подвалы запрыгивали, по подземным ходам бежали. Бывало вор останавливался и кидал позади шарики, а потом бежали дальше. Через некоторое время вор остановился, прислушался, удовлетворенно хмыкнул, поманил Ивана и зашел в неприметную калитку. Через несколько минут они зашли в небольшой зал, битком набитый людьми. Как и положено, тут заказывали и пили, щупали девок, песни орали и разговаривали. Угол проворно пробрался в один из углов, подвинул подвыпившего бродягу и предложил сесть. Столы оказались под стать заведению - неструганные, залитые пивом, жиром и еще невесть чем, грубо сколоченные доски. Чуть правее на стене коптил факел, с одной стороны он позволял разглядеть что вокруг творилось, с другой такие тени бросал в угол, где пристроились Иван и Угол, что никак не возможно было их там рассмотреть.
   Проворная, упитанная девица, зазывно улыбаясь подошла к новым посетителям:
   - Чего пожелаете? - стрельнула на Ивана глазами так, что показалось тому, что прямо тут набросится.
   - Два пива, окорок свиной копченый, сыра четверть и репу! - жестко заказал Угол. И девица, глянув на него, разочарованно кивнула.
   Пока ждали заказ Иван и Угол молчали, все больше по сторонам смотрели, каждый о своем думал. Когда на столе появились кружки, Угол в упор глянул на Ивана:
   - Угощайся. И слушай. Я так понял, что ты им зачем-то понадобился, Магистру и Аре. Зачем - не спрашиваю. Но раз уж так получилось, то предлагаю пока вместе держаться.
   - Говори сразу, зачем я тебе понадобился? - спросил Иван, вдоволь отхлебнув кислого пива. - Не просто же так ты меня оттуда вытащил. Думаю Лука и второй стражник, уже никогда и никого искать не станут. Так зачем я тебе?
   - Для начала у тебя вещь приметная, что мне принадлежит! - Равнодушно произнес вор. - Острая такая, дорога как память и инструмент рабочий. - Второе - ни на какую Ару ты не работаешь, бежишь от нее, а она мне задолжала шибко. Ну и последнее, если выпадает возможность Магистра наказать - никогда не упущу. Скучно мне, вот и развлекаюсь как могу. Что дальше дело твоё. Но помощь тебе посильную окажу... Если захочешь.
   Иван молча достал из-за пояса воровской ножичек, положил на стол и подвинул его Углу. Тот головой благодарственно кивнул, бережно взял вещицу и спрятал. Так же молча поднял кружку, с Иваном чокнулся, и принялся есть. Только сейчас почувствовал Раздолов, что проголодался и последовал примеру вора.
   Сыто рыгнув, Угол отодвинул от себя тарелку:
   - Теперь, Иван, подумаем, что дальше делать.
   Раздолов хмуро глянул:
   - Куда уж мне, деревенщине, думать. Это ты у нас прыткий, да ловкий - то убить хотел, то помощь предлагаешь.
   - Да не хотел я тебя убивать. Порезал бы немного, да и все. Не нужна мне смерть твоя, скука заедает, да и по-другому нельзя. Новичка щупает старший. Вот я и попробовал. - вор прикоснулся к носу и скривился.
   - А что за вещицу ты украл, что тебя Магистр прилюдно резать приказал? - сменил тему Иван.
   - Дело давнее, дело прошлое... Но тебе скажу. В Цитадели Искусств большей ценности, чем Амулет Викоса не было. Много охочих людей добыть разными способами её пытались. Еще больше хотели ей владеть. Магистр меньше других хотел её потерять. А мне было скучно, я её добыл. Да спрятал до поры до времени. Молодой был глупый, славы хотелось, связался... Получил почти всё что хотел. Только вот вышла накладочка - пришлось прятаться, чтобы позабыли немного. Поначалу вроде всё хорошо шло. Магистр уверился, что Амулет ни к кому не перешел, обо мне забывать стали. Да только скука моя меня подвела. И расклад судьбы так лег, что загребли меня тогда, когда что-то серьезное завязываться стало. Магистр меня узнал, ты появился. Ох веселенькое дельце скоро начнется, Иван.
   - С чего так решил?
   - Не бывает в жизни совпадений таких! Ара за тобой пожаловала, хотя до того, на моей памяти, чтобы она из Радожа уходила - раза два всего было. Магистр подтянулся, и что-то мне подсказывает, что больше по твоей милости. Опять же два обоза в местах мирных вырезали. Неспроста всё это, неспроста.
   - Скажи ка мне, Угол, - пододвинулся к вору, Иван. - Что ты за Камень знаешь?
   - Что за камень? - деланно удивился тот.
   - Мы откровенно разговариваем, или расходимся? - вспылил Иван.
   - Успокойся, - примирительно поднял руку вор. - Знаю, что Камень - ценность великая для всех, кто к Знанию отношение имеет, и что одаряет немыслимыми богатствами и силу дает немалую. Ищут его в последнее время все кому не лень.
   - А тебе что, не интересно?
   - Мне страшно! - честно признался вор. - Страшно жизнь потерять, страшно, что Камень позовет меня.
   - Ара его ищет, - сказал Иван.
   Угол задумался.
   - Значит и тебя она не с проста ищет... Значит игра в камушки началась... И если Ара им заинтересовалась, то будет весело и страшно. Возьмешь меня? - Ивану показалось, что вор смотрит на него почти умоляюще.
   - А если не возьму, ты разве что, отстанешь? - улыбнулся Раздолов.
   - Не отстану! - согласился вор.
   - Тогда рассказывай, как нам быть?
