Ночью 17 августа 1648 года близ небольшого английского города Престон раскинулись напротив друг друга два лагеря.
Если бы возможно было, миновав сторожей, пройти мимо солдат и заглянуть в одну из палаток, которая и по размерам и по положению своему выделялась среди всех прочих, то мы могли бы увидеть беспокойно расхаживающего взад и вперед, сложа руки за спиной, человека.
Он был высокого роста и стройный, на вид ему было уже под пятьдесят. Открытый лоб избороздили морщины, свидетельствующие о нелегкой судьбе. Овал лица обрамляли подобно водопаду ниспадающие волнистые волосы, темные и длинные. Выразительные глаза, затененные бровями, рассеянно смотрели под ноги, что свидетельствовало о глубокой задумчивости. Гордый взгляд время от времени становился мрачным. Пропорции лица были таковы, что все лицо можно было условно поделить на три равные части: нос, лоб и расстояние от носа до подбородка, - как утверждают, это хороший признак. Нос был ровный. Тонкие губы, густые усы и бородка довершали портрет этого человека. Он был без шляпы, закутанный в серый плащ. Из-под плаща выглядывала шпага. На ногах были ботфорты. Гордый и честолюбивый, человек этот был, вместе с тем, не лишенным внутреннего достоинства и старался выглядеть невозмутимым, - словом, человек этот был ни кто иной, как Карл I Стюарт, король английский с 1625 года.
"Развивая абсолютную монархию, я нажил себе противника, который оказался сильнее меня, противника, который одолел моего предшественника, моего отца, противника, именуемого парламент! - думал он. - Все началось с 1628 года, когда парламент представил мне Петицию о правах. Я утвердил ее, и это была первая из многих последующих уступок. Но этого было мало парламенту: он потребовал ее выполнения. Третий пункт этой Петиции гласил: "не прибегать к военным постоям, как к средству выжимания из подданных налогов". Я был не в состоянии выполнять этот пункт, моя казна этого не позволяла. Тогда я решился разогнать парламент. У меня появились советники: Вентфорд и архиепископ Лод. Первому из них я дал титул лорда Страффорда. В результате этого пресловутая Петиция о правах не соблюдалась, возросли налоги. У меня не было ни денег, ни людей, а народ был настроен враждебно. Тем временем Лод довел шотландских протестантов до того, что те восстали. Поражения от восставших и быстро пустеющая казна вынудили меня созвать в 1640 году парламент. Парламент во главе с Пимом был против монархии. Пим считал главным в государстве парламент, а в парламенте - нижнюю палату. Мне пришлось опять делать уступки, - Карл снова стал мрачным и схватился за голову руками. - У меня был друг... единственный и настоящий... Ах! Я предал его под давлением парламента, а ведь он был виноват лишь в том, что беспрекословно выполнял мою волю. Потом я также вынужден был согласиться на суд Страффорда. Вскоре он был казнен. Не довольствуясь этим, парламент освободил заключенных и отменил налоги. К счастью, не весь парламент был против меня: в 1641 году от парламента отделилась часть, которая встала на мою сторону. Они стали называться "кавалерами", а те оставшиеся - "круглоголовыми". Тогда я решился на борьбу, не зная, какие последствия из этого выйдут. За меня встало дворянство, за парламент - буржуазия. Вскоре "круглоголовые" разделились на пресвитериан и индепендентов. Зажиточные буржуа стояли на стороне пресвитериан, которые опирались целиком на армию. Дальнейшие события поначалу меня устраивали: пресвитериане и индепендетны стали враждовать, и первые перешли на мою сторону. Но это не испугало индепендентов. Во главе их встал Оливер Кромвель. 14 июня 1645 года произошла битва при Нейзби. Арьегард мой, засевший в этом городе, был разбит кавалерией Айртона. Кромвель атаковал левое крыло моих войск и, отрезав от главных сил, разгромил его вместе с его резервом. Главные силы, состоявшие из пехоты, меж тем атаковали друг друга. К вечеру войска парламента одержали полную победу. Они преследовали меня до Лейчестера, мне пришлось оставить этот город и поспешить в Личфильд. В том сражении моя армия понесла большие потери. Мои противники захватили также мои письма, на основании которых обвинили меня в измене, за то, что я просил помощи у Людовика XIV. Весной нынешнего года война возобновилась. Индепенденты стали искать примирения с левеллерами, радикальной партией, во главе которой стоял Джон Лильберн. Эта партия пользовалась значительным влиянием в солдатской массе, но индепенденты были против левеллеров...
