Аннотация: Планета бурь. Два года вынужденного одиночества.
Смирнов грустно смотрел через забрало скафандра на ядовитое зеленое небо с плывущими на невероятной скорости облаками. По-видимому, очень скоро должна была разразиться страшная гроза. И снова с неба польется кислота вместо воды, и снова под ужасающими порывами ветра полетят целые глыбы, и снова все небо на много дней покроется сплошной песчаной пеленой...
Все это уже было знакомо Смирнову. Он уже забыл сколько раз роптал на судьбу, забросившую его в это гиблое место, которое корабли Галактического Флота уже давно обходили стороной. И вправду, какой интерес могла представлять планета, где атмосфера, состоявшая в основном из хлороводорода, цианистых соединений и сернокислых паров, терроризирует и днем, и ночью трехсотградусным пеклом, когда кусок свинца в руке (благо, защищенной скафандром) уже начинает плавиться, если до этого атмосферные газы не превратят его в рыхлую кучку соли, такой же ядовитой, как все на этой планете! Где вместо воды по рекам течет тяжелая серная кислота, заполняя "море", которое скорее похоже на огромный котел, наполненный тяжелым расплавленным веществом. "Море" это лишь слегка рябит даже в сильный ветер, а волнуется только в самый яростный ураган, когда все остальное вокруг сливается в одну целую смертоносную кашу!
У него и в мыслях не было садиться на U-Плутон, но вот злополучный метеорит вывел из строя почти всю электронику, и в течение тридцати дней он не мог послать даже сигнал бедствия. Смирнову удалось восстановить корабль ровно настолько, чтобы определить свое местоположение и совершить посадку на ближайшую планету. Только этой планетой оказался U-Плутон, ужаснувший еще пятьдесят лет назад пионеров, открывших ее.
U-Плутон был единственным спутником звезды под названием "Гамма-1", если не считать вытянутого метеоритного пояса - остатков другой планеты, - сквозь который U-Плутон проходил с периодом в один земной месяц, навлекая на себя разрушительный метеоритный град. Звезда Гамма-1, в сущности находящаяся в процессе коллапса, "вскоре" должна была превратиться в Черную Дыру. Поглотив уже почти все диапазоны своего излучения, она все еще продолжала интенсивно испускать самые высокоэнергетические гамма-кванты, которые в свое время также должны были скрыться под так называемым гравитационным радиусом звезды. В недалеком будущем здесь образуется чудовищная космическая воронка, засасывающая буквально все и не отдающая ничего!
Несмотря на то, что гамма-излучение невидимо для человеческого глаза, на планете все же было светло, из-за люминесценции верхних слоев атмосферы, рождающих достаточно яркий зеленый свет. Благодаря этому, на U-Плутоне днем было светло, а ночью небо озаряли грандиозные по своим масштабам и красоте сияния - пожалуй, единственное утешение для Смирнова, способного, пересилив мысль о своем бедственном положении, восхищаться некоторое время столь изумительным явлением природы.
Поднимался ветер. Сернокислые облака постепенно обволакивали небо, закрывая доступ зеленому свету. Мир погружался во мрак!
Для Смирнова все это было уже не ново. За показавшимися бесконечно долгими тремя месяцами была отработанная им же техника выживания на этой планете. Да, он уже знал, когда польет дождь из горячей концентрированной кислоты, от которой даже скафандр высокой защиты не гарантировал полную безопасность. Он знал, как укрыться от урагана и выжить, когда на планету низвергался метеоритный дождь, который если и отличался от авиа-бомбардировки, то лишь еще большей разрушающей способностью. Словом, он знал нужное время и нужное место для того, чтобы выжить.
А ради чего?
Смирнов уже не в первый раз задавался подобным вопросом...
Со времени открытия U-Плутона и признания всех фактов его непригодности для человека сюда не залетал ни один корабль. Хотя U-Плутон был не настолько близок к Гамма-1, чтобы коллапсирующая звезда могла перехватить идущий отсюда сигнал бедствия, но сильный гамма-поток создавал в атмосфере планеты такие возмущения, что сводило на ноль все старания аварийного маяка, который Смирнов смог восстановить только после посадки на планету.
