Сергей Антонович уже около 2-х часов ждал Максима в негустом ельнике близ дороги. Было нехолодно, но он уже основательно продрог. Снег выпал недавно, его было немного, и Сергей Антонович вытоптал, согреваясь, небольшую площадку. Всё было кончено, восстание сорвалось, и теперь уже некому его было организовывать. Три часа назад Максим быстро вошёл в дом, держа шапку в руке. Полушубок его был расстёгнут:
- Гребут всех подряд - сказал он - гребут по пятёркам. Брушковского взяли прямо на работе. Кузнец стрелять начал, ранили его и тоже связали. Кто-то где-то раскололся. Уходить надо тебе, дядя Серёжа. Уходи пешком, чтобы не так заметно было. Иди в Карасукский лес, жди меня, я запрягу и приеду, седло возьму, лошадь тебе отдам. Ночью вёрст 40 проскачешь. К степи ближе держись, туда они не сунутся - там Балташ. Давай собирайся, а я тётю Зинаиду найду, скажу ей.
Сергей Антонович собрался быстро: наганы сунул в карманы полушубка, туда же сыпанул две горсти патронов, в холщёвую сумку бросил булку хлеба, кусок сала и две луковицы. Вошла жена Зина:
- Что же будет, Серёженька? Куда ты пойдёшь?
- В Верный пробираться буду. Доберусь - дам о себе знать. Ухожу прямо сейчас, ждать нельзя. Федюшку береги. Не бойся ничего, тебя не тронут.
Они обнялись. Сергей Антонович вышел, проскрипел по снегу валенками и хлопнул калиткой. Глянул вдоль улицы и увидел бегающих ребятишек. Где-то среди них был его сын 12-летний Федя. Быстро пошёл вдоль улицы.
Сейчас в ожидании племянника Максима Чертогона Сергей Антонович перебирал в памяти всё, что связано было с подготовкой восстания. Не очень-то он верил в успех затеваемого опасного предприятия. По всему было видно, что Советская власть встала крепко. Северо-казахстанская степь сопела и ворчала недовольством. Частые стали открытые неповиновения властям. Сельские Советы разгоняли, устанавливали атаманов. Всё население округа было вооружено и на конях, отряды самообороны насчитывали иной раз до 50 человек. Отряды ЧОН с опаской въезжали в неспокойные сёла. Оставались ночевать редко, старались вернуться в Сосновку до темна.
И всё равно было понятно, что крепко и незыблемо повстанцы к власти придти не смогут. Но не всем это было понятно. Сейчас недовольные селяне кричали, бунтовали, постреливали из-за угла в советских служащих, сжигали их дома и ожидали, что кто-то придёт и Советскую Власть железной рукой сбросит, а свою, селянскую поставит. Они даже готовы были скакать по дорогам, догонять и вылавливать "краснопузых советюков", которые будут разбегаться от карающей железной руки. И никто из этих селян не представлял себе, что только они сами и могут быть этой "железной рукой", которая эту Советскую Власть сбросит.
Селяне этого не представляли, а Сргей Антонович отлично понимал, что для успеха восстания нет самого главного - того отчаянного внутреннего состояния населения края, когда драться будут все до единого жителя, когда они будут идти в бой, не надеясь выйти из него живым. Такого состояния у населения не было, до такого состоя ния Советская Власть ещё не довела.
И всё-таки Сергей Антонович не стал отказываться от участия в подготовке восстания, когда уполномоченный "Офицерского центра" есаул Брушковский приехал к нему вечером и в доверительной форме изложил намерение его организации поднять население округа на активное вооружённое выступление. Они говорили до утра. Брушковский говорил, что "Офицерский Центр" насчитывает до 400 человек кодровых офицеров, которые хорошо законспирированы в Петропавловске, что отряды ЧОН разрознены и малочисленны, что население округа готово восстать и что немалую силу представляют собой банды Балташа, которые мотаются где-то в южной части степи, где Балташ полновластный хозяин, где Советской Власти точно уж никакой нет.
Всё это было так, но вот настроение народа должно было бы быть не хулиганско-партизанское, а стремящееся жизни свои положить. А жизнь своя каждому была дорога.
Сергей Антонович пережил это состояние, когда в восемнадцаотм в Семиречье чекисты хватали заложников и расстреливали их, когда выгребали подчистую всё до зёрнышка, когда рёв угоняемой скотины смешивался с истошным крикрм баб и детишек. Да, тогда они садились на коней и вырубали чекистов до последнго красноармейца. И сами падали поленьями под пулемётным огнём, а назавтра снова были готовы скакать и рубиться. А сейчас настроение было другое. Будучи истинно народным воином, Сергей Антонович понимал, что воевать надо не с жёнками этих чекистов и нельзя сжигать их дворы. И тогда в 18-ом не согласен он был с есаулом Анненковым, который в плен никого не брал и выжигал непокорные сёла дотла. Такими методами красные были доведены до отчаяния, и Анненков был разгромлен, а с ним и Дутов и Колчак. Сергей Антонович понимал, что если воюет сам народ, то победить этот народ уже нельзя. А что же сейчас получалось? Ну собрали эти "пятёрки". Все вооружены и что....? Ведь у каждого мужика жена и дети, у каждого хозяйство. И жена зудит: " Ну куда ты, старый хрен, собрался? С голоду-то не мрём. А ну брось своё ружжо!"
И мужик с сомнением оглядывается. И опять же Сергей Антонович понимал, что после такого откровенного заявления Брушковского отказываться от участия в подготовке восстания делалось просто опасным. И он согласился.
Сам Брушковский жил в районном центре Сосновке и работал директором школы. Сергей Антонович Котенко жил в селе Песковатка и работал землеустроителем при Сельском Совете. Он переговорил с некоторыми надёжными хозяевами, назначил их старшими в "пятёрках". Эти мужики знали друг друга, знали, на что они идут, но не знали, с кем связан Сергей Антонович и не знали членов других "пятёрок" кроме своей. Такая централизованная система организации вроде бы гарантировала надёжность конспирации и быстрый сбор вооружённых людей по сигналу.
И хорошо, что всё к чорту провалилось, хоть крови меньше будет, горя будет меньше. Он знал, что в Песковатке только он имел список всех членов "пятёрок". Попадаться ему нельзя никак. Чекисты смогут развязать ему язык. А из рядовых членов едва ли найдётся кто-либо, кто добровольно пойдёт с повинной и выдаст, кого знает. А вот самому попадаться нельзя: если Брушковского взяли, значит про него будут знать.
Уже заметно темнело, когда на дороге показалась повозка, в санях сидел племянник Сергея Антоновича Максим Чертогон. Сзади к саням был привязан оседланный конь.
Сергей Антонович вышел из своего укрытия.
- Прибыл? А конь откуда?
- Стоял возле сельсовета чей-то. Я и прихватил с собой.
