НАЧАЛО ЗЛА

Поэма


Великим первозданным Океаном
И тестом мирозданья смутным - Намму,
В котором нет ни темноты, ни света,
Ни жара-хлада, ни воды, ни цвета,
Клубилося Ничтовство, Зыбкий Хаос!

Но вот возник сдвиг в котловине Намму.
Впервые зародились звуки, гаммы,
Сгущалась уплотнившаяся мглистость
И, заискрившись, первая росистость,
Светясь, песчинки в даль и мрак плевала,

А следом - комья, зажурчав по флейтьи,
Слиясь зараз в струящиеся тверди.
Слеплялись струи в хляби, те - в породы.
Природа - в повитухах самородов -
Исторгла Землю - Ки и Ан - Мир Неба.

Плодом их беспрестанного притира,
Был Бог дыханья, воздуха, эфира -
Чистейший изо всех, кого родили.
Был наречен он ласково Энлилем.
Славнейший Бог, творец вина и хлеба...

Энлиль, вступив с Землею-Ки в соитье,
Достроил остальное миро-житье.
А дети их Богами Верха стали
И символами счастья и печали -
Уту - Бог Солнца, Син - Луны ладанной.

А дочь их - несравненная богиня
Добра, Любви, Войны со Злом ... Ей имя
Инанна - жрица мудрости несметной,
Но, вместе с тем, Гордыни, Славы Тщетной...
Всех женщин превзошла во всем Инанна!

Энлиля той порой мысль посетила
Разъять года на доли-четвертины,
Назвав их Осень и Зима, Весна и Лето.
И благодать спустилась на планету.
Теперь здесь правил Мир! - не Намму-Хаос.

Вспушилась кожа Ки травой и мхами,
Взмурашилась пышнейшими лесами.
Сперва в ладу, без распревых безумий,
В святом саду бессмертных душ Дильмуне
Семья Богов неплохо уживалась...

В нем Нинхурсаг царила - бого-мама,
Взрастившая заботой неустанной
Грибов, орехов, злаков, фруктов пуки.
Но все их разом скушал на досуге
Энки - Воды Бог и угодник чрева...

Разгневавшись не в шутку,  мать-богиня
Наслала на лентяя порч обилье,
Морок недужья... Взвыл Энки от горя:
Ведь сам Энлиль не мог снять эти хвори.
Вот так к Богам Смерть постучалась первой...

Лишь вопле-хором слёзным убедили
Все братья-сестры Ки - Земли Богиню,
Чтобы Энки спасла от язв-болячек.
Ки исцелила, но страдалец плачет -
Его ребро терзает ядом жарким.

Ребру недаром  Ти дано названье.
И вот уж Бого-маминым стараньем
Владычица ребра - Нин-Ти родилась.
Энки она явила свою милость.
У Ти ж инозначенье - Жизнедарка!

А полный титул той богини новой
Нин-Ти (совсем коротенькое слово) -
Ребровладетельная Жизнедарка...
Увы, не только пир в небесных парках
Средь кущ и яств был Миру уготован...

Подземный Кур - пещера вечной Скорби -
Глотилищем вмещал людей Загробья,
Узилищем гноил монад погиблых.
Аз-плотогон в реке забвенья глыбил
Чёлн переправы высмертов суровый.

Вот Дингир-Богу светлому Энлилю
Пришлось Нинлиль взять голую насильем.
И гнев родни ревнивой уж Энлиля
Нудит тайком в Кур снаряжаться стылый.
И правит он туда, как Луч в темнину.

Попав во мрака смертную обитель
Примерил лучший Верха небожитель
Трех демонов обличье и покровы.
И всякий раз Энлиль в личине новой
Нинлиль седлал все менее невинно...

Тогда озон Небесных сфер прекрасных
Навек впитал Низовья зло-миазмы
И с той поры насыщен черным смрадом,
В размешку с терпко-светлым ароматом.
Но черный дым сильнее и противней...

И тот, кто Низа злые испаренья
Вдохнул впервые, стал навеки Тенью
Монарха мрака, зависти, порока,
Навеки он живыми всеми проклят.
Сей Князь греха - Ужасный, но и Дивный!

Неведом смертным князев образ дикий,
Но самый первый вестник сатанинский
Думузи - богатырь неотразимый,
Гордыней нестерпимой оборимый,
Точащий сливки, сахар, мед, сквозь кожу.

Под пастуховой честолюбец шкурой
Проникся страстью соблазнить фигурой
Инанну - неба первую принцессу.
И покорил в угоду своей спеси.
Лианой лености приросши к ложу.

На час плененной облаков хозяйке
Любовь такая - словно погреб чайке.
Надземный мир уже Инанне тесен.
Тщеславье - суть удел не только женщин.
Верховные Врата уж ей немилы.

Ей подавай сейчас ключи от Кура -
Червилища внутри Земных кожурок.
Стихий себя держалом мня и молний
И Суеты бессмысленной исполнясь,
Инанна дерзецов всех посрамила...