И вот теперь здесь, под Престоном, должна произойти битва, решающая битва, которая, конечно же, кончится, как и предыдущая, моим поражением. О! Я повержен наземь, раздавлен, уничтожен! Что это за страна, в которой народ восстает против своего короля! - Карл вдруг улыбнулся. - И где король задавил своих подданных налогами... Но я вынужден был вводить налоги: у меня не было денег на ведение государственных дел, войн, на подавление бунтов... Я вводил налоги, народ платил, возмущался, бунтовал, а я их усмирял, нанимал войско, на их же деньги!.. Но кто виноват в этом? Единственной причиной народных бедствий является неуважение прав государя, и народу не следует вмешиваться в дела государства.
Что это за страна!.. Это прОклятая страна. Взять ту же Францию. Французский король, этот десятилетний Людовик, имеет в подчинении чиновников - послушные орудия своей власти... ну, во всяком случае, будет иметь, когда подрастет, и когда избавится от этого итальянского кардинала-рыбака. Он будет иметь в своих руках даже суд. Что же в Англии? В Англии местное правление и независимый суд. Всюду я наталкиваюсь на независимых должностных лиц, которых избрал не я, которых избрал народ, и на судей, которые не желают считаться с моими взглядами!"
Он сел за стол, взял пистолет, нацелился себе в висок, потом бросил пистолет, встал и снова принялся расхаживать взад и вперед, как зверь в клетке.
Оставим же его на время и обратим свой взор туда, где раскинулся другой лагерь. На краю этого лагеря стояла небольшая палатка, освещенная изнутри одной единственной свечой.
Посреди внутреннего пространства палатки стоял человек лет тридцати пяти. Он был один. Высокий, широкоплечий, он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на таяние воска, неподвижный, как изваяние. Тонкие брови, мрачный взор, небольшие усики, тонкая бородка, прямой нос и доходящие до плеч волосы, - так выглядел этот человек. Все в нем указывало на знатное происхождение. Он был одет в военный мундир. На перевязи висела длинная шпага, из-за пояса выглядывали два пистолета. Звали его граф Уэртинг.
Трудная жизнь выпала на долю этого человека.
В 1632 году он женился; через год жена родила ребенка, но еще через месяц умерла. Ребенку дали имя Артур. После смерти матери, за ним стала ухаживать кормилица.
В 1636 году граф Уэртинг появился при дворе Карла I. Мужество и благородство графа снискали расположение короля. Вскоре он стал ближайшим другом Карла I, и король почти не расставался с ним.
В то время Англия фактически управлялась лордом Страффордом и архиепископом Лодом. В 1640 году королем был созван парламент, впоследствии названный Долгим. Началось притеснение Страффорда и Лода, правление которых вконец измучило народ. Когда лорд Страффорд находился в Шеффилде и ему угрожала серьезная опасность со стороны парламента, король, дабы спасти своего министра, решился переслать ему через гонца некий документ, долженствующий помочь лорду Страффорду в борьбе с парламентом. Не зная, кому доверить столь ответственное поручение, король остановил свой взор на самом преданном ему человеке - графе Уэртинге. Граф, получив приказ доставить документ лично лорду Страффорду или, если по дороге будет схвачен солдатами парламента, уничтожить этот документ, поскакал в Шеффилд.
По пути он остановился заночевать в одной из гостиниц города Лестера. Положив себе под кровать шпагу, а на груди спрятав документ, граф, не снимая одежды, заснул. В полночь к нему ворвались десять солдат парламента с обнаженными шпагами и потребовали выдать им документ (парламент уже проведал о причинах поездки графа). Уэртинг вскочил с кровати и выхватил из под нее шпагу. Солдаты набросились на него. Один из них сделал молниеносный выпад, но граф отскочил в сторону. Он стоял спиной к камину, - отступать было некуда. Граф сделал мулине и нанес одному из противников смертельную рану в грудь. Солдаты отступили, но лишь затем, чтобы собраться с силами и возобновить атаку. Увидев, что один из противников на мгновение раскрылся, ослабив тем самым защиту, Уэртинг сделал выпад и пронзил ему правое плечо. В этот момент он почувствовал острую боль в левой руке: вражеская шпага пронзила ее насквозь. Видя, что чем дальше он сражается, тем больше теряет крови, граф удвоил свой пыл. Сделав обманное движение, он ранил еще одного солдата. Солдат, который нападал впереди всех, поскользнулся на залитом кровью полу и упал прямо на острие шпаги графа. Однако граф чувствовал, что долго так не продержится.
- Что вам нужно? - спросил он, отрубая одному из нападавших кисть руки.
- Документы, которые вы везете с собой лорду Страффорду в Шеффилд.
- Тогда берите, если сможете! - и с этими словами он бросил документ, который хранил у себя на груди, в камин.
