Пинчук Янина Владимировна : другие произведения.

12. Встречи в Троицком

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Всякий, кто видел Зорича, мог бы сказать, что он чудак - это как-то невольно читалось в лице, но при этом и вид ему придавало симпатичный. Уж по крайней мере мне это очень импонировало. Эксцентричность его была какая-то английская, особенно учитывая любовь к классическому стилю в одежде, антикварным вещицам и сочинению лимериков. И вот в этом-то магазине в Троицком предместье он смотрелся в естественной среде обитания - впрочем, это и было нашей с ним средой.
  
  Я заложила толстую книгу пальцем и задумчиво обвела взглядом помещение. Магазин находился на втором этаже. На середину зала с тёмными панелями на стенах выводила дубовая лестница, с потолка свисали старинные люстры, а глазам открывались строгие ряды полок чуть не самого потолка.
  
  Троицкое предместье иногда ругают, и это считается чуть ли не интеллектуальной заслугой, сознательностью: и дома-то там не аутентичные, и восстановлены картинно и бездарно, и свадьбы-то там гулять пошло, и фотографироваться - моветон... А мне критиканы по жизни противны. Пускай даже я ничего не могу противопоставить, кроме личных пристрастий, пассеизма и сентиментальности. Я уж очень люблю эти знаменитые игрушечные домики, дворики, закоулки, мечтательные ивы и брусчатку. И магазин "Венок" обожаю, даже если ухожу оттуда с пустыми руками.
  
  - Ну так что, будете брать? - спросил Зорич. - Книга очень хорошая. Потом вряд ли такую найдёте.
  
  - Не уверена... подумать надо... - нерешительно проронила я.
  
  Во-первых, до зарплаты три дня, и прожить их на хлебе и воде - удовольствия никакого. Во-вторых, и это главное, вряд ли у меня будет время заниматься академическим рисунком: работа, другие хобби, служба (которая тоже стала для меня чем-то вроде страстного увлечения). Или делай что-либо основательно, или вовсе не берись. Поэтому пускай это фундаментальное пособие пригодится кому-то другому. И я решительно поставила тяжёлый том обратно.
  
  Книги здесь были самые разные. Довольно часто встречались неказистые советские издания, каких дома у всех полно, и которые букинистам сплавляют с желанием избавиться. Конечно, ценность их обычно невеликая. Но и среди них может быть улов: так, я однажды наткнулась на "Коринну" Жермены де Сталь. Хотя к тому времени мой бонапартизм уже схлынул. Но с другой стороны, я теперь хоть читать могла бы спокойно - несмотря на то, что о госпоже де Сталь думала, скорее, дурно, нежели хорошо. А то помню я, в какую горячку и возмущение впадала, читая отдельные пассажи из "Войны и мира". Ближе к центру зала, на низких полочках, стояли книги исторические, не то, чтобы уж очень старые, просто потрёпанные, в том числе и откровенный китч. Как описательно их называл Зорич, "книги с большими буквами "СТАЛИН" на обложке". Но можно было отыскать и настоящие сокровища: бывало, копеечные, книжицы недорогие, но уж очень редкие - здесь я купила сборник стихов норвежских поэтов. А бывало, издания солидные, педантично-развёрнутые: вот "Анатомия для художников", а вот альбомы с шедеврами архитектуры и живописи, и всё шестидесятых, семидесятых годов, а вот современная шикарная книга о холодном оружии - глаза разбегаются.
  
  И тут я повернулась, глянула на полку и невольно просияла: прямо передо мной сомкнутым рядом выстроились тома Большой советской энциклопедии. Я немедленно сказала об этом Зоричу. Он оторвался от монографии о виленском барокко и с рассеянной вежливостью поддакнул. Ему-то что, у него она тоже на даче стоит. А для меня это ностальгическое воспоминание.
  
  Любят сейчас рассуждать на тему "вот когда не было интернета", "вот когда дети не были избалованы всеми этими гаджетами"... И далее идут рассказы о футболе во дворе, прогулках и прочая и прочая - а я была не дворовым ребёнком, я была "рисовальной" и книжной. И интернет у меня был свой - вот эта самая энциклопедия.
  
