Варенька любила Кейсаровку, родовое имение ее матери. За солнечные деньки, наполненные праздностью и бездельем, за опьяняющий запах цветущего луга, за возможность спать до обеда, бегать наперегонки и валяться в траве, не заботясь о наряде, за волшебное предчувствие перемен, которое каждый раз охватывало ее здесь, за дивный, лелеемый старым садовником Митричем сад. Сад ей нравился больше всего прочего. Обыкновенно они приезжали в Кейсаровку в середине мая, когда на клумбах красовались пестрые тюльпаны и нежные нарциссы. Месяцем позже съезжались гости: многочисленные кузены и кузины превращали беззаботную сладостно-ленивую жизнь хозяев в череду бесконечных шумных игр, шуток, переглядываний, ссор, примирений, которые перемежались неуклюжими танцами, музицированием на рояле, и пением, по большей части бездарным. Но в этом году графское семейство задержалось в столице из-за хрупкого здоровья Вареньки, которая медленно оправлялась после затяжной и суровой северной зимы. Тем радостнее был приезд в любимое рязанское имение. Высунувшись в окно массивного, но элегантного экипажа матушки, молодая графиня с восторгом отвечала на теплые приветствия крестьян, чувствую себя настоящей принцессой.
В эту пору в Кейсаровке буйно цвела сирень. Великолепные пушистые ветки, лиловые, розоватые, пурпурные, белоснежные, наполняли ее комнату, словно нежнейшая пена, дурманя ее изящную темноволосую головку, питая переменчивые надежды. Заботами Митрича сирень сменялась пышными пионами, экзотической жакарандой, скромными флоксами, разнообразными садовыми лилиями. В конце лета расцветали многочисленные астры, гладиолусы, и капризные розы, главная любовь и забота старого садовника. По утрам сад манил Вареньку влажной свежестью, по вечерам - сумеречной прохладой. Часто можно было найти ее читающей или погруженной в раздумья в излюбленном месте, в тени развесистых яблонь.
На пятый день по приезду, проснувшись около полудня и выпив на веранде стакан молока с медом, Варенька сбежала по деревянным ступеням в сад, на ходу пристраивая на тяжелые темные шелковистые косы легкомысленную шляпку из светлой итальянской соломки. Длинные шелковые ленты, подвязанные под подбородком, лиловые, в тон легкому утреннему платью, развивались по ветру. Прижав к груди альбом в изящном тесненном переплете, она легко побежала по одной из извилистых тропинок.
Разместившись в одной из беседок в глубине сада, Варенька развязала бледно-голубую ленту и принялась перелистывать страницы альбома, обложенного серым бархатом. Плотные белые листы были сплошь заполнены дружескими пожеланиями, стихами, забавными фразами, карандашными набросками... На одном из них красовался восхитительный акварельный портрет хозяйки, написанный одним из ее талантливых поклонников. Пробежавшись тонким пальцем по острым бумажным уголкам, Варя раскрыла последний разворот альбома. Пустой здесь оставалась лишь правая страница, где тонкой серебряной булавкой с загнутым концом был приколот засушенный цветок гардении. Белый бутон всё еще источал тонкий чувственный аромат. Варенька нежно погладила шероховатые лепестки. Эта маленькая реликвия волновала ее, поднимала в юной душе, еще не отягощенной грузом обмана и разочарований, волну незнакомых чувств и надежд.