На что мог рассчитывать человек, по воле рока оказавшийся здесь?
Смирнов располагал двухгодичным запасом еды и воздуха, которыми, как минимум, снабжались все корабли Галактического Флота. Смирнов знал, что есть шанс прожить эти два года, несмотря на ужасные условия, потому что за три месяца много раз избегал смерти и научился делать это почти виртуозно. Случись ему вернуться домой, он с большим успехом мог преподавать в космической академии технику выживания... но как раз на это он меньше всего и надеялся.
Но если нет никакой надежды вырваться из этого ужасного плена, что за смысл в двухлетнем существовании в полном одиночестве в абсолютно враждебной для человека среде? Если он даже не будет убит упавшим метеоритом, не свалится во время урагана с обрыва или просто не сойдет с ума от одиночества, что же, он умрет от голода или от недостатка воздуха, прожив мучительные два года без надежды на спасение.
Во имя чего он боролся за жизнь, которая обречена? Во имя чего он продлевал свои мучения? Было ли то работой животных инстинктов самосохранения или это была цель - выжить несмотря ни на что?
Смирнов сам не знал ответа на эти вопросы или ему казалось, что не знал... Но он продолжал жить...
Ему вспоминался свой первый день в космическом флоте... Это было семь лет назад. Как гордились его родители, провожая в первый космический полет, как радовались за него друзья... И все сулили ему прекрасное будущее...
Неужели это и есть то будущее, которое так радужно мерещилось ему когда-то? Неужели он так и кончит свои дни, не воплотив ничего из своих грез? Да нет же! Нет!
Здесь, в среде, которая если и делает что-то для человека, так это чтоб он поменьше мучился, Смирнов не принимал даже этой милости. Ибо принять ее, значило признать свое поражение, признать, что он никогда не сможет вернуться домой, где его ждут. С этим он не хотел соглашаться, хотя ни эта звезда - будущая Черная Дыра, ни планета со своими ужасными условиями, ни сломанный корабль, в добавок исковерканный еще больше ударами метеоритов, словом, ничего не говорило в пользу лучшего исхода.
Гул ветра все возрастал. Стало почти темно. Его чуть не опрокинуло порывом ветра. Но ураган только начинался. Нужно поскорее укрыться в пещере...
Довольно обширный грот, образованный в прибрежных скалах кислотного моря, загерметизированный и заполненный пригодной для человека атмосферой, служил надежным укрытием Смирнову с тех пор, когда он понял, что на корабль ему нечего рассчитывать.
Обнаружив пещеру, Смирнов закрыл двумя герметичными люками выход наружу и узкий проход, в который переходила широкая вначале галерея, ведущая в глубь скальных пород. Таким образом, в его расположении было довольно просторное жилище, куда он, подобно Робинзону, перенес с корабля все, что в состоянии был перенести один человек.
Благодаря заботливости Галактического Флота, в корабле имелся "Комплект аварийной посадки в чужих мирах", включающий в себя лучевую энергоустановку, регенератор воздуха и тому подобные необходимые устройства, которые теперь поддерживали жизненные условия в пещере.
Смирнов уже не раз воздавал благодарность такой предусмотрительности, ибо корабельный реактор, который был поврежден вместе с кораблем при первой же метеоритной бомбардировке и вся система жизнеобеспечения звездолета теперь мало чем отличались от кучи металлолома.
Закрыв за собой внешний люк и пройдя процедуру детоксикации в переходном отсеке, Смирнов вскоре очутился в жилище. Освободившись от скафандра, он проверил работу автоматики и, убедившись в исправности всех систем, стал готовиться к многодневному выжиданию в своем убежище, не считая кратковременных, но все же опасных вылазок в случае повреждения внешних устройств.
В такие дни он особо остро ощущал свою отрезанность от всего мира. Ведь теперь его ситуация была во много раз хуже, чем у средневекового узника, заточенного в одиночной камере. Последний знает, что два раза в день к нему будет являться тюремщик, с которым можно обменяться парой слов. Он знает, что за пределами тюрьмы есть солнце, воздух, трава, цветы. Он даже может видеть все это через тюремное окно. В нем живет надежда - вернуться когда-нибудь на свободу...
