1.
Ночное барбекю и танцы на лужайке перед домом.
Радио болит маленькой мелодией, которая рассказывает,
о чем думает ночь. Она думает о любви.
Она думает о том, чтобы забить нас до смерти 
и бросить наши тела в мусор.
Вот прикосновения, пятна в ночи, 
поцелуи с привкусом виски, которыми все обмениваются.
Этой ночью посреди автострады мужчина ест фруктовый пирог охотничьим ножом,
которым вырезал лицо своего любовника на стене мотеля. Он нравится мне,
и я хочу быть таким, как он, мои руки больше ничего не помнят.

2.
Кто-то однажды сказал мне: объяснения - это путь к неудаче.
Я уверен, ты помнишь, как мы говорили по телефону, радость моя.

3. 
Кто-то сказал: история повторяется.
История отбрасывает тень в самом начале, над рабочим столом,
над ящиком для носков, где между ними спрятаны письма.
История - маленький человек в коричневом костюме,
пытающийся понять, из какой комнаты вышел.
Я знаю истории, и в них много имен - но наших среди них нет.

4.
У него зеленые глаза, поэтому я хотел переспать с ним,
в зеленых глазах я видел желтые сухие листья, плавающие на поверхности бассейна,
в них можно было утонуть.
Пульс, бьющийся в его теле, не знал ни смущения, ни стыда, ни страсти - 
он не колебал воздух вокруг.
Все могли видеть, как движутся его мускулы,
и, как сильного зверя, кожа была едва способна сдержать его.
Я хотел забрать его домой,
избить и запустить в него руки, столкнуть наши тела, 
как два автомобиля во время краш-теста.
Я хотел быть желанным, и он был прекрасен,
когда целовал меня, закрыв глаза, и наслаждался движением наших тел.
В этих глазах можно было утонуть, и это лето, это самоубийство,
это мы боролись и уснули, беспомощные, на дне бассейна.

5.
И, пока мы не перевалили за середину, мы не замечали
привычной тупой боли в запястьях и липких пальцах,
от нее невозможно было избавиться.
она прошлась между нами, оставив свежие ссадины.
Зеркала и витрины отражали нас,
наши встречающиеся губы и взгляды, которые не могут расстаться, 
но там не было выхода, на который мы надеялись.
Его раны излечены, кожа стала толще, чем раньше, 
шрамы расчерчивают его руки и тело под рубашкой,
как дороги.

6.
Мы все еще искали друг друга наощупь - на задней лестнице, в припаркованной машине,
пока улица вокруг
обросла льдом, как лоснящейся шкурой, и наше дыхание
от мороза стало затуманивать мир вокруг.
И все чаще я начал понимать, что лежу без сна, а он сбежал и не спел колыбельной.
Но, черт возьми, есть ли в мире что-то желанней,
чем худой юноша с пистолетом в руке, быстрая машина,
баночка с таблетками.

7.
Чего бы тебе хотелось? Я бы хотел, чтобы мои деньги имели какую-то цену.
Попытайся объяснить, что такое твоя жизнь, 
связать воедино все это - 
те мгновения, когда ты глотаешь грязь, глотаешь битые стекла
и чувствуешь запах крови
после первых четырех ударов кастетом.
Мы натягиваем ботинки обеими руками, но не можем ущипнуть себя так крепко,
чтобы проснуться.
И все, что я могу - встать на обочине и сказать: "Прости
за всю эту кровь у тебя во рту. Я хотел бы, чтобы она была моей".
Я не смог заставить его убить меня, но я носил его куртку
пока мог.