Безветрие. Тишина. Спят буйные ветра Сарма и Култук, Шелоник и Баргузин. Зеркало вод исполнено алмазами далеких звезд. Не спит славное море, великий Байкал. Редкими безветренными ночами смотрит в небо глазами озера удивленный большой ребенок - планета Земля. Тихая поступь тысячелетий отражена в свитках Вселенной, записана на скрижалях светящейся галактической пыли. Строго глядят на нас колючие звезды. Спросишь - расскажут. Все, что было, что творилось, на твоей земле. Спроси! - если не страшно спрашивать, шаманить.
Скалу эту на острове Ольхон сейчас зовут Шаманкой. Недавно назвали, незадолго до того, как сожгли на погребальном ложе сильную шаманку Алтан-Эрдени. По старому монгольскому обряду сожгли вместе с любимой лошадью. Русские собрали то, что не сгорает: железные бусы Эрдени и украшения лошади. Унесли в музей. Черные останки лежат под стеклом. Как в мавзолее. Может быть, так и лучше. Ученые знают. Не ветер развеет, не талые воды в Байкал унесут. Приезжие будут смотреть на останки той, чьим именем названа Шаманка. Земное русское название надолго укроет от чужих тайное имя камня.
На самом деле этот утес - камень из земного основания небесного дворца бога Ульгена. Имя камня - Бурхан. Может быть, тоже не вечное, но очень давнее имя, данное народам во времена, когда пробегал этой тропой мальчик Темуджин, чей род берет начало от Алан Гоа из хори. Будущий Чингиз-Хан. Здесь ему Великая Тишина шепнула: "Возьми этот мир".
Шепнула и ушла тишина. Вышел из устья реки Сармы холодный ветер. Прокатился рокочущий прибой по берегу Малого моря. Поперек берега пошел прибой. Так по жизни идут люди длинной воли. И вскочил Чингиз на коня, и полетел по степи туда, где спорит с бурным Байкалом желтый клык Хобой, высокий крутой мыс, с вершины которого видно другой берег Славного моря.
Здесь правит не Сарма, сюда приходит с другого берега Байкала ветер Баргузин. Далеко внизу бьются о скалы высокие волны. Играют в них, забавляются, набирают силу белые черноглазые дети нерпы. Непоколебим, спокоен грозный Хобой. Хочешь взять мир? Стань войной.
Проходил Ольхоном белый монах. Поклонялся он здесь своей великой богине Атат Лхамо. Сказал спасительное заклинание: "Идет князь мира сего и не имеет во мне ничего".
Слово не спасет воина. Сабля пусть встретит саблю, стрела пусть опередит стрелу. Не молись, не проси мира и тишины в час, когда тьма идет на воина Света, тьма людей, далеких от подобия богу-отцу. Тьма убийц. Только смерть остановит эту тьму. Убей убийцу и мир придет. Как покорная жена в дом. Мир - жена, война - муж. Жизнь - жена, смерть - муж. Люди так живут. Иди и возьми этот мир людей.
****************
Он вернулся на Ольхон. Уже не мальчик, уже Чингиз-хан, повелитель монголов, вошел в Ольхонские Ворота. Зарезал коня и бросил его живое горячее сердце в темные воды Малого моря.
Уже прошел огонь по степи, собран первый урожай страха, приняты первые дары покорности. Батыр Субудай повел степное войско к Белому Ледяному морю. Полегли, как трава под ветром, под рукой молодого Чингиз-хана малые лесные народы, булагачины и керемчины.
Медленно движется свита. В юности одним махом долетал конь Чингиза от Ольхонских Ворот до Хобоя. Сегодня на каждом перевале стоят подолгу кони и люди. Большие дары дарит великий хан богам своего детства. Сам ставит чаши с молоком, сам начинает и завершает ритуал. Ничего не приказывает слугам. Ничего не говорит шаманам. Разве шаман не видит сабдака, не чует дыхание хозяина местности?
Вот хан привязал простую белую ленточку на веточку багульника. Стало быть, здесь много раз согревал детей очаг доброй бабушки Манзан Гурмэ. Бабушке зачем золото? Была бы память да любовь. Долго сидел хан на сухой траве. Поджег одну малую травинку и потушил пальцами. Бабушке зачем огонь? Она сама - очаг, теплая зола милости. А у пламени этой травинки пусть погреются старушки, которые тихо сидят за спиной бабушки. Хищные старушки с клювами, хранящие в котомках души мангадхаев, страшных для простых людей чудовищ. Много мангадхаев еще в детстве разорвал на части голыми руками великий хан.