- Спасите документ! - вскричал один из солдат, по-видимому начальник, другим солдатам. - Не дайте ему сгореть! Того, кто спасет документ, Пим озолотит.
Но все старания солдат ни к чему не привели: граф Уэртинг никого не подпускал к камину. Наконец начальник солдат выбил шпагу из рук графа, так что она отлетела в другой конец комнаты, но было уже поздно: от документа остался один пепел. Напрасно начальник разгребал золу, пока солдаты связывали графу руки.
В итоге судебного разбирательства суд вынес графу Уэртингу за неповиновение власти смертный приговор. Не желая дать повод обвинителям повод бросить тень подозрений на короля, граф отказался отвечать на вопросы о причинах своего неповиновения.
Парламент потребовал у короля утверждения приговора, и тот, боясь усугубить конфликт, утвердил его. Этому решению способствовали также сплетни, распространяемые одним из министров короля - лордом Ньюборо, - который, зная о расположении короля к графу, втайне завидовал последнему и, желая занять его место в окружении короля, в конце концов достиг этой цели.
Имущество Уэртинга вместе с его родовым замком было конфисковано, и кормилице с семилетним Артуром пришлось переселиться в небольшой домик. Мальчик ничего не знал о случившемся с его отцом. По прошествии трех лет он так привык к новому жилищу, что ему казалось, что он жил в нем всегда. Лишь иногда туманные, как вчерашний сон, воспоминания проносились в его сознании, и тогда он расспрашивал кормилицу о своем прошлом, но та помалкивала, боясь, что мальчик, когда вырастет, потребует от короля справедливости.
Между тем, из-за нехватки гребцов на галерах, казнь заменили каторгой, и граф Уэртинг четыре года провел за веслом галерного раба. Невыносимо тяжкий труд, постоянная нехватка времени на отдых, плохая пища, а в случае неповиновения - бич надсмотрщика, - в этих условиях выживал не каждый, но он выжил, выжил ради того, чтобы у его сына был отец и ради того, чтобы предательство короля и клевета лорда Ньюборо не остались безнаказанными.
Вернувшись в Англию, граф с трудом разыскал домик, в котором жила кормилица. Та встретила его вся в слезах и рассказала, что Артур, ничего не зная о своем происхождении, год назад сбежал из дома, чтобы стать юнгой на корабле. Ему тогда было десять лет. Это известие повергло Уэртинга в отчаяние.
В 1644 году, то есть через год после возвращения графа, случилось так, что он обнаружил под дверью своего дома новорожденного мальчика. Он усыновил его и назвал Роберт. Этот мальчик заменил графу его пропавшего сына.
Чтобы наконец-то свести счеты с королем и лордом Ньюборо, граф Уэртинг в 1645 году поступил в армию так называемых "железнобоких", которыми командовал Оливер Кромвель: наиболее решительный член парламента, бывший выходец из небогатого нового дворянства. Маленький Роберт, меж тем, остался на попечении кормилицы.
Кромвель обладал силой воли, целеустремленностью, неиссякаемой энергией; он был выдающимся полководцем. Вскоре он стал самым главным деятелем происходивших в стране событий.
"Железнобокие" под его командованием наносили армии сторонников короля, роялистов, одно поражение за другим.
Вступив в их ряды, граф Уэртинг, желая сохранить втайне свое прошлое, сменил имя. За свои заслуги в боях он получил сначала чин лейтенанта, потом, после победы при Нейзби, стал капитаном, а в 1646 году был назначен майором.
Предстоящая битва решала все.
...Свеча уже догорала, когда в палатку зашел офицер.
- Вам приказ от генерала.
- Благодарю. Вы свободны.
Офицер поклонился и вышел. Майор взял приказ и прочел:
"Приказываю майору Фейру быть готовым к атаке.
17 августа 1648
Кромвель."
II
Битва при Престоне
"Железнобокие" заняли позицию.
Облаченные в латы, вооруженные копьями и мечами, солдаты эти напоминали средневековых рыцарей, еще большее сходство с которыми им придавали шлемы на головах. Несмотря на такое архаичное на вид снаряжение, армия эта имела честь называться армией "нового образца". Получить в ней чин можно было независимо от происхождения, исключительно за личные заслуги в бою.
...Армия Кромвеля двинулась по направлению к неприятельскому лагерю, стараясь двигаться бесшумно. Копыта лошадей были обмотаны тряпьем, чтобы не производить лишний шум.
Но вот часовые заметили наступление противника. В лагере поднялась тревога. Конница Кромвеля и полковника Гаррисона стремительно ринулась в бой.
В ответ навстречу ей поскакала шотландская конница Лесли. Противники сошлись. Пока Кромвель нападал по центру, Гаррисон нанес стремительный удар с левого фланга.
