Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

"Ведьма из Карачева" Глава шестьдесят шестая: "Как же он верил советской власти!"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Да помню кой-кого... Гаврюшку Бурюкина, Сережку Лысикова, Пашку Подколёсина... Одних порасстреляли, других посослали, а кто живой остался, так ни к чему и не пришел. Во, Сережка Лысиков... Хороший парень такой был, тихий, умный. Когда коллективизация-то началася* так всё-ё агитировать его посылали, а тогда в глухих деревнях даже и убивать стали агитаторов этих. Как-то рассказывал: пришли они в одну деревню, начали собирать людей, вот и посошлися одни бабы, а мужиков - никого! Ну, как почему одни бабы?.. Да потому, что мужики уже хитрить тогда стали, не приходить на эти собрания. Ну, начни мужик перечить? Его ж и загрести могли, а бабу... Попробуй забрать бабу, когда за её подол пятеро сопливых держуцца! Да... Так вот начал этот Сережка агитировать за колхозы, а бабы как стали кричать, как пошли на него! Смотрить, а у них цельные фартуки чем-то набиты! И вот ка-ак замахали они руками, как стали его песком сечь!.. Он - шутить с ними, он - что... а они совсем осатанели, засекли его прямо! И как уж он оттудова выбрался?.. не помнил, только потом рассказывал: - То-то ж я плакал, то-то ж плакал! - Чаво ж ты плакал? - спрашиваю. - От обиды... Мы ж им хорошую жизнь хотели устроить, а они...
  
  В часть нашу воинскую можно было входить или выходить только по пропускам. Вот раз Сенька прибегаить и говорить:
  - Андрей с Динкой на вокзале, надо пропуска брать, за ними ехать.
  Побежала я за этими пропусками, а мне их и не дають... знають уже, что Андрей из Сибири удрал.
  Почему удрал?..
  Так ведь он тогда первым секретарём в Называевке работал, и когда Молотов туда из ЦК приехал, то собрал срочное совещание и говорить: почему, мол задания не выполняете, что вам назначили? А там как раз жатва началася.
  - Зерно - отвечають ему - мокрое. Дожди...
  Один даже это зерно в мешочке принес: поглядите, мол, какое... Ха-ха-ха! - Молотов-то... и как начал над ним насмехаться! Через некоторое время смотрють... а того и нету в зале.
  Стал потом сам Молотов доклад делать, а после перерыва смотрють: еще нескольких человек нет! Тогда товарищ Андрея и говорить ему:
  - Надо удирать... И нас арестуют.
  А уже двенадцати человек не стало!.. Вот и не выдержали, да подхватилися прямо с совещания этого и - на машину. Всё там Динка бросила: и корову, и поросеночка, и обстановку... и теперь вот к нам они приехали с дочкой на руках.
  
  Ну, приехать-то приехали, а пропуска на них и не дають.
  Что делать? Я - к начальнику: так, мол, и так, а он:
  - Не можем мы...
  - Дв вы что! - кричу. - Да я за этого человека, как за ребенка своего ручаюсь! Не дадите пропусков, сейчас же соберемся и уедем!
  Но все ж выписал он... И вот, как пришел Андрей к нам, как сел, так цельный месяц никуда и не вышел из комнаты...
  А как ты думаешь?.. Конечно, боялся, что арестують! Да и крепко ж ему обидно было, душа его разрывалася прямо: как же он верил советской власти, что всё правильно она делаить, а тут вот аресты эти, расстрелы...
  
  Но все ж потом поехали они с Динкой на его родину, в Давыдовку, что недалеко от Орла, там-то он и отсиделся у своей матери. Картошка у нее своя была, молочко, деньжонки водилися, да и я кое-что посылала. Зиму он там просидел, а на весну ему и присылають письмо: приезжай, мол, назад, возвратим тебе партбилет и снова примешь место секретаря. Подхватился он да опять ко мне: что, мол, делать, это ловушка? Рассказала я начальнику Сенькиному, а он:
  - Зачем им ловушку устраивать? Если б хотели арестовать, то и тут бы взяли.
  И поехал он...
  