В нарядах, ставших моды первой вехой,
Скрижаль судеб зажав из замка Верха,
Она стремится пумой в бездну Низа,
Пылает Верховенствовать капризом,
При этом  сучкой Снизу отдаваться...

Жезл Низа никогда не выпускала
Эрешкигаль с душою из металла -
Сестра родная девы посягавшей.
Готовила прием Она для младшей,
Злорадствуя: "Со Мной взялась тягаться!?"

Инанна отревожилась не сразу,
И Ниншубуру тайные наказы
Шепнула в ушко. Был везир он верный...
И вот всезатмевающею серной
Спешит Инанна в гиблецов страдальню...

Чертог сестры сверкает лазуритом,
Но Нети-вратодержец с грозным видом
Инанне учиняет докучливый
Допрос. И хоть Богине грубость - в диво,
Подмяла она гонор свой запальный.

Инанна, смертьприимицей сказавшись
И хвастнями наивными запасшись,
Добилась, что ее сквозь семь порогов
Ведут по Куру и во всех воротах
Срывают что-нибудь с грудей и стана.

Инанне подарила дверь седьмая
Позорище: до ниточки нагая
Стоит она пред старшею сестрою.
Как грифа крылья Той трепещут брови,
А ноздри кровь вдыхают неустанно

Небесную богиню ниц размазав,
Эрешкигаль созвала безобразных
И подлых семь уродов Ануннаков -
Жрецов верховных, воплощенье страха.
И вот Судилище вершит разбор свой.

Вонзивши в гостью с неба жала-взгляды,
Где слезы горше скорпионов яда,
Они ее мгновенно умертвили,
Подвесив голый труп на черном шпиле.
И стала мякоть дыни замшей черствой...

Минуло трое суток. Днем четвертым
Исполнил Ниншубур заветы мертвой.
Поклоны бил о помощи Бессмертным.
Но (как права Инанна!) безответно:
Энлиль и Нанна "затужили слухом".

Один Энки, бог ребронедужливый,
Плановорот спасения бурливый
Из милости разверзнул иль от блажи,
Из грязи ногтевой сваяв двух стражей -
Кургара с Галатуром, мощных духом.

Кургару он припас ожитень-траву,
Снабдил второго бодрственною лавой,
Сказав, как воскресить труп девы в Куре.
Цвели оливы сердца в Ниншубуре.
Везир своим успехом очень горд был.

...Был длинным торг, но Галатур с Кургаром,
Пьяня Эрешкигаль хвалы нектаром,
К Инанне приложили те снадобья,
И ожил прах в гноилищах Загробья.
Восстала Первой Женщина из мертвых!

Поруганна, мучниста от поклонов,
Инанна покидает Кур зловонный.
Но трудно миновать все средостенья,
И Ануннаки в зло-ядо-шипенье
Ей преграждают тропку в Светловершье:

"Из Низа не допустим мы возврата -
Залог оставь того, что тебе свято.
А чтоб пресечь коварности коленца,
С тобой гала пошлем мы - слуг без сердца,
Без голода, сна, жажды, токов вешних.

Неведомы гала ни страх, ни жалость,
Ни похоти соблазны, ни усталость.
Коль сыщешь на земле себе замену,
То, может, одолеешь Низа стену."
И вот Инанна шествует в отрепьях.

Все прячут взоры от гала во прахе.
Пред ними все сгибается во страхе.
И ужас шлейфом стелется по странам.
Невольно проникается Инанна
Надменностью на гребне раболепья.

Она уже никак терпеть не может
Того, кто не отводит глаз, без дрожи
Прямится ровно, не смущаясь стати.
Но чванству не сыскать, увы, симпатий -
Напрасно по земле богиня бродит,

"Заложники", гала за лигу чуя,
Валятся ниц иль прыщут врассыпную,
Закрыв ладонями глаза, носы и уши...
Воскресшая тут вспомнила о муже,
И враз ожили грезы о свободе...

Не знал пастух величия дотоле,
И вдруг сидит на божеском престоле...
Тщеславием пропитан и продублен.
Не ведая, что продан и погублен,
Вкушал Думузи яства сладкой власти.

Не ведал он, что кара беспощадна
За взор прямой, за стан на троне ладный.
В Думузи очи вгрызлося стоглазье
Ликующей, загробной, смрадной мрази.
Исчез пастух в гала стозевной пасти.

Впервые победительно по Верху
Уроды Низа шли и на потеху
Себе живых Святыни повергали,
Повсюду сея скорби и печали.
Думузи гордый первой жертвой рухнул,

Стал первым блюдом нечисти глумливой,
Уверенной, что Верх стал Низа нивой.
Гала Думузи юшка опьяняла.
Вот так Началу Дьяволова Бала
Инанна стала справной повитухой.

И был снесен Думузи, муж-красавец,
К погосту, где дым черной злобы правит.
Сестра сестре Добро, Кровь мужа, Совесть
Сменяла на свободу... Эта повесть -
Прелюдия борьбы Греха и Духа...

1998 год. Самара.