Иванов сидел на кухне за маленьким, не первой свежести, столиком и с плохо скрываемым аппетитом лопал мой винегрет. Я сразу узнал пузатую банку, которую Юлька притащила на наш романтический ужин. Свечи я зажечь не успел. Да и не было свечей, это я так. Я решил сэкономить и купил вместо них ещё пол-литра. Для верности. А что, от Юльки можно ждать всяких сюрпризов. То она в завязке, а то квасит до утра без передыха.
Но Юльке позвонил муж и пообещал вырвать ноги. Я не знаю за что, это их дела. Юлька по-быстрому натянула юбку и припустила бегом. Дурёха, даже лифт ждать не стала. Я стоял, зябко переминаясь босыми пятками на бетонном полу, и слушал как каблучки отбивают гулкую трель, угасая по спирали в вязком полумраке. Потом - бабах! - входная дверь отрезала тонкую ускользающую книзу пульсирующую ниточку, соединявшую меня с моей малышкой.
Юлька - моя теперешняя. Приходящая. Сама она, конечно, рассчитывает вскорости перебраться ко мне насовсем. Вот, мечтает, разведусь со своим доходягой, и сразу, тигрёнок, к тебе в хищные лапки. Тигрёнок это я. А она - дура, я же говорил. Я бывшую жену еле выгнал! Неделю пустые бутылки на помойку таскал - так бурно отвальную отмечал. С тех пор у меня только приходящие. Но в таком статусе я их почему-то даже больше люблю. Не поверите, забыл начисто, чтоб наподдать женщине хорошенько 'для ума' или придушить стерву в тёмном углу занавеской. Нет, я, разумеется, и в прежнее время ничего такого себе не позволял, но желания... Разве удержишь! Вы же знаете, мысли и желания, они словно юркие ящерицы на тёплых камнях. Они намного проворнее чопорной трёхсотлетней черепахи - морали, загнанной к нам в террариум подсознания первой учительницей и папиным ремнём.
Так вот. Юлька оставила винегрет и умчалась за трендюлями. А что мне с того винегрета? Отрыжка? Просил ведь: сооруди хоть селёдку под шубой. Что вы - это не по-нашенски, не по-вегетариански! Короче, сам метнулся, купил селёдку, пива захватил, прихожу - а тут этот жлоб Иванов сидит и наворачивает мою будущую 'шубейку'!
Я не сразу почувствовал неладное. Возмущение за поруганную трапезу затмило мою способность мыслить логически. Хоть и было всего лишь десять вечера и, следовательно, по всем прикидкам я должен был находиться в здравом уме.
- Ваня! - Только и нашёлся сказать я. - Ты обалдел?
Иванов, конечно, никакой вам не Ваня. Вы ведь помните, как в детстве бывает, когда на вычурные клички воображения не хватает, а без прозвища пацана оставлять ну никак нельзя. Вот и становятся Серёги - Серыми, Беловы - Белыми, а наш Иванов, само собой, стал Ваней. Незаметное в детстве, подобное положение вносит во взрослую жизнь некоторый дискомфорт. У Иванова дискомфорт ясно читался на лице. Но - не нами этот порядок заведён, не нам его и отменять. А Иванов, надо отдать ему должное, если не принимать во внимание лёгкую придурковатость, держался молодцом. За это я его уважал.
Недолюбливал я его за другое. Он постоянно лапал моих баб. Привычка у него такая, со школы ещё - девок лапать. За жену однажды я ему чуть физиономию не начистил. Но, рассудив здраво, поостыл. Подумал, с ней всё одно через месяц разводиться, а Иванов вам не какой-нибудь дохляк. Он и сдачи может дать. К тому же в тот день он пришёл с недешёвым вискарём - для примирения конфликтующих сторон. А вискарик я уважаю даже больше самого Иванова, поэтому я с лёгкостью примирился.
Но сегодня - это уже наглость непростительная. Я так поэтому и заявил. Обалдел ты, - говорю, - Ваня...
А он, знаете что? Он даже на меня не взглянул! Он голову запрокидывает и - тыц, тыц, тыц - в пасть себе остатки винегрета стряхивает. Вкусно, - говорит. Больше, - говорит, - не осталось?
Вот тут в первый раз меня в сердце кольнуло. Аккурат в оба желудочка холодком подпустило.
Вы не обращайте внимания - я медик по своему неполному высшему - иногда умничаю по привычке. Главное, как говорят, под рёбрами ёкнуло...
Впрочем, даже не это главное. Главное - я не сразу понял, о чём мне сердечко подсказывает. Я подумал, от обиды оно, родненькое, трепещется. Ну, я и бросился в атаку, отстаивать дарованное мне конституцией право на здоровое питание.
Но что б вы думали! Иванов и бровью не повёл. Словно я муха. Не отмахнулся даже - так, брезгливо поёжился.
- А что это у тебя в руке? - В шестёрку банок, туго перехваченную прозрачной лентой, пальцем тычет.
- Ты идиот? - гну я свою линию.
- Бал-тика... - словно первоклашка прочитал Иванов. Потом добавил увереннее: - Пиво...
- Пиво это... - и снова пауза. - Пиво это в кайф! - Засверкал он, наконец, зубами. - Наливай!
Я опешил. Я потерял способность соображать окончательно. Я должен был продолжать упорствовать в версии, что Иванов гад и подонок, мерзавец каких мало, но вместо этого я безропотно протянул ему одну из банок, угодливо щёлкнув крышечкой.
Он двумя глотками переместил содержимое в рот, икнул, с удивлением осмотрел опустевшую жестянку и протянул в сомнении: - Ну ты подумай, а?
И я подумал. Я подумал, что моё терпение лопнуло, и сейчас я дам ему в морду.
