Попова Анна Ростиславовна : другие произведения.

Два портрета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Агитки - необычные графические подписи Два портрета: герои рассказа "Свидание" из цикла "Записки охотника" И.С. Тургенева

Два портрета: герои рассказа "Свидание"

из цикла "Записки охотника" И.С. Тургенева

   Мастер-прозаик XIX века, И.С. Тургенев реализовал в своих произведениях те художественные приемы, с которыми неизбежно сталкивается не только литератор, но и каждый человек, в чьей профессиональной деятельности необходимо описывать, повествовать, рассуждать... Художественная убедительность, уровень мастерства, да и притягательность для читателей произведения чаще всего определяется тем, каким образом в нем преподнесены персонажи, насколько достоверны и занимательны их взаимоотношения, внешний и внутренний мир и т.п. Поэтому изображение людей в произведении - пожалуй, самая сложная и ответственная задача автора.
   Безусловно, речь есть одно из средств изображения персонажа, причем из всех видов "чужой" речи (то есть не авторской, а принадлежащей герою, другому цитируемому автору и т.д.), наиболее информативна речь прямая. Именно в ней происходит переход повествования от автора к герою, смещается точка видения с авторской на позицию персонажа. "И состав словаря, и синтаксис речи, ее интонационность и т.д. в руках хорошего мастера представляют собою неисчерпаемый ассортимент разнообразных красок для обрисовки персонажа" [Михайлов 1940:15]. Анализ речи героя позволяет выделить совокупность средств языка, подчиненных одной цели - созданию достоверного и "жизнеспособного" образа героя. Раскрытие личности героя, да и динамика повествования в рассказе "Свидание" реализуется в основном за счет речи, поскольку перед нами краткий рассказ (а не, например, роман или повесть), в котором не наблюдается поступков как таковых - или, вернее, к поступкам можно приравнивать речевое поведение главного героя.
  
   Вероятно, восстановить в рассказе языковую личность персонажа в полном объеме практически нереально: герой лишь частично приоткрывает себя в одной определенной (хотя и показательной) ситуации. Однако возможно попытаться представить его речевой портрет, поскольку в рассказе дается воспроизведение живой речи героя как основного для данного произведения средства раскрытия образа.
   Прямая речь выступает, как было сказано выше, ведущим, однако не единственным изобразительным средством. Так, в экспозиции рассказа, предваряющей завязку (момент начала диалога), присутствует естественные и необходимые портретные характеристики обоих героев, двух "центров" рассказа, преподносимые не отстраненно, а субъективированно. При этом возможно отметить необычную градацию, которая проявляется в "нарастании" негативного авторского отношения. Такая характеристика - своеобразный ключ к пониманию героев.
   Первое упоминание о Викторе Александрыче представляет собой указание на его социальное положение, которое восстанавливается по особенностям внешности: Это был, по всем признакам, избалованный камердинер молодого, богатого барина. Его одежда изобличала притязание на вкус и щегольскую небрежность... Знакомство с персонажем примечательно тем, что начинается оно с одежды - то есть детали, зависящей от человека и непостоянной, хотя у Тургенева в "Записках охотника" большинство описаний начинаются с физических данных человека - внешнего вида, возраста, роста, комплекции, черт лица - того, что обращает на себя внимание в первую очередь. (Ср. например:...я увидал женщину лет двадцати, высокую и стройную, с цыганским смуглым лицом, изжелта-карими глазами и черною как смоль косою ("Чертопханов и Недопюскин"); Представьте себе, любезные читатели, человека полного, высокого, лет семидесяти, с лицом, напоминающим несколько лицо Крылова, с ясным и умным взором под нависшей бровью, с важной осанкой, мерной речью, медлительной походкой: вот вам Овсяников ("Однодворец Овсяников"); Вообразите себе карлика лет пятидесяти с маленьким, смуглым и сморщенным лицом, острым носиком, карими, едва заметными глазками и курчавыми, густыми черными волосами ("Касьян с Красивой Мечи"); Голова совершенно высохшая, одноцветная, бронзовая - ни дать ни взять икона старинного письма; нос узкий, как лезвие ножа; губ почти не видать - только зубы белеют и глаза, да из-под платка выбиваются на лоб жидкие пряди желтых волос ("Живые мощи") и др.).