Армии смешались. Завязалась битва, в которой сразу же дала себя знать великолепная подготовка армии "нового образца".
В то время как конницы уже сошлись, отряды пехоты еще продолжали сближаться. Пехотой парламента командовали генерал Ферфакс и полковник Прайд, пехотой короля - граф Гамильтон и герцог Дерби.
Пехота Ферфакса разделилась на три группы: главной, передовой частью командовал сам генерал, правым крылом - полковник Прайд, левым - Айртон и капитан Рейнольдс.
Основные силы ударили по пехоте роялистов спереди, отряды Прайда и Айртона с Рейнольдсом напали с тыла. Таким образом, королевская пехота оказалась в окружении. Стремительной атакой графу Гамильтону удалось пробить брешь в рядах солдат Айртона. Вырвавшись из опасного кольца, она с тыла атаковала "железнобоких", собиравшихся уничтожить армию герцога Дерби, что позволило пехоте герцога выйти из окружения. Роялисты отступили.
Тем временем, конница Кромвеля нанесла по коннице Лесли удар такой сокрушительной силы, что та тоже вынуждена была отступить.
...На следующий день сражение возобновилось.
Отряд Айртона был разгромлен конницей Лесли, но та, в свою очередь поспешно отступила, изрядно побитая конницей Гаррисона.
Пехота герцога Дерби вдвое потеряла свою численность, после нападения на нее с одной стороны пехоты Ферфакса, а с другой - конницы Кромвеля.
Пехота графа Гамильтона вынуждена была отступить под напором солдат полковника Геккера, полковника Ганкса, майора Фейра, а также подоспевшего к ним на помощь полковника Прайда.
...Третий день битвы, 19 августа 1648 года, оказался решающим.
Майор Фейр был назначен командовать небольшим конным отрядом, состоявшим из двухсот "железнобоких". Он получил приказ защищать конницу Кромвеля с левого фланга и при удобном случае нападать.
Армия парламента разделилась на отряды: конница Кромвеля, конница Гаррисона, конница Айртона, конница майора Фейра, пехота Ферфакса, пехота Прайда и артиллерия под командованием капитана Рейнольдса. Кромвель назначил себе в помощники генералов Монка и Ламберта, тех самых, что впоследствии станут врагами и сыграют видную роль в истории Англии. Частью конницы Гаррисона командовали полковники Коббет и Томлисон. Айртону помогал полковник Доунс. Слева и справа пехоту Ферфакса защищали небольшие отряды под командованием полковников Рича и Тинборо, а тыл прикрывали солдаты полковника Уичкота. Помимо основной части пехоты Прайда, которой командовал сам полковник Прайд, был еще небольшой отряд, человек сто восемьдесят, под командованием Ганкса. И, наконец, капитана Рейнольдса время от времени заменял капитан Грослоу.
Королевская армия состояла из конницы Лесли, точнее из того, что от нее осталось; пехотой командовали Дерби, Гамильтон и граф Левен. Довольно слабая артиллерия роялистов расположилась позади основных сил.
Из армии парламента выехали три безоружных человека, облаченные в доспехи "железнобоких". Средний из них, человек лет двадцати пяти, ехавший на вороном коне, держал в руках белый флаг - знак переговоров. Офицер этот был адьютантом Кромвеля.
Они подъехали к королевской армии и вручили пакет. Пакет был распечатан. В нем лежало обращение генерала Кромвеля. Содержание его было следующее:
"Шотландцам и английским роялистам именем парламента предлагается сдаться. В случае согласия им даруется свобода, но не раньше, чем они согласятся на нижеследующие требования:
1. Выдать парламенту Карла Стюарта.
2. Примкнуть к армии парламента и признать его власть.
3. Выдать парламенту следующих лиц, ежели они не согласятся на наши требования: герцога Дерби, графа Гамильтона, графа Левена и Дэвида Лесли.
4. Предоставить в руки парламента все боеприпасы, а также холодное и огнестрельное оружие.
5. Уплатить парламенту сумму, которую он установит.
6. Выдать парламенту свои знамена.
7. Выдать парламенту все документы Карла Стюарта.
На этих условиях парламент предоставляет вам те же права, что и любому его стороннику.
В случае несогласия на эти требования наша армия вступит в бой. Превосходя вас в численности, мы превосходим вас и в военной подготовке. Это показала битва при Нейзби, а также сражение 17-го и 18-го августа сего года. Третий день сражения может оказаться роковым для вас.
В случае победы парламент приговорит вас к расстрелу или ссылке в Вест-Индию.
19 августа 1648 года
от имени парламента
Оливер Кромвель."
- Именем парламента нам предлагается сдаться? - вскричали возмущенные сторонники короля и, разорвав послание, ответили: - Именем короля мы отказываемся!
