И что хорошего в театре? - размышлял Феликс Бабочкин, стоя у театральной афиши. Актеры на сцене ломаются, как припадочные. В кино их хоть режиссер - Карабас-Барабас плеткой охаживает, дурковать не дает. А тут комедианты разве что слюни на зрителей не пускают, а бывает, что и пускают. Ужас. В зале темно, душно, а если уж рядом окажется бальзамическая дама, надушенная букетом ядовитых духов, вообще хоть волком вой. Каждый режиссёришка - замухрышка классику извращает так, как ему башка скаженная подсказывает. И начинается теперь этот самый театр вовсе не с вешалки, а с кассы, к которой не подступиться, билеты будто из золота. Словом, дурдом.
С афиши на Феликса взирала страшная черная физиономия с серьгой в ухе. Под ней горящими алыми буквами, на фоне каких-то средневековых развалин, название спектакля: "Ревнивый мавр". Про Отелло и Дездемону что ль? Ну, конечно, замахнулись таки "на нашего Вильяма, понимаете ли, Шекспира". Пожалуйте, мол, на разделочную доску, а то нам, дуракам, скучно. И кто замахнулся? Ага.
В нижнем углу, мелкими буквами: "Постановка Альфрёда Сусликова".
Скромный режиссер, как суслик, ухмыльнулся Бабочкин, или боится громко афишировать свою фамилию, чтоб не нашли и не побили мокрыми тряпками.
Сплюнув, Феликс двинулся дальше по бульвару. И вдруг застыл на месте. А что если....Ну, сколько можно терпеть издевательство над классикой! Нет, надо размазать в Сети этого Сусликова так, чтоб хвост его сусликовый горел алым пламенем, как на афише.
Жалко было денег, но что поделать - раз решил ввязаться в "мавританский" бой, отступать поздно. Купил в кассе самый дешевый билет на галерку и оказался в зале, как и боялся, рядом с "бальзамической" старушкой. От нее пахло бомбической смесью пасленовых, лавандовых, жасминовых ароматов. Феликс даже неприлично раскашлялся, забрызгав впереди сидящего лысого мужика. "Вам бы, товарищ, в больницу, а вы в театр приличных людей заражать пришли", - сказал он обернувшись.
Вот ведь упырь плешивый, подумал Бабочкин и не смог удержаться от яда: "Я ковидом два раза недавно переболел, но врачи говорят, здоров. У меня, понимаете ли, товарищ, остаточные явления, вот и кашляю".
"Ароматная" старуха тоже вдруг раскашлялась. "Не театр, а Коммунарка какая-то", - проворчал плешивый мужик. "И не говорите",- поддержал его Бабочкин.
Первую часть спектакля Феликс еле выдержал. Дездемона оказалась тучной женщиной бальзаковского возраста, с длинными рязанскими косами, под которой скрипели половицы сцены. Она так неприлично похотливо смотрела на Кассио, а не на Отелло, что казалось, готова была немедленно отдаться ему, вопреки сценарию. От мавра так несло коричневой ваксой, что Бабочкин теперь уже расчихался. Лысый и его спутница, не дожидаясь антракта, пересели. Старушенция постоянно хлопала, издавала восторженные возгласы. Её поддерживали жидкими хлопками такие же изъеденные временем театралки. Феликс думал: надо же какие эстетки, а в антракте табуном понесутся, распихивая друг друга в буфет за бутербродами с селедкой и брынзой. Почему с селедкой? Может, и с осетриной будут.
Феликсу отчаянно захотелось бутерброда с рыбой и как только начал зажигаться свет, поторопился в буфет, опережая даже шустрых детей.
Буфет находился на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, он замешкался, пытаясь понять в каком кармане у него номерок от плаща, и тут на него свалилась, поскользнувшаяся на ступеньках, женщина. Не удержав равновесия, он вместе с ней, под крики испуганной публики, рухнул на пол. Хорошо, что пол был деревянным, да еще застеленный ворсистой дорожкой, поэтому падение не стало для обоих критическим.
Некоторое время так и лежали в обнимку, глядя друг на друга. А она ничего, подумал Феликс, в моем вкусе.
-Вы кто? - не найдя ничего лучшего, спросил он.
