Подпалова Ольга : другие произведения.

Это старая сказка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Взяв в руки книгу, которая вместо прочтения, позволит пережить вам тот или иной рассказ, никогда не знаешь, где окажешься. Особенно, если странный артефакт позволит просмотреть ваши прошлые жизни. Остается только пережить и найти подсказки, чтобы понять настоящее....

    Этот рассказ не только мой. Увы, за прошедшие со времени его написания несколько лет связь с соавтором была утеряна. Выкладываю с глубокой благодарностью девушке, которая когда-то довела наши идеи "до ума". Возможно, вы его уже встречали где-то на других сайтах. Если же нет - приятного прочтения

   ЛАРИОН
   Когда Алан, ученик мага положил Книгу перед собой, душа его испуганно заметалась -- а стоит ли ее открывать? Конечно, воля учителя -- закон, но и самому тоже думать надо. Об этой Книге чего только не рассказывали! А вдруг он от нее умом тронется, или еще что похуже? Говорили, что у нее меняют чуть ли не десятую рассыпающуюся в прах обложку, а листы -- как новые. Говорили, что ее написал какой-то древний маг (какой же дурак помнит их всех по именам?), а написав, вложил в нее всю свою любовь, потому что ему некому больше было ее отдать. Говорили, что некоторые не могут понять в ней ни слова, а некоторые не могут от нее оторваться. Говорили, что она позволяет быть в тех местах, о которых рассказывает, и заглянуть в души людей.
   Но это, наверно, -- просто романтические бредни. Реальностью было то, что если он завтра не расскажет учителю подробно содержание легенды об основании ордена красных магов, то его ждут большие неприятности. И время идет... "Черт с этими баснями, уж как-нибудь выберусь, в конце концов, я маг или где?", -- подумал Алан и открыл Книгу.
   ...Это было давно, так давно, что даже кости тех, кто мог бы рассказать об этом, стали прахом тысячелетия назад. Из тех, кто ходил по земле в те времена живы лишь древние вампиры, но они ничего не знают об этой истории, ничего кроме ее конца. Это было в те времена, когда рядом с людьми еще жили чудовища вроде шуажей (хотя говорят, что они есть до сих nop). Это было тогда, когда противостояние белых и черных магов еще только начиналось...
   Вдруг исчезли пропитанные вековой пылью страницы, исчезла комната. Лишь пол мгновенья Алан еще цеплялся за реальность, а потом он перестал быть собой (душой компании, будущим владетельным герцогом, сыном, возлюбленным, учеником мага) и стал девушкой, которую звали Ларион...
  
   Она вошла в дом, бревенчатый, большой, с потемневшими от старости стенами. Еще один дом, сколько их уже было за те девятнадцать лет, что она живет на свете? Отец же как всегда был полон энергии. Еще один дом означал еще одно задание курии, с которым он справится так же хорошо, как и с предыдущими, еще несколько десятков людей, в душах которых благодаря ему исчезнет Тьма и воцарится Свет.
   Ларион восхищалась отцом, но его бесконечные поездки означали для нее новых людей, с которыми необходимо было находить общий язык, и которых она стеснялась, боялась, иногда -- хотела на них походить, и всегда -- быть одной из них. Странным было только то, что именно те женщины, на которых ей по-настоящему хотелось быть похожей, становились заклятыми врагами ее отца. И тогда Ларион казалось, что ее душа бьется, пытаясь лететь сразу в двух направлениях, и успокаивается лишь много недель спустя, застывая в этом безжалостно отраженном зеркалом теле.
   Ларион в тысячный раз попыталась внушить себе, что может быть она не так уж некрасива, но зеркало совсем не обнадеживало -- она увидела в нем светло-серые
   глаза (по ее мнению совсем крошечные, но так себя оскорблять -- это уж слишком). Может быть их подвести, хотя тогда отец точно оторвет ей голову, да и как она будет смотреться -- крокодил с макияжем, и только. Что еще? Бледное лицо, затянутые в косу волосы, да полноватая фигура. Вполне естественно, что при взгляде на нее люди испытывают отвращение. И если кто-нибудь когда-нибудь обратит на нее внимание, то этот человек будет по меньшей мере сумасшедшим, ну или таким же забитым существом как она сама.
   Эта миссия, за которую отец взялся с совсем уж нечеловеческим рвением, к тому
   же, не сулила ничего хорошего. На этот раз его послали успокоить жителей городка, в окрестностях которого видели шуажа, ну и заодно обратить их к свету. Ларион
   усмехнулась -- в такой ситуации можно было лишь посоветовать им бежать подальше или прочесть лекцию о множественности жизней, а значит и о том, что смерть не более чем переход (от худшего к лучшему, разумеется, другого им знать не полагалось). Она обвела взглядом свою комнату. Жилье на этот раз было богатым -- на лавках лежали шкуры животных, в углу стояла кровать с матрасом, подушкой и одеялом, сшитым из беличьего меха, даже зеркало было. Значило это одно -- хозяева в панике бежали отсюда, побросав большую часть своих вещей.
   Вошел отец, как всегда без стука. Ларион увидела в его глазах знакомый огонь, огонь служения своему долгу, который погаснет лишь тогда, когда миссия будет выполнена.
   - Ну, как ты устроилась, дочь?
   - Прекрасно, - ответила она, показав на мешок со своими вещами, небрежно брошенный в угол.
   - Изволь привести здесь все в порядок.
   - Хорошо, отец, -- Ларион склонила голову. - Скажи, а что ты собираешься делать с шуажем?
   - Я собираюсь его прогнать. Мне сообщили, что в городе живет маг. Думаю, с его помощью мне это удастся, - Ларион почувствовала, что он лишь из вежливости
   отвечает на ее вопросы. Возможно лучше всего было бы не мешать ему действовать, ведь план он продумал, наверное, уже по дороге, но она спросила:
   - А убить его нельзя?
   - Шуажа? Да ты хотя бы представляешь себе, что это такое? И потом, еще перед тем, как мы сюда поехали, я велел тебе прочитать книгу о шуажах.
   - Но потом ты велел мне собрать наши вещи, отец.
   - Я велел прочитать тебе книгу, девчонка! Ларион побледнела и отступила на шаг. - Впрочем, смягчился отец, -- на этот раз я тебе отвечу. Убить это существо может или выдающийся маг, или тот, кто решится принести себя в жертву. Впрочем, ты
   подала мне неплохую идею. Этот местный маг, безусловно, поможет мне прогнать шуажа, но лучше было бы, чтобы он умер вместе с ним, ведь он -- черный.
   - И это причина, по которой он должен умереть?!
   - Если ты полагаешь, что этого мало, то в тебе говорит Тьма.
   - Ты считаешь ненависть единственным чувством возможным по отношению к тем, кто не похож на тебя?
   - Ты не поняла меня, доченька, -- голос его смягчился, -- я желаю ему смерти не потому, что в его душе Тьма, а потому что он желает смерти мне, и несет Тьму другим. Я же прислан сюда для того, чтобы не допустить этого. -- Почему он несет Тьму?
   - Ты сегодня слишком любопытна, если не слишком глупа. Тот человек, в душе которого живет тьма, впрочем, его едва ли можно назвать человеком, не может не отдавать ее другим, иначе Зло его задушит, -- у Ларион возникло неприятное чувство, что отец пересказывает хорошо удавшийся ему когда-то кусок лекции. Внезапно его лицо озарилось. - Ты поймешь, что я имею в виду, и сегодня же.
   Его голос звучал как угроза, и она невольно посторонилась. Отец ходил по комнате, заложив руки за спину. Интересно, что он планирует с ней сделать на этот раз? Только бы не гипноз, от него слишком болит голова. Ларион почти прошептала:
   - Может быть не стоит? - но отец услышал.
   - Почему же не стоит? Ты пойдешь со мной в таверну сегодня вечером, там ты увидишь сколько злобы в них и как... Впрочем, это уже неважно.
   Он вышел из комнаты, оставив Ларион наедине разбросанными вещами, хотя, и мысли были в приблизительно таком же состоянии. Лучше бы она не затевала этот разговор. То, что ей предстояло перенести этим вечером, было сравнимо только с пыткой. Прийти в таверну, полную народу, где на тебя все смотрят. Ведь и так ясно, что все мужчины считают ее уродиной (и совершенно справедливо), значит лишняя демонстрация этого совершенно ни к чему. О, если бы можно было остаться здесь!...
   Ларион понадеялась, как обычно, что раз уж ей удалось войти в таверну без приключений (слава Богам, на нее даже никто не посмотрел), то и дальше все будет хорошо -- она сможет сидеть где-нибудь в тени, и наблюдать за посетителями,
   подмечать их реакцию на проповедь отца, чтобы потом рассказать ему обо всем, что он мог пропустить. Но именно в тот момент, когда она уже подходила к столику в самом дальнем углу, не освещенному ни свечами, ни пламенем открытого очага, за ее спиной раздался взрыв хохота. Ларион вся съежилась, пытаясь защититься, ей стало невыносимо стыдно. Ну конечно же, смеялись над ней, над чем же еще можно было смеяться в этой комнате? Отец в таких случаях советовал ей думать, что не она послужила поводом для столь бурного веселья, но в это было слишком трудно
   поверить. Раз она такая неуклюжая, невнятная, некрасивая, несмелая идиотка, то не смеяться над ней мог разве что человек вовсе лишенный чувства юмора. Наконец, она оказалась за спасительным столиком, словно отгородившим ее от всего зала. Теперь у нее была цель -- наблюдать за всеми, находящимися в таверне, ничего не пропуская.
   Это позволяло хотя бы на время забыть о себе, а это давало восхитительную иллюзию -- словно в комнате остается только ее взгляд, а ненавистного тела вообще не существует.
   Первым, что привлекло ее внимание была веселая компания, занявшая лучший столик перед очагом -- четыре юноши, две девушки и один мужчина. Именно в нем было что-то, что заставило ее смотреть на него, не отрываясь, что притягивало, вызывало невольное восхищение, и чувство неизбежности -- он и ее отец, несомненно, станут врагами -- это был черный маг. Ларион усмехнулась, наконец-то ее отцу
   попался, как он любил выражаться, "ярчайший образец безнравственности". Конечно же, мужчина был одет вполне прилично, хотя слишком облегающими были штаны, слишком длинными и нарочито небрежными -- разбросанные по плечам черные волосы, слишком ухоженными -- яркие черточки усов, слишком распахнута была его рубашка.
   Но дело не в этом, даже если бы его удалось одеть в отцовскую, до самого подбородка застегнутую мантию небеленого полотна, черные глаза, глубокие, как два омута, и глядящие на мир настолько прямо, что это было похоже на вызов и насмешливая улыбка... Решительно, этот человек был неприличен...совершенно. "Хм-хм. Разглядывать его столь пристально было тоже неприлично, кстати говоря".
   Ларион поспешно отвела взгляд, она не была уверена, что эта последняя мысль принадлежала именно ей. Говорили, что черные маги могут читать чужие мысли без разрешения... "Если о них думают настолько громко столь привлекательные девушки!" Нет-нет-нет! Этот человек, несомненно, прочитал ее мысли, это было ... "неприлично". Она облегченно вздохнула, когда незнакомец наконец-то отвел свой взгляд, шуаж бы его побрал! Она сама ужаснулась тому, что происшедшее совсем не показалось ей неприятным. Конечно, такое поведение недопустимо, но впервые в жизни кто-то назвал ее привлекательной девушкой...хотя он и совсем не в ее вкусе.
   Хвала Свету, отец начал говорить. При первых же звуках его голоса Ларион
   поняла, что на сей раз собравшимся здесь предстоит выслушать вполне заурядную проповедь. Впрочем, и народ подобрался вполне заурядный -- ремесленники,
   крестьяне, оказавшиеся в городе, несколько купцов. Кстати о купцах, на них, по- видимому, ей и следовало сосредоточиться. Их, которые могли стать добровольными проповедниками Света в своих путешествиях, отец попытается обратить прежде всего ... если черный маг ему это позволит.
   Хотя тому, по-видимому, не было никакого дела до купцов, как и до распространения своих идеалов. Он внимательно слушал... поразительно!... смешную историю, которую рассказывал его ученик (отец говорил, что его зовут Киан).
   Странные у них были отношения. Ларион вдосталь навидалась самых причудливых переплетений дружбы, вражды, восхищения, желания подражать, зависти, покровительства, отцовских, сыновних, даже братских чувств в этой вечной паре учитель-ученик, но здесь было что-то еще, она могла поклясться. Ничего такого не было в рассказанной Кианом истории (о том, как он принял вполне обычного волка- переростка за оборотня и долго пытался одолеть его заклинаниями вместо того, чтобы просто залезть на дерево) что могло бы чуть приоткрыть чувственные губы под тонкими усами и так приковать к лицу юноши глаза его учителя... мужчины, словно ничего другого и не было на свете. Так вот в чем дело. Ларион презрительно пожала плечами. Так у вас, сударь, приступ черной похоти? И такое бывает. Она спохватилась, что думает слишком громко, но черный маг ее не слышал. Все-таки человек, охваченный именно "скотской похотью" (что за мерзкие выражения употреблял иногда ее отец), должен был бы вести себя не совсем так.
   Впрочем, следовало вернуться к купцам. Они внимательно слушали, даже пиво пить перестали. Отец постепенно разошелся, его лицо раскраснелось, голос стал глубоким и теплой музыкой заполнил полутемную комнату. И хотя Ларион уже много раз слышала эти слова, сейчас они задели что-то в ее душе...
   - Что происходит, когда Свет побеждает Тьму? Приходит утро, солнечные лучи сгоняют тени с лица земли, люди, птицы и звери просыпаются, принимаясь за свои дела.
   "Вот бы однажды проснуться где-нибудь, где тебя никто не знает. И будет только солнечный свет, и роса будет постепенно высыхать на ветках сада, и не надо будет никого обращать, и сумерки будут мягкими, как обещание..."
   - Что происходит, когда Тьма побеждает Свет? Наступают сумерки, а потом ночь. Ночью все достойные люди спят, -- купцы согласно закивали головами. -- Не спят только разбойники, те, чья совесть неспокойна, да еще развратники.
   - Ах, как сладко развратникам не спать ночью! -- прозвучал неожиданно мягкий голос черного мага. - Не правда ли, друзья?
   - А развратницам и подавно, - промурлыкала одна из девушек за его столом. Мелодия рассыпалась. Вся проповедь теперь казалась бессмысленной, а таверна
   просто надрывалась от хохота. Отец побагровел, а Ларион невольно засмотрелась на "эту бесстыжую шлюху", иначе бы отец эту женщину не назвал. Она, несомненно, была и бесстыжей, и шлюхой. Но сколько веселья было в широко распахнутых ореховых глазах, так свободна была поза, так заговорчески она подмигнула черному магу, который не ответил на ее улыбку.
   - Грех сладок, но так ли сладка будет расплата? -- загремел под низким, закопченным потолком голос ее отца, -- Просто так ли у вашего города появился шуаж? Ведь он -- создание тьмы, которой вы поклоняетесь, так отчего же вы ничего не можете с ним поделать?
   - Киан, тебе не кажется, что он бредит? -- заботливо осведомился черный маг.
   - Кажется, - юноша положил руку на спинку его стула и приблизил губы к его уху. То, что он сказал своему учителю было, скорее всего, оскорблением ее отца, но Ларион испытала лишь безграничное изумление. Происходящее никак не укладывалось в ее голове -- черный маг покраснел, когда рука ученика легла на его плечо. Если здесь кто- то и бредит, то это она, уже галлюцинации начались!
   - BbI не смогли прогнать шуажа, потому, что ваша темная магия бессильна, потому, что его может изгнать лишь Свет, и я сумею это сделать!
   Гомон стих, все застыли. Ждали, наверное, что ответит черный маг, а может подумали, что отец сказал правду. Хотя от правды в его словах были только уверенный тон и грозный взгляд. Ведь никуда не спрячешь самую страшную историю о шуажах- как двое из них пообедали монастырем белых. Молчание затягивалось. Черный маг так ничего и не ответил, он, похоже, вообще не интересовался мнением окружающих. Что касается его, Ларион уже ничему не удивлялась, если уж он способен влюбиться в собственного ученика, не будучи его любовником... Ее внимание привлек странно не соответствовавший напряженной атмосфере таверны жест. Человек, закутанный в посеревшую от времени мантию, зевнул. Она до сих пор не обратила на него внимания только потому, что он почти неподвижно сидел на другом конце полутемного зала, попивая какой-то отвар... и потому, что она не видела его глаз.
   С комнатой начали твориться странные вещи, ее стены сначала почти сомкнулись, навалившись на плечи, а потом отошли куда-то в невозможную даль, в которой
   замерли голоса, растворились лица, все, кроме одного. Его лицо было прорезано морщинами, осенявшими тонко вырезанные крылья носа и уголки узких, обветренных губ, подчеркивавшими ровную линию бровей, сеточками лежавшими у висков. Под глазами были тени, но сами они светились теплым пламенем -- серым, нежным и обжигающим одновременно. Ларион смотрела и смотрела в них, у нее было такое чувство, словно она просыпается от глубокого сна. Она встала, и пошла через весь зал к нему, и ей было совершенно наплевать на всех, кто был в таверне, включая отца.
   Лишь опустившись на стул напротив незнакомца, Ларион поняла, чего ей стоил этот путь. Она не просто встала и пошла сквозь набитый людьми, полный их дыханием и взглядами зал, она первая подошла к мужчине и... не чувствовала никакого смущения.
   - Ты не очень-то вежлив, зевать в самый разгар спора и отвлекать меня от наблюдений, -- о боги, неужели она действительно это сказала, может быть с ней и в самом деле что-то не в порядке?
   - Я и так был слишком терпелив. Мне нужно было поговорить с вами, точнее с тобой, раз уж ты решила перейти на "ты", а я ждал почти целый вечер, - его голос словно обволакивал ее невидимыми нитями, тянул к себе, и в то же время удерживал на расстоянии; не низкий и не высокий, чуть хрипловатый он заставлял кровь быстрее бежать по жилам, и бешеный ритм отдавался в висках, мешая сосредоточиться.
   - И что же ты хотел?
   - Не думаю, что таверна -- лучшее место для разговоров, серьезных, я имею в виду. Прежде всего, меня зовут Рэгольд, и я -- маг, как ты уже успела заметить. А поговорить с тобой я хотел о моей, то есть нашей профессии.
   Мысли никак не желали подчиняться ее воле. Единственное, что было совершенно ясно -- это то, что он несет какую-то чушь. При чем здесь магия, в самом деле? Или он хочет сказать, что ему есть дело только до ее якобы имеющихся магических способностей?
   - В чем дело? Короче и яснее.
   - Видимо я что-то сделал не так, приношу свои извинения. Я хочу сказать тебе, если действительно быть кратким - ты зря тратишь время, прислуживая собственному отцу, у тебя ведь огромный талант, а он всего лишь удачливый ремесленник.
   - А больше ты ничего не хочешь мне сказать? -- ЧТО, ЧТО ОНА ГОВОРИТ!? В принципе можно связать себе руки, но язык?!
   - Не хочу, - он откинул капюшон, его волосы были почти совершенно седыми, но не успело пламя очага осветить его голову, как она выдохнула:
   - Это не важно.
   - Я болен, я скоро умру, -- что-то зазвенело в воздухе, и на миг стало нестерпимо холодно, но она улыбнулась.
   - Это ничего не меняет.
   - Я проклят.
   - Это не имеет значения.
   - Ты не в себе...
   - Это ты не в себе!!!
   Она вдруг вспомнила, вспомнила то, что ни один человек помнить не должен -- свои прошлые жизни. Она встречала его прежде два, нет... три раза. Ларион твердо знала - он не был ее второй половиной, но это ничего не меняло. Неприятно бороться с волей богов, но что поделаешь, если боги неправы. Какого лешего они определяют, кому можно быть вместе, а кому нельзя? Видите ли, их любовь нарушает законы мироздания! Впрочем, это действительно не имело значения. Что там, какое-то проклятие? Мелочи, так же как и обычное наказание после очередной жизни, прожитой против их желания. Мелочи по сравнению с костром, в котором она сгорела в первый раз на его глазах; по сравнению с тем, как он умирал на ее руках во второй; по сравнению с тем как их разорвала толпа в третий. Мелочи потому, что тогда ей до безумия хотелось жить, а когда проклятие придет после его смерти, ей будет все равно.
   - Я искала тебя тысячу лет, а когда мы, наконец, встретились, ты говоришь о каких- то проклятиях. Если ты узнал меня, ты должен помнить.
   - Я все помню, -- его голос дрогнул. -- И я не хочу этого для тебя больше.
   - Я сама решу, что мне нужно, ладно? -- Ларион зло усмехнулась.
   - Сюда идет твой отец.
   - Ну так наплети ему свою магическую белиберду, он и уши развесит, -- Рэгольд улыбнулся в ответ.
   До чего же это было приятно -- как будто бы он сжал ее лицо в ладонях, и Ларион, поддавшись иллюзии, ждала, когда его дыхание коснется ее губ. Вместо этого Рэгольд сказал:
   - Грубиянка... Я позволили себе, сударь, злоупотребить вниманием вашей дочери лишь потому, что увидел в ней способности, почти столь же блистательные, как ваши.
   - Ну-ну вы мне льстите, -- отец поклонился, но до чего же фальшивым, заученно-любезным было его лицо.
  