Адьютант вернулся к Кромвелю и передал ему ответ.
Тогда тот дал приказ к бою. "Железнобокие" Кромвеля ринулись на конницу Лесли. Справа от них скакал отряд Айртона, слева - отряд Фейра.
Облаченный в латы и шлем, который украшал плюмаж из белых перьев, майор мчался вперед на белом коне. В руке у него был обнаженный меч. Фейр был спокоен и уверен в себе.
Конница Кромвеля врезалась в конницу Лесли, разделив ее на две части. Оттеснив наибольшую правую часть к отряду Айртона, они окружили шотландцев.
Тем временем отряд Фейра сражался с оставшейся частью, несмотря на то, что она вдвое превосходила его по численности. Майор не заметил, как оказался в самой гуще боя. Размахивая мечом, отдавая приказания направо и налево, он успел оглядеться и оценить создавшуюся ситуацию. Он не мог знать в тот момент, что от Кромвеля подмоги лучше не ждать, что Гаррисон скачет на неприятельскую пехоту графа Гамильтона, что Ферфакс и Прайд остались далеко позади, - но он знал, что надеяться надо всегда лишь на собственные силы.
В этот момент какой-то шотландец выхватил из-за пояса дирк и замахнулся на Фейра, намереваясь ударить его сзади. Обернувшись, майор увидел его и вовремя увернулся от удара. Шотландец, видя что намерение его не удалось, переложил дирк в левую руку, а правой выхватил меч. Фейр был готов отразить новый удар. Мечи их скрестились. Размахивая мечом, шотландец приблизился и левой рукой вонзил дирк в лошадь майора, как раз между ушей. Лошадь заржала, встала на дыбы и упала, судорожно дергаясь в предсмертной агонии. Упав, она придавила Фейру ногу, и тот притворился, что потерял сознание. Шотландец быстро спешился и подскочил к майору, чтобы прикончить его. Но Фейр, при падении не выпустивший из руки меча, резким взмахом отрубил шотландцу ноги. Тот упал. Фейр высвободил ногу и пересел на его лошадь, одновременно выстрелив почти в упор в лоб скакавшему на него со шпагой в руке шотландскому офицеру. Пуля раскроила череп, смерть наступила мгновенно.
Майор помчался на подмогу одному из "железнобоких", на которого напали сразу четверо "кавалеров". Они размахивали шпагами и кричали:
- Смерть "круглоголовым"! Бей "железнобоких"! Да здравствует король! Да здравствуют "кавалеры"!..
Разделавшись с двумя из этих крикунов, Фейр услышал позади себя выстрел, - пуля сбила перо с его шлема. Майор обернулся и вскрикнул от неожиданности: он увидел в самой гуще боя лорда Ньюборо; тот держал пистолет в руке и смотрел на него. Не теряя времени, Фейр выстрелил сам, но в этот момент какой-то шотландец нечаянно загородил от него цель и сраженный в спину упал навзничь. Лорда Ньюборо на прежнем месте не оказалось: он успел куда-то скрыться.
Фейр бросился в самую гущу, надеясь найти своего врага, размахивая мечом и прорубая себе путь. Напрасно он рвался вперед, повергая одного врага за другим, напрасно кричал: "Стой, трус!", - лорда Ньюборо нигде не было, он как сквозь землю провалился.
Осознав, что все попытки найти своего заклятого врага безнадежны, Фейр, насколько ему позволяла ситуация, огляделся по сторонам. Видя, что среди павших больше "кавалеров", чем "железнобоких", он крикнул своим воинам:
- Молодцы! - и снова ринулся в бой, проткнув одного слишком рьяного роялиста мечом.
В это время подоспела пехота полковника Ганкса и вынудила "кавалеров" немного отступить.
Фейр и его солдаты прорвали строй врага и, оказавшись между вражеской кавалерией и приближающейся пехотой графа Левена, напали на конницу с тыла, тем самым вынудив шотландцев подойти вплотную к пехоте парламента. Шотландцы были окружены. Тем временем пехота Левена была уже близко.
Круг сужался. "Кавалеры" предприняли отчаянную попытку прорвать строй пехоты Ганкса, но им это не удалось.
Прежде чем Левен подоспел им на помощь, шотландцы, понеся большие потери, сдались в плен.
Пехота Левена, состоявшая из двух тысяч солдат, напала на пехоту Ганкса и конницу Фейра, - те вынуждены были отступить к пехоте Ферфакса. Пехота Ферфакса, состоявшая из четырех тысяч солдат, без труда дала отпор графу Левену и, окружив его пехоту, вынудила ее сдаться.