- Зря это ты. Хватятся-на тебя подумают. Кто-нибудь да видел.
- Я ведь тоже смоюсь от греха. Только далеко не поеду. Здесь где-нибудь на хуторах обоснуюсь. Ну, а поймают, чистосердечно признаюсь во всём, что мне известно. А мне ничего не известно. Так ведь?
Сергей Антонович вскочил в седло. Наскоро простился с Максимом и поскакал подороге.
Быстро темнело. По пути Сергей Антонович соображал, как и что оно будет.ЧОНовцы, видимо, начнут "шерстить" от Сосновки по главной дороге. Надо было добраться хотя бы до Каратамар. Сейчас ночь, ЧОНовцы по ночам не воюют.
Там в Каратамарах Сергей Антонович расчитывал найти семью Гапченко, котрые вот уже 2 года контролировали село и близлежащие заимки. Власти в селе не было. Жили люди вольно под защитой своей дружины, главным ядром которой была большая семья Кондрата Гапченко, бывшего городового из Петропавловска. Кондрат как-то спасся от чекистов в Петропавловске, сбежал в своё село к семье, с сыновьями и племянниками перебил местных сельсоветчиков, собрал мужиков в дружину и отбился от нескольких ЧОНовских вылазок. Дисциплина в дружине была жёсткая, пьянства не допускалось, круглогодично патрулировали прилегающие дороги, сидели в засадах, неукоснительно следуя очерёдности, какую Кондрат установил.
В Каратамары Сергей Антонович въехал поздно ночью. Он остановился посреди улицы, соображая как ему найти Гапченков.
- Ну и что встал? Куда едешь-то? Чего надо? Руки подыми!
Подъехали двое, оба молодые в полушубках и в папахах. Один держал наизготовку короткий кавалерийский карабин.
- Оружие есть?
- Есть - два нагана.
- Ого! Чего так обеспечился? Боишся кого?
- Гапченко Кондрата мне надо найти. Дело есть.
- Гапченко? А сам-то кто таков?
- Котенко я. Сергей Антонович.
- Землеустроитель что ли наш? А чего по ночам с наганами шляешся?
- ЧОН из Песковатки выкурил, спасаться надо.
- Ну поехали, батя разберётся. Руки-то опусти.
Пустив лошадей рысью, всадники быстро пересекли село и въехали в большой крытый двор на окраине. Дверь открылась:
- Заходи!
Кондрат Гапченко оказался здоровенным мужиком лет около шестидесяти.
- С чем пожаловал Сергей Антонович? Знаю тебя, говорили....
Сергей Антонович коротко изложил всё.
- Да, не вышло у вас ничего. Жалко. Многих теперь к стенке прислонят. Жалко мужиков. Ну а сам-то куда?
- На Юг надо пробираться, брат у меня в Верном.
- В Верный тебе нельзя. Надо думать, брата твоего будут там держать для твоей приманки, а придёшь - обоих загребут. И здесь тебе нельзя. Возьмут тебя и нас вместе с тобой. Мы-то, видать, на Синюху переберёмся, отобьёмся как-нибудь. А тебе с нами нельзя. Из-за тебя ЧОН от нас не отстанет. А если уйдёшь, мы на Синюхе отсидимся. Семья наша большая - продолжал Кондрат - мы с Дарьей Михайловной, четверо сынов, четверо племянников да Петька работник . Он и пристал-то к нам из-за дочки нашей Алефтины. Какой из него бандит? Так.... Горе... надо отпустить. Пусть женятся, хоть так спасутся. Алефтина-то наша у вас в Песковатке живёт. Пускай уходят с Петькой куда-то на Алтай, в Сибирь. Петька парень с головой. Не пропадут. А сейчас давай спать будем. Утром что-нито удумаем.
Но думать утром было некогда.
- Батя! ЧОН !!
- Где? Сколько?
- К базу к нашему подходят. Человек 20!
- Эх, навлёк ты на нас, Сергей Антонович! Да уж ладно, видно бой примем, может дружина выручит, а тебе надо спасаться сейчас же. Митька заседлайте серого, он ходче всех. Задами выведите гостя к лесу. Возьми, Сергей Антонович, может придётся отмахнуться - Кондрат сунул гостю торбочку с двумя гранатами-лимонками. Зла на нас не держи, уходи по лесной дороге на Балахту, там место глухое, ЧОН не скоро туда доберётся.
- Прощай, Кондрат Степанович, извини что так вышло. Дай тебе Бог!
- Чего уж там.... Все под Богом! Э, хлопцы пулемёт тащите на крышу двора да не стреляйте пока, попробуем договориться. У нас они случайно оказались - распоряжался Кондрат Гапченко.
Митька вывел за огород серого жеребчика и коротко сунул широкую ладонь Сергею Антоновичу.
Сергей Антонович вскочил в седло и поскакал по лесной дороге.
Погоня бросилась немедленно.
- "Отвёл я ЧОНовцев от Кондрата. Может быть обойдётся у него. Разбегутся молодые да спрячутся до времени".
Серый скакал машисто и резво, не всякая лошадь могла бы догнать его. Сзади раздались хлопки выстрелов под ногами лошади и рядом вспыхивали фонтанчики снега.
- "По коню бьют, живым хотят взять. Потребовался я им. А ведь не отстанут.... эх пропал я!"
Серый заметно запотел. Сергей Антонович обернулся - погоня была не близко, но стреляли постоянно
- "Так и попасть могут..."
Впереди показались приземистые избы Балахты - в посёлке жили пополам - русские и казахи. Серый наддал ходу, бурей влетел в улицу и со всего маха грянулся головой о заснеженную дорогу.
- "Всё-таки испортили лошадь!"
Сергей Антонович вылетел из седла, как пробка из бутылки, пробежал по инерции 5-6 шагов обернулся - серый лежал на боку и сучил задними ногами разбрызгивая по снегу кровь. Сергей Антонович вынул наган заглянул в барабан, на него весело глядели жёлтенькие пули. Погоня подбегала на-рысях. Сергей Антонович поднял револьвер и трижды выстрелил - трое свалились с лошадей. Остальные пырснули в проулок. Сергей Антонович бросился к ближайшему дому, сильным ударом плеча распахнул калитку, пробежал по двору и через сенцы ворвался в избу. В комнате стояла нестарая, измождённая женщина, она держалась рукой за горло, как бы сдерживая крик ужаса. За её юбку держалась беленькая пятилетняя девочка.
Сергей Антонович опрометью бросился к окну выглянул - на улице взад-вперёд крутились всадники, то скакали куда-то, то съезжались вместе.
Девочка подёргала его за штаны:
- Ты убивать нас будешь?
Сергей Антонович ошалело посмотрел на неё, на женщину, которая так же стояла за столом.
- Нет не буду.... А вот себя видно придётся - вышел мой срок, не вырваться мне отсюда.
