Плохотнюк Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Чужая слава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сентябрь 1863 года. Северяне сражаются с армией конфедератов на ручье Чакамауга и терпят сокрушительное поражение. Южане захватывают сотни пленных. Однако, нельзя уследить за каждым, и три человека - молодой пехотинец из Мичигана, старый сержант ирландец и лейтенант - отпрыск огайского рода банкиров - бегут в поросшие лесом холмы. Следом идут жестокие кавалеристы Натаниэля Бентона Форреста. Беглецы и преследователи не знают, что на старой земле Среднего Запада скрываются чудовищные силы - позабытые, но до сих пор опасные.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Дмитрий Плохотнюк

Чужая слава

или

Пять дней в Джорджии

0x01 graphic

Он кидается к ней, раскрыв объятия. Он уже хочет прижать ее к

груди, как вдруг сильнейший удар обрушивается сзади на его шею; с гулом

пушечного выстрела вспыхнул ослепительно-белый свет, а следом мрак и

безмолвие!

Амброс Бирс "Случай на мосту через Совиный Ручей".

   19 сентября 1863 года.
   Сентябрьский день догорал, и солнце, садившееся за лес, окрашивало местность в загадочные сумеречные тона. Старые деревья вставали призраками посреди полей по-осеннему чахлой травы и трясли жёлто-красными листьями. Убаюкивающий шелест их сливался с утробным урчанием полноводной реки. Облачка, отражавшиеся в водной глади, спешно неслись на восток. Было очень красиво.
   Окажись здесь сегодня художник, у которого хватило бы чувства прекрасного, из-под его пера мог выйти шедевр. К тому же стояла суббота, и грядущий день обещал долгий тёплый выходной. Жители ближайшего города могли выбраться на пикник, посидеть под соснами, насладиться библейским покоем. Но было одно "но"...
   Шёл третий год Американской Гражданской войны, и на просторах штата Джорджия разворачивалась крупнейшая битва Западного Театра со времён сражения при Шайло. Две великие силы - конфедеративная Армия Теннеси генерал-майора Брэкстона Брэгга и Армия Камберленда под командованием генерал-майора Розенкранса - сошлись в смертельном противостоянии на берегах Чикамауги. В переводе с языка апачей это слово означало "Кровавая Река" или "Река Смерти". Название стало пророческим в те страшные дни.
   Всю субботу, 19 сентября, бунтовщики и федералы пытались сломать друг другу хребет. Воздух пропитался вонью чёрного пороха и крови, а поле застлал густой пороховой дым. От треска винтовок глохли уши, складывалось ощущение, что близлежащие леса заполнили сумасшедшие дятлы. Артиллерийские батареи южан и северян накрывали полки противника анфиладным огнём, вплетая в общий хаос свист картечи и ядер.
   Многие расстались с жизнью тем кровавым днём - кто за сохранение Союза и единство страны, другие за независимость родных штатов. Однако коренного перелома не произошло, линия фронта изменилась мало: избравший оборонительную тактику Розенкранс остался на позициях, Брэгг готовил новую атаку. Враждующие встречали ночь под стоны раненных, вой голодных волков и тоскливую мелодию солдатских песен у костра.
   Но единственное подразделение Союза не участвовало в общей мясорубке. Это был Резервный корпус генерал-майора Гордона Грэнжера, занимавший позицию в тылу правого фланга федеральной армии, прямо на перекрёстке дорог Ринггольд и Кливленд. Корпус в большинстве своём состоял из необстрелянных юнцов, многим из которых не исполнилось семнадцати, лишь офицеры могли похвастаться богатым боевым опытом, да несколько десятков пехотинцев успели понюхать пороху. Всего под управлением Грэнжера находилось 5 400 стрелков и три батареи лёгкой артиллерии - в масштабах разворачивающейся гекатомбы это была сущая мелочь. Генерал надеялся, что ему не прикажут на утро затыкать какую-нибудь брешь в обороне, ведь это могло обернуться бессмысленными потерями.
   Командир корпуса был настоящим профессиональным военным. Родился он в городе Джой, что в графстве Уэйн штата Нью-Йорк, в 1822 году. Учился в знаменитой военной академии Вест-Поинт, которую закончил в 1845. Участвовал в Мексиканской войне. После неё Гордон служил на Западных Территориях, пока начавшаяся междоусобица не заставила его вернуться на Восток. Здесь он сперва руководил добровольческой кавалерийской дивизией Армии Миссисипи. В сентябре 1862 года ему доверили малочисленную Армию Кентукки, а после блестящих операций на территории Теннеси Грэнжера назначили командиром Резервного корпуса Армии Камберленда.
   Пока в отдалении гремели пушки конфедератов, Грэнжер обходил импровизированный лагерь, дымя дешёвой сигарой. Он всматривался в лица подчинённых, преисполненных гордости и по молодецкой глупости готовых ринуться в самое пекло ада, и ждал, когда же появиться этот "всадник смерти" - посыльный от командующего. Под вечер грохот смолк, но приказа выступать не последовало. С облегчением вздохнув, Гордон вернулся к командирским палаткам и попросил начальника своего штаба, майора Фуллертона, влезть на дерево для оценки ситуации.
   - Вижу флаги сигнальщиков Томаса слева и Мак-Кука справа от нас! - прокричал майор. - Сообщают... так: позицию удержали, готовятся ко сну, выставляют пикеты.
   - Где они, говори точнее, - спросил Грэнжер.
   - Томас закрепился рядом с грядой Подкова, Мак-Кук далеко справа. В случае чего нам к нему два часа маршировать, если не больше.
   - Всё ясно, можете спускаться оттуда, Фуллертон, - сказал генерал и повернулся к командирам полков и рот. - Господа, на сегодня битва закончена. Пусть солдаты отдохнут хорошенько, ибо завтра им, возможно, придётся увидеть смерть, что вылетит из стволов винтовок мятежников.
   Парни из Иллинойса, Мичигана, Индианы и Огайо принялись разжигать костры. Под аппетитное бульканье бульона в котелках чистились винтовки, точились штыки, зашивалась форма и чинились разбитые на марше ботинки. Шестнадцатилетний рядовой затянул грустную песню "Лорина" и у тех, кто оставил дома возлюбленных, слёзы побежали по щекам. Рядом седобородый ирландец пел что-то кабацкое, задорное и непонятное на гаэльском. Одни строчили письма домой, другие читали послания из родных городков, представлявшихся невыразимо далёкими здесь - среди холмов Джорджии. Особенно боязливые ушли к самой линии пикетов и молили Создателя о спасении.
   Рядовой 22-го Мичиганского полка Мэтью Блэйн был не в их числе. Он лежал под навесом, чувствуя, как вши - эти вечные спутники войны - ползают по его телу, и вспоминал о событиях сколь недавних, столь и далёких теперь, в преддверии сражения.
  
   5 июля 1863 года, Клентервилль, Мичиган.
   Мэтью стоял у витрины ювелирного магазинчика и буквально пожирал глазами золотое колечко, являвшее собой жемчужину ассортимента. Аккуратность, с которой оно было отлито, выдавало хорошего европейского мастера, внешнюю поверхность покрывала россыпь бриллиантов, но самым прекрасным был изумруд.
   Паренёк мечтательно вздохнул: "Как раз под её пальчик. Подарю это кольцо, и она всё поймёт, узнает о моих чувствах. Да, Розалия, ювелир делал его специально для тебя, образ твой являлся ему во снах. Это судьба!". Блэйн сам не заметил, как открыл дверь и вошёл в лавку, только нежный перезвон колокольчиков вернул его к реальности.
   Старый еврей, до того дремавший в кресле у прилавка, смерил посетителя взором опытного оценщика и скривился: потертая рубашка, короткие штаны и тяжёлые туфли на толстой подошве с ходу выдавали в Мэтью рабочего. Тем не менее, врождённая интеллигентность заставила ювелира приветливо улыбнуться и спросить:
   - Чем я могу помочь Вам, молодой человек?
   - Хочу сделать предложение девушке, - с дрожью в голосе сообщил Блэйн.
   - Рад за Вас, молодой человек...
   - Вы первый, кто об этом узнал, - загадочно сказал Мэтью. - Мне нужно обручальное кольцо, достойное её несравненной красоты. Я смогу заплатить, честное слово!
   Ювелир глубоко вздохнул и шумно выдохнул - он не любил обижать людей, особенно молодых и наивных:
   - Прямо не знаю, уважаемый, что вам предложить. Есть у меня золочёные кольца, их быстро расхватывают. Брать будете, всего два доллара штука?
   - Золочёные?! Вы, должно быть, шутите? - возмутился Мэтью. - Моя возлюбленная достойна большего! Её белые тонкие руки, плечи, светлые завитки волос... А как она играет на рояле!
   Еврей закатил глаза: как же отделаться от парня так, чтобы он не пошёл к Потомаку топиться?
   - Есть кольца по тридцать долларов, отличное качество.
   - Золотые?
   - Как слово президента Линкольна, - усмехнулся ювелир. - За пять долларов сверху могу выгравировать любое слово. Готов продать в кредит под восемьдесят процентов. Согласны?
   Мэтью не отвечал, лишь чесал подбородок и бросал завистливые взгляды на сокровище в витрине. Наконец, он решился открыть величайшую тайну и выпалил:
   - Сэр, моя любовь - это Розалия Бьёрн!
   - Что! - челюсть ювелира просто рухнула на пол. - Парень, да в своём ли ты уме? Розалия Бьёрн! Ха! Самая прекрасная девушка штата, дочь владельца сталелитейного завода, племянница сенатора и дальняя родственница генерала Мида! Да она Улиссу Гранту откажет, не то что тебе. Откуда только мысли такие берутся?
   - Просто я работаю на заводе Джорджа Бьёрна, её отца. Однажды мы столкнулись во время обеденного перерыва и разговорились, на меня с такой завистью потом друзья смотрели! А Розалия стала приглашать меня на ужин...
   - Тебя? - ювелир от души рассмеялся. - В Клентервилле каждый мечтает попасть на приём к Бьёрнам, а ты говоришь "ужин". Хватит обманывать старика. Что в тебе особенного? Худой, руки что плети, ладони мозолистые, сам загорелый, точно раб с плантации!
   - Я не лгу! - чуть не плакал Мэтью. - Каждую вторую субботу я прихожу на ужин к Бьёрнам, Розалия играет для меня. А потом мы долго беседуем, ей очень интересна жизнь простого народа.
   - Даже если так, - уступил ювелир, - когда ты услышал свадебные гимны?
   - Не нужно было Вам признаваться, - насупился Блэйн, чем вызвал новый взрыв хохота.
   - Ладно, ладно, прости меня, парень. Если твои замыслы исполняться, я займусь благотворительностью. Так какое кольцо тебе нужно?
   - Вот это, - Мэтью показал на витрину.
   - Губа у тебя, однако, не дура, - хмыкнул ювелир. - Эту хитрую вещицу ещё мой отец из Австрии привёз, думал, с руками оторвут, только с тех пор оно так и лежит. Мисс Бьёрн точно понравиться, да вот...
   - Сколько хотите за него? - вскричал Блэйн и получил суровый ответ:
   - Шесть сотен.
   - Так много? Мне казалось сто, сто пятьдесят, но шестьсот долларов! Я в жизни таких денег не видел!
   - Это же штучный товар, - расхваливал кольцо ювелир. - Даже в Европе нынче трудно найти что-то подобное. Редчайшие бриллианты, изумруд - один он стоит долларов двести.
   - Но где я найду такие деньги? - глупо спросил Мэтью.
   Ювелир посмотрел на погрустневшее лицо Блэйна, сейчас оно напоминало погребальную маску. Старый делец вспомнил, как сам когда-то влюбился и хотел подарить это же кольцо, но отец сказал, что оно для богатых клиентов. Все надежды, некогда направленные на этот золотой ободок, воскресли в душе ювелира.
   - Ладно, парень, Америка - земля надежд. В кредит его продать не могу - ты не расплатишься. Но я готов сбросить цену до четырёхсот, нет, четырёхсот двадцати долларов.
   - Но где мне их взять!
   - Эх, молодёжь, всему вас учить! Ты не видел плакаты в городе: "22-ой Мичиганский полк набирает добровольцев". Со всеми доплатами и бонусами новобранец получает три с половиной сотни, добавишь свои сбережения и как раз на колечко хватит.
   - А вдруг меня убьют, что тогда?
   - Война кончится в течение месяца, парень. Мид разбил Ли под Геттисбергом, вчера на Западе был захвачен Виксбург. Когда полк покинет город, Ричмонд уже сдастся.
   - Я не уверен, сэр...
   - Давай, ради любви можно рискнуть. К тому же с неделю ещё пощеголяешь, отдохнёшь, пока они там сформируют всё. Действуй, парень, пока я не передумал.
   Из лавки Мэтью выбежал в крайне возбуждённом состоянии. "Вот оно! Мечта исполнится - не пустыми были еженощные молитвы Господу, который решил помочь рабу своему!" - так думал парень. И как доказательство верности его мыслей, висел на соседнем доме деревянный щит с надписью: "Добровольцы для Линкольна! Записывайтесь в 22-ой Мичиганский полк! Вы сразу получите 50 долларов от федеральных властей, плюс бонус в 100 долларов от правительства штата, 50 от мэра Клентервилля. Также, наш благодетель Джордж Бьёрн платит каждому новобранцу 150 долларов. В общей сложности Вам выдадут 350$, назначат ежемесячное довольствие в размере 13$, полностью обеспечат формой, обувью и новым оружием. Спешите послужить Союзу!"
   Пункт рекрутского набора размещался в бывшей кладовке городской ратуши. В скудно обставленном кабинете, всю обстановку которого составляли стол, стул и флаг США, сидел лейтенант, явно не из этих краёв, в форме Ветеранского Корпуса. На вид офицеру было лет двадцать пять, но в его шевелюру забралась седина, левый глаз закрывала чёрная повязка, из-под краёв которой выглядывал шрам, рядом была прислонена простенькая тросточка. Мэтью не мог и слова вымолвить, ведь перед ним был герой, раненный на войне, в боях за единство родины. Он дрался с погаными повстанцами, пока Блэйн и его друзья спокойно спали в своих постелях. Почему-то Мэтту казалось, что этот лейтенант сейчас заметит его, вскочит и закричит: "Как ты посмел прохлаждаться здесь! Живо бери и винтовку и марш на фронт! Денег не получишь!" Однако с уст офицера сорвались другие слова:
   - Чего тебе, сынок? Зашёл - говори, нечего сказать - уходи.
   - Я... - несмело начал Блэйн, - это... хочу вступить...
   - Куда? - улыбнулся лейтенант. - В республиканскую партию? Так это не ко мне, а к вашему мэру.
   - Нет, сэр, - отчеканил Мэтью и вытянулся по стойке смирно. - Я пришёл, чтобы записаться на службу. Каждый должен сражаться за свою страну в тяжёлые годы.
   - Тринадцатый за сегодня, - тихо сказал лейтенант.
   - Простите? - автоматически спросил Блэйн.
   - Не обращай внимания, парень, присаживайся. Меня зовут Александр Вэлш, лейтенант Вэлш.
   - Мэтью Блэйн, - представился Мэтт.
   - Прекрасно, Мэтью. Держи бланк, заполни его и можешь считать, что твоя мечта послужить Союзу исполнилась, - при этих словах на лице лейтенанта Вэлша появилось выражение издёвки.
   Блэйн получил перьевую ручку и банку чернил и стал старательно, насколько мог красиво, заполнять пункты полученной анкеты: возраст, национальность и остальное, столь же бессмысленное на поле боя, как щит из этого листка бумаги. Пока он писал, всё время невольно косился на изуродованное лицо Александра, тот приметил это и пояснил:
   - Служил во 2-ом Мэйнском, в декабре шестьдесят второго мы штурмовали город Фредериксберг в Виргинии. Там остались мой глаз и ступня правой ноги. И многие друзья...
   Когда формальности закончились, лейтенант протянул Блэйну конверт.
   - Тебе повезло, Мэтт, во многих местах солдаты получают деньги через месяц после отбытия на фронт. А ты вон, сразу в руки. Только не забудь восьмого числа сюда явиться - будет отправка.
   - Тогда нам выдадут форму? - спросил Мэтью.
   - Её вы получите на сборном пункте полка, - Вэлш подмигнул. - Или ты думал, что тебе и винтовку сразу вручат? Система работает очень медленно, хорошо хоть мундиров на всех теперь хватает, а то в первый год стоял сущий бардак.
   "Да, Небеса помогают мне, - окончательно решил Мэтью, - и война должна закончиться в течение месяца. Я даже оружия в руках подержать не успею. Плевать на это кровопролитие, оно меня не касается!"
   Зелёные бумажки грели карман, они были для Мэтта нежданным чудом, которое может растаять, если перестать верить в него. И он летел к лавке, видя себя в эти минуты счастливейшим из людей. Дрожащей рукой протянул торговцу деньги, полученные в мэрии, отсчитал мятые бумажки и монеты из собственных скудных сбережений. Всё, чтобы на ладонь легло то прекрасное колечко с зелёным камешком.
   Осталось сделать последнее дело: добежать до поместья Бьёрнов, через опрятные улицы сонного городка, по пыльному просёлку и дальше, через заросли шиповника и поле, примыкающее к саду, за ним аллея фруктовых деревьев ведёт к самому дому. Мэтт не заметил, как проделал этот путь. Он вспотел и тяжело дышал, но был счастлив; сердце его учащённо билось в ожидании сладостной минуты встречи с возлюбленной.
   Розалия точно ждала его на лавочке под клёнами. Девушка была одета в нежно-синее платье, в руках держала сборник стихов современных поэтов. Когда подул ветерок, Мэтью мог поклясться, что ощутил едва заметный аромат яблок, исходивший от Розалии.
   - Мисс Бьёрн? - несмело позвал Мэтью, он сжал кулак, и кольцо до боли вонзилось в ладонь.
   - О, Мэтью, как я рада, - воскликнула Розалия.
   Её глаза светились простой, искренней молодости. Блэйн замер на мгновение, дыхание его прекратилось, а потом вдруг бросился вперёд, упал на колени и протянул возлюбленной кольцо.
   - Розалия, милая Розалия, прими это кольцо в знак нашей любви!
   - Мистер Блэйн! - юная Бьёрн уронила книгу и отшатнулась от назойливого кавалера.
   - Выходи за меня, Розалия! Мы ведь любим друг друга, не скрывай своих чувств!
   - Мэтью, ты говоришь глупости. У меня есть жених, и он скоро приедет из Филадельфии.
   - Не обманывай меня, любимая, - отмахнулся Блэйн. - Ты просто боишься, что твой отец не примет нашу любовь. Тогда мы убежим прочь. Посмотри же, какое прекрасное кольцо я купил тебе!
   - Я не люблю тебя, - сказала Розалия. - С чего ты взял...
   - Но ты так искренне общалась со мной, пригласила в дом отца... Разве это не доказательство? - Мэтт так и стоял на коленях, поражённый словами возлюбленной, но не лишившийся надежды. - Неужели...
   - Мне нужно было узнать простых людей, - жёстко отрезала Розалия. - Отец настоял на этом. И очень сожалею, Мэтью, что ты неверно понял мои намерения. Прости, но тебе лучше не появляться в нашем доме больше.
   Девушка подняла книгу и направилась к дому, в дверях которого уже толпились слуги, готовые броситься на помощь хозяйке. А Мэтт всё протягивал руки к лавке и обливался слезами - сегодня Господь жестоко подшутил над ним.
   - Тебе понравилось кольцо? - крикнул, наконец, Блэйн.
   Розалия обернулась и спокойно ответила:
   - Оно очень красиво. Уверена, твоя возлюбленная будет счастлива.
   - Другой любви в моей жизни не будет, мисс Бьёрн, - сказал Блэйн. - Я понимаю, что поступил неосмотрительно и глупо. Но теперь у нас обоих будет время, чтобы хорошенько подумать о будущем. Я скоро уйду на войну и заберу кольцо с собой, когда вернусь, мы продолжим разговор.
   - Итог будет прежним, - сказал Розалия.
   - Пусть так, но на те месяцы, что я проведу в походах, мечта будет со мной. Приходите проводить нас, пожалуйста!
   И, не дожидаясь ответа, Мэтью Блэйн убежал.
   Воскресным днём отряд из тридцати двух новобранцев покинул город. Во главе колонны ехал пехотный офицер на белом коне. Бравый вояка левой рукой держал поводья, правой прижимал к синему мундиру прекрасную саблю с широким лезвием. Надрывался местный оркестр, играя марш "Янки Дудль", трепетали полотнища, и в полном молчании стояли горожане. Здесь были почти все: лавочники, владельцы гостиниц, мэр, лейтенант Вэлш и даже Джордж Бьёрн. Только Розалию не увидел в толпе Мэтью.
   "Ничего, - думал он тогда, - война не сегодня, так завтра завершится. Я вернусь красивый, в форме, тогда Розалия точно не променяет меня на какого-то хлыща из Филадельфии". Отряд уходил из Клентервилля на восток, поднимая клубы пыли, и с каждым шагом Блэйн укреплялся в мысли, что события прошлой недели - это испытания, за ними последует награда. И это будет Розалия. Скоро он докажет свою любовь и вернётся...
   И вот три месяца прошло. Мэтью лежал под деревом и строчил письмо в Клентервилль, опят на тот же адрес. Послание вновь заканчивалось словами: "Розалия, ответь мне".
   Многие юноши, подобно Блэйну, попали в этот жестокий мир по случайности: они желали произвести впечатление или просто всерьёз поверили призывам из Вашингтона. Нашлось место и отцам семейств, честным буржуа, которые шли защищать свой образ жизни от ненавистной "южной аристократии". Были в рядах прочих и фермеры, которые разорялись оттого, что не могли тягаться с плантаторами и их бесплатной рабочей силой; и религиозные фанатики, всем сердцем желавшие освободить рабов.
   Война сломала их, обожгла, перемолола в прах и развеяла над полями у Шайло, Фредериксберга, в долине Шенандоа и на Полуострове. Не погребённые тела, выбеленные солнцем кости, лежали в окрестностях Геттисберга и Виксбурга, в лесах у Чанселорсвилля, в десятках других мест. Виной тому - извечная американская преданность законам неприкосновенности частной собственности. Ведь битвы происходили на территории ферм и без разрешения владельца нельзя было похоронить мёртвых в этих владениях. Трупы лежали месяцами, заполняя воздух смрадом, пока кто-нибудь их всё же не зарывал.
   Но среди романтиков и патриотов, добровольно пошедших на заклание, находились люди, просто кинувшиеся в пожар смертоубийства. Им было плевать на цели, средства войны и даже размер жалования их мало интересовало. Они взяли в руки оружие, потому что в прошлой своей жизни убийство для них ремеслом. К этой касте относился, например, сержант 115-го Иллинойского полка сержант Джон Френсис Келли.
   Он был иммигрантом из Ирландии, отчего мир представлял, как сгустки человеческих мерзостей разных категорий паршивости. Ведь на родине долгие века тлел конфликт между имперскими властями и местным населением. Временами из этих углей возгорался пожар, сжигавший целые деревни, а виной тому была религия. Да, обе враждующие стороны верили в единого Бога, но ирландцы оставались католиками, тогда как их противники давно создали собственную церковь - англиканскую. Соответственно, аборигены "зелёного острова" называли своих хозяев еретиками, за что получали обвинения в пособничестве Франции и прочим континентальным католическим державам. Даже после падения старого врага - французской монархии - отношение к подданным-католикам британская корона не изменила.
   На прочных веревках виселиц болтались предводители освободительных движений, славные "красные мундиры" совершали рейды в провинции. Весь непокорный остров был превращён в большую тюрьму, полную нищих, забитых, но несломленных рабов.
   Френсис с детства варился в этом бурлящем котле, отчего вырос человеком стойким, суровым, похожим на мощный фрегат с высокими мачтами и пушками, сокрушающими крепости. У него была жена, Патриция, сильная и смелая женщина, достойна своего мужа. Они растили четверых детей в деревушке на берегу океана. Любые трудности казались этим каменотелым людям мелочью.
   Но однажды и этой жизни, полной воистину христовых страданий, пришёл конец. Всё дело в том, что землями теми правил вовсе не англичанин, а ирландец, переметнувшийся в протестантизм. Крестьяне называли его предателем, но лишь за глаза, ибо боялись суровой кары этого жалкого князька.
   И надо же такому случиться, что молодой католический священник, который приехал из Италии и не успел разобраться в особенностях прихода, в первый же день прочёл проповедь "о тех, кто отпал от Церкви Вселенской". За неделю эти слова разлетелись по округе и многие восприняли их, как Глас Божий.
   Вскоре началось восстание. Ирландцы окружили своего собрата-перебежчика и сожгли хозяйственные постройки. Но хитрый аристократ усмирил толпу, уверив лидеров, что сменил веру, чтобы завоевать доверие врага, накопить денег на освободительную войну и в нужный момент ударить. Ему поверили, а обман обнаружили слишком поздно.
   Cope de Grace... Решительный добивающий удар... Вечером к деревне подошли британские канонерки и уничтожили все здания, батальон стрелков покончил с жителями. Пощады не было - убивали всех, в независимости от участия в восстании. В этом огне Френсис потерял семью и детей, лишился дома. Он сам остался в живых лишь потому, что брезгливый англичанин не захотел марать свой штык ирландской кровью, а лишь бросил презрительно: "Живи, поганый ирландец. И ползай на брюхе. Твой удел - работать до смерти".
   Бойню пережили немногие, даже словоохотливого священника власти повесили. "На этой осквернённой земле нельзя оставаться, - понял Келли. - Откуда бы ни дул ветер - с востока, севера или юга - он доносит запахи смерти. Только с запада пахнет свободой". И Френсис уплыл в Америку на грязном пароходе, битком набитом такими же отщепенцами. Он двадцать лет скитался по штатам, пил кофе на Севере, курил сигары на Юге, работал грузчиком в портах Бостона и Нью-Йорка, смоли днища кораблей в Новом Орлеане, охотился на больших хищных кошек в Скалистых горах Колорадо и отстреливал бизонов на Великих Равнинах. И, конечно же, занимался тем, в чём всегда были хороши ирландцы - воевал: с индейцами, мексиканцами в 1846-48, мормонами в 1856. Его не волновали цели, стороны, лишь сам бой... и деньги, которые за него платят.
   Когда 12 апреля 1861 года пушки чарльстонского гарнизона ударили по форту Самтер, Френсис слушал их грохот из собственного питейного заведения, купленного не так давно на "кровавые деньги". Старый ирландец, а Джону Келли исполнилось к тому моменту 53, размышлял: "Мы воюем с янки. Эти звёздно-полосатые мерзавцы в своей тирании подобны англичанам, которых я вовек не прощу. Что ж, пора расчехлить револьвер и достать из сундука форму. Я возвращаюсь в строй". Сделай он, как задумано, офицерская карьера в армии Конфедерации была бы обеспечена. Но судьба успела подготовиться и выступила на сцену с очередным сюрпризом.
  