   Привлечение же внимания - в первую очередь - к одежде героя "Свидания" сразу же дает намек на определенную систему ценностей молодого камердинера, на важность для него внешнего, показного. Далее же автор рисует внешность сквозь призму собственного восприятия, которое проявляется и в модальных и вводных конструкциях, и в оценочной лексике: Лицо его, румяное, свежее, нахальное, принадлежало к числу лиц, которые, сколько я мог заметить, почти всегда возмущают мужчин и, к сожалению, очень часто нравятся женщинам. Внешность неотделима от телодвижений, жестов, физиогномики, упоминание о которых дополняет впечатление о молодом позере, не очень умело стремящемся произвести впечатление значительной особы: Он, видимо, старался придать своим грубоватым чертам выражение презрительное и скучающее; беспрестанно щурил свои и без того крошечные мелочно-серые глазки, морщился, опускал углы губ, принужденно зевал и с небрежной, хотя не совсем ловкой развязностью то поправлял рукою рыжеватые, ухарски закрученные виски, то щипал желтые волосики, торчавшие на толстой верхней губе, - словом, ломался нестерпимо. Начал он ломаться, как только увидал молодую крестьянку, его ожидавшую; медленно, развалистым шагом подошел он к ней, постоял, передернул плечами, засунул обе руки в карманы пальто и, едва удостоив бедную девушку беглым и равнодушным взглядом, опустился на землю. Думается, каждое слово несет печать авторской неприязни, которая проявляется многогранно, в заложенных в данном фрагменте различных средствах оценочности.
   Дальнейшие упоминания о внешности героя носят разрозненный характер и встречаются, в основном, в авторских комментариях к прямой речи, каковая и выступает на первый план. Совсем по-другому обрисована его собеседница. Начнем с того, что рассказчик увидел ее первой, и ее описание - а точнее, не само описание, а заложенные в нем авторские эмоции (жалость, сострадание) - во многом предваряют расстановку акцентов в рассказе. Хочется отметить синкретичность авторского видения - мы представляем себе девушку так, как видит ее рассказчик, словно бы продолжая следить за возникающими у него в произвольном порядке, может быть, несколько сумбурными (но так оно и бывает при первом знакомстве) впечатлениями: рассказчик не рисует по отдельности, систематически, внешность, позу, выражение лица: эти впечатления как бы сменяют друг друга, он вновь и вновь возвращается к значимым - на его взгляд - деталям.
   Насколько благороднее предстает перед нами крестьянка Акулина, нежели расфранченный камердинер Виктор: густые белокурые волосы прекрасного пепельного цвета; лоб, белый, как слоновая кость; тонкая кожа; высокие брови; длинные ресницы; глаза, большие, светлые и пугливые, как у лани - образ милой и привлекательной девушки, которую не портит даже немного толстый и круглый нос... Вообще, это описание довольно значительно по объему: рассказчик и любуется девушкой, и уже сочувствует ей, вызывая сочувствие и в читателе, хотя само действие еще не развернулось и ситуация ни ему, ни нам, читателям, пока не известна. Однако же не случайно его взгляд вновь и вновь останавливается - и в рассказе это подчеркнуто - на выражении лица девушки (мне особенно нравилось выражение ее лица: так оно было просто и кротко, так грустно и так полно детского недоуменья перед собственной грустью; ... след слезы, остановившейся у самых губ, слегка побледневших; Веки ее покраснели, горько шевельнулись губы, и новая слеза прокатилась из-под густых ресниц) - а в завершении описания употреблено оценочное прилагательное бедная девушка - как оказалось, совершенно справедливо.
