Аннотация: Несколько сокращенная версия для внеконкурса "Стоптанных кирзачей"
Вместо волшебной сказки - беспросветный мрак... Почти месяц Лариса жила, словно во тьме. Лишь сегодня девушку немного встряхнул странный звонок из Швейцарии - весточка из светлого прошлого. Хорошо еще, что невесть откуда взявшийся таинственный Жан дал о себе знать лишь теперь. Позвони он раньше, Лариса при всем желании не могла бы умолчать об этом на допросе. Но тогда на Лубянке, видимо, поняли, что убитая горем девушка и вправду ничего ценного сообщить следствию не могла, ибо не знало. Ларису не вызывали уже неделю, и какое-то шестое чувство подсказывало девушке, что ее оставили в покое.
И вот она добрела до нужной ячейки камеры хранения в цокольном этаже Казанского вокзала. С трудом отрешившись от тяжких дум, Лариса набрала продиктованный Жаном код - дверца распахнулась. Лариса даже вздрогнула, а сердце забилось быстрее. В ячейке обнаружился довольно увесистый полиэтиленовый пакет. Казалось, он еще хранит тепло Диминых рук...
Даже не заглянув внутрь, Лариса быстро зашагала обратно. Опустошенность и отчаяние наконец-то отступили - появилась цель. Видимо, в пакете что-то важное. Какую же тайну решил доверить ей Дима?..
Лариса спустилась в метро и наткнулась там на пикетчиков с плакатами. Девушку вежливо попросили подписать петицию о признании недавних президентских выборов нелегитимными.
- Да пропади они все пропадом! - неожиданно резко выкрикнула Лариса, с трудом удержавшись от слез.
Разбередили душу - так не вовремя... Постепенно Лариса взяла себя в руки, а через час с четвертью добралась до двухкомнатной съемной квартиры на одной из бесчисленных Парковых улиц. После выборов Дима мечтал прикупить свое жилье, но, увы, все пошло кувырком... Лариса не стала проходить в зал и устроилась в кресле в прихожей.
В пакете оказалась увесистая коробка, оклеенная газетами. А внутри - золотые самородки килограмма на два. Не сказать, что совсем неожиданно, но Лариса не предполагала, что золота окажется так много. Конечно, на квартиру не хватит, но при разумной экономии можно спокойно прожить не один год.
Под самородками обнаружилась завернутая в тряпочку потертая общая тетрадь. На весь титульный лист разлилась давным-давно засохшая бурая кровь, просочившаяся и на несколько следующих страниц. Первые записи были сделаны шариковой ручкой, на бурых пятнах их недавно подновили. Солидная часть тетради была красиво исписана довольно необычными чернилами, а дальше в дело вновь вступила шариковая ручка.
Лариса сразу узнала Димин почерк, и старые следы на бумаге мгновенно разбередили свежие раны. Слезы полились ручьем, и лишь через полчаса Лариса смогла вновь взять тетрадь в руки. И с первых же строк забыла обо всем на свете. Казалось, она слышит до боли знакомый голос - будто Дима сам неторопливо рассказывает о своих приключениях. С расспросами к нему она никогда не лезла: понимала - придет время, все сам расскажет. Вот оно и настало. Жаль, что слишком поздно...
*
15 июля 1984 года.
Мы с ребятами сидим в гостинице, весело. Со студенческой жизнью недавно распрощались. Наша шестерка лейтенантов-двухгодичников с первого июля уже числится на службе. Но где - никто не знает. До начала августа все в отпуске. Мне и Володьке потом ехать в штаб округа в Хабаровск.
От прошлогоднего заработка в стройотряде кое-что осталось, вот и решили досрочно познакомиться с Сибирью. Сагитировали еще четверых, распределенных к "Мите" (министру обороны). Завтра отправимся в тайгу, а сегодня веселимся, отмечаем прилет в Сибирь. После третьей заспорили с Володькой. Он считает, что мы никогда не догоним американцев по уровню жизни и производительности труда. Я возражал: у нас темпы экономического роста значительно выше, просто мы с куда более низкой позиции стартовали. Перегоним все равно, хоть и не в обещанные сроки.
Кстати, я на первом курсе на семинаре по истории КПСС спросил, почему коммунизм к восьмидесятому не построили. Препод аж взвился: "А вы внимательно читали программу партии? Там написано, что ее выполнение будет зависеть от многих факторов, в том числе от международной обстановки. Кто мог предвидеть, к примеру, события в Китае?" На экзамене потом придирался, четверку поставил. А в прошлом году на июньском Пленуме ЦК КПСС товарищ Андропов заявил, что программа партии нуждается в пересмотре, потому что в ныне действующей - элементы отрыва от реальности, забегание вперед. И кто был прав на семинаре? От догматиков вроде того препода партии больше вреда, чем от настоящих идеологических противников.
А вот с Володькой сложно спорить. Он сравнил две Германии, две Кореи: один народ, одинаковые последствия войны. Но уровень жизни кардинально отличается. Я ответил, что капстранам помогают остальные, более мощные. У ГДР и КНДР в рамках системы социализма пока меньше возможностей. Володька меня высмеял, дескать, примитивно толкую экономику. Но кончился портвейн - с ним и спор...
16 июля 1984 года.
Мы лихо прем вверх по течению на большой моторке: наша шестерка с рюкзаками и хозяин лодки дядька Миша. Папин брат дядя Петя служил в авиации и дал мне напрокат техническую форму. В этом черном комбинезоне куча карманов. Над коленями - самые большие. Туда поместилась тетрадь в полиэтиленовом пакете. Так что дневник всегда при мне.
Любуемся природными красотами. Дядька Миша про тайгу рассказывает и байки про деда-старовера. Заметный старикан - без половины правого уха. В деревне раз лет в десять появляется по пути в райцентр. А там патроны и припасы всякие покупает, в том числе тетради и писчую бумагу. Дядька Миша старика того всего два раза видел, но зато и отец того встречал, и дед, и даже прадед... Мы не верим, а дядька Миша обижается. Один Володька вроде бы проникся. Странный парень! В победу социалистического способа производства не верит, а суевериям внимает. Все просто. Живут где-то в тайге отшельники вроде Лыковых, сын на отца похож, а пол-уха отрезают в силу какой-то традиции. Фотографий нет, видят их раз в десять лет - вот и принимают за одного человека. Темнота!