   - Да, ситуация не простая! Сейчас поди весь город нас ищет. Скоро даже сюда пожалуют. Пойдем, я тебе нору свою покажу, возьмем, всё что нужно дёргать из города нужно, как можно скорее. Ты знаешь куда дальше идти?
   - К Южному Морю! - ответил Иван.
   - И то, ладно! Остальное по пути расскажешь! Пошли - и Угол, кинув пару медяков, направился к выходу.
   Схрон Угла, находился на другом конце города. И идти им пришлось очень долго. Патрули шастали по всем улицам, и даже самые ретивые разбойники предпочли в эту ночь сидеть тише чем обычно. Беглецам это было на руку - не боялись, что шальные да горячие ребята дорожку перейдут. А от стражи пешей да конной Угол очень мастерски уходил. Город он знал лучше, чем некоторые деревенские свои две улицы и Иван только удивлялся, как тот безошибочно находил дорогу среди, как казалось ему, одинаковых лачуг, хором да кривых улочек.
   Больше же всего удивился Иван, когда они начали приближаться к зажиточной части Потаса. Улицы постепенно стали чище, шире, фонари встречались всё чаще. То и дело брехали псы, перекрикивались дворовые. Патрули тут были всё больше конные, по три человека. Видно, что богачи местные на охрану не скупились, да добро своё берегли.
   - Ты дорожку не попутал? - шепнул Иван, когда они остановились в тени высокого забора, чтобы пропустить патруль.
   Угол предупредительно прижал палец к губам и, незаметной тенью скользнул вдоль забора. Дальний конец огромной усадьбы примыкал к такому же огромному, но пустующему дому. Вор присел у одного из камней фундамента забора, чего-то начал колдовать. Послышался тихий скрежет и один из блоков сдвинулся внутрь, открыв черный провал хода. Иван, слушаясь жеста, пролез внутрь, вор залез следом и осторожно притворил тайную дверь. Раздолов слышал, как Угол закряхтел, запыхтел, потом чиркнул пару раз огнивом и засветил небольшую лампу. Тайный ход , был достаточно широк, чтобы по нем можно было идти чуть согнувшись. Он уходил полого вниз. Шли не долго и в конце-концов оказались перед обычной дубовой дверью, оббитой медными полосами. Пошарив рукой по стене, Угол вытащил камень, достал из углубления ключ и открыл дверь. Войдя внутрь - засветил еще несколько фонарей и Иван смог осмотреться.
   Схрон оказался на удивление даже обжитым, неожиданно уютным, если не считать темноты. Откуда-то сверху тянуло свежим воздухом. Насколько Иван мог рассмотреть, было в схроне две комнаты. Первая - большая, бревенчатые стены, вдоль одной стены стояла лавка и стол, вдоль двух других расположились огромные шкафы. Дверной проем в другую комнату был широким, но что внутри, пока видно не было.
   Угол кивнул в сторону стола:
   - Присаживайся пока. Я вещи соберу. Ты чего предпочитаешь из оружия?
   - Даже не знаю... - ответил Иван. - Не особенно приучен. С ножами вроде управляться могу, да копьем пару раз в людей попадал.
   - Не приучен, - хмыкнул вор. - Меня ты красиво уделал. Ладно, будут тебе ножи! Копья извини, не держим - не наш профиль. На верху раздобудем.
   - А что за место такое? - спросил Иван.
   - Купца одного местного, нора тайная, - ответил Угол. - Когда-то построил он её для утех. От жены чтобы значит девок таскать. Поговаривают, даже строителей погубил, чтобы меньше кто знал. Баба то его, когда узнала, муженька на тот свет отправила, а схрон приказала сжечь и завалить. Так и сделали. Эти комнаты не пострадали, так как по хозяйственной части были, припасы всякие, да для прислужников, значит, чтобы отдыхали. Чудом и уцелела. О том ходе, что мы прошли, один я знал, вот и досталось, наследство.
   - Хорошо устроился!
   - Повезло, - пожал плечами вор. - Ну-ка, взгляни.
   Он перебросил Ивану перевязь, на которой, в двух ножнах крепились ножи. Раздолов с восхищением осмотрел булатную, в узорах сталь. Провел пальцами по темному холодному клинку, ощупал кровотоки, прикоснулся к теплой деревянной, наборной рукояти клинков-близнецов. Почувствовал, что никогда в руках такой красоты опасной не держал. И сразу понял, что не хочет расставаться с ножами никогда. Их приятная тяжесть давала уверенность и заряжала азартом.
   - Что, понравились? - улыбнулся вор. - Говорят, это клинки когда-то сам Магистр изготовил, и почти душой наделил. Припекли?
   - Припекли... - только и смог ответить Иван.
   Клинки и вправду, словно выбрали Ивана, почувствовал, что будут они служить ему, а он их беречь и лелеять. Рукояти сами легли в ладони. Раздолов несколько раз широко взмахнул клинками - с тихим шипением они рассекали воздух, соединяясь с сознанием Ивана, а он почувствовал их силу и уверенность безмерную.
   - Спасибо тебе, Угол!
   - Будем считать, что рассчитались мы, за полумесяц мой тебе подарок! Мне тяжеловасты, а тебе в самый раз. Ты душу отведи, а я делом займусь.
   Вещи вор собрал не быстро, подошел к делу основательно.
   - Пойдем, Иван! - до рассвета пару часов осталась. - И, если Магистр не прибрехал, то Ара тебя уже ищет, и рано или поздно найдет. Угол с тоской оглядел свой схрон, тяжело вздохнул, словно прощаясь, загасил фонари и двинулся на верх.