  Она стояла дома у бабушки и занимала два боковых ряда в стенке в гостиной, под застеклёнными секциями с посудой, так что сервизы и хрусталь у меня стали прочно ассоциироваться с бордовыми фолиантами и запахом старой бумаги. Бывало, я задавалась конкретным вопросом и методично высматривала нужное слово - это когда мне было уже лет девять-десять. Но до этого и, странным образом, после, когда я стала старше, я читала энциклопедию вразброс и наугад. Иногда меня привлекала картинка, иногда - необычное слово, в том числе и выведенное позолотой на корешке. Ну вот, например, что такое "экс-ле-бен"? Звучало изысканно и непонятно. Выяснялось, что это название, и правильно - с прописными буквами, Экс-ле-Бен: коммуна на юге Франции, а также бальнеологический курорт. А "яя"? С местоимением "я" всё понятно, но две слепленных между собою буквы - что бы значило? Оказывалось, Яя - это речка. И так далее. А уж иллюстрированные вкладки - отдельная тема, особенно с цветами, птицами и животными. Поэтому уже в третьем классе я прекрасно знала, что "нарвал" - это не только глагол, кто такой кетцаль и чем отличается бычок-подкаменщик от бычка-кругляка. Когда я впервые в университетские годы попала в Третьяковку, то и картины некоторые сразу же вспоминала по цветным вклейкам в энциклопедии, и будто снова чувствовала эту тонкую вощёную бумагу под пальцами.
  
  Но на этот раз я не стала снимать с полки тома, вынимать из картонных футляров, листать. Не стала даже интересоваться стоимостью. Может, было в этом что-то суеверное, но я прошла мимо.
  
  - Послушайте... - раздался за спиной голос Зорича, как обычно, негромкий и деликатный. - У меня возникла одна мысль.
  
  Я подумала, не хочет ли он предложить мне купить что-то вскладчину. Хм. Тогда уж издание должно быть и вправду драгоценным. Я решительно развернулась, чтоб увидеть находку. Но я ошиблась.
  
  - Вы вот рассказывали мне про магазин "Васильки". Как считаете, можно ли пройти туда отсюда?
  
  Меня поразила его наблюдательность. И как нельзя было раньше догадаться? Недаром только что было ощущение дежа-вю: один только угол, один шкаф - но такой же, как в зале специальной литературы, вплоть до рисунка дерева, что случайно оказался перед глазами, недаром же я так замерла перед ним сейчас, когда рассматривала альбомы. Хотя как можно было понять, не побывав здесь? Не получив напоминания? Но всё равно - ай да Зорич..
  
  - Да вы просто в точку! - наконец выговорила я. - Где "Венок", там и "Васильки".
  
  И вкратце поделилась мыслями.
  
  - ...Поражаюсь своей недогадливости. Хотя я же не была тут уже очень долго.
  
  - Ну, мало ли... А давайте сделаем это.
  
  - Переход? Сейчас?
  
  - Да, для проверки. Почему бы и нет?
  
  Я зачем-то оглянулась.
  
  - Действительно. Нам нужен предел.
  
  - В каком смысле?
  
  - Демаркационная линия: дверь, порог, зеркало, мост, костёр, река... Резиночка, через которую дети прыгают, на худой конец.
  
  На лице у Зорича появилась усмешка:
  
  - Кажется, понимаю. А вам не кажется, что граница - вот?
  
  На полу лежал старый паркет, и чтобы подойти к заветному шкафу, нужно было переступить реечку, подобие порожка.
  
  - Точно. Годится. Просто отлично.
  
  Недаром у наших предков с порогом было связано всегда столько верований: он считался зоной пращуров и вратами на тот свет: людей раньше хоронили под порогом. Веками ткался мощнейший образ, и действовал он даже после изменения обычаев.
  