- У тебя не получится, - благодушно произнёс Иванов.
Он ехидно улыбался. Я неуверенно переспросил:
- Что не получится?
- В морду. - Ухмылка Иванова уже едва помещалась в промежутке между ушами.
И я снова подумал: 'Надо бросать пить. Я, верно, выживаю из ума, раз думаю вслух'.
- Дурак! - Прозвучало из-за стола, - не о том заботишься. Подай-ка лучше ещё банку.
Я освободил из пластикового плена вторую 'невольницу'. 'Сейчас мы увидим, кто дурак.' Замахнулся посильнее.
Но... вместо того, чтобы запустить банкой Иванову в голову, вновь услужливо дёрнул алюминиевое колечко.
- Совсем дебил, - сочувственно вздохнул Иванов.
- Да ты присядь, чудак. В ногах правды нет. - Иванов вытолкнул из-под стола табуретку.
Да! Именно в этот момент я врубился. Я понял, о чём сигнализировало сердце. Колени ослабли разом, будто кто полоснул серпом по сухожилиям. Иванов всё верно рассчитал: если бы он вовремя не подставил табурет, я бы плюхнулся на пол.
- На, выпей, - он в свою очередь поухаживал за мной, открыв банку. - Гуляем, братан!..
Иванов не раскрывал рта!
Точнее не так. Рот он разевал, только... Да! Только лишь затем, чтобы сделать глоток или отгрызть кусок селёдки.
Говорил он, не размыкая губ.
Звука не было. Вообще. Даже шёпота. Я осознал, что понимаю Иванова без слов.
Мне сразу вспомнилась Юлька. Та до колик в животике обожала таскать меня в киношку про пришельцев. Там жестокие космические монстры меж собой таким манером общались. Телепатически. И, пока земляне, значит, варежку на этакую невидаль раззявят, те злыдни их принимаются пачками жрать почём зря. При этом они щупальца из себя страшные выпускают, зубами обрастают. Умора! Понятно же, что я в хохот - а как тут стерпеть?!
А сейчас у меня самого, думал я, того гляди начнутся колики. Ведь сижу я не в многолюдном кинозале. Сижу-то я на собственной кухне, один на один с подобным экземпляром. Я, если захочу, могу дотронуться до его рожи рукой. Но я почему-то не хочу, верите? А ну как сейчас хобот кровожадный мою руку обовьёт!
- Да ладно тебе, старик. Хочешь - потрогай. Не укушу, - попытался успокоить меня пришелец-Иванов.
Я разом взмок. Моментально - знаете, как иногда о человеке говорят: проснулся в холодном поту.
'Точно!' - осенило меня. - 'Надо проснуться!'
Не без хвастовства замечу, навык этот пришёл ко мне ещё в детстве. После нескольких падений с крыши я научился просыпаться ещё стоя на её краю. А если я убегал от маньяков - просыпался, завернув за ближайший угол. Бежать дальше смысла не было - ноги вязли будто в сладком сиропе, и я почти стоял на месте, в то время как маньяки охватывали меня полукругом, рыча и скаля жёлтые зубы.
Я напрягся, силясь раскачать сознание. Я тряс свои мозги, будто работал отбойным молотком...
- Старичок, я тебя умоляю! - Прозвучало в голове. - Зачем ты хочешь сделать себе больно?
Я отдёрнул руку. Действительно, всей пятернёй я немилосердно щипал себя за ляжку, ибо первый план пробуждения - силой мысли - провалился.
- Сволочь! - Новая догадка озарила мою черепушку изнутри. - Ты записался на курсы экстрасенсов? - Я выдохнул с облегчением: - Зараза, как же ты меня напугал!
Я мигом простил ему всё. И вторжение, и наглость, и винегрет, и сельдь слабой соли - всё.
- Урод ты, Иванов! - На радостях я бросился к холодильнику и извлёк из ледяных недр заиндевевшие пол-литра, не пригодившиеся нам с Юлькой. - Давай выпьем, экстрасенс хренов, а то у меня до сих пор ноги пляску святого Витта исполняют.
Иванов хмыкнул.
- Вань, как ты это делаешь, скажи, - насел я на него, едва мы запили первые пятьдесят беленькой пивом. - Ты ведь мне сейчас чуть миокард не порвал, скотина!
Иванов икнул дважды.
- Сложно объяснять, - важно пробасил он, - ты не разберёшься.
- Где уж нам, - с издёвкой подтвердил я, - уразуметь слесарево откровение.
- Ладно, постараюсь доходчиво. Чтобы даже такой эскулап-недоучка понял.
- Давай, кулибин! - подбодрил я Иванова, наполняя рюмки повторно.
Признаться, меня задели его грязные намёки. Из института меня, между прочим, не выперли. Я сам ушёл. Я романтик, созерцатель, а не мясник. Я хотел врачевать души, а они меня - в анатомичку!
Но, во-первых, пьянка началась, и не в моих правилах выталкивать гостя взашей, когда по телу пошло волнами первое тепло. Во-вторых, я хотел узнать ответ на мучивший меня вопрос.
- Элементарно, ватсон, - заскрипел голос киногероя где-то в среднем ухе, - я лишь устраняю промежуточные звенья.
- Иди ты! - издёвка в моем голосе достигла высшего градуса. - А я и не заметил!
- Умник, - отвечал Иванов серьёзно, - сиди уж, не выпендривайся. Кроме слуха и голоса путь от источника до 'центра понимания' насыщен добрым десятком посредников. Нейроны, аксоны, синапсы, цепочки химических реакций...
Я поперхнулся пивом. Хорошо ещё, водку я успел допить минутой раньше, иначе ожог гортани был бы неминуем. Иванов никогда не знал подобных слов. Тёлки, пивасик, клёво - вот его обычный лексикон.
