Давно это было... Тогда парткомов, горкомов и обкомов везде пропасть была, а рабочие из города ездили помогать селянам сеять, пропалывать и убирать урожай. Порой и перебирать тот урожай в хранилищах приходилось.
Из сегодняшней капиталистической дали такая помощь нелепицей выглядит, а в те времена рабочий люд воспринимал сельхозработы - так они назывались - чуть ли не дополнительным отпуском. Павлов, помните такого учёного? тот так объяснил феномен сей: дескать, смена видов деятельности равна отдыху от однообразного труда. Тут важно добавить, что речь идёт о большом шахтёрском городе. Мужиков с проходки или с добычи в село не посылали, а вот подсобников - завсегда пожалуйста.
И вот однажды летом истребовал совхоз два десятка косарей, чтобы одолеть прибрежные неудобицы, где даже конная косилка не вписывается. Туда людей с лесосклада, из учебного центра и из дома культуры Шахтеров отправили. Поехал и Серёга Краузе, руководитель кинофотокружка. Не столько косить, как снимать очередной фильм о шахтёрах. Руки у него были заточены правильно и предыдущие его документально-любительские фильмы получили несколько наград, одну даже на ВДНХ, во как! И фотографии на выставках призы брали.
А из учебки, где желающие работать под землёй получали знания о технике безопасности, направили сразу шестерых, из которых один Серёге очень не нравился. Димка Лыков. Что удивительно, походил тот на Серёгу или наоборот, этот на того, до удивления. И ростом, и статью, и причёской и походкой и лицом, только нравом различались. Димка держался скромно как в школе, как в армии, так и в учебке. А за Сёрегой давно и прочно закрепилась слава лихого ходока по бабам. Трудно судить, насколько справедлива молва, но сам он про себя говаривал: "пользую всё что шевелится!"
Так вот причина Серёгиной неприязни крылась в обломе, как сегодня модно выражаться, полученном им от Тамарки Мининой. Та, охулки не положу, и впрямь была хороша. Коса русая, толстенная, до пояса. Глаза синющие, как небо над Байкалом, если кто видел, а ресницы, вот вам крест, шесть в ряд положенных спичек выдерживали, не гнулись, во! Одним словом, славная деваха удалась, и красавица и честная, даром что сирота. Тётка Дуня её выросла. И так оно случилось, что Тамарка, хоть на четыре года моложе Димки, влюбилась в того беспамятно ещё в школе. Парень не протестовал, часто переписывался, уйдя в армию. К его возвращения Томка вызрела, тело набрала и школу окончила.
Серёга Краузе, пока Димка служил, Томку обхаживал, как частную собственность. После уроков встречал, цветы дарил, а с девятого класса начиная, соперников и кулаками отгонял. Да только красавице юной киношник клубный не надобен был - у неё любимый в армии. Вот она ухажёра постоянно и отшивала. А в десятом классе послала Серёгу с его подходами далеко и надолго, сразу после сальной шуточки:
- Как восемнадцать исполнится, я тебя на огоньковую поляну поведу...
- Зае... х... др..., ё... кошачий! - ответила ему Томка, лихо, ядрёным матом, что в переводе на разговорный язык значило всего: "устанешь мастурбировать, кошкин любовник".
Ханжи, конечно, заметят - девушкам неприлично такие слова знать. Но под землёй люд всякой храбрости одинаково томится опаской, что сосновая крепь толщу земли над головой вдруг да не сдержит. Вот и прорывается напряжение матерными словами, что внизу, что на поверхности. А дети быстро выучивают слова, которые говорить не надо.
Серёга сначала опешил, но сообразил фронт атак сменить. Он тётку Дуню обаял так, что та его сама Томке в ухажёры навязывала. И снова просчитался. Помалу Томка и с тёткой собачиться научилась. Сначала вежливо протестовала, потом, по мере усиления напора, и шахтёрские слова для Дуни нашла. Отношения в семье накалились до предела, когда дембельнулся сержант Лыков.
Димка - понятное дело, наскучался в армии! - на резко покрасивевшую девку запал с первого нового взгляда. Цоп её за руку и в ЗАГС. Когда их шуганули: "Через полгода!" - скандалить не стал, решил потерпеть. Да только Томка "ценному оборудованию" зря простаивать не позволила, тем же днём съехала от тётки. Пригласили они на застолье десяток его друзёй да её подруг, те с радостью поели-попили, покричали "горько". По нашим сибирским понятиям этого достаточно, чтобы стать супругами. Ведь, что молодые взялись за улучшение демографии без штампа в паспорте - кого оно колышет?
