Известно, что ряд положительных персонажей классической литературы употребляли наркотики, которые, к слову, в XIX веке таковыми не считались - продавались как лекарства.
Анна Каренина во время тяжелой болезни принимала морфин как обезболивающее и пристрастилась к этому наркотику:
"- ... С ума свести, - повторила она. - Когда я думаю об этом, то я уже не засыпаю безморфина. Но хорошо. Будем говорить спокойно...
====
Анна между тем, вернувшись в свой кабинет, взяла рюмку и накапала в нее несколько капель лекарства, в котором важную часть составлялморфин, и, выпив и посидев несколько времени неподвижно, с успокоенным и веселым духом пошла в спальню.
====
И так же как прежде, занятиями днем иморфиномпо ночам она могла заглушать страшные мысли о том, что будет, если он разлюбит ее...
====
Вечер прошел счастливо и весело при княжне Варваре, которая жаловалась ему, что Анна без него принималаморфин.
- Что ж делать? Я не могла спать... Мысли мешали. При нем я никогда не принимаю. Почти никогда".
(с) Лев Толстой. "Анна Каренина".
* * *
Граф Монте-Кристо регулярно употреблял гашиш и красочно описывал свойства данного наркотика (именуя оный шербетом), потчуя графа Франца д'Эпине: "... Если вы человек положительный и ваш кумир - золото, вкусите этого шербета, и перед вами откроются россыпи Перу, Гузерата и Голкопды; если вы человек воображения, поэт, -- вкусите его, и границы возможного исчезнут: беспредельные дали откроются перед вами, вы будете блуждать, свободный сердцем, свободный душою, в бесконечных просторах мечты...
- Так этогашиш! -- воскликнул Франц. -- Я слыхал о нем.
- Вот именно, любезный Аладдин, этогашиш, самый лучший, самый чистый александрийский гашиш, от Абугора, несравненного мастера, великого человека, которому следовало бы выстроить дворец с надписью: "Продавцу счастья -- благодарное человечество".
(с) Александр Дюма. "Граф Монте-Кристо".
* * *
Доктор Уотсон не одобрял пристрастие своего друга Шерлока Холмса к морфию и кокаину:
"Шерлок Холмс взял с камина пузырек и вынул из аккуратного сафьянового несессера шприц для подкожных инъекций. Нервными длинными белыми пальцами он закрепил в шприце иглу и завернул манжет левого рукава. Несколько времени, но недолго он задумчиво смотрел на свою мускулистую руку, испещренную бесчисленными точками прошлых инъекций. Потом вонзил острие и откинулся на спинку плюшевого кресла, глубоко и удовлетворенно вздохнул...
Но в тот день, то ли благодаря кларету, выпитому за завтраком, то ли в порыве отчаяния, овладевшего мной при виде неисправимого упрямства Холмса, я не выдержал и взорвался.
- Что сегодня, - спросил я, -морфийиликокаин?
Холмс лениво отвел глаза от старой книги с готическим шрифтом. -Кокаин, - ответил он. - Семипроцентный. Хотите попробовать? ...
=======
- Как несправедливо распределился выигрыш! - заметил я. - Все в этом деле сделано вами. Но жену получил я. А слава вся достанется Джонсу. Что же остается вам?
- Мне? - сказал Холмс. - А мне - ампула скокаином.
И он протянул свою узкую белую руку к несессеру".
(с) Артур Конан Дойл. "Знак четырех"
Холмс, по его утверждению, взбадривался кокаином от скуки. Вот выдержки из бесед Уотсона и его друга из того же "Знака четырех":
"- ... Извините мою назойливость, но мне хотелось бы подвергнуть ваш метод более серьезному испытанию.
- Я буду очень рад. Это избавит меня от лишней дозы кокаина. Дайте мне любую задачу по вашему усмотрению.
====
- ... Можно мне задать один вопрос: есть ли у вас сейчас наруках какое-нибудь интересное дело?
- Нет. Отсюда и кокаин. Я не могу жить без напряженной умственной работы. Исчезает цель жизни. Посмотрите в окно. Как уныл, отвратителен и безнадежен мир! Посмотрите, как желтый туман клубится по улице, обволакивая грязно-коричневые дома. Что может быть более прозаично и грубо материально? Какая польза от исключительных способностей, доктор, если нет возможности применять их? Преступление скучно, существование скучно, ничего не осталось на земле, кроме скуки".
Но Холмс в конце концов исцелился от вредной привычки, слово доктору Уотсону (который, правда, не был уверен в прочности исцеления):
"Мы действительно переживали один из периодов бездействия. Это всегда доставляло мне немало беспокойства, ибо я по опыту знал, как опасно оставлять без работы его чрезвычайно активный мозг. Много лет я боролся с его пристрастием к наркотикам, которое одно время чуть было не погубило его поразительный талант. И теперь, даже в состоянии безделья, он не испытывал влечения к этому искусственному возбудителю. Но я понимал, что опасная привычка не уничтожена совсем, она дремлет..."