В обед сделали привал, порыбачили, сварили уху - вкуснотища! Да еще под водочку! Володька опять дядьку Мишу про таинственного старика начал расспрашивать. Имени его никто не знает. Старик говорит мало, но иногда мудреные словечки вворачивает. Кто-то пытался за ним проследить - бесполезно. Старик как сквозь землю проваливается - тайгу как свои пять пальцев знает.
До вечера снова плыли с мотором, фотографировались на живописном фоне, в том числе и на цветную пленку, и на слайды. Каждый свой аппарат по-разному зарядил, потом будем обмениваться накопленными снимками и слайдами. Вечером опять готовили уху, даже раков наловили и сварили. К счастью, догадались еще в городе канистру разливного пива взять. Пока все варили, в ключе пивко остудили - с раками классно пошло! Вот это отдых!
17 июля 1984 года.
Останавливались в обед у деревни Волчий Угол, прикупили провизии и спирта в дорогу. У дядьки Мишки там родня - стол нам накрыли. Шустрая девчонка-подросток около меня все крутилась - кажется, внучка нашего проводника. Симпатичная. Обещала встретить на обратном пути и угостить пирогами собственной выпечки. Насмешила...
19 июля 1984 года.
Плывем пятый день. Свернули в очередной приток. Запасы продовольствия тают. Водка кончилась, разбавляем купленный в Волчьем Угле спирт. По-прежнему ловим рыбу, собираем грибы: их тут видимо-невидимо. Классный супчик получается. Жить можно. Комары, правда, докучают, но ничего, терпим. "Дэтой" мажемся. Вокруг первозданная природа, дикость, красота. А дядька Миша, кажется, сбился с пути, не узнает местность. Наверное, перебрал позавчера за ужином. Несколько раз сворачивали во всякие притоки, и он теперь задумался, куда же мы попали. Видимо, дальше вверх по речке не подняться, слышен издали шум водопада. Встаем на привал, а мы с Володькой решили сбегать к водопаду. Наверное, там очень красиво. Нужно сфотографироваться, пока солнце не село.
*
... Я не знаю, какой сегодня день, какой месяц. Уже ранняя осень, я только несколько дней назад смог подняться с постели. Мне разрешили писать в тетради гусиным пером, дали чернила, делают их вроде бы из "дубового ореха". "Пиши, пиши отрок Димитрий, - ухмыльнулся старик. - Все равно обратной тебе дороги нет, для мира ты умер". Наверное, это действительно так. Все произошедшее я помню смутно, как в тумане.
Мы с Володькой дошли до водопада. Вокруг было очень красиво. Несколько раз сфотографировали друг друга на фоне мощных струй воды и взметающихся брызг - не Ниагара, конечно, но все-таки очень впечатляет. Потом поднялись в гору, обнаружили перевал, за ним ущелье еще с одной речкой, текущей уже в другую сторону. Любопытная особенность рельефа. Стало интересно, решили подойти поближе. Склоны ущелья очень крутые, еле нашли подходящее место для спуска. Сломали несколько веток, пометили его, чтобы не потерять потом. Кое-как начали слезать вниз. Камни все время выпадали из-под ног. К счастью, мы добрались до зарослей на склоне, там цеплялись за кусты, стало полегче. И вот тогда это случилось. В чаще оказалась небольшая площадка. Только перевели дух, как раздался рев. Из-за куста выскочил медвежонок. От неожиданности мы оба вскрикнули, детеныш испугался, заметался туда-сюда и попал мне под ноги. Я упал на него и обмер: на меня с рычанием двигалась медведица. Я услышал, как где-то сзади дико закричал Володька, но не видел его. Через несколько секунд крик раздался уже где-то внизу и прекратился. Видимо, Володька сорвался и упал. Наверное, сознание потерял. А для меня время будто остановилось. Все происходило, как в замедленном кино. Верещал медвежонок, а я успел увидеть взмах медвежьей лапы. Острая боль пронзила грудь, я перестал соображать. Почувствовал, что падаю, с силой ударяюсь о камни - и все.
Когда открыл глаза, обнаружил, что лежу в избе на деревянной кровати. Не мог даже пошевелиться. Кое-как повернул голову и вздрогнул, увидев старика с седой бородой и без половины правого уха. Сразу вспомнил рассказы дядьки Миши.
- Оклемался, значит, отрок, - удовлетворенно сказал старик. - Как кличут тебя, сердешный?
Но я не мог даже шевельнуть языком. Старик бодро поднялся, раскрыл мне губы и влил в рот какое-то питье. По телу пробежала приятная волна, и мышцы, до этого словно каменные, постепенно начали размякать. Я смог поднять руку, а потом открыть рот и ответить:
- Димой меня зовут, Дмитрием...
- Аз есмь Епифан Иоаннович, - откликнулся старик. - Ты, енто, возблагодари господа, отрок, что нашли мы тебя. Иначе бы давным-давно и косточки твои звери дикие пожрали.
- А с Володькой что? - спросил я.
- Не ведаю. Тебя, енто, одного река принесла, всего израненного. И медведь тебя поломал, и разбился ты сильно. Зато тетрадочка только чуть-чуть только подмокла и кровью испачкалась. Хорошо ты ее упаковал.
- А где я, дедушка Епифан?
- Про то знать тебе не требуется. Мы тут веками живем, чтоб, значица, с остальным миром связи не поддерживать.
После странного разговора я снова задремал. Проснувшись, почувствовал себя гораздо лучше. Легко сел на постели и удивился, не обнаружив на груди шрама после ужасных медвежьих когтей. Сколько же я пробыл в беспамятстве? И каким знахарским снадобьем меня вылечили?
Я вышел на крыльцо и увидел маленькую деревеньку среди скал и тайги. Поблизости среди зарослей бурьяна стояли несколько покосившихся домиков с заколоченными окнами. Жилыми выглядели лишь моя маленькая избушка и две избы по соседству. Рядом с ними - огород. Там молча трудились три старика. Я подошел поближе, но они будто и не обратили на меня внимания. Потом дед Епифан выпрямился и сурово изрек:
- Что ж, отрок Димитрий, отдых твой, енто, закончился. Берися, паря, за работу.
