Аннотация: Истории на коротком промежутке между зимой и летом.
СКАЗКИ СЕВЕРНОГО ВЕТРА
БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ
- Вы Мотя Крик? - спросила меня девушка со странным именем Весна, с ударением на первом слоге. Так себя она назвала.
Это имя я уже где-то слышал. Вспомнил, старая ведьма! Это она всякий раз поджидала меня на пороге редакции, когда я пришёл туда впервые работать. - Ах, Мотя-Мотя-подбери-свои-лохмотья, - частила хриплой скороговоркой. - Ты опять принёс свои шпаргалки? - и голос её скрипел, как прошлогодний снег.
- У меня пропала бабушка. Вы должны помочь найти её, - заявила юная Весна, протягивая мне потёртый конверт.
- Ну, это не мне, - проговорил я удивлённо, повертев конвертом и прочитав адрес, напечатанный на старой машинке. Но конверт оказался новый, только цвет был серый.
- Смотрите, тут есть приписка! - сказала девушка, ткнув в конверт розовым пальчиком.
Странно, почему я это сразу не заметил, и принялся разбирать каракули, узнавая почерк своей первой наставницы. Старуха писала: "Деточка! Письмо отнеси моему давнему знакомому. Зовут его Мотя Крик. Адрес узнаешь в редакции", - и по мере того как на серой бумаге проступали новые буквы, дочитал до конца: "Здесь рукопись. Не знаю о чём, знать не хочу, и тебе не советую. С этим автором лучше не спорить".
- Вы не знаете, с кем лучше не спорить? - спросила девушка, следя за тем, как я читаю.
- Спорить не надо с Северным Ветром. Тебе о чём-то это говорит?
- Да, - тихо сказала Весна. - Ведь, это он унёс мою бабушку.
- Не волнуйся так, - сказал я. - Твоя бабушка вполне может объявиться, когда сама того захочет, - и глянул на внучку. Неужели старуха, которую я знал, могла быть когда-то такой красавицей. Девушка была само очарование. С припухшей по-детски верхней губкой, независимо вздёрнутым подбородком и каким-то безмятежным выражением лица.
На меня вдруг нахлынуло воспоминание - запах цветущей сирени, свежескошенной травы, и тёрпкий запах лесной земляники. Слегка закружилась голова, как бывает только весной, а когда пришёл в себя, девушки уже не было. Но передо мной стоял новый посетитель, в руке он тоже держал конверт.
Это был курносый мальчишка, лет десяти, развязный, как все подростки, он нагло уставился на меня. Его короткая курточка и потёртые джинсы были сплошь увешаны прозрачными побрякушками. Все они звенели, сверкали, и осыпались. Так это же льдинки! Они таяли, распадаясь на моём ковре на блестящие мелкие капельки.
- Как ты попал сюда? - спросил я его. Но он только хмыкнул. Паренёк явно выдерживал паузу.
- И всё же, кто ты такой? - добивался я.
- Я-то? Братец Мороз! - отвечал он, довольно громко.
- Что-что? - переспросил я его. И тогда он разозлился.
- Братец Мороз! Оглох, что ли?
- Ещё нет. Продержусь, если уйдёшь раньше, чем растают твои побрякушки, - отвечал я, поражённый невыносимой его дерзостью.
Но, как ни странно, ему я понравился, и он рассказал о себе.
- Братец-Морозец, меня так все называют. Мой брат - Дед Мороз. Моя бабушка - Хозяйка-Зима, а троюродный дядька - Северный Ветер.
- Вот как! Так это тебя твой дядька сюда прислал?
- Северный Ветер сказал - и вот я здесь! - и с этими словами он подал мне серый конверт. Бумага была та же, как на том, что принесла девушка. Но здесь хотя бы чётко был обозначен мой адрес, написанный порывисто, от руки.
Я проводил мальчишку до дверей. И в прихожей тот ткнул пальцем в портрет моего кота Виссариона. - Мерзость! - сказал он. - Терпеть не могу котов! - И я дружески пожал ему руку, и он тотчас с силой захлопнул дверь. Из-под вешалки выскочил на меня Виссарион и, чуть не сбив с ног, шуганул мимо так, что только его я и видел. Таким образом, проводив последнего посетителя, я вышел за дверь и над табличкой, где значилось: "Специалист по проблемам Очевидное-Невероятное Мотя Крик", начертал , известное всем изречение, выбрав клиновидный шрифт древних шумеров: "Без стука не входить!" Полюбовался - получилось красиво, и вернулся в свой кабинет. Там распечатал я оба конверта, в них оказались два коротких рассказа, их написал Северный Ветер. Свои рассказы он называет сказками.
Поздней осенью, когда ночью уже приходят заморозки, а днём ещё солнце продолжает ласкать землю, хорошо слушать Северный Ветер на вершине холма. И однажды я услышал там от него: "в сказке всё повторяется трижды, и в жизни тоже. Но люди просто этого не замечают", и потому я отложил оба рассказа в сторону и стал ждать, когда появится третий.
Прошло два года, но третий рассказ так и не появился, и оба рассказа остались не напечатанными. Признаюсь, я забыл о них. Два года - это не срок, истории так быстро не пишутся. Но тут мой приятель, Северный Ветер, неожиданно явился ко мне сам.
ПОЗДНИЙ ПОСЕТИТЕЛЬ
Приближалась осень, и Мотя Крик, специалист по проблемам Очевидное-Невероятное, устал от покорителей времени и пространств. И пока заваривалось кофе, решил немного вздремнуть.