С улицы раздались крики:
- Эй ты, Аника-воин Котенко, сдавайся! Выходи с поднятыми руками, кидай оружие на снег. Никуда не уйдёшь, окружили мы тебя. Не выйдешь - хату запалим, так и так сдохнешь!
- Ты, милок, иди в сенцы, из сенцев по лестнице на чердак, там спрыгнешь в огород - может уйдёшь задами. - Женщина подошла, смотрела участливо.
Сергей Антонович помотал головой:
- Они везде окружили. Ну, хозяйка, не взыщи, прячтесь где-нито, а мне воевать надо.
Подвернувшейся табуреткой он высадтл окно вместе с рамой, вынул второй наган , добавил патроны в первый, вынул торбочку с гранатами.
- Всё! Прошу атаковать, кому жить надоело.
Женщины с девочкой здесь уже не было - видно, спрятались в другой комнате. Загрохотали выстрелы, пули влетали в окно и смачно впивались в побелённые брёвна противоположной сены.
- "Так и подстрелить могут".
Разделся, снял папаху быстро выглянул. Сразу раздались несколько выстрелов.
- "Вот и бейте по окну, а я вас с другой стороны пощекочу.
Сергей Антонович выскользнул в сенцы и выглянул в чуть-чуть приоткрытую дверь. Молодые ребята-ЧОНовцы, уже не таясь, спешившись, разгуливали на улице за калиткой.
- Ну, ты надумал? Выходи. Не спасёшься!
- "...что правда, то правда - не спасусь...А помирать-то неохота... эх неохота..."
Сергей Антонович присмотрел одного - тот стоял прямо за калиткой, опершись на неё и курил.
Поднял наган и выстрелил - парень повалился навзнич. Снова загремели винтовки - били по раскрытому окну. Один стрелял из соседнего двора. Сергей Антонович и его убрал выстрелом в голову - синяя фуражка покатилась по снегу.
- "Отфорсился. А то виш ты - кругом зима, а он в фуражке...."
Выстрелы прекратились. Улица опустела.
-" ....видать в соседних дворах засели...."
Но дурное дело не хитрое, видно ЧОНовский командир не был стратегичкским полководцем - молодые парни в шинелях и в будёновках бросились на штурм. Сергей Антонович стрелял с обеих рук, каждый второй выстрел выбивал из жизни кщё одного красноармейца, но они уже ломились в сенцы, кто-то впрыгнул в окно и сзади схватил Сергея Антоновича за шею. Сергей Антонович повалился на спину.
Подмятый и задыхающийся он, лихорадочно нащупывая рубчатую поверхность гранаты - сумел выдернуть чеку...
Хата подпрыгнула от взрыва, сенцы разлетелись на мелкие дощечки...
Зину арестовали на другой день. Пришли, сказали одеться и увели. Перед уходом она успела прошептать сыну: - Ты, Федюшка, тут не оставайся, уходи к тётке Софье на заимку, корову туда сгоняй. Думаю, надеюсь, Бог да спасёт тебя от этих зверей-большевиков. А нам с папкой, видно срок вышел. Не плачь,сынок, видишь я не плачу. Я думаю - отомстишь ты, тебе ещё долго жить. Слёзы ручьём текли по щекам матери.
В ту же ночь Федя ушёл.
Сестра матери тётя Соня жила на заимке с инвалидом-мужем. Он числился объезчиком, но ничего не объезжал, а лежал целыми днями, особенно зимой. Именно зимой у него сильно болела нога, которую оторвало снарядом ещё на японской войне - ему было под 60. В доме у тёти Сони проживал ещё один жилец - молодой, красивый, аккуратный, всегда чисто выбритый.
- Зови меня - Олег. - обратился он к Феде. Я здесь у твоей тёти от красных прячусь. Надо как-то до весны дотянуть, а там уйду в Верный. Надо уходить здесь гнить нечего. И тебе надо уходить. Тебе учиться надо, жить надо. А здесь прозябание одно. Да и доберутся сюда когда-то. Тебе от отца трудное наследство досталось, это наследство всегда над тобой висеть будет. Но пассивно терпеть это наследство нельзя. Надо им гордиться и бороться. Твой отец был настоящий борец за правильную жизнь. Ты пока ещё маленький. Сколько тебе? Двенадцать? А пока что ты должен знать, что твои родитети честные и мужественные люди и что ты должен выжить, выучиться и всегда бороться с хамьём, назвавшим себя большевстской властью.
- А как бороться?
- Умом и оружием. Но прежде всего - умом, а для этого надо суметь выучиться. Пойдёшь со мной в Верный?
- Пойду, если тётя Соня разрешит.
- Она разрешит, она разумная тётя.
Олег Пивоваров служил поручиком в армии Колчака, отступал до самого Владивостока, но эмигрировать не стал, а через Китай и Монголию вернулся в Сибирь. Он был замечательный музыкант и, прожив какое-то время в Иркутске, Новониколаевске и в Уфе, обосновался в Петропавловске , работая в городском театре.. Он сумел найти ходы к "Офицерскому Центру", числился там активным членом, но "Центр" был разгромлен, членов его расстреляли, а кому удалось скрыться (в том числе и Пивоварову), уже нечего было надеяться на организованное выступление против Власти. Власть стояла крепко.
На заимке Федя прожил всю зиму. Они с Олегом ловили петлями зайцев, в силки ловили куропаток, ловили из-подо льда лесного озера плотву и окуней. Наловчились ловить щук.
Феде исполнилось 13 лет, он сильно вырос. Олег учил Федю немецкому и английскому языкам, они читали старые немецкие журналы, которые невесть каким путём оказались в лесной заимке. Каждое утро Федя под командой Олега бегал по лесным топинкам, делал гимнастику и осваивал приёмы джиу-джитсу. Он умел бить ребром ладони, пальцами, локтем, головой, коленом, стопой. Умел бросить противника через бедро.
Федя очень привязался к своему 35-летнему наставнику.
Теперь они разговаривали между собой по-немецки, и тётя Соня сердилась, когда Федя по-запарке отвечал ей немецкими словами.
В конце марта Олег с Федей ушли с заимки. Держали строго на Юг, ночевали в стогах и копнах, грелись у костров и сушили промокшую обувь, т.к. степь, освободившись от снега, была покрыта озерками талой воды. Иногда ночевали в редких казахских аулах, где люди не знали, что где-то есть Советская Власть и по-русски никто не говорил. Федя мог объясняться на казахском языке. Тётя Соня знала что путникам потребуется в дороге добывать себе еду и ночлег и поэтому в катомки натолкала рубах, штанов и полотенец, которые Федя менял на лепёшки и боурсаки. Стало легче, когда они пристали к одной из байских банд, которая гнала скот куда-то за Караганду. Шли весь апрель, выясняя дорогу по Сары-Акинским и Нельдинским полупустыням в редких кочевых аулах, пересекли пески и в середине мая вышли на город Верный, который является воротами в Среднюю Азию.