На другом перевале Чингиз-хан развел костер и долго сжигал мясо. Могучую Гуниг-собаку победил здесь великий хан. Навек она подчинилась господину коней и повелителю всех воинов, живущих под созвездием Большой медведицы. Небесные подвиги великого хана много выше его достославных побед на земле.
А кто лучше молодого Темуджина знает цену земли? Была за Байкалом горелая пустошь. Ничья земля. Там гулял-тешился Темуджин со своими людьми длинной воли. Пили хмельной кумыс и бились в заклады, играли силой и смелостью. И будто опился он кумыса и побился со всеми в смертный заклад, что кто от него отстанет - тому смерть.
И пустил он стрелу в коня-десятиверстца! Конь - сокровище степняка. Кто отстал - принял смерть. А вторую стрелу пустил он в свою молодую жену. Иные отстали - сложили головы. А третью стрелу пустил в старого хана, своего отца. Никто не отстал. Убил хана целый народ. Все повязаны смертью.
Манчжурские правящие дома много смеялись над ханом, который забавляется смертью своих. Послали грозного гонца: "Отдай своих лучших коней, хан Темуджин".
Закричала орда: "Война манчжурам!" Сказал Темуджин: "Нельзя воевать из-за коня". И отдал табун гонцу. Через год опять прибыл гонец гордый: "Отдай своих лучших жен, молодой хан". Старые советники тихо сказали: "Война манчжурам". Отослал советников хан. Отправил жен. И поехал в горелую степь. А навстречу ему гонец сердитый скачет: "Велено тебе - отдай горелую пустошь". Спросил хан орду: "Как быть?" Сказали степняки: "Повернем коней. Что нам это пустое место?" "Нет. Землю нельзя отдавать". И ночью повел хан орду на манчжуров. Не было стражи на границе с горелой пустошью. Взяли люди хори из рода Алан Гоа дом гордых манчжуров. Кого захотели - убили, прочих полонили. А покорных им степняков взяли в Орду. И дала Великая орда Темуджину имя Чингиз-хан. Так сказал хан своему старшему сыну Откаю: "Сумей сделать людей гордыми и гордость сделает их глупыми. И тогда ты легко возьмешь их".
Вот Чингиз-хан подозвал Откая и они вдвоем рубят дерево. Славен твой подвиг великий сухэ-нойон, топор-господин! Глупый слуга думает: "Хан дрова рубит". Шаман видит историю мира.
Великая богиня Атат Лхамо, которую индусы зовут Шримати Деви, однажды оставила свой остров Шри Ланка. Села на мула и отправилась в путь. Проехала Индию, Тибет, Монголию, Китай. Собрала дары почтения и обосновалась на горе Ойхан, в земле Олгон. Пустыня окружает Ойхан, пустыню окружает море. Это был век Девятый, если считать вехи времени по календарю забайкальских кераитов и найманов, которые верят во Христа и ведут свои дни от Рождества Христова. Долго жила здесь Атат Лхамо, вросла деревом в тайну земли Олгон. В Двенадцатом веке пришел Чингиз и высушил ее душу - черное озеро. И срубил дерево. Но богиня осталась жива. Кто-то спрятал ее душу здесь, на Ольхоне. Легко спрятать в сухой земле сухое зерно. Только дождь найдет. Подождем дождя.
Стал караван у камня Бурхан. Здесь хан зарезал второго коня. Давно не было кровавой жертвы на Бурхане. Выросло на жертвенном пепелище тонкое деревце. Семь лет всего качает тишину слабыми тонкими руками эта сосенка, подобие креста. Зря выросла здесь. Сгорит крестик на жертвенном огне.
Вышел из камня белый монах. Затушил ладонью огонь у креста и опять ушел в камень. Нукеры кинулись за ним, да очень узка щель. Не пройти могучему батыру. И камни на склоне Бурхана задвигались, заворочались, покатились, закрывая вход. Только Чужая Голова, одинокий круглый валун на вершине, как стоял, так и стоит. Не шелохнется. Князь мира сего не имеет в нем ничего.