   За час до рассвета подошли они к южной стене. Пропустили вахту стражи. Иван даже не удивился, когда Угол отодвинул одно из толстенных бревен, оказавшихся обманкой и через несколько мгновений, они оказались вне стен города. Невдалеке виднелся постоялый двор, где уже чувствовалась предутренняя суета, кто-то собирался засветло выдвинуться в путь. Хозяин оказался знакомым Угла, быстро сторговались за пару коней, монеты звонко перешли из рук в руки и вскоре, новоиспеченные попутчики, неспешно, чтобы не привлекать внимания двинулись в путь. Их ожидала долгая дорога через бескрайние степи - владения кочевников, к Южному Морю.
   - Ты скажи, Иван, куда хоть путь держим? - спросил Угол.
   - К морю, к любому селению. Надобно человека одного найти, он должен нам помочь. Рассказать, что знает. Мне добрый человек его имя шепнул. - Иван вспомнил Миланью и невольно загрустил. Как там травница? Пришла ли в себя, чем занята?
   Поднявшееся над горизонтом солнце, сначала тускло, затем всё ярче осветило степь, всколыхнуло краски, поиграло озорно первыми лучами, посеребрило утреннюю росу, а затем залило теплым светом всё пространство от горизонта до горизонта. Город скоро остался позади, холмы спрятали его от взоров очень быстро. Иван подумал, что не хотят города его долго удерживать. И Радож он покинул за три дня, а в Патосе не пробыл и полных суток. Но душа почему-то впервые за долгое время радовалась. Жизнь подарила такие насыщенные событиями дни, что за последние две недели он пережил больше, чем за прошлые тридцать лет. И с легким сердцем он принял свой путь, принял предначертанное и понял, что пойдет по нему до конца, ни о чем не жалея, что проснулась в нем доселе дремавшая горячая кровь, что не остановится он, пока не найдет Камень, а может не остановится и тогда.
  
   Степь
   Путники гнали коней настолько быстро, насколько было можно, лишь бы не загнать. Они хотели оторваться от неминуемой погони как можно дальше. А то, что погоня будет Угол и Иван не сомневались ни минуты. Слишком многое оказалось на кону, слишком ценной они были добычей, слишком непростые люди пытались их поймать. Иван жалел только об амулете, который остался у Мотора. Угола, казалось, подменили. Приключение, будоражащее кровь, распрямило ему спину, голос сделало звонче и он, казалось, даже помолодел. Несмотря на тяжесть ситуации, он светился от счастья, пел песни, гикал, одним словом вел себя как подросток. Иван наслаждался скоростью, еще никогда ему не приходилось столько скакать верхом. Конечно же он испытывал определенные трудности, свойственные человеку, привыкшему больше ходить пешком, но скорость передвижения компенсировала все остальные недостатки. Угол же, напротив, чувствовал себя в седле прекрасно. Он настолько ловко управлялся с конем, что казалось, что он родом из этих вольных степей, что с молоком матери впитал умение ездить верхом и никогда не жил в городах, и не занимался воровством. От него Иван узнал, что к Южному Морю ведет еще один большой торный путь, названный в народе Южная Дорога. В другое время они могли бы следовать по пути, что давало огромные преимущества. Но посещению придорожных постоялых дворов путники предпочти безопасность и относительную скрытность. Магистр мог, и вероятнее всего уже отправил на заставы почтовых голубей. Так что дорожная стража будет прочесывать Южную Дорогу денно и нощно, надеясь не только на вознаграждение, но и повышение по службе. Мало кому хотелось нести службу на далеких заставах, а перевод в город сулил недосягаемыми благами. Посему, как предположил Угол, искать их будут со всем возможным старанием и даже лучше. А если учесть тот факт, что охотников, разжиться деньгой, в случае поимки двух беглецов, окажется невиданное количество, а некоторые из них обладают достаточным упорством и знаниями, то друзья решили оставить торный путь и, ближе к вечеру, свернули в степь. Вор сообщил, что он прекрасно ориентируется по звездам, да и немного знает местность, поэтому заблудиться они не боялись.
   Когда отъехали от пути на столько, что можно было не бояться быть замеченными разъездами, беглецы пустили коней шагом. Иван блаженно вдыхал запах разнотравья, наслаждался степным ветром и жаркими лучами солнца. Ему, привыкшему к деревенской жизни, открытые просторы были больше по душе, чем пугающие и такие чуждые города. С их непростыми нравами, суетностью, грязью и чуждым ему ритмом жизни. А безбрежная даль, сплошь покрытая зеленым морем, цветущая и дышащая, колышущаяся в такт ветру, поднимала в его душе давно забытое чувство свободы и красоты.
   Солнце медленно устремилось к закату. Оно то опускалось в редкие, почти прозрачные облака, окрашиваясь в оранжевые тона, то выныривало из них, чтобы продолжить путь к земле. Вечер заявил свои права и проводил яркие краски дня без сожалений. Он творил серым. Словно тот час, между ночью и днем, обладал силой, которая стирает грани, намекая на суетность всего сущего.
   Угол, опытным взором, выбрал им место для стоянки на подветренной стороне небольшого холма. Путники расположились чуть ниже вершины, чтобы можно было при случае осмотреть окрестности. Словно заправский кочевник стреножил коней, вытоптал небольшую площадку и выкопал её центре небольшую ямку для костра. Иван насобирал сухих веток, в пышных зарослях кустарника, расположившихся неподалеку. К темноте друзья подкрепились припасенной Углом солониной и репой.
   - Как думаешь, Иван?, - спросил вор. - Ара нас быстро найдет?
   - Не знаю, но судя по тому, что я слышал, то трудностей возникнуть у неё не должно, - задумчиво ответил Иван. - Я за последние три дня увидел столько, что не удивлюсь, если она сейчас рухнет с неба соколом и станет перед нами.