В Верном жил брат Олега Константин, тоже музыкант. Олег надеялся с его помощью обосноваться в городе. Константин Пивоваров работал в местном духовом оркестре при районной управе в пригороде Верного.
Он сразу сказал, что Феде надо устраиваться в детский дом, а для этого надо сойти за беспризорника. Всех беспризорных детей милиция отлавливала и направляла в детские дома.
За время путешествия Федя по внешнему виду вполне мог сойти за бродягу - он был оборван, в разбитых опорках, был нестрижен, с грязными руками. Но втереться в ватагу беспризорных, а потом через милицию проникнуть в детдом было и проблематично и требовало времени. Олег с братом решили попытаться устроить Федю в детдом на станции Отар, где директором был бывший сослуживец Константина по временам Гражданской войны когда они оба служили в войсках Анненкова и Дутова. Местность там была сельская, степная, никакой проверки там не ожидалось.
Ранним майским утром Константин с Федей подошли к воротам детдома. За забором во дворе какие-то ребята делали физзарядку под руководством молодой воспитательницы. Константин сказал Феде подождать возле ворот, а сам вошёл во двор. Через четверть часа он вышел из ворот с высоким бородатым очкастым человеком. Это был директор детдома Пустовойт Павлин Семёнович.
- Ну где тут твой племянник? Это ты племянник дяди Кости? Как тебя зовут, фомилия ?
- Фёдор Котенко.
- А по батюшке?
- Сергеевич.
- Экий ты оборванный, Фёдор Сергеевич! Хочешь жить в нашем детском доме?
Не глядя на бороду и толстые очки, Пустовойт располагал к себе мягкостью в голосе и всей своей огрмной домашней внешностью. Федя согласно кивнул головой.
- Ну, пойдём. Будешь мыться, оденем тебя, покушаешь, с ребятами будешь знакомиться. Ладно, Костя, будь спокоен за парня, навещайте его.
- Мы с Олегом будем к тебе приходить. До свидания.
Константин направился к станционному зданию.
Детский дом занимал обширную территорию, обнесённую лёгоньким штакетником. Только ворота были почему-то огромные. Вдоль штакетника росли худосочные кустики, было несколько кривых, каких-то больных деревьев. Вся эта территория была пыльная и видимо после дождя превращалась в сплошную грязь.
Здания детдома были барачного типа, на одном из зданий трепетал красный флаг. Во дворе детдома была и школа, в которую ходили и местные ребятишки - казахи.
Контингент детдомовских ребят был в основном русский. Здесь было несколько отрядов: Сталинский - это были ребята в возтасте от 12 лет и сташе, Будённовский - с 7 и до 12, Ленинский - малолетки мальчики и девочки и Ворошиловский - здесь были только девочки, их было мало - всего не более полутора десятков. Всего в детдоме было немногим больше 100 человек.
Сталинский отряд делился на звенья, во главе которых были звеньевые, наиболее сильные и бойкие ребята в возрасте 14-15 лет. Во главе отряда стоял начальник отряда Серёга Вишневецкий - парню было 16 лет, он был ловкий, быстрый, стремительный, высокого роста, а лицо у него было девичье - пухлое и румяное.
Федю определили в первое звено к Виктору Лысенко - паренёк тоже был высокий и сильный. Он был белокурый и почему-то вместо детдомовского колпака носил кубанку с красным верхом. Его звали "красноголовым", на что он не сердился. Виктор прекрасно танцевал лезгинку.
Почти все ребята Сталинского отряда носили с собой ножи и кастеты. Дисциплина в отряде была железная: никто не курил, драться между собой можно было только с разрешения начальника отряда. Видимо, для проверки новичка Вишневецкий разрешил Витьке Крюкову задрать и подраться с Фёдором. Федя умел драться у себя в селе. Но сам никогда драки не начинал. Он был удивлён, когда Крюков, толкнул его в грудь, обозвал "деревеньщиной" и предложил "стукнуться".
Отказываться было нельзя. Вышли во двор, зашли за дом. Крюков так ни разу и не ударил Федю: от дважды промахнулся кулаком, потом дважды бы сбит с ног ударом в челюсть и ногой в живот и в конце концов заорал от боли, когда Федя завернул ему руку за спину.
- Чего он пинается!? - верещал Витька. - не честно!!
- Всё честно! - констатировал Вишневецкий. - не умеешь не берись, а не в силах не дерись.
Про воровство в отряде и мыслить было опасно, т.к. вороство наказывалось "камариками" (воришку накрывали одеялом и тыкали со всех сторон ножами). Таких случаев было два. Постели всегда должны были быть заправлены. Обувь должна была быть помыта и поставлена на своё место. Но учиться могли как кому вздумается, хотя и учились тоже все хорошо. Виктор Лысенко вообще был отличником.
Классов в школе было только четыре. Все ребята в своих классах были переростки, т.к. много времени пропустили, шатаясь в беспризорных ватагах.
Федя быстро сдружился с большинством ребят, хотя был младше многих. Особенно основательно он определил и утвердил свой аворитет тем, что он уже хорошо владел приёмами джиу-джитсу и тем, что он свободно говорил по-немецки и по-английски, говорил с директором и с преподавательницей Эльзой Францевной.
В отряде быстро организовалась группа ребят, которые хотели овладеть приёмами японской борьбы. Федя преподносил ребятам всю систему упражнений, которую привил ему за полгода Олег Пивоваров. Ребята "набивали" руки, делали гимнастику и, расстелив в спальне матрацы, бросали друг друга через бедро и через спину, стоя на ногах и в падении.
Жилось в детдоме голодно. Наступило лето, занятия в школе прекратились, ребята с разрешения воспитателей, а иногда и под их руководством отправлялись в степь, ловили сусликов, которых жарили на костре и с аппетитом ели. Ловили "мордами" золотистых сазанов, собирали по камышёвым озёрам утиные яйца и пекли их в горячей золе костра.
Сталинский отряд сделал себе склад из соломенной скирды, которая была рядом с детдомовским штакетником. Всю солому изнутри скирды вынули - получилось просторное помещение. Сюда сносили арбузы с бахчей, кукурузу с полей, капусту с совхозного поля, груды пшеничных колосков. Всё это богатство справедливо распределялось, но и участвовать в сборе продуктов должны были все, включая начальника отряда и звеньевых.
Своих девчёнок трогать было запрещено (только по обоюдному согласию), но аульских казашек ловили при случае и скопом насиловали. Не могли избежать такой участи ни малолетние ни взрослые казашки. Однажды взрослые мужики-казахи большой толпой подошли к детдому, чтобы разобраться по-справедливости. Они были встречена градом комней. Особенно были болезненны удары путевыми гайками, которые детдомовцы собирали на станции и стреляли ими из рогаток.