Тем временем Кромвель с помощью Айртона разбил остатки конницы Лесли. Конница Гаррисона разгромила пехоту графа Гамильтона и подоспела на помощь пехоте полковника Прайда, вместе с ней одержав полную победу над пехотой герцога Дерби.
...Был уже вечер, когда роялисты потерпели поражение от войск парламента. Решающая битва кончилась...
После сражения к Фейру зашел адьютант Кромвеля, тот самый, что передал требования парламента роялистам, и сказал майору, что генерал желает видеть его.
Фейр явился к Кромвелю. Он застал генерала сидящим за столом.
Пожалуй, настало время познакомиться поближе с человеком, сыгравшим едва ли не самую видную роль в истории Англии в XVII веке.
Как уже говорилось, он был из нового дворянства: наполовину дворянин, наполовину буржуа.
Кромвель обладал решительным характером. Он был умным, рассудительным и, как почти все видные исторические деятели, честолюбивым. Его можно было бы сравнить с Ришелье, если бы не диаметральная противоположность их политических убеждений и не слабое здоровье последнего.
В описываемый период времени Кромвелю было сорок девять лет. На округлом мясистом лице его выделялся внушительный, пронизывающий насквозь взгляд. Темные волнистые волосы доходили до плеч. Открытый лоб, ровный нос и толстые губы довершали его портрет. Усов и бороды не было.
Генерал был одет в расшитый золотом костюм, на котором красовались ордена. На перевязи висела шпага, украшенная великолепным резным эфесом и стоившая не менее трех тысяч фунтов.
Увидев Фейра, Кромвель дружественно улыбнулся:
- Проходите, подполковник, проходите.
- Извините, генерал, но вы, кажется, изволили сказать "подполковник", вместо "майор".
- И я не ошибся! - торжественно сказал Кромвель.
- Объяснитесь, я вас не понимаю.
Кромвель открыл ящик стола и достал грамоту на звание подполковника.
- Вот, - сказал он, вписывая имя Фейра и подавая грамоту, - возьмите, подполковник.
Фейр взял грамоту, пробежал глазами по написанному, поклонился Кромвелю и сказал:
- Благодарю вас, генерал... Вы меня вызывали, я жду ваших распоряжений.
- Я вызвал вас только затем, чтобы не оставить без внимания вашу преданность и ваши подвиги в сегодняшнем сражении, и вознаградить вас.
- Еще раз благодарю.
- Вы свободны. Можете идти.
Подполковник Фейр поклонился и вышел.
Кромвель проводил его взглядом и подумал:
"Вот преданный мне человек. Он мне еще пригодится в будущем".
III
Долой монархию! Да здравствует республика!
1 декабря 1648 года король был взят под стражу.
Победоносная армия Кромвеля вступила в Лондон, заняв здание парламента.
Решив оставить Карла Стюарта без поддержки со стороны парламента, республиканцы изгнали оттуда пресвитериан, которые хотели поддержать короля.
Получив приказ, полковник Прайд с небольшим отрядом занял вход в здание парламента и не впустил на заседание пресвитериан.
Из двухсот пятидесяти одного депутата в парламенте осталось лишь сто восемь. Прайд безжалостно "очистил" парламент от роялистов "по праву меча", а некоторых арестовал на квартирах. Большинство пресвитериан письменно вымолили себе прощение.
В результате этого события, которое произошло 6 декабря и получило название "прайдова чистка", республиканцы встали во главе парламента. Роялисты не оказали никакого сопротивления: казалось, они были сломлены. Республиканцы торжествовали: отныне только они обладали реальной политической силой в парламенте, а значит, и в Англии.
Подполковник Фейр стоял в стороне от этих событий. Поселившись в гостинице "Индепендент" на берегу Темзы, он стал ждать своего часа...
7 декабря собралось заседание парламента, или, точнее, того, что осталось от парламента.
Выступил Гуг Пегер, один из наиболее решительных республиканцев.
- Господа, - начал он, - вы предназначены, подобно Моисею, освободить народ от египетского рабства, под которым я подразумеваю монархию. Вы предназначены возродить в Англии те времена, "когда Адам пахал, а Ева пряла". В Англии должна быть установлена республика! Как может исполниться это предназначение, - я еще об этом не имел откровения.
Закрыв на несколько секунд глаза, он вдруг снова открыл их и продолжал с удвоенным пылом:
- Вот оно откровение, я скажу его: армия эта уничтожит монархию не только здесь, но и в других странах и таким образом выведет вас из Египта. Мы должны подать пример всему миру, мы вступаем на путь, по которому еще никто не ходил!
Раздались продолжительные аплодисменты.