   - В степи ей будет потруднее, да и надеюсь, что они пока не знают, что мы покинули город. Может денек-другой порыщут по Питосу, прежде чем поймут, что нас там давно нет, а уж если три дня не разродятся, то и соколом не догонит.
   Ночь поделили поровну. Иван дежурил первым, ходил вокруг небольшого их лагеря, жевал травинки, наслаждался свежим воздухом. Сколько ни вглядывался он в степь не увидел ни одного огонька. Лишь звезды, мерным сиянием, рассеивали темноту. Через время Угол сменил его и Раздолов с удовольствием забылся крепким сном.
   - Иван, поднимайся... - прошептал вор, зажав Ивану рот. - Погоня...
   Он мгновенно проснулся, подобрался.
   - Смотри, - Угол указал на вереницу огней, медленно плывших по степи.
   - Может, кочевники?
   - Ночью? С факелами? Нет! Те бы горло перерезали и в свете звезд, им достаточно. Давай убираться...
   Угол спешно засыпал костер, подобрал сумку, мгновенье и они были верхом.
   Скачка была бешенной. Как кони не переломали ноги, ведомо одним богам. Не думая, не видя, просто мчались глубже в степь, а неведомый страх настигал, давил грудь обручем, приказывал остановиться. Но лишь сильнее хлестали плетками, да пригибались ближе к гривам. Сейчас Угол не жалел ни коней, ни себя. Даже Иван, чувствовал, что останавливаться нельзя ни на мгновенье, чуть помедли и погоня не отстанет, зацепится и не скрыться тогда и на краю земли. Кони шли корпус в корпус, беглецы доверились их чутью - в темноте легко было потерять друг-друга.
   Сколько продолжалась безудержная гонка сказать бы не взялся никто, но через время, страх стал отпускать, мысли становились яснее и Угол чуть попридержал коней.
   - Хороший колдун погоню направляет. Еще бы чуть и повернули. Спасибо тебе, родненький! - вор похлопал трепетавшее животное по взмыленной шее. - Выручил.
   - А не Ара ли к нам пожаловала? - спросил Иван.
   - Не думаю, а вот то, что её люди - вполне может быть. Схватить да привести живыми, думаю так... Светает. Думаю пока оторвались, но дела хуже чем я думал.
   Послышался легкий свист, Угол запоздало дернулся, а Иван не смог и того. Арканы плетеные легли аккурат и вылетели из седел мужчины, как камни из пращи. Иван сильно приложился затылком и потерял сознание.
   Пришел он в себя под мерное конское ржание да надрывных хохот толпы. Голова болела ужасно, глаза открывать не хотелось. Лежал он на животе - трава набилась в рот. Попробовал сесть - не тут-то было, руки ноги связаны. Пришлось разлеплять глаза. Правда сильно это не помогло, ничего кроме травы и своего носа Иван не увидел. Кряхтя и постанывая он перевернулся на бок и увидел перед собой поношенные сафьяновые сапоги. Их обладатель, судя по расположению сапог по отношению к его лицу, стоял и рассматривал Раздолова. Послышался хриплый смешок и молодой голос, на незнакомом языке прокричал что-то короткое.
   Сильные руки подняли Ивана и, когда голова перестала кружится от резкого прилива крови, он увидел, что находится посреди становища кочевого племени. Веревки на руках и ногах разрезал какой-то ловкий малый. Судя по количеству кибиток и обустроенному полю для скачек, племя было большим. Невысокие, сухопарые, черноволосые мужчины одетые на разный лад, и такие же кареглазые женщины с удовольствием, глазели на него, словно перед ними стоял не обычный человек, а диковинный зверь. А уж детвора, так та стаями кружила около чужестранца.
   Угол же, напротив, устроился в этой компании очень даже интересным образом. Он стоял внутри человеческого кольца, судя по виду - собираясь драться с раздетым по пояс кочевником. А может и не собираясь, да выхода у него особенного не было - его противник, страшно корчил лицо и делал весьма недвусмысленные жесты, намекавшие на дальнейшую судьбу пленника.
   Ивана подтолкнули к импровизированной арене. Мысли только приходили в себя, но он понял, что они пленники, и что более важно - возможность разнообразить жизнь. Что-то подсказывало Раздолову - шанс есть, нужно только его использовать. Угол говорил ему, то кочевники издавна уважают силу и смелость, отвагу и жертвенность воина. Помимо воли, кровь, мощными толчками разливалась по телу. Сначала это вызывало жуткую боль - перетянутые руки и ноги с трудом обретали чувствительность, а усиленный кровоток лишь делал ощущения жестче. Но внутри проснулась жажда боя, честного, один на один, не за жизнь, а за возможность проявить себя, показать себя и низвергнуть врага, не убивая. Он зарычал от смеси боли, радости, восторга и жажды доброй драки. Кочевники одобрительно заулыбались и цокая языками начали кивать головами.
