Утро пятницы начиналось неплохо, хотя Петр Иванович уже не раз замечал, что если в чем-то подфартило, сразу же можно ждать и какой-нибудь подляны. Например, прошлый раз собрались они с Толяном на зимнюю рыбалку, и сначала все шло просто как по маслу. В электричке выжрали его собственную поллитру, потом сразу подошел нужный автобус, и Толяну удалось, орудуя ледорубом, протиснуться - занять сидячие места, зато потом удача как будто отвернулась. Рыба не клевала, и к тому же Толян, скотина, оказывается, забыл взять свою бутылку - то есть, конечно, это он только прикинулся, а на самом деле хотел нахаляву съездить. Потом эта чертова трещина, засыпанная снегом, мокрая до пояса одежда и автобус как назло не шел два часа. Отвратительно. Почему-то Петрович - а именно так его звали на заводе - думал, что, если бы они, например, с самого начала опоздали на электричку - то все бы мистически нормализовалось и с выпивкой и с рыбой и с полыньёй.
В этот раз удача сыграла с ним такую шутку. С самого утра он пошел обходить свои владения, под предлогом - везде ли достаточно света, не надо ли вкрутить лампочку. На самом деле он смотрел - не наливают ли где. Накатить хотя бы тридцать грамм было бы очень кстати. Судя по запаху, попадались недавно накатившие работники, но вклиниться в процесс пока не удавалось. На выходные тоже ничего не вырисовывалось. Денег не было, и в резерве у Петровича были только две небольшие медные пластины, но это крохи - только на пиво. И вот, заглянув в комнату, где бригада таджиков складывала всякий хлам, он углядел нечто стоящее. Позади банок с засохшей краской, мешков штукатурки и цемента, за стоящими в углу старыми дверями лежал увесистый моток медного провода, точнее - шины. Откуда интересно таджики ее сперли ? У Петровича в голове сразу включился калькулятор, переводящий находку в грамм-градусы. Сердце у него радостно запрыгало - находка бесспорно обещала приятный уик-энд. Толяну он не нальет, нет! Разве что потом, когда насыщенный алкоголем мозг потребует общения.
Сначала надо было перепрятать добычу. С этим проблем не возникло. Петрович засунул моток в полиэтиленовый пакет, который нашелся в той же комнате, и особо не таясь, потопал к себе в кладовку. Вообще- то на заводе имелся человек, ответственный за прием цветмета, вот только, кто же в здравом уме сдаст за бесплатно законную добычу? Только не Петрович! Пути выноса материальных ценностей с завода были им давно отработаны, к тому же - не выносил только ленивый. С противоположной от проходной стороны под забором имелся приличных размеров подкоп, можно было даже на коленки не вставать, нагнуться только. Подкоп периодически по поручению начальства засыпали, но не проходило и трех дней, как он таинственным образом возникал снова. К подкопу через высокие кусты вела широченная и прямая хорошо утоптанная народная тропа. Мало кто знал, что там была и другая тропинка, протоптанная осторожным Петровичем. Если пролезть в подкоп не удавалось из-за временного отсутствия такового, а трубы горели - такое уже случалось неоднократно, у Петровича был безотказный альтернативный вариант. Угол неприятельского забора, несмотря на внушительное переплетение колючей проволоки, легко форсировался с помощью доски и старого ватника.
Петрович решил не ждать окончания рабочего дня и смотаться наружу в обеденный перерыв. Начальство не напрягало, можно было и на два часа отлучиться, тем более - пропуск в дыре не отмечают и денег из зарплаты не вычитают. Выдвинулся к дыре как нормальный человек, с пакетом, не спеша и не таясь. Прохода мимо кустов, зашел в них. А что?! Может человеку отлить надо! Далее пошел по своей тропе, присматриваясь и прислушиваясь - как оказалось не зря. Прямо напротив народной тропы сидел молодой охранник на раскладном стуле и читал книгу. Вот же наберут непойми кого, выёживаются, вместо того чтобы у себя в будке сидеть - на природу его потянуло. Жмоты, испокон веку работяги тащили всё, что не прибито гвоздями - и ничего, жили как-то. Пройти незаметно никак не получилось бы, оставалось только ждать, не надоест ли пацану, но что-то Петровичу подсказывало, что сегодня и здесь - граница на замке. Конечно, в понедельник будет другая смена, но выпить-то было надо! Как же так! Превозмогая обиду, Петрович ретировался к себе в каморку, бесшумно, и не забывая об осторожности.