Так вот где ты прячешь свою Атат Лхамо: в нижних покоях Ульгена! Хитро ты уберег ее, белый монах. Потому она всегда возвращается. Ветер уходит, люди уходят и вот она опять здесь - тишина. Опять воцарилась посреди опаленных засухой желтых Шарагольских долин и степных падей, изнывающих от жажды, еще более сильной из-за близости прохладных байкальских вод. Укуталась в прозрачный горячий недвижимый воздух, слушает песни жаворонка Булжамура, сына проворной утренней звезды Солбон.
Великий Чингиз-хан не верит тишине. Повелитель Индии обвился вокруг Тибета, как змея вокруг дерева. Повелитель Китая был похож на волка, залегшего в ожидании овцы. Повелитель Ирака был похож на хищную птицу кьюнг. Великий хан - это топор, топор-господин, врубающийся в дерево. Он уже срезал стрелой вершину мирового дерева, которое сильно разрослось, угрожает занять все восемь небесных стран. Упала вершина и открылись окна во дворце небесном. Увидел бог Ульген своих детей.
Быть бы благодати, но упали обломки мирового дерева на крышу железного дворца подземного царя Эрлика. Потому и ведет великий хан своих сыновей на мыс Хобой. Пусть видят. Отсюда хорошо виден далекий дым. Горят жилища курыкан на полуострове Святой нос. Бог Ульген давно не получал от них жертвы. И вот увидал он в окно железный дворец послушного врага, и разрешил он богу Эрлику выйти из подземного царства на одну ночь. И великие битвы начались среди духов и чудовищ, и долго длилась эта черная ночь. Сел Эрлик на лысого быка и вдоволь наигрался-натешился, побил много мангадхаев и сабдаков, а остальных обратил в бегство. И гнаться за ними стал, но увидел, что ночь на исходе. Так заигрался старик, что забыл о поручении Ульгена. И попросил подземный царь великого Чингиз-хана убить непокорных курыкан, а души их старый Эрлик заберет себе. Молодые красавицы будут у него под землей казанчи-поварихами, безусые юноши станут кедечи-стремянными. Когда ночная тьма овладевает светом, каждый шаман видит, как плывет по морю Эрлих на черной лодке без весла.
На вершине Хобоя зарезал хан третьего коня. Красное солнце низко висит в дыму над Байкалом. Кто лучше великого Чингиз-хана знает цену земли, неба, воды? Багровая тропа пролегла во черной воде с востока на запад.
****************
Он опять вернулся на Ольхон. Оставил свиту на берегу Ольхонских ворот. Здесь, на родной тропе, не нужна охрана повелителю мира. Своим, домашним богам, зачем величие земной свиты?
- Холодно сегодня. Стареет твой повелитель, кровь не греет великого хана. Возрази повелителю, Елю Чу-цай! - приказал Чингис.
- Крот делает нору. Орел летит выше гор. Кроту тепло в норе. Орлу холодно перед восходом. Говори еще, я готов спорить, великий хан, - улыбнулся спутник.
- Откуда ты, китаец, знаешь, что четвертый сын Ульгена, Кара-Куш-Орел - дух моего Ольхона?
- Я не знал этого, ведь я первый раз ступил на Ольхон. Но я знаю песню о том, как сын бога спустился вороном на черную землю, поклевал мяса мертвой кобылицы и уже не смог вернуться на верхнее небо. Бог-отец оказал сыну милость, он стал орлом нашего неба. Эти слова напел мне вчера демон степной музыки у реки Усть-Орда, великий хан.
- Почему я не слышу эти песни?
- Мне нужно петь. Мне страшно одному в степи. Пою громче, песня волков пугает. Что тебе волки? К чему тебе лекарство от страха, великий хан?
Хан взял с собой на тайную тропу только китайца Елю Чу-цая, главного советника по управлению покоренными землями. Нищего китайца, у которого в собственности только книги, астрономические приборы и свитки стихов. Никому не нужны эти стихи, они не прославляют героев, они не соблазняют женщин. Странные слова шепчет демон степной музыки этому китайцу. И ночные звезды говорят Елю Чу-цаю странные слова, поют песни странствующих в том мире, где нет земного времени.
- Ты вчера пел песню - "Власть-жертва"?! Странно слышать эту песнь мне, властелину мира. Ты говоришь - ее рассказал тебе перед смертью манихей-христианин?