Один Серёга Краузе оскорбился. Мало того, что остался несолоно хлебавши. Так ведь шахтёры, народ, ох, язвительный, киношнику долго прохода не давали, уведённую целку припоминали. Вот он Димку и невзлюбил. Слухи про него всякие распускал, де, и дурак, и голодранец, и неудачник, и баб любить навыка не имеет... Много дряни наговаривал. Кто позлее бы и насовал Серёге в рыло, чтобы неповадно было поносить, да только Лыков на неудачливого соперника хрен возложил, как говорится.
В тот раз совхозники решили шахтёрских косарей в балке поселить, вроде как полевой стан сделать. Старый вагончик со станции притащили, нары вкруговую, керосиновые лампы, железную печурку под навесом для кипячения чая - вот и весь комфорт. Еду трижды в день привозили термосами. Будними вечерами мужики кто водку пил, кто чай, а кто байки травил либо транзистор слушал. На воскресенье их отвозили в райцентр, где каждый развлекался по желанию. Димка, в отличие от всех уходил в библиотеку - по его словам, готовился поступать на заочное отделение горного техникума.
Краузе с ними не жил, он у какой-то молодки в райцентре пригрелся, но как-то ввечеру прикатил на мотоцикле своём и затеял съёмку у костра, для кинодокумента о формах отдыха шахтёров. Отснял, что хотел, с мужичками стопарик принял и растащило его на хвастовство. Дескать, такой он неотразимый, что любую бабу уговорит с ним покувыркаться, при самом лучшем муже. Естественно, ему тотчас пролёт с Томкой Мининой и припомнили. Раздухарился Серёга и забился со всеми мужиками, кто у костра выпивал, что уложит её в койку в течение ближайшего месяца. А в качестве доказательства принесёт её, Томкины, трусы.
Хорошо, Димки у костра не было, он в балке слушал репортаж футбольный, а то драки бы не миновать. С другой стороны, после драки точно беды с Томкой и Серёгой не случилось бы. Но что гадать, как оно было бы...
Назавтра Краузе укатил в город. И не вернулся ни через неделю, ни через две. Когда покос закончился, сено собрали в копёшки, а потом в зароды, совхоз отвёз мужиков в город. И там их огорошила новость, скандальная, а для Димки и вовсе сокрушительная. Оказывается, как раз две недели назад Серёгу Краузе арестовали. И грозит ему, по максимуму, семь лет по статье 117 за изнасилование Томки . Разговоров было немного и сводились они к обсуждению ничтожных шансов адвоката Вовки Алдонина - назначенного из двух городских - скостить срок наказания.
Город, конечно, новость уже переварил, только Димке-то она - как пыльным мешком по голове. Томка ведь пропала. Записку оставила: "Прости". Соседи вроде бы видели, что она с чемоданом на вокзал шла, а тётка Дуня ничего внятного Димке не сказала, кроме : "Ты сам виноват. Пошёл вон, кобель!" И дверь перед его носом захлопнула. Поговорили, называется.
Бросился Димка к следователю. Тот сначала отказал:" Вы, гражданин, ей никто, судя по паспорту", - но когда участковый по просьбе безутешного молодожёна подтвердил фактическую женитьбу, рассказал кое-что. Оказывается, часов в двенадцать ночи прибежала к дежурному горотдела растрёпанная девушка в разорванном на груди платье. Она с порога заявила, что её изнасиловал Сергей Краузе, который этим вечером зашёл в гости, чтобы передать привет от её мужа.
Через час оперативная группа задержала насильника, который спокойно спал у себя дома. Тот смердел перегаром, а расцарапанная морда полосатилась чаще чем у тигра. Видать, Томка знатно сопротивлялась. Главное же, что под подушкой Серёги обнаружилась улика - женские трусы, напрочь порванные сбоку, вместе с резинкой. После этого заключение судебно-медицинского эксперта, который утром Томку осмотрел, попутно подтвердив её беструсость - стало чистой формальностью. Да, характерные мужские выделения он внутри нашёл, что они насильнику принадлежат - проверил, да только Сергей Краузе и не упорствовал.
- Было дело, - кричал он на каждом допросе, - переспал с заявительницей, но без насилия. Это она потом, когда я домой собрался, прихватив её трусы, внезапно напала, норовя выцарапать глаза. А платье - порвалось само, когда я защищался.