   Практически каждая реплика Виктора Александрыча - штрих к его портрету; средства языковой выразительности в прямой речи этого героя действительно неисчерпаемы, но остановимся на самых ярких элементах, которые целесообразно рассматривать в соответствии с уровневой структурой языка. Следует заметить, что в прямой речи Виктора Александрыча почти не представлены средства фонетического уровня, хотя в целом в очерках "Записок охотника" - в прямой речи других героев - таковые имеются и преследуют цель передать особенности произношения некоторых слов, чаще всего имеющих иностранное происхождение (некрут, нивреситет, фершел и т.п.). В речи же молодого камердинера практически не отмечается таких явных нарушений орфоэпических норм фонетического уровня, за исключением передачи средствами орфографии произношения слова общество - "обчество". Кстати, с точки зрения фонетических норм речь Акулины нарушений не содержит.
   Заслуживают внимания некоторые морфологические особенности речи героя - например, связанные с употреблением форм глагола определенного лица в переносном значении: Дела пропасть: за всем не усмотришь... (употребление глагола 2 лица в значении 1 лица "я не усмотрю", помимо оттенка обобщения, привносит в предложение намек на то, что говорящий мнит себя значительной персоной - во всяком случае, в собственных глазах). Или: Все же ты без образованья, - стало быть, должна слушаться, когда тебе говорят (глагол 3 лица употреблен в значении 1 лица - ср. "я говорю"; тем самым герой в очередной раз противопоставляет себя, образованного, важную персону, неграмотной деревенской девушке). Вообще, в тексте много недосказанного, что только ощущается с помощью языковых средств.
   Обращает на себя внимание употребление в препозиции местоимения нам: Нам с барином нельзя же здесь оставаться... (тем самым герой намекает на собственную необходимость барину, на единство взглядов, планов; кроме того, в реплике присутствует усилительная частица же, что привносит эмоциональность в данное предложение). Можно отметить употребление вместо личного местоимения - местоимения притяжательного: Я твоего же добра желаю, что приближает речь Виктора Александрыча к народному языку, несмотря на всё стремление героя к вычурности, книжности - свойству речи "образованного" человека.
   Пожалуй, наибольшее количество ярких особенностей присутствует на синтаксическом уровне. На наш взгляд, наиболее значимыми оказываются обращения как выразители отношения одного лица к другому. Возможно проследить, как именно герой обращается к крестьянской девушке Акулине: обращения выражены прежде всего, и это естественно, личным именем - Акулина, а также незначащей и сухой этикетной формулой моя любезная, кроме того, оценочным субстантивированным прилагательным глупая. Интересно, что слово глупый, его формы и однокоренные ему слова Виктор Александрыч употребляет неоднократно по отношению к девушке, что дает право говорить о непоследовательности его оценок: ср. по тексту - Я тебя не забуду: только ты будь умна, не дурачься, слушайся отца... Конечно, ты не глупа... - Да ты глаз-то, глаз-то зажмурь... Да не тот, не тот, глупая! ... Там просто такие чудеса, каких ты, глупая, и во сне себе представить не можешь... Я не сержусь, а только ты глупа... Единственная фраза, задуманная как похвала (ты не глупа), обесценивается просьбой будь умна..., а также "непосредственными" обращениями глупая и прилагательным-сказуемым глупа.
   Вообще, молодой камердинер стремится заручиться вниманием слушательницы, придать себе некоторую загадочность и недоступность - это льстит его тщеславию, поэтому речь Виктора Александрыча содержит фразы, направленные на привлечения внимания собеседника: ты знаешь... понимаешь ты меня?.. ты сама знаешь... ты сама посуди!.. представить не можешь... понять не можешь... Все это, в сочетании с бестактными обвинениями Акулины в глупости, способствует созданию впечатления о чванливом человеке, склонном принижать собеседника, чтобы возвыситься над ним самому.