Но гость вошёл стремительно, и как всегда без стука. Мотя Крик проснулся от сквозняка и сразу стал рыться у себя в столе.
- У меня есть все твои сказки, - сказал он.
- Последние ищи, их было две! - напомнил ему приятель, весь пропахший рыбой, хвоей, грибами и морскими странствиями.
- О, да! Но мне хватит одной. Всё равно все твои истории повторяются, - и Мотя Крик, наконец, достал потрёпанную рукопись.
- А вторая, где же? - поинтересовался Северный Ветер.
Но вместо ответа, Мотя спросил. - Ты зачем унёс бабушку? Ко мне приходила её внучка. Она хотела, чтоб я помог найти старушку.
- Старушку? Да ей угомону нет! - захохотал Северный Ветер. И Мотя Крик, ответственный редактор, бросился ловить разлетающуюся рукопись, пытаясь в то же время понять, о какой всё-таки бабушке идёт речь.
Оказалась, что это та самая старуха. Никто на пенсии не мешал исколесить ей весь мир, но захотелось большего - путешествий во времени, и она чуть было сама с собой не встретилась. И сейчас у неё нервный срыв.
- А чем ты-то поможешь? - теперь хохотал уже Мотя.
- Пусть пока поживёт со мной. Я ей сказки рассказываю. А она мне - свои...
Оставалась только подивиться силе его родственных чувств. Северный Ветер приходился бабке не то троюродным внуком, не то четырёхюродным племянником, короче, седьмая вода на киселе.
- А что делать с твоими рассказами? - полюбопытствовал Мотя в конце этого странного визита.
- Печатай оба! - сказал, уходя, его приятель и извлёк из широких складок плаща нечто похожее на пульт. Пронзительно потянуло сквознячком, и в вихре из ярких фантиков, обрывков фольги и прочего мусора, незваный гость исчез.
- Не может без спецэффектов, - буркнул Мотя, сметая со стола засохшие травинки и мелкие лепестки каких-то цветиков. И на столе осталась только рукопись. Итак, первая сказка!
КАК ДЕД МОРОЗ ВОЗВРАЩАЛСЯ ДОМОЙ
Давно это было, лет сто назад, когда деревья были большие, а дома совсем маленькие. Дед Мороз возвращался из дальних странствий домой. Добирался он разными путями. Летел на самолёте, ехал поездом, запрягал в сани лошадей, мчался на тройке с бубенцами, скользил на лыжах, долго блуждал в лесу - и вышел на дорогу, когда светила луна. Вокруг было снежное поле, а впереди мерцал огонёк. Там, в маленьком домике, ждала его красавица-жена.
Дорога была торная. Кто-то расчистил снег, чтоб усталому путнику было легче идти. И он прибавил шагу, мешок больше не оттягивал спину, а ноги сами несли к дому.
Ворота были распахнуты. Под забором намело большой сугроб. И там, под сугробом, пряталась конура. В ней жил хозяйский пёс - Джильбарс. Сторож он был отменный, зря не лаял и не кусал. Но воспитанный пёс хозяина должен приветствовать. И дед Мороз стал его выговаривать. И пёс высунул нос, зевнул, и нехотя вылез из будки.
- Опять постояльца к себе пустил? - теребил дед Мороз пса за загривок. И пёс, похожий на волка, повизгивая по-собачьи, вилял хвостом, но голоса не подавал.
- Ну, охраняй! - усмехнулся в усы дед Мороз, и зашагал себе дальше. А пёс снова влез в конуру, свернулся там калачиком, и задремал. Внутри было тепло и сухо, и даже просторно. Если бы так много места не занимал мальчишка - курносый, лет десяти. Он так привольно раскинулся на соломе и спал так сладко, что можно было только ему позавидовать.
В лунном свете плясали снежинки. - Кыш, с порога! - смахнул дед Мороз их долой, и не успел стряхнуть снег с бороды, как скрипнула дверь и на крыльцо выбежала босоногая девушка, и бросилась ему на шею. - Не так крепко! - сказал дед Мороз хрипло и, подхватив в охапку красавицу и свой мешок в придачу, внёс всё это добро в прихожую. Слова вырывались в клубочках пара, и в бороде запутался мороз. - Дай раздеться, милая, не то сейчас заморожу, - твердил он, а руки, сами того не ведая, сжимали бедняжку всё крепче. - Ой, задушишь! - вскрикнула девушка, и засмеялась. Кое-как деду Морозу всё-таки удалось освободиться от своей шубы и под радостные вопли, подняв высоко свою босоногую красавицу, он перенёс её из холодной прихожей в гостиную, и дверь за ними тотчас захлопнулась, и приглушила все звуки. А из мешка, брошенного как попало на пол, высунулась любопытная мордочка с чёрной пуговкой носа.
Носик принюхался: в доме вкусно пахло яблоками - жить можно! И весь ёжик, целиком, вывалился наружу, и засеменил лапками в угол. За ним, подпрыгивая и цепляясь за его колючки, увязалась сосновая шишка. И они спрятались в углу за веником. И вовремя!
Пришла рыжая сытая кошка, потрогала мешок лапкой, понюхала - нашла в нём дырку, выудила оттуда шуршащий яркий фантик и стала с ним играть. Ничего интересного в мешке больше не было. Пустой, бессодержательный мешок! И как попал туда ёжик, пока остаётся загадкой.
- Знаешь, милый, говорят, в лесу расцвели незабудки, - сказала деду Морозу его жена.