А здесь - одна обреченность. Он уже в сотый раз прокручивал одни и те же фильмы - единственная призрачная связь с родным миром, единственное слабое утешение, мизерная компенсация того, чего он лишился.
Ветер продолжал носить по воздуху песок, но ураган уже ослабевал, небо становилось светлее, окрашиваясь в привычный зеленый цвет.
Наконец можно покинуть пещеру и побродить по негостеприимной планете.
Чувствовалось некое облегчение - он даже был рад этим одноцветным скалам, зеленому чужому небу, тяжелым облакам, откуда все еще падали капли кислоты. Что за странное существо - человек! Смирнову вспоминались первые дни, проведенные на U-Плутоне, когда ему казалось, что не сможет прожить здесь и двух дней. А теперь чувствовал, что привыкает ко всей этой враждебной для человека обстановке: ужасному климату, ежемесячному нашествию метеоритов, землетрясениям, и даже бушующее после урагана горячее кислотное море казалось ему не столь уж чуждым и страшным.
Были уже привычные места, которые он предпочитал в своих прогулках. Каждый раз после очередных пертурбаций, он с интересом обхаживал эти места, наблюдая изменения, произведенные ветром или метеоритным дождем. Нет, он не сдастся! Он будет идти до конца, несмотря на то, что ни короткая дорога, ни сам конец не сулили ничего привлекательного. Но так уж устроен человек: он будет жить ради жизни, влекомый надеждой, которой нет, уповая на будущее, которое обречено.
* * *
Через день должен был исполниться год, с тех пор как Смирнов высадился на U-Плутоне...
Дни здесь были по своей длительности почти такие же, как на Земле, но здешний год равнялся всего лишь одному земному месяцу. Впрочем, счет дням и месяцам Смирнов вел по земным стандартам.
Скафандр имел десятичасовой запас воздуха, но пускаться в дальние экскурсии Смирнов на первых порах не решался. Теперь он прожил здесь целый год своей жизни, и многое стало для него привычным, и на многие опасности он просто перестал обращать внимания, избегая их инстинктивно. У него появились привычки, какие-то радости, объекты для наблюдений и исследований. К примеру, он установил гамма-телескоп и наблюдал за здешним солнцем, регулярно отмечая изменения его активности. Исследуя грунт, Смирнов нашел средство выделить кислород! Хотя это открытие ничуть не удлиняло его двухгодичный лимит (ему нужен был не только кислород, да и возможности не позволяли получить его в необходимом количестве), все равно оно, как и другие увлечения, вносило в его жизнь ту малость красок, которые он мог себе позволить. Одним словом, Смирнов, прожив на U-Плутоне год, знал как прожить следующий... последний...
Желая отметить свой годичный юбилей, он предпринял дальнюю экскурсию в южном направлении. Проехав на вездеходе километров тридцать, Смирнов достиг довольно высоких гор, на одну из которых решил взобраться с целью осмотреть окрестность. Бросив взгляд на раскинувшийся перед ним чужой мир, он размышлял о том, что даже его можно колонизировать. Когда-то, в ближайшем будущем, звезда коллапсирует полностью, и здесь можно будет построить исследовательские станции, которые будут наблюдать за новорожденной Черной Дырой и за окружающей ее частью Космоса. Он размышлял о том, что и сама планета является интересным объектом для исследований и в скором будущем, так или иначе, привлечет к себе внимание ученых, только... он вряд ли увидит все это... один год - слишком малый срок...
Одинокая сверкающая точка в небе привлекла его внимание.
Вдруг точка эта стала увеличиваться прямо на глазах, а наушники внутри шлема скафандра пронзительно засвистели.
"Болид" - подумал Смирнов.
Но еще никогда за время его высадки на планету сюда не залетало тело такой величины!
Свист усиливался и вскоре перешел в леденящий душу звук, а яркий шар, стремительно летящий вниз, так и слепил глаза.
Смирнов сообразил, что вскоре разразится страшная катастрофа, какой он еще не видывал здесь. Приобретенный за много месяцев рефлекс выживания почти мгновенно заставил его броситься под защиту скал, прежде чем космическое тело коснулось поверхности планеты.
