Алексей Петрович всегда мечтал жить у моря. И только у южного моря, которое бы согревало его душу, и было бы ему хорошим другом. Так уж получилось, что на берегу такого моря, Чёрного, он побывал всего лишь два раза. Да и то по профсоюзной путевке в санаториях Хосты. А жить пришлось до самой старости на Чукотке, в городе, обоснованном геологами и золотодобытчиками, ставшем затем атомоградом, где есть только маленькая горная речка Кепервеем и небольшие, но чистые озера, в которых летом горожане и купаются...
Но Петрович не жалел об этом: как-никак природа здесь удивительно красивая, которая тоже согревала его душу. А жена, Наталия Ивановна, не зря же всю жизнь проработала учительницей, над его мечтой никогда не подшучивала - наоборот, заставляла жить мужа надеждой: вот, мол, сына и дочь выучим в школе, подзаработаем денег, и обязательно купим домик у южного моря.
Потом и дети выросли, окончили школу, уехали в Москву, учиться в институте. Им нужно было помогать. Потом появились внуки, которым тоже нужно было помогать. А потом как-то вдруг, в одночасье, не стало жены. Алексей Петрович остался один, закручинился, и его мечте о море, как он понял, сбыться уже не суждено...
Но Петрович все-таки ошибался: жить у Чёрного моря, кстати, недалеко от Хосты, ему всё же пришлось.
***
И случилось это как-то неожиданно.
Алексею Петровичу, много лет проработавшему в геологии и прожившему в заполярном городе почти что полвека, предложили квартиру на "материке". Он поначалу даже растерялся: думал, что поедет в Москву к детям, что с ними будет жить под старость. Однако дети к себе его не торопились приглашать, а квартиру, предложенную отцу по губернаторской программе "Переселение", требовали получить как можно быстрее.
- Хватит тебе, папка, среди льдов существовать, - говорил ему по телефону сын. - Сколько её, той жизни, у тебя осталось - надо и по-человечески пожить. На весну посмотреть. Ты ведь, пожалуй, с самой молодости, как на Север приехал, и не видел цветение яблонь и вишни, забыл запахи сирени и черемухи.
- Мы же знаем, что ты о море мечтал, - это уже говорила дочь. - Роман Хэмингуэя "Старик и море", наверное, наизусть выучил. Так вот и приезжай, и на море будешь отдыхать.
- Теперь это уже и ни к чему, - вздыхал отец.
- Но квартиру ты должен получить, - настаивали они. - Если уж не для себя, так подумай о том, что у тебя есть дети и внуки.
Да, его дети были правы: рано или поздно с Севера надо уезжать. Видно, пришло время уезжать и ему. И Петрович засобирался в дорогу...
Квартиру Алексею Петровичу дали в городе, что находится почти в самом центре России. В доме, специально построенном для северян. Знакомых здесь оказалось много и тоски по Билибино, чего он так боялся, у пожилого человека не возникало.
Потихоньку да помаленьку налаживал Петрович и свой быт. Собирался в гости к детям, да они сами к нему приехали. Нежданно и негаданно, даже не позвонили и телеграмму не послали. Но старик был им рад - как мог, так и встретил.
- Квартира, конечно, не шик-модерн, - произнесла дочь, - однако продать за определенную сумму баксов её можно.
- Как продать? - удивился отец. - Вы хотите взять меня к себе в Москву?
- Не совсем так, папка, - проговорил сын. - Ты с нами не уживешься. У тебя свои жизненные принципы, причем, уже устоявшиеся, а у нас - свои. Да и дети у нас, как сам знаешь, уже взрослые, надо их женить и замуж выдавать. Ты же ведь своим внукам не хочешь плохого?
- А причем моя квартира?
- Как ты, отец, не можешь понять, что вот ради блага твоих внуков и нужна она, - тихонько, но при этом широко улыбаясь, сказала дочь.
Алексей Петрович, разумеется, понял всё: сын с дочерью приехали сюда, чтобы решить вопрос с его квартирой. Только вот куда его, старика, они надумали переселить, если уж не к себе? Тут он терялся в догадках.