Слушал Димка следователя, краснел, бледнел, но стоически молчал. Напоследок только вопрос задал:
- На суд моя жена должна явиться?
Когда следователь пожал плечами и ответил, что на приговор это вряд ли повлияет, молодожён поник ещё больше. По слухам, потом Димка пытался свидеться с Серёгой в КПЗ, куда его не пустили, а на входе в суд с ножом бросился на насильника. Так, не так, но на суде его не было.
Ой, это я поторопилась. Надо чуток назад вернуться. Когда насильника уже сцапали, допрос провели, обвинение выдвинули и даже дату суда назначили, а косари шахтёрские, и Димка с ними - в город не ещё не вернулись.
Серёга в предварилке томился третий день когда адвокат Вовка Алдонин принялся думать, как его защищать. Первая беседа у них не задалась. Краузе-то был почти на десять лет старше адвоката и не доверял вчерашнему выпускнику. Тем более, бесплатному, от государства:
- Знаю я, сколько вам платят! И отстаньте от меня, я все следователю сказал. Мы по согласию перепихнулись, она потом вдруг взбесилась, всё лицо мне расцарапала.
Алдонин показал себя защитником усердным. Для начала напряг участкового, расспросил о молодой семье. Томка и Димка жили, что называется, душа в душу. Они, если такое вообще случается, достались друг другу девственниками. Так заверил адвоката участковый, матёрый, опытный такой капитан милиции, с рядовых работающий на этом участке:
- Минька-то, он по характеру телок, кобелировать не способен, вот до армии и не успел, а Тамара, она вовсе девчонкой в него втюрилась. На сторону чтобы глянуть, не то что под другого лечь - не тот характер...
С участковым Алдонин осмотрел дом молодожёнов. Димкины родители оставили сыну просторный пятистенок, так что Вовке пришлось больше часа методично бродить по кухне, по горнице, по спальне, а потом и по двору. Капитан ему не помогал, как сел на кухне, так и смолил беломор до конца осмотра. Вся добыча адвоката уместилась на ладони - несколько клочков разорванной фотографии. Когда торжествующий Алдонин показал их участковому, тот нелюбопытно посмотрел, хмыкнул:
- Димкино лицо. И что?
- Кто фотку порвал? Почему?
- Тебе надо, ты и думай, - отфутболил адвоката участковый, - мне другое непонятно. С чего бы Тамара вдруг из дому сбежала. Даже прибраться не подумала, так всё и оставила, как было. Видишь, две рюмки, водки в пузыре на донышке. Значит, сначала у неё с Серёгой спокойный разговор шёл. И постель разобрана. Либо Тамара уже спала, когда тот пришёл, либо...
Алдонин задумался. А ведь точно! Это насильнику покрывало с одеялом откидывать некогда. Если же мужик и баба собутыльничают, то последующий секс будет по согласию. Забрезжила у него надежда доказать невиновность Серёги, установив выверт женской логики. И отправился он к Томкиной тётке. Та словно ждала адвоката, чаем угостила, варенье и дорогие шоколадные конфеты выставила. Сама села напротив, руки сложила, как отличница, готовая ответить на пятёрку.
- Ваша племянница любила Диму?
- Дура она, как все молодые. Кровь играет, а думалка не работает. Ей показалось, что любит, а кого там любить-то? Голодранец. Женился, а самому костюм на свадьбу купить не на что, в армейском ходит...
- А с Краузе у неё какие отношения были? - в лоб уточнил Алдонин.
- Очень она ему нравилась, со школы. Серёжа жениться хотел, а та, дура ветреная, Димку выбрала. Поругалась со мной и ушла к нему. А теперь вот и вовсе сбежала невесть куда...
Очень Вовке Алдонину понравилось беседовать с такой явной союзницей, он и открыл все козыри:
- Я вот что нашёл на полу, там...
- Ой, как же я их просмотрела? - вскинулась Дуня. - А то у меня собрать их не получается!
И выгребла из шкатулки такие же обрывки, только много, две пригоршни. Ну, в четыре руки и в шесть глаз - тётка Дуня без очков вблизи ничего уже не разбирала - сложили союзники две фотографии срамного содержания. На первой Димка Лыков совокуплялся с довольной, судя по роже, сисястой девкой, сидя на стуле. А потом - стоя сзади девки, по собачьи. Оба голые. За их спинами расплывчато виднелись стеллажи с книгами.
Разрумянившаяся тетя Дуня чуть хрипловатым голосом обозвала Димку кобелём и посетовала:
- А девочка ему верила. А он ей изменял.