Толпа казахов рассеялась.
А через несколько дней в детдом нагрянула милиция. Директор построил весь Сталинский отряд и обратился к ребятам с речью. Он говорил, что детдом сделался бандой, от которой людям житья нету, что нельзя обижать местных жителей, что Государство тратится на воспитание и учёбу и чтобы все сдали оружие, которое имеется.
- А вы отнимите! - крикнул Вишневецкий.
Из рядов милиционеров вышел пожилой командир:
- Мы можем и отнять, но мы не хотим драки.
- А вот это ты видел? - Серёга быстро выхватил из-под курточки свою финку, которой очень гордился и которую имел на зависть другим. - На отними, видишь как сверкает? Ну, подходи, отними.
Милиционер сделал несколько шагов вперёд, как вдруг строй рассыпался, все разбежались в стороны, каждый выхватил свой нож или кастет, даже самые младшие вытащили свои рогатки.
Директор вышел быстро вперёди остановился перед Вишневецким:
- Ребята! - крикнул он - вы позорите себя, меня, наш детдом. Прекратите немедленно этот бунт, спрячте ножи и идите все в барак. Милиция сейчас уедет.
- Ладно, пошли - скомандовал Вишневецкий. Все, сначала пятясь, а потом бегом бросились к корпусу отряда. Раздался свист, гогот и улюлюкание.
Вечером того же дня Пустовойт собрал у себя в кабинете шестерых звеньевых и Вишневецкого.
Неизвестно, о чём они там говорили, но с этого дня бандитизм и насилия прекратились, с полей ничего не тащили, но зато уже организованно подъезжала арбёнка, запряженная ишаком и ребята выгружали арбузы, капусту, кукурузу, чистую провеянную пшеницу и носили в склад, правда не в свой, а в "законный" детдомовский склад.
Дисциплина в отряде стала жёстче. Перестали играть в карты и в кости. Появились шахматы, пианино, для малышей строили качели и песочницы. Так прошло лето.
В школе был организован пятый класс. Началась учёба.
Однажды к Феде подошёл Сашка Цыганков из другого звена, тоже из пятого класса.
- А кто у тебя отец? Отец у тебя есть? А мать?
- Чего тебе надо? - окрысился на него Федя. При чём тут мой отец?
- Ладно давай не так. Я расскажу тебе про своих отца и мать, а ты если захочешь,- про своих. Идёт?
- Ну давай....
Сашка рассказал, что он родом из Верного, что отец его офицер ушёл с Колчаком. Мать учительница пения года назад была арестована и где она теперь, Сашка не знает. Из квартиры, которую они с матерью занимали, его выгнали, в квартиру вселился какой-то начальник. Сашка нашёл в подвале банку с керосином, облил дверь и поджёг. Выбежавшего начальника ударил ножом в спину, но не убил - видел его потом, идущего по улице. Его забрала милиция отправила в детприёмник, а потом он попал сюда в Отар в детский дом. Вот уже год, как он живёт здесь.
- А ты?
Федя рассказал, что знал про отца, что отец погиб в прошлом году, что мать не известно где. Он не стал говорить об Олеге и Константине.
- Ну и что бы ты сделал, если бы ты был взрослый, с теми ,кто убил твоего отца и замучил мать?
- А ты бы что сделал?
- Я бы стал бороться!
Федя вспомнил, что это слово призносил Олег, когда они жили на заимке у тёти Сони. Но Олег был взрослый, а Сашка пацан и тоже говорит: "бороться".
- Ну и я хочу с большевиками бороться.
- А как бы ты хотел с ними бороться?
Федя снова вспомнил слова Олега:
- Умом и оружием!
- Вот,что ты знаешь! Умом и оружием, значит?
- Но чтобы бороться умом, надо хорошо учиться.
- Ты прямо, как наш Павлин.... - сказал Сашка и осёкся. Он испуганно и внимательно смотрел Феде прямо в глаза. В его лице появилось что-то хищное и страшное.
- Ты не трепач?
- Нет.
- Пойдём со мной, разговор есть.
Они пришли в Красный Уголок, где находились человек 10-12 ребят из Сталинского отряда, все звеньевые во главе с Вишневецким. За столом сидел директор детдома Павлин Семёнович Пустовойт.
- Что хотел Саша?
- Да вот мы с Федей....
- Проходите, ребята, садитесь.
Пустовойт, видим, продолжал свою речь. - Вот сейчас организовывают колхозы. Землю у крестьян отобрали, сложили её вместе и сказали - всё общее. А когда общее - это значит ничьё. За своей лошадью человек будет ухаживать, а общая - да чорт с ней, сдохнет - другую возьмё, общую.
А хуже всего то, что у большевиков стоят у власти неграмотные, глупые люди. Всех умных людей расстреляли, пересажали, разогнали по заграницам.
Вот где ваши родители? Папа Серёжи Вишневецкого, полковник генерального штаба расстрелян, отец Саши Цыганкова вынужден эмигрировать, отец Феди Котенко погиб в бою. А что сделала большевикам мама Саши - учительница пения? За что её посадили в тюрьму? За что посадили в тюрьму маму Феди, простую крестьянку? Вы здесь, в детдоме потому, что у вас нет родителей. Ваши родители,честные интеллигентные люди, честно боролисьс большевистским игом и были побеждены и уничтожены. И так тысячи и тысячи, миллионы прекрасных людей пострадали от большевиков, а те, которые живут сейчас в России, страдают от голода и болезней и будут срадать долго, пока у власти будут большевики. Эти большевики сожрут друг друга - уж такое это звериное племя.
Ребята! Судьбу каждого из вас я знаю. Поэтому я так откровенно с вами разговариваю. Я разговариваю с вами как сбудущими борцами с большевистской нечистью. Но не каждый из тех, кто честно служит Советской Власти, обязательно враг. Большинство обмануто большевистской пропагандой, которая вознесла до неба учение Ленина и своего вождя Сталина. Ленин действительно окончил университет, владел языками, прекрасный оратор. Талантливый человек, который свою науку - марксизм извратил в угоду своим амбициям.
Маркс не призывал стрелять священников, сжигать сёла на Тамбовщине и заставлять голодать Поволжье и Украину. А Сталин - недоучка. Этот тиран не имеет образования кроме духовной семинарии, которую он тоже не закончил. Большинство большевистских вождей получило своё образование в тюрьмах, а не в университетах. Большевикам удалось всколыхнуть в людях низменные чувства: "грабь награбленное". Если человек грамотный, умный, способный, честно работал, умело использовал свой опыт и опыт общественный - он, оказывается, мироед, и его надо грабить. Но он-то не награбил своё добро! Он сам его создал, заработал. А большевики говорят: "надо отнять и разделить между собой". И очень часто лодырь отнимает у работящего человека то, что ему не принадлежит.