Я послушно взял лопату и начал вместе со всеми перекапывать землю на зиму. Сначала было трудно, но потихоньку затекшие мышцы разработались. Полезные снадобья у деда Епифана! С наступлением сумерек работу прекратили. Меня пригласили в большую избу, где живут три старика. Епифан Иоаннович представил двух товарищей: это невысокий кряжистый Тихон Серапионович и среднего роста Селиван Васильевич. Все угрюмые, седобородые. Мне дали отдельную посуду: оказывается, староверы специально держат такую для гостей. Хотя с трудом представляю, откуда у них здесь могут взяться чужаки. Из печки достали теплую овсяную кашу, положили мне пареную репу и жареную форель, большой кусок хлеба. Но ужинать велели в своей избе: оказывается, ее "расконсервировали" для меня. Как я понял, старцы очень ортодоксальные, картошки у них нет. Придется с этим мириться.
*
Пишу через несколько дней. Осмотрелся на новом месте. Хуторок староверов находится в горах на большом длинном плато. Неподалеку озерцо. В него впадает горная речка, затем вытекает и теряется в пещерах. Среди камней и острых скал тайга. Всюду ужасные обрывы. Смотришь вниз - голова кружится, пятки стынут. Наверное, подготовленные альпинисты смогут сюда подняться. Но кто захочет пробираться по бездорожью многие десятки километров к горам в такой глуши? Несколько раз я пытался выяснить, как же меня подняли на плато. Но дед Епифан отмалчивался.
Старики по-своему рады новому работнику. Я помогаю ловить рыбу и копать землю. Научился доить коз, прикармливаю свиней. А старцы целыми днями молчат. Тоска. Как ни странно, на кладбище лишь десятка два могил. За ними почти не ухаживают - некогда.
*
Прошел месяц, писать почти нечего. Уже похолодало, а хозяйственным работам нет конца. Чувствую себя крепостным. Вырезал нарды из дерева - играю сам с собой по вечерам. Единственное развлечение. А старики проводят вечера в нежилой избе-читальне. Меня туда пока не пускают.
Сегодня вечером показал старикам в небе движущийся спутник и объяснил, что это такое. К моему рассказу отнеслись с недоверием, но задумались. Потом двинулись в свою библиотеку, а я за ними. Дед Епифан недовольно нахмурился, но не прогнал. Я примостился сбоку на лавке, а старики сели за стол, взяли толстые книги и начали что-то туда записывать. Вся изба, в том числе сени и чердак, заставлена полками с такими книгами. Архив гигантский. Вспомнил рассказ дядьки Миши - вот для чего они закупают бумагу и тетради.
Мне задали несколько вопросов, и я понял, что каждый старовер записывает свои размышления по поводу моего рассказа о спутниках. Философы! Потом дед Епифан внес в другую книгу какие-то хозяйственные пометки. Наверное, историкам было бы любопытно изучить архив староверов. Но мне совершенно не хочется лезть в толстые "гроссбухи" - до лампочки, сколько старики репы собрали, выловили форели, подстрелили куропаток и кроликов, что они думают о том, кому поклоняются...
*
Прошло почти пять лет, на дворе июнь 1989-го. Давно не тянуло к перу. Чего описывать? Каждый день одни и те же сельхозработы. На охоту меня не брали - не доверяли... Но недавно все в корне изменилось.
Однажды утром сквозь сон я услышал давно забытый звук. Подумал, что снится. Но тут в избушку ворвался дед Епифан.
- Димитрий, что енто за машина летающая?
Я, не одевшись, пулей выскочил из домика и увидел в небе вертолет!
- Дедушка Епифан! - взмолился я, упав на колени. - Разрешите зажечь костер - где-нибудь подальше! Пусть вертолет меня заберет! Хотите, я даже побожусь, что никому не расскажу про вашу деревеньку! Пожалуйста!
- Нельзя! - сурово ответил старик. - Никто не должен знать! Твое место теперь здесь. А енто что такое?
Он указал на появившийся в небе белый купол. Видимо, подходящего места для посадки вертолета не нашлось, а опуститься пониже, чтобы выбросить лестницу, пилоты не рискнули из-за обилия скал и высоких деревьев.
- Парашют! - закричал я. - Человек спрыгнул с вертолета!
- Возвращайся в дом! - приказал старик и недобро сощурился. - Быстро!
Мне оставалось только повиноваться. Старики закрыли ставни и заперли дверь. Но я не собирался мириться с заключением. За парашютистом вертолет обязательно вернется! Я должен срочно найти незнакомца! Кто знает, что задумали эти чертовы старики...
Вышел в сени и попытался выломать дверь. Напрасный труд! Потом забрался на чердак и начал бить ногами по доскам крыши. Не сразу, но получилось. Выломал достаточной величины отверстие и выбрался на крышу. Вокруг никого. Вертолет уже улетел.
Я спрыгнул с избушки и побежал в тайгу - в сторону, где должен был приземлиться парашютист. Примерно через полчаса услышал громкий незнакомый голос и замер. Затем осторожно пробрался через кусты к поляне. Вид открылся неожиданный и страшный: все трое стариков связаны, а здоровяк с пистолетом держал их на прицеле.
- Где золото? - прорычал незнакомец. - Считаю до десяти и стреляю!
Старики молчали. Незнакомец не отставал, а затем начал отсчет. Сказав "десять", он выждал мгновение и действительно выстрелил. На груди деда Селивана расплылось кровавое пятно. Остальные старики не шелохнулись.
- Паря, ты, енто, шел бы своей дорогой, - хриплым голосом сказал Епифан. - Вызывай вертопрах... винтоплет по бесовскому твому радио да улетай. У нас золота нетути. Мы, енто, сотни лет тута живем, последние осталися. А ты, значица, одного сгубил, ирод проклятый!
- Вертолет не вернется, - ухмыльнулся незнакомец. - Никто про ваше местечко знать не должен. Я в КГБ служил, видел ваше поселение на снимках из космоса. А про золото из вашего поселка было донесение еще в тридцатые в НКВД. Расстреляли одного офицера за утрату оружия. На допросе он молол что-то про самородки от староверов, на которые оружие обменял. Вот я и сопоставил его донесение со снимком и догадался, где золотишко припрятано. Потом все материалы уничтожил. В общем, старик, зубы мне не заговаривай! Пилотов я отравил, вертолет на обратном пути разобьется. А дорогу отсюда вы мне сами покажете. Колись, дед, у меня уже терпение кончается.
- Половину слов твоих, паря, я не понял, - откликнулся Епифан. - Мы божьи люди, от мирских дел далеки. Ты, енто, шел бы себе прочь, да простит господь твои страшные прегрешения!
