После того как Констанций Хлор умер, в Риме стал царствовать его сын Константин. Когда он пришёл в Византий и против него в Скифии был затеян мятеж, он вспомнил сказанное его отцом Констанцием о благомыслии и союзной службе херсонитов и отправил в их страну послов, чтобы они выступили против скифов и сразились с восставшими. Венценосцем и протевоном страны херсонитов был тогда Диоген, сын Диогена. Херсониты, охотно повинуясь этому повелению, приготовив со всем тщанием военные колесницы и хироволистры, достигли реки Истра, то есть Днестра, и, переправившись через реку, сразились с повстанцами и победили их. Император, узнав об успешных действиях херсонитов, повелел им вернуться на родину, а протевонов пригласил в Византий, богато одарил и сказал:
- Поскольку и ныне вы добросовестно трудитесь ради нас, как и при благочестивых предках нашей божественности, то и мы, утверждая права свободы и избавления от налогов, уже данные вам в стране ромеев нашей царственной дланью, жалуем вам также золотое изваяние с царской мантией и застёжкой и золотой венец для украшения вашего города вместе с нашим документом о свободе и избавлении от налогов и вас, и ваших судов. Кроме того, по причине вашего благорасположения мы даём вам также золотые кольца с выбитыми на них нашими благочестивыми изображениями, с помощью коих вы, запечатывая при случае посылаемые вами нам донесения и просьбы, докажете нам, что послы являются подлинно вашими. К сему ещё мы предоставляем вам ежегодно жилы и пеньку, железо и оливковое масло для изготовления ваших хироволистр и даём вам на ваше пропитание тысячу аннон, чтобы вы были стрелками из хироволистр, определив, что эти продукты и всё обычно посылаемое мы должны ежегодно отправлять вам отсюда в страну херсонитов.
Херсониты, получая эти анноны и разделив их между собой и своими сыновьями, снарядили должное число воинов. Почтённые тогда припасами и великими дарами императором Константином, Диоген и его люди вернулись в страну херсонитов, доставя и императорские подарки.
Через некоторое время после того, как это случилось, Савромат, внук того Савромата, который был сыном Крискорона, воевавшего на Кавказе Лазику, собрав войско с Меотидского озера, поднялся на херсонитов, желая, как говорят, отомстить за оскорбление пленением, нанесённое ими его деду при императоре Диоклетиане. Херсониты, узнав об этом - венценосцем и протевоном Херсонеса был тогда уже не Диоген, а некто Виск, сын Суполиха, - и приготовясь к противоборству, сами встретились с Савроматом вне города, в местах, называемых Кафа, и сразясь с ним, победили Савромата и прогнали его, поставя пограничные знаки в том самом месте под названием Кафа, где, сразившись, победили Савромата и где сам Савромат и оставшиеся у него люди принесли клятву, что никогда они не переступят ради войны установленные меж ними границы, но что каждая из стран владеет собственными местами, начиная от обозначенных пределов. Затем Савромат ушёл в Боспор, а херсониты - к себе.
После того, как закончилась эта стычка, через некоторое время другой Савромат, снарядившись и взяв с собою множество мужей с Меотидского озера, снова затеял войну против херсонитов. Перейдя клятвой утверждённые в Кафе первым Савроматом границы (что никогда никто из боспориан не дерзнёт преступить их ради войны), пересёк их, будто бы желая силой отнятую у него землю вызволить и получить обратно. Разумеется, херсониты - а венценосцем и протевоном страны херсонитов был избран в те времена уже Фарнак, сын Фарнака - также выступили против Савромата. Встретившись друг с другом в местах прежде названной Кафы, встали обе стороны на горах. Савромат, будучи велик ростом, был уверен в себе, бахвалился, понося херсонитов и полагаясь также на бесчисленное множество воинов, находившихся рядом с ним. А Фарнак, наоборот, был мал ростом по сравнению с Савроматом и, видя толпу Савромата, порешил со своим войском, что он один сразится с Савроматом и не погубит бесчисленное множество людей. Итак, когда это решение было вынесено, Фарнак заявил полчищу Савромата:
- Какая надобность в том, чтобы произошла гибель такой толпы? Ведь не вы по собственному почину обратились к войне, а Савромат побудил вас. Посему возжелайте принудить его на поединок со мной, и если я с богом одолею его, вы уйдете в свои места без ущерба, а он сам и его город подчинятся мне; а если он одолеет меня, вы также уйдёте в свои места, а он вступит в мои.