Иванов, ничтоже сумняшеся, продолжал.
- Вижу, тебе сложно. Ладно, так и быть, покажу на пальцах, как в детском саду. - В мозгу есть 'кнопки', каждая отвечает за своё понятие. Словами, как рычажками, мы нажимаем на кнопки, и в мозгу возникает образ. Понятно?
Я ошарашенно кивнул. Ошарашен я, впрочем, был не объяснением прописных истин, а лишь тем, что не я ему, а он мне растолковывал само собой разумеющуюся схему. Но Иванов уже, казалось, не обращал на моё присутствие внимания.
- Мозг постоянно развивается. С новыми понятиями появляются новые кнопки. Можешь представлять их клавишами, как на рояле, если тебе так легче. Иногда мы не можем охватить понятие или предмет сразу. Поначалу такое понятие мы описываем, нажимая другие клавиши. Потом, постепенно, по мере привыкания, для него появляется своя собственная. Вспомни, как ты осваиваешь незнакомое слово из словаря. Сначала постоянно вспоминаешь его определение другими словами. Нажимаешь, таким образом, сложный аккорд из клавиш. И только спустя время аккорд оформляется неделимым единым образом в памяти, - торжественно подытожил Иванов вводную часть лекции по нейропсихологии.
- Иванов! Что с тобой? - Я смотрел на него почти с благоговением. Такой прогресс в эволюции человеческого индивидуума за неполный месяц не укладывался в башке. - Тебя там не укусили? Экстрасенсы? Иванов, может, это секта? Ты им ключи от квартиры ещё не отдал?!
'Гипноз, не иначе', - бешеной крысой металась единственная мысль в лабиринте извилин, - 'они - его, а через него, как медиума, каким-то образом на меня...'
Я выпил. Иванов терпеливо и, казалось, испытующе смотрел мне в глаза. Я на всякий случай отвёл взгляд. 'Но я ведь не какой-то там... Я разумный человек', - думал я в смятении, - 'я ведь не поддамся, правда?'
- При чём здесь гипноз, башка ты садовая? - Иванов не стал дожидаться окончания моего совещания с внутренним голосом. - Гипнотизёр давит на те же кнопки, через те же самые - лишние - цепочки. Разница лишь в том, что твой 'главный процессор' выключен, и этот крендель работает непосредственно с 'базой данных'. А я, дурень ты сельский, говорю об устранении всех промежуточных звеньев между твоей 'базой' и моей собственной.
- А-а-а... - протянул я, - понятно... Теоретически... То есть... хмм... схема-то, говорю, ясная - ты подумал, я принял... Как эсэмэска в мозг... Только... а как же это... ну, в общем, ты понял...
- Как устранить лишние звенья?
Я кивнул.
- Тренировкой, друг мой. Любому эволюционному скачку предшествует кропотливый труд.
- Ага... Из человека - в обезьяну... тьфу, наоборот! Проходили... Слушай, Иванов, - взорвался я, - в кого ты такой душный? Всю эту нуднотень про эволюцию я и сам лучше тебя представляю. Ты мне растолкуй, как вообще без слов можно?! Само собой, если прямиком от твоих образов к моим, то язык не требуется. Но что-то ведь вместо звуков должно из твоей башки вылететь и в мою влететь. Как радиоволна, да? Чем ты мои кнопочки нажимаешь? Приёмник там, передатчик... да?
- Ну, примерно...
- И ещё, - не унимался я, - как тебе удаётся передавать эмоции? Я ведь 'слышу', когда ты иронизируешь, когда сердишься, когда удивляешься...
- Мальчик мой, ты меня шокируешь! - Иванов рассмеялся. - В эпоху интернета задавать такие детские вопросы. А смайлики - забыл?! В арсеналах мозга среди миллионов клавиш - тысячи смайликов.
- Ха! Вот я дурень! - неожиданно для себя самого согласился я с пропущенным голом в свои ворота. - Видно, я давно мозг не промывал! - Я потянулся за бутылкой. - Сохнет. Теряет эластичность.
Я поставил рюмашки рядом. Наклонил бутылку.
- У нас каждый ребёнок с рождения привыкает общаться, минуя акустическую связь, - брякнул Иванов, что называется, под руку.
Я чуть не расплескал водку. Нет, я не нервный. И я легко разливаю напитки поровну даже на телеге, трясущейся по просёлочной дороге. Но Иванов так произнёс это своё 'у нас', что я вновь с подозрением уставился в его глаза.
- У кого у нас? - переспросил я.
- У нас? - Зрачки Иванова мгновенно сузились в две точки. - Ну, у нас... на курсах... экстрасенсов...
Иванов слишком, пожалуй, поспешно потянулся к рюмке и осушил её, икнув три раза подряд.
Новая шальная догадка пришла мне на ум. Я быстро наполнил водкой его рюмку.
- Запей! - приказал я Иванову.
- Да, мне самому уже интересно, - как обычно, без слов понял меня Иванов и опрокинул в рот новую порцию.
Икота повторилась четырежды.
- Хм-м... - протянули мы одновременно. Я - обращаясь, скорее, к холодильнику, а он, не изменяя себе - прямиком в центр моего понимания где-то в закоулках полушарий.
Я выпил сам. Главное правило любой попойки - не давать собутыльникам слишком от тебя отрываться. Иначе сидишь дурак дураком и теряешь нить разговора.
После 'промывки мозга', впрямь, сознание моё слегка прояснилось. Вдохновлённый, я сразу налил ещё по рюмашке - вдогонку - и мы выпили за телепатию. И вот уже тут...
Нет, сначала Иванов икнул пять раз. Это важно. А потом уж всё произошло. Произошло так стремительно, что у меня захватило дух.
