Аннотация: Рассказ об одном осеннем дне в момент антициклона.
Пронзительное небо
Поздняя осень. 2002 год.
Уже начинало темнеть. Осенью это происходит достаточно рано. К тому же шёл дождь, что, в свою очередь, ещё более приблизило наступление сумерек.
Я сидел за столиком в кафе на заправочной станции и смотрел через стеклянную витрину на проходящие машины. Они проносились мимо, поднимая туман брызг, издавая успокаивающий шум шин о влажный асфальт. Свет фар скользил по рекламной стеле и по витрине, которая в ответ вспыхивала бриллиантовыми россыпями. Я уже не щурился от яркого света - мне было всё равно.
Зажглись уличные фонари. Я сидел и тупо ел политую кетчупом сосиску в булке, запивая её чёрным несладким чаем из пакетика.
Только что я отвёз Нину в аэропорт. И она улетела. В здании аэропорта у нас состоялся короткий разговор.
- Ты всё-таки улетаешь. И уже не вернёшься, - спокойно подытожил я.
- Неправда. Я вернусь, - как-то неуверенно ответила Нина и дотронулась до моей руки.
- Когда? - спросил я.
- Не знаю. Но знаю точно, что в тот день будет Пронзительно Синее Небо... - сказала она и убрала руку, - Ты ведь помнишь, какое оно бывает?
Я не ответил. Мы обнялись. Она взяла чемодан, повернулась и пошла на регистрацию.
С того момента прошло всего лишь два часа. А теперь, я сидел на заправочной станции и запивал дрянным чаем из пакетика резиновую сосиску. В помещение входили люди, расплачивались за бензин, уходили обратно к своим машинам и уезжали. А я всё сидел в одиночестве, смотрел на дождь и на изодранные порывами ветра кроны осенних деревьев. Дождь немного усилился, и бриллиантовые россыпи капель начали сползать по стеклянной витрине к земле.
Середина осени. 2000 год.
Как-то раз осенью она сказала, что обязана мне кое-что показать, так как хочет понять, что я за существо. И если я не боюсь оказаться хуже, чем кажусь для неё, то я должен выполнить одну маленькую просьбу: взять отпуск на один день, на который она укажет, накануне полностью заправить машину, купить кольцо краковской колбасы и батон хлеба, взять термос чая с лимоном и ехать туда, куда она скажет. Я согласился.
Наступил тот самый день: день моего однодневного отпуска, который выпал на среду. Накануне я заправил свою 'двойку' бензином под завязку, уложил в сумку-холодильник краковскую колбасу и полбуханки чёрного хлеба, а рядом положил термос с чаем. И поехал за Ниной.
Утро было неприветливым: заканчивался сентябрь, листья деревьев пожелтели, ветер отрывал их от ветвей поодиночке и стайками. А они, прибитые лёгким дождём, ложились неподалёку от места, где появились на свет. Я подъехал к дому, где жила Нина, и позвонил по домофону. Она вышла, одетая в джинсы и куртку, села в машину скомандовала: 'Вперёд! Нам за город. Долго'.
Мы ехали уже больше часа, слушали радио. Во встречном направлении люди ехали на работу, впереди их ждали пробки, работа, возвращение домой по тем же пробкам к своим очагам, к своей суете. Вся их жизнь превратилась в суету и пробку. Даже когда они пытаются мечтать, они продолжают мечтать о суете, и прокладывать маршруты в объезд больших пробок по пробкам маленьким.
Проезжая мимо деревень, салон машины заполнялся то запахом сжигаемой листвы, то вызывающими обильное слюноотделение яблочными ароматами. В очередной раз мы не устояли и притормозили у табуреточки, на которой стояла корзина с антоновкой. Купив яблок, мы постояли ещё несколько минут, наблюдая как осыпавшиеся листья, растущих вдоль дорог деревьев, разгоняемые в стороны проносящимися мимо автомашинами, смыкались позади них и некоторое время следовали за ними пёстрым шлейфом, вторя тихим эхом затихающему шуршанию колёс... Мы ехали всё дальше и дальше, хрустели яблоками, хлюпали слюной и слушали радио.
Нина периодически язвила над шикарными названиями деревень, над бестолковыми текстами популярных песен.
- Ты слышал, про что она поёт? - спросила Нина.
- Вообще-то нет, а что было что-то особенное, - ответил я.
- А-то! Автор даже и не задумывается над смыслом: 'Маленькая страна, тря-ля-ля, там, где душе светло и ясно, там, где всегда весна...'. Бред. Не хотела бы я там жить, - продолжила Нина.
- Почему? - меня начало это интриговать, - тепло, солнце, снега больше нет, всё цветёт. По-моему, неплохо.
- Ага, - Нина начинала язвить, - тепло, всё цветёт. И голодуха.
