Аннотация: В школьные годы я занимался горным туризмом, и мы совершили серьёзный переход, которым можно гордиться.
Горный камень, на который ступила моя правая нога, подло выскользнул из-под неё и покатился по склону вниз. Я еле удержался, уцепившись левой рукой за выступ склона горы, чтобы не полететь вслед за коварным камнем.
Шедшему впереди меня Мишке повезло меньше, и он - таки умудрился свалиться. Слава Богу, что мы шли на перевал не с обычными рюкзаками-"вещмешками", а со "станкачами"-"Ермаками". Это такой большой рюкзак на дюралевом станке - ходить с ним по горам значительно удобнее.
Так вот Мишка, прокатившись несколько метров по склону, зацепился станком за какую-то каменюку. Мы сразу же, взявши друг друга за руки, образовали живой канат, и я сам лично вытянул его за руку наверх.
Дышать разряженным высокогорным воздухом было чрезвычайно хреново. Над нами висела огромная жёлтая Луна, почему-то гораздо большая, чем на равнинах. Уже начинало темнеть - в горах темнеет очень быстро. А до гребня бесконечного перевала нам было ещё идти и идти.
Это были огромные и ужасные Кунгей-алатау, отрог Тянь-Шаня. Мы шли точно тем же маршрутом, которым где-то, примерно, век назад ходил великий путешественник (правда имевший задание и от Генштаба) Семёнов Тянь-Шанский. Но он был в зрелом возрасте, а мне тогда было лишь пятнадцать лет, Мишке, сыну руководителя группы, двенадцать, остальным участникам группы по шестнадцать, причём в группе были три барышни этого возраста. Проводнице, студентке Алма-атинского университета, было восемнадцать. Самым старшим из нас был руководитель группы Михал Михалыч, а лет ему, тогда было, как и моим родителям - сорок шесть.
Я и попал в эту туристическую группу, кстати, совершенно случайно, потому что руководитель группы был однокурсником моих родителей, когда-то в середине шестидесятых годов посещавших один и тот же туристический клуб Алтайского сельхозинститута. Тогда вся страна буквально бредила туризмом, во всяком случае её студенческая часть, и по этому, где они только героически не ходили по горам. В каких только наисложнейших соревнованиях не участвовали! Только отец мой после окончания института пошёл по профессии - в инженеры, мать - в экономисты, а Михал Михалыч так и не смог изменить туризму. Как-то, за полгода до рассказываемых мной событий, он приехал из краевого центра в наш районный центр с целью проверки местной Детской юношеской спортивной школы, и заночевал в доме моих родителей. Были вынуты на Божий свет альбомы со студенческими фотографиями, туристическими и не только. Чего я в тот вечер не услышал, с какими великими историями только не был познакомлен. Я совершенно не подозревал, что в молодые годы мои родители были такими матёрыми "горными орлами".
Я стал расспрашивать нежданного гостя о его дальнейших планах, а он и рассказал мне о предстоящем походе, через Тянь-Шань с группой школьников-детдомовцев под названием "Берендеи". В моём туристическом "багаже" уже был поход в Горный Алтай, в частности мы покорили гору Синюху, которая, кстати говоря, была жалким холмиком по сравнению с теми горами, куда я попал позже. Я достаточно беспардонно напросился в группу, и гость просто не смог мне отказать, правда, поставил условие, чтобы эти полгода я каждый день приседал и отжимался. Я честно выполнял данное мной слово, что, кстати говоря, изрядно мне потом помогло. Этот поход запомнился мне, бесспорно, на всю жизнь, хотя, к слову сказать, маршрут был взрослым, и нашу мелкую шпану на него пускать не следовало бы. Слава тебе Господи, что все остались живы - сбитые ноги и обожжёные в хлам горным солнцем лица были не в счёт. Дело в том, что по этому маршруту никто из многочисленных знакомых руководителя группы, как и он сам, не ходил, так что никто не знал насколько будет непросто. Шёл 1986 год. Первый год Горбачёвской перестройки.