- Объясняю, дед, - вздохнул незнакомец. - Следующим будет второй твой дружок. В Афгане только так духов кололи: выдергиваем чеку, гранату в шаровары и ждем, когда заговорит. Не первый, так второй, не второй, так третий... В общем, считаю снова до десяти.
Незнакомец оказался не спасителем, а преступником. Такие выродки только позорят доброе имя сотрудников КГБ! Вне себя от ярости я подхватил дубину, выскочил из кустов и за несколько секунд домчался до бывшего афганца - успел ударить чужака по затылку. Незнакомец рухнул на траву, а я принялся развязывать стариков. Увы, дед Селиван был мертв.
- Спасибо, отрок, - поблагодарил меня Епифан. - Енто, сбежал все-таки из-под запора. Хорошо, что получилось, а то б, значица, всех ентот ирод перестрелял. Чувствовал я, что не с добром он к нам летел.
Мы помогли подняться Тихону Серапионовичу и хотели было связать потерявшего сознание незнакомца. Но тот вдруг очнулся и резко подпрыгнул, выхватив свой пистолет. Я бросился на противника, мы сплелись и покатились по поляне. Пытался вырвать оружие из рук профессионала, но тщетно. Меня спасло только то, что враг еще не пришел в себя после удара дубинкой. И вдруг грянул выстрел. Я похолодел от ужаса, нащупав на груди горячую кровь и совсем не чувствуя боли. Зато хватка незнакомца ослабла. Я смог встать, в оцепенении глядя на распластанное тело чужака. Оно несколько раз дернулось в агонии и застыло. Незнакомец был мертв: случайный выстрел пришелся ему в сердце. Меня пуля не задела.
- Ты, енто, Димитрий, сбегай в деревню, принеси две лопаты, ножовку и молоток с гвоздями, - попросил Епифан, - у нас с Тихоном сил нет.
Через час с лишним я вернулся, и мы с дедом Тихоном вырыли могилу, хотя старик был мне плохим помощником - он сильно хромал: видимо, повредил ногу в драке с незнакомцем. Епифан достал из-за пазухи чужака бумажник, упакованный в полиэтилен, вынул оттуда какие-то документы, бегло просмотрел, снова спрятал и бросил в яму. После этого мы закопали труп и замаскировали место захоронения дерном. Пока занимались этим скорбным делом, Епифан успел напилить крепких веток и смастерить носилки. На них уложили тело Селивана.
- Димитрий, енто, понесем мы с тобой, Тихон не сможет. Он пойдет лечиться в избушку, - распорядился Епифан.
Дед Тихон, забрав пистолет и патроны незнакомца, медленно заковылял, опираясь на палку. Мы подняли носилки на плечи: Епифан впереди, я сзади. Почему-то направились совсем в другую сторону от деревни. Но суровый старик ничего мне не объяснил, оставалось повиноваться. Двигались медленно, с передышками, так что на дорогу ушло часа четыре. Я совсем потерял представление о том, куда мы идем. Постоянно сворачивали. Но некоторые приметы запомнил: обгорелый пень, ель с двумя стволами, скалы причудливой формы, мостик из двух полусгнивших бревен через ручей.
На небольшой поляне среди скал Епифан сообщил, что мы на месте. Густая сочная высоченная трава там поражала воображение. Цветы росли какие-то особо крупные и яркие. Жаль, не было со мной фотоаппарата... Среди буйных зарослей обнаружилась каменистая площадка, а в ее центре - небольшая яма, заполненная до половины какой-то мутно-белой грязной водой.
Епифан разочарованно крякнул.
- Эхма, опять перестал бить источник! Ну, ничего, может, и остатков хватит. Енто, помоги-ка мне, Димитрий.
Вдвоем мы освободили чуть теплое тело Селивана от одежды и уложили в яму с мутной водой, которая полностью покрыла останки.
- Слава богу, хватило! - Епифан перекрестился. - Смастери-ка, Димитрий, шалашик, дни три здесь жить будем.
Я насобирал подходящих сухих стволов для каркаса, наломал свежих веток для покрытия, да еще забросал все сверху травой. Росла здесь и какая-то особая дух-трава, как называли ее старики, видимо, эндемичная - нигде такой не встречал. По вечерам ей намазывали лицо и руки - помогало от гнуса лучше всякой "Дэты". Вот и сейчас развесил несколько пучков дух-травы в шалаше, избавив наше временное жилище от кровососов. Епифан в это время тщательно соскабливал с камней вокруг иссякшего источника тонкий белый слой высохших солей, засыпая их в холщовый мешочек. Я ни о чем не спрашивал старика: все равно не скажет.
После драки и длительного перехода захотелось есть. Епифан, видимо, понял мои мысли. Он указал мне камень в скале, я его откатил. За ним обнаружилась маленькая пещерка, своеобразный природный шкаф. Там оказалось немного соли в мешочке, вяленая рыба довольно сомнительной свежести, покрытая плесенью, несколько закопченных котелков, а также лук и стрелы.
- Тута святое место, из ружей нельзя палить, - пояснил Епифан.
Я немного потренировался, пуская стрелы в дерево, после чего отправился на охоту. Через полчаса наткнулся на лужок, изрытый кроличьими норками. Увидел нескольких разбегающихся зверьков и с третьего выстрела все-таки попал в одного из них, тогда как остальных и след простыл.
Епифан уже закончил скоблить странные соли. Вместе развели костер, зажарили кролика и сварили грибы. Поужинали и пообедали разом. После еды старик долго молился у ямы. "Странный у них ритуал похорон, - подумал я. - Вдруг еще покойного обратно в деревеньку нести придется!"
На следующий день ничего не изменилось: Епифан молился около ямы, я бродил вокруг. Подстрелил еще одного кролика. Скоро стану таким же искусным лучником, как Герберт и Гедеон Спилет у Жюля Верна. Собирал землянику и голубику. Епифан лег в шалаше вздремнуть после обеда, а я решился подойти к яме.
Не поверил своим глазам: вода была уже не мутной, а почти чистой. Она словно кипела, пузырясь, но пар не шел. Но самое удивительное - исчезла рана на теле Селивана! Я был совершенно ошеломлен, не зная, как это объяснить. Вновь вспомнил, что и у меня не осталось шрама после медвежьей лапы. Рискнул опустить руку в воду - не холодная и не горячая, температуры человеческого тела. Ладонью, как учили на уроках химии, направил к носу капельку выделяющихся газов - не почувствовал никакого запаха. Скорее всего, в пузырьках углекислый газ. И тут на лице покойного несколько раз рефлекторно дрогнули веки! Я не мог ошибиться! В груди похолодело, меня буквально сковало ужасом: так бывает, когда приснится что-то страшное. Сам не ожидая от себя такого, инстинктивно несколько раз быстро перекрестился.
