Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

Ритмическое ядро

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Немолодая женщина в теплой куртке, да еще укрытая пледом, сидит на тесном балкончике пятого этажа перед распахнутыми створками окна и смотрит в небо, а её лицо!.. А лицо у меня такое потому, что через наушники слушаю ту самую симфонию. Нет, не буду кощунствовать, - словами о музыке? - но хочу вот о чём... Передо мной - предзакатное небо, напрочь зашторенное облаками, но с первыми аккордами кто-то невидимый пытается раздвинуть их, чтобы распахнуть спрятанную за ними голубизну. Ты, неведомый! Ну, давай - еще раз, еще! Так хочется увидеть бирюзу под вальс Allegro con grazia! Но нет, не получилось...
  Зимние сумерки. Последние снежинки опустились на сугробы, но в ореолах желтеющих фонарей еще мечется мелкая пороша. Суетливые, но веселые переплясы. Смотреть бы на них и смотреть!
  Но иду вдоль ограды... Вот уже несколько дней, как прицепилась 'тема' и не уходит, подбрасывая всё новые и новые 'напевы-мотивчики'. И как же немилосердно они переплетаются и будоражат! Какие запомнить, оставить и, перевивая, вплести в мою 'мелодию'?
  
  Он приходил и сразу просил заварить зеленый чай, поставить на стол его любимую чашечку из тонкого японского фарфора и варенье из черной смородины.
  Он - композитор Марк Дубинин, с которым познакомилась при подготовке передачи о местном симфоническом оркестре, которым дирижировал.
  И что находил во мне, не посвященной в глубины музыки, а лишь любителе? Но иногда думалось: а, может, ищет наполнения для своих музыкальных опусов не только в сочетании нотных знаков, но и в журчании наших случайных бесед, в обмене взглядами, улыбками, которые как раз и сближают лучше, чем слова.
  А тогда его оркестр исполнял вторую и четвертую части шестой симфонии Петра Ильича Чайковского.
  
  Немолодая женщина в теплой куртке, да еще укрытая пледом, сидит на тесном балкончике пятого этажа перед распахнутыми створками окна и смотрит в небо, а её лицо!..
  А лицо у меня такое потому, что через наушники слушаю ту самую симфонию.
  Нет, не буду кощунствовать, - словами о музыке? - но хочу вот о чём...
  Передо мной - предзакатное небо, напрочь зашторенное облаками, но с первыми аккордами кто-то невидимый пытается раздвинуть их, чтобы распахнуть спрятанную за ними голубизну.
  Ты, неведомый! Ну, давай - еще раз, еще! Так хочется увидеть бирюзу под вальс Allegro con grazia!
  Но нет, не получилось.
  
  Как-то рассказала Марку о первой своей встречи со смертью, которая случилась, когда мне было лет восемь, и он сказал:
  - Знаешь, на эти вопросы, которые ты задавала тогда грядущей жизни, нет ответа.
  А встреча моя была такой.
  После нескольких серых дождливых дней на землю хлынули потоки августовского солнца. Напоенная земля и могучее светило радовались встрече и, сливаясь в какой-то удивительной гармонии, звучали ликующим аккордом радости: жить, жить, жить!
  Белый щенок был неугомонен, игрив и в непогодь насидевшись в будке, тоже радовался солнцу, звонко облаивая на лугу телёнка, а тот, помыкивая, всё старался брыкнуть его, но, в очередной раз отпрыгнув, пёс замолкал, словно испугавшись, а потом снова принимался за своё.
  Вдруг грянул выстрел. Боль, расплываясь по его маленькому тельцу, сковала движения, прижала к земле, но он, подтягиваясь на лапах, тут же пополз к родному дому и по влажной траве темными штрихами застелился кровавый след. В иных местах он был шире, заметнее, - там щенок останавливался передохнуть, - и уже позади луг, он ползет по огородам, борясь с тем, что так мучительно пронизывает его, но вдруг перед ним возник забор...
  И он замер, сдавшись перед непреодолимым преградой.
  Здесь и нашла его девочка. Он лежал на боку, припав к земле мордочкой. При каждом его судорожном вздохе из раны выплескивалась струйка крови и по шерсти сползала в траву. Она позвала его. Щенок, приподняв лохматую голову, уставился на неё ясными глазами, вяло вильнул хвостом... И от этого его приветствия девочке стало страшно. Бросившись прочь, она прибежав домой и забилась в угол.
  Но жалость пересилила испуг, она вернулась. Щенок все так же лежал под забором. Девочка протянула к нему руку, он лизнул её, а она вздрогнула, сжалась и, судорожно прижав ладони к лицу, разрыдалась. Нечто страшное, неизбежное ширилось в груди, болью сжимало сердечко, и она в отчаянии зашептала:
  - За что? Почему? Зачем!
  