  
   Солнечный луч падал на стол между ними, в нем кружились пылинки, медленно- медленно, пританцовывая, садились они на страницы, покрытые магическими знаками. Этот завораживающий танец был красив, но мешал Ларион смотреть в его глаза, и она задернула штору.
   - Мы уже достаточно позанимались сегодня, не кажется ли тебе, что пора отдохнуть? -- она попыталась заставить свой голос звучать как можно более непринужденно. Рэгольд расправил затекшие плечи, провел руками по лицу.
   - Я чувствую себя вполне бодрым.
   Ларион кошкой скользнула к нему на колени, ее пальцы погрузились в слишком рано поседевшие волосы, гладили его шею, виски...
   - Если ты так бодр, может быть займемся чем-нибудь еще?
   - Нет, я объяснял тебе это много раз, забудь меня, -- Рэгольд до боли стиснул ее запястья.
   Но на этот раз она почувствовала не боль, а ярость, бурым маревом заслонившую от нее комнату. Милые боги, да вы еще не придумали такой пытки, чтобы заставить забыть его, да и под силу ли вам это? Вас, верно, зависть гложет, вот вы и отговариваетесь соображениями миропорядка, серафимов там разных посылаете?! Она подняла лицо к потолку, пытаясь дотянуться туда, ввысь, до неба, Олимпа, Асгарда или как его там называют и еще назовут:
   - У вас ничего не выйдет, никогда... ни-ког-да!
   Ее зубы были сжаты, руки напряжены, она могла перевернуть весь мир, и вдруг почувствовала себя слабой, как новорожденный котенок. Рэгольд улыбался, он обнял ее за плечи, и вот уже его губы на ее губах.
   - Я люблю тебя, девочка моя, очень люблю.
   Она прижалась лбом к его щеке, было так хорошо, что за одно это мгновение не жаль было отдать все будущие жизни... если в них не будет его, конечно. Постепенно ей стало казаться, что его руки почти не касаются ее тела; она целовала его шею, щеки, губы пока все не поплыло перед глазами.
   - Возьми меня.
   - Что?
   - Займись со мной любовью, слышишь?
   - Слышу, но не уверен, что так будет лучше.
   - Ты опять!? Милый, то, что ты любишь меня важнее того, будем мы спать вместе или нет... с точки зрения богов, я имею в виду. Поэтому, - она неторопливо расстегивала платье, - мне хотелось бы надеяться...
   - Философ несчастный, - его голос был хриплым, а руки крепче обвили ее плечи, когда он приник губами к ее груди. Ларион мгновенно запуталась в застежках. Хотя... это уже не имело значения, платье он все равно порвал.
  
   ...Пылинки кружились в солнечном луче также как два часа назад, только сам луч стал оранжевым, только солнце уже заходило, только совсем не хотелось двигаться, ведь каждая секунда была долгой и сладкой как мед. Она приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его лицо, лицо, которое скоро уйдет от нее на еще одну тысячу лет, а может быть и больше. Рэгольд спал, и во сне еще резче стали его морщины, и тени гуще легли под глазами и на висках. Сколько им осталось? Несколько дней, неделя, месяц? Вряд ли больше. Он открыл глаза.
   - Любовь моя, я хотел с тобой поговорить.
   - Если ты снова...
   - Нет, не имею ни малейшего желания с тобой бороться, -- он нежно погладил ее лицо, - через несколько дней, когда ты будешь свободна... Ты не должна оставаться возле своего отца, он не только плохой маг, но еще и фанатик, да и дуб порядочный. Поезжай в столицу, тебе нужно поступить в школу магов, если тебя туда возьмут, конечно.
   - Почему это меня туда не возьмут?
   - Не возмущайся так, они могут не пожелать учить человека, более талантливого, чем они сами. Впрочем, альтруисты еще не совсем вымерли, я о них еще недавно слышал.
   - Ах ты о них слышал, а я так даже вижу одного такого перед собой. Не смей говорить о том, что будет после... тебя! Там же просто ничего не будет!
   - Это не так, но я не собираюсь разговаривать с тобой на эту тему.
   -Хм!
   - Хм-Хм-Хм. Не хочешь учиться магии -- не надо, поучу тебя чему-нибудь другому... если хочешь.
   - Хочу.
  
  
  
   Этот день с самого начала был похож на кошмар, но было ясно, что проснуться ей уже не удастся. Вот только шуажа им и не хватало, именно сейчас он был особенно кстати. Тварь поганая, богами забитая, в Бездну запихнутая хвостом вперед! Рэгольду становилось хуже с каждым днем. Может быть еще неделя... А теперь приходилось оставить его и решать чужие проблемы, хотя и свои тоже. При таком благоволении небес рассчитывать, что именно их дом шуаж не тронет, было бы просто глупо.
   Ларион стояла рядом с отцом на опушке леса. С ними был только деревенский знахарь -- остальные (те, кто живыми встретили рассвет) разбежались. Кусты вдалеке уже начинали трещать под тяжестью огромного тела, ползущего не разбирая дороги; да и на черта ему дорога, если для него деревья что трава. Ветер донес невыносимый запах гнили, болота, смерти, страха наконец. Интересно, где сейчас этот черный маг? Улепетывает отсюда вместе с друзьями?
   Ее нервы были так напряжены, что она едва не подпрыгнула на месте, увидев именно его, черного мага, в конце улицы. Он почти бежал к ним, почти, потому что его шатало от усталости. Прядь потных волос прилипла ко лбу, а голос сорвался, когда он спросил:
   - Вы не видели Киана?
   - Никто из нас его уже не увидит, -- ответил ее отец бесцветным голосом.
   - Он ... умер? -- маг побелел, его пальцы рванули воротник плаща так, что пряжка отскочила, но звука ее падения уже никто не слышал.
   Кусты пригнулись, подломились, пропуская что-то, чему не было названия. Ларион не могла оторвать взгляда от головы шуажа, хотя знала, что встретиться с ним глазами значит умереть. Ноги подкашивались, а из горла рвался безумный крик, еще немного, и она действительно закричит... Умереть, умереть, но не приближаться к нему. Он был высотой с ближайшую хижину, а шириной с дорогу, на которую выполз, большую проезжую дорогу. Как там в энциклопедии? "Шуаж -- огромная змея с уплощенным телом...". Боги, всемогущие боги -- это не змея, это... Его брюхо было совершенно плоским, треугольная голова непонятно где переходила в также грубо срезанное на боках, с выпирающим хребтом тело такое длинное, что хвост еще на появился на поляне. Кожа была толстой, скользкие складки перекатывались при каждом движении; омерзительный, трупно-желтый цвет, вонь, почти осязаемая. Это существо не могло, не должно было существовать, но оно жило, жило где-то столетиями, чтобы приползти сюда. Издалека его невозможно большие для змеи глаза казались пустыми, но сейчас, когда он смотрел на людей, в них разбухала злоба, ненависть беспричинная и жестокая, яд. Огромная пасть раскрылась, обнажив буро-розовую глотку и тупые костяные наплывы вместо зубов, словно напоминая, какова была участь тех, кто не встретил этот рассвет. Шипение и скрежет -- крик змеи -- смели все звуки, играя на обнаженных нервах, будто выворачивая их из тела. Ему ответил другой крик - человеческий - крик боли и отчаяния, крик черного мага. Он медленно пошел к шуажу..
   - Кэр, если вы решили умереть, то заберите эту тварь с собой, -- отец вскинул руку, чтобы привлечь его внимание, маг обернулся:
   - Это возможно? -- в его глазах не было уже никаких чувств, только вопрос.
   - Возможно, только нужно произнести все заклинание до конца, -- отец медленно, раздельно произносил слова, в которых пока еще не было силы, -- вы запомните?
   - Я запомнил.
   Кэр отвернулся, он шел к чудовищу, которое не спешило нападать. Может быть,
   шуаж был уверен, что человек не уйдет от него, может быть готовился к броску, может быть никогда не видел существа, приближавшегося к нему по доброй воле. Кэр остановился, слова медленно поплыли в воздухе тяжелые, острые. Шуаж встрепенулся. Вся та злоба, которая светилась в его глазах за минуту до этого оказалась ничем, перед этим леденящим потоком, взглядом, от которого содрогнулся воздух, потому что в нем не было ни жизни, ни смерти, ни света, ни тени, а только ложь, боль и страх. Змея метнулась, и на секунду стало видным ее зеленоватое брюхо, а потом тупые челюсти сжали человеческую руку, проглотив ее до плеча
   - Дар реджис валь валэ-э-е-е-е-е, наривэ-э-е-е-е-е! Амен!!!
   Как в тумане услышала Ларион слова отца: "Он это сделал, хвала Свету". Она не могла оторвать глаз от упавшей на колени фигуры в черном одеянии. Их глаза встретились, в его было столько боли, что Ларион пошатнулась. Она почувствовала, как судорожно бьется его сердце раз, другой ... и остановила его. Перед глазами плавал туман, она едва переводила дыхание от напряжения, и первый крик шуажа донесся до нее будто издалека. Потом еще и еще раз, в этом шипении была агония, мука, но она не чувствовала радости, только облегчение и пожелание скорого конца. Но вот огромное тело дернулось в последний раз, в судорогах вырвав хвостом несколько деревьев и затихло.
   - Отец, надо приготовить погребальный костер для тех, кого удастся найти, - слова давались с огромным трудом. -- Этот мальчик, Киан, как он умер?
   - Он не мальчик, он старше тебя на год. А почему ты решила, что он умер?
   - Ты... ты же сам это сказал Кэру... отец?
   - Я сказал, что мы его больше не увидим. Не переживай, я поговорил с ним, и он ушел. Я убедил его, что черная магия не для него.
   - Что?! -- ее голос сломался. - Да как же ты мог, ты же белый маг!
   - Послушай, девочка, если ценой жизни одного черного мага можно спасти людей и убить шуажа...
   Он что-то еще говорил, но слова уже не имели значения. Ларион помнила только как жизнь ушла из его глаз, когда он услышал, что его ученик... его возлюбленный-- мертв. Там лежал темный маг, который умер потому, что любил, здесь стоял светлый, который остался жить, потому, что солгал. Все пути вели в никуда, а солнце снова ласково светило на землю, а на другом конце деревни медленно умирал Рэгольд.
   Ларион осмотрелась, удивившись, что в глазах не было слез. Из ушей шуажа струилась кровь, значит, он был еще жив. Кажется, его кровь -- это яд. И тут она почувствовала, что где-то совсем рядом перестало биться сердце, которого не было для нее дороже. Все закончилось, что ей здесь еще делать? Она подняла с земли чашу, забытую кем-то из убежавших отсюда прошлой ночью. Ноги сами несли ее к почти мертвому чудовищу, которое было не страшнее, чем сами люди. Она подождала пока чаша наполнится до краев и поднесла ее к губам. Резкий запах гнилого железа ударил в ноздри, а горло сжалось, ощутив обжигающую горечь этой проклятой крови.
   Мир качнулся перед ее глазами, в воздухе поплыли кровавые пятна... Почему же так долго, зачем она еще жива? Боль разрывала все тело, ее била дрожь. Ларион мучительно ясно ощутила как стоят на земле ее ноги, как ветер обвивает лицо, как умирает, наконец, чудовище в шаге от нее, как уходят в землю корни деревьев, как светит солнце, движутся звезды... Она не умерла, и мир остался таким же как был, только теперь она лучше его понимала. Ларион услышала крик отца:
   - Что ты сделала, дочь, зачем?
   - Я не твоя дочь...
   ...Она швырнула ему под ноги испачканную кровью чашу, и алыми как кровь были одежды ордена, который она основала потом, много лет спустя...
   Алан схватился за голову, он сошел с ума? Вроде нет, и голова на месте, а... все остальное тоже было на месте, хвала богам. Книга была закрыта. Чтобы он еще хоть
   раз подошел к ней ближе, чем на сто шагов? Хотя и сто -- слишком мало. Пусть какой- нибудь самоубийца прет эту несчастную заскорузлую груду листков обратно в библиотеку, а с него довольно -- и пальцем к ней больше не притронется. Учитель тоже моду взял, так и рехнуться можно, шуаж его раздери. Вот, он уже почти что рехнулся, цитатами выражается.
   Ларион эта тоже хороша, да чтоб ей пропасть, совершенно чумовая девка. Нет, с этой магией надо завязывать, и на кой хрен она ему сдалась? Ни на кой, и правильно.
  
