На застылой Неве, крылья свои распахнув,
Исчезают в ночи, стервятниками, мосты.
Из небытия, сырою землёю пахнув,
Возникают сгустки вязкой немой черноты.

Отделившись от склепов замшелых стен,
Разъезжаются тени в тенях по своим дворцам.
А высокая самая, самая царская тень,
Залезает в себя и приветствие шлёт праотцам.

С пьедестала - в карьер, на свирепом медном коне,
Мчится по небу, хлещет из кубка вино,
Хохоча беззвучно, при мертвенно-бледной луне, 
Топчет шведов, рубит в Европу окно.

Два видения смутных сошлись у Чёрной реки,
Преподать друг другу решили они урок.
Ветер, в ярости, тучи рвёт на клоки, 
И одно, прицелясь, первым спускает курок.

Очертание царской кареты, чуть видный фантом,
Вдоль канала спешит, вершить государства дела.
Тени хищных химер, подобравшись к карете тайком,
Беспощадно мечут заряды фатального зла.
                                                     
На Финляндском вокзале толпы немые встают, 
Силуэт плюгавый картавит с броневика.
Привидения бушлатные песни о смерти поют,
Выстрел крейсера в бой посылает войска. 

В пьяном угаре обещанных лживо свобод,
Топают молча, двенадцать пар сапогов.
Пулей, саблей проверить на вшивость господ,
Ходят угрюмо двенадцать теней мужиков.

Пискарёвское - Не опоздать бы - шушукаются в гробах,
Призраки мирно сочатся сквозь выгнивший креп.                   
Сжаты карточки в тощих костлявых руках,
Занимают тихонечко очередь... к вывеске "Хлеб".