-Как честный человек вы обязаны теперь на мне жениться, - ответила она.
-Еще чего, на каждой с кем лег жениться...
-Вам спектакль понравился?
-Спектакль? - переспросил Феликс и осознал, что более дурацкого положения и представить трудно: продолжал лежать с дамочкой на потеху публике.
Поднялся, отряхнулся. Народ вокруг смеялся, показывая на них пальцем.
-Дездемона толстая, от Отелло несет как от сапожника, - наконец ответил Бабочкин на вопрос. - И вообще, какое вам дело...
-Я режиссер-постановщик этого спектакля.
-Вы?! На афише ведь значится какой-то Сусликов.
-Это мой псевдоним. Жорж Санд ведь тоже была женщиной. Но это ей не мешало...
-Ну и как же вас величать? Уж не Амандиной ли Дюпен? - Феликс продемонстрировал свою эрудицию, назвав реальное имя и девичью фамилию Санд.
-Надо же, а вы не так глупы, как показались.
-Где показался, на полу? - Спросил и вновь оглядел с ног до головы женщину. Нет, она точно ничего. - Вы не ушиблись?
-Наконец-то. С этого надо было начинать.
-Это вы свалились на меня, а не я на вас.
-То есть я виновата, что вы теперь женитесь на мне.
-Да вы, извините, сумасшедшая.
-Конечно. Все творческие люди сумасшедшие, а как без этого. Вы, я так понимаю, тоже псих. То есть, творческий человек.
-С чего вы взяли?
-Звезды и галактики сталкиваются от взаимного притяжения, а не от того, что им нечего делать. Скоро наш Млечный путь, например, сольется с галактикой Андромеда. Словом, случайного ничего в космосе не происходит, а мы - частицы космоса. Законы мироздания предписывают пути, с которых не свернуть.
-Если бы всё было заранее запрограммировано, не было б развития, диалектики, - парировал Бабочкин, хотя был согласен с "невестой".
Сказал и прикусил язык. Какой-то абсурд - стоит и рассуждает с постановщицей дурацкого спектакля о космосе.
-И....Не собираюсь я на вас жениться, - сказал Феликс. - Вообще, я женат, у меня трое детей.
- Рассказывайте. Воротничок рубашки плохо отглажен, значит, сами гладили, небритость трехдневная, неухоженная, какая бы жена это потерпела, в вытянутом джемпере, а не в костюме, как положено в вашем возрасте ходить в театр. Ботики дорогие, но не чищены. При тройне вы вряд ли бы такие себе позволили, на богатея ведь не похожи. Явно, что спонтанно в театр попали.
Бабочкин покраснел как рак. Действительно, ботинки надо было хоть в туалете салфеткой протереть.
- Вам следовало бы сыщиком служить, а не спектакли ставить, - сказал он.
-Как в воду глядите. Два года на юрфаке отучилась, хотела следователем стать, но поманила меня Мельпомена....И закружила.
-Отчего вы потеряли голову и свалились на меня.
-Вселенские пути не отрицают выбор, но неисповедимы. Вот такое противоречие. Иногда до цели миллиарды световых лет, но свет рано или поздно её достигнет. Надо только иметь терпение.
-Красиво говорите, только у меня вопрос: как вполне неглупая женщина поставила такую отвратительную, в полном смысле этого слова, комедию. Шекспировской драмой там и не пахнет. Новый, так сказать, взгляд художника? Да это просто преступление!
-Согласна, - неожиданно ответила она.- Только творческие нюансы мы обсудим потом, на супружеском ложе.
-А вы не боитесь, что за такие "творческие нюансы", я вас как Дездемону...
-Вот для чего вы пришли в театр. Уничтожить режиссера-новатора. Говорю же, недаром я попала в ваши руки. Что ж, действуйте, прямо здесь и сейчас. Игра со сцены переносится в фойе, финал реальный, с настоящим трупом. Оригинально.
-Вам оригинальности не занимать. Кормите публику поросячьими отбросами, а она и рада. Ах, ну да, спрос рождает предложение. Такие как вы дебилизируют общество!
Режиссер посмотрела на него с прищуром, вдруг оттолкнула:
-Да пошел ты, придурок.
