Сквозь подземный переход сновали люди с целью проигнорировать музыку, которую я играл на свой старой гитаре. Блестящий камень рассеивал звук, а моя музыка рассеивала людей, но всё же иногда скозь грохот струн проскакивал звук упавших в картонный чехол монет. Из меня извергался шансон, русский рок, песни про войну, иногда мелькали песни моего собственного сочинения, а когда я уставал голосить, то просто импровизировал разные незамысловатости, что бы согреть окоченевшие пальцы. Порой в песнях появлялся бэк-вокал, правда находился он в нескольких метрах от меня, жутко фальшивил, а слова были сплошняком про сим-карты, которые предлагалось купить без лишних оформлений. Я привык к этому переходу, к этим знакомым лицам, даже менты не спешат меня прогонять. Исполняя последний куплет очередного уличного боевика, я обратил внимание на человека, который решил меня послушать. Под конец песни он даже похлопал моему таланту, но аплодисменты как известно в чехол не положишь, а раскошеливаться слушатель явно не спешил. На вид ему было лет 40, невысок, толстоват, каштановые волосы начинают редеть на макушке, ярко-голубые глаза полны жизни и заинтересованности, закончив хлопать он произнёс:
- У вас восхитительный голос.
Мне стало неприятно. Я конечно неплохо пел, но назвать мой голос "восхитительным", это грубая попытка лизнуть меня в интимное место, либо у него совсем уж неприхотливые музыкальные вкусы. Тем не менее я ответил:
- Спасибо, - мысленно радуясь тому, что моё спасибо он в карман не положит, так же как и я его скользкую похвалу. Мой новый фанат поинтересовался:
- А можете исполнить что-нибудь лирическое?
- Могу конечно
Под словом "лирическое" такие типы могут подразумевать всё что угодно, в таких случаях я начинаю играть Гребенщикова. По переходу поплыли строки песни "Мама я не могу больше пить", спустя две минуты к трагическим аккордам добавился трагический запах, к числу моих слушателей присоединился очень неопрятный мужчина. Он пытался залянуть мне в прямо в глаза и каждый раз, когда я произносил "Я не могу больше пить", он всем своим нутром давал мне понять, что он всё ещё может. Песня закончилась и голубоглазый льстец соизволил уронить сторублёвую бумажку в чехол, затем произнёс
- Может что-нибудь повеселее?
- Интересует что-то конкретное? - купюра подняла мне настроение и я решительно был готов развеселить весь подземный переход
- Что-нибудь из Стаканова.
Мою радость как рукой сняло. Я смотрел ему в глаза, пытаясь понять, кого я вижу перед собой и того ли Стаканова он имел в виду, но решил, что не хочу этого знать. Ничего не ответив, я положил гитару в чехол быстро отправился прочь, а именно спустился в метро. На эскалаторе обернулся, но он за мной явно не пошёл...
Чёрт подери, сколько отвратительных личностей притягивают большие города, взять хотя бы меня. Я надеялся раствориться здесь, но вместе со мной здесь растворились те, кто способен увидеть меня насквозь.
Меня всегда завораживал вид огромного механизма, функция которого перевозить людей, но по жестокости он превосходит гильотину, что бы убедиться в этом, достаточно сделать шаг с платформы в нужный момент. Туннель начинал дышать мне в лицо, предлагая сделать этот самый шаг, но нет уж, как-нибудь в другой раз, а дыхание тем временем начало перерастать в звук и вскоре поезд пронёсся мимо меня. Как только он остановился, двери открылись и люди хлынули мощным потоком из переполненого вагона. Я одним из первых скользнул внутрь, сидячие места меня не интересовали, предпочитаю место у противоположных дверей, где можно очень удобно прислониться к надписи "Не прислоняться". Люди копошились занимая свои места, наконец лязгнули двери и началось нечто странное. Как по команде все начали смеяться, громко, хором, как на юмористическом шоу, при этом смотрели на меня. Мой взгляд перескакивал с лица на лицо, женщины, дети, старики и молодые девушки, все остервенело хохотали, иногда задерживая свои прищуренные взгляды на моём лице. Даже если бы во мне действительно было что-то смешное, это никак не могло бы вызвать такую бурную и единодушную реакцию, а пассажиры не унимались и более того, многие согнулись пополам от истерики, у них текли слёзы, короткий взгляд на меня и спазмы смеха усиливались. Зазвучал динамик - "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Алфавит"
Я всё понял. Голова закружилась от дикого ужаса, чехол упал на пол, а я бросился к дверям, пытаясь открыть их, начал бить кулаками по стеклу, но поезд тронулся в темноту, из которой меня уже никто не вытащит. Пассажиры не унимались, чей-то смех давно перерос в рыдания, кто-то задыхался, но на лицах их было неподдельное счастье. Я осматривал вагон, пытаясь найти путь к спасению, как вдруг в голову пришла мысль. Подняв чехол, я выхватил гитару и начал крутить колки. Мне нужен был особенный строй, строй в котором ни шансон, ни русский рок, не мои собственные песни не прозвучат, но прозвучит нечто большее. Я дёргал одновременно по две-три струны, к несчастью скозь смех было сложно что-то разобрать, как вдруг лицо одной из женщин исказилось ненавистью, она больше не смеялась, взгляд её был крайне серьёзен. Мои руки задрожали от страха, следует торопиться, её лицо признак того, что я делаю всё верно, и надо настравивать остальные сочетания, за время настройки ещё два лица приобрели зловещее выражение, им было не до смеха. Наконец я встал в полный рост и с силой ударил по струнам, оглушив всех присутствующих диссонансом Стаканова. Смех умолк, все находящиеся в вагоне люди закатили глаза, зрачки исчезли, вместо них появились чёрные треугольники, у всех, кого я видел. Древние символы, имя которым - столкновение дорог. У девушки, что стояла ближе всех - начали дрожать белки и я ударил по струнам повторно, боясь, что люди очнутся, но это оказалось ошибкой. Изчезли все звуки. Исчез грохот колёс, а за стеклом воцарилась абсолютная чернота, струны не прозвучали. Я стоял, боясь пошевелиться, но ещё больше меня пугало, что я возможно оглох, это был первый раз, когда я сыграл диссонанс Стаканова. Я шмыгнул носом и убедился, что всё ещё слышу, но обрадоваться этому факту не успел, так как с жутким лязгом распахнулись все двери и холод неведомой черноты коснулся меня. Зазвучал динамик, резкий, неприятный голос произнёс:
- Назови мне своё истинное имя
- Я не знаю своего истинного имени
- Понятно
Разговор закончилося зловеще, страшно подумать, что именно голосу из динамика было понятно
Неожиданно в вагон вошёл голубоглазый мужичок, которому я играл в переходе. Вошёл прямо из темноты, как будто никакого туннеля больше небыло, лишь чёрная бездна, по которой он способен ходить. Его голубые глаза грустно вперились в меня, спустя несколько секунд он плюнул мне под ноги, после чего все шесть струн на моём инструменте лопнули. Зрачки пассажиров вернулись на своё место
- Ну а теперь мы тебе сыграем, - произнёс голубоглазый и я услышал молчание его сердца. Боль в животе, к горлу начала подступать тошнота... Кровоед учил меня сопротивляться молчанию чужих сердец и я почувствовал, что у меня это получается, как внезапно замлочали сердца всех присутствующих в вагоне пассажиров. Кровавая масса хлынула у меня изо рта, но я этого уже не увидел. И не услышал, как голос из динамика объявил:
- Станция алфавит. Конечная