   20 апреля 1861 года, Чарльстон, Южная Каролина.
   Время изменило ирландца до неузнаваемости. Беспорядочный образ жизни сделал тело широким и нескладным, лицо изрезали глубокие морщины, волосы поседели. Благодаря белоснежным бакенбардам и взъерошенной бородке а-ля "траппер из прерий" больше напоминал старого пьяницу, чем ветерана. Хотя в каком-то смысле внешность соответствовала внутреннему содержанию.
   "В этом больше плюсов, - решил Келли, оглядывая разношёрстный сброд, собравшийся в его "Весёлом Патрике". - Тебя не воспринимают серьёзно - лишь как руку, которая наливает выпить. Ты же слышишь всё". Плохо одетые и изрядно захмелевшие чарльстонцы гудели на все лады:
   - Хорошо по ним дали! Ага! Только камни от форта летели! Гарнизон даже в ответ не палил сначала - испугались они! Пусть только сунутся теперь к нам в "дикси", любители черномазых!
   Джон усмехнулся в нестриженные усы: "Ведут себя как дети, уже, видно, представляют себя марширующими с триумфом по улицам покорённого Вашингтона. Не знают, что война только начинается. А когда смерть замашет косой вовсю прыть, поймут, какого ужасного беса выпустили из бутылки, да поздно будет. Вирджинцы, пенсильванцы, мичиганцы - им ещё не ведомо, что такое НАСТОЯЩАЯ война по-европейски. Скорей бы туда, в пекло, ни то сопьюсь окончательно в этом сонном городишке".
   Спор принял новый оборот:
   - А что англичане? На чьей они стороне?
   Келли насторожился.
   - Конечно на нашей! - выкрикнул Боб Фризерс, известный сплетник, который работал управляющим плантации местного хлопкового короля.
   - Врёшь, Фризерс! - не выдержал Салли Лоутон, молодой ирландец. - Англичане - тираны, они не будут поддерживать свободных людей. Им одно место - в корзине с янки, которую мы сожжём!
   - Бог мне свидетель, это правда, - забил кулаком в грудь Боб. - Я знаю такое, чего вы точно не слышали. Вчера к моему хозяину человек с Ямайки прибыл, вроде частное лицо, а ведёт себя, точно из Палаты Лордов. Знаете, такой весь подтянутый, в костюме дорогом и котелке - таких джентльменов в "Richmond Times" печатают.
   - И с чего ты вдруг принял его за англичанина? - налетели люди на Фризерса. - Может это простой торговец из Кингстона приехал обсудить поставки хлопка, ведь из-за этой войны всё подорожает.
   - Нет, говорю же вам, - настаивал Боб. - Я ведь подслушал, как они с хозяином говорили про поездку в Ричмонд через неделю. И ещё что-то про блокаду, которую янки собираются установить. О разногласиях в Британском Парламенте они тоже спорили - мол, ни все там хотят нашу революцию поддержать - а так, вроде, всё хорошо: пушки на заводах для нас отливают, винтовки в ящики пакуют, корабли на вервях закладывают. Ей Богу, так и сказал! Англичане давно готовились к этой войне...
   - Как хоть зовут твоего англичанина? - спросил Салли, всё ещё не доверявший словам болтуна. - Случаем не королева Виктория?
   - Он ирландец, понятно?! - подскочил Боб. - Такой же чёртов ирландец, как и ты, Салли, только лучше воспитан и не воняет стадом коров! И зовут его хорошо: сэр О'Рэйни, он рыцарь.
   - Линдон О'Рэйни?! - Джон Келли замер, из его рук выпала и разбилась о стойку кружка для клиента, а голос всё набирал силу. - Линдон - так зовут этого человека?!
   - Да, - коротко ответил перепуганный Боб.
   Это было слишком для Келли. Рэйни - тот самый аристократ, отправивший на виселицу семью и друзей Джона. Ему давно бы лежать в могиле, но он здесь, в том же городе, что и мужчина, потерявший семью и детей по его воле. До того момента Джон считал южан честными и благородными людьми, которые перед лицом самой страшной опасности не дойдут до низости, вроде помощи англичан.
   Юг перестал быть раем души для старого ирландца по вине одного существа - проклятого предателя Линдона. И с этой тварью нужно было покончить, пока она находилась на расстоянии вытянутой руки.
   - Салли, пригляди тут, - сказал Джон и покинул салун, оставив клиентов в недоумении.
   Дома старый ирландец достал из-под кровати старый чемодан - его "ковчег завета", хранилище боевого прошлого. Щёлкнул простенький замок, мозолистая рука откинула потёртую крышку. В чемодане лежала форма регулярной армии с сержантскими завитками на рукаве, на ней покоился "Кольт" стандартной солдатской модификации.
   Келли спрятал оружие под жилетку и быстрым шагом пошёл к знакомому дому на окраинах Чарльстона. Рабы были в поле и пели что-то заунывное на языке далёкого дома, в их словах, которые ирландец не понимал, слышна была тоска, подобная грусти матери по умершему ребёнку, плачь сына на могиле родителей. Этих сильных неунывающих людей оторвали от родной земли и привезли через океан сюда, чтобы такие как Боб Фризерс могли днями и ночами просиживать в салунах, грозя кулаком Союзу. С неожиданной для самого себя ясностью Джон понял, что в этих "повелителях дикси" не больше уважения к свободе, чем в его вечных врагах англичанах. Только для плантаторов людьми второго сорта были негры, а для британцев - весь мир за пределами островов.
   Тут просвистела плеть. Иесус Гамбли, известный своей любовью к издевательствам надсмотрщик, ударил поперёк спины худенького раба.
   - Давай паши, макака! - засмеялся Иесус, утирая пот с мясистого лба платком. - Вам нужно отработать еду, грязные лентяи! От чёртовых янки помощи не ждите! Ползайте на брюхе, черномазые! Ваш удел - работать до смерти!
   Больше Гамбли не издал ни звука по эту сторону жизни - Джон Келли выстрелил ему в грудь и убил наповал. Странно, но рабы продолжали заниматься своим делом, труп истязателя их не волновал. А Келли бежал к дому.
   Как бешенный он колотил в дверь, когда же её открыли, оттолкнул дворецкого и во всю глотку заорал:
   - Линдон О'Рэйни!
   В дверях столовой появился надменный старик с тросточкой, украшенной драгоценными камнями.
   - Прочь, пьяница, - сказал он тоном, каким обычно заставляют успокоиться расшалившуюся собаку. - Я О'Рэйни, сэр О'Рэйни. Но кто ты?
   Джон поднял револьвер и взвёл курок.
   - Призрак из твоего прошлого, убийца! - вслед за этими словами прогремел выстрел.
   Посланник английской короны ещё истекал кровью на мраморе холла, когда Джон Френсис Келли, его палач, бежал из Чарльстона. Городок будоражило: "Владелец "Весёлого Патрика" застрелил двух человек! Он же был агентом янки! Схватить его! Пытать! Повесить!" Но линчеватели опоздали.
   Келли спокойно миновал хилые посты на границе штата, обменял остатки сбережений на коня и к концу второй недели бегства добрался до Пеории, штат Иллинойс. Здесь он записался добровольцем в армию Севера, чтобы, хоть и косвенно, сражаться с англичанами. Так как за плечами Джона был богатый опыт службы в регулярных войсках, его восстановили в звании сержанта и отправили обучать новобранцев, а в начале 1863, когда на Западе потребовались свежие силы, определили в 115-ый полк.
   И сейчас, когда по лесистым холмам озорно носился ветерок, принося к лагерю Резервного корпуса дым от горящей опавшей по осени листвы и дьявольский аромат пороха, старый ирландец сидел на бревне, уставившись на танцующие языки пламени. Разум был чист, как новая церковная книга. В прошлой на пожелтевших страницах не осталось и маленького клочка, куда могла поместиться запись о рождении ребёнка, чьей-то свадьбе, смерти. То, что было - прошло. Оно осталось за океаном - в Ирландии, и далеко на юге - в Чарльстоне. Теперь Френсиса волновала эта ночь, поле и люди, сидящие за ним в ожидании рассвета - те, кто пришёл драться.
   Сержант радовался опустошённости в душе и сердце - лучшего чувства перед боем просто не могло быть. Но другие ирландцы веселились, будто завтра предстояло отправиться на праздник, где будет много эля и прекрасных девушек с глазами - зелёными, как флаг Эрин. Мелодия скрипки плыла в темноте, и звучал звонкий голос молодого парня, исполнявшего песню Стивена Коллинза Фостера:
  

Скажи, скажи солдат, уставший

От диких и жестоких войн,

Был ли брат мой в той же битве,

Где ты шрамы свои получил?

Ведь мой брат вечно храбр, отважен -

Пред врагом он ведь не спасовал?

Может он просто ранен, ведь едва ли

Брат лежит среди мертвецов.

Был ли брат в той же битве, в которой

Жизни берег крушила война?

Вы его бы из тысяч узнали

По тёмным, горящих глазам.

Так скажи мне, скажи же, ирландец,

Разве он никогда не придёт?

Разве что брат страдает от раны,

Или в списки погибших включён?

Был ли брат мой в той битве,

Когда храбрых горцев было мало на берегах Каролины?

Иль он дрался за Союз средь грома и дождя,

Пока не пал на холодных равнинах Виргинии?

Был ли брат мой в той битве,

Когда флаг Эрин взвился,

Чтобы закрыть собой Союз,

А пушки изрыгали ужас и жестокость?

Ведь в тот день люди падали точно листья в осенний день,

И горн ревел, от залпов поднималось пыль!

Солдат, как жаль, что ты не видел,

Как в руках брата блеснул меч.

   Боец замолчал, стихла и скрипка. Пусть эту песню написал американец, но она была посвящена ирландцам. И вот все гордые горцы с зелёного острова поняли: возможно, скоро эти слова возможно будут говорить их братья и сёстры. От этого становилось как-то тошно на душе.
   - Мы ещё живы, - сказал в гробовой тишине сержант Келли. - Оставим страху на растерзание воскресенье. Сегодня будем радоваться.
   Френсису передали кружку самогона, который был куплен у армейского торговца. Ирландец опрокинул в желудок огненный напиток и уже через мгновение ощутил приятную слабость.
   За иллинойсцами стояли палатки и навесы огайцев. Возле них тоже веселились солдаты-добровольцы. Офицеры проводили время в большом шатре, потягивая из бокалов коньяк и выкуривая сигары.
   К ним, правда, не присоединился лейтенант Амброс Харланд, сославшийся на то, что хочет написать письмо домой.
   - Что за глупые страхи? - вопрошали другие офицеры. - Мы же в резерве! Будем держать дорогу, пока вся будет драться с этими Джонни.
   - Вдруг прорвутся? - спросил Амброс и сам вздрогнул, представив, как серая река пробивает плотину из синих мундиров.
   - Ну, сегодня им этого не удалось, - отвечали лейтенанту.
   - Всё равно, я давно не отправлял писем, - настоял на своём Харланд и удалился к себе - в одноместную палатку.
   Тут было комфортно - по меркам войны, само собой. Имелся стол, деревянная кровать с толстым матрасом и даже подушка - тонкая и жёсткая, точно доска. Был также стол, а из поддерживающей полог балки торчал крючок для масляной лампы.
   Но Амброс писал при свече:
   "Здравствуй, отец. Грядёт битва..."
   Лейтенант задумался всего на мгновение, потом обмакнул перьевую ручку в чернильницу и начертал:
   "...так что я смогу наконец всё искупить..."
  
   10 июля 1863 года, Коламбус, Огайо.
   Бокалы с шампанским сталкивались, играл приютившийся в углу зала оркестр. Благоухали прекрасные розы в дорогих китайских вазах, а чернокожие слуги с подносами скользили неслышно, чтобы не потревожить уважаемых гостей мэра.
   Много блеска... Дамы в роскошных платьях, скрывавших ноги, но обнажавших плечи. Мужчины во фраках, из жилеток которых торчала золотая цепочка часов. Обязательные запах дорогих сигар с Кубы - южные сорта здесь на дух не переносили. Ослепительно светили лампы, отчего ещё ярче сверкало золото, серебро и бриллианты на тонких шеях и уложенных в невообразимую причёску волосах женщин, на портсигарах мужчин.
   Центр зала был отдан парам, кружившимся в таком старом вальсе. В сторонке седовласые мужи вели умные разговоры о дальнейшем ходе войны, судьбе так неосмотрительно, по их мнению, освобождённых рабов и многом другом, что столь же мало зависело от них, как полёт птицы от росы на траве.
   Щеголяли офицерской формой молодые франты. Их полки формально существовали, однако не были полностью сформированы. Часто эти нагловатые парни были единственными бойцами этих подразделений. И всё же тёмно-синее сукно с золотыми пуговицами, красивыми погонами. А как они умели держать спину! Девушки млели при появлении героев.
   Амброс Харланд воспринимал это с улыбкой. Он знал, что отцы этих офицеров слишком влиятельны, и всю войну, сколько бы она не продлилась, парни проведут при штабах или в фортах возле Вашингтона. Покрасоваться они смогут лишь на парадах. Сам Амброс был сыном банкира, прекрасно разбирался в финансах. Впереди ждало счастливое будущее, а война... Что, война? Отменят рабство или нет, уцелеет Союз или верх возьмут сепаратисты - деньги не исчезнут из жизни. Единственная разница будет во внешнем виде доллара.
   "Жизнь прекрасна, дружище", - ещё раз напомнил себе Харланд.
   Он всё выискивал взглядом дочку мэра - очаровательную золотоволосую Адель, поражавшую не только тонкостью стана, но и умом. Её не было видно ни у стола с лёгкими закусками, ни в компании девушек, терпеливо ждавших приглашения на танец. Тогда Амброс пошёл на балкон.
   Адель стояла там. Фонари в городе гасли, от этого словно разгорались ярче звёзды, превращая простую каменную площадку в террасу заколдованного замка. И вот уж толстенькие мраморные "аполлоны", держащие вазы - это и не создание рук человеческих, а вовсе даже заколдованные слуги. Девушка - принцесса, ждущая спасителя.
   Правда, она и не рада была ему. Когда Амброс подошёл вплотную, Адель отступила.
   - Ты не в форме, - тихо сказал девушка.
   - Верно, - не стал спорить с очевидной истиной Харланд. - Для тебя это важно, Адель?
   Дочка мэра сказала:
   - Все только и говорят про войну, хотят успеть на неё. Мой кузен записался добровольцем. Почему же ты...
   - Адель, это просто смешно, - перебил её Амброс.
   - Но есть те, кто считает тебя трусом, - шёпотом сообщила девушка. - Друзья отца намекают ему, что нашу помолвку следует расторгнуть.
   - А твоё мнение?
   Адель повернулась, она была на голову ниже Харланда. И хоть её серые глаза смотрели снизу вверх, решительности в них от этого меньше не стало.
   - Мы отпрыски уважаемых семей, Амброс, и должны вести себя соответствующим образом. Я считаю, что ты должен, просто обязан стать добровольцем. Иначе о браке не может быть и речи.
   Парень несколько опешил, услышав такие холодные слова от девушки, которую считал очень романтичной.
   - Неужели все твои слова - лишь дань традициям? Стихи, музыка, театр - значит, это не ты любишь, а семья. Брось, не верю, - Харланд протянул руку, Адель отстранилась. - Я ведь знаю тебя настоящую. Между нами есть чувства...
   - Но ради них не следует жертвовать честью фамилии, - спокойно сказала девушка.
   Амброс выбежал из дома разъярённый.
   "Честь фамилии! Вот как!"
   Чернокожий слуга протянул трость и шляпу, но Харланд оттолкнул несчастного, словно тот был виновен в его бедах. Поднимавшиеся по ступеням гости прекратили разговоры и с пренебрежением уставились на Амброса.
   "Я должен обряжаться в форму, чтобы мой отец чувствовал себя спокойно при общении со стариками Коламбуса? Чёрт, да какое мне дело до их гнилых ценностей? Ненавижу вас!"
   Он шёл по шумным улицам, где горели фонари на высоких столбах, потом по опустевшим на ночь рыночным переулкам, пропахшим рыбой и гниющими овощами. Хотелось уйти подальше от особняка, полного высокомерных и лживых людей. Его родной отец... даже Адель, которую Амброс действительно любил, относились к нему, как.... как к чему-то... Харланд не смог подобрать подходящего выражения.
   Между тем стук каблуков по единственной мощёной улице, голоса и яркие огни остались далеко за спиной. Парень стоял на пыльной дороге, идущей от окраин города через фермерские поля. В ноздри бил тот запах, который принято называть просто "скотским". Амброс сморщился, ему казалось, что весь мир сговорился против него сегодня. А ожидался приятный вечер, прогулка с невестой под звёздами, поцелуи. Так нет же - война, почти три году гремевшая на полях Виргинии и Мэриленда, реках Миссисипи, теперь бесцеремонно ворвалась на дорогу жизни одного парня.
   - Будьте прокляты, - прошептал Харланд. - Вы и ваши Эйбы Линкольны и Джеффы Дэвисы!
   За изгородью, проходившей вдоль просёлка, завыла корова. В темноте Амброс разглядел её, благо скотина была белой. Рядом шла толстенькая простоволосая девчушка.
   - Фермерские дочери, - скривился парень. - Грубые, необразованные и наверняка глупые.
   В Амбросе проснулся инстинкт охотника. Адель разрушила его иллюзии о честности и непорочной любви. Долгие беседы ради одного скромного поцелуя? К чему такая радость и самоограничения?
   Парень перепрыгнул изгородь и подошёл к девушке. Она вздрогнула, когда Амброс неожиданно возник перед ней, однако в произнесённых ею словах не было страха:
   - Мистер Харланд, что вы делаете здесь в такой час?
   - Знаешь меня? - удивился Амброс.
   - Моя семья брала суду для фермы в банке вашего отца. Я Молли Честер.
   - Приятно познакомиться, Молли, - сказал Харланд. - Понимаешь, я прогуливаюсь - дышу воздухом. В городе скучно.
   - Зря вы так, мистер, - вздохнула Молли. - Мне нравится Коламбус, там ведь столько красивых людей и все так одеты... Рассказывают, в Бостоне и Нью-Йорке ещё интересней. Это правда?
   - Просто большие муравейники, - ответил Амброс. - Да, есть театры, художественные выставки, прекрасные рестораны с изысканной кухней - от таких радостей скоро устаёшь. Куда приятней провинциальная жизнь. Ты считаешь иначе, Молли?
   - Я бы с радостью поехала туда, - мечтательно сказала девушка. - Слышала, там такие большие повозки есть, в которые много человек влезает. Садишься, и лошади везут тебя по городу. Как поезда, знаете?
   - Почему же не едешь? - спросил тогда Харланд.
   - Ферма у нас, - Молли Честер вздохнула совсем уж обречённо. - Нужно замуж выйти, содержать хозяйство. Какие мне разъезды? О семье ведь нужно думать...
   Амброс схватил Молли за плечи, голос паренька, всего мгновение назад бывший просто "сладким", наполнился гневом:
   - Ах ты... В этом штате остался хоть один человек, кого не волнует честь семьи? Начните думать о себе!
   - Что я сказала не так, мистер Харланд? - пискнула Молли.
   - Молчать! Или я тебе шею сверну! - пригрозил Амброс.
   В поле стоял сарай. Харланд оттащил туда девушку и стал срывать с неё одежду.
   - Замуж она собралась! Сейчас посмотрим, чем ты сможешь обрадовать мужа!
   Амброс изнасиловал притихшую жертву на каких-то тюках. Он делал это долго и с яростью, словно дочка фермера Честера была виновницей событий в особняке мэра. Закончив дело, Харланд отпустил Молли, а сам отправился домой. Проскользнул к себе в комнату, бросил грязную одежду в корзину с бельём и улёгся спать - голый и довольный.
   На рассвете в дверь постучали. Амброс открыл, предварительно закутавшись в простыню, точно римский сенатор в тогу. На пороге, склонив скорбно голову, стоял Сэм - дворецкий семейства.
   - Вас хочет видеть мистер Харланд, сэр, - сказал этот старик с истинно английской выдержанностью, хотя на самом деле он был валлийцем.
   - Передайте отцу, что я болен, - презрительно бросил Амброс, но дворецкий предпочёл не слышать его слова:
   - Боюсь, молодой сэр, вам придётся спуститься. У нас гость, некто Честер - он фермер.
   - Честер? - переспросил парень.
   Он верил, что незамужняя девушка не расскажет об изнасиловании. Это же позор для неё.
   - Хорошо, Сэм, принеси чистую одежду, - попросил Амброс. - Костюм ночью несколько поистрепался.
   Быстро одевшись, молодой Харланд прошёл на первый этаж, половину которого занимала гостиная. Отец развалился на диване, напротив него, теребя в руках широкополую шляпу, стоял фермер. Амброса оба встретили молчанием. Вдруг фермер выпалил:
   - Ах, ты...
   - Спокойно, мистер Честер, - оборвал его банкир, после чего обратился к своему непутёвому наследнику. - Сын, ты ведь знаешь, почему этот джентльмен хочет разорвать тебя на части? Как ты мог?
   - Отец, ты вновь волнуешься за наше семейное имя? - спросил Амброс. - Разумеется, ведь связь с дурнушкой серьёзно подорвёт твою репутацию в уважаемых кругах. Хочешь так отправить меня в армию? Не выйдет!
   - Щенок, я придушу тебя! - выпалил Честер.
   - Сядьте, сэр. И возьмите сигару, - потребовал Харланд-старший, и фермер повиновался.
   - Жениться на ней я тоже не собираюсь, - ухмыльнулся Амброс. - Хотя такой вариант и не в твоих интересах тоже. Правда, отец? Породниться с фермерами - хуже и быть не может.
   - Молли утопилась в озере, как только рассказала своей матери о твоём мерзком проступке, - спокойно сообщил банкир. - Можешь не волноваться об этом, лучше побеспокойся о норе, где ты будешь прятаться от Комитетов Возмездия.
   - Врёшь! Ты всё сделаешь, чтобы отправить меня на войну! - воскликнул Амброс. - С чего вдруг ей убивать себя. Я просто хотел...
   - Быть независимым и делать только то, что тебе хочется? - поинтересовался отец Амброса. - Но мир не кружится вокруг тебя сын, исполняя твои прихоти. За всё нужно платить. Убирайся из этого дома.
   - Но, отец!
   - Проваливай с глаз моих, - не повышая голоса, потребовал банкир. - Прячься от тех, кто хочет воздать тебе по заслугам. Сюда ты не вернёшься. Он ваш, мистер Честер.
   Фермер выронил сигару и выхватил из-за пазухи нож с широким лезвием. Лицо от человека, потерявшего дочь, было искажено ненавистью. И Амброс побежал, как и ночью. К двери, по ступенькам на мостовую и по ней всё дальше. Сегодня он убегал не от опостылевшего "света", а от смерти - заслуженной казни - следовавшей по пятам.
   В его положении будущей жертвы толпы линчевателей, о коих и позабыли на побережье, оставалось единственное безопасное место. Самое ненавистное, из-за нежелания попасть в которое Харланд и вляпался в "ночное приключение". Война - там его точно не смогли бы достать. Вот такая ирония.
   Так что, добравшись до городка Нью-Олбани, Амброс сразу пошёл явился в местную контору, ответственную за набор рекрутов, и заявил офицеру:
   - Здравствуйте, сэр, человек с оксфордским образованием желает вступить в войска.
   Башковитые люди были необходимы войскам, вот и стал Харланд-младший лейтенантом в 89-ом Пехотном полку Огайо.
   С тех пор Амброс посылал домой одно письмо за другим. Ответа не получал, но продолжал надеяться. Сейчас он снова завершил послание словами: "Прости меня, отец". Харланд сложил лист пополам и запечатал его в конверт, проставил адрес. Однако с отправкой возникали сложности, ведь ближайшим городом с почтовой станцией была Чатануга. В неё можно было попасть только после битвы.
   Амброс задул свечу и лёг на жёсткий матрас. Приближался новый день, который хотелось встретить со свежими силами.
   Ближе к полуночи стали гаснуть костры, и солдаты разошлись по палаткам или забились под "тенты на две персоны". Часовые бродили по периметру, маршрут патрулирования подсвечивали тлеющие угли, слегка трещавшие в тишине лесной глуши.
  