  За руки мы с Зоричем, конечно, не брались, когда переступали, и ноги не задирали, как рота почётного караула. Но произошло нечто неуловимое, вроде колебания атмосферы и температур. Показалось ли? Мы подошли к шкафу, теперь только обернуться, и...
  
  Люди всё так же расхаживали между полками и стеллажами, рассматривали книги, расстёгивали пальто в натопленном помещении, и старинные люстры лили свет новых энергосберегающих лампочек. Вот только зал стал гораздо больше, изменились детали убранства, а за окнами виднелась незнакомая улица. Зоричу, разумеется, незнакомая - я-то знала, что мы в Болотном переулке.
  
  - Да это просто шикарно! - воскликнул он.
  
  Я довольно улыбалась. Получилось.
  
  - Ого, послушайте, да это же те карты, что я искал!
  
  Обычно на таких вертушках бывают открытки, но здесь были колоды Таро. Зорич победно держал в руках ту самую, знаменитую, рисованную Сальвадором Дали. В следующие несколько минут чередовались воодушевление и досада: приятель мой захотел немедленно купить колоду, но у него не было литовских талеров, я зашарила в кошельке, наскребла нужную сумму, вручила Зоричу, приняла горячие благодарности и ощутила себя счастливой. Свои люди - сочтёмся. А ещё кому, как не мне, так знаком этот восторг от неожиданной находки? Бурный, превосходящий даже удовольствие от подарков на день рождения - причём превосходящий значительно?
  
  В следующие полчаса мы углубились в изучение ассортимента. Я направилась к стенду с книжными новинками. Мной двигало любопытство: хотелось знать, есть ли в продаже два специфических издания. Естественно, их там не оказалось - стоило ожидать.
  
  Я обратилась к консультанту, женщине лет сорока, одетой в тёмно-синий костюм, нечто вроде здешней униформы. Я назвала авторов, продиктовала названия. На меня воззрились с лёгким недоумением и снисходительной улыбкой, как на человека, не понимающего, о чём он спрашивает. В ответ я не улыбнулась, не стала бормотать робкое извинение, а с самой серьёзной физиономией выудила из сумки удостоверение из министерства обороны, да ещё примолвила пару слов, бряцая громким именем. Лицо у женщины сразу вытянулось:
  
  - Ах, ну конечно... конечно... Пойдёмте.
  
  Меня провели в ту самую дверь под лестницей, из которой мы с Катей выскочили как угорелые года полтора тому назад. Было любопытно снова коснуться воспоминаний, улыбнуться нашей тогдашней растерянности, с удовольствием отметить нынешнюю уверенность в себе. Тот же запах трав, приглушённые голоса, только теперь меня повели мимо знакомых комнат в помещение вроде школьной библиотеки: зальчик казался таким же небольшеньким, а полки такими же невысокими. Нельзя сказать, что всё ломилось от книг, и неудивительно...
  
  Мне выдали на руки искомое. Одна книга - авторства моего генерала: "Тактическое и стратегическое формирование жизненных пространств и пластов реальности". М-да уж... Некоторое время назад даже мне не было известно о том, что он это написал. Это ж ведь что можно сотворить... секретную военную базу на ином уровне яви, запрятанную в сумеречные пласты, на грань миров, а можно осуществлять переброску войск за сотни километров молниеносно, за считанные минуты, а можно спастись от врага, буквально растворившись в воздухе... Но и какая силища для этого нужна! У меня даже мурашки по коже побежали. Скольких специалистов для таких целей надо привлечь, а? Удостоверение из минобороны было весьма кстати, ведь такой труд относится к сфере стратегических исследований и не предназначается широкой публике.
  
  Другая книга была авторства нашего министра: "Энергоинформационные технологии в политике и государственном строительстве". А вот это уже настоящий политический трактат. Тоже сомнительно, что это издание окажется на прилавках. Он писал и нечто более невинное вроде практического пособия "Переговоры и влияние" - но даже им могли бы воспользоваться не все. Всё зависит от способностей. Если нет силы и таланта - любая подобная книга останется лишь абстрактными эзотерическими выкладками или наивным сборником "забабонов". Так и министр - в каком-то смысле подобные вещи он писал "в стол", его труды по международной экономике и сборники историко-политических эссе были куда более известны.
  