   В одной из реплик Виктора Александрыча встречается парцелляция (Увидимся, увидимся. Не в будущем году - так после...), которая служит для создания экспрессивности и выделения важной по смыслу последней части предложения. Если первая часть (увидимся, увидимся...) все-таки дает определенную надежду, то вторая полностью это впечатление перечеркивает, особенно заключительное слово после (будущий год - это конкретный срок, а после - понятие весьма неопределенное).
   Вольно или невольно, в непосредственной речи человек обнаруживает свои ценностные приоритеты. Так, например, инверсия (Барин-то, кажется, в Петербурге на службу поступить желает) позволяет понять шкалу значимости понятий для молодого камердинера: Петербург - предел его устремлений, менее важна цель проживания барина в Петербурге - поступление на службу, а также вероятность осуществления этого намерения (не бесспорно поступает, а пока желает поступить).
   Несмотря на то, что герой претендует на светский лоск, его выдает нетерпимость, раздражительность, которая выражается прежде в повторах слов с целью усиления (не говоря уже об обращении к женщине - глупая): - Да ты глаз-то, глаз-то зажмурь... Да не тот, не тот, глупая! Другой! - ... воскликнул Виктор и, не давши ей исправить свою ошибку, отнял у ней лорнет.
   Речь молодого камердинера содержит риторические вопросы, которые, как известно, не предполагают ответа или сами содержат в себе ответ: такими вопросами герой ставит свою собеседницу в неловкое положение, лишает ее возможности что-либо возразить или объяснить: Я не сержусь, а только ты глупа... Чего ты хочешь? Ведь я на тебе жениться не могу? ведь не могу? Ну, так чего ж ты хочешь? чего?
   Речь героя эмоционально окрашена: бросается в глаза большое количество восклицательных предложений - следует отметить, что такие предложения не содержит каких-либо важных сообщений, предполагающих накал эмоций. Концентрация таких предложений наблюдается при разговоре о Петербурге, когда Виктор хвастается предстоящей поездкой; в ситуации раздражения, оттого что девушка не сообразила, как пользоваться лорнетом; при передаче притворного негодования, за которым герой укрылся, чтобы избежать серьезного ответа: - Прежде вы со мной не так говаривали, Виктор Александрыч, - проговорила она, не поднимая глаз.- Прежде?.. прежде! Вишь ты!.. Прежде! - заметил он, как бы негодуя. Отмечается эмоциональное, весьма претенциозное выделение определенного слова: теперь скоро зима, а в деревне - зимой - ты сама знаешь - просто скверность.
   Лексический состав, которым герой оперирует в рассказе, естественно, обусловлен кругом микротем в его речи. Круг этот невелик: Петербург и реалии светской жизни - и антитеза "образованность господ, к коим герой себя наивно причисляет, - глупость крестьян". Можно отметить актуальную для говорящего группу лексики: слова Петербург, барин, слова, связанные с мыслительной, интеллектуальной сферой (вздор, понимать/понять, посудить, несколько слов с корнем -глуп-).
   Лексический состав речи героя со стилистической точки зрения характеризуется довольно частыми вкраплениями разговорных элементов, что еще раз доказывает несостоятельность притязаний Виктора Александрыча на светскость. Ср. А я было совсем и позабыл...Притом, вишь, дождик! Дела пропасть: за всем не усмотришь, а тот еще бранится. Что за глупости - хныкать! ...вздору не говори... И-и, какой вздор... Ну, зарядила одно и то же; кроме того, активно используется постпозитивная частица -то.
   Возможно, именно в лексике отражается намеренная жестокость - Виктор Александрыч, несмотря на собственную недалекость, знает, как побольнее ударить девушку, наслаждаясь при этом собственной значимостью: так, он дважды порывается уйти, не желая видеть слез Акулины: А то я сейчас уйду...Однако мне пора идти; унижает ее собственным превосходством, кидая сомнительный комплимент (Конечно, ты не глупа, не совсем мужичка, так сказать...), рассказывая о жизни Петербурге, намеренно привлекая внимание к лорнету (кстати, не умея им пользоваться так же, как и Акулина); изображает непонимание, фактически подталкивая девушку к откровенному выражению своих чувств:
   - ... вам грешно, вам грешно, Виктор Александрыч, ей-Богу!