Ребята! Мы ещё будем с вами собираться, я должен буду много ещё вам рассказать, ибо я ваш воспитатель.
Из всего этого разговора Фёдор мог бы многое не понять, если бы не длительное общение с Олегом Пивоваровым, который говорил приблизительно то же самое и теми же словами ему растолковывал.
Действительно, Федя знал, что его отец добрый, умный, сильный, храбрый. Отец мог сделать дома любую работу. Он выкопал и обустроил колодец, чтобы матери не ходить за четыре дома к "журавлю". Он построил сарай для поросёнка и для кроликов. Он легко таскал в закром шестипудовые мешки с пшеницей. Он быстро и ловко управлялся с топором в лесу, когда они заготавливали дрова на зиму. Он вскакивал на коня и соскакивал, не опираясь на седло. Они с матерью иногда резвились, как дети и хохотали во всё горло. На покосе после дневного отдыха отец будил мать щекотанием соломинкой в носу. Мать громко чихала, а отец заливался смехом. Отец был честный человек. Он жуликов всяких там не любил, а лодырей не уважал.
Почему же надо было такого отца убивать? Что это за власть такая, что такой человек восстал против неё? Значит это не правильная власть! Отец не мог стоять за неправое дело.
Олег и Константин тоже хорошие люди - и они против этой власти. Теперь Павлин Семёнович стал рассказывать понятным языком об известных вещах и Федя стал понимать, что с огромной страной, которой была Россия случилась беда: на неё напали воры и бандиты, перебили много хороших людей, наврали про прекрасную жизнь всем остальным, захватили власть и ведут страну и народ к гибели. Они назвали себя большевиками и распустили свои щупальцы во все стороны и ухватирись за все рычаги власти и управления. Все честные и смелые люди должны бороться с этими большевиками. А как бороться? Олег говорил - умом и оружием. А как бороться умом? Вот руками, оружием (например наганом) - это понятно. А умом - как? Федя понимал, что он не найдёт ответа самостоятельно и с нетерпением ждал следующей беседы с Павлином Семёновичем.
Федя знал всех ребят, которые были у директора в прошлый раз, но не предполагал, что их объединяет нечто сильное и прочное, о котором знают только они. Теперь и он, Фёдор Котенко, принадлежал к этим людям. Это были дети офицеров, предпринимателей, торговцев, священников. Почти все они радились в годы первой мировой войны, когда их отцы воевали с немцами на фронте, потом их отцы воевали в Гражданскую с большевиками и были побеждены и репрессированы. Их матери, абсолютно невиновные перед большевиками, тоже были репрессированы. Все эти ребята, будучи беспризорными и живя на улицах городов, ощутили агрессивность по отношению к себе таких же беспризорных,но те, чьи родители воевали за красных. Чтобы избежать оскорблений и побоев этим ребятам уже в самом начале их жизни приходилось скрывать своё происхождение, а кроме того они объединялись и при случае могли противостоять "краснюкам". По количеству "краснюки" и "беляки" были приблизительно равны. Но "беляки" были более организованы. Они в основной своей массе успели получить некоторое образование и воспитание, все умели читать и писать, все хоть и смутно, но осознавали, за что боролись их отцы, им это объясняли их матери, которые с любовью хранили фотографии мужей.
И здесь, в детдоме, группа Пустовойта была надёжно законспирирована. Все члены группы сознавали свою особую принадлежность и особое предназначение, но старались не выделяться из основной массы детдомовцев, а основная масса была деклассирована, хотя несколько убеждённых "краснюков" в её среде были.
Федя сначала не понимал, почему персонал детдома был такой примитивный, глупый и неграмотный. Завхоз Евдоким Нилыч был горький пьяница, не менее горькими пьяницами были оба школьных учителя, кладовщица была старая больная женщина, а воспитателями числились неграмотные тётки, а одна вообще была казашка, которая по-русски говорила плохо: "моя-твоя не понимай". Про поварих и говорить нечего.
Только воспитательница Сталинского отряда Мария Трофимовна Станкова (МТС) была из учителей, имела образование, неплохо говорила по-немецки, играла на пианино и могла делать шпагаты в своих лыжных брюках, когда она с ребятами делала гимнастику. Марию Трофимовну любили все детдомовцы, но видно было, что у неё с директором натянутые отношения. Федя однажды видел, как она о чём-то горячо спорила с директором и отошла от него после разговора разгневанная.
Как-то однажды Мария Трофимовна спросила Федю, о чём с ними разговаривает директор, когда собирает часть ребят в Красном Уголке.
Федя не испугался и сказал что разговор был о дисциплине и о вступлении в комсомол тех ребят, которые постарше. Об этом своём разговоре с воспитательницей Федя сообщил Серёге Вишневецкому. Вишневецкий внимательно выслушал, но махнув пренебрежительно рукой отошёл.
Начальником отряда был Вишневецкий но в отряде был ещё один лидер - Лёнька Ивахно, которого все называли Махно, на что тот нисколько не сердился и даже гордился таким прозвищем. Это был здоровенный 17-летний оболтус с низким лбом и дегенеративной мордой. Он желал быть главным в отряде, но, схватившись с Вишневецким в жестокой драке, был побит и чуть не ослеп от удара пальцами в глаза - этот приём Серёга освоил после занятий джиу-джитсу, которые Федя продолжал вести по вечерам в спальне.
Лёнька не учился, он работал на хоздворе под командой завхоза Нилыча - возил воду на кухню, топил печи соломой, таскал дрова и уголь, грузил и разгружал.
Вот ему и сказал Вишневецкий, что неплохо бы Машку, то биш Марию Трофимовну, трахнуть при случае. Лёнька грязно ухмыльнулся и промолчал.
Наступило лето, снова стали ходить за сусликами и тушканчиками. В степи разбрелись кто куд, проверяя капканы. Группа старших во главе с Лёнькой отбилась от всех и спустилась в балк, по которой протекала заросшая камышём речушка Сары-Ло. С ними была и Мария Трофимовна. Здесь Лёнька Ивахно набросил ей на голову свой чапан, повалил, несколько человек её держали за руки за ноги и за голову. Лёнька первый забрался на неё, за ним "разговелись" ещё десяток охламонов. Мария Трофимовна лежала не шевелясь. Лёнька,отогнав ребят подаоьше, вынул свой германский тесак и, нащупав место между мягкими грудями женщины,с хрустом воткнул тесак в грудь, навалившись всем телом.
Вечером тогоже дня милиция после короткого расследования, на котором Лёнька утверждал что изнасиловали и убили воспитательницу по указанию начальника отряда Сергея Вишневецкого, что "беляки" хотят всех хороших людей извести, что и с директором надо бы разобраться, увезла преступника с собой.
Больше его в детдоме не видали.
Потом Вишневецкий спрашивал Федю, не говорил ли он директору о своём разговоре с Марией Трофимовной. Федя сказал что нет, не говорил.