  Я ощутила тогда и нечто вроде гордости, потому что могла прочесть написанное. Одна из знаменитых картин Рене Магритта - изображение трубки, а внизу подпись: "Ceci n"est pas une pipe" (1). Вот и некоторые книги шифровались "а-ля Магритт": два человека, посвящённый и профан, видели абсолютно разный текст и обложку, так что подобное издание могло без вреда гулять по рукам, не открывая своей сущности. Хотя и здесь присутствовал элемент риска - и подобный способ засекречивания не считался совершенным, тем более, что был сложен в исполнении.
  
  Стоимость оказалась несколько ниже предполагаемой, но денег у меня всё равно не было. Тем более, нечто подсказывало, что такую литературу лучше приобретать по поручению и одобрению начальства. Я просто оставила свою визитку, всё так же серьёзно и мрачновато поблагодарив женщину-консультанта, которая уже успела проникнуться ко мне некоторым уважением.
  
  Зорич купил свою колоду, я отдала последнее за "Основы боевой магии" Хельги Торссен, и мы вернулись в букинистический магазин в Троицком, а затем вместе дошли до метро и разъехались по домам.
  
  ***
  Наша шведская братия собралась в полном составе, и каждый из нас был приятно удивлён. Хотя, с другой стороны, ничего странного: во-первых, нас и было-то всего восемь человек. Во-вторых, наша группа всегда производила впечатление сплочённой компании, тогда как везде в других группах чуть не с первого дня неизбежно начинали формироваться фракции.
  
  Когда я шла по мосту через Свислочь, то смотрела не под ноги, а в небо над крышами пряничных домиков. Шла, легкомысленно сняв шапку, подставляя лоб снежинкам, улыбаясь искристому морозцу. Впервые за долгое время моя голова не была забита мыслями о сессии, безденежье, несвободе. Абсолютно новое чувство: я иду на праздник не для того, чтобы отвлечься от тоски, а для того, чтобы приумножить радость.
  
  Центр шведских исследований вечно куда-то переезжал, хотя и в пределах приблизительно одного района. Сейчас же он занимал здание, похожее на небольшой особняк какого-нибудь пана - шляхтича не из богатых, но и не без претензии; мероприятие проходило в белой зале с каменным полом, грубыми дубовыми балками и огромной кованой люстрой. Там пахло хвоей, свечным воском и выпечкой.
  
  Мы уже стояли и болтали у стены под пышной еловой гирляндой, натаскав со столов коричных булочек и имбирного печенья. Скоро подоспели Аня и Илья со стаканчиками глёгга, вкусного пряного напитка, напоминающего глинтвейн - на праздник Святой Люсии стоило сходить в частности и из-за него. В углу залы настраивал инструменты небольшой джазовый оркестрик. Я поднялась на цыпочки, ища глазами Арину: она-то как преподаватель наверняка должна была прийти, а может, и свою молодую гвардию привести.
  
  Мы рассказывали, чем живём и что делаем, причём по-шведски: с неизбежными ошибками, но старательно и весело. Мы пили глёгг, слушали музыку, и нам было удивительно хорошо. Но ждали мы, как и все, одного: появления Святой Люсии. Сначала, правда, появился шведский посол с неизменной тёплой улыбкой, адресованной всем сразу, а уже потом Люсия.
  
  Свет начал мягко гаснуть, и по периметру зала задрожали миниатюрные язычки свечей. Скоро всё погрузилось в темноту, голоса и разговоры притихли, и все взгляды обратились к лестнице. До нас донеслось ещё слабое, нежно-тонкое пение множества девичьих голосов, вот оно усилилось, а вот стало различимым, и тут на верху лестницы показалась процессия.
  