Перевал Северный Аксу находится точно на границе Казахстана и Киргизии, высотой он, вроде, 4100 метров над уровнем моря. Во всяком случае так указано на моих фотках того периода. Переход начался из тогдашней столицы Казахстана города Алма-ата. Мы выехали на обычном рейсовом автобусе из города, в определённый момент вышли из него и ломанулись дуром прямо вверх в хвойный лес Медленно, но верно дошли мы до Большого Алма-атинского озера, где нас поджидали первые проблемы.
Вся его долина была в непроглядном тумане и мы, как слепые котята, забрели то ли в само горное озеро, то ли в какую-то речку, впадающую в него. Вода была покрыта льдом, но он совершенно не держал человека, и мы начали проваливаться: кто по колено, кто сильнее. И всё это в кромешном тумане, когда видишь только впереди идущего. Пришлось снимать наши станкачи и ползти по льду, подкладывая их под себя. Промокли, помню, как собаки, но до берега всё же добрались. Поднялись чуть повыше, вышли из тумана и стали пытаться развести костёр, чтобы согреться и сварить что-нибудь поесть. А там из растительности была уже только карликовая берёзка. Вы пробовали разводить костёр из карликовой берёзки? Не рекомендую. Она горит чрезвычайно плохо. Но куда деваться, если больше ничего другого в округе нет? Когда мы забрались ещё выше, мы уже мечтали об этой карликовой берёзке, потому что там уже не росло вообще ничего.
В общем, согрелись, как получилось, поели и пошли дальше, штурманули в тот день перевал Озёрный (3500 метров, вроде). Я что-то не очень запомнил этот перевал, так как он был какой-то пологий. А может память о нём отшибло тем, что нас ждало позже впереди. Но после этого перевала мы встали на стоянку, поставили палатки, я, кстати говоря, жил в одной палатке с тем самым Мишкой, сыном руководителя "Берендеев". Колышки для палаток в то время вырубались из подручного материала - дюралевых, как сейчас, ещё не существовало. Вот и вырубали мы их из карликовой берёзки. В горный грунт они вбивались с превеликим трудом. А палатки были простые - брезентовые. Как всегда в одноместной палатке ночевали по двое, и, на мой взгляд, это достаточно оптимально. Спальники были также стандартные - ватные, вполне для гор тёплые.
Весь следующий день мы шли по горной каменистой долине от перевала Озёрный до перевала Аксу. Был небольшой спуск, а затем крутой подъём. Запомнилась суровая красота великих гор и множество небольших ручьёв, которые нам приходилось преодолевать в процессе продвижения. Я выработал алгоритм хождения в туристской цепочке: ставишь ногу на то же место, куда только что ступала нога впереди идущего. Если он прошёл, значит получится и у тебя. В группе "Берендеев", кстати говоря, оказалось много хороших ребят. Они нисколько не комплексовали по поводу того, что детдомовцы, а, наоборот, всячески помогали друг другу. Постепенно со всеми перезнакомился и, в общем-то, влился в коллектив. Чувствовалось, что отряд "сбитый", прошедший не один горный переход. Все психологически держались друг за друга, и пёрли вверх и вверх. Мне помогало ещё и правило, которое подсказал отец, многоопытный в туристических делах, - на спуске никогда не ставить ногу на пятку, можно "поехать" по склону. а только на всю подошву ботинок. Обуты мы все были в туристские горные ботинки из кирзы, (это ещё не были берцы), с изрядным рифлением подошв. Без этой обуви в большие горы лучше не ходить. Одеты все были в туристске "штормовки", но на всякий случай у меня в станкаче имелись с собой заботливо врученные мне, лично связанные, тёплый свитер и тёплые носки. Они очень мне помогли, когда мы забрались совсем, совсем высоко. У ребят, похоже, этого преимущества не было, и они мёрзли сильнее меня. В общем, медленно, но мы дошли до перевала Аксу, разбив лагерь у его подножия. Весь путь много фотографировались, но что это были за фотографии? Господи, чёрно-белые, нечёткие часто, полуразмытые; нынешние технологии тогда никому и не снились. У подножия Аксу уже не росло ничего, еду готовили на сухом горючем. Но какой же вкусной казалась простая каша из концентратов, правда заправленная тушенкой! Дома, пожалуй, я на эту кашу и не посмотрел бы, но какой там уж дом - как-нибудь выжить и дойти до финального пункта, если говорить честно.