   В этот момент здоровила-кочевник, не в пример своим сородичам огромный, кинулся на Угла. Широко расставленные руки пытались схватить щуплого пленника. С таким же успехом он мог ловить ветер. Вор легко ускользнул от захвата, как бы нехотя хлестнул кулаком по ребрам нападавшего. Кочевник взвыл, согнулся пополам и кувыркнулся через голову. Круг засмеялся, послышались одобрительные крики, развлечение пришлось по вкусу, отдельные крики превратились в мощный гомон. Не задумываясь о последствиях, кочевник вновь, растопырив пальцы на руках, кинулся на противника. Угол в точности повторил ранее проделанный прием. Круг откровенно насмехался над неудачником. В третий раз атаковал тем же приемом разозленный кочевник. Но Угол не стал уклоняться - он шагнул навстречу летящему врагу, чуть развел его руки в стороны и стремительно толкнул в верх груди двумя ладонями. Иван подумал, что кочевник так и не понял, что же случилось. Только что он летел вихрем вперед, но небо и земля поменялись местами и затылок жестко встретил землю, а ноги почему-то оказались вверху. Мелкий и, казалось, бессильный против него противник, сел сверху, придавил руки коленями и жестко, несколько раз наградил подбородок противника ударами. Голова послушно мотылялась в стороны. Трех ударов оказалось достаточно, чтобы круг притих. Эта тишина выражала почтение маленькому человеку. Так легко с неуклюжим великаном еще не разбирался никто. Угол спокойно отошел от поверженного врага и скрестил руки на груди. Иван оглушительно заревел и вскинул руки кверху. Сначала нехотя, но затем все яростнее его поддержало большинство.
   В какой-то момент крики стали громче. Человеческий круг расступился, пропускаю внутрь двух молодых кочевников близнецов. Были они чуть ниже Ивана, когда скинули куртки, то явили миру поджарые, упругие тела с тугими пучками мышц. Длинные черные волосы были собраны в хвосты и перетянуты белой бечевой. Без единой капли жира, молодые, полные яростной силы. Они упивались своей мощью, молодостью, вседозволенностью, безмерной жаждой хорошей драки. И они рвались в бой. Эти были не в пример опаснее здорованя-увальня. По тому, как они двигались, Раздолов понял - сражение являлось частью их жизни и хвала богам, что до оружия пока дело не дошло. А когда они, словно танцуя, исполнили причудливый, словно зеркальный ритуальную связку жестов, Иван преисполнился к ним уважения. Они чувствовали друг-друга еще с утробы матери, они понимали каждое движение, и были единым целым, что делало их доселе непобедимыми.
   Братья двинулись вперед размеренным шагом. Вор отступал, пока мог. Но круг вытолкнул его ближе к центру. Первый брат коротко, резко прыгнул вперед и ударил правой рукой в голову Угла, второй, лишь мгновением позже, кинулся в ноги. Вор каким-то чудом увернулся от первой атаки, но Второй сшиб его на землю. Толпа одобрительно загудела, закричала. Чужак был повержен! Держась за ребра Угол тяжело поднялся на ноги. Близнецы откровенно наслаждались такой быстрой и легкой победой. Они уверились в своей победе и неспешно двинулись к противнику.
   Наблюдавший за схваткой Иван, почувствовал, что его уже никто не держит, а его охрана с увлечением машет руками и громко подбадривая близнецов. В какую-то секунду вор и бывший деревенский житель поняли друг друга без слов. И когда теперь уже Второй кинулся в атаку, Иван рванул на Первого. Тот мало что понял, когда рухнул от мощного толчка, а только что стоявший в круге пленник прижал его к земле. Два удара правой в голову не лишили сознания Первого и он умудрился выкрутиться и отскочить в сторону. Угол принял на себя град ударов. Часть из них он успешно блокировал, от некоторых увернулся, но два или три достигли цели. В ответ он успел достать врага ногой в колено. Словно волны отхлынули от берега, так братья отскочили в сторону от пленников. Из уголка губ Первого закапала кровь.
   В третий раз разомкнулся круг, пропуская внутрь богато разодетого кочевника. Подбитый мехом плащ, кривая сабля в ножнах, покрытых самоцветами, пальцы в кольцах, властный жесткий взгляд, испещренное глубокими морщинами умное лицо. Сомнений не оставалось. На импровизированные игрища пожаловал вожак племени. Глаза его горели столь же яростно как и у братьев, но он с легкостью сдерживал их безумство. Его внутренняя сила была столько огромной, что чувствовалась в каждом движении. А величию и грации могли позавидовать властители цивилизованных государств. Нес он себя достойно, а голос оказался глубоким и живым:
   - Как ты осмелился ударить сына моего, городская собака?
   Как ни страшно звучали слова, Иван почувствовал, что они одобряют действия, которые привели к крови его сына. Одно то, что он обратился к пленникам на их языке ясно означало - вожак оценил смелый поступок Ивана.
   - Их двое. А бить вдвоем одного не дает чести таким воинам. - Раздолов старался быть не менее пафосным.
   - Ты достойный воин, чужак, а речи твои дерзки! - он взмахнул рукой, давая одобрения на продолжение боя.
   На этот раз братья были осторожнее и отнеслись к поединку со всей серьезностью - на них смотрело все племя. Град ударов с обеих сторон, вызывал вздохи одобрения. Руки и лица сбиты в кровь, Иван чувствовал непонятную радость и наслаждался происходящим. Откуда только взялись силы? Он никогда не мог похвастать мастерством своего кулачного боя. Но в этот раз движения рождались сами собой. И с каждым новым ударом они становились все более выверенными, точными, а кроме того - достигали цели. Угол не отставал. Небольшое тело в руках опытного драчуна оказалось сложной целью для одного из близнецов. Танец ударов и пинков заводил всех. И участники, и зрители стали одним целым, словно бы сроднившись. Они жили им. Не было нападавших и защищающихся, не было зрителей, криков и восторженных хлопков, было лишь единое чувство противоборства, жесткого стремления победить и яростного приложения усилий. Был бой. Постепенно братья стали теснить чужаков. Сказывалась усталость пленников и поддержка соплеменников. Они были готовы одновременно нанести последний удар, но вожак гортанно крикнул и поднял руку.
   - Сыновья мои победили! А эти, - вождь указал пальцем в сторону Ивана и Угла, - заслужили право пить кумыс в моём шатре!