   - Что такое грешно? - спросил он, нахмурив брови, и слегка приподнял и повернул к ней голову.
   - Грешно, Виктор Александрыч. Хоть бы доброе словечко мне сказали на прощанье; хоть бы словечко мне сказали, горемычной сиротинушке...
   - Да что я тебе скажу?
   - Я не знаю; вы это лучше знаете, Виктор Александрыч. Вот вы едете, и хоть бы словечко... Чем я заслужила?
   - Какая же ты странная! Что ж я могу?
   - Хоть бы словечко...
   Все представленные реплики представляют собой вопросы, при этом первые два фактически являются избыточными с точки зрения смысла, просто повторяют реплики девушки. Слезы бедной Акулины не вызывают у молодого человека никакого сочувствия, напротив: дважды он, как было сказано выше, грозится уйти, кроме того Виктор Александрыч, как равнодушный наблюдатель, бросает словно невзначай свои комментарии: Ну, так и есть, пошла плакать; Припевай, припевай... и т.п.
   Не менее, чем сама речь, выразительны авторские замечания - невербальная информация о мимике, жестах и т.п. Если искусственно выбрать из произведения только авторские комментарии, похожие на ремарки в пьесе, относительно невербального поведения Виктора Александрыча, то картина получится весьма красноречивая: ...продолжая глядеть куда-то в сторону, качая ногою и зевая... (Он опять зевнул.)... (Он снял картуз, величественно провел рукою по густым, туго завитым волосам, начинавшимся почти у самых бровей, и, с достоинством посмотрев кругом, бережно прикрыл опять свою драгоценную голову.)... (И он наморщил свой тупой нос.)... (И он спокойно потянулся и опять зевнул.)... (Он произнес эти слова как бы из желудка, лежа на спине и подложив руки под голову.) Виктор поморщился, но дал ей стеклышко. Он снисходительно потрепал ее по плечу.... продолжал он, самодовольно улыбнувшись... вполголоса пробормотал Виктор, переминаясь на месте.
   Как видим, авторские комментарии дают дополнительные штрихи к поведению Виктора. Некоторые из них непосредственно касаются мелодики речи, например, характеристики темпа, тембра, эмоциональности речи: подхватил он поспешно и с досадой; продолжал он, выговаривая слова небрежно и несколько в нос; он произнес эти слова как бы из желудка; возразил он голосом недовольного наставника; хладнокровно промолвил Виктор; вполголоса пробормотал Виктор... Все перечисленные комментарии работают на создание негативного впечатления о герое и дополняют его речевую характеристику. Любопытно отметить и то, что Тургенев указывает на продолжительные паузы в разговоре перед репликой Виктора Александрыча, который как бы снисходит до собеседницы: заговорил он наконец (данный комментарий встречается дважды).
   Не в пример собеседнику, Акулина немногословна. И действительно, когда говорит сердце, человеку не до красивых высказываний, да она к этому и не приучена, и не привыкла... В начале разговора - особенно - ее реплики кратки, фактически повторяют сказанное Виктором Александрычем, что свидетельствует о ее сильном душевном волнении, смятении.
   Как отмечалось выше, речи молодого камердинера, при всем его стремлении к книжности, напыщенности, свойственны разговорные элементы; есть таковые и в речи Акулины - однако же в ее устах они не смотрятся как нечто чужеродное, режущее слух, поскольку у девушки нет претензии казаться лучше, умнее, образованнее, чем она есть на самом деле. К тому же этих элементов не столь много: на морфологическом уровне - использование постпозитивной частицы -то (Когда-то Бог приведет опять увидеться с вами...; Да как же мне отца-то слушаться...); на синтаксическом уровне - некоторые конструкции, употребление которых в ее речи вполне уместно из-за содержащейся в них высокой степени экспрессии (Уж, кажется, я на что вас любила...; Да как же мне отца-то слушаться...). Обращает на себя внимание яркая особенность лексики героини: обилие слов и словосочетаний, принадлежащих народно-поэтической речи (доброе словечко, горемычная сиротинушка, немилый, бедная моя головушка и т.п.) - перед нами словно бы звучит народная песня-плач...