  Правда, встретили его там хорошо...
  Ну, да, там ведь работать некому стало! Он же прямо забесился тогда этот Молотов-то! Как вредитель какой... Самая уборка хлеба, самая заготовка кормов, а он взял и посхватал всех секретарей! Двое не выдержали этих арестов, застрелилися, а одного пытали и даже глаза выкололи. Вот колхозников, видать, и некому стало подхлестывать, хлеб и остался на полях и такой голод начался!
  - Как я поглядел на всё это!.. - Андрей потом рассказывал.- И решил сразу: сами сделали это преступление, сами пусть и расхлебывают.
  Да развернулся и назад, в Карачев, а его здесь предриком назначили, квартиру дали.
  
  После этого он сразу образумился, всё с него, как рукой сняло! Он же до этого, что слепой был, без всяких колебаний верил партии! За это и мамка моя его не любила, бывало, приедуть они к нам в гости, а она и начнёть:
  - Ох, Манечка, и когда ж они только уедуть! Терпеть же я не могу коммуниста этого...
  Да и мне с ним иногда лихо было. Раз посмотрели мы картину про Чапаева, идем домой, а я возьми так-то да скажи:
  - Глупо, конечно... темнота это наша. И чего было Чапаеву не отступить, коль возможность появилася людей спасти? Надо было и отступить, зачем жизни человеческие губить, головы-то людские под пули подставлять?
  А он как взбеленился:
  - Ну что ты понимаешь! Да если б мы не подставляли голов, то и революции б не было!
  - Ну, - говорю - все-таки голова человеческая есть голова, не кадушка какая-нибудь, надо было выход искать, что б их сохранить.
  Вот так с ним немножко и поспорили, а он как надулся!.. И уезжать сразу. Я - к нему: Андрей, да Андрей... то, другое...
  У нас-то как было заведено? Мало ли что поспорили, но ты оставайся при своем мнении, я при своем, а по его понятию: чтоб все думали только так, как партия думаить!
  
  Сле-епо он верил этой партии, уж так слепо, что дай ты ему сейчас в руки оружию, так он и перестрелял бы пол России.
  - Не наш дух у тебя! - все так-то, бывало, и скажить.
  Да мало ли, кто каким духом дышить! Пушшай бы один одним духом дышал, другой другим... Что ж, стрелять сразу чтолича?
  Сила у него была, конечно, энергия... а глупости - по завязку.
  Он и с Сенькой потому только и дружил, что тот ему ни-и слова поперек не перечил. Бывало, усядутся за столом, выпьют, Сенька сразу на гитаре бренчать, Андрей - на балалайке, потом и наговориться никак не могуть, а Сенька все: да-да, да-да...
  
  А с женами своими не ладил...
  А потому не ладил, что перечили ему... Динка-то, когда в комсомол записалася, то и встретила его, а он такой красивый был! Высокий, стройный, волосы кучерявые. А глаза!.. Тёмные, жгучие. Даже как-то страшно становилося от красоты такой.
  В то время в комсомол всё красивых брали, да ещё что б на гармошке играть умел, тогда девки и будуть бегать в комсомол этот. Вот и Динка... как увидела Андрея, так и влюбилася сразу. А у него жена уже была и двое детей, и жена-то... из бывших: красивая, образованная, гимназию кончила, а вот за него, за деревенского, и вышла. Ну как же можно было пройти мимо красоты такой? А как вышла, так и начала:
  - Тебе, Андрей, подучиться бы надо. Ведь эти продвижения твои все временные, придет пора, когда всюду грамотные потребуются. А ты парень умный, энергичный, если будешь учиться, далеко пойдешь. - Она-то учительницей была. - Я тебя подготовлю, только берись.
  А он же самоуверенный был, думал, что силой только всё и сделаешь, и вот сначала терпел, терпел ее советы, а потом как взорвался:
  - Ах, так значит, ты только учёных любишь!
  Вот и пошло у них... так и разошлися в разные стороны.
  А чтоб послушать? Все равно потом пришлося учиться, и даже до секретаря райкома дорос... ну, правда, не только из-за грамоты, а, видно, смог и сталинского духу набраться.
  Ну а те, кто не набралися... ясное дело, что потом с ними сталося...
  