- Ну и правильно - сказал Сергей, - незачем мужика беспокоить. И так его сейчас затаскают. Ты про Красный Уголок помалкивай.
- А ты правда научил Лёньку убить Марию?
- Нет конечно! Но в общем-то всё правильно случилось - вредная была баба. - При этом Серёга смотрел в сторону. Это очень смутило Федю, он не поверил Вишневецкому.
Марию Трофимовну похоронили недалеко от кладбища, т.к. кладбище было мусульманское. Поставили фанерный памятник со звёздочкой.
Прошло ещё 2 года. Феде стало 16 лет, он учился в 7-ом классе, вступил в комсомол.
Ушёл из детдома Сергей Вишневецкий и поступил в школу милиции, ушли Виктор Лысенко, Петька Кудинов, Петька Клочков, Саша Цыганков и другие повзрослевшие ребята.
Однажды директор вызвал Фёдора и сообщил, что братья Олег и Константин Пивоваровы арестованы и расстреляны как враги народа. Это произвело на Фёдора потрясающее впечатление - погибли последние блзкие ему люди.
Опять эти большевики, эти мерзавцы, эта власть уничтожает его родственную связь с миром. Они с Олегом за время их похода через казахские степи, полупустыни и пески сделались не прсто знакомыми и друзьями - они стали братьями. Олег согревал Федю своим телом, когда они ночевали в стогах сена, в заброшенных кошарах и просто на земле под ледяным ветром. Олег строго пополам разламывал последнюю лепёшку, делился последним глотком воды. Олег, не глядя на все лишения, которые им приходилось переносить, не терял доброжелательности, чувства юмора и, будучи более чем вдвое старше Феди, никак это не проявлял, оставаясь при этом главным в этом походе. Он читал стихи, пел романсы у костра, рассказывал смешные и грустные истории.
Константин был старше Олега на 10 лет. Это был высокий худой бледный человек в пенсне с очень мягкими нежными руками. Руки Константина были особенные: тонкие пальцы, розоватая кожа не ладонях, продолговатые тщательно ухоженные ногти. Пальцы Константина веером летали по клавишам, когда он садился за инструмент. Он играл на рояле, на трубе, на баяне и виртуозно играл на струнных инструментах.
Он воспринял Федю как своего и в своём общении не делал разницы между ним и Олегом.
А сейчас они лежали в подвале ГПУ, убитые подонками типа Лёньки Ивахно, тупоголовыми и жестокими.
Известие о смерти братьев ошеломило Фёдора и швырнуло его в объятья чёрной мерзкой тоски. Он осунулся, перестал есть, стал неряшлив и всё время молчал. И никому нельзя было сказать о своём горе, кроме Павлина Семёновича.
- Ты поплач, Федя, легче будет. - говорил директор.
- Не могу....
- Но надо оставаться человеком, не должно горе нас убивать так, чтобы вместе с нашими близкими погибали бы и мы. Не должно твоё сердце ожесточиться против всех людей. Люди по природе своей они хорошие, но условия жизни, пропаганда, иногда прямой обман делают людей зверями.
Конечно в условиях войны некогда таких людей перевоспитывать - их надо уничтожать. Правда наше время похоже на военное. Гражданская война так и не закончилась и видимо не закончится никогда т.к. сама сущность большевиков античеловечна, они всегда будут преследовать людей культурных, интеллигентных, грамотных и добросовестных. Они будут преследовать тех,кто знает иностранные языки и любит Пушкина и Толстого. А люди всегда будут сопротивляться и бороться
Ты должен бороться с большевиками не ожесточённым сердцем, а разумной головой, не чувством а УМОМ. Скоро ты уйдёшь из детдома поступишь в военное училище станешь, красным командиром, будешь служить в Красной Армии, и это самый верный путь для осуществления твоей главной цели - борьбы с большевиками с Советской Властью.
Но твая жизнь не должна превратиться в единый порыв борьбы, так можно превратиться в зверя подобного большевикам. Вот ты занимаешься спортом не только для того чтобы одним ударом погасить большевистского подонка, а и затем чтобы быть вообще здоровым человеком. Ты хорошо стреляешь потому что вообще интересно - стрельнул и попал. Ты Федя много прочёл, а должен прочесть намного больше, читать всё подряд, хорошее и плохое, чтобы уметь отличать хорошее от плохого.
Мы с тобой как-нибудь съездим на рыбалку, но не с бреднем да с сетями, а с простыми удочками. Ты ощутишь своё общение с подводным миром. Вот ты сидишь на берегу, на суше, а твоя леска уходит в воду - там другой мир. И вот существа из этого другого мира начинают с тобой общаться через крючёк леску и поплавок. Интересно? И не обязательно эту рыбку скорее сварить и съесть - можно её отпустить, если ты добрый человек. Хотя уха тоже дело хорошее!
Федя, ты встретишь девушку, женщину, ты полюбишь её, у вас родятся дети и ты будешь их любить, как твоя мама любила тебя. Ты будешь человеком, а не твердокаменным борцом.
Сейчас, когда ты првзрослел, на твою молодую жизнь большевики через радио, газеты, через кино навалят огромную пропаганду своей лживой сущности и могут молодого человека склонить на свою сторону. Но чем? Словами! Только словами! А главное в деятельности человека и общества - дела. Именно дела показывают, кто есть кто. Всякими красивыми словами большевики пропагандируют колхозы, а загоняют туда людей наганом и тюрьмой, лишают людей земли и хозяйства. Отбирают паспорта чтобы люди не могли по своей воле поехать, куда захотят.
Вот расписывают нам строительство Беломор- канала. А кто его строит? Заключённые. Этот канал строят люди, которые были арестованы за то, что он не хам, за то что, он был родственникрм офицера, интеллигента. Люди могли быть арестованы по наговору. Огромная масса заключённых - труженики которые не хотели идти в колхозы, которые умели вести хозяйство. Все эти люди были арестованы, осуждены и теперь строят Беломорско - Балтийский канал, где тысячами гибнут от голода, холода и болезней.
И многое другое будут пропагандировать большевики но, за этой пропагандой надо рассмотреть истинное большевистское лицо.
А в комсомоле надо, Федя, находиться, в партию вступать пока не обязательно, а в комсомол надо. Эта оганизация с одной стороны престижна, а с другой - безответственная. А в партию не лезь - не надо быть сильно на виду.
Через год Фёдор Котенко закончил 7-й класс вышел, по возрасту из детдома и поступил в Ярославское военное железнодорожное училище.
Училище только называлось Ярославским, а расположено оно было в деревне Осиновке в 40 километрах от Ярославля. Училище было серенькое, не престижное, не Краснознамённое пехотное, не танковое и не артиллерийское, а всего-навсего железнодорожное. Курсанты в массе своей были безграмотные и малограмотные замухрыги из сёл и пригородов. Территория училища только тем и отличалась от территории детдома, что вокруг был сплошной лес, а не просторная степь, что дождей было много и что летом было не так жарко.