Однако надо было что-то решать. Выкинуть пакет с драгоценным проводом через забор? К сожалению неохраняемым оставался только участок, выходящий на автостоянку. Один раз он очень торопился к сыну в школу и хотел проделать этот фокус, только его сразу постигла неудача. Как назло, переброшенный пакет приземлился прямо под ноги начальнику охраны, который шел вдоль забора к своей вазовской шестере. Это стало сразу понятно по матерным крикам с другой стороны забора. В тот раз он был под подозрением, но Толян подтвердил, что они в это время меняли лампы. Так и не докопались тогда, кто это сделал. Нет, там слишком людно и пакет может достаться другим, к тому же после того случая говорили, что поставят видеокамеру. Сделать лицо кирпичом и переться с пакетом прямо через проходную? Тоже не вариант. Большие пакеты проверяют даже когда народ массово ломится. Перепрыгнуть через вертушку и бежать? Как-то боязно, даже если сразу не поймают - узнают, кто это был, камеры опять же там все записывают. Но людей не обыскивают, вот ни разу он такого не видал, в кармане что хочешь можно вынести, если не торчит и не оттягивает. Кстати, две пластины медные можно было бы свободно вынести, только это крохи. На самом деле к этому времени у Петровича уже зародился план, пока что смутно и слишком уж необычный, но если ничего больше не получиться придумать, почему бы и нет?
Петрович еще раз ходил смотреть на охранника, сторожащего дыру - граница была на замке. Видел в кустах еще двоих страждущих. Один мужик нес аккуратно замотанную связку уголка - на дачу, другой - здоровенную кувалду, тоже полезная в хозяйстве вещь. Облом, ребята! Петрович даже не брал с собой пакет, не верил в успех.
Ближе к концу смены Петрович заперся у себя в каморке и выключил свет, через щели его пробивалось достаточно, если немного привыкнуть к темноте. Сейчас ему не нужны были гости, требовалось несколько минут сосредоточения. Далее, он разделся до пояса и стал наматывать провод прямо на голое тело. Первый раз вышло не очень удачно. Не домотав до конца, он понял, что не может дышать - слишком туго начал. Воздуха не хватало и хотелось размотаться побыстрее, но от спешки становилось только хуже. Уух, высвободился, вытер спецовкой выступивший на лбу пот и стал мотать по новой, свободнее. Провод обвил жирное пивное брюхо, отвисшие бока, закрыл волосатую грудь, минут через пять он стал похож на кокон, на жирное меднобрюхое насекомое. Он надел свитер и свою легкую куртку, посмотрел в грязное зеркало. Куртка слишком обтягивала и бочкообразность фигуры была очевидна даже в полумраке, н-дя. Талии у Петровича и без того не было, теперь же с первого взгляда напрашивалось - Петрович, а чего у тебя там? Нет, так не пойдет. Можно попробовать надеть ватник, он как раз висел на гвозде. Конечно, засаленный и на улице конец весны, солнце жарит, но почему бы и нет - искусство требует жертв. Застегнулся, медные пластины сунул в карманы и осмотрел себя. А что - вполне себе ничего, надо только успеть проскочить вместе с потоком людей.
Покончив с приготовлениями, Петрович пошарил по карманам своей куртки, забрал мелочь, ключи, плеер повесил на шею. Пока запирал каморку и шел до проходной, он понял, что все равно замотался туговато, а перематываться еще раз времени уже не было - скоро толпа на выходе схлынет. Покрутился перед большим зеркалом. Под бесформенным ватником расширение талии не бросалось в глаза, зато стала заметна неестественная краснота его лица, несколько пугающая, сильней чем у нажратого, и глаза навыкате. Пот на лице выступил бисеринами, Петрович еле успевал вытирать его рукавом, под ватником текло ручьем. Ничего, скажет что заболел. Достал пропуск и пристроился в очередь. В одной руке - пропуск, другая придерживает пластины в кармане. Пропускали как всегда по одному, приложишь карточку и ждешь, не могли пошустрее турникеты поставить. Денег, наверное, пожалели. Вахтерша попалась участливая - говорит, да ты, милок - больной весь, может скорую вызвать или таблеточку дать от давления. Ответил - ничего страшного, это простуда, дома отлежусь, немного закашлялся - голос получился правдоподобно хриплым. У-ух, кажись выпустили.
Выскочив на свежий воздух, Петрович убедился, что рано радовался. Солнце припекало по летнему и ветра совсем не было, но это было еще не самое страшное. Кое-как доковыляв до гаражей, где располагался пункт приема металла, он понял, что его испытания не закончились - не удастся избавиться от давящего груза в укромном закутке. Рядом с боксом, к которому он уже было устремился, стоял милицейский уазик. Напротив входа расположился полиционер с автоматом, изнутри слышалась матерная ругань. Шустрый мужичок со здоровенной алюминиевой шиной под мышкой нагнал остолбеневшего Петровича, сначала проскочил мимо, но тут же смекнул что к чему и шмыгнул обратно. Петрович, проследил за маневром коллеги и тут колени его непроизвольно согнулись от выкрика полицейского - эй, Карлссон! Подойди на минутку. Однако, повернувшись на ватных ногах, Петрович понял, что подзывали не его - Карлссон находился внутри приемного пункта, судя по тому, что полицейский стоял к Петровичу спиной. Он не стал более искушать судьбу и посеменил прочь.