  Да помню кой-кого... Гаврюшку Бурюкина, Сережку Лысикова, Пашку Подколёсина... Одних порасстреляли, других посослали, а кто живой остался, так ни к чему и не пришел.
  Во, Сережка Лысиков... Хороший парень такой был, тихий, умный. Когда коллективизация-то началася* так всё-ё агитировать его посылали, а тогда в глухих деревнях даже и убивать стали агитаторов этих.
  Как-то рассказывал: пришли они в одну деревню, начали собирать людей, вот и посошлися одни бабы, а мужиков - никого!
  Ну, как почему одни бабы?.. Да потому, что мужики уже хитрить тогда стали, не приходить на эти собрания. Ну, начни мужик перечить? Его ж и загрести могли, а бабу... Попробуй забрать бабу, когда за её подол пятеро сопливых держуцца!
  Да... Так вот начал этот Сережка агитировать за колхозы, а бабы как стали кричать, как пошли на него! Смотрить, а у них цельные фартуки чем-то набиты! И вот ка-ак замахали они руками, как стали его песком сечь!.. Он - шутить с ними, он - что... а они совсем осатанели, засекли его прямо! И как уж он оттудова выбрался?.. не помнил, только потом рассказывал:
  - То-то ж я плакал, то-то ж плакал!
  - Чаво ж ты плакал? - спрашиваю.
  - От обиды... Мы ж им хорошую жизнь хотели устроить, а они...
  Верили тогдашние коммунисты, что они добро людям нясуть.
  
  Помню, женился потом этот Лысиков на Любе Зюгановой. Смирная баба попалася, ничего от него не требовала, вот и жили бедно, всё-ё по квартиркам перебивалися. А работал он уже тогда по общественной линии, в комсомол ударился.
  Ну, теперича, встретился он мне через несколько лет, когда мы уже в Брянске жили, и всё-ё на судьбу свою обижался: ка-ак, мол, хотели мы справедливость установить, как боролися за неё! Вот и повел на собраниях свою политику справедливую, когда раскулачивание началось: что ж вы это, мол, только делаете, зачем деревню разоряете? А его и упекли за это на пять лет. Правда, срок он отбыл, вернулся... а уже больной был, тут-то вскорости и помер.
  
  И вообще, у прежних коммунистов судьба пло-охая была, - дюже честными были! Они ж в галстуках даже не ходили, а всё как попрошше. Бывало, коммунист с женой под ручку и по улице не пройдёть. Ну как же, он должен не лучше других жить! Поэтому и авторитетом за это пользовалися, уважали их люди сначала: "Да как же! - так-то скажуть, - он же коммунист!"
  Тогда всё и говорили-то: не партийный, а коммунист, а раз коммунист, то и вести себя должен был по-другому, а то упаси Бог скажуть: во, коммунист, мол, а живёть хорошо. Хапаить, значить! Кулаков кулачить, а себе и берёть.
  И учреждения, где они сидели, были бедно обставлены.
  