- Подумаешь, невидаль! - хмыкнул тот. Но всё же напомнил, что зимой незабудки не цветут. И вдруг рассмеялся. - Тебе это наболтали синички?
- Им можно верить, синички не врут! - сказала жена и посмотрела на мешок, который дед Мороз внёс из прихожей. Интересно, что там? Было у неё колечко, да закатилось куда-то, а другого ничего не надо. Но от цветов не отказалась бы, и сплела венок. И она представила, как пойдут голубые незабудки к её рыжим волосам.
А дед Мороз, видимо, умел читать мысли. - Размечталась! Да ты знаешь, как трудно добыть такой цветочек? - и он хорошенько тряхнул свой мешок. И на пол вместе с мелким мусором выпало пол-бублика и шкурка от мандарина. И это было всё.
- И как трудно добыть такой цветочек? - переспросила его жена, и голос у неё предательски зазвенел.
Но дед Мороз молчал, уставившись на собственный палец. А тот погрозил ему сквозь дырку в мешке, сообщая, что мешок - пустой. Такая неожиданность подействовала удручающе на деда Мороза. Но каково было его жене? Бедняжка осталась без подарка! Ах, если б она только знала, что дед Мороз искал вовсе не подарок, а колючку, которая всю дорогу колола ему в спину, то, наверно, расстроилась бы ещё больше. А дед Мороз, складывая пустой мешок в сундук, ворчал: "Из-за этой незабудки жизни можно лишиться, так ей же всё равно!"
- Как, лишиться? - не поняла жена. Она не была готова к столь ужасным лишениям.
- А ты как думала? - продолжал пугать её дед Мороз. - В дремучем лесу цветёт твоя незабудка. Снег глубок, луна холодна, дикий зверь... Чудище Лесное живёт!
- Ой, не надо, не говори так, - перебила жена. - Проживем без незабудок! Главное, что ты здесь.
И дед Мороз посмотрел не неё, как-то странно, долгим-предолгим взглядом. Потом потёр подбородок, и сказал: "Ладно, бери свой подарок. Только он не в мешке, я его в рукавице принёс!"
И хозяйка бросилась искать рукавицы, и даже не заметила, что хозяин-то без бороды! Может, спрятал бороду в сундук? Да какое это могло иметь теперь значение, всё равно до следующего года деду Морозу борода не понадобится.
Ах, что это была за радость, увидеть, как в зелёных листочках на тонком стебле притаился цветок голубой незабудки. Это был самый лучший земной - ах, извините, зимний! - подарок на свете. И её восторг можно было сравнить разве что с самим с сокровищем, а оно такое нежное, такое хрупкое...
- Да, таких цветочков летом пруд пруди! - смеялся Дед Мороз. - Они рассыпаны в таком множестве по тенистым полянкам, хоть собирай охапками.
- Ах, но эта малютка такая смелая, ведь расцвела она посреди зимы. Это бывает раз в сто лет, как ты не понимаешь! - приговаривала его жена, попутно выспрашивая у него всякие глупости. Например: "А, правда, что искать зимой в лесу незабудки так же опасно, как прыгать с парашютом?" Или: "А ты нырял когда-нибудь без акваланга? А я вот ныряла, класс!" - и, не дождавшись ответа, опять восклицала: "Ах, но, увидев это чудо, сердце просто замирает!"
Но сердце было на месте, только стучало часто. И тогда она прижалась к мужу и, услышав редкие и глухие удары его большого сердца, успокоилась окончательно.
- А где твоя борода, милый? - спросила нежно. - Что стало с твоей прекрасной бородой? - и она погладила его по щеке. Но дед Мороз ответил, как-то поспешно. - Пустяки, что стало, то стало. У меня ещё лучше борода вырастет! - и взял берёзовый веник, и пошёл париться в баньку.
Нужно сказать, что дед Мороз очень дорожил своей бородой. Она была такая белоснежная и такая большая, разве можно представить себе дед Мороза с бородой, запачканной в борще? И потому дома, за обеденным столом, он всегда подвешивал свою бороду на гвоздик, который специально вколотил у себя за спиной. А то и вовсе ходил без бороды и, даже путешествуя, использовал накладную бороду, пока не отрастала у него новая.
Итак, в доме на короткое время наступила тишина. Слышались лишь лёгкие шорохи. Молодая хозяйка не бегала - летала! Мелькали её розовые пятки, мелькали быстрые руки, делая мимоходом сотню нужных и ненужных дел. И на шесте уже подсыхал кожух деда Мороза. На граблях развесила уши его шапка-ушанка. В печи потрескивали сухие поленья. А в деревянном корытце поднималось тесто: пых-пых! Хозяйка расстелила скатерть и поставила на стол самовар, как припечатала! И самовар засиял. В его зеркальных боках отражалось всё. Но только ещё ярче и ослепительнее.
Самовар был не только гордостью хозяйки, но и украшением всего дома. И она полюбовалась на самовар, потом на себя в самоваре. И никакое кривое зеркало не могло испортить красоту юной девушки! Тонкая, как тростинка, крутилась она перед самоваром, а потом приблизила к нему своё лицо, и рот её растянулся в улыбке, как у глупой лягушки. И тогда придвинулась ещё ближе, и на неё уставился круглый глазище, а другой был - на обратной стороне самовара. И тогда она показала самовару язык! И это было уж слишком. Неподражаемо, не отражаемо, а чёрт знает что! - и самовар чуть не подпрыгнул от возмущения.
- Дурочка, ты же могла обжечься! - засмеялся кто-то рядом.
И в самоваре она увидела его.