   Только напоследок надо отвести душу и подробно рассказать учителю все, что он о нем думает. Только чтоб ничего уже не забыть, а напоследок в морду ему двинуть как следует. Если что -- папаша выручит. Напиться что ли? И даже выпить не хочется. Интересно, а что там дальше было?
  
  
  
  
   ЭТО -- СТАРАЯ СКАЗКА
  
  
   Летние сумерки опустились на землю как серая вуаль, и вид из окна стал таким же безрадостным, как ее мысли. Элен машинально прошлась по комнате и пару раз постучала кулаком в стену. Звук был глухой, сказать "войдите" -- некому. День-- сплошная нудятина, вечер, наверное, будет еще хуже. Это плохо. Надо бы конечно, магией заняться, но неохота -- просто страшно. В голове промелькнула сладкая мысль: "Вот если встать завтра пораньше, то завтра и позанимаешься...". Несколько минут она обдумывала эту блистательную идею, не находя в ней никаких недостатков. Затем, как всегда, включился тот неприятнейший голос, который, по-видимому, имел отдаленное родство с безвременно погибшей совестью. "Ты никогда не встанешь раньше, чем в десять часов, даже если нужно будет заниматься" -- произнес он наставительно. "В особенности если нужно будет заниматься" -- ответила она. Да, совесть замучила. Приходилось придумывать что-нибудь другое. Жалко, что Алан уехал домой на каникулы -- вдвоем заниматься заметно легче, а если -- не заниматься, так и совсем хорошо. Кстати, помнится, он оставлял ей какую-то книжку. Мерзкий преподаватель рекомендовал ее "только как дополнительное чтение и только для старших курсов"-- козел! Значит, хорошая книжка, может интересная даже.
   Элен зевнула и с чувством глубокого омерзения открыла учебник. Раньше, как говорится сядешь, раньше и выйдешь. Что там у нас, Суд Света? Итак:
   "Белые маги победили. Они создали Суд Света. Белые были терпеливы и не требовали от черных, чтобы те отреклись от своих убеждений, а хотели только, чтобы они не оскорбляли их законов своим поведением, точнее развратом. Виновные в этих нарушениях и представали перед Судом Света. Он проходил в огромном зале на вершине горы, насквозь пронизанном светом. Свежий ветер свободно проникал между колоннами, поддерживавшими невесомый свод. Преступник видел перед собой судей в широких и легких одеждах, мудрых и исполненных величия. Они были вольны карать и миловать, потому что владели Знанием и жизнь их была беспорочной. Если же душа грешника была черна, и он продолжал упорствовать, то его ждала смерть, а имя его становилось проклятием. Тогда никто уже не предавался распутству, на души снизошли мир и покой. Тайное становилось явным, и нарушитель совершал головокружительный прыжок в бездну с острыми скалами на дне -- настолько долгий, что у него оставалось время раскаяться..."
   Элен с треском захлопнула книгу и посмотрела в угол широко открытыми от удивления и омерзения душевного глазами. Это -- "Учебник?" А размножаться магам как -- почкованием? Или брать на то специальное разрешение, или по праведным дням только? Вот, блин! Хотя, разврат, это наверное сексуальные меньшинства там всякие, или те, кто животных любит... Оно, конечно поинтереснее, только вот белые в учебнике про то, за что конкретно кого со скалы сбрасывали разве напишут? Фиг с маслом из шуажевой селезенки, вот что!
   Надоели эти белые, чтоб им пропасть! Одно достоинство -- конкурс к ним в полтора раза меньше, "Вот за природную лень теперича и мучаюсь", -- констатировала Элен. Надо переводиться. Миром посреди семестра не получится, значит будем не- миром. Надо книжку Аланову, для черных, прочитать и все это дело с чувством этак рассказать. Препод -- козел стародойный и подагрический, ясное дело, сначала будет блеять возмущенно и даже ежа родить попытается, но, замаявшись, попросту потянет ее к ректору. А ректор что, из отпуска вернулся, развлечений никаких -- поржет заодно, а потом либо выгонит в профилактических целях, чтоб быстрее ходила и лучше все делала -- все одно же осенью по-новой поступит -- ну, или переведет, только нотацию часа на полтора прочитает, а так -- это само то было бы.
   Но лучше в хоть в таверне столы вытирать или гадалкой какой знатной дамы подвизаться, чем опять тягомотину эту читать. А уж видеть этих нравственных юношей, которые под стол залезть готовы от одного ее гневного взгляда, и хотя бы из-под того самого стола все же провожают ее вожделеющими глазами! Ну уж нет! А девушки чего стоят? Да ни одной нормальной! В монашки они готовятся, что ли? Либо глазки опущены, ручки сложены, пикнуть не смеют. Либо фанатки, лекции о нравственности читать любят. Вот засветить бы им как-нибудь поэффектнее... Впрочем, тогда точно выгонят, причем с любой кафедры, а жаль!
   Элен вздохнула. Ну что же, приступим к чтению нормальной литературы. Алан, правда, предупреждал, что с этой книгой шутки плохи, но что бы в ней там ни было, хуже белого учебника ей уже не стать -- это точно. Она даже решила прочитать главу с начала и до конца:
   ...Это -- старая сказка. Многие скажут, что это -- неправда, или что так не могло быть. Но я-то знаю лучше всех -- все было именно так, потому что я был там, потому что я был одним из них, и я хотел бы забыть все это, забыть мою прошлую жизнь, потому что я и был тем молодым белым магом, Сиилом, и мне стыдно. Боги, светлые и темные, чего бы я не отдал, лишь бы вернуть это, и сказать тебе... Но ты ведь не захочешь слушать меня после того, что я сделал...
   ...Голос, этот голос так странно отозвался в ее сердце... словно давняя боль. Но он быстро смолк, слишком быстро, и Элен увидела себя черным магом...
   Последнюю часть пути они должны были пройти пешком. Было жарко, нестерпимо жарко, и солнечные лучи тяжело ложились на спину, плечи и ее темные волосы. "Была бы я блондинкой, было бы легче" -- устало пронеслось в голове. И усталость ушла, оттесненная воспоминанием о светлых волосах. Эти почти белые пряди, похожие на лунный свет, такие шелковистые, пахнущие горьким степным ветром... Если бы не повязка на глазах, она могла бы смотреть на него.
   Арна сжала зубы. Отсюда, наверное, открывается восхитительный вид. Странно, ей больше никогда не увидеть этот знаменитый пейзаж -- Сады Света, и ее лишают этой возможности, а стражники видели его тысячу раз -- им он интересен как школьный букварь, и их заставляют на него смотреть. И ветра нет. Впрочем, это даже хорошо, ведь так лучше слышно. Слышны легкие шаги у нее за спиной, на расстоянии вытянутой руки, не дальше, но и не ближе, и только руки связаны. О Боги, пошлите ему сил, мы идем так долго.
   Подъем стал более отлогим, значит, они почти пришли. Шаги сзади прервались, и она почувствовала как Сиил споткнулся -- с завязанными глазами ощущение падения было мучительным. Арна мысленно подхватила его, плеть опустилась на плечо, но это было не важно -- Сиил снова стоял на ногах. "Это наш последний день вместе..."
   -- Не колдовать! -- закричал конвойный.
   -- Ну и противный же у тебя голос, приятель. -- Не разговаривать!
   "Пес с тобой" -- подумала Арна. Уж с кем, с кем, а с конвойным общаться совсем не хотелось. Вытертые плиты дороги под их ногами сменились гладким мрамором. Значит, они уже подошли к храму. Подъем кончился, они стояли рядом перед входом, и Арна наконец перестала мучительно прислушиваться -- слышны ли еще эти легкие шаги. Никто и никогда не пропадал по дороге в Суд, но для Сиила с его безалаберностью такая мелочь -- не помеха. Арна улыбнулась, вспомнив бесчисленную разбитую посуду, пропущенные встречи... и его глаза, серые как... о, дьявол, пора бы и перестать!
  