Сама двинулась по овальному коридору, виляя аппетитными бедрами, к противоположной лестнице. Ее фигура, по крайней мере, со спины, была восхитительна, Феликс невольно облизнулся.
-Догоняй, придурок! - крикнул ему какой-то парень с крашенными под сталь волосами. Подруга, висевшая у него на руке, надула пузырь из жевательной резинки, лопнула его, заржала.
Он за ней не пошел. Раздался звонок, начиналось второе отделение. Идти в зал, дышать жасминовыми ароматами категорически не хотелось. Но Феликс пошел и все полтора часа думал о ней. Даже когда Дездемона произнесла свой заключительный монолог и свалилась под хохот зрителей с "супружеского ложа", он не улыбнулся. Сверлила мысль: как она могла поставить такой жуткий спектакль, ведь явно не дура. И этот её глупый псевдоним "Альфрёд Сусликов". Нет, как-то всё не связывается одной нитью.
Когда действо закончилось и все начали хлопать, некоторые стоя, он тоже поднялся. И неожиданно для себя закричал "Браво!". Его возглас подхватили.
-Прекрасный спектакль, прекрасный! - Не помня себя, Феликс вырвал букетик цветов из рук бальзамической старухи, швырнул на сцену. Букет до сцены не долетел, попал в голову какому-то всё еще дремавшему и храпевшему деду на первом ряду. Бабочкин не слышал возмущения старухи, у которой выхватил цветы, он хлопал так, что заныли ладони.
Актеры счастливо раскланивались, Дездемона снова чуть не упала, на этот раз, споткнувшись о суфлерскую будку. А Отелло вывел на сцену низенького мужичка с огромными ушами и баварскими кожаными подтяжками, удерживающими непомерно широкие, мятые штаны.
Ладони Феликса застыли в воздухе. Как же так? Это неправда. Постановщик "Ревнивого мавра"...как её. Он вспомнил, что даже не узнал имени "невесты". Чертовщина какая-то. Зачем она представилась режиссером, когда творец этого безобразия, похожий на Чарли Чаплина, сейчас стоит на сцене?
Бабочкин вышел из зала в фойе, где часть публики уже спешила, чуть ли ни бегом в раздевалку. Такое ощущение, что некоторые приходят в театр, чтобы побыстрее раздеться, а потом побыстрее одеться. А в перерыве проглотить бутерброд с селедкой.
Нащупав номерок в кармане, он протянул его гардеробщице и обомлел. Гардеробщицей была она, безымянная для него режиссер-постановщик "Ревнивого мавра". Он сжал номерок в кулаке.
-Не задерживайте очередь, гражданин, - поторопила его старушка с сумочкой под крокодиловую кожу.
-Не задерживайте очередь, - повторила её слова гардеробщица.
-Ничего не понимаю, - пробормотал Феликс. - Я же, как честный человек, обязан на вас...
Очередь заржала.
-Женишься, куда денешься, - сказал какой-то "умный" подросток. - А нет, родит тебе тройню, в алиментах захлебнешься.
-Вы, молодой человек, прямо сейчас жениться собираетесь? - поинтересовалась старушка с сумкой из "крокодила".
Получив свой плащ, Бабочкин отошел в сторону, попытался закурить. Проходивший мимо парень, тот самый со стальными волосами, постучал пальцем по лбу, его подруга надула шарик из жвачки. Шарик лопнул, брызги попали Феликсу на лицо. Но Бабочкин этого не заметил. Он думал об одном: для чего понадобился ей этот обман? Про космос рассказывает, а сама в гардеробе работает.
Перед ним остановилась старушка с "крокодилом". Подняла желтый, словно мумифицированный, указательный палец, сказала:
-Жениться, дружок, - не из колодца напиться. Мой первый муж был ботаником, он в шутку говорил: все ягоды есть можно, только от некоторых отравишься. Жизнь и есть сплошная шутка. Сначала нужно провести тщательный анализ понравившейся ягоды, потом будет поздно.
Мудрая бабка ушла, а он так и стоял у колонны театрального холла, смотрел, как шустро работает "режиссер". Она ни разу на него не взглянула.
Нет, так дело не пойдет. Страшнее неизвестности только трусость. Начало там, где заканчивается страх.