Толпа савроматов, с удовольствием приняв это, побудила Савромата на поединок с Фарнаком. Итак, Савромат, зная, что Фарнак очень мал ростом, а он сам весьма велик, возрадовался этому, уверенный в своей силе и в доспехах, которыми пользовался, будучи защищён ими. Когда так было решено, Фарнак говорит своему войску:
- Когда я отправлюсь на поединок, и вы увидите, что спина Савромата обращена к вам, а лицо - к своим людям, у меня же мое лицо - к вам, а моя спина - к врагам, все вы исторгните один крик, произнеся единственно: "А! а!" и не повторяйте крика.
Итак, когда оба отправились для поединка на равнину и поменялись местами так, что, когда Фарнак оказался на стороне Савромата, а Савромат - на стороне Фарнака, войско Фарнака вдруг вскрикнуло: "А! а!" Савромат, услышав этот крик, обернулся, стремясь узнать, что случилось в войске Фарнака. Когда Савромат повернул лидо назад, то немного приоткрылась пластина его шлема, и Фарнак, тотчас подскакав к нему, ударил копьём Савромата и убил его. Когда Савромат упал, Фарнак, сойдя с коня, отрубил ему голову. Оказавшись победителем в единоборстве, он распустил воинство Меотиды, а людей из Боспора забрал как пленников, отняв их землю. Он поставил в Кивернике, далеко от страны херсонитов, пограничные знаки, оставя им земли лишь в сорок миль. Немногих из боспориан удержав у себя для земледелия, Фарнак позволил всем прочим, удостоив сострадания, уйти к боспорианам. Отпущенные Фарнаком за проявленные им к ним благодеяния и человеколюбие воздвигли в его честь стелу в Боспоре. С тех пор, впрочем, царство савроматов в Боспоре было уничтожено.
После этих событий, когда венценосцем и протевоном страны херсонитов был Ламах, а над боспорианами царствовал Асандр, боспориане, исполненные великой злобой против херсонитов и совершенно неспособные угомониться от коварств, постоянно стремились отплатить каким-либо возмездием херсонитам за пленения. Итак, узнав, что Ламах имеет единственную дочь Гикию, а у Асандра есть сыновья, они хлопотали о заключении брака, чтобы с его помощью отомстить стране херсонитов. Итак, они отправляют послов в страну херсонитов с увещаниями:
- Поскольку мы знаем, что истинная любовь имеется между нами, и мы бесхитростно относимся друг к другу, давайте породнимся меж собою, дайте нам в невестки дочь Ламаха, протевона вашего, за сына Асандра, нашего господина, или возьмите его к себе в зятья, и мы будем знать, что верны друг другу, поскольку сын царя находится с вами.
Херсониты ответили им так:
- Мы не согласны отдать вам нашу дочь. Если же вы хотите дать нам в зятья одного из сыновей Асандра, вашего царя, мы это принимаем, впрочем, так, чтобы сын Асандра, прибывший к нам, для того чтобы стать зятем, никогда не имел возможности попытаться вернуться в страну боспориан ради свидания либо беседы со своим отцом. Если же он даже помыслит об этом, сразу, в тот же час сам умрёт.
Когда послы были отпущены, достигли страны боспориан и сообщили об этом, Асандр вновь отправил послов, говоря херсонитам:
- Если вы говорите правду и заверяете меня в том, что Ламах согласен сочетать свою дочь с моим старшим сыном, то я пошлю его вам, чтобы он там стал зятем.
Ламах же в те времена, как известно, славился большим богатством в злате и серебре, рабами и рабынями, разным скотом и многочисленными владениями. Дом же его в четыре строения простирался в ширину и длину вплоть до нижних частей города, называемых Сосы, где он имел собственные ворота в стене и четыре большие калитки для входа и выхода вместе с другими особыми воротцами, так чтобы из входивших в город его животных каждое стадо - коров, коней и кобыл, быков и тёлок, овец и ослов - входило через свои воротца и шло в своё стойло. Итак, херсониты упросили Ламаха, чтобы он взял в зятья сына Асандра. Когда Ламах согласился на их просьбу, прибыл в Херсон сын Асандра и женился на Гикии.