- Разве справедлив тот человек, будь то даже король, который сажает народ в тюрьмы, который выжимает из народа налоги, забирая последние гроши? Даже если заменить Карла I другим королем, скажем его сыном, или еще каким-нибудь Иродом... Все короли едины, - пояснил Гуг Пегер, - все они заботятся только о дворянстве, которое в большинстве своем поддерживает их, забывая о народе и о буржуазии. Я призываю вас, господа, к действию. Долой монархию! Да здравствует республика!
Одобрительные возгласы раздались по всему залу. Все кричали: "Долой монархию!" или "Да здравствует республика!" Шум продолжался более четверти часа. Депутаты вскакивали и выкрикивали: "Гуг Пегер прав!" или "К действию, господа!"
Молчание воцарилось лишь тогда, когда встал и поднял руку Кромвель, в тот день занявший место в палате.
Все взоры обратились на него.
Кромвель стоял полный решимости и уверенный в своих силах.
- Бог свидетель, - сказал он, - я ничего не знал о том, что здесь произошло, но так как дело сделано, то я рад: нужно поддержать его.
Депутаты зааплодировали. Послышались изъявления благодарности.
- Да, господа, - повторил Кромвель, - я за вас телом и душой.
Тут встал президент парламента и от имени всей палаты торжественно объявил:
- Милорд, мы рады приветствовать вас на заседании нового парламента, и я, от имени всех здесь присутствующих депутатов, официально объявляю вам благодарность за поход в Шотландию против королевских войск.
Кромвель поклонился.
На этом заседание закончилось.
По окончании заседания, Кромвель отправился в королевский дворец Уайт-Холл. Пройдя в личные покои короля, он расположился там, как у себя дома.
8 декабря армия, "чтобы не быть в тягость государству", объявив, что "принуждена сама заботиться о своих нуждах", овладела кассами лондонских комитетов.
11 декабря Ферфакс получил от армии план республиканского правления. План этот назывался "Новый народный договор". К нему была приписка:
"Просим подвергнуть "Новый народный договор" рассмотрению в общем совете офицеров, а потом представить парламенту".
Тем временем нижняя палата, даже не испрашивая на то согласия верхней палаты, палаты лордов, уничтожила все последние документы, способные решить дело в пользу Стюарта. Документы эти, по мнению членов нижней палаты, могли послужить поводом к примирению с королем и помешать установлению республики, которой они так долго добивались.
Долой монархию! Да здравствует республика!
Наконец все решило очередное заседание парламента.
Первым выступил Кромвель.
- Есть мнение, что надо судить короля, - начал он.
Некоторые депутаты утвердительно закивали.
- Я считаю, что мы не имеем на это права, - продолжал Кромвель, но тут же добавил: - во всяком случае, пока...
Часть зала выразила сомнение. Послышался выкрик:
- Немедленно!
Все в зале посмотрели на того, кто это крикнул. Это был судья Брадшоу. Он встал и решительно произнес:
- Да, господа! Король должен быть представлен суду.
В поддержку Брадшоу выступил его двоюродный брат, Джон Мильтон, представитель индепендентов, известный поэт, написавший впоследствии два памфлета под названием "Защита английского народа".
- Уж не боитесь ли вы роялистов, армию которых вы разбили, и которых выгнали из парламента, господа?! - сказал он.
В зале послышался одобрительный шепот.
- Чего мы ждем? - продолжал Мильтон. - Нет никаких сомнений, что короля надо судить, от имени измученного им английского народа. За дело, господа! Долой монархию!
Раздались продолжительные аплодисменты. Затем послышался голос Айртона:
- Мы должны предъявить королю свои требования, но судить - нет, никогда...
Слова его заглушили крики: "Долой монархию!" и "Да здравствует республика!"
- Айртон говорит справедливо, - заявил тогда лорд Манчестер. - Мы не имеем права судить короля.
Вопрос был поставлен на голосование.
Большинством голосов решено было отправить отряд из главной квартиры с приказом взять короля под арест и перевезти его из Герст-Кэстля, где он в тот момент содержался, в Виндзор. Во главе отряда стал полковник Гаррисон.
IV
Поездка в Виндзор
Карл Стюарт уже шестнадцать дней находился под охраной в Герст-Кэстле.
Вечером 16 декабря он, утомленный за день, попросил своего адьютанта Герберта не беспокоить его и лег спать.
Несмотря на усталость, Стюарт не мог заснуть. Его мучил вопрос: какое решение примет парламент на его счет. Перебирая в уме все возможные варианты, он видел для себя в этом решении только новые испытания. Будущее представлялось ему в смутных очертаниях, как страшный призрак, и Карл боялся думать о нем.
Всеми силами призывая сон, Стюарт уснул, тем не менее, очень поздно.
