Аннотация: Вместе с так называемой рыночной-то экономикой да новым мышлением и до нашего села Лажвел дошла цивилизация.
Эрик Петров
ЦИВИЛИЗАЦИЯ. Или ВЕРХОМ НА СВИНЬЕ
Юмористический рассказ
Вместе с так называемой рыночной-то экономикой да новым мышлением и до нашего села Лажвел дошла цивилизация. Раньше у нас и водку-то редко продавали, лишь в одном магазине. А про пиво и нечего говорить. Любители прохладительного напитка специально ездили то в Сернур, то в Куженер, а то и в Параньгу. Сейчас совсем другое дело. Сернурский кооператор ли, спекулянт, называемый нынче больно модным словом предприниматель, прямо посередине села поставил будку жестяную и, только так шурует, продает днем и ночью водочку да пивко. Словом, пей - не хочу. Цивилизация, однако.
Вот, благодаря этой самой цивилизации чуть ли беда не приключилась с передовым механизатором нашего колхоза. Дело-то было так. После окончания посевной кампании, в колхозе объявили выходные на два дня. Пользуясь этим, жена Метрия Матвеича решила съездить к дочери я город, а ему наказала быть на хозяйстве.
"Корову, бычка загнать, гусей да уток накормить, овец встретить, теленка привести, напоить, - размышлял про себя Матвеич. - Что я, машина какая? Никакого тебе роздыху..."
Метрий, изнывая от безделья, лежал в своем саду и уныло глядел в небо. Затем почесал бок, нехотя потянулся и медленно встал. Потом пошел в дом, порылся в шифоньере и, к радости своей, наткнулся на купюру, достоинством в пять рублей. Мгновенно перед глазами Матвеича представилась запотевшая пенистая бутылочка с пивом, и он лихорадочно стал собираться...
Возле жестяной будки-магазинчика сернурского-то кооператора с самого утра уже шумел "мальчишник". Неожиданно в тенечке, Метрий Матвеич заметил своего друга Миклая, с которым давным-давно учился одном классе, более того, несколько лет сидели с ним даже за одной партой. Тот сидел теперь король королем и правой ногой нехотя опирался о ящик, полный бутылок "Жигулевского" .
- О-о, Матвеич! Как кстати, - обрадовался Миклай. - Ты мне вот как нужен! - и он чиркнул ребром ладони по своему горлу. - Садись! У меня сегодня, уже, наверное, и не помнишь, день рождения, - сообщил Миклай. - Гости должны приехать почитай со всей округи: сестра из Елеево, кум из Шой-Шудумари, шурин из Старого Торъяла, брательник из Мари-Турека, теща из Куракино, да из Йошкар-Олы еще приедут родственники... А тут как раз, понимаешь, кабанчик подошел. Ну, так... приколоть надо. А я боюсь, дружище. Ох, как боюсь! Не откажи, помоги, а.
Метрий просто растаял от такого доверия. И недолго поломавшись для приличия, согласился почти сразу же. Договорились, значит.
Как у нас в селе водится, для закрепления договора друзья выпили по бутылке пива и, прихватив с собой ящик, отправились к Миклаю.
Лишь переступив порог его дома, Матвеич вдруг почувствовал робость какую-то. Но когда жена друга выставила на стол бутылку с водкой, Метрий враз успокоился. Мужчины выпили по паре рюмок, закусили зеленым лучком. Потом добавили для смелости еще по одной.
- Теперь за дело, - сказал Метрий, почувствовав, как хмель ударил в голову. Он расправил плечи, поплевал на руки и вывалился во двор. Не торопясь пошли в сарай.
В сарае, из угла в угол, похаживал огромный хряк пудов эдак целых десяти, пожалуй. А может, и больше. Он изредка ковырял своим розовым пятачком разбросанную солому и лениво глядел на вдруг откуда ни возмись, появившихся мужчин.
- А справимся ли вдвоем-то? - с некоторой опаской спросил Матвеич. - Надо хоть спутать ему ноги бечевой, - взяв себя в руки, деловым тоном произнес Метрий Матвеич. - Давай налыгач.
Миклай кинул ему туго скрученную веревку. Открыли дверцу. Хряк потоптался на сделанной петле, а затем медленно вышел из сарая, волоча за собой и веревку.
- Тяни и вали, - прошептал Миклай. - А я перехвачу ему горло.
В руке у него сверкнул длинный нож.
Хряк тем временем почесался боком о яблоню и не спеша направился к огороду с насаждениями да разнотравами.
- А-ай, не пускай туда, капусту, гляди, почнет жрать! - застонала жена Миклая.
Ладно, хоть Метрий вовремя успел дернуть за веревку, и кабан пошел к навозной куче. Потыкал ее носом и через пару минут тут же растянулся в горячем жидком месиве, довольно похрюкивая.