   20 сентября 1863 года.
   Разгоняя непроглядный туман, собравшийся в низинах, поднималось над холмами Джорджии кроваво-красное осеннее солнце. Бодрая мелодия горна возвестила подъём. От росы, покрывшей за ночь траву, в палатках стало до зубовного скрежета холодно. Простые солдат и офицеры выбирались на улицу, тщетно стараясь согреться, закутавшись в синие мундиры.
   Подполковник 115-го пехотного полка Уильям Кинман опустился на корточки возле мелкого ручья и плеснул себе в лицо ледяной воды, чтобы взбодрится. Стоявший рядом Мэтью Блэйн протянул командиру полотенце.
   - Как вы так можете? - спросил Мэтт, безуспешно борясь с дрожью. - И без того собачий мороз стоит.
   Кинман поднялся, перекинул полотенце через шею и развёл руками:
   - Осень, - замечание поражало очевидностью. - Люблю это время года. Листья опадают, вся природа не просто засыпает - она умирает. И тебе известно, что весной она возродится, избавится от грязи. Как ты можешь не чувствовать очарования в этом умирающем лесу?
   Вильям глубоко вздохнул, словно смакуя морозный воздух.
   - Я ощущаю, как стучат зубы, сэр, - сказал Блэйн.
   Офицер улыбнулся и сказал Мэтту:
   - Это бывает, парень. Но так или иначе - сегодня хороший день. Солнце прогреет землю, и скоро станет тепло, - Кинман помолчал мгновение, после чего сообщил доверительным шёпотом. - Нас ждёт отчаянное сражение, в котором многие будут убиты. Мне кажется, я окажусь в их числе.
   С передовой донеслась стрельба. Хлопки были редкими, порой между выстрелами проходило несколько минут. Очевидно, так выглядел обмен любезностями между "застрельщиками" Конфедерации и пикетами Союза. Но час спустя интенсивность огня возросла многократно, раздались винтовочные залпы, и даже с НП Резервного корпуса было видно, как рвутся над лесом шрапнельные снаряды.
   Вскоре сражение шло вдоль всей линии. Но Грэнжер оставался не у дел - в нескольких милях от него обескровленные за субботу полки сдерживали натиск врага, а резерв стоял на перекрёстке, который и не собирались атаковать. Решив, что командующий Розенкранс забыл про него, Гордон отправил курьера в штаб.
   Кавалерист пропетлял полчаса в лесу, угодил под дружественный огонь и вернулся, доложив:
   - Генерал, там настоящий хаос. Я не смог пробиться.
   В 10.00 Грэнжер и Фуллертон вскарабкались на высокий стог сена, где уже сидел полковник Джеймс Томпсон - командир всей артиллерии корпуса.
   - На левом фланге у генерала Томаса настоящий ад, сэр, - сказал Томпсон, передавая Гордону бинокль.
   Грэнжер долго молчал, осматривая поле битвы. Он видел колонны пехоты и кавалерии мятежников на дорогах, знамёна с "Южным Крестом", артиллерийские обозы.
   - Они определённо всерьёз взялись за 14-ый Корпус Томаса, - сказал генерал. - Против него бросают большие силы. Если не прийти на помощь немедленно, будет слишком поздно - мятежники прорвутся.
   - Сэр, вы предлагаете нарушить приказ командующего? - с опаской спросил Фуллертон.
   - Плевать на это, я иду к Томасу, - отмахнулся Гордон. - Есть у меня приказ или нет.
   - Но это же может закончиться катастрофой, - настаивал начальник штаба. - Командующему Розенкрансу виднее, как поступать, а нас за своеволие отдадут под трибунал.
   - Его право, - сказал Гордон. - Но разве вы не видите, майор, что Брэгг бросил всю свою армию против Томаса? Перед нами лишь конные дозоры, которые точно не решат исход этой драки. Давайте, Фуллертон, передайте командирам, чтобы сворачивали лагерь. Перекрёсток останутся охранять пять полков под командованием полковника Даниеля Мак-Кука. С ними будет одна батарея. Позаботьтесь об этом, полковник Томпсон. И поторопитесь, нам следует выступить до полудня.
   Разборка лагеря заняла полчаса. Солдаты зарыли туалетные ямы, свернули и забросили в обозные телеги большие офицерские палатки, туда загрузили выструганные тонкие стволы деревьев, которые поддерживали полог. Ведь очень не хотелось на каждом привале делать их заново. В походные ранцы отправилось нехитрое имущество: тёплые одеяла, ложки, сковородки, кисеты с табаком, парочка эротических фотографий, так необходимых для поднятия тонуса. Вскинув всё это добро на спины, северяне стали строиться в колонны.
   1-ой дивизией Резервного корпуса, которой предстояло идти в авангарде, командовал генерал-майор Джеймс Стидман - удивительный по храбрости уроженец Пенсильвании. Внешность у него была просто демоническая: высокий лоб, маленькие холодные глаза, тонкие губы, которые были не в состоянии сложиться в улыбку. Поразительны были бакенбарды, начинавшиеся почти под глазами и растущие клочьями.
   Родился Стидман в графстве Нортумберленд в 1817 году, стал сиротой в пятнадцать лет. Два года проработал наборщиком шрифта в "Демократической газете" Левисбурга, потом переехал в Кентукки и устроился на ту же должность в "Луисвилльский Журнал". В 1835 присоединился к Республиканской армии Техаса и сражался против мексиканцев.
   Когда война закончилась, Джеймс вернулся в родной штат, но вскоре переехал в Огайо и долгое время занимался самыми разными вещами: организовывал строительные работы, участвовал в политической жизни, некоторое время был кондуктором и даже искал золото в солнечной Калифорнии. После начала Гражданской войны он записался в войска и быстро вырос в звании от полковника 14-го Пехотного Добровольческого полка Огайо, до генерала регулярной армии США.
   В 11.30 Стидман приказал своей дивизии выдвигаться к передовой. Оркестр заиграл марш, и "синяя змея" поползла по дороге Лафайет. Сотни винтовок смотрели в небо, отчего этот устрашающий зверь издалека казался усеянным иглами. Полковники и майоры ехали на лошадях рядом с подразделениями, держа перед собой остро наточенные сабли, офицеры рангом поменьше шли пешком, как и сержанты, контролировавшие, чтобы солдаты не ломали строй. Вместе с пехотинцами двигался обоз, санитарные телеги и артиллерия. Зрелище было великолепное, ибо тысячи людей действовали подобно единому организму, преодолевая милю за милей.
   Впереди, поднимая клубы пыли, двигалась бригада генерала Уолтера Витакера, включавшая 96-ой и 115-ый полки Иллинойса, 40-ой и 89-ый Огайо, 22-ой Мичигана, 84-ый Индианы и 18-ую батарею полка Лёгкой артиллерии Огайо. Следом шла бригада Джона Митчелла. В неё входили: 78-ой и 98-ой Пехотные полки Иллинойса, 113-ый и 121-ый Огайо, а также Батарея М из 1-ого полка Лёгкой артиллерии Иллинойса.
   Когда дивизия приблизилась к дому Хейза, к коему прилегало обширное пастбище, отделённое от дороги забором из неотёсанных брёвен, стали раздаваться выстрелы. Пули, однако, не свистели.
   Стидман проехал к голове колонны и поднёс бинокль к глазам. Он увидел, как за фермерским домом, возле сарая и просто в лесу появляются облачка дыма. Каждое такое явление сопровождалось громким хлопком.
   - Можете не волноваться! - крикнул генерал своим солдатам. - По нам стреляют из кавалерийских Шарпсов с дистанции в двести метров, хотя дальнобойность у карабина не больше ста. Прицельная и того меньше. Наверняка это чёртовы партизаны Форреста пытаются помешать нам. Ха, только не сегодня! Витакер, вышлите людей в стрелковой цепи, и пусть ребята из Иллинойса развернут батарею у изгороди.
   Прежде чем бойцы успели выполнить приказ, к Стидману подъехали Грэнджер и Фуллертон.
   - Отставить, генерал, - распорядился командир корпуса. - Мы не можем терять время на мелочи. Ломайте ограду и продвигайтесь через поля к хижине Снодграсс - там с вечера должен располагаться штаб Томаса. На дороге останется обоз, он подтянется на место позже.
   - Есть, сэр - кивнул Стидман. - Но что делать с партизанами?
   Грэнджер развернулся к начальнику штаба Фуллертону и сказал:
   - Майор, скачите к Мак-Куку. Пусть бросает перекрёсток и со всеми силами идёт сюда. Нужно отбросить кавалерию мятежников.
   Теперь уже Фуллертон выпалил "Есть, сэр!" и, пришпорив коня, помчался к бывшему месту ночлега.
   А солдаты Джеймса Стидмана стали нещадно ломать ограждение, пока не проделали широкий проход. "Змея" пехотной колонны заползла сквозь него на поля, провожаемая бессмысленной стрельбой партизан знаменитого Натана Форреста. Небольшой отряд остался охранять повозки и артиллерию, которую было опасно тащить по бездорожью.
   Мэтью Блэйн шёл с краю отряда. Сквозь тонкие подошвы сапог, стёртых ещё во время марша к Чатануге, ощущался каждый камешек на поле, неровность вспаханной земли. Один раз Мэтт почти упал, стукнувшись пальцами о булыжник, но сержант удержал его за рукав и небрежно втолкнул обратно в строй. Ранец за спиной, плащ-палатка, патронная сумка, фляжка, штык на поясе и Спрингфилд на плече - всё это становилось всё тяжелее. Началась одышка, в горле пересохло. Блэйн не мог дотянуться к фляжке, ведь винтовку требовалось держать обеими руками.
   "Я должен вернуться к Розалии Бьёрн и надеть ей кольцо на палец, - напомнил себе Мэтью. - Мне просто нельзя сдаваться сейчас, когда я могу стать героем". Он продолжал идти.
   Френсис Келли по обыкновению был спокоен. После тысяч пройденных миль ноги "стоптались", задубели и стали проворнее. В мыслях царила совершенная гармония.
   Харланд с мечом в руках вёл своих огайцев.
   Ещё издали стали видны флаги сигнальщиков у штаба генерала Томаса - белая ткань с красным квадратом отчётливо выделялась на общем сером фоне.
   Стидман, Грэнджер и их сопровождающие первыми подъехали к одноэтажному домику, возле которого стояла батарея 10-фунтовых орудий. У одной пушки в растрескавшемся лафете застряла картечь, другой разорвало казённую часть. Рядом лежали раненые, коим не было числа. И продолжали подносить и подводить новых пострадавших: кто получил пулю в ногу, иным досталось шрапнелью по голове.
   Из хижины показался широкоплечий мужчина с аккуратно подстриженной бородой и взглядом, достойным религиозного фанатика. Джеймс Стидман узнал в этом могучем человеке генерала Джорджа Томаса.
   - Розенкранс наконец соизволил прислать подкрепления? - пробасил Томас. - Я несколько раз отправлял курьера, но единственное, до чего снизошёл наш командующий, так это приказ держать линию.
   - Мы явились по собственной воле, генерал, - заявил Гордон Грэнджер. - Только укажите нам место в линии.
   Офицеры вошли в хижину Снодграсс, где на столе была расстелена подробная карта района. Томас провёл пальцем линию по бумаге и пояснил:
   - Встанете на этом поле возле фермы Келли. Участок всего в полмили, а с флангов вас прикроет с одной стороны бригада Чарльза Харкера, с другой дивизия Джозефа Рейнольдса.
   Пока Грэнджер раздавал приказы прибывающим полкам, на неожиданном направлении - почти в тылу - разгорелся бой. Вскоре гонец принёс чертовски нехорошие известия: конфедераты пытались обойти 14-ый корпус, они уже поднимались на хребет под названием Подкова.
   - Этих ребят надо отбросить, - сказал Гордон, имея в виду, разумеется, мятежников.
   Томас кивнул, но спросил:
   - Уверены, что сможете это сделать?
   - Да, ведь мои люди свежи и лучше всего подходят для такого дела, - ответил Грэнжер. - Это новобранцы, они не будут хитрить и просто атакуют врага.
   Томас сомневался в правоте коллеги, но других резервов он не имел. Так что на спасение 21-го Пехотного полка Огайо, отчаянно сражавшегося с мятежниками на склонах Подковы, была брошена дивизия Стидмана.
   Джеймс Стидман приказал Витакеру вести 1-ую бригаду ускоренным маршем. Выбившиеся из сил воины с трудом держали строй, а им ведь предстояло преодолеть крутой склон холма. Выстроившись в две линии, янки начали восхождение на хребет, достигавший больше 365 метров в высоту. Пришлось перелезать через поваленные бурями стволы дубов и валуны, принесённые сюда в глубокой древности ледником. Ягоды ежевики, кустами которой заросла Подкова, окрашивали светло-синие штаны солдат в бордовый цвет. Воздух был спёртый - трудно было дышать.
   Но северяне опередили южан, поднимавшихся с противоположной стороны, хоть и вымотались до полусмерти. На пятьдесят метров ниже мелькали среди кустов и деревьев серые и бежевые мундиры мятежников.
   Офицеры и сержанты Союза построили подчинённых в линию. Прозвучала команда:
   - Заряжай!
   Мэтт Блэйн упёр винтовку прикладом в землю между расставленными на ширину плеч ногами. Откинул клапан кожаной сумки и достал патрон с пулей Минье и бумажной гильзой, наполненной порохом. Затем разорвал зубами бумагу, высыпал порох в ствол "Спрингфилда", засунул следом пулю и вогнал её до упора шомполом. Оставалось отвести курок, вытащить из маленького "кошелька" на поясе капсюль и надеть его на шпенёк. Всё - можно было стрелять.
   Разнеслась команда:
   - Целься!
   И целый частокол из "Спрингфилдов" уставился на взбиравшихся по хребту конфедератов.
   - Огонь!
   Залп был ужасен. Из стволов вырвалось облако густого и едкого дыма, в этом влажном лесу оно не собиралось рассеиваться. Запахло серой, точно разверзлись врата ада и демоны вышли посмотреть, что же происходит над их головами. Ещё страшнее был оглушительный грохот винтовочного залпа - его эхо заметалось между деревьев.
   - Заряжай! - вновь прокричали сержанты и офицеры.
   Всё повторилось - патрон, порох на губах, плавные обводы курка, мягкая медь капсюля, зажатого большим и указательным пальцем - и смерть смела наступающих. Солдаты в сером валились в ежевику или скатывались по склону. Ответные выстрелы оказались беспорядочными и только сбили пожелтевшие листья с веток дубов.
   - Примкнуть штыки!
   Какой же дикой радостью откликнулся этот приказ в сердцах солдат, ведь им предстояло смести противника со склонов, совсем как это сделали ребята из Мэйна по Геттисбергом. Новобранцам очень хотелось повторить тот подвиг.
   Из висящих на поясе чехлов бойцы достали штыки - они были круглые в поперечном разрезе - надели их на стволы, затянули крепёж. Мятежники подходили, перебираясь через бурелом, горланя свой боевой клич: "Ки-и-и-и!"
   Северяне бросились на них. Кто-то стрелял на бегу и сразу перехватывал винтовку для колющего удара. И вот штыки разорвали одежду, вонзились в плоть. На ежевику брызнула кровь. С глухим стуком винтовочные приклады врезались в челюсти, офицеры в упор стреляли из револьверов и отбивались мечами.
   Ульям Кинман спускался за своими бойцами. Он всё старался понять, кто же им противостоит, но это было сложно, ведь многие конфедераты были одеты в трофейную форму, перекрашенную в бежевый цвет. У одного мёртвого сержанта Юга, лежащего, раскинув руки, на притоптанной траве, на груди были красные полосы. Этого Уильяму хватило, чтобы крикнуть:
   - Парни, перед нами полк из Миссисипи! Гоните их прочь!
   В Кинмана попала пуля. Офицер завалился на спину и больно ударился головой. Он был ещё жив, попытался встать, продолжить наступление. И тут выстрел мятежника оборвал его жизнь.
   Южане, однако, вскоре обратились в бегство, не выдержав столь мощного лобового удара. Окрылённые северяне начали преследование и у подножья Подковы налетели на залп картечи. Это походило на выстрел из огромного дробовика - туча из железных шариков прошила рваный строй синих мундиров, оставив на земле изрешеченные тела.
   Почти сразу по зелёным юнцам ударили ветераны из Теннеси, которыми командовал опытный полковник Кирас Сагг. Теперь настал черёд янки отступать - вверх по хребту, на самую кромку. В перестрелках, часто происходивших на пистолетной дистанции, каждый офицер 115-го полка из Иллинойса был убит или ранен. 22-ой Мичиганский потерял больше сотни человек.
   Спустя 30 минут полк, в котором сражался Джон Келли, был готов развалиться - под столь яростным огнём он был. Солдаты стали оставлять позиции и скрываться в лесу. Видя это, полковник Джесси Мур - командир 115-го пехотного - поскакал со своим адъютантом и знаменосцем к Стидману.
   Генерал обозревал происходящее, сидя в седле. На его головой то и дело свистели пули. Когда подъехали три всадника, Стидман посмотрел на них и сказал:
   - Полковник Мур, мне совсем не нравятся действия ваших подчинённых. Они того и гляди покажут мятежникам спины. Наведите порядок.