   Если молодой камердинер обращается к девушке по имени и даже уничижительным словом глупая, то в речи девушки он всегда - Виктор Александрыч и "вы". Вообще, Акулина, отличающаяся несоизмеримо большей душевной чуткостью и тонкостью, не может не понимать, насколько унизительна для нее сложившаяся ситуация и насколько унизительно ее собственное поведение, но ничего не в силах изменить. Так, она печально промолвила: "Вы меня забудете, Виктор Александрыч"... - перед нами не вопрос (забудете ли вы меня?) и не просьба (не забывайте меня!), а утверждение, очевидное и для нее, и для него, а возможно, косвенный, скрытый намек на то, чтобы собеседник ей возразил, однако Виктор Александрыч либо не смог, либо не пожелал его услышать.
   Речь Акулины иногда становится сбивчивой, ее высказывания не всегда завершены интонационно и по смыслу (Уж, кажется, я на что вас любила, все, кажется, для вас... Вы говорите, отца мне слушаться, Виктор Александрыч... Да как же мне отца-то слушаться... и др.).
   Если Виктор Александрыч в разговоре с девушкой затрагивает тему его блестящего будущего, то в через ее слова сквозной нитью проходит единственная важная ей тема - их взаимотношения, девушка подавлена, грустна, не сдерживает слез; только один предмет заставил ее "несколько оживиться" - букет цветов - то, что ей близко, понятно и дорого.
   Пожалуй, наиболее заметной особенностью речи девушки является постоянные повторы - возвращения к тому, что единственно важно ей при этой последней встрече: скорое расставание, в которое она не желает верить (Завтра? ... Так вы завтра едете?); упреки - робкие, на которые она едва осмеливается, - в холодности любимого (...вам грешно, вам грешно, Виктор Александрыч, ей-Богу!.. Грешно, Виктор Александрыч...); горькие мысли о будущем (Ах, Виктор Александрыч, как это будет нам быть без вас!.. И что же со мной будет, что станется со мной, горемычной? и т.п.); унизительная - и девушка сама это понимает - мольба о более теплом, искреннем прощании (хоть бы словечко... - повторяется в ее речи 5 (!) раз, и в конце Акулина как бы сама пытается произнести за своего возлюбленного нужные ей слова: А он хоть бы словечко, хоть бы одно... Дескать, Акулина, дескать, я...).
   Как известно, ничтожному человеку, чтобы возвыситься, необходимо не стать лучше самому, а унизить другого. На первый взгляд, и речь, и невербальное поведение Виктора Александровича работают на создание именно такого образа, вызывающего недвусмысленное порицание, однако ощущается, что проблема произведения глубже. Конфликт данного произведения - да и любой конфликт (не только в литературном произведении, но и во всем многообразии в жизненных ситуаций) заключен в несхожести людей - и не обязательно при этом одни расценивается читателем как "хорошие", другие - как "плохие". И бедная Акулина, и молодой камердинер - слишком разные и не подходящие друг другу люди. Акулина не хочет внутренне принять эту очевидную истину, а Виктору их несхожесть представляется слишком прямо и просто (она "без образования", ему с барином нельзя же здесь оставаться; теперь скоро зима, а в деревне - зимой - ты сама знаешь - просто скверность). Поэтому сама расстановка персонажей в тексте оказывается еще одним средством раскрытия каждого их них.

Использованная литература

      -- Михайлов П.М. Персонаж. Показ человека в художественной литературе и принципы анализа. - Симферополь: Государственное изд-во Крымской АССР, 1940.
      -- Тургенев И.С. Записки охотника. // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. - Т.3. - М.: Наука, 1979.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"