- Получается, мой подзащитный пытался открыть Тамаре глаза на измену мужа, - сообразил адвокат, но логика его тотчас дала сбой, - но зачем же насиловать?
- Не было этого, - решительно замотала головой Дуня. - Нормальная баба в такой момент хочет немедленно отомстить. Я, например, как узнала, что мой мне изменяет, стала давать всякому, кто просил.
- Но ведь она расцарапала Сергею лицо. И синяков он ей наставил. И платье порвал, и, - тут румянцем залился Алдонин, - трусы сорвал, с собой унёс. Неувязка получается.
Союзники помолчали. Румяная Дуня поглядывала на фотографии, часто дышала. Наверное, ей вспоминалось нечто похожее, приятное. Адвокат же воспринимал порномозаику спокойно - после университетской общаги Камасутра мало чем удивить может. Первой до разумного предположения додумалась женщина:
- Если он второй раз полез, а она уже отомстила, то могли и разодраться. Томка, она заводная, шлея под хвост попадёт, мало никому не покажется...
Назавтра вдохновлённый Вовка Алдонин вознамерился обсудить рабочую версию с подзащитным. Серёга встретил его в штыки:
- Какие, нахрен, фотографии? Ничего я ей не предъявлял! - стоял он на своём, не собираясь выслушивать резоны защитника.
- Почему вы против? Ведь сам Лыков не скрывал, что проводил время в библиотеке райцентра! Поймите, это доказательство, что Тамара согласилась или даже инициировала половую связь с вами! И расцарапанное лицо можно отнести к вспышке страсти к вам или приступа ненависти к мужу-изменнику!
Плюнув на противодействие обвиняемого, Алдонин обложился кодексами, раскрыл сборники речей Плевако, Вышинского, Кони, и принялся готовить речь, надеясь, что прозвучит она на уровне. А потом вдруг задумался, где могут быть негативы, с которых сделаны порванные фотографии. Как-то не очень красиво вручать судье и прокурору склеенные обрывки, не сопроводив их качественными оригиналами. Хорошенько подумав и поговорив со следователем, адвокат принял решение ограничиться осмотром кинофотостудии в Доме Культуры. Не будет же разумный человек покупать домой набор для фотопечати, если у него на работе стоит самый что ни на есть шикарный.
Опера, получив от следователя задание, мигом вычислили виновника дополнительной работы. Наутро Вовка выслушал их нелицеприятное мнение о мудаке, которому делать нечего, как тому коту с блестяще вылизанными "помидорами". И по молодости лет пошёл на обыск с ними. Новый руководитель кинофотостудии широким жестом вывалил на монтажный стол миниатюрную гору фотоплёнок, сотни три, если не больше:
- Ищите.
Опера - народ суровый, объяснять что и кому надо делать - умеют. Преемник Серёги сдался быстро. Дождавшись, когда на экране монтажного стола замелькали негативы, а фотокопии склеенных кадров прикнопились к стене над ним, адвокат и старший из оперативников тихонько слиняли из студии. Милиционер отправился по своим делам, а Вовка Алдонин рискнул постучать в дверь дома Лукина.
Открыл Димка. К удивлению адвоката, он был чисто выбрит, опрятно одет в чистую рубаху и дембельские штаны. Без улыбки, но вежливо он спросил, что нужно гостю.
- Я адвокат Сергея Краузе, - начал было Алдонин.
Бац! Бац! Бац!
В три удара Димка сбил и Вовку с крыльца и спесь с его адвокатской морды. Потом добавил смачного пинка в охвостье, чем вышиб посетителя на улицу. Дальше провожать не стал, только яростно притворил калитку, аж штакетины оградки дробно хрустнули, как спина неловко присевшего на лавку старика.
- Вы чего хулиганите, - возмутился адвокат, потирая ушибленную челюсть и горящее болью ухо, - я лицо официальное, хотел задать вам несколько вопросов!
- Сволочь ты, если таких подонков защищаешь, - плюнул в его сторону Димка и ушел в дом.
Больше рассказывать не о чём. На судебном заседании Вовка Алдонин предъявил собранные из клочков фотографии, порочащие Димку Лыкова, страстно и громко объяснил свою версию разногласий между Серёгой Краузе и Томкой Мининой. Дескать, пострадавшая оболгала обвиняемого. У них был сначала согласованный половой акт в порядке Томкиной мести сожителю за его доказанную измену. А потом, когда подвыпивший Серёга решил повторить, Томка отказала и сорвала гнев, который предназначался мужу, на подвернувшемся под руку Серёге.