   - Хочу просить вас, генерал, - начал Мур. - Разрешите отступить. Я просто не в состоянии управлять полком.
   Стидман посмотрел на Мура с ненавистью и презрением.
   - Если вам так хочется, полковник, можете сами отправляться в тыл с позором, - сказал генерал.
   Затем он вырвал из рук знаменосца штандарт и поехал к передовой.
   - Это же Джеймс Стидман! - закричали солдаты.
   Генерал намотал на левую руку поводья, правой высоко поднял древко со знаменем. От близких разрывов шрапнели лошадь испуганно перебирала копытами, офицер как мог сдерживал её.
   - Иллинойс! Вперёд, Иллинойс! - повторял Стидман. - Смелее, сбросим мятежников с хребта!
   Иллинойсцы поднялись и двинулись на алабамцев Сагга и присоединившихся к ним теннесийцев полковника Джона Фултона. Стидман в этой битве был и знаменосцем и полководцем, он ехал за цепью солдат и сидел в седле прямо, не пригибаясь, когда впереди бухала пушка, выплёвывавшая картечь или гранату. Смерть не трогала отважного генерала.
   Конь был убит и пал на бок, но Джеймс выбрался из-под тела и двинулся дальше пешком.
   Конфедераты очухались и вновь контратаковали, но к 1-ой бригаде Витакера из дивизии Стидмана подошла 2-ая бригада Митчелла и с ней, наконец, батарея М. Митчелл поднялся на хребет, построил своих людей в две линии и ударил по левому флангу Фултона. Столкнувшись со свежими силами, поддержанными огнём огайской лёгкой артиллерии, южане отступили на защиту своих далеко выдвинувшихся в лес батарей. И в 14.45 на Подкове наступило затишье.
   На небольшой станции за лесом с безостановочно подходящих эшелонов выгружались полки южан из бригад Диса и Манигалта. Они быстрым маршем выдвинулись к хребту, где объединились с понесшими страшные потери теннесийцами Фултона. Подошёл и резерв - бригада полковника Дэвида Колмана, состоявшая по большей части из уроженцев Арканзаса. И в 15.30 конфедераты предприняли первую попытку штурма позиций Стидмана. Солдаты шли плечом к плечу, одна шеренга за другой входила в лес. Казалось, что сама серая земля встала на дыбы и подобно приливу стала наползать на гряду.
   Батарея М встретила мятежников яростным огнём с удобной позиции. Засвистели сферические ядра, которые при попадании в тело дробили человеку кости, взрывались гранаты и снаряды, зажигая траву и кустарник. Хлопала, разлетаясь, шрапнель. Каждый пройденный метр давался южанам большой кровью - гибли солдаты, падали замертво офицеры, картечь рвала в клочья полковые знамёна.
   Сначала сломала строй и отступила вся бригада Диса, а за ней и подчинённый Манигалта, буквально ступавшие по трупам своих товарищей, обратились в беспорядочное бегство. На высоту сумела взойти лишь бригада Колмана, оказавшаяся перед линией пехоты северян. Последовал обмен залпами - и мятежники отошли.
   После четырёх часов дня солдаты Юга "мародерствовали" на склонах Подковы. Они собирали оружие и патронные сумки мёртвых товарищей, фляжки с водой, вытаскивали раненных. И всё это под обстрелом со стороны огайской артиллерии.
   Гряда выглядела, как церковная роспись, изображающая картины Страшного Суда. Склоны были буквально усеяны телами, изуродованы воронками. С деревьев пули, картечь и ядра содрали кору, местами начинались пожары. Этот пейзаж, выдержанный в кроваво-огненных тонах, ужасал. Любой нормальный человек, а тем более полководец, давно бы обошёл проклятую Подкову. Однако командующий Армии Теннеси был упорен и не собирался оставлять в руках янки гряду, на склонах которой погибло столько "Сыновей Юга".
   Теперь дивизии Стидмана и полкам из Корпуса генерала Томаса предстояло столкнуться с брошенной против них дивизией генерала мятежников Уильяма Престона, насчитывавшей четыре тысячи штыков.
   Но конфедератов сгубила инициатива и неуместная храбрость. Пока части дивизии строились для нового штурма Подковы, бригадный генерал Арчибальд Граси-младший - командир самой большой бригады - решил выдвинуться самостоятельно. Престон был в гневе, узнав об этом, и был вынужден начать наступление немедленно, хотя не все отряды добрались до позиций.
   Первоначально южанам везло. Они двигались в одну бесконечную линию вдоль дороги Виттето, оттесняя остатки бригады Харкера из 14-го Корпуса Томаса. На лесистых склонах строй сломался, в дыму разгоравшегося лесного пожара полки оторвались друг от друга. Некоторые продолжали взбираться на гряду, тогда как другие остановились. Всё это время они находились под уничтожающим анфиладным огнём, который вели артиллерия и пехота северян. Правильная линия рвалась, изгибалась, пока войско не превратилось в толпу, тупо прущую напролом, не считаясь с огромными потерями.
   В конечно счёте Престон основательно продвинулся к вершине, и всё же это не стоило понесённых потерь. Кровь бойцов из бригады Граси текла ручьём, и земля уже не впитывала её - она и без того напилась допьяна.
   В 16.30 то немногое, что уцелело от войск Фултона, Диса и Манигалта - а набралось лишь 800 человек - бросили на третий штурм, чтобы развить достигнутый Престоном успех. Северяне стали медленно отступать в построении. Их отход прикрывали чертовски отважные и дьявольски меткие канониры батареи М. Когда же конфедераты подошли близко, пушки перевезли выше, и огайцы возобновили обстрел.
   К шести часам вечера южане подключили последний резерв. Одним отрядом командовал тёзка сержанта из 115-го полка штата Иллинойс двадцатитрёхлетний полковник Джон Келли, в подчинении которого находились выходцы из четырёх штатов Юга. Его поддерживал полковник Роберт Тригг с маленькой бригадой из трёх флоридских и одного виргинского полка. Позициям батареи М стал угрожать захват, так что пушки пришлось эвакуировать к хижине Снодграсс.
   Дивизии Стидмана в этой бешеной драке досталось. Пустели патронные сумки, ломались штыки, а у кого-то были расколоты приклады "Спрингфилдов", и сами винтовки покрывала кровь. Не хватало санитаров, пришлось отправлять с ранеными простых солдат, чаще всего не возвращавшихся из тыла на позиции. Это ещё сильнее ослабляло вымотавшиеся до предела полки, державшиеся на Подкове много часов. И всё же они не собирались уходить. Был жив Мэтью Блэйн - он выпустил восемьдесят пуль, но не попал ни разу. Фрэнсиса Келли контузило от близко разорвавшегося снаряда, на ноге оставила след пуля. Амброса Харланда от верной смерти спас клинок, который офицер держал перед собой. Выстрел мятежника угодил прямо в меч, раздробив лезвие, а лейтенант выхватил из кобуры револьвер и поразил южанина в лоб.
   Ещё раньше этого к ставке Томаса прорвался в одиночку бригадный генерал Джеймс Гарфилд - начальник штаба командующего Розенкранса.
   - Вы продолжаете держаться?! С ума сошли! - воскликнул ошалевший от удивления Гарфилд. - Мы же разбиты! Армия отступает к Чатануге!
   Томас был не менее удивлён:
   - Что вы несёте, генерал? 14-ый Корпус держится, враг ломает зубы. Дайте мне людей и...
   - Вы окружены! - выпали Гарфилд. - Мятежники заняли прекрасные позиции и если не сегодня, то завтра обязательно ударят! Меня самого чуть не убили по дороге. Спасайтесь, пока есть возможность!
   Генерал Томас посовещался с Грэнжером и Ван-Дирвиром, который тоже без приказа привёл на позиции стойкого корпуса 1 200 человек. Ответ был таким:
   - Мы будем держаться до темноты, прикрывая отступление армии. Конфедераты не решаться атаковать сегодня, ведь их силы также смешаны и обескровлены, как и наши. Когда начнёт садиться солнце, войска скрытно отойдут.
   Северяне продолжали биться с упорством обречённых. Израсходовав патроны, они бросались в рукопашную, били врага прикладами. До этого гордые южане считали себя лучшими воинами, настоящими аристократами, янки были для них отбросами городов, трусами, полуирландцами. Но в этой битве, уже взяв верх над войском Розенкранса, они не могли раздавить корпус генерала Томаса и обратить в бегство тех, кто решил помочь ему.
   Лесные пожары разгорались, укутывая хребет Подкова и холм Снодграсс в багряный саван. И чем ближе был закат, тем менее интенсивными становились скоротечные стычки. Вскоре смолкла артиллерия.
   Под прикрытием густого дыма полки уходили с Подковы, строились в колонны и шли к Чатануге, куда намного раньше ушли обозы. Офицеры, включая легкораненого Стидмана, оставляли поле проигранного сражения.
   На одной высотке продолжали стоять изрядно поредевшие 21-ый полк Огайо из 14-го Корпуса и 89-ы полк Огайо из Резервного. Вскоре им тоже предстояло уйти отсюда и раствориться в вечерних сумерках.
   Амброс Харланд лежал на земле, прижимая к плечу винтовку, и наблюдал за склоном, утопающим в темноте. Его подсвечивало лишь пляшущее пламя пожаров.
   - Не офицерское это дело, - вздохнул Амброс.
   - Эй, гляньте, - шёпотом сказал лежавший рядом боец. - Справа от того дуба, кто-то есть в темноте!
   Харланд приподнялся и крикнул:
   - Назовите себя!
   - Мы парни Джеффа Дэвиса! - прокричали в ответ.
   - Здорово, это же 4-ая Дивизия! - обрадовался солдат и поднялся во весь рост. - Идите сюда!
   Среди неясных силуэтов родилось облачко порохового дыма, огаец зашатался и непонимающе уставился на дырку в своей груди. Через мгновение боец свалился прямо на Амброса.
   Вот что могут сделать тёзки! Дело в том, что в 14-ом Корпусе был генерал, которого звали Джефферсон С. Дэвис - почти как президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса! И перед огайцами стояли не союзники, а 54-ый Пехотный полк из Флориды!
   Произошла короткая кровавая драка с перестрелкой, северян окружили. Десятки винтовок смотрели на них из-за каждого дерева. И нет возможности убежать, спрятаться, ещё и прошедшие часы напоминали о себе усталостью и болью в растрескавшихся от пороха губах. Мятежники поставили ультиматум:
   - Сдавайтесь или умрите!
   Первыми бросили на землю оружие и знамёна бойцы 21-го, посмотрев на товарищей, то же самое проделали и люди Грэнжера из 89-го. Почти все - только Харланд крутился на месте, как кот по весне.
   - Вы чего, парни? Сдаётесь? Нас же в лагерь для военнопленных отправят, где мы просидим до конца этой бойни или даже сдохнем от какой-нибудь заразы, - там Харланд обращался к солдатам.
   - Это лучше чем смерть, сэр, - сказали ему. - Не надо глупить, лейтенант, опустите винтовку.
   - Нет, - покачал головой Харланд. - Я застрелю каждого, кто посмеет не подчиниться моим приказам!
   На затылок с треском опустилась толстая палка, которую держал в руках солдат, не желавший погибнуть из-за упорства своего командира.
   В миле от них очень похожая ситуация складывалась в 22-ом Мичиганском. Один из выживших офицеров - лейтенант Уильям Гамильтон - готовил полк к отходу, при этом стараясь игнорировать стоны раненых в темноте. Вдруг он увидел подразделение, приближавшееся к ним с тыла. Сумерки мешали разобрать цвет униформы.
   Когда они подошли вплотную, было поздно - слишком не равны были силы. Гамильтон приказал сдаваться. В числе прочих и Мэтью Блэйн бросил в траву винтовку с погнутым штыком и покорно поднял руки над головой.
   Остатки трёх полков, защищавших Подкову, угодили в плен.
   115-ому Иллинойскому вроде повезло, ведь он давно маршировал к Чатануге, и всё же... Не каждому довелось добраться к спасительной дороге. Так, сержант Келли и пять человек, последовавших за ним, заблудились. Они слонялись по чаще, надеясь всё-таки выбраться из неё, пока не нарвались на пикет конфедератов.
   Возле костра сидели восемь человек в широкополых шляпах с мягкими краями и в накинутых на плечи плащ-палатках. К деревьям были привязаны вороные лошади. Кавалеристы тихо переговаривались, смеялись. Один - красномордый и бородатый - достал из-за пазухи скомканный звёздно-полосатый флаг.
   - Представляете, - похвалялся перед товарищами южанин, - этот янки вцепился в древко, как в сиську своей шлюхи-матери. Я ему интеллигентно говорю: "Отдай по-хорошему". А он головой качает и озирается. Ну, я достал нож Боуи и полоснул ему по шее. Голова так и отвалилась - больше он ей не мотал!
   Последняя фраза сопровождалась взрывом хохота.
   - Головорезы Форреста, - прошептал самый молодой из спутников Келли - парень, красиво исполнявший песни у костра.
   - И у каждого многозарядная винтовка Генри, - сказал сержант. - Не хочется погибнуть, кидаясь на них с револьвером и "Спрингфилдами". Лучше обойти.
   Френсис и компания стали медленно отступать, и вдруг ветер южного штата предательски раздул пламя костра. Всего секунду оно горело ослепительно, но этого хватило, чтобы партизан-бородач заметил людей в лесу. Отбросив трофейное знамя, он вскочил и подхватил прислонённую к бревну винтовку.
   - Бросайте оружие, поганые янки! - приказал кавалерист.
   - Вот уж хрен тебе! - отозвался Келли и выстрелил из Кольта, ранив бородатого в ногу.
   Тут подскочили остальные рейнджеры, и лес наполнил свист пуль. Френсис опустошил барабан револьвера, попал лишь однажды, зато сразу в шею стоявшего в полный рост южанина. Партизан упал на костёр, разбрасывая искры и кусочки сгоревшего дерева.
   Северяне побежали во весь дух, точно спасались от демонов из ада. В каком-то смысле, это было так, ибо бородач не желал упускать добычу. Конники забрались в сёдла и начали погоню. Патронов у них было навалом, поэтому рейнджеры стреляли на скаку и практически не целясь.
   Один за другим погибали северяне, пока не остались лишь сержант Келли и молодой ирландец. Джон заменил пустой барабан и на бегу пальнул за спину. Послышалось испуганное ржание лошади, затем грохот падения. Френсис обернулся через плечо и увидел скакуна без седока.
   "Сноровку не теряешь", - похвалил себя сержант.
   Погоня приближалась, из темноты неожиданно выныривали деревья. Свист пуль перекрывал душераздирающий вопль: "Ки-и-и-иииииии!" Келли дышал ровно, махал в такт бегу руками. Он ведь был, чёрт возьми, ирландцем - ему не привыкать убегать и скрываться.
   Запахло влагой, вскоре справа показалась река, становившаяся всё шире. Она загибалась, перерезая маршрут дикой гонки.
   - Поднажми, парень! - потребовал Келли.
   Приближался обрывистый берег, нависший над медленно текущей водой. Что это за река и куда ведёт сержант не знал, однако был уверен, если лошади не успеют остановиться, обязательно переломают себе ноги.
   Вот и обрыв - нужно только прыгнуть в пучину с высоты в пять метров. Молодой ирландец замешкался, и шальная винтовочная пуля прошила ему сердце. Келли не остановился над парнем, который был наверняка мёртв, и с ходу сиганул в реку.
   Вода накрыла его с головой, понесла, переворачивая. Как оказалось, течение здесь было не таким уж и слабым. Келли барахтался, стараясь держаться у поверхности, об него стукались ветки, также увлекаемые потоком в неизвестность. Мимо также проплывали пожелтевшие листья.
   Когда крики и пальба скрылись в отдалении, Френсис начал грести к берегу, и в итоге выбрался на раскисшую землю, усеянную истлевшей травой и заросшую колючим кустарником. Джон пробрался сквозь него, разодрав в клочья штаны, и очутился у дерева с толстыми корнями, торчащими наружу щупальцами гигантского спрута. Среди этой странной корневой паутины зияла дыра - нора, в которую вполне мог протиснуться человек. "Неплохое место, если хочешь переждать ночь", - решил сержант и влез в нору.
   За коротким тоннелем была пустота. Стены здесь были влажными и гладкими на ощупь, Келли однако не спешил их изучать. Он сел напротив входа, положил рядом револьвер и задремал. Спал вполуха, чтобы в случае чего среагировать и проделать дополнительное отверстие в голове бородатого рейнджера или хищного зверя, пожелавшего полакомится ирландским мясом.
   Однажды Джону в самом деле показалось, что возле норы кто-то бродит и переговаривается. Это скорее всего был сон, порождённый долгим и трудным днём. Так решил Френсис, ибо он не мог понять, о чём вели беседу неизвестные. Слышалась какая-то тарабарщина, а такое может быть лишь в таком кошмаре, когда тебе кажется, что на самом деле ты бодрствуешь.
   Едва шаги и голоса стихли, Келли отложил Кольт и крепко заснул.
  