   С них сняли повязки и ввели в огромный зал, гулкий каменный пол которого украшало изображение белой змеи -- символа мудрости в этом храме абсолютного знания и истины. Откуда им было знать, что змеи становятся белыми в глубокой старости, когда у них все зубы выпадут. Недоучки! Стена была только одна -- северная, остальные заменяла легкая колоннада. Стрельчатый свод был бы почти невесомым, вот только колонны тонковаты, того и гляди переломятся. И так хочется оглянуться...мой дорогой. У северной стены -- помост, на котором восседают Судьи, а за спиной у них, в рамке окна -- далекие заснеженные горные вершины. Солнце играет на снегу, и небо над ними синее-синее, красиво, как во сне.
   Их поставили точно в центре зала, и длинные тени грешников униженно протянулись к ногам Совета, неподвижного и величественного. Фигуры судей были озарены матовыми отблесками света, веером сходившимися к помосту. Легкий ветерок слегка шевелил длинные свободные мантии на Мудрейших, застывших в высоких' креслах. И только дурак стал бы искать в их лицах тепло -- надежду на спасение. Она посмотрела на своего друга, и увидела в его глазах благоговение и страх смерти, и еще то, что Сиил не смотрел на нее. Арна испугалась, но не судей (эти добродетельные стервятники могли терзать лишь тех, кто сам им это позволит) и не смерти, поджидавшей ее внизу, у черных скал, а этих последних минут. Под потолком пронесся ровный, хорошо поставленный голос председателя:
   - Сиил, есть ли что-нибудь, в чем ты мог бы раскаяться?
   - Да, -- белокурая голова устало опустилась, и Арна больше не видела его глаз.
   - Признаешь ли ты, что отступил от принципов Света?
   - Да.
   - Сознаешь ли ты, как это дурно?
   - Сознаю, -- голос его звучал все глуше.
   - Раскаиваешься ли ты, дитя мое? -- зал окутала тишина, тянувшаяся, казалось, целое столетие. Арна боялась, что за ударами своего сердца не услышит ответа. Но когда губы Сиэла разжались, сердце остановилось, чтобы услышать...
   - Да.
   - Встань на колени, - он исполнил приказание, и Арна почувствовала, что с наслаждением отправила бы в преисподнюю всех членов этого судилища... хотя бы за то, что Сиил пошатнулся. Арна внимательно посмотрела на эти лица, чтобы их запомнить. Вдруг, они встретятся в будущей жизни? Ее полный бешенства взгляд встретился с глазами одного из судей, тот вздрогнул и отвернулся.
   - Поднимись, ибо ты прощен. И чтобы доказать свою верность вновь обретенной семье, ты должен будешь произнести приговор, если мы сочтем нужным его вынести.
   Арна невесело усмехнулась, выйти отсюда живым мог только один, и только белый маг был способен сомневаться в этом. Ведь, по мнению Совета, у греха всегда должен быть виновник. Если так, то виновата именно она, соблазнитель. На миг, такой короткий, исчез этот проклятый зал... Зимняя вьюга выла за окном, и было темно...было... был только жаркий огонь камина, и огонь его губ, которых она впервые коснулась... И вдруг она услышала голос Сиила, развеявший воспоминания:
   - Я отказываюсь, -- но этот голос дрожал.
   - В таком случае ты будешь казнен, но казнен прощенным, - равнодушно произнес председатель. -- Но сначала подумай хорошенько. Ты ведь раскаиваешься, я знаю это. Зачем же умирать? Каждый должен идти своим путем, к Свету или во Тьму, но своим, понимаешь? Так ты поможешь правосудию?
   - Нет.
   - Я спрошу еще раз. Слушай не сердце, а разум. Так что же?
   - Нет... да, - голос Сиила был таким тихим, что если бы не боль, поднявшаяся из глубины души, Арна бы так и не поняла, что тот ответил.
   Плечи юноши накрыли плащом кающегося белого мага -- белым на красной подкладке. Жесткие складки почти совсем скрыли его фигуру, голова опустилась, и на лицах судей отразилось гордое сознание долга, выполненного до конца, сознание торжества справедливости, торжества белой магии. Сейчас должна была начаться самая интересная часть суда. Арна выпрямилась, хотя после двух дней пути и бессонной ночи между ними это было нелегко.
   - А ты, Арна, есть ли что-нибудь в чем ты могла бы раскаяться? -- терять было нечего. Приговор был вынесен и одобрен всеми Судьями Света еще до того, как они увидели преступников. Преступников, ха! Арна вспомнила свет полной луны в серых глазах...я люблю тебя.
   - Нет.
   - Ты в этом уверена, не ослепляет ли тебя ложная гордость?
   - Нет, -- Арна широко улыбнулась, - что-что, а гордость меня не ослепляет. Но вам лучше знать как это бывает, -- она расхохоталась, стараясь не смотреть в повернутое к ней бледное от ужаса лицо.
   - Ты упорствуешь, но это тебе не поможет, -- председатель подождал ответа.-- Твое поведение, как и наше к нему отношение известно.
   - Еще бы, не можете же вы судить нас, не приняв решения заранее. А что до поведения, так вы вряд ли его себе представляете, у вас же обет целомудрия.
   - Берегись, ты можешь умереть не прощенной, и твое имя станет проклятием для твоих же потомков. Ты знаешь об этом?
   - Да, -- на лице председателя, идеально-правильные черты которого всегда хранили властное и величественное выражение, отразилось удовлетворение. Ему удалось добиться полагающегося односложного ответа, а значит удастся добиться и мольбы о прощении. Совесть его была спокойна. Суд Света, сегодня избравший его своим председателем, милостиво снял с него ответственность за приговор, вынесенный вчера вечером.
   - Возможно, в твоей душе еще осталось место для света мудрости и смирения?
   - Нет!
   - Ты не желаешь спасения!?
   - Я должна на коленях молить тебя о помиловании, только за тем, чтобы ты мне отказал? А чести не много ли? Может мне тебя еще и светочем мудрости и милосердия провозгласить? Может, мне еще и белой стать?
   - Нечестивица, никто не предлагает тебе столь великой милости!
   - И в самом деле, ведь я уже трижды от нее отказалась.
   - И ты ни о чем не жалеешь? -- раздался голос одного из судей, того, что отвернулся, встретившись с ее взглядом.
   - Ни о чем. И о том, что стою здесь, и о том, что я здесь слышала, и о том, что будет, -- Арна отвернулась, чтобы не видеть взгляда своего друга.
   - В таком случае, вот наше решение... друг мой, подойдите сюда, -- время словно остановилось, Сиил не двигался... один удар сердца, два, три...но потом фигурка в белом плаще сдвинулась с места и остановилась лицом к нему перед помостом,
   - Наш приговор...
   На зал опустилась тишина. Слышно было, как шумят деревья в саду храма, как ветер ласкает тонкие колонны. Арна смотрела на него, и не было ни боли, ни страха, только красная пелена перед глазами, которая мешала видеть его лицо... и ожидание. Внезапно картина прояснилась, и Арна отчетливо увидела, как побелевшие губы произнесли: "Смерть", но в этом мире уже не было звуков, и разделявшее их расстояние не исчезло, как прежде, когда он посмотрел в ее глаза.
   - Идите, вы исполнили свой долг!
   Арна больше не видела его глаз, когда Сиил проходил мимо. Шаги медленно удалялись. Чтобы выйти, нужно было пройти через весь зал, злобно повторявший каждый звук. И еще раз эхо звучало в сердце. Какого черта он так медленно двигается!
   Это был точно рассчитанный момент, и судьи ждали, что она вот-вот бросится на колени, умоляя простить ее. Или хотя бы оглянется. Арна скрестила руки на груди и улыбнулся председателю, лицо которого потемнело от гнева... и улыбка погасла, когда хлопнула дверь.
   - Мы предоставляем тебе последнюю возможность...
   - Да пошли вы все к шуажу в брюхо! -- ее голос эхом прокатился под сводами, и судьи почувствовал, что еще не все потеряно. Он мысленно считал шаги: десять, пятнадцать... лестница уже кончилась, он не вернется, хватит!
   - Милые мои, оставьте меня в покое; ну вы прямо как заезженная пластинка.
   - Мы оставим тебя наедине с твоими мыслями на некоторое время, чтобы голос разума прозвучал в твоей душе сильнее гордыни... и оскорбленных чувств.
   - Вы очень меня обяжете. Только одна маленькая деталь. Я -- грешница, и чувств у меня быть не может, таких, которые вы подразумеваете.
   Председатель заскрипел зубами. Один из судей, тот самый, напряженно изучал свои руки. Наконец Мудрейшие медленно сошли со своего помоста и величественно направились к выходу. Что за дурацкая привычка -- двигаться как сонные мухи! Судьи могли бы просто исчезнуть, но эффект был бы упущен. Когда они уже были в дверях, Арна добавила:
   - Всего хорошего.
   Она вышла на балкон над пропастью. Внизу были скалы, дальше -- лес до горизонта, прорезанный узкой лентой реки. Арна не могла оторвать глаз от дороги, уходившей к северным горам. Через несколько минут по ней должен был проехать маг, спасший свою жизнь и душу от вечного проклятия. "Надеюсь, ты в это веришь, Сиил". Это также было частью хорошо продуманного плана. Продуманного глупцами. Увидеть его еще раз, последний, разве это -- пытка? Коршун в высоте заметил Арну и, спустившись пониже, принялся описывать круги у нее над головой.
   - Конечно, я тебе достанусь, но подожди еще немного, пойдет? -- Арна засмеялась, и птица испуганно шарахнулась а потом снова поднялась ввысь, став похожей на точку.
   Она стояла на краю пропасти, на дне которой были скалы - черные, острые как лезвие темного булата -- ее последний приют. От них поднимался жар, накопленный ими за весь этот бесконечно-долгий день. Солнце уже садилось, и все окутывала дымка, тонкая и золотисто-прозрачная. Эта земля и это небо были прекрасны. Под ними хорошо и жить, и умирать. Дыхание ветра пронеслось над лесами. Отсюда, с высоты, они были так похожи на те, в которых прошло ее детство. Там огромные дубы казались ей великанами, мудрыми и спокойными, готовыми открыть свои тайны, если их только хорошенько попросить. Например, принести им вкусных пирожных... Арна улыбнулась -- это было так давно, будто в другой жизни. Что же ты не едешь...так долго. Облака над головой были легкими и золотисто-оранжевыми. Таких никогда не бывает на севере, в ее родном краю. Небо там не такое синее.... и все вокруг утратило смысл, когда на светлом песке дороги показался всадник в белом плаще. Леший разбери эти деревья, из-за них так плохо видно! Арна смотрела, не отрываясь, на белый плащ с кровавыми всполохами подкладки, на склоненную светловолосую голову. "Так далеко, если ты оглянешься, я даже не увижу твоего лица... если оглянешься". Но вот и поворот, дальше дорога уже не видна. "Ты не любишь меня, и быть посему. Если бы у меня было время, я бы попыталась тебя возненавидеть... вдруг бы, да получилось?"
   Арна улыбнулась коршуну, спустившемуся пониже, чтобы не пропустить захватывающего зрелища... ну и пищи, конечно. Доставить Судьям удовольствие столкнуть себя со скалы? Да ни за что на свете. Пусть Суд Света раскаивается в своих грехах, если они у него есть. Жалеть было не о чем. Она разбежалась и прыгнула в бездну, над которой невозможно было взлететь. Ветер пьянящей музыкой жизни зазвенел в ушах и в лицо ударил пряный запах хвойного леса в жаркий полдень. Они придумали этот последний полет, чтобы грешник успел раскаяться и ужаснуться, увидев скалы внизу? Какой бред! Это был последний взгляд на мир с высоты птичьего полета, на мир, который принадлежал ей весь, без остатка, как коршун, стремительно скользнувший вниз. Только... ты не закроешь мне глаза!
   ...Что я могу сказать в свое оправдание? Наверное, ничего. Разве что то, что мне было шестнадцать лет, что я очень боялся смерти и не понимал как сильно я тебя люблю. Прости меня, моя... Я не имею права тебе этого говорить.
   Элен показалось, что она вынырнула из глубокого омута. Падать на скалы было очень больно, хорошо, что это было ни с ней... или с ней, но давно. И как-то пусто кругом, чего-то не хватает... или кого-то? Отвратительная книга. Что там говорил Алан? Слова в ней для каждого свои... свои для каждого...свои! А-ххх-хрр-р! Дьявол!!! Она кинулась к зеркалу, на ходу произнося заклинание, чтобы увидеть Алана. Он быстро подошел -- загорелый, довольный, каникулы у него!
   - Элен? Как поживаешь?
   - Кто написал эту книгу? - она потрясла фолиантом у него перед носом.
   - Ты что?
   - Кто написал эту книгу! Где это существо?!
   - Что ты рычишь, оборотень несчастный.
   - Где??!!
   - У-умер, четыреста лет назад.
   - Проклятье! - она устало опустилась на стул.
   - Элен, ты чего? Ты вообще здорова?
   - Я тебе перезвоню.
   Она выключила зеркало. "Я всегда знала, что в любви мне исключительно везет" - констатировала Элен. Четыреста лет назад? А срок между реинкарнациями у нас какой? Впрочем, это можно выяснить позже, а пока надо пойти к ректору и попросить перевести ее на черную кафедру. И тема курсовой уже готова - про автора этой проклятой книги. Хорошо, что она старая -- портрет должен быть... тут где-то, в начале. Элен погладила тонкое лицо на старинной миниатюре: "Вечно ты от меня бегаешь, Сиил".
   Было уже совсем темно... "и тебя почти не видно...". Элен закрыла книгу. В углу уже битый час звонило зеркало. Алан, наверное, надрывается. Она улыбнулась. Пора к ректору... переведет, никуда не денется, достаточно будет рассказать, что она смогла прочитать эту книгу, она, кажется, для старших курсов. Ну что ж, все к лучшему. "Теперь хотя бы ясно кого искать, а то снится что-то белобрысое... я люблю тебя"
  