   Слова эти стали четким сигналом. Десятки шапок взлетели вверх, крики радости еще долго не утихали. Близнецы улыбнулись, поклонились отцу и сделали то, чего пленники не ожидали - крепко обняли их.
   Есть разбитыми губами жареное мясо оказалось не очень приятным занятием, но перебродивший кумыс вскоре сделал своё дело и неудобства, связанные с прошедшим боем были забыты.
   Хан Санжур уделял бывшим пленникам такое внимание, словно они являлись дорогими и долгожданными гостями.
   - Моих сыновей еще никто не побеждал! - хвалился он, вливая в себя очередную порцию кумыса. - И вы не победили! Но, никогда и никто не мог повалить мою кровь на землю! Где вы обучались воинскому искусству? Что за борьба у вас? Я такое вижу впервые, а поверьте перевидал я много!
   - Да, это и не борьба вовсе... - начал было чуть захмелевший Иван.
   Угол ткнул его локтем в бок, отчего Иван поперхнулся и замолчал, а вор, поклонившись, дипломатично произнес:
   - Мы обучались у лучших мастеров Северных Городов, и до этого времени были непобедимыми кулачными бойцами Радожа и Патоса. Но, твои сыновья - они смогут покорить весь мир!
   Вождь довольно рассмеялся:
   - Я всегда знал, что они лучшие! Мои мальчики! Быть может вы покажете им парочку таких приемов, чтобы враги трепетали!
   - Да хоть сейчас, уважаемый Сажур, хоть сейчас! - вор понимал, что они должны укрепить свое положение. - Вот мой напарник, если ты велишь вернуть ему его ножи, сможет научить твоих сыновей еще большему!
   - Как? Вам еще не вернули оружие? - делано удивился вождь. - Эй, Расул! А ну разберись с этим недоразумением!
   - Это не к спеху, вождь! - присоединился к игре Иван. - Нет такого места на земле, где было бы безопаснее чем в твоем стане!
   К ночи начались пляски, а в большом шатре вождя, освещаемом огромным количеством лампад, для вождя и его гостей танцевали невольницы.
   - Три мои лучшие жемчужины! - хвастался хан, вытирая жирные от мяса руки о подол халата. - Серебро, Золото и Темная Ночь.
   Стройные красавицы призывно извивались под грубые но ритмичные звуки местных музыкантов, одна из них была бела как снег - от волос до почти бесцветных глаз, волосы второй отливали истинным золотом, тугая коса третьей была цвета крыла ворона. С каждым движением, одежды на них становилось все меньше, а под конец танца, так и вовсе лишь прозрачные кусочки материи на бедрах, да нитки бус, оставались на молодых женских телах.
   - Отдал за них целое состояние, по табуну скакунов за каждую! И теперь по выбору, одна из них ваша и скрасит оставшуюся часть ночи! - похвастал вождь
   Угол, как истинный ценитель и повидавший виды повеса, сразу же поманил Серебро, и её бледная рука оказалась на тощей шее вора.
   Иван как увидел, так и не смог оторвать взгляд от Темной Ночи. Красавица подошла к нему, скромно потупила взгляд и села в ногах у гостя, делая выбор за него.
   Санжур же по-хозяйски сграбастал Золото, от чего та игриво засмеялась и праздник продолжился в более приятном русле.
   Сколько было выпито и съедено никто не считал, но Иван захмелел изрядно. Уж и в точности не смог бы он сказать, как оказался в отдельном шатре, но помнил прекрасно, как ловкие руки красавицы Ночи оставили его без одежды, а дальше Иван изведал такое, о чем даже и не думал. Горячие ласки женщины распалили его, грудь и бедра свели с ума, а умение дарить любовь, заставило мужчину забыть обо всем на свете. Её губы покрыли поцелуями каждую частичку его тела, жадные ласки разительно отличались от ведомых доселе Ивану скромных и стеснительных деревенских забав, а то, как красавица изгибалась под его грубыми и простыми движениями сводило с ума. Нескоро два разгоряченных тела бессильно оторвались друг от друга, и Иван понял, что прошлой жизни ему не вернуть никогда.
   Племя гуляло до утра, а к первой зорьке на ногах остались только самые крепкие или те, кому не досталось. Со стороны могло показаться, что безмятежность и праздность - являлись неотъемлемой частью жизни племени, но сторожевые разъезды патрулировали степь постоянно. А прирученные и особенным образом заколдованные сычи, охраняли покой клана Бах Турин, так, что даже мышь, вздумай она пробраться через охранные заслоны, потерпела бы неудачу.
   На утро Иван проснулся с дикой головной болью, выпитое веселило вчера и жутко мешало сегодня. Обнаженная Ночь спала рядом. Её тяжелая грудь с маленькими темными сосками, мерно вздымалось и Иван отвернулся, чтобы не мешать похмелье с желанием. Он натянул штаны, поискал по бесчисленным кувшинам, но нигде ни нашел воды. Откинутый полог шатра больно резанул по глазам ярким солнцем. В голове загудело еще сильнее, боль сжала виски, пришлось зажмуриться и прикрыть глаза рукой. Угол, а это был именно он, держал в руках кожаный мех с какой-то жидкостью и протягивал его Ивану.
   - Держи! Поможет!
   Иван взял мех, и отхлебнул не спрашивая о содержимом, и запоздало порадовался, что это оказалась вода. Напившись, он кивком головы поблагодарил товарища.
   - Хороша, Ночь! - Угол с неприкрытым удовольствием рассматривал обнаженную женщину.
   - Хороша, - согласился Иван.
   - Ну да ладно, бабы бабами, пойдем, вождь похмелиться зовет. Думаю разговор серьезный предстоит. Он о племени печется, придется ему правду рассказать, и будем надеяться на его понятия о чести.