   21 сентября 1863 года.
   Келли поднял на ноги яркий свет, бивший в смеженные веки. Открыв глаза, Келли увидел, что это тонкие солнечные лучи проникают через хитросплетение корней над головой и отражаются от гладко отполированного каменного пола и стен - в результате под землёй было вполне светло.
   Ирландец давно перестал удивляться всякой чертовщине, ведь он вырос на острове легенд, преданий и песен, повествующих о героях и монстрах. И всё же пещера, приютившая его на ночь, даже ему показалась поразительной. Четыре камня в форме правильной трапеции стояли вертикально, сильно сужаясь к вершине, которая упиралась в земляной потолок. Пол представлял собой равносторонний квадрат. Это вполне можно было принять за причуду сил природы, если бы не письмена: параллельные чёрточки, складывающиеся в столбы, маленькие точки, образующие круг, заключавший неведомые символы, хаотично разбросанные треугольники. Джон провёл рукой по этим рисункам и по гладкости краёв понял, что они скорее всего не продолблены, а прорезаны в камне невероятно острым ножом. К тому же их пропитывала древность - времена задолго до прибытия к берегам Нового Света кораблей Колумба.
   - Забавно, - сказал Келли, почесав седую бороду.
   Сейчас его волновали более насущные проблемы. Во-первых, следовало проверить боеприпасы, для этого сержант откинул раму Кольта. Пять из шести гнёзд барабана были заряжены, ещё в кармане лежал один запасной, плюс тот, что пришлось опустошить ночью - если найти патроны, его можно зарядить. Хотя, вряд ли конфедераты оставят просто так валяться военное имущество.
   - Одиннадцать выстрелов, - задумчиво сказал старый ирландец. - С этим добром я нахожусь чёрт знает где, в полном одиночестве. Прекрасное положение.
   Во-вторых, Келли собирался проверить вход в нору. Он до сих пор не был уверен, что слышал ночные голоса во сне. Вдруг они были реальными? Тогда... Что же, вариантов тут масса: это могли быть друзья того бородатого ублюдка или же простые уставшие от войны дезертиры, скрывающиеся в лесу.
   Держа револьвер перед собой, сержант подполз к выходу из пещеры. На влажной земле остались лишь его следы. Какие-либо посторонние отметины напрочь отсутствовали, будто звери и птицы держались подальше от берега реки.
   - Точно померещилось, - облегчённо вздохнул Френсис. - Теперь нужно пробираться к своим, только куда идти?
   Келли рассуждал, глядя на солнце за переплетёнными ветвями деревьев:
   - Так, мы бежали примерно на юг, заплутали в темноте. Ага, если восток там, то мне нужно, чтобы оно было по правую руку. Если повезёт, рано или поздно я выйду к дороге Лафайет. Мятежников возле неё, должно быть, как собак нерезаных, но слоняться по незнакомой территории мне не особо хочется, ведь кто знает, на сколько десятков миль тянется этот проклятый лес.
   Френсис кинул прощальный взгляд на странную пещеру, сжал крепче рукоятку верного Кольта и отправился в чащу, стараясь идти точно на север.
   Лес Джорджии - старый и могучий - давил на незваного гостя. Сюда ещё не добрались промышленники с Восточного побережья, однако природа словно чувствовала их приближение и защищалась, пугала звуками, запахами разложения. Солнце светило по-особенному холодно, пробиваясь сквозь ветви, похожие на сцепившиеся руки миллиардов мертвецов. Свет падал на жёлтую и красную листву, устилавшую землю сплошным ковром, рождая удивительные кровавые оттенки.
   Джон Келли не боялся, ему было просто неуютно, как кошке, сидящей на высоком дереве, окружённом стаей голодных псов. Вроде в данный момент тебе ничего не грозит, и всё же вот она, смертельная опасность, прямо под тобой.
   - Кто бы вы ни были, старайтесь лучше, - усмехнулся Френсис в седые усы.
   Солнце стояло в зените, когда ирландец вышел к бревенчатой ограде дороги Лафайет. Пришлось залечь, ибо мимо маршировали пехотинцы, за ними двигался огромный обоз, в котором также ехала набитая всякой всячиной повозка торговца.
   Дождавшись, пока клубы пыли улягутся, сержант пошёл дальше вдоль дороги, но прямо на пути стоял пикет. Немного вернувшись в чащу, ирландец чуть не столкнулся с конным патрулём.
   Становилось всё интересней - район просто кишел южанами, пробраться мимо них было невозможно. Келли улёгся в кусты и стал обдумывать следующий шаг, и вдруг судьба решила смилостивиться над ним.
   На дороге появилась колонна, только это была не пехота Конфедерации, идущая к Чатануге, эти люди двигались в обратном направлении - большинство из них были безоружны и носили синюю форму Союза, сейчас грязную и рваную. Это, конечно же, были пленные, захваченные вчера на Подкове, которых гнали к маленькой железнодорожной станции, дабы переправить в лагерь.
   "Эти ребятки могут оказаться полезными", - подумал Келли. Он засунул револьвер за пазуху, подождал, пока мимо пройдёт головное охранение, вскочил на ноги, подбежал к ограде и, перевалившись через неё, втиснулся в колонну.
   - Ты откуда? - сразу осведомился шёпотом лейтенант с большой кровавой ссадиной на щеке и лишь одним погоном на плече.
   - 115-ый, Иллинойс, - также шёпотом ответил Келли.
   - Я из 89-го, Огайо, - сказал лейтенант. - Меня зовут Амброс Харланд. А ты?
   - Не твоё дело, Амброс, - огрызнулся Джон. - Молчи и шагай.
   Их пригнали на станцию, состоявшую всего из одного строения, совмещавшего функции зала ожидания, склада и телеграфа. Инженеры как раз тянули по столбам проволоку, чтобы наладить связь со штабом генерала Брэкстона Брэгга. Рядом стояли десятки широких телег, в которые солдаты переносили от одноколейки ящики с боеприпасами и провиантом. Когда погрузка завершалась, возница щёлкал бичом и отправлялся к передовой.
   Здесь нашлось место тому, что олицетворяло всю бездну ужаса солдата Гражданской войны - полевой госпиталь. На небольшой вытоптанной поляне стояли длинные серые палатки, куда заносили раненых в сером и синем - в вопросах жизни и смерти доктора не делали исключений. Но оттуда несло гнилью, слышались душераздирающие крики, слыша которые, каждый спешил перекреститься.
   Полог одной палатки откинулся, и лысый мужчина в клетчатой рубашке, чёрных брюках, жилетке и окровавленном фартуке, какие обычно одевают на работе мясники, вынес таз, наполненный до краёв... ампутированными руками и ступнями. Всё это отправилось в небольшую яму, и было сразу засыпано землёй.
   Амброса вывернуло наизнанку, ехавший рядом с пленными кавалерист - судя по форме, виргинец - побледнел и качнулся в седле. Келли схватил его и удержал.
   - Спасибо, янки, - пробурчал виргинец.
   Пленных подвели к зданию вокзала и приказали сесть на землю. Охранять северян поставили полсотни пехотинцев, вооружённых трофейными "Спрингфилдами". Это вряд ли могло сдержать почти шесть сотен человек, только вот были ещё две заряженные картечью пушки, направленные на толпу.
   "Подождём немного, хоть какая-нибудь возможность подвернётся, - подумал сержант, он сильнее прижал рукой револьвер и добавил про себя. - У меня ведь есть одно несомненное шестизарядное преимущество перед этим деморализованным сбродом в синих лохмотьях. Нужно только набраться терпения и не глупить".
   Среди пленных этого импровизированного лагеря был и Мэтт Блэйн. Он облокотился на дощатую стену вокзала и, сжав до боли в пальцах золотой колечко, молился:
   - Господи, ты оберёг мои тело и душу в битве, защити же и разум в этот час испытаний. Дай мне стойкости и терпения выдержать лишения. Помоги мне, Боже, вернуться домой.
   По щекам парня текли слёзы, и нескольких янки из разных полков это зрелище забавляло. Самый дерзкий из пленных поднялся и направился к Мэтью, парочка бойцов, которым хотелось расслабиться, увязалась следом.
   - Какой полк? - спросил "дерзкий" с таким высокомерием, словно был генералом.
   - 22-ой Мичиганский, сэр, - ответил Блэйн.
   - Мичиган, - сказал наглый пленный. - Штат законченных слабаков, судя по тебе, парень. Я-то из Огайо! А что ты прячешь за пазухой?
   - Быстро покажи! - подключился один из прихвостней и пнул Мэтью.
   Остальные пленные, включая сослуживцев Блэйна, отворачивались - им не хотелось участвовать в потасовке.
   - Нужно их остановить, - сказал Амброс Френсису.
   - Дерзайте, лейтенант, мне-то что до этого? - пожал плечами ирландец.
   Харланд подошёл к распоясавшимся солдатам и, сложив руки на груди, приказал:
   - Оставьте рядового в покое, господа. Вы с ним находитесь в равном положении.
   - Лейтенант Харланд, вам мало одного удара по затылку? - ухмыльнулся "дерзкий" и сжал кулаки. - Могу повторить...
   Пудовый кулак врезался Амбросу в нос, лейтенант схватился за разбитый нос, но устоял на ногах. "Дерзкий" опять размахнулся. Он не заметил, как сзади подкрался сержант Келли и перехватил ему руку, вывернул - огаец взвыл от боли. Сержант дёрнул противника вниз и поверг его в пыль, после чего ударил "дерзкого" кулаком промеж глаз. Неудачливый грабитель затих, его остекленевшие глаза смотрели в небо, грудь не вздымалась.
   - Он мёртв? - с дрожью в голосе спросили "шестёрки", сопровождавшие огайца.
   - Тоже хотите? - поинтересовался Келли, но бойцы ретировались - растворились в толпе.
   Через минуту Френсис, Мэтью и Амброс, прижимавший к носу рукав, сидели рядком. Ирландец излагал положение вещей:
   - Поймите, когда нас привезут в лагерь, будет поздно. Если мы собираемся свалить, это лучше проделать раньше.
   - Стоит ли? - спросил Блэйн. - Война для нас окончена, больше не надо рисковать жизнью. Будем сидеть себе, пока стороны мирный договор не подпишут, потом домой отправимся. А сбежим - так за нами гоняться начнут. Допустим, даже, что скрылись от погони. Что дальше? Винтовку в зубы и на фронт? Нет, мне очень нужно вернуться.
   - Тогда на линии огня точно безопасней, - сказал Харланд. - Не слышал про эти лагеря для военнопленных. Люди там каждый день мрут, у всех либо дизентерия, либо диарея. Комендант - настоящий зверь, который получает удовольствие от смерти. Туда нам не надо.
   - Вот и я о том говорю, - встрял сержант Келли. - С территории конфедератов надо сваливать, но в одиночку идти опасно, ведь человек не может бодрствовать вечно и видеть всё на триста шестьдесят градусов, верно?
   - Без оружия бежать - что в петлю лезть, - вздохнул Амброс.
   Келли ухмыльнулся и откинул полу кителя, показав рукоятку Кольта.
   - Этого нам хватит на первое время, - сказал сержант. - Главное действовать слаженно и выбрать подходящий момент для...
   Его прервал дробный топот копыт - это по дороге Лафайет, лихо объезжая армейские повозки, неслись всадники в серых плащах и шляпах с мягкими полями. На седле каждого крепилась сабля, два пистолета и ещё карабин Шарпса, винтовка Кольта или Генри. Практически у всех мужчин были заросшие лица. Келли узнал одного - с раздваивающейся наполовину седой бородой. Сержант показал на него пальцем и объяснил:
   - Этот урод командовал пикетом, на который я ночью нарвался. Ой, не нравится мне, что он сюда заявился.
   Рейнджеры неслись прямо на пленных, но солдаты охранения встали стеной, пришлось всадникам тянуть на себя поводья и останавливаться. Из здания станции вышел капитан Конфедерации, в отличие от других пехотинцев одетый по форме, знаки различия на плечах блестели позолотой. Только ниже колена одной ноги у офицера была отшлифованная деревяшка. Она была сделана как настоящая конечность, была даже ступня с пальцами.
   Немного прихрамывая, капитан подошёл к бородачу с двойной бородой.
   - Что ты забыл на моей станции, Хорас? - спросил офицер у рейнджера.
   - Я вчера потерял людей в стычке, - сказал бородач. - Капитан, вы ведь знаете наши законы. За каждого убитого партизана мы вешаем парочку янки.
   - И ты решил, что я отдам тебе пленных? - удивлённо вопросил офицер. - Это ли не наглость, Хорас? Они сдались и, в соответствии с законами военного времени, будут содержаться под охраной до окончания конфликта.
   - Послушай, кэп, что тебе до этих "синепузых"? - уговаривал бородатый. - Отдай мне хоть кого-нибудь, тебе же меньше проблем.
   - Этого не будет, - отчеканил капитан. - Проваливай к чёрту со своей бандой, пока я тебя не арестовал.
   - Зря ты это! - крикнул Хорас. - Я ведь могу забрать их силой! Хочешь крови?!
   - Солдаты! - гаркнул капитан, и мятежники из охранения вскинули винтовки, взяв рейнджеров на мушку. - Забирай своих техасцев и уходи. Ещё одно твоё слово, Хорас, и я лично доложу о вашем поведении мистеру Форресту. Вы всё же гражданские.
   Рейнджер глубоко вздохнул, чтобы успокоится, потом снял шляпу и провёл ладонью по голове, приглаживая чудом сохранившиеся клочья волос.
   - Твоя взяла, капитан, - Хорас махнул рукой своему отряду. - Возвращаемся!
   Уже отъехав на приличное расстояние, рейнджер развернулся и пригрозил:
   - Мы всё равно получим то, за чем пришли! Будь здоров и не хромай, капитан!
   И бородач с диким гиканьем устремился вдогонку за своими людьми.
   - Дело принимает хреновый оборот, - сказал Келли. - Ставлю кружку лучшего эля, что эта наглая компания будет поджидать на ближайшей станции или вообще на поезд нападёт.
   Прошёл примерно час, когда к пленникам вышел капитан, который потряс над головой бумажной лентой с телеграфным сообщением и с усмешкой сказал:
   - Дорогие господа, вас готов принять с распростёртыми объятиями Генри Вирц - комендант нового лагеря. Очень надеюсь, что вы найдёте с ним общий язык. Ваш роскошный экипаж скоро прибудет.
   Спустя минут двадцать к станции задним ходом прибыл небольшой паровоз с десятью товарными вагонами, закрывавшимися скользящей дверью с простым шпингалетом. Перед поездом была прицеплена открытая платформа, на которой стояли солдаты и с ними чудо современной военной мысли - картечница Гатлинга, захваченная южанами на каком-то арсенале янки.
   Всех за один раз состав перевести не мог, предстояло три рейса, причём в каждый попадало примерно двести человек. Харланд, Блэйн и Келли держались вместе и постарались протиснуться к солдатам в сером, которые выхватывали из толпы пассажиров для поезда отчаяния. Троицу схватили и впихнули в последний вагон, потом к ним закинули ещё человек двадцать.
   Лязгнули двери, и эшелон, дав протяжной гудок, поехал по одноколейке к станции, с которой прибыл. Скорость возрастала, и скоро людей, перевозимых, точно тюки с хлопком, стало швырять на стены.
   Поезд шёл по невысокой насыпи, с обеих сторон от маршрута шли заросшие травой участки, упиравшиеся в леса. В щели между досками пленники могли обозревать опостылевший пейзаж Джорджии. Присмотревшись, они наверняка бы заметили всадников, скучившихся на поросшем кустарником холме, возвышавшемся над железной дорогой. То были рейнджеры, не желавшие упускать добычу.
   - Правосудие восторжествует, - сказал возглавлявший отряд бородач. - Фред...
   К Хорасу обернулся мужчина, лоб которого скрывала широченная шляпа, а щёки и подбородок утопали в жёсткой щетине.
   - ...возьмёшь с собой девять рейнджеров. Догони и захвати всех, кого сможешь.
   - Вдруг солдаты начнут стрелять, - с сомнением сказал Фред.
   - Они не дураки, чтобы стрелять по своим ради спасения "синепузых", - уверил Хорас.
   Десять всадников спустились по холму, проскочили лес и галопом понеслись за удаляющимся составом.
   - Подождём их возле виселиц, - сказал Хорас и поскакал в другую сторону, увлекая за собой остальных.
   Отряд же Фреда, оглашая пустынные просторы диким "Ки-иии-ии-ииииии!", настигал поезд. Солдаты на грузовой платформе показывали на них пальцами, но даже не заряжали оружие, некоторые - хлопали, поддерживая жестокие законы партизан: "Кровь за кровь в двойном размере".
   Келли сначала услышал, а затем и увидел рейнджеров, скакавших во весь дух прямо возле насыпи. Ирландец вытащил из-за пазухи верное оружие, взвёл курок.
   - Вот, кажется, и проблемы нагрянули? - спросил Амброс.
   - Они и во плоти, - сказал сержант и обратился к невольным спутникам. - Так, друзья, сейчас нас станут беспощадно убивать партизаны. Единственная возможность выжить - драться. Помогите выломать доски...
   - Размечтался, старикан! - заржал пленный лет сорока. - Не собираюсь я шеей рисковать, навоевался уже. Они ведь не за мной пришли, верно?
   - Да им плевать, кого вешать, - попытался образумить солдата Харланд. - Это же не военные - просто головорезы.
   - Я им зла не делал! - крикнули из другого конца вагона.
   За этими спорами северяне не заметили, как рейнджер на самой быстрой лошади нагнал последний вагон и силой вонзил в доски... Динамитную шашку с зажженным фитилём. Если бы Мэтью не услышал треск, сержанта Келли разорвало б в клочья.
   - Падайте на пол, сержант! - завопил Блэйн и отпрыгнул подальше, закрыв голову руками.
   Френсис последовал его совету за мгновение до оглушительного взрыва, разбившего в щепки дерево и контузившего каждого пассажира. Вагон наполнил дым, а в стенке образовалась дыра неправильной формы. Через неё забрался рейнджер.
   Он стоял в проломе, точно ангел апокалипсиса - пугающий, в широком плаще, скрывающем очертания фигуры, одним словом, бесформенный - и поглаживал курок барабанной винтовки Кольт М-1855.
   - Так-так, какой богатый выбор, - сказал рейнджер и шагнул к валявшемуся на животе Френсису.
   Вдруг ирландец перекатился на спину и дважды выстрелил в грудь южанина, быстро взведя курок после первого выстрела. Партизан собирался выпасть наружу и угодить под колёса поезда, но был перехвачен Мэттом, который поспешил вырвать из слабеющих рук врага винтовку.
   Обе пули пробили рейнджеру лёгкие, и теперь он захлёбывался собственной кровью, дёргаясь в агонии на опалённом взрывом полу.
   - Меткость уж не та, - напомнил себе про возраст ирландец и добил южанина пулей в сердце.
   Амброс снял с мертвеца ножны с лёгкой драгунской саблей, а из-за пояса вытащил два пятизарядных револьвера Баттерфилд с длинным стволом и сильноизогнутой рукояткой.
   Блэйн улёгся возле дыры и метился в преследователей.
   - Парень, может мне лучше винтовку отдашь? - предложил ирландец.
   - Сам разберусь, сержант, - ответил Мэтт. - Я же говорю, мне необходимо вернуться в Мичиган, и какая-то конная банда этому не помешает.
   В пятнадцати метрах неслись трое рейнджеров - двое стреляли по вагону из револьверов, третий, сдавив бока лошади ногами, достал из чехла Винчестер. Мэтт взвёл курок Кольта, задержал дыхание, выстрелил. Всадник вскинул руки и полетел в траву. Блэйн снова прицелился и нажал на спусковой крючок - голова следующего головореза дёрнулась, точно по ней ударили доской, и мертвец выпал из седла. Третий свернул прочь от дороги и попытался уйти, но юный мичиганец всадил ему пулю точно между лопаток - кавалерист уносился прочь мёртвым.
   - Отлично стреляешь, - похвалил Келли.
   - Стараюсь, сержант, - сказал Блэйн.
   Харланд высунулся наружу, огляделся и прокричал:
   - Эти мерзавцы пока отстали. Испугались, должно быть.
   - Вот и наш шанс, - произнёс ирландец и повернулся к остальным пленным, жавшимся по углам. - Ну, кто с нами? Решайтесь же, наконец. Мы выпрыгнем и пойдём на север, рано или поздно доберёмся до своих.
   Солдаты прятали глаза и не отвечали.
   - И чёрт тогда с вами, - сплюнул Френсис. - Парень, лейтенант, догоняйте меня!
   Ирландец выпрыгнул, поцарапав лицо и руки о колючие кусты. Следом сиганули Мэтт и Амброс, которые после болезненного приземления тоже растянулись на земле и затихли. Поезда проехал ещё полсотни метров, когда из последнего вагона и вылетело и шлёпнулось на железнодорожную насыпь тело рейнджера.
   - Ага, на это им ума хватило, - сказал Келли.
   - Чего мы ждём? - спросил Мэтью, а сержант ответил:
   - Лежи и не двигайся, боец. Я не собираюсь чесать по Джорджии пешком. О, вот и лошади наши!
   Сержант махнул в сторону насыпи, по которой скакали шесть рейнджеров.
   - Очухались, значит, - усмехнулся Келли. - Ай, молодцы!
   Всадники с гиканьем проносились всего в трёх метрах от места, где залегли беглецы. Ирландец поднялся и почти в упор от бедра разрядил револьвер в заросшую щетиной физиономию громилы Фреда. Лейтенант Харланд, стреляя с двух рук из Баттерфилдов, выбил из сёдел троих, когда же барабаны опустели, выхватил саблю и вонзил её в живот четвёртой жертве, которая с предсмертным хрипом повалилось под ноги лошади. Мэтью всадил пулю в лоб последнему бойцу.
   Покончив с преследователями, беглецы нагло обобрали трупы: забрали всё оружие и патроны, сняли и надели на себя наиболее целые плащи и шляпы. Харланд нашёл в сумке одно из рейнджеров железные шары с четырьмя толстыми штырями.
   - Вы в курсе, что это? - спросил лейтенант, подбрасывая шарик на ладони. - Ручная граната - страшная вещь. Просто размахиваешься и бросаешь её, штырь ударяется, скажем, в камень, заряд взрывается.
   Трофеи разбросали по сёдлам трёх техасских лошадок, оставшихся рядом с почившими хозяевами, и поскакали к лесу.
   - Ты знаешь, где мы? - спросил у ирландца Амброс, когда солнце стало стремительно опускаться к горизонту.
   - Без понятия, - ответил сержант Келли. - Главное, что мы вооружены и пока не встретились с патрулями мятежников. Доберёмся куда-нибудь.
  