То была гениальная случайность. Само провидение вело меня под руку. Не знаю почему, я возьми да и ляпни без всякой подготовки:
- Вань, а ведь ты никакой не Иванов! Иванова я знаю как облупленного. Он свой в доску. А ты - упырь! Признавайся, тварь, пошто погубил моего лучшего друга!
Ну, пошутил я так. Мне, знаете, несмотря на все невзгоды, после стакана водки, заполированной полторашкой пива, становится исключительно весело. Я, может, и пью только ради глумления над всеми мировыми катаклизмами.
Видели бы вы, как он подскочил!
- Я не убивал, - верещит. - Жив, жив! Спит он, твой Иванов. И, возможно, всё происходящее ему сейчас снится. Я всего лишь слесарь, - голосит, - я всех тонкостей не знаю. Меня внедрили в тело, я только покататься! Покатаюсь и - домой. Турист я, простой турист.
'Опаньки!' Теперь уж я заржал. Как в кино. Мне бы забиться в угол и молить о пощаде, а я от смеха надрываюсь. Говорю же, со стаканом во лбу мне сам чёрт не брат. Пришельцы, оборотни, каракатицы с Марса - пофиг. И, что удивительно, мне абсолютно всё равно, правду он говорит или нет. Мне весело, а на остальное чихать. Меня просто ситуация заводит.
Это я уж после догадался, что произошло.
Икал-то он не просто так. Это, оказалось, сигнализация такая, степень опасности показывает. Турист и сам ни ухом, ни рылом. Ему, видать, инструкции неполные дали. Там, откуда он прибыл, у них алкоголя ведь нет. Организм его видит какую-то странность непонятную и, значит, Ивановским телом икает. Пять раз, как я позже вычислил, значит - юмор отключился, самоконтроль ослаб и некоторые телепатические функции заглючили. Вот как у них бывает, у пришельцев.
А тот, лже-Иванов который, турист, прям изнылся весь, бедолага. Не губи, говорит, мужик - мне в этом теле ещё три месяца кантоваться. Ей-богу, говорит, не попорчу и верну, говорит, в целости и сохранности. Он, говорит, твой Иванов, ещё благодарить будет за знания и откровения свыше, что во сне ему явятся. Мы ж не просто так, говорит, дикари какие-то, мы ж, говорит, цивилизация культурная и, соответственно, несём культуру в массы.
- Ну... - отвечаю. Это 'ну' я произнёс так важно и многозначительно, как редко удавалось даже нашему профессору на утреннем обходе. Отчего Иванов тут же прекратил ёрзать и перевёл молящий взгляд из загадочных далей мне в рот. В глазах читались преданность и надежда. Одновременно он приостановил бомбардировку моего центра понимания жалобными излияниями. Лишь время от времени, видимо по инерции, в ходе дальнейшей беседы в мозгу продолжал вспыхивать зелёным огоньком грустный смайлик.
- Ну, - говорю, - так и быть. Если меня на своей тарелке сию минуту прокатишь, обещаю тебя фээсбэшникам не сдавать. Извини, - говорю, - дружище, но на нашей планете такой порядок: не сдашь пришельца - самому кирдык. Сухари, в смысле, суши, понял? Видишь как я, - говорю, - сильно из-за тебя рискую?
Смотрю - головой кивает. Верит, родимый. Тут, кстати, и первые подозрения меня одолели, что икал он неспроста. Сломался, думаю, вражина. Мысли уже не читает. Подстрелил, думаю, я твой 'сканер' из сорокаградусного орудия. И - к холодильнику, за новым боеприпасом. Я ж говорил, что с запасом купил. Как знал, что в баталию с инопланетным разумом ввяжусь.
А он, сволочь, на попятную. Нет, выпить он выпил исправно, без вопросов. Икнул, как вы догадываетесь, шесть раз. И вот потом уже...
- Покатать, - прям по живому режет, - никак не могу. Ты уж не серчай, - просит. - Потому как прибыл я сюда не на тарелке, а, можно сказать, своим ходом.
- Эй-эй! - кричу я ему, - ты края-то видь! Хорош заливать. Как можно из космоса пешком дойти? Я, - говорю, - может, и дебил, но не настолько же!
- Я, старичок, тебе больше скажу - не уступает Иванов. - Я как сел в кресло в туристическом агентстве, так и сейчас сижу. Только тур по каталогу выбрал.
- А-а-а, - смекаю, - так это у тебя виртуальное путешествие? Ты как бы телик смотришь? Или ты из параллельного мира у нас возник?
- Это как взглянуть, - говорит.
Нет, пожалуй, настоящий Иванов так не сыграет - кишка тонка. Больно уж вдохновенно 'турист' исполняет. Ни дать, ни взять - артист.
- Можно, - говорит, - и так сказать, и так. А на самом деле и не так, и не эдак. Ты пытаешься свести всё к известным тебе понятиям, а в действительности все гораздо сложнее. Как мне прикажешь тебе объяснить?
- Слушай, Ваня, - остудил я философский пыл этого пришлого 'ботана', - хорош уже огород городить, давай всё как есть. Жми мои кнопки - тебе ведь даже слов подбирать не требуется.
В голове раздался треск. Даже не треск - какофония разных шумов и звуков. В чудовищную канву из скрежета, мартовского мяуканья и тропической грозы вплеталась последняя истерика моей бывшей.
Я инстинктивно пригнулся, как от внезапного близкого разрыва гранаты, а потом заорал:
- Совсем сдурел?! Кончай баловаться!
Когда звуки смолкли, Иванов Диогеном из бочки 'назидал':
- Понял теперь? Нет у тебя таких кнопок. Придётся опять на пальцах, не обижайся... В общем, чувак, хочешь ты или нет - сидим мы сейчас с тобой в заднице.