  
   КОЙОН
  
  
   Пальцы уже привычно погладили старую обложку, будто почесывая за ухом пушистого зверька. Элен пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть книгу не в начале, где был портрет Сиила, а в конце. Оставалось прочитать последний рассказ, и от этого становилось не то, чтобы грустно, а как-то тошно даже. Почему-то на этот раз было страшно опустить глаза к ровным строчкам, черным, как дальний зимний лес между белым снегом и белым небом. Хотя чего страшно-то? Все ясно. Сиил не рассказал ей о себе почти ничего. Ну был роман в позапрошлой жизни, ну попросил он прощения за то, что тогда сделал. И все. Из этого же ничего не следует.
   Было у них недавно хорошее упражнение - представить свой самый большой страх. Элен тогда тут же, живо так представила лицо Сиила таким, каким она его запомнила в позапрошлой жизни. Волосы светлые как взмах лебединого крыла, беспечная улыбка и серые глаза под длинными темными ресницами. А в глазах этих только недоумение - почему, мол, вы на меня так странно смотрите? А потом безразличное пожатие плечами, и он вовсе отводит взгляд. Вот только вторая часть упражнения у нее не вышла - надо же было выход из этой ситуации придумать, а нет его, выхода-то.
   Нет, ну и хрен с ним. Теперь только не хватало впасть в пессимизм, посыпать голову пеплом, да, вот еще, рыдать начать. Элен со злостью хлопнула книгой по столу и начала читать.
   ...Ты прочел уже почти все, что я успел написать, и узнал обо мне - чуть- чуть, и много о тех, кто, наверное, меньше тебе интересен (я льщу себя такой надеждой). И теперь я хочу рассказать тебе, почему я вообще решил написать эту книгу. Я только прошу тебя - дочитай это до конца...
   Дочитай до конца, ничего себе предисловие. Ничего, видно, хорошего не будет. Не будет... Элен попробовала оторвать взгляд от страницы, но сознание уже гасло, а наплывавшая на нее картина была ярка до отвращения. Заросший высокой травой склон... По траве ходили волны, и сама она словно светилась изнутри солнечно- зеленым. И на этот склон смотрел молодой белый маг.
   Он пришел сюда, чтобы попрощаться с местами, которых никогда не покидал. Навсегда попрощаться... наверное. Конечно навсегда. Его посылали к черным, чтобы он убил Темную Владычицу. Если все получится, он спасет свою страну, и его никогда не забудут. Иногда Койон сомневался, хватит ли у него сил, чтобы убить Тираэль. Она ведь женщина, не старая и красивая к тому же. Конечно, ее красота - обман, созданный демонами. Конечно, она - воплощение Тьмы, и все же... Но теперь, когда он представил, что эти холмы могут быть залиты кровью, а белый храм над ними - разрушен... Он должен сделать это, иначе на что он потратил четыре года, зачем он вообще решил учиться магии?
   Боги, светлые боги, сейчас ему нужно будет проститься с родными и с учителем, который передал ему все свои знания и благословил. Вот только больше никто не придет его проводить. Койон покраснел. Какой стыд, в этот момент думать о женщинах. Впрочем, это вопрос уже абстрактный. Все, хватит, сколько можно! И, слава богам, за ним уже идут.
   Дорога сама ложилась под ноги - пыльная, спокойная, и идти по ней нужно было так же спокойно. Койон еще за поворотом понял, что не волноваться - это выше его сил, оставалось только попытаться скрыть свои чувства. Поэтому он подходил к пограничной заставе черных, гордо подняв голову и сжав зубы. Ведь так, кажется, ходят черные. Он поднял глаза к небу, прося у него сил. Если он волнуется сейчас, когда нужно только сказать жрецу, что он хотел бы стать черным и готов рассказать все, что знает о святыне белых - Храме двенадцати лучей, где он учился... Он ведь эту речь выучил давно, и в нескольких вариантах. Если он так волнуется сейчас, то что же будет потом? Оставалось последнее средство, вспомнить о самом дорогом, о том храме, секреты которого он якобы собирался раскрыть. Койон представил себе сады вокруг святилища - самые красивые на свете, а еще праздник Середины лета. В полдень этого дня над крышей повисал столб лучей, он будто постепенно смывал чуть тяжеловатый купол, и оставались лишь двенадцать тонких колонн, уходивших в небо, а над ними легкий свод солнечного света.
   Да, сердце забилось ровнее, и выражение лица ему вроде бы подчинилось. Койон искренне надеялся, что эта картина не покинет его и тогда, когда он войдет в темный храм - приземистый, видно недавно горевший, скорчившийся у земли как летучая мышь. Сама мысль о том, чтобы войти туда, была как удар по голым не рвам, а вторым ударом стал издевательский смех стражников.
   - Шуажевы яйца, белый маг!
   - Детка, иди сюда, мы тебя не обидим!
   Высокий светловолосый парень в кольчуге, облегавшей его как чешуя - дракона, поманил его пальцем и даже, словно от нетерпения, притопнул ногой. Койон почувствовал, что не в силах сделать ни шагу, и только тупо смотрел, как серая дорожная пыль садится на начищенные сапоги нахала. Конечно, ему следовало бы пройти мимо с независимым видом, но именно это оказалось невозможным. Стражники окружили его, и Койон передернулся от запаха пота.
   - Ой, носик морщит как красная девица. Паря, денек-то сегодня жаркий, - не унимался блондин. Его тонкие губы под усами-перышкам перекосила ухмылка, и Койон сразу вспомнил, что ему самому бриться еще не приходилось. - Ты, промежду прочим, еще почище пахнешь, розочка ты моя!
   Койон невольно оглядел себя и принюхался, чего этот хам и добивался. Стражники дружно заржали. Койон опустил глаза и попытался, на этот раз без всякого успеха, вызвать в своей душе образ светлого храма. Его бесцеремонно потрясли за плечо. На этот раз белобрысый не смеялся.
   - Ну ладно, пошутили и хватит. Чего тебе здесь надо? Ты гонец, что ли? Или родственников из плена пришел выкупать?
   - Мне нужно поговорить с главным жрецом этого храма.
   Ему в спину дарил бас, от которого вокруг запахло пивом.
   - Он чё, охренел? Пень полосатый, здесь уже год как за жрецов один Хайр.
   Койон с достоинством обернулся, и едва не шарахнулся. Этому человеку - босому, в кожаных штанах и нагруднике, он едва доходил до плеча. Длинная черная борода стражника перекосилась, и Койон понял, что тот ухмыляется. Нужно было что-то делать, для начала отвернуться.
   - Вот с Хайром мне и нужно поговорить.
   - Так говори, - ответил блондин, - Хайр -- это я. Колючка мне под задницу, если я - жрец, зато маг и начальник кордона.
   Койон обвел стражников мутным взглядом. Если таковы черные маги... Он же неотесан, железом и конским потом воняет на несколько шагов. И потом... в кольчуге, с мечом... Хотя на каком-то уроке Койон слышал, что некоторые черные ордена считают, что нужно совмещать магию и владение оружием... Вот!!!! Вот наглядный пример, к какому варварству и вырождению приводит подобный подход, а ему еще тогда стало стыдно за свои костлявые плечи.
   - Ребята, у него, похоже, и вправду дело, а пока вы тут ржете, как жеребцы по весне, он ничего не скажет. Бедный, аж побледнел весь, - проговорил Хайр с притворной заботой. - Пошли со мной.
   Они пришли в какой-то полутемный зал, и, боже, до чего же приятно было наконец вытянуть ноги в удобном кресле. Койон даже потерся щекой о мягкий бархат спинки.
   На улице сегодня жарко до одури, а здесь прохладно. Боги, как же пить хочется! Койон с вожделением посмотрел на кубок в руках Хайра и тот молча пододвинув к нему другой, наклонил над ним графин с красной прозрачной жидкостью. Мозг медленно заработал.
   - Вино?! - ужаснулся Койон, - в середине дня?
   - Извини, молока нет, - без улыбки прокомментировал Хайр.- Если хочешь, можешь налить себе воды. Она там, на камине.
   Койон измерил глазами путь через всю комнату, и нехотя поднялся на сразу загудевшие ноги. Бурдюк винный, вонючий! Хотя, как выяснилось, когда они остались вдвоем, как раз от Хайра не пахло ничем, кроме каких-то жутких горьких духов, от которых голова кружится... а может это она от солнца.
   - Хозяйственный мальчик, весь кувшин прихватил. Ты, это, когда вода наружу попросится, не теряйся, справа за угол зайди.
   - Что?
   - Нужник, говорю, за дверью справа, на всякий случай. Койон покраснел и обалдело захлопал глазами.
   - Вот, язвленная ж..., навязался на мою голову! - выругался Хайр. - Все ему стеснительно да волнительно. Давай, пьющая красавица, рассказывай, чего тебе надобно?
   - Я... - Койон поперхнулся. Он совсем не так представлял себе эту беседу. Думал, что будет сидеть за столом с пожилым черным магом или жрицей. - Я хочу стать черным.
   - Ну что ж, нет проблем.
   Койон перестал дышать, когда увидел, куда направлен взгляд его собеседника. О- о-о-оо-о, боги! У него же туника до колен, а в этом кресле, будь оно неладно, коленки чуть не до ушей торчат. Койон вскочил.
   - Я не думал, что говорить об этом мне придется с каким-то похотливым ублюдком. Хайр тоже поднялся, неторопливо так, вальяжно.
   - Ты не кипятись. Во-первых, я и вправду незаконнорожденный, но ты об этом знать не тог, а потому "ублюдка" я тебе прощаю.
   Койон вжался в стену. От того, как спокойно это было сказано, его бросило в дрожь.
   - Во-вторых, продолжил Хайр, - это был тест, так сказать проверка на вшивость. Ты, милок, его выдержал, с чем тебя и поздравляю. Садись, поговорим. Садись спокойно. Хамить больше не буду, приставать тоже. Не такой уж ты красавец.
   - Что?
   - Я же сказал, приставать не буду, по протоколу не положено, так что уймись.
   Хайр вроде бы совсем как раньше развалился в кресле, и кубок снова был у него в руке, только наклон головы изменился, и выражение лица, а карие глаза словно потухли. Даже голос стал не таким хриплым.
   - Итак, не могли бы вы объяснить, почему решили отречься от света и вступить в ряды черных?
   Койон сел. В это было почти невозможно поверить, но именно ответ на этот вопрос его заставили выучить в первую очередь. Теперь оставалось только убедительно его произнести.
   - Свет? Вы, наверное, фигурально выразились? Вообще-то я не разделяю мнение белых о том, что их учение - единственный путь вверх по лестнице реинкарнаций, а духовное просветление - единственная радость жизни....
   С тех пор, как он покинул Храм двенадцати лучей, Койон уже привык находиться в дороге, тем более, что путешествовать на спине лошади было не в пример приятнее, чем не своих двоих. Местность вдоль дороги быстро примелькалась, да и деревушки в стране черных были похожи одна на другую, шаг лошади успокаивал. Койон даже пытался медитировать в седле. Он почти видел перед собой Сады Света, а иногда ему казалось, что он просто сидит на скамейке над глубоким омутом, и грезится ему как раз эта пыльная дорога. Да, все складывалось удивительно удачно, в точности так, как предвидели его учителя и Совет Света. Ему поверили, и даже более того, сведения, которые он мог сообщить, показались Хайру настолько интересными, что он решил рассказать о нем кому-то из нормальных магов и...
   Его лошадь внезапно сделала такой курбет, что Койон, освоивший верховую езду дней пять назад, вцепился ей в гриву со всей силой, на которую был способен. Лошадь поняла его по-своему, встала на дыбы, и Койон, с детства боявшийся этих животных, заорал: "Помогите!", -- прежде, чем успел сообразить, что лучше несколько раз вылететь из седла, чем слушать издевательства Хайра. Ему никогда не забыть, какими комментариями тот снабдил выдачу бальзама от потертостей при верховой езде, и то, как Хайр ржал, когда Койону после двух часов пути пришлось-таки сменить тунику на штаны и рубашку.
   Лошадь, которая боялась Хайра по-видимому инстинктивно, успокоилась как только тот оказался на расстоянии вытянутой руки.
   - Вот наказание! - возмутился Хайр. - Я же тебе, черепашья подагра, дал самую спокойную лошадь, которую только нашел, а ты и на ней в кавалериста играешь.
   - Заткнись! - Койон едва не потерял равновесия. И это он сказал? Сомневаться не приходилось, ведь кроме них на дороге в Талисман никого не было.
   - Мальчик мой, ты делаешь успехи! И ведь сказано-то к месту, да еще от чистого сердца! Может, твое воспитание продолжить?
   Койон почувствовал, как его талию сжали, словно в тисках, и, обернувшись, увидел прямо перед собой смуглое лицо с резкими тенями от полуденного солнца и глазами темнее этих теней, и вопросительно приподнятую бровь.
   - Продолжи, - ресницы сами сомкнулись, но тут его обжег хохот.
   - Да на фиг ты мне нужен? Я пошутил вообще-то, думал ты отбиваться будешь. Хайр смеялся долго, и все это время Койон внимательно смотрел между ушами своей лошади. Там было что-то песочного цвета, и это что-то все время менялось, двигалось, будто толчками ползя в его сторону, но его было плохо видно сквозь какую- то колышущуюся пелену. Движения светло-желтого существа, казалось, были как-то связаны с покачиванием лошадиной спины. И еще оно съело все звуки, и теперь Койон мучительно пытался понять, действительно ли переливающееся песочное нечто и его лошадь -- одно целое. Внезапно стало действительно тихо, только восемь копыт постукивали по пыльной дороге да скрипела упряжь. Дорога. Это была дорога. Койон поднял голову.
   - Ты действительно ублюдок. Нищий, безродный ублюдок, и всегда им останешься.
   - Хм! Не стоит расстраиваться, тебя многие захотят подучить. Такой голубоглазый белокожий красавчик! Стройный, и ноги длинные. А я больше женщин люблю. А вот касательно моей бедности и безродности ты маленечко промазал. По папочке я нашей владычице двоюродный брат, а матушка моя, коли не врут, герцогиней была. Ну и деньги у меня иногда водятся.
   - Верю. Знаешь, Хайр, я тебя когда-нибудь убью.
   - Попробуй, только меч для начала научись держать, а то ты за него схватился как за мамкину титьку.
  
   Мерный шаг лошади не мешал думать. Завтра они приедут в столицу, ведь сведения, которые он мог сообщить, показались Хайру настолько ценными, что он решил рассказать о нем кому-то из нормальных магов и получил приказ лично доставить Койона в Талисман. Там можно будет попытаться встретиться с Темной Владычицей и убить ее. Да убить, это должно получиться, ведь он с самого начала был готов пожертвовать ради этого собственной жизнью, а того, кто сам готов умереть, никакая охрана не остановит.
   Койон улыбнулся. Это так хорошо, что его жизнь скоро закончится. Это хорошо, что ему уже не вернуться назад к светлому храму с двенадцатью колоннами, потому... ну что бы он там сейчас стал делать? Теперь Койон понял, почему именно его послали убить Тираэль. Наставники знали, что ему будет легко претвориться отступником, потому... Ему было больно это признать, но он ведь недостоин Света, хоть и любит его.
   Хайр обернулся.
   - Ты здесь собрался заночевать, или мы все-таки вперед едем?
   Да, хорошо, что его жизнь скоро закончится. Хорошо то, что ему не придется убивать этого... человека. "Я ведь смогу, если понадобится - меня так долго этому учили, но я не хочу".
   - Хайр, почему ты мне все время хамишь?
   - Мораль почитать захотелось?
   - Меня это задевает.
   Хайр долго смотрел на него, и наконец сказал.
   - Злой я как собака, и не на тебя, так что и хамлю не тебе, только, - он улыбнулся так, как наверное улыбался пятнадцатилетним мальчишкой, а не опальным воякой под тридцать. - Только тебя ведь не это интересует. Ну как, мой маг, начистоту говорить будем?
   - Не будем, - отрезал Койон.
   Теперь уже его голос прозвучал грубо. Вот если сейчас Хайр начнет долго и даже сочувственно объяснять, с чего это ему вздумалось так пошутить, и почему это была только шутка - вот это уже точно будет выше его сил.
   Когда над горизонтом начали вырастать крыши Талисмана, Койону стало не по себе. Первым появился острый шпиль главного храма. Койона учили, что этот шпиль словно бы вонзается в небо, что он напоминает только одно - гигантский палец черной руки, застывшей в вечном проклятии. А оказалось, что это была молитва, хоть не его богам, хоть она и творилась мечом и кровью. Она вела в высоту, только не в ту, что Храм двенадцати лучей. И боги черных слишком походили на людей. Они делили между собой небесные королевства и власть над землей, любовь друг друга, а иногда и смертных. Фу, гадость какая! Койона передернуло. Представлять богов всего лишь жалкими подобиями самих себя - на это способны только низкие души. Он заметил, что Хайр усмехнулся.
   - Ты находишь что-то смешное в вашем главном храме? - Койон смотрел на него, открыв рот от изумления.
   - А ты, наверное, забыл, что хочешь, чтобы этот храм стал и твоим?
   Заговариваешься, дружок. Смешного-то и вправду в нем ничего нет, а я радуюсь - все торчит, старый приятель.
   - Что? - едва выдавил белый маг.
   - Ну, как бы этак тебе поприличнее объяснить. В моей школе, откуда эта хреновина очень неплохо вида, шпиль этот в шутку прозвали могучим отцом-прародителем всех воинов, ну и прочей шушеры. Типа символа, что ли.
   - О, боги!
   - Койон, сердце мое, ну не будь ты таким праведным, ты же меня в тоску вгоняешь.
   - Оставь свои казарменные шуточки при себе!
   - Эх, - сокрушенным тоном изрек Хайр, - и за что только ты меня не любишь? Он щелкнул языком, понукая лошадь, и Койону, только-только начинавшему осваиваться со своей клячей, потребовалось несколько минут, чтобы догнать его. Какой-то голос внутри головы, смутно напоминавший его собственный, наставительно произнес: "Если ты такой искусный наездник, так надо на дорогу смотреть, а не на Хайра".
   Впрочем, перед воротами Талисмана скопилось столько народу, что ехать можно было только шагом, так что умел Койон сидеть в седле, или нет, было уже совершенно не важно -- все равно приходилось двигаться с остановками. Во время последней из них брезгливый Хайр оказался вплотную притиснутым к старому козлу, которого вел на веревке старик, лишь чуть-чуть почище.
   - Чтоб им всем на вонючий щуажев хвост - там им самое место! - прорычал Хайр. Его конь, возмущенный таким соседством не меньше, чем хозяин, ржал и взбрыкивал. - Убери своего козла, старик, а то твои же ребра тебе в зад позапихиваю!
   Койон не смог сдержать улыбки -- козел и его хозяин непонятным образом оказались на почтительном расстоянии от Хайра. Вот только сам Койон почувствовал себя как-то неудобно. После этого перемещения колено Хайра оказалось плотно прижатым к его бедру. Койон не выдержал.
   - Какого лешего здесь столько народа?
   - Другие ворота чинят, а у третьих канализацию прорвало. Хочешь, туда поедем?
   - Да кончишь ты когда-нибудь надо мной издеваться? - Койон заерзал в седле.
   - Не волнуйся так, голуба. Приехали уже. Я тебя до библиотеки провожу, и ты свободен.
   Они медленно ехали сквозь арку ворот, и мысли Койона так же медленно тащились в голове, едва ноги переставляли. Вот сейчас им нужно будет попрощаться, и все. Все? Не может быть. В лицо ударил сноп солнечных лучей и гвалт прохожих, отраженный от каменных стен и мощеных булыжником мостовых. Койон крепче сжал повод, чтобы руки не дрожали.
   - Опять жара начинается, мать ее за пятку! - Хайр недовольно повел плечами. - Слыш, Койон, у меня к тебе пара вопросов.
   - Слушаю.
   - Ты как вообще, наукой хочешь заняться, или карьеру делать? Ты чего молчишь? Ежели наукой, то тогда тебе действительно в библиотеку, к этому старому козлу Финору. А коли ты все-таки решил жрецом стать (там оно конечно попочетнее, и подоходнее, и к властям поближе), тогда я тебя лучше на королевском приеме кому порекомендую.
   - Откуда такая забота?
   - Оттуда, что я тебя сюда на свою ответственность притащил. Мне в глазах сестрицы реабилитироваться охота, а то она на меня как на ящерицу зырит.
   Койон ощутил сильнейшее желание перерезать ему горло.
   - Я предпочитаю делать карьеру, только не в твоих старых штанах.
   Хайр внимательно осмотрел его ноги, и Койон мучительно покраснел.
   - Да, они тебе малость великоваты, - Хайр прищурился. - Ладно, на прием пойдешь в приличной белой мантии. Хотя лично я бы на твоем месте что-нибудь обтягивающее надел.
   - А?
   - Фигура у тебя красивая. Ха-ха. Ты на лошади-то так не прыгай, отобьешь себе кое-что. Поехали, поехали.
   К вечеру жара в Талисмане Зла, за что Койон был ей искренне благодарен. Все- таки впервые появиться в обществе, блистая потными кругами подмышками - это не лучшая рекомендация.
   Койон поправил складки мантии на плечах. Надо же, атласная, у него в жизни такой не было. Он оценивающе посмотрел в зеркало, которое отразило высокого, стройного юношу с темно-русыми волосами до плеч. И глаза голубые, и кожа белая. Койон слегка улыбнулся самому себе. Странно, еще так недавно ему было совершенно все равно, как он выглядит, ну конечно, чтоб волосы не торчали и одежда была в порядке. А теперь вот мучили сомнения - повязать ли вокруг головы узкую белую ленту, как по канону положено, или не надо? В конце концов, Койон скомкал ленточку и выкинул в окно. Он же отступник, зачем теперь о каноне думать? Не идет ему эта ленточка, вот что. Он взял стоявший на подзеркальнике флакон и, оглянувшись по сторонам, подушился.
   - Прихорашиваешься? - раздался за его спиной голос Хайра. Койон обернулся и выронил флакон.
   - Слава богам, ты хоть крышку завинтил, а то в комнату потом неделю не войдешь. У меня с костюмом не так что-нибудь?
   Койон попытался ответить, но вышло что-то невразумительное. У него и так чуть язык не отнялся, когда он увидел, что Хайр живет в замке только чуть поменьше королевского, в котором чего только нет - и ковры тебе, и зеркала, и слуг целый полк. А теперь еще этот тип, всю дорогу не вылезавший из кольчуги и потертых кожаных штанов, швырявшийся костями как настоящий гунн, является в изящных лосинах, батистовой рубашке и расшитом камзоле, да еще выглядит так, будто в них и родился. Койону снова стало жарко. Носить такие обтягивающие штаны - это же неприлично, и рубашка слишком прозрачная.
   - Ты чего мычишь?
   - Ты хорошо выглядишь.
   - Я знаю, - усмехнулся Хайр. Он повел чуть крючковатым носом, и его брови поползли вверх. - Ты вправду надушился, или у меня галлюцинации?
   - А что нельзя? - Койону захотелось куда-нибудь уйти. Все равно куда, но подальше.
   - Можно-то можно, но надушился ты, паря, моими духами. Ну, специально для меня сделанными. Понял?
   - Нет.
   - Хорошо, объясню попонятнее. То, что это не принято, все подумают, что ты со мной спишь.
   - Но это же неправда!
   - Бездна лохматая, я что - сплю? Я думал, ты от возмущения ежика начнешь рожать. Что-то я тебя не понимаю. Ну да ладно, пошли на прием, опоздаем.
   Койон вышел за ним. Действительно, от Хайра пахло теми же духами, что и от него. На мощеном каменными плитами дворе слуги держали двух лошадей. Койон схватил Хайра за руки.
   - Мы верхом поедем?
   - Ну да, - удивился тот.
   - Хайр, я не умею.
   - Да не терзай ты мой рукав! Не упадешь, не бойся, они смирные.
   - Хайр, - Койон покраснел до ушей, - я не могу ехать на лошади, я в мантии. Я не могу, понимаешь?
   - Не совсем...
   Рука Хайра прогулялась по его бедру, животу и тому месту, которое и так причиняло ему видимый дискомфорт.
   - Теперь - понимаю, - Хайр закусил губу, потом ожесточенно дернул себя за левый ус. - Ну хорошо. Карету давайте, кретины, да поживей, - заорал он.
   Койон напряженно изучал кустик травы, пробившийся между серыми плитами.
   - Я тебя ненавижу.
   - Под мантией, душа моя, в холодную погоду штаны носят, а в жаркую -- белье. Я тебе его подарю из альтруизма, а то, боюсь, простудишься. Больно у тебя там жарко.
   - Я действительно тебя ненавижу, - глаза Койона стали похожи на щелки.
   - Вот и славно, детка, - заржал Хайр.
   По дороге к королевскому дворцу Койон пытался сосредоточиться на том, зачем он приехал в страну черных, но получалось плохо. Он был так зол, что убийство Темной Владычицы казалось делом второстепенным. С гораздо большим удовольствием он отправил бы в страну мертвых Хайра. Тот, развалившись на сиденье напротив, поправлял свои и без того безупречно выщипанные тонкие усики.
   Койон сосредоточил взгляд на потолке кареты. Все-таки он не за тем четыре года учился, чтобы провалить все из-за какого-то неотесанного идиота. Его наставники, его родные так в него верят. Боги, ведь если не убить Тираэль, она в самое ближайшее время завершит объединение черных, и тогда все, кого он любит, погибнут, а его страна будет разрушена. Это, наверное, искушение, поставленное тьмой не его пути.
  