Когда миновал небольшой срок в два года, Ламах умер, а мать Гикии умерла ещё раньше. Поэтому Гикия по прошествии года после погребения отца, когда приближалась годовщина, желая устроить праздник в память своего отца (венценосцем и протевоном Херсона был тогда Зиф, сын Зифона), попросила знатнейших людей города, чтобы они без гордости вместе со всем народом согласились принять от неё вино, хлеб, оливковое масло, мясо, птиц, рыбу и прочее, потребное для празднества, дабы в день памяти Ламаха все горожане с женами и детьми и со всеми их семьями радовались и веселились, водили хороводы каждый в своём доме и на площади и не брались вообще за какое-либо дело, заверив клятвенно горожан, что в течение всего времени своей жизни она каждый год в день памяти Ламаха будет давать им подобным образом всё для праздника. Когда все было так устроено и подтверждено ею клятвенно, её муж, сын Асандра, питающий втайне коварство и ищущий случая для предательства, узнав обо всём сказанном Гикией и утверждённом клятвой, удивился и похвалил Гикию за клятвенную заповедь как относящуюся должным образом к родителям, согласясь и сам. Как говорят, веселиться и совершать возлияния ради такого договора. Затем, когда прошёл день памяти и праздник, он известил жителей Боспора через своего раба, сообщив им:
- Я нашёл способ, благодаря которому мы можем без труда овладеть Херсоном. Итак, вы с перерывами будете посылать мне по десять или двенадцать добрых парней, помимо гребцов на судне, как будто бы посылая мне дары. Когда же ваши суда, прибыв, причалят в Символе и будут там стоять, я пошлю и доставлю на конях в город приехавших парней и посланное вами.
Таким-то образом в течение двух лет из прибывавших время от времени с дарами боспориан, сын Асандра, чтобы не была ведома городу хитрость, переводил этих людей пешком из Символа, а через несколько дней, вечером, при всех, отпускал их наружу, как можно в более поздний час. Отойдя от места на три мили, когда спускался глубокий мрак, они возвращались и приходили к так называемому Лимону, а оттуда на корабле он доставлял их в Сосы и через воротца, которые имел в стене, вводил их в свой дом, так, что никто не знал об этом, кроме трёх его рабов-боспориан, единственных верных ему людей, одного - уходящего в Символ и извещающего, чтобы суда ушли, другого - возвращающего боспориан и ведущего в Лимон, третьего - доставляющего их на судне из Лимона в Сосы и возвращающего их в дом Ламаха. С их помощью он кормил их в кладовых дома, при неведении Гикии о коварстве, ожидая, как сказано, ежегодного дня памяти Ламаха, празднества всего города и отхода ко сну, чтобы восстать самому ночью и с боспорианами, и со своими рабами, сжечь город и перебить всех.
Когда в течение двух лет в доме Гикии собралось до двухсот боспориан и день памяти Ламаха был уже близок, случилось, что рабыня Гикии, горничная, бывшая у неё большой любимицей, была из-за провинности изгнана с глаз её и заперта. В нижней части помещения, в котором рабыня была заперта, содержались боспориане. Когда рабыня сидела и пряла лён, вышло так, что катушка её веретена свалилась и, покатившись, упала в глубокую дыру у стены. Встав, чтобы поднять её, она увидела её лежащей в глубокой дыре и, не будучи в состоянии вытащить её из-за глубины, она была вынуждена оторвать от пола у стены одну плитку, чтобы достать катушку, и увидела через отверстие внизу, в нижнем помещении, толпу находившихся там мужей. Увидя, она ловко положила на место плитку, чтобы не было заметно людям внизу, и, тайно послав одну из рабынь, позвала госпожу свою, чтобы она пришла к ней, так как она должна услышать и увидеть нечто важное. Гикия, смягчённая богом, пришла к рабыне, и когда она вошла одна в помещение и закрыла дверь, рабыня упала к её ногам и сказала:
- Госпожа, ты имеешь власть над негодной своей рабой. Но я хочу показать моей госпоже нечто странное и неожиданное.
Гикия сказала ей:
- Говори без страха и покажи, что это такое.
Рабыня, подведя её к стене и ловко подняв плитку, говорит ей:
- Посмотрите через отверстие, госпожа, на спрятавшуюся внизу толпу боспориан.
Гикия, увидев и поразившись этим делом, сказала:
- Не праздное это наблюдение. - И заявляет рабыне: - Как ты расцениваешь это дело?
Рабыня же отвечает:
- Воистину, по воле божией, госпожа, упала катушка с моего веретена и, покатившись, свалилась в эту дыру, а я, будучи не в состоянии её достать, была принуждена оторвать плитку и тогда увидела их.
Та же повелела рабыне положить аккуратно плитку на её место и, привлекши её и обняв, поцеловала её от души и сказала ей:
- Ты ни в чем неповинна, дитя, да простится тебе проступок, ибо бог восхотел, чтобы ты прегрешила, дабы коварство открылось нам. Смотри поэтому, изо всех сил сохраняй тайну и не осмеливайся никому на свете доверить её.