Это был прекрасный принц! И она скорей оглянулась, чтоб не упустить. И этот принц, оказалось, был её муж. Дорогой и любимый. Он только что вернулся из баньки, и от него вкусно пахло берёзовым веником. И он совсем был не похож на деда Мороза. Ну, где это видано, чтоб дед Мороз парился в баньке?
В доме вкусно пахло яблочным пирогом с корицей. И ещё свиными шкварками. На огне весело булькал чугунок с водой, и в нём закипали галушки.
Молодая хозяйка поправила скатерть на столе, и стала накрывать. Её нежные руки так и мелькали, щёки порозовели, а голубые глаза улыбались так ясно, что на сердце у деда Мороза стало тепло и радостно. И нет тут ничего удивительного. Ведь, женой деда Мороза была сама красавица-Весна!
Так что же стало с бородой деда Мороза? Ах, ну об этом позже! Не мог же он рассказать своей жене, что его прекрасная борода так истрепалась, что теперь только на веник и годится. А надо бы! Потому как жена его была другого мнения, и считала, хуже нет, когда муж чего-то не договаривает.
- Вот, например! - рассказывала она своей соседке, Зелёной Лесной кикиморе. - У нас дома на гвоздике висит пучок какой-то травы неизвестного происхождения. Не то слово сказать, чтобы запах этой травы был мне приятен. Но когда муж повесил на стену клок этих мерзких водорослей, он ещё сказал, что это портрет прекрасной дамы! И как вам это нравится?
- Ну, знаете ли, если это Медуза Горгона, тогда совсем другое дело, - сказала молодой женщине Зелёная Лесная кикимора. - Той давно отрубили голову, и нечего Вам беспокоится. И тогда понятно, откуда у вас в доме такой неприятный запах. Но если эту даму ваш муж встретил у нас в лесу, тогда это, точно, баба Яга, и это меняет картину! - и Зелёная Лесная кикимора хотел ещё что-то добавить, но её молодая соседка была уже дома. Она стояла перед портретом неизвестной красавицы.
- Что за мерзкий запах! - сказала она мужу. - Какой-то лопух, наверное, - и выбросила портрет неизвестной красавицы на помойку.
- Ха-ха! - проговорил её муж, только и всего! Он лежал на диване и решал очень сложный кроссворд, и буквы у него сами складывались уже в слово 'покой'. - Кошка, - сказал дед Мороз кошке, - тебе не хочется покоя? - и кошка мурлыкнула коротко, перестала вылизываться и окончательно улеглась на нём сверху. - А что оставалось делать кошке, если хозяин занял собой весь диван?
Ах, но вы, наверное, забыли, что у деда Мороза был ещё брат, младшенький, братец-морозец! И как раз в это время он колдовал на дворе. На снегу скрипучем! Он хотел стать волшебником и занимался 'зимней' магией. Непонятно за что, но дед Мороз обожал своего братца, а Джильбарс был его верным другом. Всё-таки несносный это был мальчишка! Кому только не досаждал.
- Подумайте только, - говорила однажды вечером красавица-Весна своей соседке, Зелёной Лесной Кикиморе, - Братец-морозец не захотел спать дома, как все нормальные дети, в кроватке, и спит теперь в конуре, вместе с Джильбарсом, представляете? Он не хочет есть галушки со шкварками, и любит мороженое, крем-брюле!
- Ну, и напрасно! - сказала соседка. - Ваши галушки очень вкусные. И вы можете ещё украсить их зеленью, которую вырастила своими ручками... - и старушке хотелось бы поговорить, но молодая хозяйка спешила домой, у неё там дома расцвёл седьмой цветочек у незабудки, и надо было его ещё полить.
А дома светилось окно голубым лунным светом, и там распустился цветок, и грустил о лете. А братец-мороз рисовал на окне голубые узоры и писал слова, ледяные злые, из букв колючих! Потом собрал их, слова, в большую кучу, и зашвырнул за сугроб, на луну! Такой был, злючий. Всю ночь лютовал! -'Не цветут зимой незабудки!' - и везде набросал злых ломких льдинок. И написал на снегу: 'Не вернусь никогда!' - и пропал с хороводом снежинок. А утром стал таять лёд тонкий, и побежал ручеёк, озорной и звонкий. А потом прилетели синички и принесли утреннюю почту. Новости были, просто потрясающие!
Оказывается, в лесу произошло настоящее сражение. Там какой-то богатырь потревожил в логове Чудище Лесное, и прогнал его! Свидетельств тому было множество. Во-первых, на Чёрной поляне, в заповедном лесу, был разворочен огромный сугроб. Во-вторых, там валялись всюду вырванные с корнями деревья. В третьих, в густой чащобе пролегла глубокая борозда. Видно, Чудище продиралось там напролом, спасаясь бегством. И на кустах остались клочья его чёрной шерсти. И что вовсе не понятно, какие-то белые, как снег, волосы.
- Ха-ха-ха! - рассмеялась Весна. Ведь, это она встречала синичек на крыльце. Теперь ей всё было понятно. Так вот где дед Мороз растерял половину своей бороды, в сражении с Чудищем! Вот где расцвели незабудки - в логове Чудища Лесного. Ха-ха, милый-милый, дед Мороз...
А синички продолжали щебетать, боясь упустить важные подробности.
- Вот ещё чего было. Чудище это ревело! - щебетали синички. - Да, так страшно, что было слышно в дальнем лесу. Где глухая тетеря живёт. И она 'кто там' спросила. Теперь 'кто там - кто там' всё время и спрашивает, остановиться не может! Но дятел, наш добрый доктор, сказал, что это пройдёт.