  Natten g;r tunga fj;t, runt g;rd och stuva.
  Kring jord som sol"n f;rg;t, skuggorna ruva.
  D; i v;rt m;rka hus, stiger med t;nda ljus,
  Sankta Lucia, Sankta Lucia. (2)
  
  Ночь отступила и попятилась, тени присмирели. Из цвета тьмы ушёл холод: даже там, куда отблески свечей не падали, темнота стала мягко-коричневой. Медленно двигались фигуры, медленно плыли огоньки в их руках, и звучала песня:
  
  Natten var stor och stum. Nu, h;r, det svingar
  i alla tysta rum, sus som av vingar.
  Se, p; v;r tr;skel st;r, vitkl;dd med ljus i h;r,
  Sankta Lucia, Sankta Lucia. (3)
  
  Люсией в этом году была гибкая, худенькая девушка с пышными волнами пшеничных волос. Ей очень шло это белое, средневекового фасона платье. От отблесков свечей в её короне локоны казались текучим живым огнём. В хоре нельзя было различить её голос, но при одном взгляде на неё казалось, что и произношение у неё безупречное, и слух: такое возвышенное, почти мистическое вдохновение на лице нечасто увидишь.
  
  Я не знаю, почему на меня эта песня и шествие всегда производили такое впечатление, но от благоговейного восторга и умиления у меня даже начинало предательски щипать в носу.
  
  M;rkret skall flykta snart, ur jordens dalar.
  S; hon ett underbart ord till oss talar.
  Dagen skall ;ter ny, stiga ur rosig sky,
  Sankta Lucia, Sankta Lucia. (4)
  
  Верится, что свет одержит победу над тьмой. Разве не доказательство - шествие светоносных юных ангелов, полное тихого благочестия, но и искренней радости? А в эту минуту каждый из процессии словно превосходил самого себя, и даже знакомое лицо делалось в чём-то неузнаваемым, каждый на несколько минут перевоплощался в ангела.
  
  В углу, где размещался оркестр, загорелась большая золотистая гирлянда, а остальное пространство осталось погружённым в мягкий полумрак. Я была и этим растрогана. Ведь как зачастую странно, болезненно для меня возвращение после мессы, чтения книги, сильной сцены в фильме, танца. Каким-то кощунством кажется резкий переход к громкой речи, бытовым темам, яркому свету... А здесь - пощадили, здесь - уважили, деликатно сделали - какая прелесть.
  
  Удивительно, я не думала, что столько пар без всякого стеснения выйдут танцевать вальс. Посол пригласил какую-то студентку в кремовом платье, та, зардевшись от удовольствия, прошагала с ним на центр залы, и они закружились под музыку. Я наконец нашла Арину, мы перекинулись парой слов, подошли несколько наших общих знакомых, потекла беседа. И тут я ощутила спиной чей-то взгляд, с некоторых пор я научилась очень ясно это чувствовать. Я медленно развернулась, сделав шаг - прямо передо мною стоял посол собственной персоной, и сомнений в том, что меня-то он и искал, быть не могло.
  
  - Добрый вечер, вы ведь Алеся Стамбровская? - негромко спросил он по-белорусски.
  
  - Да, господин посол, - отозвалась я, немного смешавшись.
  
  Он полушутя чуть заметно поморщился, давая понять, что можно бы обойтись без официоза во время вечеринки - шведский демократизм, куда ж без него.
  
  - У меня к вам дело.
  
  Ох, ничего себе. Уже интересно. Посол взял меня под руку и повёл куда-то среди народу, так, чтоб мы разговаривали на ходу.
  
  - Поручение государственной важности, очень срочное. Мне сказали, только вы здесь можете его выполнить.
  
  - А в чём заключается?..
  
  - Нужно передать документы маршалу Балаховичу, и лично в руки.
  
  Я вроде привыкла не удивляться, но меня словно прошило током. Так значит, Стефанссон - тоже странник: так называют людей, способных перемещаться между мирами. Балахович же был министром обороны Великого княжества Литовского. Всё логично... За исключением того, что меня огорошивают посреди праздника, раз. И что именно меня, два.
  