Раздался ужасный, неслыханный, невероятный взрыв, от которого задрожали скалы, а некоторые даже растрескались, и многочисленные обломки покатились вниз по склонам! Затем последовала воздушная волна, сметая все на своем пути, по сравнению с которой даже самый яростный ураган на U-Плутоне был лишь жалким подобием ветра!
Вездеход расплющило о скалы, как сырое яйцо.
Вскоре возмущение атмосферы стало спадать, но еще минут пятнадцать рокотало эхо от взрыва. Когда разрушительная волна прошла, поднялся сильный ветер, который, судя по всему, должен был разрастись в незапланированный на этот раз природными силами планеты ураган. Такое событие не могло остаться здесь без последствий...
Смирнов с трудом высвободился из-под обломков скал. Скафандр к счастью не пострадал, но вот вездехода он лишился. Ему даже не хотелось думать о том, что случится, если он не успеет дойти до пещеры, прежде чем ветер разыграется в полную силу.
Он продвигался вперед, все больше сокращая расстояние до своего убежища. Порой ветер подхватывал его и, пронеся несколько метров по воздуху, бесцеремонно бросал на грунт. Человек поднимался и шел дальше. Оставалось еще километров десять, когда вдруг сильный порыв, подняв его метров на пятнадцать, понес над поверхностью с головокружительной скоростью. Некоторое время спустя, вырвавшись каким-то образом из этого стремительного потока, он стал падать. Хотя падение с такой высоты и мог выдержать сверхпрочный скафандр, но человек вряд ли... Он даже не успел подумать о ожидающем его конце, как почувствовал удар, который, как ни странно, не переломал ему кости, затем последовало ощущение погружения во что-то жидкое...
Смирнов упал в реку с серной кислотой. Вот уж никогда он не подумал бы, что хоть что-то на этой планете способно спасти ему жизнь! Но у судьбы свои причуды...
Не располагая временем для размышлений подобного рода, он побрел дальше, заметив с радостью в сердце, что недавнее приключение, от которого еще не прошла дрожь в теле, существенно сократило его путь.
Минут через десять, пройдя процедуру детоксикации, он оказался в привычной обстановке, перегородив себя двойным прочным люком от набирающей силу урагана. Никогда еще его жилище не казалось Смирнову таким уютным.
* * *
Ветер спал на третий день. Им завладела мысль исследовать область падения метеорита, который чуть было не убил его.
Подождав еще день, когда буря совсем стихла, Смирнов отправился уже пешком туда, где несколько дней назад было что-то вроде взрыва атомной бомбы. Несколько часов понадобилось, чтобы добраться до новорожденной, все еще горячей воронки, которая имела в диаметре метров пятьдесят.
По мере приближения к кратеру, Смирнов еще в нескольких километрах от него зафиксировал на своем портативном датчике сильную нейтронную активность, которой в прошлую экскурсию и в помине не было. Нейтронный поток все увеличивался, и когда Смирнов подошел к самому краю кратера, датчик чуть не взорвался.
Будь он облачен в обычный скафандр, он бы не прожил здесь и пяти минут, но скафандр высокой защиты был сконструирован с целью защитить человека от многих опасностей, даже от всепроникающих нейтронов...
Он взял пробу с самого дна кратера, и вскоре анализатор выдал результат - калифорний!
Ему все стало ясно!
За всю историю космической эры было всего несколько случаев нахождения калифорниевых метеоритов, происхождение которых до сих пор оставалось загадкой. Калифорний - металл баснословной цены и чрезвычайно необходимый. В природе он почти не встречается, а получить его синтетически удавалось до сих пор не больше нескольких десятков грамм. После сказанного читатель может представить, какую ценность могла представлять эта воронка для людей, обнаруживших ее.
Отучив себя от жалоб, Смирнов теперь иногда посмеивался над своей судьбой: мало того, что он обречен на скорую гибель, обладая богатством, которое было в состоянии обеспечить целую планету, он даже не мог послать сообщение о находке. Может люди найдут когда-нибудь это, но может - и нет...