Метрий Матвеич же, присев на корточки, стал по-гусиному приближаться к хряку. При этом он игриво издавал звуки: "А-а, тю-тю-тю, чоп-чоп-чоп...". Старался, насвистывал аж соловьем. Наконец, он приблизился на четвереньках и, вытянув руку, стал поглаживать кабана по брюху, по груди. Тот блаженно задрал левую ногу и прикрыл белесые ресницы.
- Миклай, брат, я его, совсем как экстрасенс Кашпировский, гипнозом усыпил, - обрадовался Матвеич, и жажда действовать проявилась в нем с необычайной силой.
Сжав длиннющий нож двумя руками и, словно колун, подняв его над головой, Метрий что есть силы, саданул хряка под переднюю ногу и при этом громко на весь двор крикнул как каратэист: "Кья!".
Однако нож только чиркнул кожу и по рукоять ушел в землю. От неожиданной боли и внезапного нападения, кабан, словно пружина, подпрыгнул и встал на ноги. Матвеич застыл было на месте, но тут же спохватился, вскочил, как наездкик, хряку на спину и стал тыкать его ножиком в толстую шею: справа и слева.
Оторопев от такого седока и от болезненных уколов, кабан круто развернулся и, обиженно визжа "ньюи-и-к!", "ньюи-и-к!", сиганул в огород. Захрустела капустка, замелькали под копытами животного лук, морковка, помидоры и огурцы. Выпучив от страха глаза, Метрий Матвеич прижался к широкой спине и мертвой хваткой уцепился за пожелтевшую твердую кабанью щетину...
Когда Матвеич для удара поднял нож над головой, Миклай для надежности, чтобы покрепче держать, закрутил вокруг себя веревку и, чтоб не увидеть, как режут собственного хряка, прикрыл глаза. Открыл их лишь тогда, когда упал на землю, почувствовав, как резко и круто затянули его вокруг пояса, и потащили куда-то.
Но, слава Богу, шибко далеко-то не уволокли. Веревка как-то развязалась, и Миклай остался лежать поперек чесночной грядки. Поднял голову, и никак понять не может, почему это Метрий верхом на свинье катается. Совсем спедрил что ли, шайтан марий? Его ж он позвал, кажется, заколоть свинью, а не кататься на нем. Нашелся тоже, кавалерист поросячий, хренов старикан.
- Э-эй, что ты делаешь, старый хрыч! - немного придя в себя, завопил Миклай. - Шайтан ты поганый!
Но Матвеич не отзывался и лишь крепче держался теперь уже за уши хряка. Тем временем огород все больше походил на танкодром после учения. Тут Миклай вспомнил про ружье.
Икая от испуга, он влетел в чулан, сорвал со стены двустволку, дрожащими пальцами всунул туда два патрона и ринулся к огороду.
Подбежав к краю взрыхленной площади, он стал целиться в голову кабана. Но как на грех в разрезе мушки почему-то чаще мелькала лишь большая голова Метрия Матвеича.
- Да ты спрыгивай же с него, Метри-ий! Понимашь ли, улегся тоже, как на перине! - в сердцах закричал Миклай, замахал ружьем над головой и нечаянно нажал на курок.
"Ба-ба-ах!" раздался оглушительный выстрел.
Тут-то и кабан испугался по-настоящему. Он влетел в малинник и, расшвыривая стебли, помчался к густым заброшенным кустам крыжовника. Минуты две в кустах крыжовника лишь маячила голова Метрия и стоял страшный шум вперемешку с мать-бать-мать... И с шумом трескались колючие ветки, раздавались вопли.
Наконец, кабан выбежал из кустов. Сделав круг по огороду, снова забежал в малинник. Найдя, наконец, кое-какую небольшую дыру в ограде, выскочил на улицу. Не зря же говорят, если у свиньи голова пролезет, то и тело пройдет. Хряк аж вместе с Метрием пролез сквозь местами прогнившие штакетники забора.
Теперь кабан нес на себе бедного Метрия Матвеича, с которого клочьями свисала разорванная одежда, по главной улице села Лажвел, прямо к будке сернурского кооператора-спекулянта-предпринимателя. Люди, завидев такое, в недоумении глядели то на кабана, то на Метрия. Некоторые, сообразив, что к чему, собрались было остановить хряка. Да куда там? Разве остановишь перепуганного, оттого и бешеного кабана? А тот понес на себе исцарапанного, разодранного Матвеича в сторону реки Лаж. А любопытный народ побежал за ездком на свинье. Действительно, такого еще, чтоб ездил мужчина в годах верхом на свинье, да к тому же, прямо по улице, в Лажвеле никогда не было.
Хряк сбросил обессиленного седока в лужу и, визжа от перепугу, умчался неведомо куда...
Его обнаружили на следующий день за селом, в яме, где колхозники брали глину.
Миклая жена избила граблями, а сама, болея за огород, от нервного расстройства слегла в больницу.
Две недели провалялся дома по болезни и Матвеич. До пятидесяти лет не было у него никакого прозвища. Теперь есть. Зовут его "Цивилизацией".
1993г.
Из одноименной книги юмористических рассказов автора