Впрочем, она держала её постоянно при себе, больше, чем ранее, как свою доверенную. Позвав двух из своих родственников, бывших особо верными ей, Гикия говорит им наедине:
- Отправясь, соберите к себе втайне протевонов и благородных людей города, и пусть они изберут трёх верных мужей, способных хранить тайну и делать дело и пусть обяжут их все клятвенно, чтобы они исполнили у меня всё, что я пожелаю просить их. Пусть они будут тайно присланы ко мне, и я имею нечто настоятельное и полезное городу доверить им. Только поскорее делайте то, что я говорю вам.
Когда её родственники ушли и втайне рассказали об этом протевонам, те тотчас избрали трёх мужей, которых сами знали как верных людей и, связав их всех клятвой, что если они согласятся что-нибудь либо делать для Гикии, либо давать, то не откажутся от своих слов, но до конца исполнят обещанное ей ими. Когда они тайно ушли к Гикии, она приняла их и говорит им:
- Можете ли вы заверить меня клятвой, что сделаете то, о чем я захочу попросить вас?
Они же ответили ей:
- Воистину, госпожа, мы готовы, о чём бы ты ни попросила нас, заверить тебя, что до конца исполним твой приказ.
Тогда Гикия говорит им:
- Поклянитесь мне, что если я умру, похороните меня посреди города, и я скажу вам мою тайну. Видите, тяжкого чего-либо я не требую от вас.
Мужи, выслушав это, со всею готовностью заверили её клятвенно, говоря:
- Если ты умрёшь, то мы похороним тебя посреди города и не вынесем тебя за стены.
Гикия, убеждённая их клятвами, говорит им:
- В ответ на вашу клятву и я, разумеется, открываю вам мою тайну. Так вот. Я желаю, чтобы вы знали, что мой муж, питающий природную злобу своего города, коварство и зависть против нас, введя втайне по частям толпу боспориан в мой дом, кормит до двухсот вооружённых людей без моего ведома. Но бог ныне по случаю открыл мне это. Итак, он, как кажется, имеет такую цель: когда я дам праздник городу в память моего отца и вы, отвеселившись, уснёте, он ночью восстанет с имеющимися у него боспорианами и своими рабами, подожжёт ваши дома и перебьёт вас всех. Так вот - подходит день памяти моего отца, и должно в соответствии с моей клятвой дать вам по обычаю всё для празднества, и у меня имеется всё наготове. Пожелайте поэтому и вы все прийти в веселие, попросить и получить всё с готовностью, чтобы он ещё не помыслил, что мы знаем о деле и чтобы внезапно не началась гражданская война. Пожелайте поэтому открыто по обычаю веселиться, но умеренно, и водить хороводы на площадях, но заготовьте каждый в ваших домах дерево, вязанки и плотные факелы, так что, когда надоедят вам ликования и танцы, вы прикинетесь, что уходите на отдых, а я также поскорее устану и повелю запереть свои калитки, и вы тотчас в полном спокойствии с вашими рабами и рабынями, принеся всем домом дерево, вязанки и факелы, положите их к моим калиткам и воротцам и вокруг всего дома, вылив масло на дерево, чтобы скорее загорелось, и, когда я захочу и прикажу вам, тотчас бросите огонь, а сами с оружием встанете вокруг дома и будете убивать всех выходящих из дома. Итак, уйдя, расскажите об этой тайне и подготовьте всё, что я вам велела.
Горожане, услышав об этом от трёх мужей, всё быстро сделали согласно словам Гикии. Когда настал день поминовения, как будто веселясь, Гикия послала за мужами города, приглашая их брать всё для празднества. Помогал и её муж. При этом он просил, чтобы им было дано побольше вина для веселья. Горожане, охотно получая всё, радовались, как было им велено, и водили весь день хороводы. Когда же наступил вечер, горожане стали уставать и уходить в свои дома для отдыха, ибо пировали они всем домом. Гикия, приглашавшая всех своих людей в своём доме пить без оглядки, чтобы они, поскорее опьянев, ложились спать, только горничным своим повелела прясть и себя саму оградила от вина. Ибо, найдя порфирный кубок, она дала его своей горничной, знавшей о деле, и велела ей налить в него воды. А муж её, видя порфирный кубок, не догадался, что она пьёт воду. Когда же наступил вечер и горожане, как уже было сказано, устали, Гикия говорит своему мужу:
- Так как мы навеселились, пойдём отдыхать и мы.