- Выходит, и ты поверил в господа, отрок Димитрий? - послышался строгий голос Епифана.
Я отрицательно покачал головой.
- Нет, это случайно получилось.
- Видно, живет у тебя господь где-то глубоко в душе, не совсем она у тебя пропащая, - рассудил Епифан. - А как же, енто, истолкуешь чудо, которое лицезреешь? Только господу акое под силу!
- Удивительная вещь, еще неизвестная науке. Но когда-то и молния считалась волшебной стрелой богов: Зевса, Юпитера, Перуна. Потом установили, что она имеет электрическое происхождение. Вот и здесь найдется рациональное объяснение.
И тут дед Епифан меня совершенно шокировал:
- А ведь тебя мы, енто, тоже мертвым нашли! Тело раздуло, да еще, енто, рыбы его малость обглодали. Хотел похоронить по-христиански, а гляжу - молоденький еще отрок, только жить начал. Пожалел. И господь смилостивился: источник в тот день бил и клокотал.
Я живо представил описанную стариком картину и метнулся в кусты. Желудок вывернуло наизнанку. Только через полчаса вернулся к старику, и тот продолжил рассказ:
- Целую неделю ты в ентой яме пролежал. Но хорошо, что молодой. Енто у стариков никогда неизвестно, оживут аль нет. Мне ж пол-уха антихрист окаянный царь Петр отсек. Давно енто случилось! В стрельцах я тогда был, в бунт за всеми пошел. Но, енто, не сложилось. Поймали да на казнь повели. Ну, енто, думаю, полетит сейчас с плеч моя головушка! А царь возьми да и чихни! Я услышал, голову приподнял и доброго здоровья ему пожелал. Топор царский только по уху скользнул. А я с перепугу заорал матюгами дикими! Царь аж засмеялся: "Ай, молодец! Не слыхал еще, чтобы так складно матерились, да с плахи палачу доброго здоровья желали! Эй, двадцать плетей ему, порвать ноздри и в Сибирь! А голову я ему оставлю, раз с первого раза не срубил!" В Сибири-то я с хорошими людьми встретился, остался при старой вере. Никонианство енто нам ни к чему. Вот и ты тремя перстами сейчас перекрестился, кукишем, выходит! Меж перстов-то кика-бес сидит! Ну да бог с тобой... Сказки, наверное, слышал ты про живую воду - вот она. Народу раньше много здесь жило, и источник не пересыхал. Первый раз я помер, когда дерево на спину упало. Все потом заросло: и от дерева рана, и ноздри рваные, а пол-уха так и осталось. Вот что значит антихристова печать!
- Так вы живой свидетель истории, дедушка Епифан! - воскликнул я наконец. - Могли бы обогатить науку!
- Какой истории? - ухмыльнулся старик. - Был я, енто, простой хрестьянин. Потом в стрельцы пошел, в бунт втянулся. А в Сибири упрятались мы от мира. Вот только после революции вашей безбожной источник совсем иссякать начал. Почти все старцы перемерли - не было живой воды месяцами. Потом вот скоблить догадались с камней соль: если ее развести, такая же вода получится.
Спорить со стариком насчет революции я не стал: какой смысл? Разве объяснишь ему, что социализм - самый прогрессивный общественный строй на планете.
На следующий день вода все так же бурлила, а Селиван оставался недвижим. Епифан недовольно хмурился и рассуждал.
- Странно, ему только двести лет, енто четвертое воскрешение, не должно быть так долго... Вот коли триста-четыреста, не угадаешь, проснется аль нет...
На четвертый день до обеда Епифан постоянно молился, потом ушел спать в шалаш. А я размышлял у ямы. Вспомнил один фантастический рассказ про возникновение примитивных организмов в каком-то подземном источнике. Но туда добрался бур, воду назвали "загрязненной органикой" и очистили, чтобы организовать производство минералки. Может, и здесь похожий реликтовый источник? В конце концов, атомы не бывают живыми или мертвыми. Все зависит от их соединения, комбинации! Регенерация у примитивных животных науке хорошо известна. Может быть, благодаря особому составу органики реликтового источника происходит качественно иной процесс у высших организмов? А топор, перепачканный чужой кровью, создал на месте раны Епифана некую зону, не подверженную регенерации. Вот и не отрастает у старика ухо. Эх, ученых бы сюда!
И тут мне самому захотелось сделать простенький эксперимент. Я достал иголку и резко вонзил острие в бедро Селивана. Через мгновение меня, наверное, можно было бы снова укладывать рядом со стариком: я чуть не умер от страха. Разговоры разговорами, а когда сам такое видишь... Через мгновение после укола ноги покойного судорожно задергались. Дед Селиван замахал руками и замотал головой, пытаясь выбраться из воды.
- Дедушка Епифан! - закричал я и потерял сознание.
Когда очнулся, увидел лежавшего рядом Селивана. Глаза его были закрыты, но он дышал!
- Молодец, ничего не скажешь! - похвалил меня Епифан, и впервые за пять лет я увидел улыбку на его лице. - Вот что значит свежий молодой ум. Запишем на будущее: уколоть, чтобы пробудить.
Через несколько минут Селивана одели и уложили на носилки. Котелки, соль, лук со стрелами снова убрали в каменный "шкаф", кострище заложили дерном. Я собирался взять носилки, но Епифан повел меня к другой скале. Там обнаружился еще один миниатюрный грот. Когда его открыли, я обомлел: внутри действительно оказалось золото! Да еще сколько! Наверное, даже графу Монте-Кристо достался клад меньше! Здесь были и деревянные коробочки с золотым песком, и самородки разных размеров, а также немного готовых изделий: колец, цепочек и прочих украшений.
- За енти века много чего в тайге находили, - пояснил Епифан. - Нам енто не нужно, но когда ходим в мир, покупаем соль, бумагу и оружие с боеприпасами. У источника главный склад, но и в деревне у каждого небольшой запас имеется - на всякий случай. Бери и ты, будешь енто в своей избушке хранить.
Епифан наполнил кожаную котомку до отказа золотыми самородками и передал мне вместе с мешочком драгоценных солей, которые наскоблил в первый день.