Впервые в жизни семнадцатилетняя Варенька была влюблена. Ни один из прежних поклонников, которых у блистательной красавицы и богатой наследницы водилось в избытке, не вызывал в ней такого трепета. Она веселилась, без устали танцевала на балах, наслаждаясь цветистыми комплементами, не принимая их близко к сердцу. Но однажды на празднике у губернатора юная графиня была представлена князю Завидову, который недавно вернулся из многомесячной поездки в Константинополь. Варенька была особенно хороша в этот вечер. Оживление и легкое волнение окрасили ее высокие скулы нежным румянце, заставили ее большие черные глаза сиять ярче обычного. Однако, князь Николай приветствовал ее сухо и прохладно. Привыкшая к открытому восхищению и даже преклонению перед ее красотой, Варенька была задета его равнодушием и со всей горячностью юности тут же возненавидела его за высокомерный вид, нарочитую холодность и мрачность, и, тем не менее, весь вечер продолжала исподтишка его рассматривать. Он существенно отличался от всех, кого Варенька встречала прежде - не только строгостью костюма, но и нежеланием увиваться за дамами, танцевать, поддерживать салонные разговоры. На предложения девиц написать в альбом князь, чуждый всего того, что сам называл ребячеством, отвечал лишь кривой ухмылкой. К некоторому своему удовольствию, она отметила, что ни одна из записных столичных красавиц не произвела на князя какого-либо впечатления. Незадолго до окончания вечера Варенька отправилась разыскивать кузину и случайно столкнулась с князем в зимнем саду. Секунду они молча смотрели друг на друга. Затем князь вынул из петлицы гортензию и ловким движением приколол цветок к поясу ее платья.
С тех пор они встречались еще несколько раз, и каждый раз князь был с Варенькой крайне предупредителен и вежлив, но не более того. Он никогда не ходил за ней по пятам, не пытался взять за руку, не приезжал с визитами, как это делали другие кавалеры. Но неискушенное сердце Вареньки билось при встрече с князем быстрее обычного. Она все чаще искала уединения и, оставшись одна, подолгу мечтала о "счастье взаимной любви", хоть и не вполне понимала значение этой волнующей фразы, которую почерпнула в одном из французских романов своей матушки.
Однако вскоре князь снова отбыл в Константинополь с неким государственным поручением, а Варенька вместе с семьей отправилась в Кейсаровку. Поначалу ее отчаянию не было предела. Ведь вернувшись, князь Николай, даже если и захочет увидеть ее снова, не найдет ее в столице. Но с течением дней Кейсаровка оказала на нее свое обычное действие, и на место грустной отрешенности пришло чудесное предчувствие обновления, волшебства, грядущего переворота.
Варенька со вздохом захлопнула альбом и хотела было пристроить его на краешке лавки, но случайно выронила из рук. Альбом распахнулся примерно посередине. Девушка подняла его и снова пристроила на коленях, разглядывая разворот. На правой стороне красовался акварельный портрет, а на левой Варенька увидела заклинание в стихах, написанное стремительным пером одной из ее подруг. Подруга с жаром уверяла ее, что стихотворение магическое, исполняющее желание, стоит только сильно захотеть и прочесть его подряд 13 раз. Варенька с сомнением покачала головой и пробежала глазами неровные строки. "Знаки солнца и луны, ветра шум и шум волны,"- прошептала она последние строки. 13 раз. Может, стоит попробовать? Варя глубоко вдохнула и приготовилась выпалить заклинание со всем чувством, на которое она была способна. И вдруг на подъездной алее послышался шум. "Кузины," - уныло подумала Варенька, но все же захлопнула альбом, подобрала юбки и побежала по тропинке обратно к дому.
Взбежав по невысоким ступеням, Варенька едва не столкнулась с князем Николаем, который стремительным шагом пересекал веранду. Девушка застыла на месте от изумления. "А как же 13 раз?" - пролепетала она. "Какие еще 13 раз," - князь тряхнул головой, как будто отмахиваясь от всего, что в этот момент считал несущественным. "Варвара Михайловна, мне очень нужно с Вами поговорить", - произнес он, наконец. Решительно подхватив Варю под руку, князь буквально потащил ее в сторону ближайшей скамейки. "Кстати, что это у Вас? Ваш альбом? Давайте его сюда!"
Некоторое время Варенька и князь Николай о чем-то тихо переговаривались, а затем, держась за руки, вернулись в дом. Забытый на скамейке бархатный альбом был раскрыт на последней странице, где рядом с бутоном гортензии теперь красовались размашистые островерхие буквы: "Дорогая Варенька, будьте моей женой."