Другой приемных пункт был не так уж далеко - пять минут на автобусе. Знакомый мужичок с алюминиевой шиной уже стоял на остановке. Там же пристроился другой страдалец, молния на замасленной сумке не застегнута до конца за-за десятка торчащих алюминиевых болванок. Кроме них на остановке жались еще четыре пожилые женщины, немного в стороне курил парень. Женщины, перебалтываясь, костерили алкашню. Чтобы не слушать их кудахтанье, Петрович поправил наушники, сунул руку между пуговицами ватника и включил шансон.
Подъехал автобус. Петрович, еле переваливаясь, забрался внутрь. Пока нога нащупывала ступеньку, проволока нещадно врезалась в бока и сжимала измученное брюхо. Плюхнулся на свободное место и чуть не взвыл - так сильно впилась проволока, нет уж, он лучше постоит. Ехать всего две остановки, а там никого кроме металлистов нет, они вечно жгут костры рядом с пунктом приема цветмета, случайные прохожие туда не суются. Однако, терпеть было уже невыносимо. Самое неприятное, что как следует не вдохнуть, к тому же тело начало затекать и Петрович непроизвольно затрясся, унять дрожь никак не удавалось. Чтобы немного отвлечься он стал тихонько подпевать шансону. От этого стало немного легче, по крайней мере дрожь в ногах стала униматься. Потом вдруг бабуле понадобилось протискиваться. Кажется, она, прислонившись, почувствовала металл под ватником, отдернула руку и с испуганным лицом заторопилась, прижалась к двери. А чо, может это корсет такой - подумал Петрович, тупая корова его немного развеселила.
* * *
Шура Беляков долго не догадывался, что он еврей. Он был обычным сорванцом из спального района, в меру хулиганистым, во всем его облике не было ничего еврейского, а это у них в школе быстро просекали. Нет, не то чтобы били - но жидом назвать могли, он сам так делал. Ну кто бы мог подумать! Фамилии родителей русские, отец работал на заводе, а мать - библиотекарем, оказалось - достаточно одной бабушки, Розы Моисеевны. Этот вопрос он выяснил на третьем курсе, когда один его приятель собрался в Израиль . В результате приятель не поехал , а Шура решился - ему хотелось посмотреть мир. Посмотрел - сначала на армию потом на варианты трудоустройства. Без образования варианты были один отстойнее другого, но он не жаловался, даже когда его совершенно незаслуженно выкидывали с понравившегося места. А потом случилось ЭТО. Он пошел с новыми друзьями в кафе, все было отлично, как вдруг вбежал какой-то парень, охранник его повалил на землю - и раздался взрыв. Шура остался цел, но тот ад, который вдруг перед ним разверзся, он не смог забыть, он стал бояться. Возможно, под воздействием этого страха и решил съездить домой, навестить мать и посмотреть - нельзя ли доучиться в универе.
Теперь, где бы Шура ни ехал он смотрел по сторонам. Что за люди едут, что везут, не ломится ли в дверь бородач с безумным взглядом, подсознательно высматривал смертника. И надо сказать, он их то и дело видел - этих воображаемых террористов. То девушка оставит сумку и уйдет. Ложная тревога, сумку пододвигает к себе ее парень. Хмурый мужик с бородой и в куртке не по размеру входит в здание аэропорта - тоже не то, приветливо улыбается подруге, можно не беспокоиться. А вот сейчас, в автобусе, Шуру начало напрягать как никогда. Бородатый мужик, сначала сел, потом сразу вскочил как ужаленный, смотрит в одну точку, в огромном мешковатом ватнике - это в такую-то жару! Лицо красное, пот градом, пытается унять дрожь. С одеждой явно что-то не то - слишком выпирает со всех сторон, даже сзади. Топорщится карман, из которого он ни разу не достал свою руку, в ушах наушники. Нет, это уже не просто догадка, и это не паранойя! Теперь его губы начали шептать слова молитвы, значит - уже скоро.
Нельзя больше терять времени! Что делать? Бежать к двери? Нет, он не такой! Похоже, он единственный, кто все понял, и единственный, кто знает, что можно сделать. Ситуация стала развиваться, кажется женщина случайно прислонилась к гаду и тут же отдернула руку, как от огня - так и есть, она нащупала пояс смертника, и сразу рванула к двери, как будто это поможет. Надо его обезвредить, подумал Шура и стал осторожно осматриваться - есть! В шаге от него развалился на двух сиденьях алкаш, рядом с ним сумка набитая металлом. Пройти, вслед за теткой, вытащить осторожно металлический прут и врезать по затылку. Только так. Он представил, как лопается череп этого упыря. Потом - обхватить его руками, надеясь, что он не сможет замкнуть или разомкнуть контакты взрывателя и валить на пол, прикрыть своим телом. Да, только так. Возможно, сегодня он спасет этих людей.
Упырь тупо лыбился, когда металлический прут обрушился на его потный затылок.