Смирнов повернул обратно и побрел к своему жилищу, размышляя о тех месяцах, которые ему осталось прожить.
И снова были разрушительные ураганы, от которых Смирнов целыми днями прятался в своей пещере, и снова на планету рушился метеоритный град, превративший, наконец, корабль в бесформенную железяку, и снова небо орошало кислотой серый грунт, пропитывая смертоносный воздух сернокислыми парами, снова со страшным грохотом бушевало горячее море. Проходили месяцы, до Конца оставалось все меньше и меньше...
Иногда он размышлял о том, сколь многому научился здесь. Как ему пригодились бы полученные на U-Плутоне жизненный опыт и закалка, случись Смирнову вырваться из своего плена! Он знал, что мог теперь положить на обе лопатки любого, даже самого опытного пилота-разведчика. Каких только успехов он не достиг бы, и какое прекрасное будущее ожидало его за пределами системы Гамма-1!
От подобных мыслей у него наворачивались слезы. Затем он устремлял взгляд на унылый пейзаж, проверял показания датчиков истощившихся жизненных ресурсов и старался больше не думать о вещах, которым не суждено сбыться.
Вот осталось всего два дня, до того как исчерпается запас, и автоматика перестанет снабжать кислородом жилище, которое два года поддерживало жизнь человека. Два дня назад кончились остатки еды... В эти последние дни, казалось, даже планета сочувствовала Смирнову: воздух был удивительно спокоен для U-Плутона и можно было прогуляться сколько угодно.
Странно было умирать именно сейчас, когда он настолько здесь ужился, настолько привык к своему одиночеству, настолько мало стал обращать внимания на многочисленные враждебные действия планеты, что теперь был уверен - он сможет прожить здесь сколько угодно... В последнее время Смирнов чувствовал, как в нем пробуждается что-то новое, что не имеет ничего общего с его некогда мыслями о смерти и избавлении таким образом от мучительного существования.
Да, ему не хотелось умирать. Он хотел жить, и ему казалось, что жизнь эта даже на U-Плутоне не будет лишена интереса и радостей, пусть незначительных, но, по крайней мере, теперь Смирнов не хотел отказываться от них. Он не хотел покидать своего жилища, которое стало родным домом, в течение двух лет защищавшим его от стольких опасностей; он не желал лишаться своих прогулок по местам, к которым привязался; он не хотел бросать своих исследований...
Смирнов прожил здесь много месяцев, в глубине души желая смерти и теперь должен был наконец умереть, когда в нем пробудилось желание жить.
Что это? Насмешка судьбы?
Он пытался найти смысл в прожитой им жизни, которая должна была скоро прерваться - наверно все когда-нибудь получают хоть какой-то ответ на этот вопрос, - но Смирнов не находил этого смысла. И даже конец его, который был так близок, и к которому он готовил себя долгое время, казался ему теперь нереальным и нелепым.
С другой стороны были факты...
Факты...
Достаточно сильный звук в наушнике отвлек его от размышлений. Звук был равномерный и слышался минут пятнадцать, затем исчез.
Он поймал себя на мысли, что это не было похоже на что-либо слышанное им за время своего пребывания на U-Плутоне. Но звук этот был ему знаком! О, как был знаком ему этот звук!!!
Не сразу Смирнов сообразил, не сразу смог поверить...
Понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что случилось нечто невероятное, чтобы появившийся в его душе слабый огонек надежды смог перебороть укоренившиеся мысли, заранее решившие исход его судьбы.
У него вырвалось единственное слово: "Корабль!"
Смирнов в лихорадочном волнении бросился к передатчику, надеясь, что при таком близком расстоянии от неведомого корабля сигнал не успеет исказиться до неузнаваемости!
Затем, не удовлетворившись этим, он выпустил несколько сигнальных ракет.
Но, что если его не заметят, что если корабль улетит с планеты, не забрав его! От этих мыслей Смирнов задрожал...
Прошел час, а казалось - целая вечность.
Пеленгатор не засекал ни одного устойчивого обратного сигнала. Смирнову стало казаться, что корабль вот-вот улетит, и останется он здесь доживать свои два дня. Теперь, когда спасение было так близко, даже мысль об этом казалась совершенно невыносимой.