   Да, искушение, ведь демоны, которых черные величают богами, так изобретательны. Он обязан преодолеть эту слабость, не сворачивать с выбранной дороги и достойно принять смерть. Даже если его душа, вера которой однажды поколебалась, и не сможет перейти по мосту в Царство Света, ему будет дано право всех недостойных -- издали созерцать жизнь тех, в чьих душах свет, и это будет его наградой.
   Карета остановилась перед лестницей черного камня, накрытой красным ковром. Койон поморщился. В этом так любимом черными сочетании цветов было что-то тошнотворное... Впрочем, как и в людях, поднимавшихся по этой лестнице. Женщины в лишком обтягивающих или слишком глубоко вырезанных платьях, мужчины слишком уверенные в себе. И все здесь будто выставляют себя на показ, и делают вид, что им нет дела друг до друга, нет дела даже до его белой мантии. Койон был уверен -- они перешептываются за его спиной.
   Хайр взял его под руку и принялся лавировать в этой изящной толпе как в обычной базарной давке. Когда перед ними наконец открылось свободное пространство, двери в конце зала распахнулись, и из них хлынул поток света.
   - Дешевая бутафория, - прокомментировал Хайр, - этот балаган мне никогда не нравился.
   Сквозь открывшиеся двери стал виден совершенно белый зал, и из него к придворным вышла женщина. Тираэль. Койон видел немало ее портретов и полагал, что живописцы ей сильно льстят. Оказалось - наоборот. Нет, все черты были переданы верно - черные волосы почти по пояс в крупных кольцах, матовая кожа, большие карие глаза, прямой нос, красивая фигура. Но на портретах отсутствовало главное - выражение, душа? На Тираэль не было короны, но корона бы ничего не изменила. Ее голова была поднята так гордо, а глаза смотрели на мир так отстраненно, словно она правила этой вселенной с первого вздоха. Ярко накрашенные губы владычицы кривила легкая улыбка, и Койон не мог не смотреть, как рубиновые блики от тяжелого ожерелья ласкают ее шею.
   Из толпы придворных вышел изящный светловолосый мужчина чуть ниже ее ростом. Боги, да он же просто в рубашке и лосинах! Койон уже почти не удивился, когда владычица улыбнулась, шагнула ему на встречу и протянула обе руки, которые тот небрежно поцеловал.
   - Где вы пропадали Сиил? - Тираэль слегка покраснела.
   - Дела, королева, магические опыты и всякое такое.
   - Еще раз заявишься на приме в таком виде, и я прикажу тебя не пускать.
   Сиил улыбнулся.
   - Меня же все равно пропустят, ведь никто не отважится вызвать гнев Вашего Величества.
   - Ну хорошо же, я лично тебя не пушу.
   - Тогда это серьезно. Мне сейчас пойти переодеться?
   - Успеешь еще, - бросила Тираэль и почти тут же обратилась к здоровяку с окладистой рыжей бородой, затянутому в сплошь расшитый золотом костюм. - Я так рада вас видеть, герцог. Надеюсь, вы пробудете в столице достаточно долго, чтобы мы смогли побеседовать о положении дел в ваших землях? Но уже сейчас я хочу поблагодарить вас - ни в чьих руках граница не была в большей безопасности.
   Койон прошептал на ухо Хайру:
   - Этот Сиил, он что - любовник королевы?
   - Разумеется, - ответил тот таким же страшным шепотом, - а вообще это мой друг детства. Удивительно щипастая тварь, никогда не умел драться по-человечески. А вот подкрасться сзади в самый неподходящий момент и вцепиться в бок когтями, чтобы ты от ужаса заорал как зарезанная свинья - на это он мастер. Однако, я рад, что тебе наконец понравилась женщина, а то я уже начинал думать, что ты -- голубой.
   - Она мне действительно понравилась, - Койон все еще продолжал ощущать на своих волосах его дыхание.
   - Хорошо, я тебя ей представлю.
   Тираэль уже закончила обход кольца придворных, и Хайр, бесцеремонно отстранив за талию какую-то даму в фиолетовом, направился прямо к владычице. Его рука крепко сжимала локоть Койона, так что сопротивляться было бесполезно. Тираэль обернулась, и в ее глазах мелькнуло очень недоброе выражение.
   - Ты, - процедила она сквозь зубы.
   - Сестрица, почему же так мало родственных чувств?
   - С каких это пор ты вспомнил о нашем родстве?
   - Да ведь ты сама сказала, что только это мешает тебе выйти за меня замуж, - внезапно Хайр прыгнул в сторону, - Сиил, не щипайся!!! Я тебе это уже лет двадцать твержу!
   - А ты не зли меня, - раздался бархатный голос.
   - Ну тебя на фиг, параноик! Ты извини, Тираэль, я ему еще в детстве горшок об голову разбил, так он с тех пор дерганый.
   - Да... А я-то удивляюсь, и что он такой?
   Все рассмеялись, сдавленные смешки послышались и в ближайшей группе придворных, но обстановка разрядилась.
   - Ваше Величество, - Хайр перешел на официальный тон, - я, разумеется, не мог покинуть свой крайне ответственный пост на границе без достаточно веской причины. А именно - этот белый маг желает принять истинное посвящение, и мне кажется, сведения, которые он может сообщить, имеют огромное значение. Дело в том, что он проходил обучение в Храме двенадцати лучей.
   Койон выступил вперед и поклонился, за что был вознагражден благосклонным кивком королевы. Хайр подмигнул ему, вот только Сиил в этот момент говорил своему другу на ухо что-то явно злобное. Койон напряг слух, но уловил только слабое шипение.
   - Ну что же братец, - Тираэль улыбнулась Хайру уже значительно благосклоннее,- на этот раз от тебя была польза. Сиил, ты проспорил бутылку коньяка.
   - Не клевещите на меня, Ваше Величество, - Сиил скромно опустил глаза, и взгляд Тираэль невольно задержался на том, как его длинные загнутые ресницы сначала опустились, а потом снова взлетели вверх, - это именно вы утверждали, что основной сферой деятельности Хайра является покорение женских сердец. Женских?
   Сиил принюхался.
   - Ты не прав, - ответил Хайр, - это парфюмерное недоразумение.
   - И так всегда! Тираэль, он меня доконает, - капризно заметил Сиил.
   - Детский сад! -- резюмировала королева. Он обратилась к Койону, - оставим этих двух почтенных мужей придаваться научным воспоминаниям и поговорим о более прозаических вещах. Кто был вашим учителем?
   - Годрив, Ваше Величество.
   - Это впечатляет. Зачем же вы его оставили? Вам светила неплохая карьера.
   - На самом деле наши отношения были довольно напряженными. Годрив не одобрял моей манеры поведения, а потом мы с ним расходились во взглядах... лучше сказать во взглядах на все. Я думаю, он бы скоро меня выгнал. И кроме того, я вовсе не хочу быть белым, мне не кажется, что мир - это не только познание истины...
   Койон как бы невольно проводил взглядом девушку в почти прозрачном платье. Она же задержала взгляд на Хайре, и тот ответил ей легкой улыбкой. Койон с удовольствием представил, как затягивает на его шее тонкий поясок красотки.
   - Что ж, - голос Тираэль вернул его к реальности, - я разделяю ваши взгляды, хотя и не в деталях. А что касается вашего бывшего наставника, мне хотелось бы поговорить о нем более подробно и в более спокойной обстановке.
   - Я жду приказаний Вашего Величества.
   Королева на секунду задумалась.
   - Буду рада видеть вас послезавтра в двенадцать часов, - и она направилась к группе, собравшейся вокруг Гэрда - знаменитого черного генерала, который был вторым в списке приговоренных белыми к смерти, вторым после самой Тираэль. Койон смотрел ей вслед. Длинный волосы, королевская осанка и легко угадываемые под тонким платьем стройные ноги.
   - Очень красивая женщина, - раздался над самым его ухом голос Хайра.
   Койон обернулся, Хайр держал в руках бокал шампанского, и, суды по тому, как блестели его глаза, уже успел выпить что-то более крепкое. Его камзол был расстегнут. Мимо них снова прошла девушка в прозрачном туалете, и губы Хайра сложились в весьма двусмысленную усмешку.
   - Впрочем, здесь много и более привлекательных женщин, и, что примечательно, не таких занудных, - от Хайра пахло этими жуткими духами и вином. Он внимательно посмотрел на Койона, взял его за плечи и предостерегающе заметил, - Койон - мантия. Тонкая она у тебя. И я тебе не баба. Вон брюнетка в желтом, ну та, с отменным, гм... декольте уже битый час тебе глазки строит. Пойди остынь с ней.
  
