Аннотация: Анатомия недостаточности и неудовлетворённости.
Совковая недостаточность.
Я больна. Моя болезнь поразила центр воли и атрофировала чувстительность. На фоне болезни, мне были доступны только лишь крайние проявления впечатлительности: "Вау!" и "Фууу!" Где: "Вау!" - очень хорошо, а "Фууу!" - категорически не приемлемо. В результате перебора "Вау!" часто переходило в "Фууу!" Но "Фууу!" страшило и манило одновременно. Сейчас у меня ремиссия, и я не знаю, надолго ли. Ведь рецидив может случиться в любую минуту.
Название болезни я вынесла в заголовок. А этот рассказ - попытка найти лекарство от недостаточности.
Моя мама, когда злилась, а злилась она так часто, что это слилось в моём восприятии в бесконечное "всегда", кричала. И кричала она не просто:"А-ааа!!!", а определённые слова, смысл которых, если убрать все эвфемизмы и просторечные выражения, сводился к следующему: "В семье, где все выжившие поколения привыкли довольствоваться малым, появился ребёнок, который с самого первого мгновения своей жизни начал требовать особенного к себе отношения и которому, всё, что ему не предлагали, подвергалось критике. Ему всё было мало или было не то". Этим ребёнком, как вы уже догадались, была я. Но тогда мою болезнь называли по-другому и боролись с ней всеми доступными способами.
Когда меня положили в больницу с диареей, бабушка передавала мне в форточку молоко с чесноком. Из-за этого "чудо-лекарства" я провела в больнице на месяц больше, чем предполагалось и вышла оттуда с истощением и припечатанным от бессилия врачей диагнозом: "Пиелоневрит". Наверное, чтобы оправдать синюшный цвет моего лица от голода и непрекращающейся диареи.
Мне не нравилось то, во что меня одевали и чем "пичкали". Таскать обречённо на себе доставшееся зимнее пальто, сгорбившись от его тяжести, в валенках с галошами до колена по сугробам, доходившим до краёв этих валенок, это одно. Это делает сильнее. А вот давиться двестипятьдесят граммами жирной сметаны или масла, даже если оно шоколадное - это совсем другое. Понятно теперь происхождение диареи? Нет, конечно, мои родственники не были садистами, они всё это делали из лучших побуждений, давали, как говорится "всё лучшее" детям. Просто ассортимент этого лучшего был скуден, а я мечтала о другом.
Я мечтала о балах и прекрасных принцах, о нарядах, как у принцесс и украшениях из драгоценных камней.
Я даже мастерила себе короны из фольги, благо фольги было много и разной, а "драгоценные камни" мы с девочками собирали на асфальте в парке.
Парк имени тридцатипятилетия Победы был единственным местом в городе, где был асфальт. Жители города любили собираться в нём по выходным. Именно поэтому, на асфальте в парке можно было найти за один раз целый спичечный коробок изумрудов и алмазов, а вот рубины тогда были большой редкостью, и сейчас я ясно и с горечью понимаю, почему.
Фольгу же можно было купить в магазине, но мне для короны больше нравилась другая - та, из которой на молокозаводе делали крышки для бутылок. Золотые - для жирного молока и сметаны, серебряные - для обыкновенного. Они были в рулончиках, и мне их добывал наш сосед, дядя К. Тогда все всё так добывали, и это не считалось предосудительным, а считалось большой удачей. Так вот, корона из этой фольги выглядела, как настоящая и мне нравилось создавать новые образцы, которые попадались в фильмах.
Как вы поняли из моего бесхитростного рассказа, фольга от жирного молока и сметаны мне нравилась, а вот с самим жиром у меня случился перебор. И это был первый, но не последний перебор. Благодаря неминуемой реакции организма, у меня установились прочные границы в отношениях с жиром: я не трогаю его, а он не трогает меня. Прямая демонстрация примера: "Всё, что ни делается, к лучшему!" и "Что не убивает, то делает нас сильнее".
А вот с нарядами, балами и прекрасными принцами всё как-то не складывалось. Мы с девочками пробовали устраивать балы в школе, под лестницей, ведущей в столовую - там было небольшое пространство с красивой, выложенной шестигранниками чёрно-белой плиткой. Наряды мы притаскивали с собой, а вот принцев взять было неоткуда. Но мы нашли выход.
Девочки с длинными волосами становились принцессами, а девочки с короткими волосами - принцами. В итоге, мне пришлось стать прекрасным принцем, потому что волосы у меня были короткие. Вот так, из-за того, что прошлым летом, в пионерском лагере, я подхватила вшей, а мама была занята моей новорожденной сестрой, и ей было некогда вычёсывать живность из моей причёски, мне просто отстригли косу.
На самом деле, в моём городе всё и везде было скудно, темно или неубрано, чёрно-бело - это я о телевизоре на четырёх ногах, с изображением в полоску. Но я нашла для себя новый мир - мир книг. Это они показали мне, что есть и другая жизнь, с прекрасными принцами и принцессами.
Я рано научились читать, и поскольку ассортимент в детской библиотеке был также скуден, я читала книги из библиотеки моего отчима и его друзей, что сильно не нравилось моей первой учительнице. Бедняжка чувствовала своё бессилие научить меня чему-то, чего я ещё не знала.
В общем, со школой у меня тоже не заладилось. Балы наши вскоре запретили, а носить школьную форму - десять лет в одном и том же - было для меня просто пыткой и я научилась шить. Приходила в максимально облегающей юбке-карандаш - меня ругали, я её перешивала на мини в складку - меня снова ругали. Я из всех сил стремилась быть собой, а меня занесли в список подрывающих чего-там.
Меня всегда ругали. Дома, в школе и на работе. Я, наверное, уже так к этому привыкла, что незаметно для себя, если меня кто-то не ругал - стала ругать сама себя.
К тридцати моя совковая недостаточность достигла критического уровня. Она разрушила моё здоровье, семейную жизнь, надежду на светлое будущее, веру в себя и оставила медленно умирать на обочине жизни.