Спать ему пришлось недолго: через полчаса его разбудил шум.
"Это опускают мост" - подумал он.
Шум многочисленных копыт свидетельствовал о том, что целый отряд всадников въезжал во двор замка.
Вскоре все затихло.
Карл был в тревоге.
"Это приехали за мной войска парламента, - думал он. - Что им нужно? Что они решили относительно меня?.. Утром расспрошу Герберта".
Он снова попытался заснуть. Но сон не шел.
"Может, они приехали арестовать меня, судить, приговорить к ссылке, к тюрьме, быть может... - Стюарт содрогнулся, - к казни... а потом приведут приговор в исполнение?
Может, парламент не осмелится пойти против королевской власти и не свергнет меня с престола, а только предъявит мне какую-нибудь новую Петицию о правах?
Во всяком случае, не может быть и речи о том, что парламент согласится признать мою власть и предоставить мне мои прежние права...
Что же все-таки нужно от меня парламенту?"
И так как сам ответить на этот вопрос Стюарт не мог, то он решил задать его Герберту, не дожидаясь рассвета.
Он взял колокольчик с резного столика, стоявшего возле его кровати, и позвонил.
Дверь, ведущая в комнату отведенную Герберту, отворилась, и тот вошел, потирая глаза.
- Я к вашим услугам, Ваше Величество.
- Послушайте, Герберт, вы ничего не слыхали нынче ночью?
- Я слышал, как опускали мост.
- А вы не знаете, кто приехал?
- Я не посмел уйти из своей комнаты в неуказанный час без позволения Вашего Величества.
- У вас нет никаких предположений на этот счет?
- Никаких.
- Тогда узнайте, от имени кого приехали всадники и кто во главе их. А главное, зачем они приехали.
- Слушаюсь, Ваше Величество.
Герберт поклонился и вышел.
Он спустился по лестнице вниз, вышел во двор замка и встретился лицом к лицу с капитаном Рейнольдсом.
- Его Величество желает знать, чем вызван шум, который был слышен этой ночью.
- Приехал полковник республиканской армии Гаррисон во главе конного отряда.
- А с какой целью? - поинтересовался Герберт, в точности исполняя приказ Стюарта.
- Не имею чести знать, но скоро это станет известно.
- Или не имеете право говорить?
- Я сказал ясно, сударь! - воскликнул Рейнольдс, хватаясь за эфес шпаги. Глаза его метали молнии.
- Я к вашим услугам, - сказал, немного успокаиваясь, капитан.
- Так значит, как вы утверждаете, о причинах приезда полковника Гаррисона вам неизвестно?..
- Абсолютно неизвестно.
- Не посоветуете ли вы, в таком случае, где я могу узнать ответ на интересующий меня вопрос?
- Не посоветую, - самым любезным тоном сказал капитан.
- Что ж... Извините, что побеспокоил.
Они откланялись, и Герберт вернулся в покои короля.
- Ну что? - спросил Стюарт.
- Явился полковник Гаррисон.
- А, тот самый, что смело атаковал конницу Лесли с тыла в сражении 17 августа...
- Совершенно верно, Ваше Величество, - утвердительно кивнул Герберт.
- ...Тот самый, что нанес ей еще более страшный урон на следующий день...
- У вас прекрасная память, Ваше Величество.
- ...Наконец тот самый, что вместе с Коббетом и Томлисоным разгромил пехоту моего верного Гамильтона 19 августа...
- Да.
- ...А затем помог Прайду покончить с пехотой герцога Дерби.
- Да, это он, Ваше Величество.
- Тем хуже, тем хуже... Герберт!
- Что, Ваше Величество?
- А вы вполне уверены, что приехал полковник Гаррисон?
- Да, вполне.
- Откуда вы это узнали?
- Я узнал это от капитана Рейнольдса.
- Значит это правда, я вполне доверяю капитану: он человек честный и надежный... Правда, у него есть очень существенный недостаток...
- Осмелюсь спросить, какой?
- Недостаток его заключается в том же, в чем заключаются и главные недостатки Кромвеля, Ферфакса, Прайда, Айртона... да, хотя бы, того же Гаррисона!
- Я не совсем вас понимаю...
- Глупец! Главнейший их недостаток - это то, что они за парламент, а, следовательно, против меня, - воскликнул Стюарт, рассмеявшись.
Герберт удивился смеху короля в столь неподходящий момент, когда неизвестно, что задумал парламент, но из вежливости поддержал Карла и рассмеялся также, не выказывая ни малейшего неудовольствия по поводу того нелестного звания, которым королю было угодно его наградить.
- Вернемся к делу, Герберт, - наконец сказал Стюарт.
- С превеликим удовольствием, - поклонился адьютант.