У подножия перевала Аксу мы с превеликим трудом нашли площадку для нашего лагеря: вокруг были сплошные здоровенные каменюки и снег. А шёл июнь. Проснувшись утром, мы обнаружили, что путь на перевал нам преграждает здоровенный ледник, а проще говоря, большущая снежная шапка. При ходьбе по леднику мы проваливались по колено, и поэтому вся "мужская" часть "Берендеев" пошла торить тропу по леднику. Наша проводница предупредила, чтобы мы, когда по снегу, завязывали лица. Но кто же её стал бы слушать? Впрочем, как и у меня, у всех пацанов, скорее всего, и завязывать-то было не чем. Итак дышать было весьма сложно. Буквально на следующий день все очень пожалели, что не послушались её совета. В общем, лицо завязала только она одна, поскольку уже ходила этим маршрутом. А ещё мы совершили ошибку, что не сделали между собой связку верёвкой, хотя она и была у руководителя группы...
В итоге, с торением тропы по леднику получилось что попало. Мы только потеряли драгоценное время. Но чуть не потеряли одного участника экспедиции.Мы шли гуськом вверх к перевалу, человек пятнадцать. И поднялись уже достаточно высоко. Первым шёл такой небольшой парень, а вторым - здоровый, по прозвищу "Кит". Третьим шёл я. В определённом месте первый проходит спокойно, а Кит проваливается в трещину, закрытую снегом. Прямо перед моими ногами. Расщелина была всего метра полтора шириной. Мы мечемся вокруг, как угорелые, кричим ему: "Кит, ты живой?!" - Тот отвечает: "Живой, вытаскивайте!" Мы ему: "Подожди, сбегаем за верёвкой!" Где-то прошёл час, пока самые шустрые из группы спустились в лагерь, ещё час, пока к нам поднялся руководитель с верёвкой, а бедолага всё сидел в трещине. Общими усилиями Кита вытянули. Он был весь мокрый от капавшей на него сверху воды.
Чуть позже я спросил у Кита: "Что там было?" Он ответил: "Мне крупно повезло. Одной ногой я приземлился на сталагмит, а второй - на какую-то ступеньку. А между моих ног тёк ручей чёрт знает куда". Да-а-а... А ведь мог бы и, предположим, задницей на сталагмит или просто в ручей - вот это была бы всем бедам беда. Но по молодости лет мы тогда об этом как-то даже не задумывались, а вот Михалыч, наверное, про себя тридцать три раза перекрестился.
Короче, после этого происшествия Михалыч с торением тропы завязал, все спустились в лагерь за рюкзаками. До этого мы были, конечно же, налегке. А в это время высокогорное солнышко подтаяло ледник. А мы со всем вьючным грузом. Наша героическая тропа стала слабой, и мы начали проваливаться в снег кто по пояс, кто даже по грудь. Полный пипец! И даже тогда мы шли почему-то без связки. Куда смотрела проводница? Да и Михалыч тоже? В общем, вытаскивали мы друг друга и двигались вперёд медленнее даже, чем черепахи. Весь день мы проходили этот чёртов ледник перед перевалом Аксу. С обеих сторон ущелья на нас смотрели огромные и величественные горы Тянь-Шань величиной, казалось, до самого неба. Один раз я видел на противоположном склоне горных козлов или баранов, кто их там разберёт. Но любоваться редкими животными, тем более фотографировать их не было ни желания, ни сил. Самое интересное, что никто из группы не сломался и не заплакал, даже шестнадцатилетние барышни, потому что все понимали, что это совершенно бесполезно. А наоборот все ребята сконцентрировались, поскольку понимали, что иначе нам не дойти. Беспрестанно вытаскивали друг друга из проклятых сугробов, и медленно, но верно ледник прошли. А дело было уже к вечеру. А сам перевал был ещё впереди! Ели мы консервы только с самого утра. Впереди, как Жанна Д`Арк, вела группу худенькая проводница, замыкал наше шествие и следил, чтобы никто не отстал и не потерялся руководитель группы.