  Allegro molto vivace - третья часть симфонии...
  Серые облака, перетекающие из светлых оттенков в тёмные, четкие силуэты оголённых ветвей, разрезающие небо на множество геометрических фигур, то и дело пролетающие галки, голуби...
  А ведь всё это и есть жизнь с её заботами, переменами, мечтами... как и в этой музыке.
  Но как же грустен, трагически грустен её, иногда вплетающийся лейтмотив.
  
  Как-то в одно из наших чаепитий Марк вначале стал знакомить меня с музыкальными терминами, - глиссандо, кантабиле, ритмическое ядро или лейтмотив, - а потом, как бы иллюстрируя их смыслы, сказал:
  - Понимаешь, лейтмотивы есть не только в музыке, но и в нашей жизни, а мы зачастую не обращаем внимания на их звучание, и они смолкают. Только через много-много лет... - И замолчал. Потом, слегка позванивая ложечкой по тонкому фарфору чашки, продолжил: - Но через годы и годы эти лейтмотивы... или ритмические ядра повторяются, каждый раз усиливаясь, чтобы мы все же услышали их. Ведь в молодости смерть для нас... для меня как бы и не существовала. - И все так же тихо позванивая ложечкой, словно аккомпанируя себе, взглянул на меня с почти робкой улыбкой: - Хочешь расскажу, как эти ритмические ядра возвращались ко мне? - Я лишь улыбнулась, и он понял: - В моём детстве не было такой встречи со смертью, как у тебя, и лишь в двадцать три года... - Он вдруг коротко ударил ложечкой по ручке чашки и... будто удар колокола прозвучал: - Мой друг детства, с которым почти не расставались, разбился на машине. - Марк помолчал и, не поднимая глаз, положил отзвонившую ложечку на край блюдца, взглянул на меня: - И его смерть стала для меня не только потрясением, но прежде всего протестом, несправедливостью, которую не мог принять. Но десятилетия спустя... - Он встал и жестом пригласил меня пройти в зал: - А потом была смерть бабушки, которую я уже воспринял как неизбежность, уход мамы, и знаешь... - Остановился у окна, за которым кружили и кружили снежинки, и снова помолчав, сказал вроде бы не мне, а им: - Неизбежность падения. Вот так и мы проходим свой путь от удивления, неприятия - к тихому смирению... как и вы, падающие на землю.
  
  И последняя часть симфонии - Adagio lamentoso.
  Неожиданно с неба серый занавес начинает соскальзывать, изгибы складок рисуют профиль с высоким лбом и закрытым глазом, но вдруг веко приоткрывается и на меня устремляется лучистый взгляд солнца!
  И уже оно подсвечивает открывшуюся голубизну неба!
  И уже контур профиля вспыхивает серебром, а в бирюзу веером устремляются лучи!
  Но - последние такты симфонии. Музыка стихает, замирает, истаивает... как и жизнь.
  Господи, что это было?
  
  Дорогой читатель! Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много моих фото пейзажей. http://galinasafonova-pirus.ru
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"