Судебным заседателям Алдонинская версия понравилась, но судья расставил всех и всё по местам. Поскольку подсудимый с версией защитника не согласился, от порванных фотографий отрёкся, а уточнить детали у пострадавшей оказалось невозможно вследствие её отсутствия в городе, то следует основываться на фактах. Царапины на лице обвиняемого и подногтевое содержимое, взятое у потерпевшей, как и кровоподтёки на её теле, однозначно говорят о конфликте между ними, чего при согласованном половом акте быть не должно.
Так что даже попытка совершить повторный половой акт без согласия пострадавшей - преступление. А отказ подсудимого признать вину - усугубляет последнюю. За это ему причитается шесть лет с зачётом времени отсидки в КПЗ. Не нравится? Обжалуйте.
Вовка Алдонин уговорил подзащитного, подал апелляцию. Её отклонили. Подал апелляцию на отклонение. Снова отклонили. Время шло, Серёга сидел, наказание каждый день отбывалось. А город давно жил другими новостями. Тётка Дуня встречала почтальона на улице и огорчалась, в очередной раз не получив письма. Томка не вернулась, Димка закрыл дом, тоже куда-то укатил.
Дело ушло в архив. Вовка Алдонин пообтёрся, перезнакомился с большинством офицеров городского отдела милиции. Однажды к нему подошёл смутно знакомый штатский человек в сопровождении хорошо знакомого опера, который криво ухмыльнулся:
- Ты на нас ту дурную работу тогда скинул. Два дня угробили. Мне она на хер не нужна была, а тебе, может, интересно станет, - и подтолкнул смутно знакомого к адвокату. - Ему скажите.
- Я из фотокиностудии, - штатский освежил память Алдонину и перешёл к делу. - Помните разорванные фотографии, чьи негативы искала милиция? Так я позже нашёл. Не их, правда, но всё-таки.
Пять кадров форматом девять на двенадцать карточным легли в руку адвоката и раскрылись веером , согласуясь с негромкими, точными пояснениями под тыкание пальцев в конкретный снимок:
- Это и это из личной коллекции моего предшественника, любил он порнушку с собой в главной роли снимать. Я так понял, она дома скрытой камерой, дистанционно снимал...
Алдонин узнал позу на стуле и позу сзади, запечатлённые на памятных клочках. Незначительно отличалось только лицо. Оно явно принадлежало Серёге, а не Димке.
- ... из серии, снятой к сорокалетию городской библиотеки, - пожелтевший от фотореактивов палец указал на стеллажи, шедшие на тех клочках задним планом, - их легко сделать нерезкими. Единственное, что не нашёл, лицо, которым он заменил своё.
- Это как же называется, - только и смог вымолвить оскорблённый до глубины души адвокат, медленно закипая, - фальшивые фотографии!
- Хороший фотомонтаж, качественный, - то ли согласился, то ли возразил руководитель фотокиностудии, - я далеко не сразу сообразил, даже под лупой стык разных оттенков с трудом обнаружил. Так вам отпечатки нужны?
Злой Алдонин сунул оригиналы в портфель и почти бегом направился к юридической консультации. Его сегодня ждало много народа, который нуждался в платной и бесплатной помощи. Но все мысли молодого адвоката роились вокруг первого дела, загадку которого он так до конца и не разгадал, хотя приблизился к ней вплотную...
Давно это было. Тогда пелось, что Союз нерушимых республик свободных сплотила навеки великая Русь. И верилось в будущее. Мне, во всяком случае. В хорошее хочется верить.
Ведь Серёга, обманувший фотками Томку-максималистку, не по закону, но справедливо получил срок. Наверное, он, мстительный, как все себялюбы, сдуру решил унизить совращённую дурочку, поглумиться за давний отказ, помахивая украденными трусиками. Нетрудно понять, почему осознавшая масштаб свершённой сгоряча глупости Томка набросилась на подлеца, исцарапала морду, а потом додумалась, как отомстить ценой своего публичного позора.
Пусть потом она сбежала, казня себя за неверие в любимого и спровоцированное, но предательство же. Ей надо было остыть, понять, простить себя. Надеюсь, Димка отыскал-таки где-то на Северном Кавказе свою Томку, обнял, понял и попросил прощения. Так должно быть по законам счастливой сказки, даже если она похожа на детективный рассказ.