- Да, великий хан. Если прикажешь, я прочту тебе эти странные слова, эти строки, в которых имена будущих правителей опережают лики, полустертые историей. Но позволь мне сначала насладиться свежим ароматом твоей детской тропы, дай поэту побывать в твоем детстве!
- Ступай, дыши. Тебе трудно быть взрослым, дитя мудрости.
- Для всех тяжек час взросления, великий хан. Час, когда прежний аромат превратится в зловоние. Прежняя песнь - в шум колеса. Прежний щит - в печную заслонку. Так растет дух, явленный перед мирозданием. В малой комнате и на малом ковре меняем чешую ветхости. Что же в снегах гор и в ручьях солнца может быть омыто? Новую кожу получит обновленная мудрость.
- Много у меня одеяний. Кто увидит новую кожу великого хана?
- Народ чует новый дух незримого правителя. Ты удивился, когда улигершины впервые спели о том, что ты совершил чудесные подвиги Гэссерхана из древних песен-улигеров. Не удивляйся. Я слышу, эти камни помнят, - ты был Гэссером. И это одеяние подвига не скроет твою новую кожу, великий хан.
- Не говори мне больше.
Чингисхан не стал продолжать разговор.
Дальше они ехали молча. Они не поехали на Хобой. У скалы Трех братьев хан повернул коня резко вправо и вскоре тропинка вывела их на пологий берег в чаше Узуры. Две каменные ладони открывали путнику выход на Славное море. Здесь не увидишь другой берег. И другие острова далеко отсюда.
Два огромных орла с ярко-желтыми полосами на крыльях прилетели. Один со стороны степи, другой из-за моря. Долго кружили над их костром. Пастухи издали увидали редкое явление: гостей встречают сам Дух Ольхона и его младший брат с Заячьего острова. Принесли овечье молоко и сыр гостям, поставили в отдалении, поклонились и ушли. Не воздали почестей, положенных великому хану. Не узнали в запыленном страннике своего повелителя. Принесли, как простому путнику.
- Молоко и кровь. Рядом текут две великих реки жизни, - сказал Чингисхан. - Молоко питает от рождения. Потом - кровь. Реки крови напоили мой народ. Смерть врага - жизнь монгола.
- Даже до рождения жизнь человека питается кровью. И не только монголы этим живы, о великий хан, - улыбнулся китаец.
- Говори дальше.
- В первый месяц беременности плод похож на тень кончика травы. Это похоже на то, когда ранним утром при восходе солнца исчезает роса, или утром собравшиеся вечером расходятся. В два месяца он похож на смолу. В три месяца он становится похож на перо птицы. На четвертом месяце он приобретает человеческое изображение.
- Долго говоришь.
- На восьмом месяце начинает шевелиться правая рука. На девятом месяце формируется внешний вид и он начинает питаться кровью. В течение девятого месяца: первое, как гора Сумеру, второе, как гневная гора, третье, как кровавая гора. На краю этих гор кровь потоком льется в рот младенцу. Когда наступает десятый месяц, ребенок покидает материнское лоно.
- Это кровь матери, это кровь рода, это каждый впитывает кожей. Я о другом.
- Я тоже пытаюсь сказать о другом. У матери есть власть дать жизнь ребенку. У отца есть власть послать на смерть ребенка. Может быть, это и есть "власть-жертва", о которой говорил христианин-манихей?
- Говори улигер манихея.
- "Мне ли говорить о власти? Когда все глупое и тщеславное к власти устремляется. Но я говорю и утверждаю. Но наша власть иная: наша власть - жертва! Поясню немногими словами.
Когда Курновуу Правитель
Созидал Золотые Врата,
Он стремился во храм,
Но все же донес свою жертву.
Когда Соломон искал власть красоты,
Когда символом Суламифи был показан
Символ нечеловеческой правды,
Он все же остался царем
И донес свою жертву.
Когда духовный учитель Тибета Аллал-Минг
Стремился в горы, где впервые предстал ему Бог,
Он все-таки остался в долине
И принял чашу.
Когда шейх Россул ибн Рагим
Стремился передать власть сыну,
Он все же услышал Голос
И отдал все, чтобы дойти.
Когда учитель Ориген отдавал
И телесное, и духовное, лишь бы
Научить их последнему преданию Христа,
Он все же сохранил тяготу Учительства.
Когда Сергий из Радонеги уклонился
От престола Митрополита,
Когда он стремился говорить со зверями,
Он все же остался строить дома общежитий,
И он сохранил около себя учеников.