   22 сентября 1863 года.
   Хорас ходил взад-вперёд вдоль ряда виселиц, с перекладин которых свисали толстые верёвки с петлями. Предводитель отряда волновался, и ежеминутно доставал из кармана часы, смотрел на циферблат ровно минуту и отправлял их обратно. Давно миновала полночь, но группа Фреда не вернулась, и Хорас понимал, что случилась неприятность.
   - Может их охрана задержала? - предположил рейнджер, отхлебнув виски из бутылки.
   Бородач покачал головой:
   - Им не нужны проблемы с кавалеристами Форреста. Здесь что-то другое. Нам надо проверить.
   Оставив на месте для казни пять человек, люди Хораса поскакали к месту, где днём расстались с Фредом. Рейнджеры были уверены, что поезд для перевозки пленных останется до восхода на станции, и поиски можно провести без лишних свидетелей.
   Разбившись цепью, конники двинулись слева и справа от полотна и вскоре обнаружили десять трупов товарищей. Хорас спустился на землю и прокричал:
   - Чёрт! Вот проклятье!
   - Их застрелили солдаты? - спросил один рейнджер.
   - Это сделали янки, - удивлённо воскликнул бородач. - Гляньте на следы, вот сюда. Отпечатки копыт очень глубокие. Убийцы нагрузили лошадей и сбежали в лес. Похоже, их трое.
   - Безоружные пленники перебили отряд и сбежали? - не поверили рейнджеры. - Как же такое могло случиться?
   - Выясним, когда поймаем этих янки, - сказал Хорас. - Ох, и долго они будут подыхать! Повешеньем точно не отделаются! Пусть взвод останется здесь и похоронит наших павших друзей, все остальные - за мной!
   Сорок два кавалериста в развевающихся от быстрой скачки плащах понеслись по следам северян.
   Ночью началась страшная гроза, причём такая, что вполне сошла бы за предвестницу конца веков. Ветер рвал на части голые ветви деревьев, кружил в хороводе безумия опавшие листья. Амброс, Френсис и Мэтт пробивались на север, не смотря на разбушевавшуюся стихию и полный мрак на небе и земле. Звёзды скрывали тучи, так что даже примерное направление старый ирландец не мог определить.
   - Ты уверен, что север там?! - стараясь переорать гром и свист ветра, спросил лейтенант, махнув куда-то во тьму.
   - Нет, я вообще ни черта не понимаю! - крикнул в ответ сержант. - Но не возвращаться же?
   Небеса вспорола молния, и на пару мгновений в лесу стало неправдоподобно светло. Беглецы зажмурили глаза, но успели увидеть среди дубов, похожих на древних мрачных великанов, хижину с покатой крышей, покосившейся дверью и кирпичной трубой. Домик прятался в небольшой ложбине и найти его, не зная места, можно было лишь случайно.
   Спутники свернули и подъехали к хижине, выглядевшей крайне заброшенно. К ней примыкал сарай, в котором северяне привязали лошадей.
   - Прости, - обратился ирландец к скакуну. - Тебе придётся спать без ужина.
   - Как думаете, что это за место? - спросил Мэтью.
   - Мало ли психов в леса уходит, - пожал плечами лейтенант Харланд. - А может данкеры или амиши решили от мира отгородиться. Какая разница, главное, что можно безопасно переночевать.
   - Не факт, - сказал Келли. - В доме мы ещё не проверяли.
   Троица, с трофейными винтовками Генри наготове, подобралась к входу. Блэйн рывком распахнул дверь, а Келли и Харланд ворвались внутрь. Обстановка хижина была просто гиперскудной: стол, пять табуреток и циновки. Казалось, что здесь пусто, но лейтенант на всякий случай гаркнул:
   - Вы окружены! Поднимите руки и выходите!
   Вспышки молнии проникали сквозь окна, освещая небольшой участок помещения, но добрых две трети затопил непроглядный мрак. Оттуда и вышел чернокожий мужчина, тощий, как сама смерть.
   - Пожалуйста, не стреляйте, - попросил он на диалекте рабов южных штатов. - Заберите меня, но не трогайте жену и детей.
   - Сколько вас там? - спросил Амброс.
   К мужчине подошла женщина, у которой волосы были собраны на затылки в хвост, отчего лоб казался до невозможности высоким. За спинами родителей прятались двое ребятишек лет семи-восьми.
   - Вы рабы? - не поверил глазам своим Харланд.
   - Да, господи, - ответил женщина, пряча глаза. - Накажите нас, только, пожалуйста, пощадите детей - они родились свободными.
   Джон и Амброс опустили винтовки, лейтенант сказал:
   - Не бойтесь, мы также как и вы, прячемся от плантаторов.
   Скоро дверь была закрыта, а беглые военнопленные сидели за столом напротив семейной четы беглых рабов. Дети резвились на полу, тараторя что-то неразборчивое. Перед солдатами стояли тарелки с жирным жареным мясом.
   - Ешьте, не бойтесь, - сказал мужчина, которого звали Мозес. - Это ведь просто оленина. Понимаю, малость не прожарена, но в таком очаге как здесь лучше не выходит.
   - Вы давно прячетесь? - спросил Амброс.
   Мужчина задумался, подсчитал на пальцах дни и ответил:
   - Десять лет... или одиннадцать. Убежали с моей красавицей, - бывший раб кивнул на жену. - Но почему белые люди в такую ночь лезут в горы? На бандитов вы не похожи.
   - Война идёт, - сказал Харланд. - Южные штаты восстали против Союза, мы их, как бы, вразумляем. Кстати, рабство с этого года отменено, можете не прятаться.
   - Нам и так хорошо, - сказал Мозес. - Только вот, из-за чего война?
   - Рабов освободить, - тихо сказал Мэтью.
   Харланд скривился:
   - Мало кого волнуют рабы, зато каждого волнует рабство. Столько рабочих мест отнимает бесплатная рабочая сила, понимаете? Народ из Европы валит к нам, рассчитывая получить землю, но всё уже захвачено табачными и хлопковыми дельцами, которые незаконно завозят негров из Африки.
   - Да, так сюда попал мой отец, - сказал Мозес. - Через остров, где правят люди из далёкой страны Испания.
   - Куба, - кивнул лейтенант. - Она и сейчас используется как перевалочная база. Захватить бы её, и дело с концом.
   Разговор прервался: беглецы чавкали мясом, облизывали пальцы, раскаты грома сотрясали хижину, отчего стулья и стол подпрыгивали на досках пола. Но вдруг Мозес повернулся к потупившей взор супруге и попросил:
   - Покажи им.
   Женщина встала из-за стола, повернулась и приспустила платье. Чёрная кожа была изувечена страшными шрамами.
   - Нас гнали как скот, - сказал Мозес. - Из города в город, босыми, по пыльной дороге. Затем выводили на помост и расхваливали силу и выносливость мужчин, плодовитость женщин, которые могут родить ещё рабов для хозяина. Все эти люди... они богатели, продавая то, что им не принадлежит. Когда кто-то бежал, его ловили и жестоко наказывали, судили и тех, кто прятал у себя беглецов. Правда, таких людей было мало. Столько лет прошло с тех пор, как мы с Вифинией сбежали, но такое не забывается.
   Продолжая глядеть в пол, женщина села за стол рядом с мужем.
   - Не обижайтесь, - извинился мужчина. - Она не доверяет белым.
   - Понимаю, - кивнул лейтенант, прокашлялся и добавил. - Мозес, нас преследуют враги. Ими командует Натаниэль Форрест, ставший миллионером на торговле рабами. Если они найдут вашу хижину...
   - Отправляйтесь спать, - потребовал беглый раб. - Я не потерплю возражений.
   Келли, Харланд и Блэйн подложили под головы свёрнутые плащи и заснули на полу, а Мозес вышел в грозу, хлопнув дверью.
   Гостей разбудили на рассвете. Часто моргая, чтобы прогнать дремоту, северяне увидели мокрого с ног до головы хозяина заброшенной хижины.
   - Я прошёл много миль и заметил всадников, - сказал Мозес. - Дождь смыл ваши следы, и теперь плантаторы рыщут по лесу. Вам нужно бежать, чтобы спастись самим и мою семью не обречь на смерть.
   - Куда? - спросил успевший вскочить на ноги Келли.
   - Скачите к горам, - ответил Мозес. - Там есть тропа, ведущая в долину на другой стороне. Место узкое можно устроить засаду. Только, молю вас, не приближайтесь к старой фактории, окружённой колдовскими камнями. Не спрашивайте, что это, просто держитесь подальше.
   Всего через минуту, северяне улепётывали по грязи, держа курс на укрытую туманом горную гряду.
   - Вот гад этот чёрный, - сказал Мэтт. - Мы за него сражаемся, а он...
   - Семью он свою защищает, - перебил Блэйна сержант Келли. - Зачем ему детьми рисковать? Короче, парень, заткнись и не отставай.
   Горы приближались, окружавшая их дымка постепенно рассеивалась. Наконец, беглецы выехали на место, где на присыпанной снегом каменистой равнине росли лишь тонкие молодые деревца. Большая часть территории представляла собой холодную пустыню, а в гряде, которая поднималась над лесом метров на пятьсот, и вправду виднелся узкий проход.
   Вдруг слева, на совершенно открытое пространство выехали всадники. Бородатый лидер рейнджеров махнул саблей в сторону северян и прокричал:
   - Вон они! Ки-и-и!
   - Ки-ииии-иииии! - южане подхватили этот вопль тысяч валькирий.
   Кавалькада вырвалась из леса и устремилась на беглецов. Те же ударили пятками по бокам скакунов и понеслись галопом к тропе. Началась дикая гонка - северяне гнали, как сумасшедшие, мятежники не отставали. Лошади беглецов были голодны, зато лошади их преследователей не отдыхали ночью.
   И настал момент, когда кавалерия Хораса отстала. Северяне въехали на тропу, пролегавшую по дну узкого ущелья, в котором едва ли могла поместиться простая повозка. Сзади продолжали громыхать по камням копыта преследователей.
   "Не оторвёмся!", - понял Амброс и скомандовал:
   - Стой!
   Френсис и Мэтью повиновались.
   - Думаешь о том же, о чём и я? - спросил сержант. - Устроим мятежникам бутылочное горлышко?
   - Их же сорок человек! - возмутился Блэйн.
   - Хоть сто сорок, - сказал Амброс и показал на скальный карниз, нависший над тропой. - Оттуда мы запросто их перестреляем.
   Спутники разгрузили лошадей и отправили их восвояси, ударив саблей плашмя по крупу. Северянам просто не хотелось, чтобы несчастные животные попали на линию огня. Затем беглецы поднялись по осыпающемуся склону ущелья и заняли позицию, разложив перед собой богатый арсенал.
   Вскоре в каньон плотной группой ворвались конники - неслись, обгоняя друг друга, желая поскорее схватить вожделенную добычу. Амброс кинул в эту толпу несколько ручных гранат, и вслед за взрывами горы огласились хрипами людей и лошадей. На белый снег пролилась ярко-красная кровь. Рейнджеры крутились в сёдлах и стреляли во все стороны из револьверов, но из засады ирландец и двое янки вели огонь из скорострельных Винчестеров. Когда патроны в одной винтовке заканчивались, Келли, Блэйн или Харланд брал другую и продолжал поливать врага свинцом.
   В итоге мятежники отступили, оставив на красном снегу пятнадцать мёртвых людей и восемь лошадей.
   - Получили, мрази! - крикнул Амброс.
   - Да... вот так... и надо... - Келли кашлял после каждого слова и прижимал ладонь к животу.
   - Эй, да тебя ранили, сержант! - воскликнул Харланд, взглянув на ирландца, из-под руки которого, прижатой чуть выше пупка, по трофейному серому плащу текла кровь.
   - Шальная пуля, - Френсис попытался улыбнуться. - Ерунда, не в первый раз. Пойдёмте, эти ребята что-то быстро в себя приходят, так что... сваливаем...
   Келли оступился, но был подхвачен Блэйном.
   - Держи его, Мэтт, - сказал Харланд. - Идите к выходу из ущелья, я пока трофеи соберу.
   Лейтенант закинул за спину винтовки и снял с трупов несколько патронных сумок, прихватил револьверы, только однозарядными карабинами Шарпса побрезговал. За это время Джон и Мэтью ушли не особо далеко, ибо ирландцу каждый шаг давался с трудом. Пришлось Амбросу тоже взять раненого под руки и буквально волочь его по тропе.
   Дорога петляла по какой-то безумной природной приходи, взбиралась на высотки, огибала вершины, либо пересекала ледяные ручьи. Келли оставлял на камнях след из алых капель и сильнее слабел. К ране прикладывали снег, рассчитывая остановить кровотечение, но безуспешно.
   Горы не кончались, в какой-то миг тропа, перемахнув очередную гряду, спустилась в высохшее русло реки, усыпанной гладкой галькой. На всём протяжении этого пути стояли чёрные глыбы, испещрённые письменами из параллельных линий и точек. Френсис вспомнил, что видел нечто подобно, о чём поспешил сообщить:
   - Я видел такие камни в пещере рядом с полем битвы. Они очень древние...
   - Говори поменьше, - попросил Амброс.
   Неумолимо наступал вечер, в горах сгущались сумерки. Сделалось тёмно-синим небо, а древние монолитны, явно имевшие религиозное значение, обрели новые очертания. Стало казаться, что кто-то скрывается за ними, выходит, когда люди не смотрят, и следит за одинокими путниками. Пару раз точно доносился звук шагов и... шёпот на незнакомом языке.
   Мэтт и Амброс перешли на бег, надеясь преодолеть гряду, пока ночь полностью не узурпировала власть в Джорджии. За поворотом от сердца отлегло - совсем близко светились окна большого двухэтажного дома.
   Подойдя ближе, мужчины рассмотрели развалившийся частокол и упавшие когда-то плашмя ворота. За ними проступали из темноты дворовые постройки, возле которых на деревянных рамах в форме буквы "Х" сушились шкуры.
   - Помните, негр говорил про факторию? - спросил Харланд. - Походу, это она и есть.
   - Он просил не лезть сюда, - прохрипел Келли. - Те камни... от них исходит недобрая сила... ведь их ведь поставили не просто так...
   - Тем более не стоит бегать сейчас возле них, - сказал Амброс.
   Беглецы прошли по рухнувшим воротам на территорию фактории. Воняло шкурами, под ногами трещали кости животных, а возле ближайшего заброшенного склада две собаки с рычанием боролись за олений череп с рогами. Харланд направил на животных револьвер и целился в них, пока опасный участок этого "сушильного двора" не остался позади.
   Северяне прошли к дому и оказались перед запертой дверью, смотревшейся очень хорошо для такого захолустья - поверхность была покрыта лаком, а ручка отливала позолотой. Сам дом был крайне запущен: большинство окон второго этажа были наглухо заколочены, с двускатной крыши обвалилась черепица.
   Лейтенант сказал:
   - Остановимся перед замками? - и выбил ногой дверь особняка.
   Где же оказались северяне? В простом доме: в центре гостиной стоял стол с двумя керосиновыми лампами, на стенах висели выцветшие картины. Углы комнаты были темны.
   - Кто здесь? Покажись! - спросил тихо Харланд.
   Из укрытия выступила женщина с чёрными кудрявыми волосами, в белой, струящейся по стройному телу ночнушке и с двустволкой в руках.
   - Здравствуйте, господа, - сказала женщина, взводя курки охотничьего ружья. - Чем могу быть полезна?
   Харланд переложил в левую руку Винчестер и выступил вперёд.
   - Наш друг серьёзно ранен, - сказал лейтенант. - Помогите ему, очень вас прошу.
   - Проваливайте из моего дома! - вскричала женщина. - Никакой крови здесь!
   Амброса не надо было просить дважды - он вскинул винтовку и направил её на симпатичную брюнетку. Мэтт, державший сержанта Келли, достал из-за пояса револьвер.
   - Мэм, я, чёрт вас дери, понятия не имею, какую религию вы исповедуете, - весьма недобро сказал лейтенант. - Но сержант умирает, и мы не собираемся тащиться дальше из-за ваших тараканов в голове.
   - Я выстрелю! - пригрозила женщина.
   - Потрясающее совпадение, я тоже, - сказал Харланд. - Дайте нам просто перевязать человека, в противном случае кровь точно прольётся. Слышал меня, Мэтт? Если дамочка застрелит меня, ты её добьёшь.
   - Будет сделано, - кивнул Блэйн.
   - Видите, мэм, сила на моей стороне, - пожал плечами офицер. - Выбирайте сами, как выбраться из этой ситуации, по-хорошему или же по-плохому?
   Хозяйка опустила ружьё и, сделав шажок назад, распахнула дверь в соседнюю комнату.
   - Положите вашего друга на диван, я пока найду что-нибудь для перевязки, - сказала женщина.
   Амброс и Мэтью приволокли совсем затихшего Келли в довольно большую комнату, ранее бывшую кабинетом или, возможно, библиотекой. Здесь был диван со светлой обивкой, украшенной рисунком с переплетённой виноградной лозой, резной журнальный столик со слабо светившей лампой. Интерьер дополняла лишь паутина в углах.
   Лейтенант обернулся через плечо и увидел, что женщина взяла из ведра мокрую тряпку и яростно оттирала упавшие на пол капли крови, приговаривая: "Они не почуяли... нет же..." Амброс сразу решил для себя: "Ненормальная, с ней надо быть внимательным".
   Сержанта положили на диван, возле него Амброс кучей свалил огнестрельные трофеи. Тут ирландец застонал и впервые за долгое время открыл глаза.
   - Какое пыльное чистилище, - вяло усмехнулся Френсис и сразу закашлялся.
   - Выкарабкаешься, боец, - пообещал Харланд. - Это, между прочим, приказ от офицера.
   Келли промолчал и вдруг снова зашёлся в кашле. Из соседней комнаты донёсся детский плач. Женщина сразу бросила отмывать полы и, пробежав мимо солдат, вошла в дверь, которую сразу захлопнула за собой. Но одного мгновения хватило, чтобы обратить внимание на обстановку, крайне контрастирующую с запущенным видом дома. Стены детской комнаты были обклеены белыми обоями с весёленьким рисунком, на полу лежал ковёр, а не керосинку был одёт зелёный абажур с прорезями разной формы, в итоге создавалась причудливая пляска теней. Бросилась в глаза и кроватка с ребёнком, стоявшая напротив дверей.
   - Интересно, где её муж? - спросил Мэтью.
   - Должно быть на войне, - предположил лейтенант и сразу добавил. - Понятно, почему она нас впускать не хотела.
   - А как же этот бред про кровь? - напомнил Блэйн.
   - Чёрт её знает, - честно ответил Амброс. - Главное для нас глядеть в оба. Рейнджеры идут по пятам, и после нашей засады вряд ли отложат поиски до завтра, а мы, скорее всего, сидим в доме с ненормальной женой конфедерата. Вот уж точно: не утопят, так сожгут.
   Женщина вскоре вышла из детской, опять заперла дверь и проскользнула на кухню, откуда вернулась с тазом чистой воды, щипцами и тряпками. Бесцеремонно оттеснив мужчин, хозяйка сняла плащ, китель и пропитавшуюся кровью рубашку с сержанта, осмотрела рану.
   - Органы не задеты, но крови ваш друг потерял много, - с умным видом сказала женщина.
   Парни не поверили ушам своим - эта сумасшедшая, живущая на заброшенной фактории, в самом деле строила из себя медика. Амброс так прямо и заявил:
   - С чего вы взяли? Набрались опыта, занимаясь просушкой шкур?
   - Я какое-то время была медсестрой в военном госпитале Чимборазо, - ответила женщина, одновременно промывая в тазу щипцы и насухо протирая их. - Знаете, это возле Ричмонда? Там были вещи страшнее этого. Например, один солдат лишился рук и ног, другому пуля оторвала, простите, детородный орган. Я помню офицера, в которого на излёте попала картечь, у него всё тело было точно оспинами покрыто.
   Бывшая медсестра запустила щипцы в рану, достала револьверную пулю и бросила её на тряпку. После этого смыла с живота сержанта кровь и наложила повязку.
   Келли продолжал тихо стонать во сне. Женщина вздохнула, собрала нехитрые медицинские принадлежности и, обернувшись к северянам, представилась:
   - Мэри Райс.
   - Мэтью Блэйн, - выпалил мичиганец.
   - Амброс, - коротко бросил лейтенант. - Великовозрастный юноша у вас за спиной - это Френсис Келли. Как он?
   - Обещать ничего не могу, - ответила Мэри. - Если ночь переживёт, то бояться нечего. Но он же ирландец? Это крепкий народ. Может, пока выпьем чай?
   Харланд и Блэйн переглянулись, во взгляде лейтенанта читалась мысль: "Она решила нас отравить".
   - Я предпочитаю кофе, - процедил Харланд.
   - Мы же на Юге, господа, здесь не выращивают кофе, - сказала Мэри. - Зато от чая ломятся подвалы лавочек в каждом городке - уж больно этот напиток аристократический. И не волнуйтесь насчёт яда - в мои правила гостеприимства не входи пункт об отравлении незваных гостей.
   И вот они сидели за столом и пили прекрасный цейлонский чай без сахара и молока. В неверном свете керосинок комната казалось склепом, мрачный эффект усиливали глядящие с картин люди.
   - Как-то неэкономно вы живёте, - сказал Амброс, кивнув на лампы. - Денег на керосин тратится много, а вы и так роскошью не окружены.
   Мэри откинула со лба чёрную завитушку волоса и слегка улыбнулась, обнажив совершенно белые зубы.
   - Терпеть не могу темноту, - сказала женщина. - Считайте это суевериями, но... иногда мне кажется, что мрак живой, он движется и ждёт удобного момента, когда сможет овладеть тобой.
   - Овладеть? - переспросил Харланд.
   - Я же говорю, звучит глупо, - вздохнула Мэри. - Вы ведь заметили камни в русле старой реки - те, что с письменами? Есть древняя индейская легенда о народе, который узнал слишком много тайн мироздания и ужаснулся своим открытиям. Эти люди не смогли забыть того, что однажды познали, и выбрали смерть, однако и она не принесла им покоя. Да, господа, леса Джорджии хранят страшные секреты.
   - Языческие суеверия... - сказал Мэтт, хотя по телу его прошла дрожь.
   - Вы и в самом деле так считаете? - спросила женщина. - И вам было спокойно во время прогулки в темноте? Не было чувства, что кто-то наблюдает и неслышно следует за вами?
   Блэйна передёрнуло сильнее. Харланду уже изрядно надоела болтовня о мистике и он спросил:
   - А вы всегда жили в этом доме?
   - Разве я похожа на человека, который может родиться в этом клоповнике? - скривилась Мэри. - Мы из Ричмонда - далёкого-предалёкого города. Муж занимался мелкой торговлей, я хлопотала по дому. Когда война началась, Гарри - мой супруг - попытался записаться в добровольческий полк, его не взяли из-за больных лёгких. А бизнес захирел, ведь торговал-то он исключительно с Севером. Ну, и пришлось мне в госпиталь идти, чтобы хоть какие-то деньги были. Проработала пять месяцев и вдруг забеременела... Да, так всё и было... Кому нужна была медсестра, которой самой помощь нужна? Тогда Гарри это дельце и подыскал...
   - Я думал, пушной промысел себя изжил, - сказал Амброс.
   - Баснословной прибыли он не приносит, конечно, - произнесла Мэри. - Но зверя в лесах хватает, другие охотники в эту глушь не забираются, так что зарабатываем выше среднего. Теперь, правда, тяжелее приходится... одной.
   - А что с вашим супругом? - спросил Харланд.
   Женщина поставила на стол кружку и посмотрела прямо в глаза лейтенанту. Ответ был вполне ожидаем:
   - Он погиб в лесах. Говорю вам, это очень опасное место.
   Мэри проверила раненого сержанта - тот спал, тихо посапывая - ненадолго зашла в детскую, дабы подлить керосина в лампу и вернулась за стол.
   Текли часы, ночь не собиралась заканчиваться. Мэтт заснул на столе, уткнувшись лбом в сложенные в замок руки. Амброс крутил головой, разгоняя усталость, и лишь Мэри будто и не нуждалась в отдыхе и сидела, скромно положив руки на колени.
   Вдруг на улице раздался грохот копыт, северяне сразу подскочили, точно ошпаренные, хватаясь за оружие.
   - Это за вами? - спокойно спросила Мэри, Амброс кивнул. - Кто они? Местные ополченцы?
   - Техасские рейнджеры? - ответил Харланд. - Сейчас мы им устроим весёлую встречу, главное подпустить поближе.
   - В моём доме не прольётся кровь, - отчеканила женщина. - Идите к вашему товарищу, я уговорю этих людей уйти.
   - Да это ж звери! - воскликнул Харланд. - Они и вас сначала обесчестят, а после прикончат.
   - Мы южане, господа, - напомнила Мэри. - Если техасцы сражаются за дело Конфедерации, мне опасность не грозит. Только не стреляйте. Быстрее же, я слышу их шаги. Прячьтесь!
   Харланд чертыхнулся, однако подчинился хозяйке этого гнилого дома - юркнул за дверь и потащил за собой Мэтью.
   Рейнджеры вошли и остановились на пороге, узрев почти голую женщину. Командир Хорас явно смутился и обернулся к своим людям, чтобы прикрикнуть на них:
   - Отвернитесь немедленно! Вы смущаете даму!
   Техасцы скрыли глаза за шляпами и спешно отступили на улицу, лишь бородатый предводитель стоял к Мэри вполоборота, уставившись в стену.
   - Кхм, у вас дверь повреждена, - сказал Хорас.
   - Ерунда, - отмахнулась Мэри. - Дом просто старый - достаточно задеть что-нибудь, чтобы сломать. Вы присаживайтесь и не смущайтесь уже так. Я терпеть не могу, когда собеседник не смотрит в глаза.
   Хорас пытался изображать из себя джентльмена, но, проведя детство и юность в прерии, где единственным великосветским занятиям был перегон скота с пастбище на пастбище, а развлечения сводились к стычкам с коренным населением штата Техас, он знал о манерах лишь по рассказам. И, может, ещё из парочки статей в газетах Конфедерации, рассказывавших о нравах настоящих южных плантаторов - эти скомканные листы рейнджер прочёл на досуге, когда сидел под кустом по туалетной надобности. Сейчас бородач вспоминал все эти отрывочные сведения, ведь ему очень не хотелось обидеть леди.
   Прокашлявшись и пряча для приличия глаза за воротник плаща, Хорас сел на краешек стула.
   - Чаю? - предложила Мэри.
   "Лучше виски", - подумал рейнджер, однако сказал совсем другое:
   - Премного благодарю, но я не люблю этот напиток. К тому же, мы в ваших краях по делу. Меня зовут Хорас Бреннан, командую отрядом кавалерии генерала Бедфорда Форреста.
   - Так далеко в наших краях! - деланно изумилась женщина. - Неужто янки ворвались в Джорджию?
   - О, ни в коем случае... мисс?
   - Райс, миссис Мэри Райс, - ответил хозяйка.
   - Так вот, миссис Райс, мы разбили "синепузых"... извините, я имел в виду янки. Позавчера их заставили отступить в Чатанугу, город взят в кольцо. Наша доблестная армия захватила множество пленных. Только случилась... кхм... неприятность: целый взвод "синепузых"... ой, чёрт... ещё раз простите, в общем, пленники напали на моих людей и многих жестоко убили. Мы, разумеется, почти всех переловили, ушли только трое. Они наверняка пытаются пробраться через горы на Север. Ваш дом здесь единственный, так что я решил...
   - Что я укрываю солдат врага? - спросила Мэри.
   - О, Боже, как вы могли так подумать! - запротестовал Хорас. - Просто враг может скрываться здесь, возможно прямо сейчас янки следят за нами своими маленькими свиными глазками. Разрешите нам осмотреть комнаты, ваш муж может присутствовать, если вы опасаетесь за сохранность вещей.
   - Мой супруг мёртв, - сказал женщина. - В этой фактории живём я и мой сын, и мы оба не терпим вторжений. Тут нет места этим... Как вы сказали? "Синепузым"? Вы точно не найдёте их в этом доме.
   - Проверить не помешает, - сказал Хорас, после чего поднялся и сделал шаг к двери, ведущей в комнату с раненым сержантом Келли.
   Мэри закрыла собой дверь и ещё раз, медленно и с расстановкой произнесла:
   - Вы не найдёте того, что ищете. К тому же там спит мой ребёнок, которого нельзя беспокоить. Уходите, сэр.
   Хорас протянул руку и нежно взял Мэри за шею. Не смотря на деликатность прикосновения, женщина поняла, что этот могучий техасец одним движением сможет открутить ей голову. Холодные глаза смотрели прямо на неё, не выражая абсолютно никаких эмоций.
   - Миссис Райс, вы слишком подозрительно себя ведёте, - сказал рейнджер. - Хорошо, если это лишь ваше высокомерие, тогда я проглочу обиду, в противном случае вас придётся повесить рядом с этими беглыми янки. Отвечайте честно, они скрываются за этой дверью?
   Женщина не зря носила длинную ночную рубашку, ведь под ней легко можно было спрятать скорняжный нож, которым она свежевала животных. Толстая и короткая рукоятка, квадратное лезвие, которым легко соскабливать мясо с тыльной стороны шкур - всё это в кожаных ножнах висело на тонком шнурке на уровне живота.
   Когда Хорас слишком увлёкся угрозами, Мэри выхватила оружие. Схватилась одной рукой за "рог" бороды рейнджера, а другой приставила к его горлу клинок и надавила с такой силой, что на шее выступила кровь.
   - Это можно считать признанием? - сглотнув слюну, спросил Хорас.
   - Нет, сэр, это мой аргумент против обыска дома, - сказала Мэри. - Клянитесь, что уйдёте и не вернётесь, иначе я отрежу вам голову... сэр.
   Техасец быстро смекнул: эта худенькая брюнеточка с виргинским акцентом говорит и действует серьёзно, не дрожит и не отводит взгляд. Не стоило сомневаться, что она сможет полоснуть ему по горлу, и уж тогда от храбрости не будет толку - смерть будет мгновенной.
   - Даю слово солдата, - сказал рейнджер. - Мы оставим вас в покое.
   Женщина отпустила бороду Хораса, но продолжала держать нож на уровне его лица. Униженному коннику пришлось пятиться мимо стола до самой двери. Тут он всё же повернулся к Мэри спиной, расправил плечи и гордо вышел к отряду, дожидавшемуся на дворе фактории.
   - По коням! - приказал техасец и вскоре кавалеристы умчались в горы.
   В комнату, соединявшую в себе функции гостиной и прихожей, вышли Амброс и Мэтт. Мэри Райс сидела на столе и неотрывно смотрела на северян.
   - Спасибо, мэм... - сказал Блэйн.
   - Я сделала это не ради вас, - молвила женщина. - В моём доме просто не должна проливаться кровь, она привлекает тех, кто узнал настолько много, что не смог умереть и навсегда остался привязанным к...
   - Своим каменным святыням, - с язвительной усмешкой завершил Амброс фразу Мэри. - Я очень сожалею, однако ваш техасский друг и его свора - настоящие хищные звери, которые не упускают добычу.
   - Он поклялся, а на Юге держат слово, - сказала женщина.
   - Клятвой солдата, - напомнил Харланд. - Рейнджеры не относятся к армии Конфедерации. Давайте сразу заблокируем входную дверь столом.
   - Никакой крови! - просто взвизгнула Райс.
   - Это не от нас зависит, - пожал плечами лейтенант.
   К сожалению, он оказался прав, и всего через десять минут рейнджеры вернулись к фактории, точно саблями размахивая зажжёнными факелами. Всадники стали в индейском стиле кружить вокруг дома, постепенно стягивая кольцо.
   - Зря вы не впустили нас, миссис Райс! - крикнул выехавший из рядов Хорас.
   Он первым бросил факел на крышу, правда, пожара не случилось, ибо попал техасец в уцелевший участок черепицы. Другие бойцы действовали умнее - они подъезжали вплотную и, выбив закрытые ставни сабельным ударом, кидали факелы в комнаты первого этажа.
   Мэтью, Амброс и Мэри бегали из комнаты в комнату и затаптывали огонь. Женщина продолжал кричать:
   - Не стреляйте! Только не стреляйте!
   - К чёрту! - не выдержал Харланд.
   Лейтенант выстрелил в лицо проезжавшего мимо окна конфедерата. Товарищи свежескошенного бойца перестали вопить и ответили шквальной револьверной и винтовочной стрельбой. Шестеро рейнджеров спешились и полезли внутрь, самый храбрый уже ступил грязными сапогами на ковёр, когда Мэтт Блэйн послал в него пулю из Винчестера. Застреленный южанин свалился лицом на пол, из-под тела вытекала кровь...
   Харланд и Блэйн были уверены, что им померещилось, но... доски её впитывали без остатка.
   - Я же вас предупреждала! - воскликнула Мэри. - Теперь они точно явятся!
   Северяне ожидали после этого взрыва эмоций какой-нибудь глупости от свихнувшейся хозяйки дома. В каком-то смысле так и произошло - женщина вскинула двустволку и дуплетом поразила в грудь рейнджера, едва успевшего взобраться на подоконник. Четверо уцелевших штурмовиков, передумав лезть на рожон, сразу засели под окнами.
   - Вы же вроде противница кровопролития? - спросил Амброс.
   Женщина с грозным видом перезаряжала ружьё.
   - Нельзя было вас пускать, теперь от них не укрыться. Из-за этой вашей войны мой ребёнок в опасности.
   - Мы защитим его от любого врага, - наивно пообещал Мэтт, а Мэри усмехнулась:
   - Удачи тебе.
   Перестрелка продолжилась.
  