- С чего ты взяла?
- Так там же все-гда ве-сна - напела Нина. - Ха-ха! Там никогда ничего не вызревает, ни хлеба, ни яблок, ни винограда, ни тупой картошки. И го-ло-ду-ха!
- Тогда нужно жить там, где всегда сентябрь? - добавил я, подхватывая мысль.
- Точно! Сентябрь! А ещё лучше конец сентября - начало октября. Как сейчас.
Я не ответил, а только улыбнулся. Нина была в ударе, и это обещало нечто незабываемое.
Ещё через полчаса мы подъехали к паромной переправе через водохранилище. Ветер сдабривал воздух влажной прохладой и свежестью. На другой стороне стоял паром. Постепенно подходя к нам, паром увеличивался и превращался в стальное чудовище: грохочущее, периодически вздрагивающее, шипящее волнами и пахнущее соляркой. Пришвартовавшись, он с металлическим скрежетом высунул язык трапа и упёрся им в берег. Мы въехали на паром, расплатились за переправу, и он отчалил. Темные воды струились вдоль борта. Чайки лениво парили над гладью, кое-где редко можно было наблюдать всплески небольших рыбёшек. Яркими пятнышками покачивались вездесущие жёлтые листочки.
Перебравшись на другую сторону, мы выехали на асфальтированную площадку и отправились дальше. После небольшого участка асфальтированной дороги пошли просёлки, проходившие то через лес, то по полю, то вдоль реки. Но вот, мы обогнули рощицу и, очутившись у заброшенного деревенского стадиона, остановились. 'Стоп машина!' - скомандовала Нина, открыла дверь, вдохнула свежий воздух с запахом речных водорослей и чихнула на яркие лучи солнца. К моменту нашего финиша наконец-то окончательно распогодилось.
С невысокой деревянной трибуны было отлично видно вытоптанное футбольное поле с редкими вкраплениями травяного покрова. По обеим сторонам поля стояли сколоченные из деревянного бруса ворота, на которых свисали посеревшие ошмётки сетки. На противоположной стороне поля второй трибуны не было, но зато был старый пляж с покосившимися грибками-зонтиками. А за рекой открывался роскошный вид на реку и вдаль - на другой берег, опушённый рощей: шикарной рощей в осенних красках.
Мы вышли на середину поля, с минуту постояли. Затем прошли через пляж к реке. По пляжу после дождей никто не ходил, это было видно по подсохшей песчаной корочке. Мы подошли к воде помочили руки и умылись.
- Иди на трибуну и забирайся наверх, - спокойно сказала Нина, - пора.
Я послушался, забрался повыше, уселся и поставил ноги на скамейку нижнего ряда. А Нина села рядом и начала рассказывать о своей любви к осени. Она говорила о простых вещах. О том, что всего лишь месяц назад на приход осени были лишь намёки. Потом отдельные деревья незаметно покрылись позолотой, а теплолюбивые птицы сбились в стаи. И как всегда некстати, подкрались моросящие дожди, оросили всё и всех холодным аэрозолем. С этого момента осень окончательно воцарилась вокруг: под деревьями появились островки терпко пахнущих листьев, а затем они появились на дорогах и тротуарах, на, всё ещё зелёных, газонах, тропинках в парках... И всё наполнилось запахами.
-Хочется замереть, щуриться на мягкие и тёплые лучи сентябрьского солнца, - она потянула носом воздух и выдохнула, - хочется вдохнуть весь стылый воздух. А это значит, что близятся самый главный праздник в году - Пронзительно Синее Небо.
Я слушал её и представлял себе, как всё в природе готовится к этому празднику. Как зимой мягкие снежные хлопья медленно парашютируют с небес и прикрывают корни деревьев от мороза. Весной сугробы тают и дают силы распуститься листьям. А поздней весной нежно-розовые лепестки цветов диких яблонь в парках осыпаются на тропинки и лужи, оставляя плоды созревать и наливаться. Ягоды боярышника и рябины румянятся на летнем солнце, чтобы к приходу осени добавить в палитру ещё больше оттенков красного. По воздуху начинают летать блестящие на солнце серебряные паутинки.
- Он длится не долго, в течение двух-трёх дней. И ощущаешь, что тебе просто дико необходимо попасть на этот праздник. Я тебе лишь сказала, что он состоится сегодня, но попадешь ли ты на него? - Нина посмотрела на меня. - Весь секрет в том, что нужно суметь раствориться в Пронзительно Синем Небе, чтобы оно пропитало тебя. Оно должно пронизать тебя. Как только это случиться, тебя должно охватить странное чувство. А если этого не произойдет, то ты увидишь лишь красоту, и не поймёшь ничего.
- Если этого не произойдёт, то и не о чем с тобой разговаривать, - Нина замолчала.