- А когда мой внук и моя внучка вступают в законный брак? - поинтересовался он. - Время-то хоть есть на то, чтобы устроить дела с этой квартирой?
- Не так уж много и времени-то, - ответил сын.
- И что? Свадьбы будете играть одновременно?
- Почти что.
- Да мы тебе об этом сообщим и постараемся тебя пригласить.
- А куда вы мне будете сообщать, если у меня не будет собственного угла?
Тут сын с дочерью переглянулись. Но, видно, рано или поздно все-таки надо было сказать отцу самое главное. И, похоже, этот момент наступил.
- Отец, ты же всегда хотел жить у моря, - произнес сын. - Не знаю, откуда эта навязчивая идея, но ведь и мама тебя в этом поддерживала.
- Хотели. Но с мамой вашей...
- Вот мы с сестрой подумали и решили, что неплохо бы тебе, на самом деле, у моря пожить.
- И где же?
- Конечно, одному в твои годы уже трудно содержать дом или квартиру, поэтому мы с братом решили, что за тобой нужен уход, наблюдение медиков, - продолжила теперь уже дочь. - Вы с мамой много лет жили за Полярным кругом, и это, естественно, не могло не отложить свой отпечаток на здоровье. А тут - южное море, целебный воздух и, знаешь, где будет твоё новое место жительства?
- Где же? - спросил старик.
- Да ты уже там бывал.
- Неужели вы поселите меня в каком-нибудь санатории или пансионате?
- Да, папа, - произнесла дочь каким-то вкрадчивым голосом.
Алексей Петрович, в общем-то, не обратил внимания на это, но понял одно: как бы там ни было, а делать надо так, что предлагают дети. Ведь это же его дети - его кровь и плоть. Может быть, он мало уделял им времени, когда они росли и взрослели, не мог им помогать в этой жизни столько, как им этого хотелось. Уж о чем сожалеть - о какой-то квартире на "материке"? Не нужно. И пусть будет, что будет.
А дочь с сыном в свою очередь продолжали рассказывать о своих детях, о каких-то выгодных партиях для них, но Петрович, признаться, в этом ничего не смыслил. Жаль, что он давно уже не видел внуков, и теперь не знал, кто они такие.
Он ведь и зятя с невесткой видел всего несколько раз - на свадьбе да еще на каком-то юбилее. Так уж получилось, что и на свадьбу к сыну ездила жена, Наталия Ивановна одна, он был тогда, летом, как раз в геологической партии "на полях". А на свадьбу к дочери весной он ездил уже без жены: у нее перед окончанием учебного года как раз был ответственный момент с выпускниками. Вот там, на свадьбе дочери, он и свиделся с новыми родственниками как со стороны невестки, так и зятя.
Эти родственники, как ему показалось, отнеслись к нему не с симпатией. Что ж поделать, если жизнь у Петровича и его жены прошла не в той, как они выражались, нише, и денег они много не накопили, живя на Севере. Правда, какие-то сбережения Наталия Ивановна делала, но после падения советской власти в стране, их сбережения так и пропали. Впрочем, не у них одних.
***
Вопрос с продажей квартиры отца дети решили быстро, почти за неделю управились. И прямо из этого города, что в центре страны, поездом повезли его к Чёрному морю.
Алексей Петрович был рад тому, что хоть провожали-то его до места нового жительства. А какое оно, это новое место? Возможно, не такое уж и плохое.
Надо сказать, соседи по дому - тоже бывшие билибинцы - не советовали куда-то ехать и только размахивали руками и сокрушенно качали головой, узнав о решении Петровича. Но что сделано, то сделано. Тут уж ничего не попишешь.
Новым местом жительства Алексея Петровича стал дом престарелых. Как говорили его дети, в этот дом не так-то просто было попасть, потому как там обитали учёные и артисты, конструкторы и ответственные работники - словом, представители бывшей элиты. Но были и так называемые "блатные". Это те обитатели, которые в элиту никогда не входили, а попали сюда по протекции родственников. Петровича относили как раз к таким "блатным".