Синички щебетали, цвиринькали и дзенькали так, что голова шла кругом. Но среди их беспорядочного 'дзеньканья' Весна вдруг услышала, что на месте сражения нашлось колечко. Серебряное, с голубыми камушками, похожими на две незабудки. И тут же потерялось снова! Но искать никто его не будет. Потому что колечко это, дешёвенькое!
И хозяйка угощала синичек семечками, и смеялась так, что на крыльцо выглянул сам дед Мороз, и спросил: 'А, в чём, собственно, дело? И почему здесь такой шум?' - И он был без бороды, и синички, конечно, его не узнали. И, улетая, переговаривались между собой, что за гость такой, симпатичный, живёт у красавицы-весны, и знает ли об этом дед Мороз? А Весна, отсмеявшись, спросила у деда Мороза:
- Что за колечко ты потерял. Может, это? - и крикнула, да громко так! Выше дерева стоячего, чуть ниже облака ходячего.
- Колечко-колечко, катись сюда, ко мне! На моё резное крылечко...
И колечко прикатилось, серебряное, с голубыми камушками. И было это колечко не простое, волшебное! И дед Мороз стоял и смотрел, и не мог никак наглядеться на свою красавицу-жену.
- Ах, как она прекрасна, когда стоит вот так, босиком, на своём резном крылечке, высоко подняв голову и обнимая всё небо своими нежными руками. Не зря люди говорят, весна - красна!
Хотите верьте - хотите нет, но в новогоднюю ночь расцветают в лесу незабудки. Дикий зверь там, луна холодна, снег глубок, и тропинки туда не ведут... А увидит лишь тот, кто бы сердце отдал за минутную радость от встречи.
Мотя Крик. Так закончилась сказка, которую прислал мне Северный Ветер. Но есть ещё вторая. Автор думает, что сказка потерялась, но я сохранил её. У меня есть право готовить рассказы к печати. Второй рассказ напоминает предыдущий. Здесь те же герои, но так ли это? Как было на самом деле, знает лишь один Северный Ветер. Но он так легко, так беспечно, пересекает пространство и время, не удивлюсь, если он перепутал что-то, блуждая в иных, параллельных мирах. А история была такова: о любви! - на коротком промежутке между Зимой и Летом.
Редакционная вставка. 'Как дед Мороз возвращался домой' - авторская попытка рассказать по-своему всем знакомую легенду о Странствующем Рыцаре и его Прекрасной Даме.
Мореплаватели, путешественники, космонавты - все бывают дома редко, но их всегда ждут. Даже если их подарок затерялся в пути. Они, ведь, Странствующие Рыцари! А дед Мороз и дедушка Турахон (мусульманский коллега Деда Мороза), и Санта Клаус - святой Николай, являются к людям вообще раз в году, но вселяют надежду на год грядущий. Всё остальное время они проводят в пути. Знакомятся с людьми, узнают их желания, чтобы снова явиться через год с новыми подарками. Они настоящие Странствующие Рыцари! С их приходом начинается отсчёт нового времени. С новым Годом вас, люди! С Рождеством. И весёлой всем Масленицы.
НЕЗАБУДКИ ОТ ДЕДА МОРОЗА
Одинокая в небе луна волочила светильник - большой как серебряный таз, и зацепила снежную тучку. Рассыпались по белому свету снежинки, зажглись на земле фонарики, прогремел салют, и наступил Новый год. А когда всё стихло, пришёл дед Мороз и разложил под ёлками свои подарки. Но люди спали и не видели его, и никто не знал, куда он потом девался.
Всё спало в подлунном мире, и звёзды гасли одна за другой. Им, звёздам, тоже хочется спать. А по заснеженному полю брёл одинокий странник, слушал, как скрипит снег под ногами и не заметил, как уснул на ходу и очутился в лесу. Сонный, он продолжал идти, а вокруг спали деревья, даже те, что зимой не спят. Лес-то ведь был - дремучий. И на зелёных лапах елей лежали большие шапки снега. И одна такая шапка упала на странника, рассыпавшись тысячами снежинок. И он проснулся. А ёлка, шевельнув лапой, опять погрузилась в сон. Надо было искать дорогу. Но одинокая в небе луна погасила светильник, и странник решил пойти наугад. Но тотчас провалился в сугроб, съехал по крутому спуску на лесную поляну и бродил там всю ночь. А вокруг толпились бледные призраки.
Но вот наступил рассвет, и лесная поляна оказалась замёрзшим озером. А бледные призраки превратились в молодые берёзки. Летом вокруг озера они водили свой хоровод, но налетел Северный Ветер, кутюрье из северных стран, оборвал их зелёные платьица, налепил ледяные, глянцевые, запутал их инеем, и берёзки разбежались вверх по косогору, да так и замерли там в ожидании тёплых дней, а теперь показывали ему дорогу. Но странник, как не спешил, а на место пришёл, когда уже из-за синей дали вставало зимнее хмурое солнце.
На светлом пригорке стоял дом. Дом - не дом, а простой деревянный сруб! Он крепко прижался к старой берёзе, и та прятала его от дождя и солнца в своей кружевной тени. Но так было летом. А сейчас берёза сама мёрзла, голая. И Северный Ветер накинул на неё серебристую шаль.