*
Мне уже тридцать три - возраст Христа, как говорят старики. Теперь я главный охотник, но и в огороде старикам, конечно, помогаю. За десять лет ужасно истосковался по привычной обстановке. Одно дело на природу на несколько дней выбраться, на пикничке развеяться; другое - всю жизнь в таком "походе" провести. Старики каждый вечер пишут что-то в своих "гроссбухах". Я беру наугад книги за прошлые годы - тоска. Что пятьдесят лет назад, что сто пятьдесят - все одно и то же. Столько удивительных событий в стране произошло за эти века, а у них там улов форели, сбор репы, да религиозные рассуждения.
Но ради недавней находки стоило переворошить Монбланы староверческой макулатуры. Это была книга старика, умершего лет тридцать назад. Тот не жалел времени на красочное изложение своих мыслей. И порой он "привязал" свои тезисы к дороге, по которой шел, например: "Остановился я у камня с двумя глубокими трещинами, напоминающего лошадь, и подумал о верблюде, которому легче пройти через игольное ушко, чем богатому в царство божие, а вот кабы был тот двугорбый зверь каменный, как бы полез он в то отверстие малое..."
Мне эта информация дороже жизни. За неделю выучил рассуждения красноречивого старца до последней буквы: заветный путь словно перед глазами теперь стоит. Надеюсь, описанные ориентиры не разрушились - некоторые мне попадались в тайге.
На днях на охоте спрятал в лесу заветную котомку с золотом и необычным порошком. Откопал могилу незнакомца и извлек из-под останков упакованный в полиэтилен бумажник. Документы и деньги сильно пострадали, но главное сохранилось. Потом привел захоронение в прежний вид. А завтра, надеюсь, покину этот "затерянный мир"...
*
Последние записи в дневнике я сделал неделю назад. Рано утром я отправился будто бы на охоту. Побывал на заветной поляне с источником: в яме сухо, как и все последние пять лет. В двух километрах оттуда камень, похожий на лошадь. Свернув на север, добрался до узкого прохода среди скал. Начал спуск - недолгий. Вот и площадка перед обрывом: высота, наверное, полкилометра, дух захватывает. Начал поднимать каждый камень и под десятым по счету нашел веревочную лестницу. Длина ее метров двадцать. Закрепил за прочный уступ и, закрыв глаза, спустился на маленькую площадку не шире одного метра. Бедные старики, как они меня отсюда поднимали! Не глядя вниз, нащупал вход в пещеру, вполз туда на четвереньках. Здесь лежали факелы, и я зажег один из них. По меткам, сделанным краской на стене, медленно отправился в глубь туннеля. Летучие мыши гирляндами свисали с потолка, но я не обращал на них внимания. Вперед, скорее к свободе! Туннель вел все ниже и ниже. Споткнувшись обо что-то, я чертыхнулся, а потом обмер, разглядев этот предмет: ботинок! Почти истлевший, но мой - узнал его через десять лет. Значит, именно этим путем волок мое безжизненное тело дед Епифан с товарищами. Видимо, он оставил труп у подножия горы и поднялся в деревню за подмогой. От этих мыслей меня аж передернуло, к горлу подступила тошнота...
Зато находка очень даже взбодрила, и я почти побежал по туннелю. Напрасно! Споткнувшись о камень, упал и сильно ушиб колено. Показалось, что дым из ушей пошел от дикой боли. Несколько минут приходил в себя, кое-как поднялся и заковылял дальше. Куда только подевалась резвость молодого оленя! Теперь даже старики смогут догнать меня... Эх, зачем я не оборвал веревочную лестницу! Не хотелось, чтобы старцы тратили время на изготовление новой. Впрочем, до вечера они меня не хватятся.
Стало светлее, я выбрался из туннеля и вновь оказался у обрыва, на этот раз на высоте около трехсот метров. Метров тридцать спускался по узкому и не очень пологому карнизу, порой камни падали из-под ног. Больше всего боялся, что из-за боли в колене сорвусь вниз - на этот раз старики кровавую лепешку искать не будут. Но ничего, добрался до следующей площадки. Дальше - разлом в скале, почти вертикальный. И снова в гроте, замаскированном камнем, нашел веревочную лестницу. Огромная, еле размотал вниз. Со своей больной ногой спускался эти сто пятьдесят метров, наверное, больше получаса. И вот оказался на дне разлома. Узкий, иногда приходилось протискиваться. Минут через десять снова вышел к обрыву, но самая опасная часть пути осталась позади.
До подножия горы - метров сто пятьдесят, но спуск по горной тропе, это уже ерунда. Еще полчаса - и вот я на свободе! Даже не верится! Оглянулся, запоминая место, и в изнеможении опустился на землю. Сил почти не осталось, и я заснул - наверное, на целый час. Проснувшись, обнаружил, что колено распухло, встать не могу. Кое-как дополз до ручейка, окунул ногу в ледяную воду. Вроде, чуть полегчало. Оторвал полосу от рубахи и сделал тугую повязку. Поднялся, опираясь на подобранную палку. Отдышался, вытирая холодный пот. Только тогда достал бумажник незнакомца. Здесь снимок плато из космоса, на котором почти ничего не видно, и две карты местности (одна из них топографическая), сохранившиеся получше. Сначала разобрался с топографической, с грехом пополам сориентировался. После этого определил свое положение по мелкомасштабной карте. До ближайшей деревни под названием Волчий Угол километров двести - помню, проезжали мимо на моторке. Там забавная симпатичная девчонка-подросток что-то сказала мне смешное, но некогда рыться в записях. От Волчьего Угла вниз по реке еще больше ста километров до поселка, с которого началось наше путешествие.
Что ж, даже самая дальняя дорога начинается с первого шага. Я его сделал. Шаг получился нелегким. Местность незнакомая, буду идти вдоль рек и ручьев, чтобы легче ориентироваться по карте. Первым делом к речке Каменке, которая вынесла меня к месту, где тело нашел Епифан. Отсюда до нее километров пятнадцать через тайгу. Да, двужильный этот старец!
В тот день до реки я так и не доковылял. Костер не разводил. С собой я взял сала, копченой рыбы и сухарей, чтобы первое время не охотиться. Перед сном подкрепил силы. Потом спал, зарывшись в павшую хвою. Утром нога по-прежнему сильно болела. Пришлось искать целебные травы - за десять лет я их все изучил в совершенстве. Этими знаниями старики делились щедро. Пришлось развести костер, в котелке вскипятил отвар, выпил. Обложил колено разными листьями, снова туго перевязал. Немного полегчало.