Чем выше поднимались выше, тем становилось холоднее, и дышать было всё труднее. Привалы, конечно же, делали, и на одном из них меня с тремя "Берендеями" Михалыч всё же заснял на фотоаппарат. Господи, все усталые, замёрзшие и почти выбившиеся из сил. Но такие фотки, по-любому, дорогого стоят! Становилось постепенно совсем темно, но на нашу радость дорогу нам освещала гигантская Луна и миллиарды здоровенных звёзд. Прямо символ какой-то получается. Мы шли на перевал по узенькой, "козьей" тропе, придерживаясь левой рукой за склон горы, а справа от нас сначала был просто склон, а потом реальный обрыв. Вот тогда-то я чуть не сорвался, а Мишка - таки "поехал" по склону - он был младше всех, и сил у него, соответственно, было поменьше. Хорошо, что он не докатился до обрыва, а зацепился где-то в метре от него. Общими усилиями он был спасён.
Когда мы взошли на перевал, было уже за полночь. Перед моими глазами предстала сюрреалистическая картина. Дул пронизывающий ветер, всё было серое, освещённое только луной. Вокруг каменюки, а над ними чёрные горы. Ещё была на перевале пирамидка из камней, в которой прошедшие перевал группы оставляли о себе записки. Перед нами Аксу штурмовали новосибирцы. Что-то я не помню, чтобы мы что-то оставляли, было совершенно не до того. Именно тогда силы "туристов" стали нас реально покидать и раздались протестующие возгласы, мол, дальше не пойдём, сил больше нет! Слава Богу, что Михалыч настоял на своём, сказав, что на перевалах не ночуют, а то бы ещё замёрзли все к чертям! Спустились из последних сил несколько ниже, нашли методом "тыка" более-менее подходящую площадку, расстелили палатки - ставить их уже не было ни сил, ни возможности; заползли в них, залезли в спальники и вырубились, как убитые.
Утром я проснулся от того, что моё лицо примёрзло к брезенту палатки. Я его отодрал и ничего не понял - оно было какое-то необычное. Я, высвободив руку из спальника, ощупал его и до меня с трудом дошло, что моё лицо наполовину из себя представляет волдырь. Те из моих соратников, у которых кожа была посмуглее обгорели поменьше, а я белый и поэтому личина моя сгорела на леднике в хламинушку. В моём фотоальбоме сохранилась фотка того времени, где я сижу на берегу горного озера в солнцезащитных очках и бейсболке, а вместо физиономии у меня сплошная короста. Выползли мы из палаток, ужаснулись своему внешнему виду, поели консервов, собрали спальники и палатки и пошагали по южному склону Аксу вниз. Ноги мои превратились в мозоли ещё на подъёме, но было совершенно не до них, хоть и болели. Что уж тут поделаешь? На горы уже и смотреть не особенно хотелось. Помню, я приставал к проводнице с вопросом: "Что же мне теперь делать с лицом?" Она сказала: "Когда станет совсем коростой - но это ещё не скоро - посидишь над паром и она должна отвалиться". На спуске я, плюнув на всё, шёл вторым за проводницей, шагая по её следам. В нашей группе была влюблённая пара, как их звали уже не помню. У барышни ситуация с лицом была чуть лучше, чем у меня. Мне наконец надоели её слёзы и сопли и я сказал ей: "Чего ревёшь, пройдёт же, посмотри на меня, ведь ещё хуже!", на что она сквозь слёзы со злобой в голосе ответила: "Да у тебя, наверное, уже вообще загноилось!" Я натурально плюнул и больше к ней не подходил.