Мы сидели и грелись в последних в этом году тёплых солнечных лучах. А по реке, мимо нас, шёл многопалубный пассажирский теплоход. Я спустился к машине достал из багажника еду и принёс её на трибуну, где молчаливо сидела Нина. Я порезал складным ножом хлеб и краковскую колбасу. Разлил по кружкам чай. Запах чая с лимоном поднимался вверх вместе с паром. Мы почти синхронно взяли кружки. Я сделал глоток. Тепло солнца, тепло кружки и тепло чая слились у меня внутри. Всё вокруг замерло...
И я никогда не думал, что всё это можно сформулировать всего в трёх словах: Пронзительное Синее Небо. Я видел его каждый год, ощущал его и раньше, но на уровне эмоций. Я не мог понять, что происходит со мной в эти дни. И теперь с первым глотком чая, я растворился в нём...
Нина поднесла кружку ко рту. Она закрыла ей пол-лица. На меня пристально смотрели хитро прищуренные глаза. Нина была довольна собой.
- Я очень рада, - удовлетворённо сказала она. - В который раз убеждаюсь, в том, что зорко одно лишь сердце.
- Старик Антуан, что-то понял об этой жизни, - продолжил я.
- Да... - вздохнула Нина.
Съев почти всю колбасу с черных хлебом, допив чай, мы ещё немного посидели на трибуне. Затем спустились к пляжу. Нина села на лавочку и стала разуваться. Сбросив тяжёлые ботинки, она закатала джинсы и пошла по прохладному песку к реке и даже зашла в неё. Я последовал её примеру. Как ни странно, я думал, что вода будет намного холоднее. Но всё же чувствовалось ощутимое жжение, которое поднималось от ступней всё выше и выше по телу.
Вверх по реке прошла баржа, отчаянно молотя своими машинами.
- Знаешь, а всё-таки писатели, которые были кем-то по профессии: лётчиками, врачами, рыбаками, шофёрами вызывают у меня больше доверия, чем просто писатели-писатели, - продолжила разговор Нина, стоя по колено в воде.
- Спорная мысль. Даже очень спорная, - я попытался возразить.
- Да это и не мысль, а просто вопрос моего личного восприятия. Но, вернёмся к Антуану. Я очень рада, - повторила она, - рада, что не ошиблась, хотя была абсолютно уверенна в тебе.
Нина подошла ко мне очень близко, я взял её за руку. И тогда Нина прошептала:
- А случается так, что Пронзительно Синее Небо выпадает на будни. И вырваться не можешь никак. Вот тогда можно считать, что год прошёл зря...
Мы вышли из воды. Мои ноги уже не ощущали прохлады песка на пляже. Посидев на лавочке и обсушившись, мы стали обуваться.
Наступал вечер.
- Скоро начнёт темнеть. Осенью это происходит достаточно рано, - сказала Нина.
Мы сели в машину и поехали обратно в город. Праздник закончился...
Поздняя осень. 2006 год.
Прошло четыре года, с того момента, как Нина уехала. Она не возвращалась. За эти годы из обрывков различных сплетен мне удалось соткать правдоподобную версию её отъезда.
Нина встретила, как это обычно бывает, мужчину своей мечты, наделила его всеми превосходными человеческими качествами, поверила в это и стала вести себя с ним так, как будто это правда. Нина ошиблась, наверное, что-то помешало её сердцу быть зорким. Этот мужчина оказался обычным, даже немного хуже. Начал встречаться с какой-то близкой её родственницей: то ли двоюродной сестрой, то ли с племянницей приблизительно одного с Ниной возраста. Вдобавок вырос квартирный вопрос. Начались семейные распри, в которых мне даже лень разбираться. В итоге, Нина уехала. Наверное, она давно так задумала, и вся эта история была лишь поводом. А может было все по-другому...
И вот уже четыре года, как я встречаю Пронзительно Синее Небо. И в этом году я был там, на том самом месте. Я сидел на трибуне, пил чай с лимоном и смотрел на рощу. Я видел, как по синеве скользит серебристый самолётик, разрезая её белым шлейфом. Я смотрел на него и пытался сделать так, чтобы там сидела Нина, чтобы она вернулась, как обещала.
Я не знаю, была ли там, в том самолёте, Нина или нет. Если нет, то может это произойдёт в следующий раз. Но я знаю точно, что Нина была права, когда говорила, что если ты не в состоянии раствориться в Пронзительно Синем Небе, то не о чем с тобой и разговаривать.
Начало осени. 2012 год.
Прошло ещё шесть лет. Нина всё-таки вернулась. Я увидел её совершенно случайно на эскалаторе в метро на большой пересадочной станции в час пик. Я спускался вниз, а она поднималась навстречу с мальчиком лет пяти. Она меня не заметила.