Наконец, добрался до речки Каменки и поплелся вверх по течению. Идти трудно. На берегу постоянно попадаются заросли кустарника или завалы бурелома. Приходится пускать в ход топорик или обходить препятствие. Часа в четыре дня выбился из сил. Снасти с собой тоже были, немного порыбачил, сварил уху. Пошел дальше. И так день за днем. Нога почти зажила, но охотиться все равно еще не готов. Обхожусь рыбой и грибами. Хватает, чтобы поддерживать силы. На шестой день пути (это случилось вчера) наткнулся на разбившийся вертолет. Он лежал на берегу, хорошо виден с воздуха. Видимо, поэтому пять лет назад поисковые группы не долетели до нашего медвежьего уголка. Значит, незнакомец не соврал: он действительно дал отраву экипажу, видимо, с каким-то питьем.
А сегодня я стою у места, где меня ударила медведица. Сразу его узнал: мне оно часто снилось все десять лет. Нашел брод, перебрался через реку и поднялся по обрыву. Да, это случилось здесь! Сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Я присел на землю и тихо заплакал. Надо же, как из-за нелепой случайности круто повернулась жизнь! Достал свою тетрадь, перечитал ее начало - будто бы все это происходило в незапамятные времена, где-то на другой планете. Прислушался - не несет ли снова черт медведей. Нет, тихо. Теперь я опытный таежник, который уже не влипнет в историю, как зеленый мальчишка-горожанин. Тоска сдавила грудь. Я вдруг вспомнил трех стариков - ведь им я обязан жизнью, своим необыкновенным вторым рождением. Что они предприняли, обнаружив побег? Наверное, дополнительно замаскировали путь на гору. Думаю, они хорошо узнали меня за десять лет и понимают, что я их не предам.
Нужно было продолжать путь, но я почему-то не мог уйти. Сидел, вспоминая прежнюю городскую жизнь. Оказывается, я ничего не забыл! Наконец, вздохнул и поднялся, и тут в кустах что-то сверкнуло. Раздвинул ветки и обмер: на маленькой площадке стояла небольшая каменная стела. На табличке из нержавеющей стали было выгравировано: "Воскресенский Дмитрий Сергеевич. Родился 15.11.1961 - пропал без вести 19.07.1984. Любим и помним. Родители и друзья". Я обнял памятник и снова дал волю слезам. Идти дальше не было сил. Остановился здесь же на ночлег.
*
Прошло еще три дня. Благодаря карте я довольно уверенно шел вдоль всех притоков, куда десять лет назад бездумно заворачивал хмельной дядька Мишка. О боли в ноге уже забыл. Удалось подстрелить молоденького кабанчика, наконец-то вдоволь наелся мяса. Несколько раз думал смастерить плот, но не хотелось терять время. Дойду и так, больше отмахал по тайге. Какая все-таки у нас огромная страна! Почти триста километров по тайге - и никакого жилья, ни одного человека не встретил! Правда, раза три натыкался на зимовье.
И вот - свершилось! Я не верю своим глазам. Стою на берегу и в километре от себя вижу деревню, расположенную у реки. Да, это тот самый Волчий Угол, где мы останавливались, заглядывали к старшей сестре дядьки Мишки.
А теперь вдруг я испугался. Неужели так одичал за десять лет? Посмотрел на свое отражение в луже: на вид мне не меньше сорока - сорока пяти лет. Глаза впали, окладистая черная борода спадает на грудь, длинные волосы вьются по плечам. Нет, лучше подожду до вечера. Сейчас я не вынесу общества множества незнакомых людей. Привычным глазом нашел на берегу подходящий грот, спрятал свои пожитки и ружье, завалил камнями. Бумаги незнакомца разорвал на мелкие клочки и бросил в реку: никто не должен знать пути к старикам, а я его и так никогда не забуду! Остается подождать несколько часов, когда начнет темнеть.
*
Такого я не мог вообразить даже в кошмарном сне. Голова идет кругом. Ощущение, что прилетел на другую планету...
Впрочем, обо всем по порядку. Вечером на единственной деревенской улице я встретил бодрую старушку, поздоровался и вежливо спросил, как бы мне бабой Маней встретиться.
- Так она ж померла годов пять назад! - удивилась старушка. - А ты что, родственник?
- Дальний. Проезжали мы тут как-то, заглядывали к ней, но уже все забыл.
- Если на дом ее претендуешь, не получится. Как Мишка с избой сгорел, Лариска, внучка его, сюда переехала в Манькин дом. Хочешь, сам с ней поговори.
Я кивнул, и старушка проводила меня к покосившейся избушке. Точно, именно здесь мы были десять лет назад.
Из избушки вышла симпатичная девушка лет двадцати пяти. Я остолбенел, словно меня ударили по голове. Сколько я мучился, думая о женщинах десять лет почти каждую ночь. Ругал себя за робость - так и остался девственником, пока учился в университете. Старики проповедовали аскетизм, но я их не слушал. Когда становилось невмоготу, убегал куда-нибудь в тайгу и, стыдясь самого себя, кое-как удовлетворял плоть. И вот теперь передо мной стоит совершенное существо с чудными голубыми глазами и точеной фигуркой, а я, бородатый мужик, стою и краснею, как мальчишка-первокурсник.
- Вы ко мне? - поинтересовалась девушка с милой улыбкой. - Что-то я такого родственника не помню.
- Ну, вы тут как-нибудь разберитесь, а я пошла, - сказала старушка, с любопытством покосившись на меня и на Ларису, которая пристально вглядывалась мне в лицо.
- Неужели ты... - прошептала девушка. - Но этого не может быть, Дима... Ты же умер...
- Откуда вы меня знаете? - я был поражен, словно ударом молнии.
- Где уж тебе помнить! Вы с компанией ужинали у бабы Мани. А пятнадцатилетняя девочка сказала, чтобы ты заходил на обратном пути, она будет ждать и испечет тебе пирог.
- Так это ты? - я вдруг разволновался, но все же перевел разговор в шутку: - А я несколько раз вспоминал по пути ту смешливую девчонку, только имени ее не помнил. Так где же обещанный пирог?
- Ты бы еще через пятнадцать лет опомнился! - Лариса расхохоталась - Заходи, скоро будет! С банькой сам управишься?
- Запросто!