   23 сентября 1863 года.
   Сержант Келли проснулся с ощущением чужого присутствия в комнате. Ожидая увидеть кого-то из своих спутников, он, превозмогая боль в животе, приподнялся на локте и уставился в темноту, прислушался. За одной дверью надрывно плакал ребёнок, за другой трещали частые выстрелы.
   - Какой-то кошмар просто, - сказал себе ирландец и сел.
   Странное чувство, что он не один, сохранялось. Нечто подобное Френсис уже испытывал, когда ночевал в пещере, с одной лишь разницей - сейчас древняя сила не просто витала в воздухе - она давила отовсюду.
   - Соберись, развалина, - потребовал от себя Келли. - Старый ирландский ветеран боится темноты? Разве ты настолько деградировал?
   Френсис достал верный, столько лет верой и правдой служивший ему Кольт.
   Однако то, что предстало в поздний час перед ветераном многих войн, вряд ли могло быть сражено простой пулей. Ирландец сразу понял это, когда увидел в двух метрах над полом три пары горящих глаз, которые мерцали, точно тревожный фонарь армейского сигнальщика. Они будто висели в темноте или скорее были частью её.
   Существа двинулись к дивану - точно густой мрак пришёл в движение, вдруг приняв форму человека. Он извивался и пульсировал. На созданиях были одеяния, сплетённые из полупрозрачных клочьев теней. И ещё, сержант был уверен, что одна тварь точно женского пола, ибо на стройной фигуре выпячивалась внушительные формы.
   Голос - певучий, нежный и одновременно властный - подтвердил эту мысль.
   - Твоя душа изранена, - сказала "женская тень". - Эти шрамы нанесены гневом и войнами, они болят и не затягиваются до конца. Я права?
   - Да, - с немалым трудом произнёс Келли.
   "Тень" положила тонкую руку на его рану, и кровь устремилась прочь из сосудов Френсиса, уступая место холоду и забытью. Существо опустошало ирландца, становясь сильнее, с каждой проглоченной каплей ярче разгорались багровые глаза.
   - Вот твоя мечта? - вопросила самка неизвестного вида. - Абсолютное безмыслие навсегда? Свобода от памяти? Не этого ты разве желаешь, Джон Френсис Келли?
   - Этого... госпожа, - прошептал ирландец.
   - Тогда присоединяйся к нам!
   После этих слов "тень" одним махом осушила Френсиса, впрыснув в артерии вместо ярко-красной крови концентрированную тьму, из которой состояла сама. Исчезли страхи и сомнения, желания, разочарования, какие-то личные неприязни - вся прошлая жизнь растаяла. Ирландец возликовал, скинув груз прожитых лет, он также точно знал, что хочет от него госпожа и её народ.
   Келли прошёл в заброшенное крыло - туда вела неприметная дверь возле детской. Миновав пыльный коридор с несколькими пустыми комнатами, Френсис попал в тупик и, недолго думая, стал сдирать со стены обои, а затем сломал оказавшиеся под ними доски. Они скрывали запертую дверь, которую явно пытались скрыть от посторонних глаз. Ирландец вышиб её плечом и попал на площадку лестницы, ведущей вниз - в затопленный мраком подвал. Пришлось вернуться в жилую комнату, взять керосиновую лампу и лишь затем отправиться в недра фактории.
   Держа над головой керосинку, играючи разгонявшую темноту подземелья, Джон Френсис спустился по скрипучим ступенькам и сошёл на земляной пол самой настоящей тюрьмы, использовавшуюся первыми хозяевами - англичанами - в качестве гауптвахты. На левой стене остались крючья для ламп, справа чернели проржавевшие решётки трёх камер. Две ближайшие были открыты, но в последней сидел скованный цепью по рукам и ногам мужчина в одежде траппера. Заключённый был жив, хотя провёл чертовски много времени без воды, еды и свежего воздуха. Однако Келли такие чудеса выживаемости не волновали, он просто освободил человека от кандалов и сказал:
   - Госпожа Холмов приказала мне освободить тебя. Я - Френсис Келли.
   Мужчина встал, разминая затекшие суставы, которые сильно хрустели, представился:
   - Гарри Райс. Госпожа попала в дом благодаря твоей крови? - ирландец кивнул. - Тогда и тебя благодарю. Мэри - это адская сука - заперла меня, представляешь? Сейчас я с ней поквитаюсь!
   Хозяин дома побежал наверх, Френсис - за ним. Гарри ворвался в детскую и замер с умилённым выражением на лице перед кроваткой. А в ней, закутанный в белые пелёнки, лежал и кричал трёхмесячный малыш со светлыми волосиками и... пылающими багровым пламенем глазами.
   - Иди же ко мне, сынок, - прошептал Райс, нежно беря младенца на руки.
   Ребёнок мгновенно успокоился и захихикал.
   - Узнал папу! - обрадовался Гарри. - Это мой мальчик! Как же ты вырос, пока я был в цепях!
   Ирландец похлопал мужчину по плечу и попросил:
   - Давайте уйдём в лес, мистер Райс, госпожа ждёт. Мы в этом доме не одни, да и снаружи небезопасно.
   - Не страшно, - сказал Гарри. - Сначала надо бы расквитаться с дорогой супругой. Она уже близко - на ловца, как известно, и зверь бежит.
   В комнату вбежали Мэри, Амброс и Мэтт. Лейтенант перезаряжал Винчестер, а Блэйн твердил:
   - Клянусь, я слышал треск! Они лезут к нам!
   Первой мужчин с ребёнком заметила Мэри, из её груди вырвался тяжкий стон, когда она увидела ослепительно-белый цвет кожи сержанта Келли.
   - Боже, я ведь знала, что так оно и случится!
   Женщина выстрелила в ирландца раньше, чем её спутники успели дёрнуться или даже пикнуть. Однако дробь прошла сквозь тело Келли и врезалась в стену, будто и ни встретив сопротивления.
   - Ай-ай, как тебе не стыдно, - вздохнул Гарри Райс. - Ведь могла случайно и сына моего зацепить. Накажите её, сержант Келли.
   Губы Френсиса изогнулись в подобии ухмылки, ирландец медленно поднял Кольт и с каким-то сатанинским удовольствием взвёл большим пальцем курок.
   - Отойдите от неё, парни, - попросил сержант. - С мистером Райсом мы живо расправимся с этими конфедератами. Иначе...
   - Живо назад! - заорал Амброс и буквально вытолкнул Мэри и Мэтта из комнаты, за спиной единожды грохнул револьвер, выбив щепки из дверного косяка.
   Мэри очнулась и, тихо посылая проклятия на саму себя за то, что пустила в дом раненого человека, повела спутников к лестнице на второй этаж, по ней наверх и дальше - на чердак, куда через обвалившуюся кровлю заглядывали звёзды. Захлопнув люк и придвинув на него для надёжности сундук с разным хламом, вроде сломанных кузнечных молотов, все трое смогли отдышаться.
   Лейтенант даже сумел изобразить суровый голос и пригрозил Мэри:
   - Ты мне сейчас же расскажешь правду о том, какого джерсийского дьявола творится!
   Амброса перебил крик рейнджера Хораса:
   - Окружайте их! Шевельнуться - валите на месте!
   Мэтью и Амброс вопросительно переглянулись, а Мэри оставалась безучастна.
   В стене фасада было проделано слуховое окно. Северяне быстренько откидали старые доски и черепицу, затем осторожно, стараясь особо не высовываться, выглянули на улицу.
   К дому, изогнувшейся полумесяцем цепью, приближались уцелевшие техасцы - всего двадцать четыре человека, восемь из них ехали верхом, поигрывая драгунскими саблями.
   А входа совершенно спокойно, будто встречая закадычных друзей, стояли Френсис и Гарри. В пяти метрах от них южане встали, полуокружив долгожданную добычу.
   - Сдаётесь? - ехидно спросил сидевший в седле Хорас. - Ты, стало быть, хозяин этих развалин? Мистер Райс, так? Ладно, вас просто вздёрнут, обойдёмся без пыток. Куда подевались остальные, особенно эта...
   Рейнджер потёр шею.
   - ...миссис Райс?
   - Беспокойтесь лучше о себе, - сказал Гарри.
   Техасцы промолчали - потеряв за прошедшие дни столько людей, они не были предрасположены даже к чёрному юмору.
   - Отдай младенца моему солдату, - потребовал командир рейнджеров. - Даю слово чести, что мы отвезём его в богоугодное заведение...
   - Мой сын не будет служить вашим богам! - воскликнул Гарри.
   Вдруг его голова разделилась пополам, то же произошло с шеей, которая ещё и стала стремительно удлиняться. И вот над человеческим туловищем уже извивались две шестиметровые змеи с зубастыми пастями.
   По рядам закалённых боями и казнями техасцев пронёсся вопль ужаса, сам Хорас пытался достать из кобуры револьвер и не мог - настолько сильно дрожала рука. Остальные и просто забыли про оружие.
   Головы-змеи атаковали бородача, острые, как пики средневековых рыцарей, клыки впились в грудь Хораса, даже задели лицо. Вторая "рептилия" вцепилась в шею его лошади, и повалили обречённо захрипевшее животное.
   Раз за разом челюсти смыкались на телах, трещали кости лошадей, кровь людей хлестала на сохнущие шкуры и обшарпанные стены дома. Убежать никто не успел - всего за минуту обратившийся в неведомую тварь Гарри вырезал остатки охотничьего отряда.
   Побледневшие северяне отвернулись от этой бойни и встретились глазами с безумным взглядом Мэри Райс.
   - Моему сыну был всего месяц, а смерть подкрадывалась к нему, - сказала женщина. - Стояла зима, проходы в горах засыпало и как мы не пытались, но не могли спуститься в долину. Оставалось всего пару дней... Мальчик мой стал таким бледненьким, он постоянно кашлял. Гарри не мог просто сидеть на месте и однажды утром, когда ветер с воем гонял за окнами снег, вновь собрался, взял ружьё и сказал мне: "Сейчас я не поверну, дойду до города и куплю лекарство. Держитесь, мои родные". Я знала, что идти по раздираемому бурей лесу, где носятся стаи голодных волков - самоубийство. Уговоры не помогали, муж гнул свою линию...
   - Продолжайте, - попросил Амброс.
   - Гарри ушёл, - грустно сказала Мэри. - Когда стало темно, стало ясно - он не вернётся. Я прижала к себе сына и приготовилась умереть. Но в полночь муж вернулся - обмороженный, совсем синий - живой. Сбивчиво он поведал про круг камней, на который случайно наткнулся. Там якобы обитал мудрый старый лекарь, сжалившийся над нашим горем и поделившийся древним лекарством от всех болезней. Гарри рассказывал это с таким воодушевлением, что мне стало страшно за его рассудок. Сами представьте: буря, языческое святилище, шаман, каким-то чудом справляющийся со стихией. Увидев недоверие в моих глазах, муж протянул на ладони флакончик из чистейшего горного хрусталя. Такая бутылочка больше подошла бы дорогим духам из Парижа. Внутри была чёрная маслянистая жидкость без запаха, Гарри поспешил влить её в рот нашего сына.
   - Помогло? - спросил лейтенант.
   - О, мгновенно, - слегка улыбнулась женщина, вспомнив канувшую в небытие минуту счастья. - Возвратился румянец, пропал кашель - мой малыш смеялся и весело дрыгал ножками и ручками. Неделю после того дня я не ходила - летала от счастья. Поэтому и не сразу заметила, что Гарри кормит ребёнка сырым мясом и поит кровью. Вскоре мой сын стал отказываться от другой пищи... Господи, не могу этого забыть. На все вопросы муж отвечал: "Это советы шамана". Лишь месяц назад Гарри вдруг разоткровенничался: "Знаешь, Мэри, у нашего сына великая судьба - он возродит народ, исчезнувший тысячелетия назад. Тот самый, что заглянул за грани вселенной и отшатнулся в ужасе. Ты ведь помнишь легенды о камнях в лесу? Они правдивы, Мэри! И древний народ больше не боится собственных знаний и желает вернуться, чтобы править нами по высшей справедливости!" Я спросила: "И ты посмел отдать им нашего сына?!" Гарри же сказал: "Те, кто поклонялись камням, спасли его... и меня, когда я замерзал в снегу. Но разве можно пожелать большего, Мэри? Наш сын станет властителем мира! Его нужно только правильно кормить, воспитанием займётся древний народ. Увидишь тень, не бойся - это они пришли нашептать на ухо нашему малышу секреты, лежащие за пределами человеческого понимания".
   Мэри перевела дух, возродившаяся в воспоминаниях радость сменилась апатией.
   - Скоро они в самом деле стали появляться в комнатах и коридорах. Чёрные тени с горящими глазами. Каждый раз, когда Гарри собирался кормить сына и резал сырое мясо, эти твари возникали из самых мрачных углов дома. Тогда мне стало ясно, что их привлекает кровь.
   - Неужели этот псих, который ваш муж, ныне решивший отрастить две головы, впихивал в ребёнка сырую оленину? - спросил Харланд.
   - Только вначале, - ответила женщина. - Но через пару недель, как сказал Гарри, этого стало мало. В пищу пошли волки, на которых мы сначала лишь ради шкур охотились, птицы, большое число зайцев, а однажды мой муж захотел добыть... человечины. Он нашёл хижину в предгорьях и собирался наведаться в неё ночью, при этом в глазах Гарри было нечто такое... чего нет даже у самого дикого безумца. Мой супруг просто перестал относиться к людскому роду. Я не могла позволить ему сделать из моего сына чудовище, и вечером подсыпала в еду Гарри яд, которым мы травили грызунов в подвале и на чердаке. Доза была огромной, ведь я хотела убить его наверняка.
   - Судя по тому, что он на моих глазах порвал на части два десятка человек, у вас не получилось, - сказал лейтенант.
   - Да, он ведь уже был чем-то иным, - согласилась Мэри. - Пришлось, пока Гарри был без сознания, оттащить его в подвал, спрятать, заколотить, чтобы ни люди, ни эти тени с красными глазами его не нашли. Месяц я держала оборону: твари из леса не появлялись, муж не пытался вырваться, а неделю назад мой сын перестал требовать мяса. И тут вы свалились на мою голову... Будьте прокляты, янки! Узнали то, что хотели?! Довольны?! А теперь, если такие умные, скажите мне, как это остановить?
   - Мэри, Мэри, выходи поиграть с нами, - пропели две головы Гарри Райса, пока руки баюкали младенца.
   Блэйн выстрелил в зубастую морду, но пуля срикошетила ото лба "змеи" и со свистом унеслась в темноту.
   - Так как же вы собираетесь выпутаться? - поинтересовалась женщина.
   Из леса стал выходить "народ теней", их было так много, что, казалось, на факторию выплёскивается море багрового пламени - но это были глаза идущих толпой существ, умерших в глубокой древности. Северяне стали нещадно тратить боеприпасы, рассчитывая продать свои жизни подороже, однако ожившая тьма проглатывала пули и не давилась.
   "Тени" подходили к распростёртым телам техасцев и воскрешали их, вливая в мёртвецов частичку себя. Рейнджеры вставали пошатываясь, раны от челюстей Гарри не зарастали на них. Так Хорасу змеи раздробили нижнюю челюсть и повредили половину лица, южанин поспешил скрыть повреждения под сильно сдвинутой на лоб шляпой, когда понял, насколько его изуродовали.
   Этим ожившим конфедератам пули тоже были нипочем. Стреляные гильзы засыпали подвал, а сборище внизу буквально игнорировало свистящую со всех сторон смерть. Лишь змеиные головы, мерно покачивающиеся на уровне второго этажа, продолжали напевать:
   - Мэри, разве сын наш вырастет без матери? Ты нужна императору. К нам скорей иди, мы друзей твоих тогда отпустим. Иди. Иди же! Выходи!
   - Чёрт! - Амброс разразился матом. - Нам конец! То есть я не знаю, как выпутаться!
   - Глупец, - спокойно сказала Мэри и положила на пол ружьё. - Я отдамся их тёмной власти, если так суждено. Вы же бегите, пока не поднимется солнце. Этот народ днём прячется в древние убежища. Продержитесь до утра - спасётесь.
   Блэйн протестовал, но Харланд уверил его, что происходящая чертовщина - дело местное, оно не касается солдат Союза, случайно забредших в эти проклятые горы. Троица в итоге спустилась с чердака и покинула дом. "Тёмный народ" смотрел на них точно подсвеченными изнутри рубинами. Глаза мёртвых рейнджеров остекленели. Взор Келли был бесчувственным, а маленькие змеиные глазки Гарри слегка поблескивали.
   - Отдаюсь вам телом и душой, - сказала Мэри, упав на колени и низко склонив голову. - Дай только уйти неразумным людям, забредшим в твои владения.
   - Я ведь обещал тебе, дорогая, - пробурчал Гарри, а одна его голова качнулась в сторону леса. - Убирайтесь прочь, янки, и не приходите больше. Скоро мы сами явимся к вам в города и будем править.
   Бросив прощальный взгляд на коленопреклонённую женщина, Мэтт и Амброс сорвались с места и побежали, подгоняемые довольным шипением "змей". Тьма сомкнулась над головами, едва была преодолена граница леса и ветви скрыли звёздное небо. Торчащие из снега кусты и коряги разрывали в клочья штаны, ноги уходили по колено в сугробы и влажную грязь. Плевать - лишь поскорее вырваться из царства нереальных фантазий тех, кто долго пробыл вне тела, дожидаясь подходящего момента для возвращения.
   Деревья пытались выколоть глаза, хлестали ветками по спинам и рукам, рассекая их в кровь. Дорога становилась труднее, сил не хватало, и всё чаще попадались разбитые или целые камни с рисунками. А рассвет был так далеко...
   Неожиданно лес остался позади. Запыхавшиеся янки стояли на лысой макушке довольно крутого холма, где двенадцать ритуальный камней с чёрточками и точками окружали большую стелу с гротескным изображением забытого божества - твари с человеческим телом и двумя головами рептилий на тонких шеях.
   - Это же... это... - глаза Мэтта расширились от ужаса. - Святилище, о котором говорила Мэри Райс! Здесь её муж повстречался с "народом теней"!
   Северяне сами загнали себя в ловушку, все выходы из которой были перерезаны - тьма наползала со всех сторон, шепча слова мёртвого языка. Собрав остатки храбрости, мужчины встали спиной к спине у камней и стали стрелять.
   Несколько мгновений надежды люди получили, а потом холодные руки, сотканные из самых чёрных ночей, коснулись их тел и лишили всего - воли, желания жить, сил сопротивляться чужому влиянию.
   Харланд упал на спину и без всякого интереса смотрел на склонившихся над ним существ, приложивших руки к его груди и лбу, ввинчивающихся мыслями прямо в его слабеющий мозг. "Подбираются к моим мечтам, демоны проклятые, - понял Амброс. - Хотят переманить меня, как сержанта Келли. Но им придётся разыскать что-то очень личное. Не думай, отключись! Сосредоточься на какой-нибудь ерунде, Амброс! Думай о политике! Или о... Точно! Адель!"
   - Ты любишь женщину по имени Адель, - прошелестели "тени". - О ней мечтаешь?
   Лейтенант засмеялся и прокричал на весь лес:
   - Да проваливайте вы к дьяволу вместе с ней!
   "Тени" разозлились и возобновили штурмы разума, в кровь человека влилась очередная порция тёмной субстанции.
   Мэтью оказался менее осмотрительным. Когда его повалили, он схватился за кольцо и стал причитать:
   - Розалия! Пожалуйста, помоги мне! Услышь мой голос, Розалия!
   Древние существа возликовали:
   - Стань частью нашего воинства - станешь бессмертным, сильным и Розалия не откажет тебе. Иначе ты умрёшь и станешь как тот техасец с прокушенным лицом! Выбирай!
   - Я согласен присоединиться к вам! - крикнул Мэтт Блэйн.
   И в тот же миг кровь в его теле заместил мрак. Блэйн встал на ноги, ощущая невероятную мощь своего обновлённого тела, разум наполнили невероятные знания, превосходящие информацию из всех библиотек и университетов планеты.
   - Теперь она станет моей! - радостно воскликнул Мэтью, перекрывая крики Амброса.
   - Возвращайся к Гарри, - сказала Блэйну "тень" с женским голосом. - Твой друг догонит тебя в скором времени. Мне нужно самой поговорить с ним.
   - Это тщедушный червь мне не друг, госпожа, - сказал Блэйн и пошёл назад к фактории вместе с несколькими представителями древнего народа.
   Амброс продолжал сражаться, хоть его душу разрывали на части, а тело кидали по святилищу от камня к камню. Кровь практически полностью заменила тьма, которая разрывала сердце, била молотом в мозг. Лейтенанта пытались сломить. Не добившись успеха в тонких методах убеждения, перешли на более действенные - боль и страдания. На Харланд не сдавался и, выхватив трофейную саблю, отмахивался от подступавших "теней", подумывая о спасительном самоубийстве.
   - Зачем упрямиться? - спросила госпожа "народа теней", подойдя ближе к непокорному человеку. - Мы уже одержали победу, так ради чего ты сражаешься? Что говорит в тебе? Любовь? Верность? Или всего лишь глупое мужское желание не сдаваться?
   Игнорируя эту речь, Амброс соображал: "Надо заканчивать с этим - слишком тяжело терпеть эту боль. Один удар и я буду свободен". Харланд взял саблю обеими руками и ударил себя в грудь. Лезвие погрузилось всего на пару сантиметров, и на него брызнула тёмная субстанция, которая заструилась по стали, постепенно окрашивая её в чёрный ровный цвет. Одновременно уходила боль.
   С изумлением глядя на преобразившийся клинок, Амброс развернул его от себя к врагу. Госпожа "тёмного народа" отшатнулась.
   - Боишься! - смеясь, прокричал Харланд. - Ты же в ужасе, проклятая тварь!
   Харланд кинулся на госпожу и буквально пришпилил её к стеле с изображением двуглавого змея. Глаза вспыхнули во стократ ярче и сразу погасли, чёрное тело стекло с клинка и обратилось в противную грязную лужу.
   На это радости не закончились - ещё две твари атаковали лейтенанта. Одна, растопырив вывернутые конечности, прыгала по камням святилища, вторая неслась из леса, рассчитывая сбить человека с ног.
   Первую Амброс рассёк пополам, когда она хотела приземлиться на голову. Но к атаке другого представителя древнего народа приготовиться не успел и в итоге покатился по склону в обнимку с обретшей объём тенью. Их остановило дерево, причём дёргающаяся тварь с пылающим взором оказалась под Харландом. Резкий добивающий удар - и на траве осталась только чернота.
   - Кто следующий?! Смелее! - ревел Харланд, попирая грязь, которая мгновение назад собиралась его прикончить. - Так куда же подевалось ваше древнее высокомерие?
