Лето в разгаре, субботнее утро. Выходим из подъезда погулять в лесочке. Таких лесочков на окраинах Москвы почти не осталось. Навстречу соседка с французской болонкой.
- Здравствуй, Маша! - приветствуем её, не собаку, конечно. А жена ещё и спрашивает. - Чего-то вы сегодня рано?
- А у меня часы остановились в полночь, - отвечает Маша.
- Часы у неё одни, что ли? - с удивлением произнесла жена, когда дверь в подъезд плотно захлопнулась.
- Действительно, - согласился я с законным недоумением жены. Хотя точно знал, сколько часов у соседки. И правильно воспринял её зашифрованное сообщение о том, что она очень ждёт меня сегодня в двадцать четыре ноль-ноль. Будто в одной разведшколе учились. Но я и о жене не забыл.
- Ты помнишь, что у нас сегодня день любви? - строго спросил я. - Раз в неделю вынь да положь.
- Помню, - ответила жена. - Куда от тебя денешься. Только ты мне частушки свои пошлые в этот день не читай по дороге, пожалуйста. Ненавижу поэзию низкого уровня.
- Постараюсь, - пообещал я и тут же гордо продекламировал:
Может, я и стихоплёт
Никому не нужный,
Но частушка так и прёт
Вырваться наружу.
- Пусть прёт, я не против, - согласилась жена. - Лишь бы не пошлая. Ну и бюст у Машки! Везёт же дурочкам. Пока молодая красиво, конечно. А в старости как выглядеть будет?
Комментировать вслух умственные способности соседки и размер её груди я не стал. Особенно умственные способности, которые меня никак не волновали. А по поводу размера не удержался и выдал всё-таки:
В голове у Маньки муть,
Тина, глина и песок,
Но зато такая грудь,
Что как блин один сосок.
- Опять ты за своё! - недовольно воскликнула жена. - И собаку стричь надо, заросла совсем. Где нос, где хвост? И мыть надо, шерсть вся свалялась и грязная.
Я покумекал слегка, поэтически о прозаическом, и ещё через полчаса опять отчеканил:
Заявила вдруг блоха,
Что у Маньки шерсть плоха,
Я ж с ней не согласен,
Внешний вид прекрасен.
- А это о чём! - пуще прежнего рассердилась жена. - Ты же обещал.
- А зачем ты о шерсти заговорила, - упрекнул я её в оправдание. - И про то, что мыться надо. Вот мне и пришло на ум.
- А ещё что на твой пошлый ум пришло?
- Извини, конечно, но ты снова сама напросилась:
Не растёт морошка
На полях Кубани,
Не домыл немножко
Ванька Маньку в бане.
- Мужик называется, - ехидно заметила жена. - Зачем тогда жену в баню приглашать!
- А у тебя приличный ум, да? - уличил я супругу.
- С кем поведёшься, - обречённо вздохнула она и повернула обратно домой.
На другой день, и тоже рано утром, жена заходит на кухню, видит меня с ручкой, с листочком бумаги и спрашивает:
- Что пишешь?
- Настоящее лирическое стихотворение, почти как у Пушкина, и даже созвучно с ним! - похвалил я себя. - Пришлось записать, потому что больше четырёх строчек не запоминается. Это не пошлая частушка, а поэзия высочайшего уровня. Будешь слушать?