Когда Акбар, названный Великим,
Слагал камни единения церкви,
Душа его стремилась под дерево мудрости,
Где сходило ему просветление,
Но он все же остался на ступенях трона.
Зная, что есть подвиг,
Зная, что есть власть-жертва,
Если, утверждая завоевание, произнесете:
- Господи, да минет меня чаша сия! -
Значит, вы уже имеете право творить,
И дух ваш уже несокрушим.
Запомните эту книгу о жертве,
Ибо она дает нам врата к завершению и готовности.
А будучи готовыми, вы знаете все.
Ибо вам все будет открыто и принесено,
и рассказано.
Но только откройте уши и запомните.
А главное, читайте и повторяйте,
Ибо часто оболочка ваша затемняет знание духа.
И, глядя на сужденный пожар,
Вы скажете: "Вот почему вчера я вынес вещи мои".
И глядя на молнию, вы преклоните голову,
Почитая веление Бога.
Я сказал, я заповедал, - храните".
Китаец закончил читать, но все еще лежал, закрыв глаза, положив правую руку на грудь, словно покачивая свое сердце, как дитя, в такт отзвучавшей песне.
- Кто был Сергий Радонежец? - спросил хан.
- Это имя - сужденный пожар пророчества. Через триста лет придет кроткий святой и благословит урусов на страшную битву с твоими правнуками, мой повелитель.
- Вчера на берегу Усть-орды палач вырвал сердце манихея и скормил своей собаке. Этого мало, - задумчиво сказал хан.
- Что, мой повелитель?
- Скажи палачу: убить и сжечь собаку. И детей этой собаки.
- Повелитель, а я? Ведь я храню в груди эти слова.
- Ты не монгол. И не собака монгола. Ты даже не китаец. Ты не знаешь, кто ты. Когда тебя сожгут, твоя кость будет легкой и белой. Моя будет черной. Запиши мою волю. Когда меня сожгут, никто не должен знать, где лежат мои кости. Но дорога ко мне должна быть. Широкая дорога, шире тех, что я строю к могилам моих славных батыров и военачальников.
Ты знаешь, как сделать это.
Ты сделаешь.
Люди говорят - прах Чингисхана навеки вернулся на Ольхон. Но никто не знает, где могила великого повелителя. На тысячу лет наложено заклятие на это знание. Ждать осталось - двести двадцать четыре года.
Не зарастает тропа Чингиса. Нельзя знать, но разве может женщина молчать? Ушла в покои Ульгена шаманка Алтан-Эрдени. Но свято место не пусто. Приходят люди на мыс Бурхан. Каждый вечер шепчет на чуткое ухо свои сакральные тайны светлая Тишина, жена Кара-Куш-Орла, духа острова Ольхон.
Каждому мальчишке здесь достоверно известны слова завещания Великого Воина - "дорогой ко мне будет Байкал".
*********************** ot avtora *******************
Слушая тишину
Десять дней мы слушали тысячелетнюю тишину. Ее голос нужно слушать ранним утром, когда умолкает ненадолго грозный рокот прибоя, словно переводит дух Славное море, священный Байкал.
На карте монгольского царства в книге В.А. Быковского "Огонь, вода и нефтяные трубы Западной Сибири" эта местность обозначена как "район первоначального объединения монгольских племен под властью Чингисхана до 1206 г.". Помнится, когда-то в школьных учебниках речь шла о завоевателе, пришедшем извне, из Внутренней Монголии.
Да, как ни странно звучит эта фраза, но все-таки завоеватели пришли с российской территории. Местные легенды прямо говорят о том, что по острову Ольхон проходит тропа Чингисхана. Бурят Валерий Обогоев провел нас по этой тропе, показал и рассказал все, что возможно, землякам-сибирякам из Муравленко, а также гостям из Канады и Новой Зеландии.
Удивительно, как быстро тают здесь земные следы пребывания людей. Обогоев показал место, где всего тридцать лет назад была его родная деревня. И еще одна деревенька, где стоял дом его бабушки. И еще поселок побольше, куда Валерий ходил в школу. Сейчас здесь ровная чистая степь.