Феликс снял плащ, положил на банкетку, подошел к администратору. Сказал, что не может найти номерок от одежды. Он спросил, в каком секторе Бабочкин раздевался. Ответил, что в крайнем, там, где работает красивая блондинка с большими голубыми глазами. Администратор хитро улыбнулся:
-Алина запоминающаяся девушка.
-Алина, - повторил Бабочкин. - А фамилия у нее есть?
Хитрости на лице распорядителя прибавилось.
-Конечно. Сусликова. Она...
-Понятно. Так я и думал.
Бабочкин взял свой плащ и под удивленный взгляд администратора, вышел из театра.
Ждать долго не пришлось. Когда на небе появилась Луна, из служебного входа вышел режиссер Сусликов подручку с гардеробщицей Алиной. Он поцеловал её в щечку, сел в Лексус и уехал, она же пошла в сторону метро.
Странные супружеские отношения, подумал Феликс. Ах, ну да, он ведь фигура, а она....Нет, опять не связывается.
Догнал её у входа в подземку, схватил за рукав пальто.
-А, это вы. - Алина, кажется, совсем не удивилась.
-Я, ваш жених. А у вас, оказывается, есть муж. Забавно. Настоящее художественное трио. И кто кого на этот раз будет душить?
-Муж? Вот еще.
-Ну, тот, что уехал на шикарном авто.
-Это мой брат, бездарь. Ставит дурацкие постановки одну за другой. Теперь вот "Отелло" изуродовал.
-Не понимаю. Зачем же вы назвались мне режиссером этого...маразма?
-Альфред не любит критики, боится её, мол, его слабое сердце может не выдержать. Вот и просит меня мониторить, как теперь говорят, его постановки в Сети и вообще....
-Прямо тайны закулисья.
-А тут вы, журналист, подвернулись. Не могла упустить случая, чтоб не воспользоваться им и не узнать "живое" мнение прессы. Но вы не оправдали моих надежд, сказали лишь, что от Отелло пахнет ваксой. А от Гоши Стропилова всю жизнь портвейном несет.
-Откуда вы узнали, что я имею отношение к прессе?
Она кивнула на его руку.
-Засучите рукав.
-Пожалуйста.
-На ваших часах большими буквами написано: "Пресс-служба Роскосмоса". Такие побрякушки обычно журналистам в ведомствах раздают. Сами такие не носят. Когда мы с вами растянулись на полу, я сразу увидела.
Бабочкин закашлялся. Ничего себе "невестушка", ей точно на Петровке 38 работать. Он действительно, сам не зная для чего, в тот день надел часы от пресс-службы космического агентства, подаренные ему по случаю запуска очередного экипажа на орбиту.
-Вам бы в следователи идти или в космической отрасли работать, хорошо в звездочках разбираетесь.
-А я, можно сказать, в "космосе" и работаю. В планетарии, экскурсоводом. Приходите. Я вам много интересного расскажу про черные дыры, пульсары, сверхновые. Закачаетесь.
-Уже закачался. А как же в театральном гардеробе оказались?
-Брат попросил. У гардеробщицы Светланы Кузиной сердечный приступ перед спектаклем случился. Администратор позвонил Альфреду, мол, некому одежду принимать.
-Вот администратор бы и выдавал номерки.
Алина махнула рукой:
-Я не гордая. Всё в мире относительно: и слава, и почет, и забвение.
-Да вы, кажется, захандрили. А брат ваш полный...
-Не надо. Пусть, по крайней мере, ему в жизни будет хорошо. А я невезучая. Красивая баба, вроде, но никому не нужная. Простите, что свалилась на вас и вела себя, как оторва. Вероятно, проявилась самозащита одинокой женщины.
-Одинокой? Ну, это мы еще, как говорится, будем посмотреть. В Загс не приглашаю, а в мою холостяцкую квартиру милости просим.
У метро стоял частник - бомбила с зеленым огоньком на лобовом стекле. Давно Бабочкин не ездил на "извозчиках", но времени на вызов такси терять не хотелось. Он мечтал только об одном: покрепче прижать к себе Алину и не отпускать её никогда.
Вот что с людьми театр делает, а вы говорите, что в нём ничего хорошего...