Аннотация: Дурное дело - не хитрое. Такого всегда предостаточно.
ДМ.doc Дурное дело - не хитрое. Такого всегда предостаточно.
И.В.Алексахин
ДУРОШЛЁП МАНСУР
В Африке жарко даже ночью. Жарко даже на палубе судов, стоящих на рейде Александрийского порта. И это несмотря на то, что бриз почти до утра обдувает их свежестью остывшего за ночь побережья. Когда же над городом всплывает огненный клубок солнца, то кажется он жерлом орудия, дырой в тверди небесной, через которую льётся на порт испепеляющий жар. С первой увесистой порцией этого жара, сваливавшегося с небес, у трапа нашего грузовоза появлялся Мансур.
Это был молодой, смуглый до черноты, босой араб. Его одежда состояла из ветхой полувоенной курточки-безрукавки и затертых, когда-то белых, джинсов. Курточка не сходилась на могучей, заросшей груди, а джинсы, если и сходились там, где им положено, то таким образом, что только подчёркивали полное отсутствие живота, мускулистые бёдра парня и прочие атрибуты молодого здорового торса. Третьей деталью одежды была детская панамка на бритой голове. Из-под козырька её время от времени вырывалось нечто подобное световым пулям. Будто два спаренных огнемёта выплёвывали свои струи в этот мир, но только время от времени.
До прихода нашего грузовоза Мансур, подобно десяткам других таких же оборванцев, метался по окрестностям в поисках случайного заработка. Проникнув на территорию порта и познакомившись с нами, он прочно застолбил и теперь обхаживал захваченный участок пирса у нашего корабля. Ревниво оберегал его от других.
Он первым подхватил верёвочную выброску, вытянул тяжёлый швартов и набросил петлю на чугунный кнехт причала. Он носился вокруг спускаемого трапа и изо всех сил, мешая нашим матросам, помогал закреплять его. Когда трап был установлен, Мансур стал здороваться с каждым, сошедшим с борта судна. Он спрашивал имя, представлялся сам, поздравлял с благополучным прибытием на изысканном русско-англо-египетском морском жаргоне, просил угостить сигареткой, которую тут же закладывал за ухо, предлагал помочь перенести мелкий груз, предлагал сбегать в город за покупками, предлагал и доставлял к борту продавца свежих овощей, подметал и мыл пирс. Потом стал помогать вахтенным мыть трап, исхитрился подняться на борт...
Постепенно мы привыкли к его присутствию. Что ж, в сущности, это был пролетарий, безработный, жертва того строя, который, как мы знали из книжек, газет, радио и выступлений замполита, давно был морально осуждён и уничтожен в нашей стране. Дело было задолго да перестройки и мы, свободные и обеспеченные, могли только жалеть эту жертву капитализма. И мы жалели.
Первый шаг сделала повариха. Она зазвала Мансура под тент и приволокла такие порции борща и каши, что огнемёты под панамкой спрятались на время в какие-то специальные амбразуры. Два часа Мансур пребывал в блаженной истоме, потом возобновил свою добровольно-навязчивую деятельность с ещё большим эффектом.
Через три дня баталёр, согласовав вопрос с начальством, выдал Мансуру бывшие в употреблении башмаки, рабочую куртку и матросские брюки. Мансур принял одежду с благодарностью, но отнёс её куда-то и на следующий день явился в той же безрукавке и в тех же замызганных джинсах. Когда его спросили об одежде, он разъяснил, что семье, детям нужна еда, нужны деньги.
- А сколько у тебя детей? - спросила буфетчица.
- Четыре, - Мансур показал пальцы. Ошибиться было невозможно. Присутствующие помолчали, только головами покрутили. Видно, продал малый ещё годную к носке одежду. Что ж делать, детям надо кушать.
Теперь уже каждый старался привлечь Мансура к мелкой работе, чтобы был повод вручить ему пачку сигарет, банку консервов из буфета, кружок колбасы, батон хлеба, печенье, конфеты для детей, а то и денег, хотя бы самую малость. Мансур ни от чего не отказывался. И мы были рады, что хоть как-то помогаем бедняку.