Но учебный процесс был жёсткий и последовательный: строевая подготовка, стрельба и штыковой бой,разрушение и строительство железнодорожных путей и мостов, разрушение и строительсво средств железнодорожной связи, даже вождение паровозов и дрезин. Кроме этого очень серьёзно занимались физподготовкой и политучёбой.
В училище было 4 роты - по годам поступления. Роты делились на 4 взвод, взводы - на 4 отделения. Командиром роты, в которой начал заниматься Фёдор, был старший лейтенант Дроздов, пожилой и совсем не военный человек. Как потом выяснилось, Дроздов служил дежурным по сианци, железную дорогу знал ОТ и ДО и был направлен в училище в качестве специалиста, звание старшего лейтенанта ему присвоили, глядя на его солидный возраст.
Командиром взвода у Фёдора был сержант Журба Семён. Это был здоровенный детина с огромными руками, мощной спиной и сонной помятой мордой. Командирами отделений назначались сами курсанты - кто понравится, того и назначали. Так Фёдор Котенко стал командиром первого отделения первого взвода первой роты Ярославского военного железнодорожного училища - ЯВЖДУ. Это слово надо было произносить с удорением на первый слог, чтобы не звучал, будто кто-то кого-то где-то ждёт.
Фёдор быстро научил своих ребят-курсантов заправлять постели, строиться, делать физзарядку. А вот наматывать портянки они его учили, т.к. в детдоме не было сапог и порянок. В отделении было 10 человек вместе с Фёдором: Митя Сотников и Лёня Любавин - оба прибыли откуда-то с Украины, Виктор Акиньшин - из-под Ростова-на-Дон, Иван Подспудный - из-под Воронежа, Слава Сенчук с Украины,Тарасик Погиба был из Тихорецка, Володя Гулямов и Сергей Жебрун были местные ярославские и был даже одинитальянец - тоже местный. Звали его Роберт Барбилетти. Как тут оказался итальянец с итальянским акцентом - уму не постижимая загадка.
Фёдору было 17 лет, он был высок ростом, широкоплечий, с прекрасной мускулотурой, быстрый и пластичный. Улыбался Фёдор мало, улыбающимся его почто не видели. Тем, что Фёдор был сильнее всех во взводе ( он был даже сильнее командира роты Журбы), он сразу возымел солидный авторитет. И командиром отддеоения его назначили, когда на комсомольском кросс, который всегда устраивался для первокурсников, он прибежал первым с большим отрывом от остальных..
Общий подъём был в 6-30. Набросив брюки и натянув керзовые сапоги с портянками, курсанты выбегали из казармы и строились повзводно. Фёдор стоял правофланговым, а ребята из его отделения в соответствии с ростом стяли в разных местах строя. Последним в строю стоял Тарасик Погиба, крепыш маленького роста.
Фёдору удалось добитьс, чтобы его отделение занимало подряд 10 мест у входа в казарму - иногда было прохладно, но не было так душно.
Утренняя пробежка составляла всего на 1 километр - даже разогреться толком было невозможно. Гимнастические упражнения, которыевходили в комплекс утренней физзарядки, были тоже слишком примитивны и легки. Фёдор, как и многие курсанты разных курсов, восполняли свою потребность в физическом развитии и совершенствовании вечером в спортзале, где каждый занимался, чем хотел. Тренер был один - боксёр Султан Оскарович Ибрагимов. Он показывал технику поднятия штанг, демонстрировал снарядную гимнастику, его боксёры занимались отдельно, но все посещаишие обязаны были фехтовать на карабинах с эластичным штыком. В коптёрке спортзала были свалены в кучу нагрудники, перчатки, маски и рукавицы. Карабины стояли в стеллаже.
- Ты, Фёдо, не сможешь здесь тренироваться по джиу-джитсу, не с кем, никто этой борьбы в нашем училище не знает. - говорил Ибрагимов. - вот в Ярославле в Доме Красных командиров есть с кем позаниматься. У нас тебе надо работать над силой, гибкостью, надо много боксировать и особенно фехтовать.
Фехтование Фёдору понравилось, он 3 раза в неделю проводил по 25-30 боёв, бои проигрывал редко. Боксировать приходилось со старшекурсеика, ребятами по 19-20 лет. Они были безжалостны к новичку, но Фёдор скоро заставил их уважать себя.
Но больше всего Фёдору нравилось посещать танцевальный кружок. Танцкружок действовал в суббот, воскресенье и в понедельник. Танцевали под баян и под патефон, играл Николай Николаевич Рязанцев - художественный руководитель училища, а танцы показывала Софья Гавриловниа, пожилая седовласая секретарша начальника училища. Фёдор никогда раньше не танцевал, но некоторые танцевальные мелодии завораживали и хотелось кружиться и кружиться под вальс "Волшебные мечты", танцевать польки и краковяки. Софья Гавриловна каждый новый танец, каждое па показывала с Фёдором. Танцевальный кружок посещали всего человек 20, танцевали ребята самозабвенно, танцевали друг и другом, т.к. девушек не был, а потом мыли пол по очереди. Потом стали приходить девушки из кухни и официантки. Старшие ребята изредко ездили в Ярославль и танцевали с девушками в Доме Красных командиров.
На политзанятиях комиссар училища седой однорукий военный с петлицами подполковника читал газеты в основном передовицы и комментировал прочитанное. Так Фёдор узнал, что в Германии пришли к власти фашисты, что в Италии уже давно фашизм, что Япония хочет войны с СССР, что все капиталистические страны хотят гибели Социалистической страны, хоть и притворяются друзьями. Комиссар говорил, что весь советский народ должен как один человек готовиться к возможной войне, что надо изловчиться и разбить Германию на её территории и малой кровью. Комиссар говорил что Красная Армия непобедим, что советская военная техника самая передовая, что советская экономика сильная и прочная, что народ советский самоотверженный и преданный Советскому правительству и товарищу Сталину.
Каждое своё занятие комиссар заканчивал слоами:
- Вопросы есть?
Вопросов всегда не было. Но однажлы Фёдор поднял руку.
- Слушаю, Котенко, что тебя интересует?
- Вот Вы сказали, что люди любят правительство и своих вождей, а почему эти люди поют про них нехорошие частушки?
- Какие люди? Какие частушки?
- Ну слышал я .... за оградой парни пели.
- Что пели?
- Частушки.
- Какие?
- Плохие....
Фёдор испугался. Камиссар весь напрягся, побагровел, смотрел жёстко, с подозрительностью.
- Говори, какие частушки!
- Их нельзя говорить....
- Нет уж, если ты задал вопрос, не побоялся, давай и дальше не бойся.