- Открыл Америку! - саркастически скривился я. - Знаешь, за свои тридцать я уже успел свыкнуться с полной задницей в родной стране. Бесполезно давить мне на больное.
- Ты опять не понял. Мы - в моей заднице.
- ... ?!
- Так получилось. По правилам путешествия возможны только в самого себя, чтобы не потеряться случайно, а подходящее место у меня нашлось только в прямой кишке. Такие дела, брат...
- ... !!!
- Гм, как бы тебе... Ага! Как ты себе представляешь бесконечность?
- Ха! Ты, сволочь, знаешь, что спросить! Примерно так же, как устройство женских мозгов - никак! Пару раз свернул себе разум набекрень, пытаясь вообразить бесконечность вселенной. Потом плюнул - бесполезно.
- И всё же...
- Ну как... Лечу я, значит, на ракете. Ракета быстрая. Галактики так и мелькают. Я лечу, лечу, а вселенная не кончается. Я думаю: нет, невозможно это. Должен в конце концов упереться. Глядь - действительно, стена. Глухой такой забор. Я - по тормозам. Все - конец вселенной. Нашёл. Пот утираю. А сам между тем думаю: а что за забором? Вариантов два. Или забор продолжается, опять же бесконечный, ибо если он кончится, то за ним снова что-то должно начаться. Либо за забором новая вселенная, которая в свою очередь тоже должна где-то содержаться. И так вот эти пространства-заборы у меняв башке мелькают, пока голова не закружится...
- И?
- Что и? В запой ухожу. А как ещё извилины на место вправить? - И, горестно засопев, я предложил: - давай, что ли, по маленькой?
Налили по маленькой. Выпили. Отпустило.
Икал ли Иванов? Иванов икал. Я, затаив дыхание, загибал пальцы. Знаете, может, мне оттого и полегчало, что счёт сошёлся с прогнозом. Значит, уровень безопасности пришельца понизился ещё на ступеньку, а мой, таким образом, подрос. Кроме того, Иванов станет ещё откровеннее, и, кто знает, может, полученных сведений хватит мне хоть на небольшую Нобелевскую премию? Я с детства мечтаю об уютном бунгало на собственном островке где-нибудь в Полинезии...
- Знаешь, ты очень примитивно представляешь себе бесконечность, - раздумчиво произнёс Иванов, проикавшись ожидаемые семь раз, - ты пытаешься её представлять линейно, поэтому тебе трудно. Ты ведь знаком с химией?
- Полагаешь, химия объяснит мне бесконечность? - вопросом на вопрос ответил я.
- Легко. Вспомни, из чего состоит любое вещество.
- Из атомов.
- А атомы как устроены?
- Ну, вокруг ядра крутятся электроны... - я пожевал губами и, вспомнив, добавил - попарно, с разными спинами...
- О, даже это помнишь! Впрочем, не будем усложнять. Просто скажем: вращаются по своим орбитам вокруг ядра. Ничего не напоминает?
- Ха! Я, кажись, понял. Намекаешь на 'Матрёшечную' систему мироздания? Я читал. Атомное ядро - это звезда, вокруг - планеты-электроны...
- Именно! Ты делаешь успехи! Да, планеты. Да - а на них жизнь. И эта жизнь состоит из своих атомов - солнечных систем, а те тоже живут своей жизнью и тоже состоят из атомов... И так до бесконечности, старик. Согласись, так гораздо легче её представить. Ты просто знаешь, что рядом есть соседний уровень. И не надо долбить мозг о бесконечные стены на краях вселенных.
- Но постой. Эту гипотезу наши физики давно раскритиковали.
- Пусть ваши физики писают в их детские памперсы, дружок, - приобнял меня за плечи Иванов и заговорщически подмигнул: - Сам посуди, откуда ж я так уверен, что мы сидим с тобой в моём собственном анусе?
- Значит, если мы сейчас в ... ммм... в тебе, то... то бесконечность и в обратную сторону действует?
- А как же, старина! На то она и бесконечность. Все мы обязательно в чьей-то заднице!
- Чёрт! Прожить всю жизнь в реальной жопе и даже не подозревать об этом! Какая горькая ирония! - выпалил я вместо тоста.
- Старичок, не грусти! - Иванов икнул восьмой раз. - Не сомневаюсь, что где-то на более высоком уровне мы, наоборот, живём в бутоне прекрасной розы. Бесконечность, дружок, это неисчерпаемое число вариантов.
- Хорошо, - не сдавался я, - допустим. А как тебя запихнули в Иванова? Ты - огромный. Насколько я понимаю, ты не то что Иванова, ты нашу Землю не сумел бы рассмотреть даже в мощный микроскоп.
Я вновь торжествовал. Вообще-то я давно уже обращал внимание, что перепады настроения характерны для пьяниц не менее, чем для беременных женщин. Но в этот вечер я определённо побил все прежние рекорды.
- Ну, допустим, микроскопы у нас посильнее ваших будут, - заступился за своих пришелец. - Но в целом ты прав. Понимаешь, я всех тонкостей не знаю. Я такой же слесарь как твой Иванов. Впрочем, даже то, что я знаю, для тебя тёмный лес. Всё равно что втолковывать неандертальцу про строение холодной плазмы. Я упрощу как могу, но не обещаю объяснить все детали.
Я согласился. А что ещё оставалось? Мне и без деталей на Нобелевскую хватит...