  
   Когда Койон увидел двух стражников у дверей владычицы, он приободрился. Значит, охрана останется снаружи. Двери открылись. Тираэль сидела за столом. Одна! Койон благодарно поднял глаза к потолку и едва не заплакал от разочарования -- под ним тянулся ряд бойниц. Конечно, именно сейчас за ними могло и не быть лучников, но если там был хоть один... Да, прежде, чем он хотя бы коснется владычицы, в его теле уже будет красоваться толстая, короткая стрела, красивое оперение которой вряд ли ему пойдет. Койон поклонился. Значит, его время еще не пришло. Серию изысканных поклонов, в точности соответствовавших этикету, прервал чуть насмешливый голос:
   - Проходите, молодой человек, я и так в курсе ваших превосходных манер.
   Койон едва удержался он недовольной гримасы - этими самыми поклонами Хайр мучил его все утро. Можно же было не напрягаться. А впрочем, в этом тоже была своя прелесть. Ведь, в конце концов, Хайр посоветовал ему сосредоточиться на движениях ног, и сам приводил его руки в нужное положение. Койон заставил себя думать о предстоящей беседе.
   - Садитесь и налейте себе вина.
   Тираэль откинула на спину тяжелую черную прядь, и Койон с отстраненным восхищением наблюдал, как тонкие пальцы в несколько взмахов собрали волосы в изысканную прическу. Жаль убивать женщину, которая прекраснее самой совершенной статуи. Койон ответил первое, что пришло в голову.
   - Благодарю, я днем не пью.
   - В самом деле? - съязвила Тираэль, - ну так налейте себе воды, возьмите яблоко, словом займите себя - мне нужно прочитать еще несколько писем.
   Тираэль небрежно просмотрела пару бумаг, и, не теряя невозмутимого выражения лица, выбросила их в корзину. Койон облегченно вздохнул - в руках у владычицы остался, похоже, последний листок. Глаза королевы медленно скользили по строчкам. Да, Хайр был прав - действительно очень красивая женщина. Хайр... Койон непроизвольно потянулся. Внезапно владычица вскочила. Койон и сам подскочил, когда что-то, наверное графин, с грохотом разбилось о стену. Война? Потоп? Да вроде бы нет... Тираэль прокричала:
   - Сиил!!!!
   Койон хмыкнул. Так вот кто провинился. Это что, в первый раз, что ли? Сиил медленно материализовался посреди комнаты. Он поправил волосы и капризно заметил:
   - Тираэль, зачем же телепортировать меня как грушу? А если бы я чистил зубы? К тому же ты не одна и я не понимаю...
   - Ты не понимаешь?! - Королева зашипела. - А ты почитай, что мне пишут...
   - Ну знаешь... Мало ли, что тебе пишут, и потом ты так орешь, - Сиил сморщился.
   - Мне виконт Зарн пишет!
   - О, Боги! - Сиил заметался. - Но, может быть, мы не будем обсуждать это здесь... такой щекотливый вопрос... Ты понимаешь... И потом, мы ведь не одни, и...
   - Ах, так тебя волнует, что мы не одни? А мне кажется, что об этом знают все, кроме меня, но и это упущение виконт сегодня исправил. Так что, милый, какая разница?
   - Как какая разница?! Тираэль, если ты думаешь, что я стану выяснять с тобой отношения в присутствии хайровой шлюхи.
   Койон вскочил. Он чувствовал, что его руки дрожат, а лицо пошло красными пятнами.
   - Да что ты себе позволяешь?! Мразь, нищая блудливая мразь!
   Сиил хищно улыбнулся.
   - А-а-ааа! Голубок проснулся. Ути, маленький! Не больно тебе на хвостик наступили? И неужто правда так глаза колет?
   - Я, я... - Койон задыхался.
   - Сиил, ты обалдел? - Тираэль схватила своего любовника за плечи и несколько раз тряхнула. - Ты же ведешь себя как буйно помешанный. Койон здесь при чем?
   - Отпусти меня! Он мне неприятен. Хайр теперь уже совсем отбросы подбирает, да еще мальчишками не брезгует. Фффу! - Сиил презрительно скривил губы.
   - Не знала, что ты так щепетилен... А зачем ты мне тогда с мужчиной изменил? Брезгливость не помешала?
   - Это я. А Хайр все мозги мне прополоскал, что ему только женщины нравятся, а тут подобрал какое-то отребье, да еще ко двору его приволок!
   Койон прошипел:
   - Ублюдок! Я понял, почему ты так визжишь - ты мне завидуешь!
   - А что, есть чему? - осведомилась Тираэль, - я же только сегодня утром слышала, как Хайр продирался сквозь живую изгородь позади дворца - как раз у Китеры под окном. Мне показалось, или он у нее ночевал?
   - Я не знаю, где он ночевал, - пробормотал Койон.
   - Так зачем же было дезинформировать Сиила? - Тираэль ласково положила руку на плечо любовника.
   - Я не понимаю, Ваше Величество...
   - И не трудитесь, - отрезала Тираэль. - Нам, думаю, лучше будет поговорить в другой раз. И вы, Сиил, идите.
   Сиил улыбнулся.
   - Мы расстаемся?
   - Не совсем так, я тебя выгоняю.
   - Ваше Величество, мне территорию государства покинуть?
   - Зачем же, я не кровожадна. Но при дворе я бы на вашем месте некоторое время не появлялась.
   - Как вам будет угодно.
   Сиил изыскано поклонился и вышел. Койон тупо глядел ему вслед. Из оцепенения его вывел голос владычицы.
   - Вы, видимо, хотите сообщить мне нечто важное?
   - Нет, нет. Я... извините.
   Хайр ходил по комнате взад и вперед, он даже не повернул головы на скрип открываемой двери. Дойдя до угла, он остановился, повернулся к Койону, и, уперев руки в бока, бросил:
   - Ну, что тебе?
   - Но... Я только хотел сказать, рассказать тебе, как прошла моя встреча с Тираэль, ты ведь этим интересовался.
   - А пошел ты! - Хайр плюнул.
   - Почему? Почему ты так со мной разговариваешь? Сиил здесь был?
   - Сиил? - Хайр удивленно поднял одну бровь. - Да этот придурок спешно собирает чемоданы. Сволочь!
   Койон широко улыбнулся.
   - Хайр, ну чем же тебе не угодил лучший друг?
   - Шкодливый кот, ты хочешь сказать! Эта пакость умудрилась поругаться с владычицей как раз в тот момент, когда он мог бы мне помочь! У! Прибить его засаленной подушкой!
   - И что же у тебя случилось? - проворковал Койон.
   - Слушай, приятель, а чего это у тебя рожа такая довольная? Ты моим проблемам радуешься, или Тираэль трахнул?
   - Хайр, ты что?
   - Блин! Вот заладил, "ты что", да "как ты можешь". Сядь да покак! Тебе, верно, неизвестно, что у меня Тираэль чуть не четверть владений отчекрыжила. И какая шлея этой шлюшке под хвост забилась? Ведь жили же спокойно с этими спорными землями. Они же чуть не двести лет спорные!
   - Ну а Сиил тебе чем поможет?
   - Ты в уме? - Хайр покрутил пальцем у виска. - Тираэль же в него вляпалась, как муха в кисель. Он бы ей напел чего хорошего, лишний раз отдрючил, глядишь у нее и мозг бы, судорогой сведенный, отпустило. А тут он вообще кричит, что владетельная наша его, может, отравит, коли он не смоется! Впрочем, - Хайр оскалил зубы, - этого она, надеюсь, не сделает, а то потрохов не досчитается. Я ей из них ожерелье сварганю, не отрывая, разумеется, чтоб красивше было.
   - Ты маньяк, - пробормотал Койон.
   - Я-то? Да я незлобивый альтруист, коли меня не трогать, разумеется.
   Хайр снова заходил по комнате. Наконец он остановился, и, задумчиво подкручивая ус, посмотрел в окно.
   - Вот бы ее пришиб кто-нибудь! Я б ему по гроб жизни был обязан. Чует мое сердце, владениями этими дело не ограничится. Вот сука!
   Койон снова улыбнулся. В этом дне действительно было много хорошего. Оставалось выполнить то, за чем его сюда послали. Вот только возникла новая проблема. Надо как-то убить владычицу и не попасться. Это, конечно, сложно, но не неосуществимо. А там можно будет поподробнее выяснить, как далеко Хайр намерен зайти в своей благодарности. Но все-таки четверть владений... А главное... Койон' любовался тем, как заиграли мускулы на руках Хайра, нервно сгибавшего и разгибавшего серебряный нож для бумаг... Главное в том, что эта тварь Сиил ясно дал ему сегодня понять - Хайр относится к нему, белому магу, которого знает меньше месяца, в чем-то нежнее, чем к лучшему другу. Другу! Знал бы Хайр! Хотя, конечно, от него он о чувствах Сиила никогда не узнает. Койон улыбнулся еще шире. Он положил руку на плечо Хайра.
   - Друг мой, я пойду и помолюсь о том, чтобы твои проблемы закончились. Хайр обалдело открыл рот и сломал нож.
   - Ты, это... головой не повредился? Тираэль тебя ничем тяжелым не била?
   - Нет-нет!
   - Ну, ежели "нет-нет", так и проваливай отсюда, ты знаешь куда. Козел! Да... И молитвы твои засунь в то место, которое у тебя все время чешется, а его - в бабу - враз полегчает.
   - Если ты еще раз! - Койону показалось, что на этот раз он не сможет справиться со слезами, но щеки вроде бы остались сухими.
   - Ладно, - Хайр похлопал его по плечу. - Извини, выражаюсь мягче. Иди на фиг и молитвы свои прихвати. Не до вас мне. Все, свободен.
   - Мягче - лучше.
   Хайр расхохотался.
  
   Койон осторожно заглянул за угол, и отчаяние топнул ногой пред ним лежал еще один коридор, освещенный мягкими огоньками черных свечей. Снова с одной стороны окна, с другой - двери, снова узкий черно-белый ковер, голые каменные стены и черные портьеры. Для первого раза, что и говорить, впечатляет, тем больше, что и луна видна - узкая, ущербная. Но вот когда в такой коридор чуть не в пятидесятый раз попадаешь... О, боги, да кто же строил этот проклятый замок? Как здесь можно что-то разведать? Вообще непонятно, зачем все коридоры одинаковые. Ну не писать же на стене "Здесь был я" - и стража обнаружит, и вообще легче в окно выглянуть для ориентации. Койон вздохнул. И для этого он ушел с бала? Предлог даже придумал, что, дескать, на Хайра обиделся. Да на него обижаться можно, только если всю эту его ругань, которой он сам особо не загружается, близко к сердцу принимать. За последнюю неделю, когда Хайр время от времени принимался рассказывать о владычице, используя самые странные и страшные словосочетания, период адаптации к его словарю у Койона, видимо, закончился.
   Койон мрачно созерцал рисунок ковра. Если это называется "разведать расположение комнат", то тот, кто его этому учил - полный придурок. Еще вопрос, как отсюда выбираться? Все, хватит, надо найти какого-нибудь стражника, и пусть выводит его на воздух. Койон уже не таясь направился в конец коридора, туда, где одна из дверей была открыта. Койон решительно распахнул ее, готовя возмущенное выражение заблудившегося в трех соснах придворного, и остолбенел.
   В кресле прямо напротив входа сидела Тираэль. Лохматая, с полустертой помадой. Одной рукой она тяжело опиралась на подлокотник, а в другой держала налитый до краев хрустальный кубок. Владычица сделала попытку взглянуть на донышко бокала. Тот наклонился, и струйка красного вина потекла ей в рукав. Тираэль сморщилась и отхлебнула почти половину.
   - Койон, что же вы не заходите? Посидите со мной... давайте клуб организуем, что ли.
   - Клуб?! - Койон ощупью опустился в другое кресло.
   - Клуб. Выпьем!
   В его руке сам собой оказался полный бокал.
   - Вы пейте, пейте. Оно не кончится. Мое изобретение, - Тираэль кокетливо поправила волосы.
   - Ваше Величество, что с вами?
   - Со мной? Да ничего особенного. Вот, пью. Может, если я буду надираться как свинья, прошу прощения, как Хайр, то и Сиил меня полюбит.
   Тираэль с ожесточением протерла правый глаз.
   - Странно, - задумчиво протянула она, - в правом углу все двоится, а в левом - нет. К чему бы это?
   Койон оглянулся.
   - В правом углу зеркало, Ваше Величество.
   - Ах, зеркало! Так о чем это я?
   - Да практически ни о чем.
   Койон откинулся на спинку кресла с беспечным выражением лица. Как удачно. И яд при нем. Он отпил половину из своего бокала, и высыпал туда весь яд, который взял с собо, - на гоблина хватило бы.
   - Нет! Ты меня прервал, но ты меня дослушаешь! Я о Хайре! И о Сииле тоже. Я лучше удавлюсь, но чтоб они в этом мире жить стали... вместе... - Тираэль закусила губу.
   - Ваше Величество, мне кажется, вы не совсем осознаете ситуацию. Они не станут жить вместе, Хайр же его не любит!
   - Ты в этом твердо уверен? А, впрочем, не любит, так полюбит. Я в способности Сиила верю.
   Койон нехорошо улыбнулся.
   - Государыня, мне кажется, в вашем бокале вино прибавляется быстрее, чем в моем. Это не честно, вы ведь раньше начали.
   - А... Я тебя убедила, и ты тоже хочешь напиться? Возьми мой, когда я его творила, я была трезвее. Он лучше получился.
   - Не стоит, Ваше Величество, не берите, в его кубке яд.
   Тираэль попыталась сосредоточить взгляд на стене, из которой шел голос.
   - Койон, это тебя стенка обвиняет, что ли?
   Койон смотрел на ту же стену. Камни как камни. Это бред начинается? Тут часть стены почти беззвучно отъехала назад. В комнату вошел Хайр. Он скептически посмотрел в образовавшийся проход.
   - Дешевый трюк, сестрица. И вообще, в этой части дворца потайных ходов что в муравейнике, - он повернулся к Тираэль, - и не знать об этом просто стыдно... Ах да, вы не против, что я прервал вашу милую беседу в таком напряженном месте?
   Тираэль начала приподниматься.
   - Так это ты, мерзавец, послал этого щенка, чтобы отравить меня?! Хайр толкнул ее обратно.
   - Отдохни! И не я его прислал, а белые. Я ему только помог, без его ведома, конечно. Видишь как он глаза выпучил? А я тебя травить не буду у меня методы другие...
   - Предатель... Стража! - крик эхом разнесся по коридорам.
   - Если действительно стражу хочешь видеть, то ухрюкиваться до потери способности к телепортации надо в своих покоях.
   - Мерзавец! - Тираэль снова попыталась встать.
   - Сидеть! - рявкнул Хайр.
   Койон зажмурился, а владычица села.
   - Вот и умница, - голос Хайра сейчас до странности напоминал Койону рычание,- вопли твои мне уже надоели, аргументацию могу хорошо представить, а потому объясняю по пунктам, за что я тебя сейчас замочу, чтоб недопонимания не было.
   - Тварь!
   - Не обзывайся, - примирительно заметил Хайр. - Итак. Первое - я категорически против абсолютной монархии. Я против того, чтобы меня гнали на войну или строительство нового государства с полным напряжением всех моих сил. Второе - ты уже долгие годы щипаешь мои владения по кусочку, и мне это тоже не нравится. И потом, милочка, благодаря твоим указам я даже на своей земле не могу делать то, что хочу, потому я и решил помочь нашим добрым соседям белым. Они щас, кстати, тоже воевать не хотят. К тому же заплатили они мне очень прилично, да и с тем, кто сядет на трон вместо тебя - с Гэрдом (знаешь такого?), так вот, с ним я в самых приятельских отношениях.
   Тираэль улыбнулась.
   - Нет, не ухмыляйся, рановато чуть-чуть. Это все - только повод. Ты бы прожила еще много лет, если бы ограничилась государственными делами. Но тебе вздумалось затащить в постель Сиила. Помнишь, я тебе сразу сказал, что этот мужчина тебя погубит? Я мог бы пообещать тебе, что мы займемся любовью на твоей могиле, но, во- первых, на кладбище обычно сыро, а Сиил успешно цепляет на себя всякий бронхит, который только попадется на его дороге, а во-вторых, я вообще не люблю кладбищ. Я закончил, жду твоей реплики.
   Я отомщу тебе, - прошипела Тираэль.
   - Как? И чем, голуба? Что ты мне можешь сделать?
   Тираэль подняла голову. На лбу у нее выступили капельки пота, но глаза смотрели прямо на Хайра.
   - Я могу тебе отомстить. Я знаю, что ты меня сейчас убьешь, но я также знаю, что ты меня выслушаешь. Я отомщу тебе, сказав правду. На самом деле Сиилу не нужна ни я, ни ты, и никто другой. Он берет то, что ему хочется, выжимает и выбрасывает. Когда он бросит тебя, ты вспомнишь эти мои слова.
   Хайцр улыбнулся и подкрутил правый ус.
   - Видишь ли, твое величество, как бы тебе это попроще объяснить-то? Не грозит мне это. Вот ты его добивалась, а за мной он почти 10 лет ходит, ну со своих пятнадцати.
   - Десять? - Тираэль сжала пальцами виски.
   - Ну ладно. Все концерт окончен, - Хайр содрал с Тираэль плащ. - Пока, сестрица, приятных снов.
   В его руке мелькнул нож, и на светлом платье владычицы появилось красное пятно - совсем небольшое, под левой грудью. Хайр взял труп за волосы, приподнял и выкинул из кресла, в которое сам уселся.
   - Теперь с тобой...
   Встретившись с его взглядом Койон отодвинулся вместе с креслом.
   - Да не пугайся ты так, я не на тебя злюсь. Это у меня психика нежная, а трупу этому, - он кивнул в сторону Тираэль, - всегда меня доводить удавалось.
   - У тебя? П-пп-психика нежная?
   - Койон, ты не о том, что ты дальше намерен делать?
   - Я... Хайр, все это про Сиила ты ведь
   просто так наговорил?
   - Ты действительно хочешь услышать ответ? Подумай.
   - Да, я хочу знать, - Койон стиснул кулаки.
   - Хорошо, если ты хочешь, отвечу. Я Сиила с детства люблю, с первого взгляда в его ползунковом возрасте. Не смотри не меня с таким обалдением. Мне в тот момент уже почти четыре года было.
   - Ты так об этом говоришь...
   - Я не привык об этом говорить. Да правда это, правда.
   - Но почему тогда ты...?
   - Послушай, паря, тебе сейчас не об этом думать надо, а как задницу свою унести.
   - Я сам решу! И я от тебя отстану, если ты мне ответишь. Если ты любишь его...?
   - Койон, сомневаться так долго - просто неприлично. Сиил, видишь ли, сначала пару интрижек завел, и тогда только сообразил, с какого боку я его интересую. А потом у него отвратительный способ просить прощения - сначала истерику закатит, а потом на ревность начинает давить. Удовлетворен?
   - Нет.
   - Хорошо, подоступнее. Я не могу его ни с кем делить. Теперь закончим эту тему, и объясни, что ты сам будешь делать?
   - Я вас обоих убью!
   - Головешку тебе в мозги! Да это я тебя пришибу, недоучка, если захочу, конечно. Ты за стилет не хватайся, милок, я тебе три раза шею свернуть успею. Я же лучше тебя знаю, где он у тебя спрятан, как прикреплен, и как им пользоваться надо.
   Койон почувствовал, что плачет. Хайр сел на пол перед его креслом и взял его руки в свои.
   - Мальчик мой, успокойся. Не плачь. Прости меня, но мы ведь не можем сейчас выяснять отношения. Нужно вызвать стражу. Ну, нашу стражу, новую уже. Это там все, - он дернул плечом в сторону окна, - на вид спокойно, а на самом деле идет государственный переворот. Хотя, если все пройдет гладко, о том, что это переворот, никто не узнает. Короче, просто пообещай мне, что ты оставишь нас с Сиилом в покое, и тебя конвой до границы проводит. Ну, разумеется, скажешь, что тебе удалось бежать. Станешь героем, карьеру сделаешь, женишься, детей заведешь, и будешь вспоминать об этой истории как о сне. Ну на кой я вообще тебе сдался? Койон сел на пол рядом с ним.
   - Я тебя люблю.
   Хайр улыбнулся.
   - Нет, мой дорогой. Я думаю, что это увлечение. Оно пройдет. Ты просто поклянись Светом в том, что не будешь пытаться убить Сиила или меня. А вообще, это на тебя еще и эта дрянь в бокале с виной действует. Сейчас на кого угодно полезешь.
   - Светом?! - Койон не поверил своим ушам.
   - Ну не Тьмой же! Ты ведь веришь именно в свет. Койон, мы же совсем разные люди. Ты бы все равно не смог со мной жить - изводить бы себя начал, грех, мол. Ничего хорошего все равно бы не вышло.
   - Я клянусь тебе Светом в том, что убью тебя при первой же возможности.
   Хайр поднялся на ноги.
   - Боги видят, я был терпелив. В таком случае, я предлагаю тебе два варианта - оба гарантируют мощную посмертную славу и зачисление в ранг белых святых. Ты можешь сейчас напиться своего яду, он, кстати говоря, совершенно безболезненный. Или тебя казнят через несколько дней. Пытать не будут, обещаю, просто голову отрубят. Меч я заговорю, так что ничего не почувствуешь.
   Ноги почему-то подгибались. Чтобы встать, Койон оперся на кресло.
   - Я предпочитаю публичную казнь. Больше чести.
   - Да, чести больше. Звать стражу?
   - Подожди! Хайр, поцелуй меня...
   Хайр быстро шагнул к нему за спину, и Койон почувствовал резкую боль в шее. На миг он потерял способность двигаться, но за это время Хайр избавил его от всех опасных предметов. Последним в угол полетел перстень с ядовитым шипом.
   - Теперь поцелую. А то у меня было такое впечатление, что ты меня под этим соусом убить собрался.
   - Теперь - уже не надо.
   - Стража!
  