  - Вы не привлечёте лишнего внимания, - произнёс посол, словно угадав мои мысли. - Но отправляться нужно сейчас.
  
  - Бумаги у вас?
  
  - Нет. На днях эти документы пытались у нас выкрасть - мы поместили их в надёжное место. Вы пойдёте, возьмёте их и немедленно отправитесь в министерство обороны.
  
  Я смотрела на посла до сих пор немного ошеломлённо. Он же улыбнулся и с особенной интонацией произнёс всего одно слово:
  
  - Экслибрис.
  
  Меня осенила догадка, и я чуть не рассмеялась:
  
  - Так значит, экслибрис? Будет сделано.
  
  Мы подошли к новым преподавателям из Шведского института, так что выглядело всё так, будто посол хотел подключить меня к какой-то общей беседе, но на самом деле я просто оказалась ближе к выходу, так что выскользнула из залы и побежала искать куртку. Народ был повсюду: кто-то отдавал распоряжения на кухне насчёт новой порции глёгга, в углу парень настраивал гитару, у лестницы две девчонки оживлённо что-то обсуждали, какая-то троица собиралась выйти покурить. Вот и чудно. Я тоже иду покурить.
  
  Холод ринулся в лицо, на три секунды облепив его маской. В небе над Немигой разлилось зарево цвета апельсинового киселя, подсвечивая снежок. Я направилась к лесенке, возле которой стоит скульптура девочки с совой, и спустилась на набережную. Похоже, иначе попасть в магазин было нельзя, только с парадного входа. До меня донёсся смех и обрывки разговора: какая-то компания выбралась на вечернюю прогулку по набережной. Я подождала, пока они пройдут, но тут показалась ещё женщина, торопливо ковыляющая на шпильках. Подосадовав, я остановилась и принялась копаться в сумке. Наконец, когда незнакомка прошла мимо по направлению к Сторожёвской, я, не оглядываясь, поднялась на крыльцо и приложила карточку к датчику замка. Красный глазок в темноте засветился зелёным, дверь с мягким щелчком открылась, и я шмыгнула внутрь.
  
  Если бы кто-то надумал обыскать меня, то испытал бы лёгкое недоумение. У меня в сумочке не лежало никаких ультрасовременных шпионских устройств. Во внутреннем кармане валялся магнитный проездной на метро и такой же величины прямоугольник из прозрачной эпоксидной смолы. Внутри было замуровано лесное растение: листья рассечённые, перистые, как у тысячелистника, цветочки невыразительные, дикие, лилового оттенка. Сейчас из эпоксидки модно делать цветочные кабошоны, и романтические барышни просто обожают такие украшения. Но я не была похожа ни на "трепетных ланей" с ромашечками в ушах, ни на ботаника-коллекционера: в прозрачном плену была заключена разрыв-трава.
  
  Пожалуй, можно утверждать, что трава сама по себе, как и книги, и минералы, и маятники, и руны, не обладает чудодейственными свойствами. Многие артефакты и ингредиенты тогда начинают действовать, когда вступают в резонанс со способностями берущего их в руки. А один военный перелил мне значительное количество Силы во время встречи летней ночью.
  
  С травой я экспериментировала вовсю: она годилась для того, чтобы пройти через вертушку на заводе, деактивировать сигнализацию, открыть кодовый замок, с обычными замками всё было тоже банально - стоило лишь приложить карточку, раздавался щелчок, и двери открывались. Пройти с разрыв-травой через турникет в метро тоже было плёвым делом, но карточка не всегда срабатывала, да и тратить силы попусту на такую мелочь - нерационально. Поэтому я предпочитала, как все нормальные люди, отжалеть двести тысяч на проездной, а в квартиру заходить с помощью ключа.
  
  Войдя, я тут же заперлась изнутри. Вообще, терпеть не могу тёмных помещений, и тут я тоже насторожилась и сглотнула. Но ничего не попишешь - я достала телефон и принялась светить им под ноги: лестница была крутая, и полететь носом на ступеньки желания не было.
  