- Слушай. Каждый человек это, по сути, та же компьютерная программа. Она, как ты знаешь, записана на молекулах ДНК. Это как бы 'стратегия' организма. А за тактику отвечает мозг. Он просчитывает оперативные задачи. Ты ведь с компьютером на 'ты', ты должен знать, что любые программы и данные можно скопировать. Представь, 'человеческая программа' и оперативная память копируются так же легко, как ты переносишь на флэшку данные с компьютера. Любую личность можно скопировать и перенести на чужой 'компьютер'. Задача лишь в том, чтобы найти подходящий носитель информации. У нас этому недавно научились, дружок. Меня на время отключили там, у нас; скопировали, и уже в виде некой 'флэшки' отправили к Иванову в голову. С одной стороны, я по-прежнему сижу там, в уютном кресле. Но в то же время с тобой беседую тот же я - настоящий, полноценный. Не брат-близнец, а стопроцентный я.
Для того, чтобы найти планету, похожую по условиям на нашу, пришлось, конечно, пройти полное сканирование организма. Никто не хотел, честно, специально отправлять меня в... сюда. Это просто стечение обстоятельств. Я тоже сначала сомневался, а не послать бы их самих по соответствующему адресу, но, старичок, они сделали мне солидную скидку, и я подписал контракт. В конце концов не место красит человека, ты согласен?
Я был согласен. Кому как не мне, человеку, служившему единственным украшением занимаемого им в жизни места, это знать!
- В толк не возьму, как Иванов согласился на роль тупого болванчика, манекена? Он, конечно, умом не блещет, но чтобы так - просто куском мяса на косточке!
- В том-то и дело, что его согласия никто не спрашивал. Старичок, да, это конечно нарушение всех конвенций. Поэтому турфирма и не может получить лицензию, работает на свой страх и риск. Случись что, моей семье даже не выплатят страховку. Тело, каюсь, используется втёмную, лишь в качестве транспорта. Я очень надеюсь, дружище, что ты не выдашь меня властям. В конце концов твоему другу в порядке компенсации достанутся немалые знания. И, чем чёрт не шутит, может я успею за три месяца сколотить для него небольшой капиталец.
- Хху-у-ухх!.. Вот с этого надо было начинать! Братан! Сказать тебе по чести, друг, Иванову твои знания - как хоккеисту лыжные палки. А с капиталом - идея клёвая. Я, кстати, в доле, ты не забыл?
- Постараюсь. Но, старичок, вряд ли удастся обтяпать стоящее дельце за три месяца.
- Три месяца! Нехилый у ваших слесарей отпуск.
- Какой отпуск, старик? Это я так, перед работой решил прогуляться, для поднятия тонуса. Вот вернусь туда, с кресла встану, и - в цех.
- Издеваешься, да?
- Ничуть. Помнишь, ты спрашивал про параллельные миры?
- Ну...
- Так вот, наши с тобой миры вполне можно назвать параллельными. Мы хоть и живём близко, один в другом, впритык, можно сказать, но разделены не только пропастью размеров, но и временной шкалой. За ваши три месяца я там в кресле даже мигнуть не успею. Меня, конечно, усыпили ненадолго, но только лишь чтобы слепок моей личности сделать. А сам вояж продлится меньше наносекунды.
- Балабол! Признайся, Иванов, в этот раз ты точно загибаешь. Допустим, в твоём мире время течёт намного медленнее. Но в таком случае передо мной должен сидеть каменный истукан, застывшее изваяние. Сидеть и глазом не моргнуть. А ты нет, живчик ещё тот.
- Опять ты поспешен в выводах, парень. Подумай хорошенько. Даже в школьном курсе физики есть намёк на разгадку этого феномена. Вспомни, например, про радиоволны. Думаю, подобный аналог здесь как раз уместен. Ну-ка, вспоминай... а? Длина волны обратно пропорциональна частоте колебаний. Вспомнил?
Я неуверенно кивнул.
-Секрет, конечно, в частоте, - проигнорировав мою глупую улыбку, продолжал Иванов. - Чем больше частота вращения, тем быстрее бежит время. Относительно, конечно. Ваш Эйнштейн очень близко подошёл к этому выводу. Если бы не каверзы Второй Мировой, точно бы дожал...
- Хочешь сказать, чем быстрее крутятся карусели в Луна-парке, тем раньше я состарюсь?
- Что-то типа того. Но мы с тобой посмотрим на другие 'карусели'. Вернёмся к атомам. Электроны столь быстро вращаются вокруг своих солнц-ядер, что ваши учёные не могут их заметить в отдельный момент времени. Вспомни, каким мутным пятном предстаёт на фотоснимке быстро движущийся предмет. Электроны, при вращении их вокруг ядра, земными физиками тоже пока описываются как некие размытые сферы. Электрон по своей орбите как бы размазан. Равномерно, будто масло по бутерброду. В то же время всем известно, что электрон никакая не сфера. Он - частица, точка, маленькое тело.
- Хи-хи... А ты говорил - планета...
- Не спеши. Я к этому и веду. Мы с тобой теперь знаем, что электрон - планета. И, как бы быстро он на наш взгляд ни вращался, с точки зрения её жителей за один оборот их планеты вокруг их солнца там проходит все тот же год. Их год, понимаешь?! Нормальный, долгий, как у нас с тобой.
- То есть, другими словами, пока мы здесь опрокидываем рюмашку за их процветание и благополучие, они успевают от каменного века до инквизиции дожить?
- Больше, старичок, неизмеримо больше. Думаю, на их планете успеет родиться и погибнуть не одна цивилизация. Именно поэтому ты не увидишь обитателей той планеты даже когда учёные изобретут настолько мощный микроскоп, что позволит рассматривать поверхность электрона, будто Кутузов в подзорную трубу - позиции французов. А если бы я смотрел на вашу Землю в свой микроскоп - там, у нас, то едва ли разглядел бы ваши города и даже пирамиду Хеопса. Нет, не потому, что она слишком мала - мы ведь договорились, что микроскоп достаточно силён. Просто пески вашего времени поглотят её слишком стремительно для моего глаза.