На заиндевевшей ветке сидел одинокий ворон. Внизу скрипнула ржавая калитка, и ворон снялся и улетел. А бородатый путник потоптался в сенях, стряхнул снег с бороды, распахнул широкие двери, и навстречу ему, как две белых голубки, девичьи руки взлетели - заждалась его дома хозяйка! Но оправдываться путник не стал, а сказал просто: "я искал в лесу незабудки!" - И хозяйка засмеялась, не поверила, но обняла хорошо так, сердечно.
- Я искал их всю ночь и нашёл на рассвете под снегом, - говорил Дед Мороз, развязывая свой дорожный мешок. - Вот они, держи! Голубые цветы-незабудки. - И девушка заглянула в мешок, но цветов там не увидела, лежали там лишь две сосновые веточки, и она подумала: не заболел ли дед Мороз в пути? - и захлопотала, как все хозяйки. Будь-то хоть сама красавица-Весна! А так оно и было. Ведь, это к ней пожаловал дед Мороз в гости. Да только не знал об этом.
- Ты не замёрз, милый? - спросила его девушка. - Сейчас согреешься! - и она быстро растопила печку, нагрела воды для баньки и уложила больного в постель.
Но дед Мороз не был болен, он только разнежился в постели и стал обнимать, и целовать хозяйку. А голубка милая оттолкнула его неласково и спросила вежливо, как неживая: "всё хорошо, милый? Ну, тогда спи!"
И дед Мороз переменился в лице от обиды.
Так уж случилось, что он и помыслить не мог, что эта за девушка, хотя на глаза попадалась она ему часто, и однажды он танцевал с ней. Это был его, зимний, бал! И была она так хороша... - Кажется, я влюбился, - сказал дед Мороз ей тогда. И она засмеялась. - Ох, держите меня, не то в лесу зацветёт мимоза! - А он так и не узнал, как её зовут, так внезапно она исчезла. И вот теперь позвала его, и он не мог отказаться. Ведь был он дед Мороз - молодой, хотя и ходил с бородой, и краснел легко, как все молодые люди.
- У тебя жар, милый? - спросила его девушка и, подумав, что он засыпает, шепнула: "Знаешь, милый, я так рада тебе, у меня внутри просто колокольчик поёт!" И он шевельнулся, хотел проверить, что за колокольчик такой у неё? И вот те раз, получил отказ! И сделался мрачный, и бормотал себе что-то под нос, мол, я цветочки принёс, а она и в воду не ставила.
А девушка услышала - вспыхнула вся! Но обижаться на больного нельзя, и отвечала кротко:
- Хорошо! Сейчас мы поставим твои цветочки в горшок, да ты не волнуйся только!
Когда не волнуйся, тебе говорят, значит, есть чего волноваться! И дед Мороз волновался не зря: бесчувственная недотрога! А говорила, что любит. А тут ещё и метель шипела в каждую щель: "не говорил бы сам, что любишь". И в подушку наплакавшись всласть, дед Мороз уснул сладко-сладко, а его милая села рядышком на кровать и расчёсывала бороду, и накручивала на свой пальчик.
А голубые цветочки так и остались валяться на полу, жалкое зрелище!
Но вернёмся назад, в тот зимний день и зимний бал, где дед Мороз встретил свою голубку и был с ней так счастлив. Но красавица исчезла: её похитили, и только его дружок, Северный Ветер, знал, где её можно искать. Это он тут в здешних лесах куролесил.
Битый час они пробирались вдвоём через снежные завалы. И выбрались на опушку леса, и сделали там привал. Ждать темноты оставалось недолго. Ясный день промелькнул и пропал, как быстрый всадник на белом коне. Сквозь жидкий кустарник была видна степь. Луна припозднилась. Но сдуло снег, и степь поблескивала голубым настом. Начиналась позёмка.
- Нам, пора! - свистнул Северный Ветер, придерживая невидимую в темноте лошадь.
- Пошла, лошадка, вперёд, - шепнул дед Мороз ей на ухо. - Нас Северный Ветер не подведёт!
И выбили искры копыта об лёд. И позёмка их след замела. И бегом понеслась, где лихих лошадей в свои сани зима запрягала. У неё, у зимы, в конюшне одной: сорок дивных ночей, и одну своровал Дед Мороз для голубки своей. И теперь в погоню за ним вороных Хозяйка-Зима сама снаряжала.
- Хороша, лошадка! - погонял, голосил на всю степь наездник лихой. - Э-гэй-гей! - торопил его ветер. И одинокая в небе луна с перепугу светильник свой уронила, и тот на снежную тучку упал, и серпом там застрял, и светился. Заплакала снежная тучка, и звёзды в серебряной луже купались, и звонко смеялись. А месяц рогатый румбу плясал, пока себе зуб не сломал.
И тут запахло пирожками с капустой - это ж надо! И дед Мороз вспомнил почему-то, что со вчерашнего дня ничего не ел, кроме снежных шариков, и проснулся!
В окно заглядывали звёзды.
- Что за сон такой, дурацкий! - подумал дед Мороз. - И причём здесь зуб? - спросил он самую яркую звезду. Но звёзды за окном молчали. Зато услышал, как весело забулькал на огне чугунок с водой. В нём закипали галушки. И в углу зажужжала прялка, и молодая хозяйка запела: "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан". И вдруг какая-то неведомая сила подхватила его с кровати, перенесла - и усадила рядом.
- И о чём это моя милая думает? - размышлял дед Мороз, сидя на богатой атаманке в роскошном халате, рядом с прекрасной пэри. - Уж не вспоминает ли она сказку, которую рассказывала ей бабушка? Сейчас ещё мне станет сказывать, хи-хи-хикс...