  Это потом все изменилося, когда другая политика началася. Андрей приехал раз из Москвы со съезда... не то со слёта?.. и сразу начал у себя в кабинете перетрубацию наводить:
  - Товарищ Сталин сказал, что нечего нам прибеднячиваться, надо кабинет и обставить, и коврами устелить...
  Во, появилися господа новые!..
  А еще товарищ Сталин, мол, сказал, что надо врать. Врать для пользы государства полезно... Ну, можить, Сталин и не самым открытым манером все это сказал, но смысл такой был.
  Вот с тех пор и пошло: те, кто не принял этого, свою карьеру и закончили. Всё, бывало, про таких-то в газетах турчали: не тем духом дышить! И ведь не говорить, а дышить только!
  
  Ну, а когда террор начался, тех, кто продолжал гнуть свою справедливую политику и посажали, и порасстреляли.
  И не осталося от них ни духу, ни запаху.
  А у тех, кто выжил, началися разочарования, и весь их огонь прогорел, как солома, - вспыхнула... и ни жару тебе, ни золы не осталося.
  
  Но Андрей уцелел...
  А потому и уцелел, что был сталинской закваски, только дюже честный. Помню, когда переехали они в Жуковку...
  А уже после войны это было, в сорок шестом... Ну, да, как раз тогда-то и стал он первым секретарем в этой Жуковке. Так вот Динка всё-ё пилила его: ну давай, мол, домик какой-нибудь построим, место тут хорошее, лес кругом, воздух хороший... "Что ты! - он-то. - Стану я строиться! Как же на меня вдовы смотреть будут?!"
  
  Помню, и занездоровилося ему уже, а он всё-ё работал, всё ему подлечиться некогда было, а когда, наконец, пошел к врачу, тот ему и брякнул: у Вас, мол, чахотка скоротечная.
  Андрей где стоял!.. там и сел. И не встанить никак!
  Повела его Динка домой, а навстречу им - подвода с водой. Андрей так-то толк Динку в бок:
  - Во, смотри... - шепчить: - Там, в бочке с водою, лёгкие мои, я вижу их...
  И сразу что зря говорить начал. Понимаешь?.. Во-о как горячо принял.
  
  А потом даже застрелиться захотел, да собрался как-то вечером и ушел из дому. Динка ждать-пождать, а он - в лес. Ходил там, ходил... все искал место, где застрелиться, ну, а пока ходил, лесной воздух, видать, его и отрезвил. Схватился, да к нам, в Карачев. Приехал и говорить:
  - Ой, Мария, как я замерз!
  Еще бы! Он же ночь цельную в лесу провел!
  Приготовила я ему поесть... поел он, залез на печку, отогрелся, вот только тогда и рассказал мне всё.
  - Что ж ты так? - говорю. - Динка дома с ума, наверное, сходить...
  Ну, уехал он домой вечерним поездом, а как приехал домой, так и вовсе слёг. Ездила я потом проведать его, так он всё-ё на Сеньку обижался, что тот не приехал.
  - Андрей, - говорю. - Сенька-то сам уже через порог ноги с трудом переставляить, что ж ты на него обижаешься?
  
  Ну, а когда помер, то его партийные товарищи такие поминки по нём шикарные в райкоме устроили!..
  Да нет, Динку на них не пригласили. Мы-то с детьми... Лора, Ида, да и тебя я привезла... собралися после похорон, а нам и помянуть даже нечем было! Что привезла из Карачева... огурчиков там, помидорчиков тем-то и помянули, тем-то и обошлися.
  А партийные пировали!.. Как всеодно праздновали, что теперь их власть пришла, и такие, как Андрей, мешать им больше не будуть. А через месяц пришли Динку с детьми из хаты выселять...
  Куда? Да на улицу. Иди, мол, куда хочешь и всё! Хорошо, что в банке знакомый Динкин работал, так он-то и дал ей ссуду, на неё и выкупила она эту хатёнку.
  Вот такая тебе и благодарность Андрею получилася от советской власти, вот так-то и отблагодарила его партия за всю его честную партийную жизнь. Друзья! Электронную или печатную книгу 'Ведьма из Карачева' можно заказать по ссылке https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/ Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много моих фото пейзажей. http://galinasafonova-pirus.ru
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"