  Отблески фонаря испещрили стены и полки, половицы под ногами глухо поскрипывали. Книги дремали, но казалось, будто это обманчиво, будто как раз сейчас они и живут какой-то своей жизнью. Иными словами - если раскроешь какую-то из них, то на тебя хлынут звуки, запахи и слова персонажей, распугав тишину, а может быть, даже затянут в портал, откуда будет непросто вернуться. Призраки, тысячи призраков затаились на стеллажах и полках.
  
  Экслибрис.
  
  Я то и дело жала на кнопку, чтобы экранчик телефона не гас, и вот я приблизилась к тому месту, где стояли заветные тома. Аккуратно достала тридцатый, с некоторым трудом вынула из футляра - прямо в середине лежал запечатанный пакет, довольно пухлый, формата как раз чуть меньше книжного листа. Во рту немножко пересохло. Я всё думала, куда его запихнуть, в сумочку не годится, придётся за пазуху; прямо как шпаргалки, бывало, только дело тут посерьёзнее экзамена будет.
  
  Я поставила том энциклопедии обратно, и в следующий миг переступила через реечку на полу, и заморгала: меня ослепили лампы. Первые доли секунды - страх: засекли, обнаружили! - и свет разом врубили, чтоб унизительнее было; так, бывает, показывают в фильмах про ограбления.
  
  Но так же моментально меня отпустило: я просто перенеслась в "Васильки". Взгляд на часы: полпятого. Отлично. Маршал тоже будет на месте: он последнее время до позднего вечера задерживается. Если и нет, плевать - явлюсь к нему на квартиру. Сказано ведь: лично в руки.
  
  Я обернулась и наткнулась взглядом на давешнюю женщину-консультанта. Вид у неё был немножко озадаченный: они тут в курсе, с чем имеют дело, но странников среди специалистов мало - не каждый день увидишь, как кто-то материализуется у тебя на глазах. Я мрачновато, со значением, кивнула и даже, кажется, козырнула, приложив два пальца к берету. Она кивнула в ответ, и я, чувствуя себя юным чекистом, прошагала к дверям.
  
  Город вовсю готовился к Рождеству. Светились витрины, повсюду виднелись еловые лапки, алые ленты. Традиционная восьмиконечная звезда - символ нашего государства - обыгрывалась всячески, превращаясь то в звезду колядную, то в крест. Из динамиков на улице вместо объявлений или маршей неслись песни Фрэнка Синатры, Дорис Дэй и Перри Комо.
  
  А я подошла к остановке и вскочила на троллейбус, идущий к Троицкому. Ну кто ж виноват, что здесь оно и называется так же, но находится совсем в другом месте. Всё вроде бы и просто, и уж очень серьёзно; я всё время смотрела, нет ли за мной хвоста - кажется, никого, хотя вот этот мужчина в кожанке вызывает у меня некоторые опасения. Нутром чую. Ага, вот и начинается игра в угадайку: выйдет он со мной на одной остановке или нет? Я-то офицер подготовленный, вот только чем он может быть вооружён? Хотя ну не станет же пулять в меня в центре города. А кто ж знает...
  
  В общем, хватит думать, просто дай Бог добраться до маршала. Дай Бог.
  ________________________________
  
  1) Это не трубка (франц.)
  2)Идёт тяжёлыми шагами ночь мимо хуторов и хижин,
   И на земле, позабытой солнцем, плодятся тени.
   Тогда в наш тёмный дом вступает с зажжёнными свечами
   Санта Люсия, Санта Люсия. (шв.)
  3)Ночь была длинна и безмолвна. А сейчас, слышишь ли,
   В тишине комнат слышится шорох, будто от крыл.
   Смотри, вон на пороге, вся в белом и в венце из света,
   Санта Люсия, Санта Люсия. (шв.)
  4)Тьма скоро сбежит из земных долин,
   Такую благую весть несёт нам она.
   Скоро встанет из розовых облаков новый день,
   Санта Люсия, Санта Люсия. (шв.)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"