К новому обществу, в котором он оказался, надо было привыкать - теперь тут его дом, его семья. В принципе эти уже преклонных лет мужчины и женщины, когда-то занимавшие солидное положение и руководившие людьми, были неплохими товарищами: с ними можно было о многом поговорить, гулять по кипарисовым аллеям. Но к морю он ходил только один.
Море для него стало единственным близким другом, которому он мог доверять самые сокровенные свои мысли. Придет, сядет на бетонный волнорез, вглядывается в водную даль. Вся жизнь вдруг и вспомнится.
Послевоенное детство в детском доме, где директорствовал бывший моряк Дмитрий Романович. Какие он только истории не рассказывал пацанам о море. О Хэмингуэе тоже рассказывал, да так, что пацаны потом все его книги в библиотеке перечитали.
Но на службу в морфлот Петрович не попал, хоть и очень туда стремился. Служил он в пехоте, в маленьком сибирском городке, где и повстречал свою будущую жену Наталию. Красавица она была. Смотреть на нее было одно удовольствие. А уж рядом идти - счастье неимоверное...
Наталия Ивановна тоже воспитывалась в детдоме. Так что, благословение на их совместную жизнь давать было некому, да и свадьбы у них не было. Отслужил Петрович армейскую службу, и решили они с Наталией на Север отправиться, денег заработать, чтобы побыстрее, как говорится, на ноги встать. Да вот так всю жизнь там и прожили. И учились заочно, и по служебной лестнице поднялись, сколько смогли. Одним словом, хорошо прожили, лучше, кажется, и не пожелаешь. И детей вырастили, и выучили их...
Вот так сидит Петрович у моря почти каждый день. Порой и забудет, что уже давно пора спать идти.
Вот и в этот вечер сидел он до самой ночи, и, казалось, обо всем позабыл...
***
-Эй! - услышал он за своей спиной грубый окрик. - Что ты, старый козел, не идешь в корпус?
Петрович оглянулся - это стоял санитар из их дома престарелых.
- Простите, - виновато произнес Петрович. - Сейчас приду.
- Ишь, понабрали блатных, - кричал санитар. - Следи тут за ними.
- А зачем это делать? Я же жив и здоров, - проговорил Петрович.
- Да лучше бы ты подох!
- Как вы со мной разговариваете?
- Хочешь сказать, что пожалуешься своим деткам-шишкарям? Да плевать им на тебя! Они, может, ждут не дождутся, когда ты окочуришься. Быстро в корпус! А там я тебе еще покажу, как по вечерам к морю шастать.
Алексей Петрович, конечно, слышал, что в доме престарелых наказывают постояльцев за непослушание, что там даже одна пожилая женщина в петлю залезла, но об этом старались особо-то не распространяться: мало ли как могут обернуться для стариков-постояльцев эти разговоры? Никогда в жизни не ощущал он такой безысходности, как в этот раз. Ему не хотелось идти в корпус, где находились такие же, как и он, люди, страдающие от безысходности...
В чем они прогневили Господа, чтобы под старость лет спать на простынях с казенным клеймом? Или это еще одно испытание им, пережившим послевоенные годы, испытание ему?
В Бога он никогда не верил. Так его учили, в такое время жил, когда повсюду насаждался атеизм. О Боге он стал задумываться только в последнее время, после того, как не стало Наталии. Может, действительно испытания выпали на его долю и их нужно стойко выдержать? А хватит ли сил?
...Через неделю сын и дочь Алексея Петровича получили телеграмму от руководства дома престарелых, где сообщалось о кончине их отца. Но на его похороны они не приехали, а провожали Петровича в последний путь старики и старухи, которые разделяли с ним эту обитель в приморском городке. Они не плакали. Плакало только море, вздымающее свои волны и разбивающее их о волнорез. От их далеко летящих брызг весь асфальт на набережной был мокрый. Точно от слез...