- Сильно... - с полминуты я переваривал услышанное. - Но ты! Ты не только меня видишь, ты разговариваешь со мной. А ведь я для твоего мира - обитатель именно этого стремительного электрона.
- Мальчик! - Иванов пощёлкал пальцами перед моим носом, - мы теряем тебя!
Я понял, что сморозил очередную глупость. Осталось выяснить, какую. Я сказал с вызовом:
- Ты поменьше выделывайся, Ваня. Обещал объяснять - объясняй. Как тебе удалось ускорить собственное время?
- Не тупи, парень! Мы ведь только что говорили о частоте вращения. Я попал в ваш мир и, поэтому, ускорился, стал жить по вашему времени.
- Но как?! Помимо 'внешнего' времени есть ещё и 'внутреннее'. Твой организм живёт по своим биологическим 'часам', в соответствии с прописанными в твоей 'программе' биоритмами. При чём здесь наше время? - Я едва не сорвал голос, так сильно я сделал ударение на слове 'наше'.
- В том-то и дело, старик! В том-то и дело. Ты сам ответил на свой вопрос. Время подчиняется частоте или, другими словами, ритму. И био-ритм строго следует ритму годовому. В этом плане лично для меня ничего не изменилось. Я живу по тем же 'часам', по точь-в-точь такому же годовому графику. Но - в вашем мире. Понял? Я сам никакого ускорения не замечаю. Его заметил бы только внешний наблюдатель. Всё относительно, мой друг. Хотя, если брать не столь глобально, то даже вы, земляне, скоро сможете заметить эту разницу. Когда вы наконец обустроите Марс, вы заметите, что 'марсиане' живут гораздо дольше оставшихся на Земле соплеменников. Нет, разумеется, продолжительность их жизни не превысит положенного числа оборотов вокруг Солнца. Всё дело в том, что марсианский год почти в два раза длиннее земного.
- То есть ты точно так же проживёшь положенные тебе семьдесят... - я немного помялся, - или сколько у вас там живут?
- Триста. Медицина, старик...
- Хорошо. Проживёшь ты свои триста. Но наших, земных. Жизнь целую. Вернёшься к себе. И окажется, что ты в своём кресле даже пукнуть не успел? Но ведь это путь к вечной жизни!
- Ну да, можно и так сказать. Проникай в собственный микромир и, считай, бессмертие у тебя в кармане. Главное, не забыть вернуться в нужный момент. Но это если на нижний уровень нырять. А у нас, представь, есть экстремалы, которые прыгают на верхний.
- На верхний тоже можно? - изумился я. В голове сразу сверкнула идея, а не смотаться ли в гости к туристу на пару недель. Посмотреть хоть глазком, как высокоразвитые живут, понабраться ума. Тут, всем понятно, уже не просто нобелевкой пахнет.
Однако дальнейшие слова туриста заставили меня прикусить язык.
- Можно, можно. Только это уже не вечная жизнь получается, а больше машина времени. Ведь неизвестно, в какую эру ты назад вернёшься. И вообще, будет ли твоя планета в этот момент людьми обитаема. Представь, ты вернулся, а вокруг одни динозавры. Или льды растаяли и вокруг только бурный океан. Или, наоборот, бесстрастные пески как на Марсе.
- Погоди. Время вспять, что ли, пойдёт? Были ведь у нас уже динозавры.
- Глупенький. Вот разбомбите вы свою планету ядерным боезапасом в третьей мировой войне и - будь уверен - история начнётся с самого начала. С одноклеточных...
Да. Неувязочка. Пьяному мне, конечно, и море по колено, но я почему-то сразу передумал ехать набираться высшего разума.
- Слушай, - перевёл я разговор в более безопасное русло, - а как тебя обратно-то вернут, в твой мир? Здесь ведь нет твоих специалистов, нет оборудования. Или ты должен заклинание произнести, крэкс- пэкс-фэкс?
- Опять тормозишь? Ведь я уже там, в кресле сижу пред их ясными очами. Забыл? Поэтому и отправляют меня в меня самого. Представь, меня в пробирку лабораторную запихнут? Входит дура лаборантка и пробирку эту - бац - вдребезги. Ищи потом ветра в поле. А так - и я сам никуда не уйду под наркозом, и зад мой всегда при мне. Единственное, что я не до конца понял - как приобретённый мной в вашем мире опыт на мой тамошний повлияет. Я поэтому и выбрал самый короткий тур. На пробу. А то, прикинь, проживу я здесь всю жизнь, вернусь - и встану из кресла молодым стариком? Тело юноши, а сознание аксакала? Или... хмм...
Я тоже, признаюсь, проникся его сомнениями. Мозги дали лёгкий крен. Боюсь, совсем недалеко была та точка, после которой они сорвутся в крутое пике.
- Я... - начал было Иванов после небольшой паузы.
- Нет, нет, молчи! Эту информацию надо запить. Иначе я сейчас сам себе вызову 'дурку'. И тебе, кстати, заодно. Пусть они разбираются, кто из нас больший псих.
Пока Иванов икал, предупреждая собственную 'программу' о последовательном отказе целого ряда 'бортовых систем', я размышлял.
'Ладно, каким-то образом они скопировали его 'я'. В принципе, понятно, что информация зашифрована в ДНК, и это только вопрос технологии. Каким-то образом прицепили к 'программе' 'туриста' программу-троян, которая заблокировала личность настоящего Иванова, предоставив управление его мозгом личности 'туриста'. Это, в конце концов, тоже дело недалёкого будущего, судя по всему. Непонятно не это. Как они попали в цель? Допустим, программу можно записать не на 'твёрдый' носитель, а передать каким-то модулированным импульсом, тем же радиосигналом или вроде того. Наверняка, чем-то гораздо более скоростным, чего мы пока не открыли. Сигнал перепрограммирует одну из клеток 'объекта', сделав 'жёстким' носителем - той самой флэшкой - уже её саму. Допустим, можно прицелиться в отдельную клетку своего мира, ладно, даже в атом. Но попасть в мозг размазанного вместе с электроном по орбите индивида нижнего уровня! И именно в подходящий момент, не раньше, не позже. Это не укладывается в голове. Или они палят в белый свет как в копеечку? На кого бог пошлёт? И, в принципе, турист мог стать рабом на римской галере, или матерью Терезой, а может, наоборот, президентом Мира тридцатого века? В этой лотерее есть некий экстрим, бесспорно. Этакий фатализм, перст судьбы... А кстати!..'