Дошли мы - таки до какого-то горного селения и к нам подскакали на маленьких конях местные киргизские джигиты и спросили у впередиидущего меня, есть ли водка? Я сначала не понял, подумал, что они спрашивают про лодку. Ещё подивился: зачем им на такой высоте лодка? "Водка! Водка!" - пояснили аборигены. Судя по всему, у них на спуске с Аксу образовалась зона алкогольного кормления, посредством проходящих туристов. Я ответил: "Не знаю. В конце идёт старший - спросите у него". Киргизы поскакали к Михалычу, но вскоре вернулись недовольные и уехали к себе в аул. Водки Михалыч им не дал, хотя, как я позже узнал, была, а киргизы торговали за бутылку целого барана. Впрочем, понятно - и так еле шли, как бы ещё этого барана тащили? Эх, Советский Союз... Семья братских республик... Где это всё сейчас? Впрочем, с казахами и киргизами, вроде, дружим и сейчас.
После аула нашу тропу перегородил такой вполне мощный горный ручей - метров десять в ширину. Моста не было, похоже киргизы пересекали его вброд. Вброд решили перейти его и мы. А верёвки, как всегда, нет. Я разулся, носки засунул в карман и одел ботинки на голые ноги. Взялись за руки и цепочкой ручей преодолели. Дно было из гальки, вода холоднющая, глубина где-то по колено, но чуть не сносило. Если бы был один могло бы запросто унести, а так всё обошлось благополучно. После ручья сделали привал, что-то поели, я снова одел носки, ботинки и - вперёд.
Шли мы не быстро, привалы делали часто, фотографировались. У меня сохранилась общая фотка, где "Берендеи" сидят на придорожных валунах, все с обгорелыми физиономиями. А время, на самом деле, нас поджимало. Дело в том, что наша группа была вполне официальной, и, если бы в назначенный срок мы не дошли до финала, за нами бы пошли с двух сторон спасатели. И это не шутка. Лавины в больших горах забирают туристов и альпинистов регулярно, каждый год. Правда, вот там, куда мы спустились природа была просто великолепная, такую красотищу я видел только у нас в горах Алтая, да, разве что, на побережье Чёрного моря. Вокруг нас произрастали величественные пирамидальные кипарисы, короче, из зоны тундры мы постепенно дошли до зоны субтропиков. Но что нам была та красота, если мы были еле живые, а надо было всё идти и идти, останавливаться на ночёвку мы уже не могли.
Но Господь был действительно с нами, в чём я много раз убеждался. Из прибрежных санаториев выехало два "Икаруса" - показать отдыхающим предгория Тянь-Шаня. И мы каким-то чудесным образом вышли на их стоянку. Мы прикинулись ранеными бедными овечками, и, наверное, Михалыч что-то заплатил. По большому счёту нас, видимо, пожалели. Дальше мы ехали, хоть и стоя, но в автобусах, безумно от этого счастливые, а отдыхающие со всего Советского Союза смотрели со страхом на обгорелых, угвазданых и грязных подростков, пришедших реально из другого мира.
И нас привезли почти на самый берег. Поход "Берендеев" закончился победой. Никогда больше мне не приходилось видеть такое огромное горное озеро. Это был великий и потрясающий ИССЫК-КУЛЬ! Всесоюзно известный курорт Киргизской советской социалистической республики. Все мы были просто поражены его величием и его размерами. Мы находились на его северном берегу, а озеро тянулось до горизонта на юг, восток и запад. Мы разделись и рухнули в Иссык-Куль. Водичка была, мягко говоря, прохладная, но для нас не было большего удовольствия, чем отмокнуть в ней после такого сложного перехода. Я вылез из великолепного озера и встал правой ногой на прибрежный большой камень. На второй камень из Тянь-Шаня. Не верилось, что всё это случилось со мной, и что я смог столько сделать и столько преодолеть. Но я реально это сделал, аллилуйя! И память о том героическом переходе живёт во мне и будет жить, бесспорно, всю мою жизнь!.. Хорошая школа упорства, самоотрешения и жизнелюбия! Тем более, что так высоко в горы я больше не забирался, ограничиваясь родными горами Алтай.