   Хан Санжур встретил их на вершине холма. С трех сторон холм укрывала, стена из шкур, защищая от ветра. Внутри пространство было убрано коврами и вождь с увлечением поглощал конину и кумыс, словно и не бывало вчерашнего праздника.
   - А, вот и гости дорогие! - попривествовал он беглецов - Проходите, поправляйте здоровье!
   Рабыни засуетились, поднося гостям бесчисленные блюда и кувшины. Дождавшись, пока друзья поправят здоровье, вождь, жестом попросил всех удалиться. Остались лишь его сыновья.
   - Хотел бы я услышать вашу историю, - веско проговорил он, - надеюсь вы понимаете, что любую фальшь я почувствую, и из гостей дорогих, можете стать теми, кому ходить по этой земле никак нельзя.
   Угол хотел начать, но вождь отрицательно замотал головой:
   - Нет ты! Он пусть говорит.
   Иван опустил голову, собрался с мыслями:
   - Бежим мы из Патоса. В ту ночь, когда твои воины пленили нас - уходили мы от погони. Так получилось, что сбежали мы из подвала, куда посадили нас по велению дознавателя. Кроме него изловить нас желает Магистр Мотор и гадалка Ара.
   - Чего хотят эти уважаемые люди от вас?
   - Я украл у Магистра Амулет Викоса, - неожиданно выпалил правду Угол. - Думаю искать не перестанет он еще долго. Слишком хороша вещица.
   - А на меня Ара морок навела, да что-то не получилось, теперь бегу от неё. Она моими руками хотела Камень найти. Теперь ищу его и я. А боги так решили, что судьба свела нас - оказались мы в один день в одной беде, помогли друг другу, а теперь вместе в твоих руках.
   Хан задумчиво погладил небольшую, но густую, начавшую уже седеть бороду. Затем хлопнул в ладоши. Через время внутрь зашла сгорбленная, худая старуха. Была она слепа. Белые бельма смотрели на мир невидяще. Но она уверенно находила дорогу и села ровно так, чтобы принимая участие в разговоре.
   - Они сказали правду, - её голос оказался на удивление сильным и даже молодым. - Все до последнего слова, один - вор и не измениться, второй очень изменился за короткое время и чары на нем мощные. Колдовали над ним много кто, не удивительно, что теперь отпускать не хотят.
   Старуха замолчала, опустила голову. Со стороны могло показаться, что она заснула. Вождь еще некоторое время молчал. Близнецы не смели прерывать его раздумья.
   - Чего вы хотите? - наконец спросил он.
   - Коней своих вернуть и продолжить путь к Южному Морю, - ответил Иван.
   - Чего там ищете?
   - Я правды ищу, хочу понять почему гадалка меня выбрала, какой мне путь уготован. И покоя мне не будет, пока не найду Камень или не сгину в поисках.
   Старуха покачала головой и тяжело вздохнула.
   - Идите! - сказал вождь. - Я буду думать. А вам придется подождать моего решения.
   Он дважды хлопнул в ладоши. Вошли два кочевника:
   - Проводите дорогих гостей на Место Суда, соберите старейшин! Пусть все ждут моего решения. Я всё сказал!
   Под конвоем беглецов провели к небольшому алтарю из невесть откуда взявшегося в степи мрамора. Статуи божков, вытесанные из целого камня определяли круг, шагов пятьдесят в поперечнике. Гостей-пленников оставили в центре и, охрана вышла за пределы Места Суда. Через время стали подтягиваться старейшины. Всего их оказалось двадцать человек. Они расселись кругом, на своих привычных местах и негромко переговаривались, обсуждая произошедшее. О чем они говорили Иван не знал - старейшины общались на своем языке. По лицам их понять что-либо было невозможно.
   - Что думаешь? - спросил Иван. - Отдадут нас Аре?
   - Может отдадут, а может и нет, - равнодушно пожал плечами Угол. - Но думаю, что не тот человек Хан, чтобы сначала как дорогих гостей привечать, а потом выдавать, гордые они, кочевники.
   - Дела... Может и не узнает Ара и Магистр, что мы у Хана отдыхали.
   - Знаешь, скорее всего и не они это были, а кто-то из любителей поживы, но, что сказали, то сказали.
   Вождь появился не скоро. Солнце уже стало клониться к закату. Мальчишки, что постарше возрастом, с несвойственным им почтением, разложили хворост для будущих костров.
   По лицу Санжура было не понять, какое он принял решение. В мужчине не осталось ничего из того любителя гульнуть на широкую ногу, которого друзья видели вчера. Сейчас весь его вид показывал, что он не зря долгое время является вождем - волевой, сильный, бесстрастный.
   - Слушайте же меня, старейшины! - начал вождь. - Эти люди, попали к нам в плен во время погони. Поведали они, а ведунья подтвердила, что бегут они от сильных людей. И имеют люди те, вопросы к ним не шуточные, правильные. Ищут их - колдунья Ара и небезызвестный Магистр, с которым заключило племя союз о ненападении, чтобы не ждали удара в спину ни они не мы. Но чувствует и сердце мое и разум, что они ближе к добру, чем те, которые их ищут. Спрошу вас, старейшины, стоит ли нам помочь им или выдать тем, кто их преследует? Встанет ли племя, против закона гостеприимства и обезопасит себя или останется сильным, гордым и независимым, и пожелав добра, отпустит? Хочу услышать голос тех, кто привел племя Бах Турин к процветанию.
   Вождь поклонился старейшинам и так же как они сел прямо на землю.
   Старейшины заговорили, зашептались. А затем, расселись по две стороны от алтаря, в каждой группе людей было поровну.