Я хлопнул себя по лбу.
- Иванов, ты ж оттуда. - Я ткнул указательным пальцем в потолок. - Как же я сразу не сообразил! Тогда ответь, Иванов, а есть ли бог?
Секунд пять я смотрел, как непонимание его глазах сменяется удивлением, затем раздражением, возмущением и, наконец, крайним негодованием. Я едва выдержал этот страшный взгляд. Взгляд Иванова пылал гневом...
Полковник выключил диктофон, пошарил в ящике стола, достал сигареты, закурил...
- Надеюсь, ты не вносил весь этот бред в протокол? - спросил он молоденького опера в лейтенантских погонах, сидящего на стуле напротив.
- Никак нет, товарищ полковник. Всё как обычно. Заурядная бытовуха. Убийство на почве неприязненных отношений после совместного распития, - отрапортовал лейтенант по-военному, расправив плечи. И, оставив официоз, улыбнулся: - Обижаете, Пётр Сергеевич. Не первый год замужем.
- Так он что, сам сознался?
- Сам, сам, Пётр Сергеевич. Его так и распирало. Вот такенные глазищи! Не поверите, я даже вопросов не успел задать.
- Ну и славненько. Передавай голубчика следователю, у нас и без него дел выше крыши.
Полковник с удовольствием затянулся. Он любил раскрытия по горячим следам.
- Мда, - зевнул полковник во весь рот, удобно откидываясь на спинку кресла, - наслушался я здесь за тридцать лет всяких чудес, но такой сказочник впервые. Талант. Он не писатель, часом?
- Да нет, похоже, просто псих. Вы, кстати, зря не дослушали. Он там чуть ли не спасителем человечества себя выставил. Думаю, может, его всё же в психушку, на экспертизу?
- Оно тебе надо? Ты опер или где? Следователь пускай разбирается. Наше дело маленькое. Поймал, доставил, посадил в обезьянник... Кстати, - полковник пробежал глазами заключение судмедэксперта, - а что это за история с осиновым колом?
- Так я же говорю, Пётр Сергеевич, вы самого интересного не дослушали. Там такое! Этот, убиенный который, таки напился до чёртиков. Это, кстати - правда, экспертиза установила. А вот остальное уже со слов подозреваемого. Едва, говорит, икнул Иванов двенадцать раз, как сразу голос откуда ни возьмись громогласный раздался. Полночь, мол, наступила, - объявляет... А Иванов, тот - ха-ха-ха, мол, басом - тем же, громовым, с эхом троекратным. Я, говорит, послан захватить вашу Землю; вы, мол, низшая раса. Подозреваемый тоже не лыком шит - как же так, дескать, я за землю-матушку, мол, любого упыря на лоскуты порву. И - за Ивановым в погоню. Самое-то интересное, что от удара бутылкой Иванов всего лишь сознание потерял. Позвони нам соседи чуть пораньше, глядишь, отвоевали бы парня. Да какое там. Пока ехали, тот шизанутый жертве уже ножку от табуретки молотком в сердце заколотил. Не восстало чтоб, значит, вселенское зло. Такая вот вампирская сага, прикиньте!
- А сожительница что?
- Вот тут пока не понятно. Говорит, проспала весь вечер, пока мы не разбудили. Действительно, пьяная в зюзю. Пришла, говорит, часов в одиннадцать, а эти уже тёпленькие. Она, говорит, обиделась и спать пошла...
- Ну вот тебе и ответ. Зло, зло... Уж поверь моему опыту, лейтенант: восемь из десяти пьяных драк - из-за женщин. Вот оно где, лейтенант, настоящее вселенское зло...
Эпилог
- Ага, это ты называешь весёленьким приключением? - Во Нави отключил гравитацию в комнате отдыха и прикрыл глаза, давая своему телу возможность максимально расслабиться перед продолжением рабочей смены. - Из-за чьих-то пьяных галлюцинаций пролежать бревном в морге чуть не месяц, а затем до самого возвращения слушать идеи могильных червей о раздельном питании?! В абсолютной темноте, в неподвижности, под двухметровым слоем земли! Это ты находишь забавным? Я прямо вне себя от радости, особенно если учесть, что мне не вернули ни копейки неустойки. Заявили, что они своё дело сделали, а за форс-мажор они не отвечают. Это по-твоему нормально?!
- Ты должен радоваться хотя бы тому, что вернулся невредимым, - лениво отвечал напарник, нежась в вибрациях ионного массажа. - На твоё счастье они тебя не дезинтегрировали.
- Не кремировали, дружище. У них это называется кремация. Да ну, не думаю, что огонь хоть сколько повредил бы мемо-регистратор. Его всё-таки загнали поглубже, на субатомарный уровень. Впрочем, может это как раз и плохо. Я бы предпочёл, чтобы воспоминаний не осталось вовсе. Тогда бы они не посмели не вернуть мне деньги за путёвку. Хотя...
- Что?
- Знаешь, иногда мне кажется, что никогда в жизни я не испытывал такого блаженства. Ты, к сожалению, не поймёшь, дружище, какой это кайф - бухать с русскими...