   Когда его вывели на двор замка, в подвале которого он провел эти два дня, Койон с наслаждением подставил лицо летнему солнцу. То же солнце должно светить сейчас над Храмом двенадцати лучей. Он улыбнулся. Умереть так легко, так хочется умереть. Вот она - каменная площадка, на которой он встанет на колени. И вокруг почти никого.
   А за стенами замка не слышно, есть ли толпа на городской площади. Да даже если и есть, какое ему до нее дело?
   Койон поднял глаза к окнам, выходящим на двор. Пустые. Разумеется, ведь смотреть на казнь - самый дурной тон. Шуаж возьми эти приличия! Спокойно. Стыдно, не стыдно, через две минуты все закончится. Еще три стороны двора, три ряда окон. Койон набрал в грудь воздуха, снова поднял глаза, чтобы встретиться со взглядом Хайра. Тот выразительно посмотрел на меч и кивнул. Да не важно ведь, заговорена эта железяка или нет.
   Солнце светло прямо в глаза. Как хорошо, смотри, не смотри - все равно ничего не видно, и он не уйдет, пока я не умру.
   ... А потом летнее небо кинулось на него, а солнечные лучи подбросили вверх - выше самого высокого шпиля в этом городе...
  
   Сознание возвращалось как всегда медленно. Элен с трудом сосредоточила взгляд на строчках.
   ... Я должен попросить у тебя прощения за то, что эту историю ты прочитал не от своего лица, но, ты понимаешь, я все устроил, и мы обязательно встретимся в следующей жизни, встретимся после того, как ты дочитаешь эту книгу. Может быть, ты простишь мне мое любопытство, но, Хайр, мне так хотелось узнать, кто же убил Тираэль?...
   Элен почувствовала, что рычит. Ну, то что она в прошлой жизни была Хайром, это просто замечательно. То-то ей все время казалось странным на него со стороны смотреть, не говоря уже о чувствах Койона -- это вообще отдельный прикол. Но вот Сиил - тот еще гад! Она ударила кулаком по книге так, что из той вылетело облачко пыли. Сволочь! Проклятая сволочь! Неужели нельзя было дать ей посмотреть на него своими глазами? Ну уж, дорогуша, так не пойдет!!!
   Она перевернула страницу назад. Та, как всегда, притворилась чистой, но Элен продолжала смотреть на нее. Это было все равно, что нырять слишком глубоко. Голова как будто разламывалась изнутри, и на все тело давило что-то невозможно тяжелое. Воздуха не было, а каждое движение будто в густом киселе. Где-то вдалеке показалось маленькое пятнышко света, и Элен побежала к нему. Его застили какие-то облака, красные на просвет, и вдруг все кончилось.
   Был двор, залитый летним солнцем, был подоконник, на который опирались руки, был белый маг и палач рядом с ним. Видеть смерть Койона совсем не хотелось, но он заставлял себя смотреть, пока душа мальчишки не стала одним из лучей этой глупой большой желтой звезды.
   Сзади раздался шорох. Хайр и не оборачиваясь знал, что это шелест широкого шелкового плаща, небрежно наброшенного на одно плечо. Он обернулся.
   - Сиил, опять ты нацепил эту гадость! Радость моя, носить розовое - вульгарно. Сиил подошел к нему вплотную. Его правая рука зарылась в волосы Хайра на затылке, и тот провел ладонью по его щеке.
   - Хайр, не сердись.
   - Я не сержусь.
   Все, что было вокруг, потеряло смысл. Остался только покачивающийся пол под ногами и этот человек.
   - Мечта моя.
   Картина разорвалась пополам с треском, словно мокрая ткань. Элен пришла в себя от боли в голове, и еще в рот текло что-то соленое. Она с трудом опустила глаза. Блин! Из носа текла кровь. Хорошо хоть не на книжку. Из ушей, похоже, тоже. Теперь мантию стирать придется а если щас это дело тряпкой какой не заткнуть, то и ковер. В ванной было полотенце... кажется. Элен, шатаясь, направилась в ванную. Стены комнаты подозрительно наклонялись вправо-влево, точно в такт с ударами крови в виски и с головной болью.
   Минут через десять голова болеть перестала, зато начали шататься еще пол и потолок. Элен с трудом добралась до письменного стола и заглянула в книгу. Там еще абзац оставался.
   ... Мой дорогой, я работал над этим больше десяти лет, и... мы встретимся после того, как ты прочтешь эту книгу. Я же написал ее только для того, чтобы ты обо мне не забыл. И еще одно. Я, конечно, понимаю, что тебе все равно, какого я пола, но я очень хочу, чтобы у нас с тобой была семья, были дети. И потому в этот раз я буду женщиной. Надеюсь, ты ничего не имеешь против. И... может быть... Хайр, ты женишься на мне?
   Там было еще несколько слов, но читать дальше Элен была уже не в состоянии. Она завопила:
   - Идиот!!! Придурок!!!
   В конце концов ее подкосил приступ хохота. Элен посмотрела на портрет в начале книги, но смех только усилился.
   - Женюсь, женюсь, дорогая, но вот касательно детей! Ха-ха-хи-хи-хи-хи-хи и- ииииииии!!!!
   Перестать смеяться было невозможно, но оказалось, что при этом можно еще и думать. Да, гетеросексуальные отношения ей, похоже, не светят. Можно и не мечтать!
   Элен уже слабо хрюкала.
   - Сиил, ты решительно невозможен и отношения с тобой - мучительны! В дверях появился Алан и без предупреждения заорал свое любимое:
   - Ты что?!
   - Что, "я что"? - Элен все еще смеялась.
   - Да ты же уже двадцать минут назад должна была встретится со мной внизу.
   - С какой это радости?
   - Ты обалдела? Сегодня же лекция этой, ну той черной колдуньи, которая тоже книгой твоей любимой занимается... Ой!
   - Что, "ой"? - флегматично переспросила Элен.
   Остановившийся взгляд Алана уперся в письменный стол. Элен проследила за его направлением, и шатающиеся стены комнаты встали на место. Раскрытая книга медленно осыпалась, превращаясь в горстку пепла.
   - О, боги! - выдохнула Элен.
   - Тебя убьют. Сначала тетка эта, она как раз хотела на книгу взглянуть, а потом ректор примется.
   Стены снова начали шататься. Элен задумалась и спросила:
   - Алан, а когда ничего не ела, тошнить разве может?
   Алан внимательно на нее посмотрел.
   - Подруга, да ты на привидение похожа. Ты что опять на себе свои человеконенавистнические опыты ставила?
   - Да не ставила я опытов, отвали! И... у тебя от головокружения ничего нет?
   - Ничего, а что с тобой?
   - Шуаж знает.
   Элен с интересом прислушивалась к своим ощущениям. По логике, все это головокружение должно скоро пройти, вот только скоро - это когда? И книга развалилась, почему интересно? Может, не нужна стала. Не нужна... не нужна... Казалось в голове у нее медленно поворачивается какая-то шестеренка, может мозг? Стоп! Сиил написал, что они встретятся после того, как она дочитает книгу. Дочитала. И что? Приехала колдунья, которая этой самой книгой занимается. Сиил сейчас вроде тоже женщина. АГА!!!!!
   - Алан, а эта тетка, ну которая лекцию пре книгу читать будет, она как из себя?
   Элен снова засмеялась. Алан шарахнулся.
   - Это... У тебя истерика, да?
   - Нет, - Элен продолжала хихикать, - я тут узнала, что мне на роду написано быть лесбиянкой.
   - Это у тебя пройдет, - Алан поправил прическу. - А баба та все равно не в твоем вкусе. У нее кожа смуглая, глаза карие, волосы ни то, ни се, темные какие-то, а ты блондинов любишь. Элен попыталась сосредоточиться. Все же надо сделать последнюю попытку. Если бы это был Сиил... Идея!
   - Алан, скажи, а она тебя про книжку как передать просила. Небось это изящно, но странно одетое существо этак жеманно протянуло: "Сударь, передайте вашей... хм... подруге, что я хотела бы взглянуть на книгу в научных целях. А то, знаете ли, читать ее для развлечения, и на младших курсах..."
   Алан недовольно пожал плечами.
   - Ты если с ней знакома, так и говори, и нечего из меня идиота делать. Стой!!! Это же живая вода!!! Не пей, тебе книги мало? Она же для эксперимента!!!
   - Считай, что это эксперимент, - Элен уже стояла перед зеркалом и расчесывала волосы. - Пошли!
   - Т-ты сбрендила, куда?
   - На лекцию, и если эта, как ты ее назвал, "тетка", останется недовольной общением со мной, я ее на части раскусаю. Мое терпение тоже предел имеет.
   Алан медленно сполз по стене и констатировал:
   - Она точно рехнулась.
   - Ах, да! - Элен достала с полки том энциклопедии, - мне нужно уточнить одну вещь. О, вот и статья.
   Койон -- один из наиболее почитаемых героев белых времен Великой войны. Проходил обучение в Храме двенадцати лучей. В 19 лет ему удалось пробраться на территории, контролируемые черными, и, войдя в доверие к Темной Владычице Тираэль, убить ее. Смерть Тираэль сделала создание единой империи черных невозможным. Х. был казнен. Ему поставлены памятники...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"