Муж её, услышав, ещё больше обрадовался и поспешил улечься, ибо не мог он сам сказать так же, чтобы не вызвать подозрения у жены о той хитрости, которую замыслил. Итак, Гикия повелевает запереть воротца и все калитки и принести ей ключи, как обычно. Когда это было сделано, она говорит своей доверенной горничной, знавшей о заговоре:
- Поспеши с прочими горничными ловко забрать все мои украшения и золото и уложить всё нужное и приготовьтесь, чтобы, когда я скажу вам, вы последовали за мною.
Они же, сделав всё по её приказу, были наготове. Когда её муж будто бы лег, чтобы поскорее уснуть, а на деле чтобы поскорее встать для заговора против города, Гикия избегала ложиться, пока не заснёт вся её семья. Муж её заснул от большого возлияния. Гикия, видя его спящим, ловко замкнула на ключ спальню и, заперев мужа, спустившись из дома со своими горничными, выйдя спокойно через калитки и закрыв их, побудила горожан поскорее разжечь огонь вокруг дома. Когда огонь был зажжён и дом загорелся, то находившиеся внутри него люди пытались выпрыгнуть или вырваться наружу, но горожане их туж же убивали. Так весь дом вместе с людьми сгорел до основания, и бог спас город херсонитов от козней боспориан. А Гикия, когда горожане хотели разрыть её сгоревший дом и очистить место для строительства, не позволила этого, а, напротив, побудила весь город, каждого из горожан, носить и насыпать здесь всякие свои отбросы, чтобы весь её дом был засыпан ими как служивший делу заговора против города. Поэтому много лет это место называлось Дозором Ламаха.
Когда всё это так кончилось, херсониты, понимая, сколь неизмеримо благодеяние, совершённое для них Гикией, и что она ничего решительно не пощадила из своего имущества, а важнее всего считала спасение города, воздвигли в награду за такое её деяние две медные статуи на площади города, изображающие её в юном возрасте, в каком тогда она находилась, и передающие своим видом величие её благодеяния и любовь её к горожанам, поскольку, будучи в юном возрасте, она оказалась столь разумной, что спасла с помощью бога свое отечество. Тогда, как на одной стеле они поместили её скромно наряженной и открывающей горожанам всё, связанное с заговором её собственного мужа, на другой они представили её действующей и ведущей борьбу с затеявшими заговор против города. На пьедестале статуи они описали все совершенные ею благодеяния для горожан. Если находится любитель прекрасного, он регулярно от времени до времени обтирал пьедестал статуи, чтобы можно было прочесть на нём о событиях и вспомнить о совершённом ею и о провале козней боспориан.
Через некоторое время, когда венценосцем и протевоном страны херсонитов был Стратофил, сын Филомуса, Гикия, будучи весьма умна и желая испытать херсонитов и узнать, действительно ли они намерены исполнить клятвенное обещание и похоронить её посреди города, сговорившись со своими рабынями, прикинулась сначала потерявшей ко всему интерес, а затем и умершей. Рабыни, обрядив её, сообщили горожанам в таких словах:
- Умерла госпожа наша, и в каком месте должно её похоронить, укажите нам.
Херсониты, услышав, что умерла Гикия, и поразмыслив, отнюдь не стремились соблюсти клятву, а именно - похоронить её посреди города, но подняв её, вынесли для похорон за пределы города. Но когда ложе было опущено около могилы, Гикия, сев и оглядев всех горожан, сказала:
- Таково-то ваше клятвенное обещание? Так-то вы всё соблюдаете? Горе, однако, поверившему в верность херсонита!
А херсониты, видя исполненный ею над ними розыгрыш, крайне пристыженные совершенным со своей стороны предательством, всячески умоляли её успокоиться, простить им грех и не бранить их более. Впрочем, они заверили её повторной клятвой, что они похоронят её не вне, а внутри города, что, конечно, потом и исполнили. Ибо когда она была ещё жива, в месте, которое ей понравилось, они поставили её гробницу, воздвигли ещё одну медную статую и, позолотив, водрузили статую у её могилы в качестве дополнительного заверения.
Такая вот удивительная история, подробно описанная императором Константином Багрянородным, случилась в Крыму, в той стране, где совсем недавно царём был ещё один Христос - сын Папия и внук Анта.
- Какого ещё Анта? - спрашивали Владимира.
- А того самого, самого первого! - отвечал он таинственно.