И хотел засмеяться, но как-то не получилось. Не потому, что испугался, а просто потому, видно, что голодный был. Ослабел, всё-таки! А хозяйка потянулась-потянулась, зевнула, отодвинула в сторону свою прялку и решила немножко поговорить.
- Знаешь, милый, - сказала. - Ты, может, не поверишь, но ведь всё сходится!
- Что сходится? - не понял дед Мороз.
- Всё! - засмеялась девушка. - Мне ещё бабушка сказывала. А я, вот, не верила...
- Ха-ха, - хохотнул дед Мороз.
- Кхе-кхе... - передразнил его чей-то голос, скрипучий-скрипучий...
- Это скрипит старый дом, - сразу, было, подумал дед Мороз. Но в голову уже полезли какие-то посторонние слова и чужие обидные мысли: "на отшибе живёт девушка, на бал бы свозить! А ты, бессовестный, проспал, только время тут зря потерял. Чурка ты заледенелая!"
Справедливости ради, надо сказать, дед Мороз времени как раз никогда не терял, и знал всегда точно, когда кончается Новый год в одной части света и начинается в другой, и никогда не опаздывал на праздники! И завтра его ждут совсем-совсем в другой стране...
- Кхе-кхе... Прошто - што шлушать- што шкажать неча...
Опять этот скрипучий голос! И ему показалось, что раньше где-то он уже его слышал. Да-а-а... дом был, явно, подозрительный. И диван подозрительный, бусурманский! И дед Мороз пощупал диван, на котором сидел.
А девушка поняла не так, и придвинулась к нему поближе. - Наверное, ты прав, милый, - прощебетала она. - Незабудки есть, и в то же время их нет! Просто никто их не видит. Смотря как смотреть...
И тут дед Мороз не стерпел. Он ушёл бы, если б не этот собачий холод на дворе, неприятный даже для него, деда Мороза! Да и пироги так ещё вкусно пахли... Короче, он остался.
- Я разложила карты, пока ты спал, всё совпадает! - говорила красавица-Весна, грустно склонившись головкой ему на плечо. - Опоздал ты на целые сутки, раз! Сто лет прошло, как моя бабушка влюбилась в твоего дедушку, старого деда Мороза, помнишь? Это два! Он подарил ей тогда на Новый год незабудки, и это три. И сейчас должны они цвести, и это четыре! Но чудо видит лишь тот, кто готов своё сердце отдать за минутную радость от встречи, пять! Но вот, негодница, эта незабудка, никогда не прощу, лета ей мало! Но тебе не понять, что без сердца...
- Но без сердца к тебе я не мог бы прийти, - рассмеялся в ответ дед Мороз, и злость его сразу улетучилась. А красавица и себе. - Ха-ха, и хи-хи... - И сели они пить чай с малиной.
- Я так ждала тебя, милый, а ты всё не шёл, - говорила милая девушка деду Морозу, накормив его сначала галушками, потом варениками со сметаной, а потом ещё и пирожками с капустой. - И я стала считать все свои счастливые минуты. Их оказалось так много! Пахнет жасмин - минута! Запел соловей, ещё минута! Расцвела вишня - это уже три минуты! Ты видел, как цветёт вишня?
И Весна заглянула деду Морозу прямо в глаза.
Но тот не видел, как цветёт вишня, а видел необыкновенной чистоты голубые глаза.
- Знаешь, - сказала Весна под конец. - Одной минуты я ведь не досчиталась. Может, ты поможешь мне её найти? - и в глазах её блеснул озорной бесёнок.
- Но зачем их считать? - отвечал молодой Дед Мороз смущённо.
Да, ему понравились глаза милой девушки. Как те незабудки, что он принёс. И не теряя времени, он хотел поцеловать красавицу, но та уже отвернулась, и продолжала говорить...
- Разве не обидно, когда теряется минута, - тараторила эта сорока. - Ждёшь-пождёшь, а она уже, глядь, и потерялась! А в ней может быть всё. И запах сирени, и лунный свет, и журчанье ручья, и что-то ещё такое, чего мы совсем не знаем. И вот, она пропала навсегда. Ах, я несчастная! - и слёзы закапали у неё из глаз, как частый дождик.
- Когда люди счастливы, они не станут считать минут! - сказал, как отрезал дед Мороз. Он терпеть не мог глупых слёз!
И тут девушка рассердилась не на шутку.
- Ты зачем блуждал в моём лесу! Искал волшебную незабудку, да? Нашёл, налюбовался, и счастлив, да? А ведь это была, всего "та" минута, и она прошла! А как же я...
- Так ради тебя старался, дурочка, - уверял её дед Мороз, не смея глаз оторвать от такой разгневанной красоты, и прошептал ей ласково, на ушко: "люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом", - и ещё добавил, что эти строчки сочинил сам. Но его милая ещё больше расстроилась, слёзы так и брызнули из глаз! От стихов этих, что ли? - раздумывал дед Мороз. Но это же не его стихи. От его стихов, конечно, можно расплакаться, что и случалось с самыми отчаянными хохотушками, он даже терялся всякий раз, но ничего не мог с собой поделать: стихи так и лезли ему в голову! Вот и теперь, он произнёс торжественно и печально: "Весна! Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь" ...
И тут красавица всплеснула руками и расхохоталась так, как будто солнышко показалось. А потом и говорит. - А всё-таки, без минуты часы не могут идти. Смотри, сомкнулись все стрелки, двенадцать! Значит, Новый год ещё не начинался? - и она улыбнулась, загадочно так. А потом как вспомнила что-то, да как заплачет! И так смеялась она, и плакала, а за окном сверкали молнии, и шёл слепой дождь.