   Озверевший лейтенант уже стоял на ногах, направив почерневший клинок на окруживших его тварей. Произошёл поединок стойкости, и древние проиграли его, ведь человек, убивший их госпожу, внушал страх. Последовала лишь пара попыток пробиться к потаённым мыслям Амброса и переманить его на свою сторону, но гнев и чувство превосходство над потусторонним врагом надёжно защитили разум от любых проникновений. Издав разочарованное шипение, "тени" вернулись к своим святилищам.
   - Дезертиры, - ухмыльнулся Харланд. - Давайте, бегите с поля боя. Я победил. Я! И вы дали мне возможность для этого! Теперь прячьтесь по норам, пока ещё можете.
   Тут он вспомнил про знакомых людей, находящихся сейчас во власти "народа теней". Келли, рядовой Блэйн, Мэри с ребёнком - им требовалось его помощь. Внутренний голос по-американски разумно посоветовал: "Проваливай лучше домой, лейтенант. Перейди горы и двигай на север. Пусть Чатануга в осаде конфедератов, просто обойди её".
   - Кто ещё это остановит? - спросил себя Харланд. - Двухголовый дракон пообещал прийти в наши города, но я не отдам ему мой Коламбус в великом штате Огайо. Нельзя сбрасывать долг на других.
   Решив сражаться, Амброс пошёл к фактории, рассекая попадавшихся на пути древних - пропитавшаяся человеческой кровью и потусторонней тьмой сабля с одного удара отправляла их в небытие. Так закончили существование десятки "теней", пока янки не вышел к костру, разожжённому воскресшими рейнджерами возле бывших складов.
   Мэри Райс сидела возле этого окровавленного воинства, обхватив колени.
   - Мне обещали, что сын будет рядом, - сказал женщина.
   Хорас, по-прежнему возглавлявший отряд, ответил на это:
   - Как только вы встретитесь с госпожой, мы двинемся следом. Наберитесь немного терпения, уважаемая миссис Райс.
   Харланд выступил из темноты, держа саблю по-кавалерийски - заточенной стороной вверх и острием в грудь противника. Рейнджеры повернулись к противнику и тоже рванули из ножен офицерские пехотные мечи и драгунские сабли. Мягкие, выгнутые над носом поля шляпы разделяли лицо предводителя на изуродованную и сохранившуюся стороны, отсветы пламени плясали на краях ран.
   - Где госпожа?! - вопросил Хорас, лейтенант пожал плечами.
   С бешеным рёвом техасец бросился на врага, размахивая пехотным мечом с прямым обоюдоострым лезвием и витой гардой - это оружие совсем недавно носил на поясе янки из медицинской службы.
   Клинки встретились со звоном и скрежетом, разошлись и столкнулись вновь. Южанин и северянин рубились, как настоящие средневековые рыцари, не отступая. Они просто махали клинками, стараясь поразить друг друга - оба были в этом деле бесстрашны. Амброс оказался быстрее и удачливее, в какой-то миг рассёк рейнджера ото лба до паха.
   После этой победы пришлось ещё погоняться за другими бойцами отряда охотников, но вскоре и они последовали за бородатым командиром.
   - Куда подевались остальная дьявольская банда? - спросил лейтенант Харланд у Мэри, когда закончил с кровавым делом уничтожения рейнджеров.
   У женщины перехватило дыхание, ведь перед ней стоял офицер в изодранном кителе, в груди зияла свежая рана, а на штаны до колена налипла грязь. Также Амброс был с ног до головы в мелких кровоточащих порезах.
   - Кто ты? - спросила миссис Райс.
   - Ты чего это, Мэри? - удивился Амброс. - Это же я, проклятый янки.
   - Но как ты расправился с мертвецами... и куда подевалась госпожа "теней"?
   - Долгая история, - ответил Харланд. - Так где эта двухголовая мерзость и мои ребята?
   - Они ушли на север, в какой-то городок в Мичигане, - сказала Мэри. - Ваш солдат собирался заполучить... Как же он сказал? Розалию! А Гарри нужны люди, чтобы... закончить процесс превращения нашего сына. Он решил не нападать на хижину и сразу выбрать цель покрупнее, ведь по моей вине было опущено время. Это Клентервилль - родной город вашего Блэйна.
   - Мичиган? - с недоверием переспросил Амброс. - Но так им придётся пройти через всю страну.
   - Эти существа невероятно терпеливы, - объяснила женщина. - С ними отправились десятки выходцев из "народа теней", которые смогут скрывать это шествие по ночам, но днём всем придётся прятаться. Гарри сказал, что глупо будет нападать на людей по пути, когда есть незащищённый город, где можно спокойно обосноваться и провести обряд. Они сделают Клентервилль столицей возрождённой империи - так говорил Гарри, точнее его чешуйчатые шипящие головы.
   - Я догоню их, - пообещал Харланд. - Сначала пойду пешком, если получится, украду лошадь и буду скакать день и ночь. Плевать на конфедератов, к чёрту конные разъезды Союза! Эти монстры забрали моих товарищей - такого не прощают.
   - Прямо так в погоню отправитесь? - спросила Мэри, кивнув на грязную и рваную одежду. - Лучше пойдёмте в дом, подыщу вам кое-что из вещей мужа.
   В шкафах отыскались немного потёртые джинсы на подтяжках, клетчатая рубашка, походные ботинки и новенькая шляпа с жёсткими полями, которую Гарри ни разу не одевал, и коротких плащ из грубой ткани. Надев на себя всё это, Амброс превратился в нечто среднее между коммивояжером, продающим щипчики для удаления волос из носа, и не слишком удачливым золотоискателем. С тела техасца лейтенант снял ножны, в которые отправилась сабля с чёрным лезвием. На случай столкновения в дороге с людьми Харланд подобрал кобуру с револьвером Лефоше, патроны к нему и подхватил у затухающего костра винтовку Генри и весьма интересный двадцатипятизарядный двуствольный карабин, очень похожий на барабанную винтовку Кольта, но не такой дальнобойный. Каморы здесь размещались в два ряда, как связки сигар, причём внешний ряд выстреливал через верхний ствол, а внутренний, соответственно, через нижний.
   Винтовки и патроны, а также провизию - связку солёного оленьего мяса - Амброс засунул в походный рюкзак. Сосредоточенно распихивая вещи по отделениям, лейтенант не обращал внимания на суетившуюся за спиной Мэри. Когда же обернулся, на женщине не было ночной рубашки. Северянин сразу вернулся к изучению арсенала.
   - Что это вы дёргаетесь? - спросила Мэри.
   - Смотреть на голую женщину - неприлично, - ответил Харланд. - Вы, извините, переодеваетесь? Зачем?
   - Я отправляюсь с вами, - сказала женщина.
   - Это вряд ли! - завопил Амброс, по-прежнему стоя к Мэри спиной. - Придётся пройти по южным штатам, пересечь границу и ещё больше недели - если верхом - двигаться на север! Вы не справитесь!
   - А вы, лейтенант, разбираетесь в следах на земле? - ехидно поинтересовалась Мэри. - Сможете выследить нашу добычу? Как вы собираетесь кормиться, когда запасы кончатся? Будете охотиться? Не думаю, что янки сумеют обеспечить себя в лесу.
   - У рейнджеров были доллары Конфедерации, - сказал Харланд. - Проголодаюсь - заеду в город и куплю что-нибудь.
   - С вашим северным говором первый лавочник сдаст вас местной милиции, - заметила на это женщина. - Без меня вы далеко не уйдёте. Кто будет говорить с патрульными, а? Я могу сказать, что вы мой муж Гарри.
   - Прямо они вам и поверили, - произнёс Амброс.
   - А вас точно раскусят, - уверенно сказала Райс. - Поймите же, лейтенант, вы сгинете в одиночку и не доберётесь до Клентервилля, а без вас я не вырву сына из лап чудовищ.
   Харланд сдался:
   - Ладно, только в платье вам... - на этих словах он обернулся.
   На Мэри были кожаная куртка ручной работы с меховой подкладкой, широкие штаны и мокасины - настоящее одеяние вымершей породы трапперов.
   - Сдаюсь, - вздохнул Амброс.
   Мэри сходила на чердак за ружьём, и бравые охотники двинулись в путь с заваленного трупами двора фактории.
   Начинался новый морозный день, и выползавшее из-за горизонта солнца будило птиц, живших в этих суровых краях.
   Пройдя километров пять по горам, путники наткнулись на трёх лошадей с военной сбрей, мирно выкапывавших из-под снега смёрзшуюся траву.
   - Наши трофейные зверюги! - обрадовался лейтенант.
   Скакуны узнали Амброса и позволили взвалить на себя вещи.
   - Миссис Райс, кхм, здесь мужское седло, - сказал Харланд. - Не думаю, что вам будет удобно ехать, извините, раздвинув ноги.
   - Издеваешься, янки? - спросила Мэри и ловко заскочила в седло.
   Так и поехали, используя третью свободную лошадь в качестве носильщика.
   Двигались достаточно быстро, стараясь держаться в стороне от дорог, ферм и городков. Но если в Джорджии это не составляло особых проблем, то Теннеси, где на самой границе конфедераты блокировали Чатанугу, это стало сущим кошмаром. Мало того, что ферм прибавилось, всюду ещё попадались кавалерийские разъезды, обозные стоянки, маленькие и большие лагеря. Неделю заняли манёвры вокруг скоплений войск, затем стало чуточку легче.
   Ночевали путник лишь в лесах и густых рощах, изредка, когда становилось совсем холодно, разжигали костры. Огонь требовался и для приготовления дичи, которую добывала Мэри, причём охотилась она без винтовки - лишние выстрелы даже в условиях войны кому-то покажутся подозрительными. Так что основным оружием Райс стали силки и прочие древнейшие ловушки.
   Несколько раз приходилось пересекать реки. Там, где не было брода, а мосты и паромные переправы охранялись, переправлялись вплавь, намотав на руку поводья лошади.
   Миновали Кентукки, а в родном штате Огайо Амброс нашёл на крутом берегу озера до боли знакомый камень с письменами "народа теней". Проклиная всё на свете, лейтенант сбросил его в воду, будто это могло помочь в борьбе.
   Через две с половиной недели пути, за час до рассвета Амброс Харланд и Мэри Райс приехали к городку Клентервилль, что южнее Энн-Арбор в штате Мичиган.
   - Опоздали, - только и сказал лейтенант.
   Клентервилль горел в нескольких местах - пылал ювелирный магазинчик, пожаром была объята мэрии, возле которой обугленный щит с единственно уцелевшей фразой: "Спешите послужить Союзу!" Всюду на улицах лежали трупы со следами зубов. Мужчины, женщины, дети, даже животные - все были мертвы.
   Мэри и Амброс спешились, сняли с седёл оружие и пешком направились в центр города. Практически сразу на них набросились мертвецы и "тени", прятавшиеся в развалинах. Они ждали кого-то другого - того, кто не сможет причинить им вреда. Но лейтенант выхватил саблю и сам кинулся на созданий древней ночи, и вскоре с тварями было покончено.
   - И это ваша древняя сила? - спросил у тел и чёрных луж Харланд.
   Вдруг из подворотни "выхромал" человек в лейтенантской форме и с повязкой на глазу. Неизвестный направил на Амброса длинноствольный пистолет Волканик на десять зарядов и спросил:
   - С кем имею честь, дамы и господа?
   Вернув саблю в ножны, Харланд ответил:
   - Лейтенант Амброс Харланд, 89-ый Огайо.
   - Мэри Райс, - представилась женщина. - Жена твари, уничтожившей этот город.
   Человек кивнул и опустил пистолет.
   - Лейтенант Александр Вэлш, Корпус Ветеранов, - сказал выживший. - Я слышал, они говорили про преследователей.
   - Когда произошло нападение? - спросил Харланд.
   - Сразу после заката. Эта мерзость с двумя головами начала всех убивать, а лысый подросток рвал мертвецов зубами. Кому-то удалось сбежать, я, как видите...
   Вэлш постучал тростью по деревянной ступне.
   - ...не смог, поэтому спрятался. Чёрные существа шептались, но я смог разобрать только слова двух людей в форме Союза. Оба говорили, что, если лейтенант Харланд жив, он не отстанет. Смотрю, не зря боялись - вы можете их убивать.
   - Подросток, - задумчиво повторила Мэри. - Как же быстро вырос мой мальчик.
   - Куда они пошли? - спросил Амброс у Вэлша.
   - К особняку Бьёрнов, - ответил лейтенант. - Этот демон со змеиными головами взял с собой солдат и того странного подростка, а чёрным штукам приказал оставаться здесь, чтобы ему не помешали. Представляете, они мёртвых поднимали!
   - Да-да, я в курсе, - кивнул Харланд. - Мы недалеко лошадей оставили, возьмите одну и уезжайте.
   - Я всегда досматриваю пьесу до конца, лейтенант, - Вэлш поднял Волканик стволом вверх и взвёл курок. - И больно мне хочется поквитаться за эту бойню, чтобы ни было ей причиной.
   Лейтенанты вместе с Мэри прошли к особняку Бьёрнов. Путь был долгим, ибо Вэлш хромал медленно, хоть и очень споро отталкивался тростью от пыльной дороги. Миновали затянутые дымом пожарищ улицы, пыльный просёлок, сохранивший отпечатки кровавых следов. Кусты шиповника были смяты, растоптаны в злом безумии, на поле лежали выкопанные из земли священные камни.
   - Они и здесь тоже! - воскликнул Амброс. - Есть ли хоть один клочок суши, где их нельзя найти?!
   Но вот, наконец, ворота поместья, а прямо за ними аллея, засаженная фруктовыми деревьями. Возле дорожки стояла покрашенная в ослепительно-белый цвет лавка, на которой лежала мёртвая девушка - ей сломали шею. Бледный Мэтью Блэйн стоял над трупом, держа в трясущихся руках золотое колечко.
   - Моя милая Розалия, - вздохнул солдат. - Прости, что сделал тебе больно.
   Блэйн по-рыцарски опустился на колено и надел обручальное кольцо на палец девушки, обхватил её запястье.
   - Сейчас, любимая, я волью в тебя жизнь вечную, - пообещал Мэтт. - Больше не будет боли, ибо былое прошло. Мы обвенчались.
   - Рядовой Блэйн! - позвал Амброс.
   И когда парень повернулся к нему, Харланд стал стрелять из карабина Лефоше. Мэтта кидало назад, пока двадцатая пуля не повергла его на гравий дорожки. Тогда лейтенант передал оружие Вэлшу, обнажил саблю и вонзил её в грудь Блэйна, немного ни достав до сердца.
   - Где Гарри Райс и ребёнок? - спросил Амброс.
   Мэтью показал трясущейся рукой в сторону большой апельсиновой рощи.
   - Я просто хотел её любви, лейтенант, - прошептал Мэтт, а миг спустя клинок пробил его сердце.
   Амброс побежал в рощу, Александр и Мэри за ним. В холодном воздухе просвистели пули, заставив всех троих упасть лицом в опавшую листву.
   - Это Келли, - сказал спутникам Харланд. - Постараюсь обойти его, прикройте.
   Лейтенант вскочил, расстрелял пять оставшихся в карабине патронов и побежал зигзагами. За спиной громыхнула двустволка Мэри и многозарядный пистолет Вэлша, в ответ вновь выстрелил Кольт.
   Товарищи сумели отвлечь сержанта Келли, и Амброс подобрался к нему со спину, но вдруг ирландец почувствовал опасность и резко развернулся. Харланд был всего в паре метров от Келли и уже замахивался саблей, когда из ствола револьвера вырвалась вспышка. Мужчина понял: "Это стопроцентно конец, пуле осталось пробить грудь и..."
   В этот день боги и демоны решили пошутить - пуля попала в клинок, расколола его и смялась сама. В руке Амброса осталась рукоять с торчащей из неё рваной полосой заточенной стали. Ей он и ударил в висок Френсиса. Длины хватило, чтобы достать до мозга, так что обращённый ирландец погиб мгновенно.
   - Всё в порядке! - крикнул Харланд, отдышавшись всего секунду.
   От того места, где остались Вэлш и Мэри долетел женский вопль:
   - Он идёт прямо на нас!
   Всё развивалось слишком быстро: тварь выманила Харланда и теперь напала на беззащитных людей. Не раздумывая, лейтенант схватил голой рукой самый большой фрагмент расколотого клинка и побежал на крик.
   На месте он увидел Вэлша, загородившего собой Мэри, и старого знакомого - Гарри, который держал за руку высокого мускулистого мужчину, плакавшего, точно ребёнок.
   - Успокойся, сынок, - прошипели головы-змеи. - Мама присоединиться к нам, папе нужно только разобраться с этим одноногим и одноглазым дядей.
   - Попробуй, - Вэлш твёрдо держал безвредный для шкуры чудовища Волканик.
   - Мэри, Мэри, - Райс снова перешёл на излюбленный певучий тон. - Наш сын готов уже воссесть на троне мира, а ты упрямишься. Просто возьми его за руку. Давай же.
   - Гарри! Взгляни на меня! - крикнул Амброс.
   Одна голова без лишних слов устремилась к нему и врезалась в обломок сабли, мгновенно пропоровший чешуйчатую кожу. Над рощей разлетелся душераздирающий вопль. Мальчик испугался, вырвался и побежал к лесу, Мэри кинулась вслед за сыном.
   - Леди, остановитесь! - потребовал Вэлш, но он не успел схватиться за одежду женщины, ибо на него понеслась раззявленная пасть, полная сотен острейших зубов.
   Александр вытянул руку с тростью, и челюсти твари сомкнулись на деревяшке, которую оказались не в силах сломать. Тогда Вэлш всадил в распахнутую пасть десять выстрелов из пистолета. Вопль боли стал в два миллиона раз ужасней, он разлетался на многие мили, заставляя вибрировать древние камни, а "народ теней" забиваться глубже в норы и пещеры.
   - Нужно с ним покончить, - сказал Амброс и пошёл врукопашную.
   Лейтенанты били и рвали тело чудовища, вонзали в него пальцы, ветки фруктовых деревьев. Харланд раз за разом наносил удары обломком сабли. Экзекуция продолжалась, пока мужчины не добрались до чёрного сердца чудовища и не раздавили его, после чего тварь затихла и перестала дёргаться.
   Харланд и Вэлш, запыхавшиеся, буквально пропитавшиеся чёрной кровью, свалились на землю.
   - Надо... надо... чёрт, дыхание перехватило, - Александр с трудом сглотнул слюну. - Надо пойти за Мэри, вдруг этот лысый громила убьёт её.
   - Она сильная женщина - справится, - сказал Амброс. - Поверь, это её дело.
   Тем временем догоняла сына.
   - Сынок, остановись, пожалуйста! Папа тебя напугал? Он не хотел! Постой же!
   Лысый мужчина замер и с опаской повернулся к матери, из кристально-чистых голубых глаз текли невинные детские слёзы.
   - Иди ко мне, хороший мой, самый лучший на свете ребёнок, - позвала женщина.
   Сын шаг за шагом, ежесекундно вздрагивая и озираясь, подошёл к матери и обнял её. Мэри убиралась в лишённую волос грудь, так сын был намного выше - как минимум на три головы.
   - Мама, я люблю тебя, - голос безгрешного ангела.
   - А я тебя, сынок, - сказала Мэри.
   - Мама, ты будешь править вместе со мной? - спросил мужчина.
   И Мэри Райс глубоко вонзила в сердце собственного сына скорняжный нож, которым так легко скоблить внутреннюю поверхность шкур. Взращенный кровью император упал замертво, в последнем взгляде, брошенном на мать, было непонимание: "За что? Ведь я бы бросил к твоим ногам целый мир, мама!"
   - Прости меня, - сказал Мэри и побрела прочь из фруктового сада.
   Когда солнце встало высоко, три человека сидели на мраморных ступенях особняка Бьёрнов. Мужчины немного отмылись студёной водой, которую нашли в бочке за домиком садовника, но одежда осталась липкой до омерзения. Молчание длилось час - после таких кошмаров людям не хотелось обсуждать случившееся. Наконец, Амброс решился и тронул Мэри за плечо.
   - Послушай, а куда ты сейчас пойдёшь?
   - Кто знает, - ответила женщина. - Я слышала, в Европе есть много монастырей, где всегда найдётся место человеку с поломанной судьбой.
   - Молитва не спасёт тебя от кошмаров, - сказал Харланд. - "Народ теней" остановлен, но надолго ли? Какие ужасы ещё может хранить земля под нашими ногами? Ты не задумывалась над этим, Мэри? От этого нельзя скрыться за океаном.
   - Тебя мало, что я потеряла мужа и сына? - грустно спросила женщина. - Хочешь, чтобы я бегала по штатам и разбивала камни, которые, возможно, древнее римских стен? Мне это надоело.
   - Нет, Мэри, я просто хочу спасти тебя, - ответил Амброс. - Ты должна быть рядом со мной.
   - Повтори...
   - Останься со мной и я клянусь, что ты не будешь знать нужды и горя. Тьма правит миром, и одиночки не выживут в этом опасном безбрежном, мать его, океане.
   Лейтенант протянул руку ладонью вверх. Мэри, подумав, взялась за неё.
   - Пойдём, - сказал Харланд и помог женщине подняться. - Лейтенант Вэлш, вы с нами?
   - Что? Плыть по безбрежному океану? - переспросил Александр. - Спасибо, обойдусь. Скоро те, кому удалось сбежать, приведут помощь, и тогда я буду несказанно счастлив. Прощайте, друзья.
   Мэри и Амброс вернулись к лошадям, забрались в сёдла и неспешно поехали по дороге на юг. На следующее утро они добрались до Коламбуса.
   По полю вела корову молоденькая девчушка. Она долга смотрела на всадников, и вдруг побежала к дороге.
   - Здравствуй, Молли, - кивнул Амброс.
   - Простите моего отца, мистер Харланд! - затараторила Молли Честер. - Я рассказала отцу о том, что вы сделали, он пошёл к вашему отцу и вернулся с большой суммой денег. Я не злюсь на вас, ну нисколечко! Мне не надо было рассказывать папе, да?
   - Ты поступила правильно, молодец, - похвалил лейтенант и поехал дальше.
   Вот и особняк банкира Харланда. Восходящее солнце отражается в больших окнах гостиной. Мальчик-газетчик бежал по улице и горланил:
   - Последние новости! Бернсайд взял Ноксвилл и скоро двинется на спасение нашей армии в Чатануге! Читайте!
   Харланд поднялся по ступенькам, дёрнулся за шнурок звонка. Дверь открыл дворецкий Сэм, лейтенант оттолкнул его и прошёл в гостиную, где после завтрака сидел Харланд-старший, смаковавший сигару и прекрасный коньяк.
   - Боже, это мой сын! - воскликнул банкир, уронив пепел на дорогой персидский ковёр. - Мне докладывали, что ты в плену! Вырвался? Молодец - настоящий Харланд! А... кто эта женщина с тобой?
   Но лейтенант пропустил ураган вопросов мимо ушей, он сам хотел узнать одну единственную вещь:
   - Отец, скажи, хотя бы теперь ты мною гордишься?
  

Конец

Орск, 29 июля 2009 года - 28 февраля 2010 года (в полнолуние).

  
  
  

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Дмитрий Плохотнюк "Чужая слава"
  
  
  
  
   24
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"