Тем более впечатляет цепкость человеческой памяти, сила поэтической памяти. В шестидесятые годы прошлого века здесь записаны улигеры, устные сказания о Гэссерхане, более 22 тысяч строк. По мнению ряда монгольских, бурятских, русских, тибетских и западных исследователей, бурятская Гэссериада возникла в прямой связи с жизнью Чингисхана. Ведь родина Гэссера (по легенде) за три тысячи километров от Байкала, возле Ладака, на западном отроге Великой горной страны. Это место южнее даже нашего Алтая километров на триста.
Но, конечно же, три тысячи километров - это не столь уж большое расстояние для подвижных степных народов. Довольно большое сходство имеет сегодняшний быт алтайцев и байкальцев. Много общего в их истории. В легендах о небожителях повторяются те же имена, только их роль меняется. Можно сказать - одна и та же информация, но под другим углом. Словно смотрели певцы-улигершины на действия небожителя с разных склонов Горы. Очень созвучны с нашими алтайскими впечатлениями интересные материалы из местной истории, встреченные в небольших сельских музеях Усть-Ордынского района, в поселках Хужир и Еланцы.
А главное - здесь есть люди, которые чтят великую память о первом известном нашим историкам Сибирском царстве. Откуда и приросла могуществом нынешняя земля Русская. Ведь само поселение Москва выросло и окрепло под крылом Золотой Орды. Можно спорить о том, хорошо это или плохо - но это факт.
Великий род влился в котел великого перемешивания народов на евроазиатской равнине. Сила, как соль, растворилась и укрепила состав руссов. Кто они были - люди Алан Гоа? Школьное понятие "монголо-татары" ничего не объясняет. Верно сказал один татарский ученый: "Мы вместе с русскими бежали от Батыя". Но в эпоху Батыя пришел порядок. Разбойные банды не громили деревни русских и татар, не отправляли рабов по Шелковому пути. По крайней мере - не отправляли неорганизованно. Дикая степь стала Державой.
В свое время люди из рода Алан Гоа правили всей Азией, улусами единой Державы, или, как у нас раньше говорилось - "братскими народами", были Китай и Индия. Индийский ученый Шри Ауробиндо Гхош хорошо подметил в книге "Идеал человеческого единства", что Господь работает над человечеством в основном огнем и мечом, потому что таков уж материал, - пока не разогреешь, сопротивляется пальцам, творящим братство людей, Божие подобие...
История не любит слова "если", но разве только с востока шли на Великую Равнину орды и полчища завоевателей? Мы помним, что в ту же эпоху Святой Александр Невский отразил атаку "псов-рыцарей", утопил отряд завоевателей в Чудском озере. Но тысячи новых "псов" шли вслед. И не будь за спиной славян могучего восточного соседа, эта западная группировка вряд ли так легко отказалась бы от планов контроля над экономикой Великого Новгорода, Поволжья, Урала и так далее.
Сегодня многие исследователи по-другому оценивают "военную помощь из Сибири", которую славяне получали регулярно. Например, А.Н. Демин в своей книге "Загадки Урала и Сибири" отмечает, что гуннов царь Аттила в Пятом веке разгромил императора Германариха, чем и закончил первую (от Рождества Христова) германскую оккупацию славянских земель.
Единство в прежние века осуществлялось путем порабощения. Будет ли в 21-м веке вечное стремление человечества к единению осуществляться в более человечных формах? Будет. Если сумеем найти общие ценности, если любовь к ближнему станет простым желанием жить вместе. Для начала. А далее, если дороже других желаний будет осознание ОтчизныЎ Но все это так далеко от нынешней распродажи ценностей! Парад суверенитетов, он же - дармовая раздача территорий - куда там истории о горелой пустоши Темуджина!
В целом, после путешествий по необъятным просторам Сибири как-то меньше верится во впитанную вместе с дипломом уверенность, что мы "третий Рим", возникший при дороге "из варяг в греки". Вещественными доказательствами питался панмонголизм Блока, Гумилева! В начале прошлого века тонко чувствующие поэтические умы не случайно искали точку опоры, ось вращения многих родов и народов, из которых и рождена в муках и трудах великая российская общность. Выдержим ли мы напор новой волны породителей разобщенного мира? Что нам эта земля? Хватит ли жизни одной на осознание?
Десять дней мы слушали Великую Тишину.
*При подготовке легенды-эссе использованы материалы из книг:
"Огонь, вода и нефтяные трубы Западной Сибири" (В.А. Быковский, Баско, 2002),
"Гэссериада" (сборник филологических трудов Министерства культуры Бурятии, Улан-Удэ, 1991),