- Зимой, слепой дождь, это же непорядок! - опомнился дед Мороз и стал оглядываться вокруг, и увидел...
И что же он увидел? А увидел он то, что все часы в этом доме - остановились!
Напольные - стояли. Те, что висели - тоже стояли. Стоял маятник. Кукушка не высовывалась. И будильник молчал. И дед Мороз мог теперь сколько угодно повторять, что счастливые часов не наблюдают. Да, это был не простой дом. И он уже догадался, кто здесь хозяйка. И уже знал, что надо делать. Дед Мороз - поцеловал красавицу-Весну!
И сплетались их руки в кольцо. Позабыты слова убогие. И доверчивы были и злы, и любили они, как боги! Ах, как ждал он этого дня. Без стыда и без жаркой речи многорукое божество обнимало себя за плечи. Лёд и пламя, Земля и Вода, и Зима - и Весна - и Лето, расписались в вечной любви за безумие встречи этой.
Оплывала свеча на окне.
И тени метались по белой стене: то звери, то птицы, то змеи...
А за окном бушевала метель, и смеялась она, и плакала. Вихрь ударился сослепу в дверь - взвыл как волк! - приморозил к глазку снежинку. И метель улеглась, зарылась в сугроб, как уснувший котёнок в корзинку...
Заглянула луна - все углы осветила. Спрыгнула с подоконника и стала подслушивать: мышка не скребётся, таракан не шуршит, а за печкой сонное дыхание слышится. Заглянула и туда луна, а там шесток, и на нём спит сверчок. И пошла луна гулять себе дальше. Гуляет по дому гуляет, и видит - на столе в простом кувшине голубые цветут незабудки. Подивилась луна такому чуду, и пошла себе дальше светить. - А вот, и дедушка Мороз. Спит себе на перине. И борода его на гвоздике висит. Ах, какой красавец! Прямо, Иван-царевич. И жена у него краса - золотая коса.
- Не хорошо подслушивать и подглядывать, зато будет, кому что рассказывать, хи-хи-хикс...
- Кто это? - испугалась луна. Смотрит, а борода-то на гвоздике шевелится... И спряталась пристыженная луна, то ли на сосне высокой, то ли в гости куда забежала, то ли в небе за тучкой сама-одна ночевала.
А утром подкрался рассвет - оттянул слегка занавеску. И тут же раздались сухие шаги под окном, ветер почту принёс: дунул в дверную щель, свистнул разбойник северный и позвал за собой.
- Вы, не плачьте, глаза-незабудки! - прошептал дед Мороз, поправляя мешок, и пошёл вперёд без оглядки.
- Вернись! - дребезжала калитка.
- Я вернусь, - обещал он поспешно. Но калитка захлопнулась вслед, неожиданно громко.
И вздрогнула в доме, проснулась хозяйка, и бросилась догонять деда Мороза. И босиком была она. И там, где ступала её ножка, таял снег, и распускались нежнолиловые цветы - крокусы, весенние первоцветы!
- Не догнать Весне деда Мороза! - раздался скрипучий голос. И длинная тень косо легла дорогу.
Девушка остановилась, сердце вырывалось из груди! А на пути стала старуха, высокая как ель, худющая, как щепка. Длинные пряди волос в вышине трепал южный ветер. А внизу путалась в них седая позёмка. Синий туман окутывал странную фигуру до пят. Но вот фигура качнулась, и девушка узнала в ней свою старую бабку.
- Ты счастливая, внучка! - сказала ей древняя старушка, и голос её скрипел как прошлогодний снег.
Но синие глаза, на коричневом от загара лице, смотрели светло и ясно.
- Ты увидишь чудо, милая! Краше ещё не было на белом свете. И будет у тебя дочка - Снегурочка!
И старушка засмеялась беззубым ртом. А всё лицо её собралось тёплыми морщинками, как кора сосны, так и хотелось погладить!
- Бабушка! - кинулась к ней Весна.
Но тут налетел Северный Ветер. Взмахнул широко своим рукавом. Подхватил, завертел бабку, накрыл её плащом из её же седых волос и унёс, как сухую жердь!
- Ты не раз ещё увидишь чудо, милая! - слышался издалека скрипучий голос. - Но помни, милая, чудо видит лишь тот, кто готов своё сердце отдать за минутную радость от встречи... - и шелестели ещё какие-то слова, но разобрать было уже трудно. Всё уносил с собой Северный Ветер...
Ярко светило солнце. Падали, искрясь, лёгкие снежинки. А красивая девушка стояла босиком на снегу, и ей не было холодно. Она почувствовала вдруг, как рядом с её сердцем забилось ещё одно, крохотное сердечко! - и смеялась от радости. Скоро у неё будет дочка - Снегурочка! И, счастливая, она вернулась домой к своим делам. А дел дома хватало - весна, всё-таки! Пришла её долгожданная, весенняя, пора.
Мотя Крик. В этом рассказе, как и в предыдущем, нет ничего секретного, здесь многое повторяется. И где правда - и где её нет, знает один только ветер. Но в них была тайна, личная! Северный Ветер подул - он повсюду, от него не спрячешься. Истории могут повторяться, но каждое новое поколение проживает свою неповторимую жизнь, и всякая тайна должна отлежаться. А история была такова: о любви! - на коротком промежутке между Зимой и Летом.
Прошло время, и я отнёс оба рассказа в издательство. Их сразу же напечатали.