   Слово взял седой как лунь старец, говорил он тихо, но каждое слово доносилось до слушателей:
   - Ара сильна, и, я так понимаю, что решила она во что бы то ни стало достигнуть чего-то ей одной ведомого. И уж если она выползла из своего угла, то дело у нее очень важное. Нам с ней ссориться не резон, не нужны нам ни падеж скота, ни мор, ни страдания, а это всё она устроить может. Предлагаю выдать их, согласно договору, и отвести беду. Нет нужды из-за посторонних, случайных людей подвергать всё племя опасности. А кроме того, думаю, что Магистр, отблагодарит нас, раз уж эти люди так для него важны.
   Он хотел сказать еще что-то, но его перебил другой:
   - С каких это пор, свободное, вольное, сильное племя руководствуется в выборе, возможной наградой? Ни мы ли в своих песнях восхваляли честь и гордость нашу? Взяли мы их силой, отпустим по-доброй воле. Что они сделали племени? Или у нас с ними вражда какая, или мы забыли, что степь принимает и дает жизнь только тем, кто не отступает от своих заповедей. Или мы из-за договора, которому пять лет, отступимся от завета предков - помогать сильным, гордым, смелым и самим становиться такими? Стыдно тебе должно быть Хурыкан, за то, что людей, которые к цели своей идут, выдать Магистру и колдунье просишь. Моё слово такое, отпустить их с миром, пусть идут по Пути своему, не нам решать их судьбу. А если от Магистра придут с вопросом - мы их не видели и знать не знаем. Я все сказал.
   После того, как старик сел на место, встал Хан Санжур. Заложив руки за спину он начал степенно прохаживаться по месту суда. А затем, подойдя к алтарю произнес:
   - Выслушал я вас, почтенные старейшины. Каждый из вас прав по-своему, в словах любого из вас есть истина, и вы хотите защитить племя. Но, скажите мне, кому мы обязаны выдавать наших гостей? Никому!
   Вождь замолчал, его слова повисли в воздухе, через время он продолжил:
   - Так вот, этих людей племя пленило, как нарушителей границ. Как оказалось они бежали от тех, кто угрожал их жизни, а это не есть преступление. Позже мы приняли их как гостей и они доказали свою честь и доблесть, а еще позже выдержали испытание правдой - ничего не утаив и не обманув. Так имеем ли мы, гордое племя, сильное племя, в угоду желанию не подвергать себя опасности, поступить настолько низко, чтобы отдать наших гостей тем, кто несет им погибель?
   Иван только сейчас обратил внимание, что вокруг места суда собрались люди. И, по едва ощущаемому напряжению, понял, что кочевники полностью поддерживают своего вождя.
   - Я считаю, - продолжил Хан. - Что меня поддержит и совет старейшин, и всё племя. Никогда не бывать тому, чтобы Бах Турин выдал воинов, которых назвал гостями. Низость, трусость никогда не были и не будут тем, что может укорениться в нашем великом племени. Мы сильны, мы свободны, и слово честь для нас не пустой звук. Вы вольны поступать как хотите, гости и племя вам поможет во всём!
   Гул одобрения прошел кругами по собранию. Только уважение и почитание к совету и священному для племени месту, не дали разразиться радостным крикам.
   Хан подошел к друзьям, протянул им руки, поднял с земли.
   - Отныне, эти люди дорогие гости для нашего племени! Хай!
   Радостные крики пронеслись над полем, ярко вспыхнул заготовленный хворост, решение было принято.
   Праздник продолжился, словно и не заканчивался, словно не было совета. Только Хан не веселился как прежде, темная складка залегла меж его бровей. Он жестом пригласил друзей пройти к нему в шатер.
   Сквозь плотный войлок и слой шкур, шум праздника почти не был слышен внутри, лишь тихо потрескивал, сложенный в центре очаг.
   - Прошу меня простить, за то, что пришлось провести вас через судилище, - произнес вождь. - Я глава племени и обязан учитывать интересы всех и прислушиваться.
   - Мы ценим твой поступок и великодушие Хан Санжур, - приложив руку к груди, склонил голову Иван. - И благодарим, что позволил продолжить нам наше путешествие. Всё, что нам нужно, это наши кони, запас еды, и мы покинем племя как можно скорее, чтобы не навлечь на вас беду. Ведь рано или поздно те, кто нас ищут, узнают о том, что мы были здесь.
   - Вы получите всё, и даже больше. Есть только одно условие. С вами едут мои сыновья.
   - Но, Хан! - попытался было возразить Угол. - Это неразумно! Ты же видишь, какие силы идут за нами по пятам! А твои сыновья - наследники!
   - Пока ты не станешь вождем и отцом таких сыновей, как мои, - ответил ему Санжур. - Ты никогда не поймешь меня. Волею богов, я еще достаточно молод, чтобы править долго и оставить достойного наследника. Но слава, доблесть не куются сидя лишь в степи на коне. Если на то будет воля Всевышнего, мои сыновья возвратятся тем, о ком будут слагать песни. Если нет, о них всё равно будут слагать песни. Я много говорил с ведуньей. Вы идете на великое дело, и мои сыновья обязаны присоединиться к вам, чтобы прославить мой род в веках!
   - Мы даже не знаем, куда идем, вождь, - опустив голову сказал Иван.
   - Не важно, ваш путь велик. И не важно какие преграды окажутся на вашем пути, вы идете туда, куда вам велит сердце. Моё сердце велит отправить с вами сыновей. И как бы не болела душа, я знаю, что так должно быть. Я чувствую это. Вам пора идти отдыхать. Завтра с рассветом вы отправляетесь. Вас проводят до границ племени, а дальше вы отправитесь вчетвером.
  

* * *

  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"