Да, это была красавица. И даже не красавица, а явление природы! Много я потом видывал красивых женщин - испанки, итальянки, украинки, скандинавские женщины, узбечки и конечно же русские. Но...! Сравнивать с этими женщинами эту красоту кощунствинно. Это была неземная красота! Божественная!
Она была из города Шахты, недалеко от Ростова, где я учился в железнодорожном институте и приехала к своим подругам в наше общежитие. Отец её был армянин-шахтёр, а мать простецкая украинка-домохозяйка. Она была старшая из детей, а братья и сёстры её были тоже очень симпатичные, но так уродливо-красивой была только она. (Это мне потом рассказали). Я даже не хочу описывать её внешность: конечно - брюнетка, конечно - яркие губы и карие глаза, конечно же изумительная фигура на высоких каблуках, но всего не скажешь и описанию не поддаётся.
ВЕЧЕР в этот раз проводился в актовом зале энергетического факулитета, было тесновато, музыка слышалась плохо, толкотня и жара. Все скопом пялились на неё, но танцевала она в основном с девочками - парни приглашать её остерегались. И я сначала остерегался, а потом решился и подошёл. И ничего особенного - танцевала она даже плоховато. Я спросил, как её зовут - Женя Шидловская её звали. Наш Витька Акиншин (тоже из Шахт) звал её Шидла. Нисколько я в неё не влюбился и даже красота её меня перестала занимать - ну, красавица и красавица, и что тут особенного? Не сходить же из-за этого с ума! Вечер окончился, музыки не стало, танцы кончились, все оделись в гардеробной и стали выходить. На улице крупными хлопьями падал снег, и уже много нападало. Сразу возникло желание играть в снежки. Всё-таки она смутила души многих из мужской половины нашего сообщества - стали носиться друг за другом и всячески перед ней выпендриваться. Потом и она куда-то побежала. А за ней стадо хлопцев. Только не я. Всегда так бывало: если вечер не удался, то танцы продолжались в общежитии, и было это на нашем этаже недалеко от нашей комнаты. Снова была толкотня, но чувствовали себя все свободнее - все были дома. Снова она танцевала с кем-то, но уже определились те, которые на неё как-то претендовали - это были ребята их 238-ой комнаты, здоровенные, как на подбор, амбалы. И здесь танцы закончились, все стали разбредаться, и я нырнул в свою комнату.
На завтра было воскресенье, и я отправился в город к своей пассии Лиле Зарубиной. Про красавицу целый день не вспоминалось. К вечеру я возвратился домой, в общежитие. Когда я подходил к нашему главному подъезду, то увидел стоящую "скорую помощь", а из подъезда выводили её! Лицо её было ужасно: огромные синяки были под глазами и расползались вниз по щекам к самой шее. Её вели под руки двое мужчин в белом. Она слабо сопротивлялась, вертела головой в разные стороны будто ожидала помощи со стороны, глаза её блуждали. Она бормотала слабым голосом:
- Не надо меня тащить, я не хочу! Я ничего не сделала, я только чай у ребят просила, я только чай пила. Не надо меня в машину....
Её затолкали в машину и "скорая" уехала.
В комнате мне ребята сказали, что в середине дня она и в нашу комнату приходила и выпила почти графин горячей воды - присила чай. А потом ушла.
А оказавшийся в нашей комнате Генка Сенчуков резюмировал:
- Да оприходовали очередью её в 238-ой, видимо, по всем правилам. И это произвело на неё впечатление....