Радистка наша, хотя обычно и проводила большую часть времени в своей рубке, но теперь особенно заинтересовалась Мансуром. Конечно, не с житейских, а с идейных, с политических позиций. Она, не долго думая, решила, что Мансуру надо учиться. Ему надо получить образование и тогда, став квалифицированным специалистом, он и сам поправит свои дела в этом волчьем капиталистическом обществе. На вопрос боцмана, чему же учить этого загорелого разбойника, радистка отвечала, что надо собрать-пожертвовать некоторую достаточную толику денег и пристроить Мансура на курсы радистов-операторов. Конечно, не на радиста-техника надо ему учиться, для техники необходимо образование. Но на оператора! Чему тут учиться-то? Азбуке Морзе, да нескольким ручкам настройки на панели аппарата. Это не трудно, это не долго и результат скажется быстро. Семья бедняка будет спасена. И это не жалкая милостыня, не те нищенские подачки, которыми мы потчуем Мансура сегодня. Это радикальная перемена условий существования пролетария. Правда, ехидный боцман пытался доказать, что такой наш демарш оторвёт пролетария от текущей революционной борьбы с капиталом. Но радистка, взяв в союзники повариху, просто обвинила боцмана в бесчеловечном отношении к отцу семейства, так что тому пришлось притихнуть. Однако, после этого вопрос о "некоторой достаточной толике денег" повис в воздухе.
Замполит на очередной беседе, говоря об эксплуататорской сущности и социальной несправедливости капиталистического строя, привёл пример Мансура. Да мы и сами видели на что обречён здесь молодой, полный энергии, деятельный парень. Только боцман, старый морской волк, посмеивался над нами.
- Ладно, ладно, - говорил он, покусывая рыжеватые от курева усы.- Ещё посмотрим, куда дело повернётся.
Его недоверие не нравилось нам. Конечно, трудный путь прошёл боцман и опыта у него предостаточно - тридцать лет проплавал. Но, ведь, не могла же так измотать его жизнь, что он простой интернациональной солидарности не понимает.
В конце первой недели пришёл Мансур каким-то сдержанным, заторможенным, даже как-будто печальным. На наши расспросы отвечал, что заболел один из сыновей. Мы посовещались и судовой врач, собрав свой чемоданчик, отправился с Мансуром на окраину города. Вернувшись, он рассказал, в каких условиях живёт семья нашего подопечного. Разумеется, условия были ужасными: каменный сарай, грязь, отсутствие водопровода, газа, удобств. Детвора - мал мала меньше, бродят голые, одежды нет, да и есть нечего...
Наконец, радистка и буфетчица, вернувшись с берега после очередной прогулки по Александрии в сопровождении того же Мансура, выложили неплохую идею.
- Давайте, товарищи, прямо сейчас соберём немного денег, ну, хотя бы, один процент от зарплаты и поддержим Мансура немедленно. Пусть хоть одежду детям купит!
Идея понравилась. Все охотно приняли участие в её осуществлении. Боцман тоже внёс свой процент, хотя и усмехался ехидно в свои желтоватые усы.
Когда мы собрались, позвали Мансура, разъяснили ему что хотим сделать и торжественно, под аплодисменты, вручили ему конверт с деньгами, бедняк просто не поверил своему счастью. Огнемёты под панамкой источали слёзы. Мансур благодарил нас, а потом убежал, помахав с берега рукой.
Он пропал на три дня. Кончалась вторая неделя, и мы должны были выходить в море. В последний день, перед самым отплытием появился Мансур, всё в той же безрукавке, в тех же джинсах и панамке. Мы были удручены - на одежду отцу семейства денег не хватило. Но, что делать?.. Зато дети обуты, одеты.
А Мансур сиял. Он просто светился счастьем и благодарностью к нам, сделавшим такое доброе дело. Мы окружили его и, прощаясь, спрашивали о детях, о здоровье жены. Он радостно кивал и преданно поглядывал на нас.
- А что, всем хватило на одежду? - справилась радистка. Ведь, это была её идея. Мансур посмотрел на неё свысока.
- Вторую жену купил! - объявил он торжественно.
Раздался отходный гудок грузовоза.
В море, встречаясь в кают-компании, мы два дня не касались происшедшего. На третий решился помощник механика побалагурить.
- Не думал я, что женщины, а тем более, советские, поддерживают многожёнство! - громогласно и задиристо объявил он, весело поглядывая на радистку. Глаза у той заблестели, но она их не опустила. Сверлила шутника.
- Брось, Иван, - отозвался замполит. - Что бы там ни было, а мы выполнили свой интернациональный долг. Куда бы он деньги ни истратил, а мы остались на высоте! Это главное, - философски заключил он
- Конечно, - поддержал баталёр, - дело сделали благородное.
Он помолчал и добавил:
- Понятия у них другие, совсем другие. Не наши понятия...
- Не только понятия, - не унимался помощник механика. - Обычаи другие. Жизнь другая.
- Какая жизнь?! Не смешите людей! Он просто дурошлёп ваш Мансур! Таких и у нас предостаточно, - это радистка. Она не захотела развивать свою мысль, отвернулась и каблучки затукали в коридоре по металлическому полу.
- Да чёрт с ним, с одним процентом, подумаешь, сумма... - пробурчал в тишине боцман и тем закончил обсуждение.