Что же делать?
Смирнову вспомнились южные горы, где однажды он чуть не лишился жизни. С высоты при такой прозрачности атмосферы, свойственной феноменально-тихой погоде, можно увидеть достаточно далеко.
Отученный от всякой нерешительности, он, ни минуты не медля, двинулся на юг, проверив лишь запас воздуха в скафандре. Но не прошагал и двухсот метров, как снова остановился. Его взгляд был устремлен вдаль.
Кривую линию неровного горизонта пересекло несколько объектов, в которых Смирнов узнал вездеходы Галактического Флота.
Это была помощь!
Теперь он будет жить! Теперь осуществятся его мечты! Теперь он увидит своих близких!
Смирнов опустился на колени, и две тоненькие струйки потекли по забралу шлема...
* * *
- Эрик Белл, капитан корабля службы геологических изысканий, - представился здоровенный, светловолосый мужчина лет под сорок. - Честно говоря, мы не надеялись найти здесь кого-либо в живых, после того, как засекли еще с Космоса ваш исковерканный корабль...
Улыбка капитана была слегка натянутой.
- Вы можете идти?
Смирнов утвердительно кивнул и, улыбнувшись себе сквозь слезы, зашагал в сторону машин.
Через день, окруженный десятком людей и не в состоянии еще полностью поверить в происходящее, Смирнов рассказывал о том, что ему пришлось пережить в течение двух лет пребывания на U-Плутоне.
Вскоре в каюту кто-то вошел.
- Ну ребята, хватит мучить человека, ясно, что он сейчас нуждается в отдыхе. Вам что-нибудь нужно, господин Смирнов?
- Спасибо... - Смирнов весь день чувствовал, как непривычно ему говорить.
- Нолан... Брюс Нолан, бухгалтер "Андромеды". Вы не уделите мне пару секунд, а потом я обещаю, что вам дадут спокойно отдохнуть?
- Со мной все в порядке, - улыбнулся Смирнов. - Я слушаю вас...
Вскоре все остальные покинули каюту.
Помолчав секунду, Нолан вновь заговорил:
- Вы наверно знаете, что есть закон, дающий всем право присвоения (с выплатой соответствующих налогов разумеется) полезных ископаемых, которые будут найдены на планетах, не принадлежащих Федерации.
- Да, я это знаю и даже знаю, что "Андромеда" как раз один из тех кораблей, которые проводят подобные поиски.
- В сущности, для Федерации денежная сторона не имеет значения, если речь идет о приобретении некоторых редких элементов, в которых она остро нуждается. Словом, подобные поощрения имеют единственную цель - вдохновить людей на поиск в Галактике таких чрезвычайно редких элементов, как, например...
- Калифорний? - догадался Смирнов.
- Да, калифорний... Мы запеленговали калифорниевый метеорит, который позже врезался в U-Плутон и направились сюда в надежде прилететь первыми, потому что сигнал был перехвачен не только нами. Словом, прибыв сюда, мы уже думали, что затея наша удалась, пока не узнали о вас...
Нолан на минуту остановился.
- Вы первый обнаружили метеорит, и по закону он целиком принадлежит вам. Я только хочу предложить контракт, дающий "Андромеде" приоритетное право на приобретение у вас калифорния...
Смирнов слушал и не верил своим ушам. Будь на месте этих людей другие, они, быть может, бросили бы его здесь и улетели с многомиллиардным богатством.
Он конечно не только не отказал, но и предложил нечто большее, а именно - половину своего состояния, чем привел Нолана, а затем и всю команду в восторг. И это было самое меньшее, чем он мог отплатить людям, спасшим ему жизнь.
Несколько дней спустя "Андромеда", погрузив в свои трюмы весь калифорний, взлетела с U-Плутона и взяла курс на Арктур.
Смирнов с тоской смотрел на этот стремительно уменьшавшийся в размерах зеленый шар, ставший источником стольких страданий и подаривший ему вконец огромное состояние, но не это было главным...
Смирнов чувствовал, что здесь он приобрел силу и мудрость, которые даются очень немногим.