Дальше все пошло как по маслу. Должно же мне было хоть когда-то в жизни повезти! Я натопил баню и от души попарился после многодневного перехода по тайге. Лариса постригла мне волосы и бороду и нашла старое-престарое лезвие со станком. Я впервые за десять лет побрился. Глянул в зеркало - и не узнал себя. Действительно, я еще очень молод.
Лариса с лукавой улыбкой наблюдала за мной, после чего позвала за стол. Черт возьми, не думал, что простая картошка в мундире покажется мне райским лакомством после пареной репы! А после граненой стопки мутного самогона мне уже хотелось обнять весь мир, а особенно самую обаятельную представительницу его прекрасной половины! Потом появился и обещанный пирог - прямо из печи. Лариса по-прежнему улыбалась, глядя, как я с волчьим аппетитом уминаю все подряд. Вроде бы, в тайге и хватало мне еды, особенно когда подстрелил кабанчика, но снедь, приготовленная женщиной, имела какой-то особый волшебный вкус.
Наконец, с трапезой было покончено.
- Так что приключилось здесь десять лет назад? - осторожно поинтересовался я.
- Дедушка привез в деревню пять ребят, один парень тяжело раненый, без сознания. У него были сломаны обе ноги. Рассказали, что еще один погиб. Они тебя искали несколько дней - бесполезно. Мне было тебя очень жалко, даже плакала - честно. А что же случилось на самом деле?
- Река далеко унесла, поэтому товарищи меня и не нашли, - пояснил я. - Староверы меня подобрали и исцелили. Но от себя не отпускали. Убежать только недавно смог. Но я на них не в обиде. Пусть живут в своей глуши, как им нравится...
- И ты за спасение жизни отдал им десять своих лучших лет! - изумилась Лариса. - Огромная цена! Старик с половиной уха тоже там был?
- Да. Зовут его Епифаном, он у них за главного. Он меня и нашел, много километров нес по тайге и горам в свою деревеньку. Не каждому молодому такое под силу.
Лариса инстинктивно перекрестилась и рассказала:
- Теперь в ту сторону ходить боятся. Сначала ты пропал. Пять лет назад приехал какой-то здоровяк, про те места расспрашивал. Вертолет нанял, а тот разбился. Говорят, старик наколдовал...
Я засмеялся.
- Да какой он колдун! Нормальный дед, только что больно крепко старой веры своей держится. Вроде бы старообрядцы от староверов довольно сильно отличаются, но я в этом не разбираюсь. Может, они и старообрядцы, но староверы легче произносятся... Скажи лучше, стелу когда поставили?
- В восемьдесят шестом. До этого родители твои приезжали, пытались поиски организовать. Я еще думала, вот ведь как о парне заботятся даже после смерти. А я отца своего и не видела никогда. Мама меня все время в поселке у дедушки оставляла, сама в городе пропадала. С дедушкой ругались постоянно. Тот ее жизни учил, она не слушала, а зря. Вот уже пять лет как похоронили. В какой-то пьяной компании драка началась, ей случайный удар ножом достался. Дедушка запил - у него кроме мамы детей не было. А когда с похорон бабы Мани приехали, уснул с непотушенной сигаретой. Меня успели спасти, а его нет. Осталась я одна на белом свете и без крыши над головой. Вот и перебралась в Волчий Угол. Работы постоянной нет, живу подсобным хозяйством, да грибы с ягодами иногда езжу в город продавать. А ты куда теперь, домой?
- А куда ж еще! Ты мне поможешь?
- Конечно!
Дальше все произошло как-то просто и без всяких хитростей. Я обнял Ларису, и она со стоном начала отвечать на мои поцелуи. Через пять минут мы уже были в постели и до рассвета не смыкали глаз. Наверное, ради одной такой ночи стоило десять лет промучиться у староверов!..
*
(Лариса отложила дневник, закрыла глаза и тяжело вздохнула. У Димы пара строчек, а у нее тогда вся жизнь переменилась. Как он был нежен и неистов одновременно! Как они ворковали до утра, болтали о каких-то милых пустяках и целовались до одурения! Вновь слезы ручьем хлынули из глаз девушки, и только на другой день она смогла вернуться к заветной тетради.)
*
...Утром Лариса включила старенький черно-белый телевизор. Передача, видимо, только началась, в студии сидели несколько человек.
- Надеюсь, вы не хотите возврата к коммунистическому правлению, которое в конечном итоге ввергло Россию в экономический хаос? - рассуждал один.
У меня будто волосы встали дыбом.
- Что это за контрреволюция? - шепотом спросил я. - Лариса, как это понимать?
- А, так ты же ничего не знаешь... За десять лет столько всего в стране произошло!
То, что она рассказала, шокировало меня до предела. Оказывается, нет уже ни социализма, ни Советского Союза! Собственное воскрешение у староверов удивило меня меньше...
Весь день я не отрывался от телевизора. Кошмар! Слов нет. В стране, по сути, произошел контрреволюционный буржуазный переворот. Что теперь делать? Лариса, видно, сразу поняла мое состояние. Очень чуткая девушка. Время от времени она ласково гладила меня по щеке, я отрывался от телевизора, и мы обо всем на свете забывали в постели в объятиях друг друга.
На следующий день я спросил у Ларисы, можно ли обменять где-нибудь золото на деньги. Она обещала помочь. Принес из тайника небольшой самородок, Лариса ушла куда-то и к вечеру вернулась с деньгами. Огромные купюры, раза в два больше прежних. Оказывается, цены уже в тысячах рублей измеряются.
Глаза у Ларисы красные. Я почти все понял. Постарался успокоить:
- Не плачь, милая, я тебя не брошу. Ты же понимаешь, мне нужно как можно скорее добраться до своих. Когда устроюсь, напишу тебе. Чего ты будешь пропадать одна в этом медвежьем углу? Продавай свою развалюху и приезжай. Оставь себе денег, сколько нужно. Если мало, я еще золота принесу. Потерпи немного. К родителям я должен вернуться один.
Она ничего не ответила. Только упала мне на грудь и заплакала. Долго еще успокаивал. Ну, ничего. Она девушка понятливая.
*
15 июня 1994 г.
Наконец-то разобрался с датами. У старцев не только старый стиль использовался, так еще считали от сотворения мира. Я эту эру слабо помнил, поэтому даты в тетрадке своей не ставил. И вот я сижу в поезде и строчу заметки. Ехать несколько дней. На самолете не захотел, дороговато. Да и проблемы с паспортом. Я же считаюсь умершим, вдруг задержат. Лариса в дорогу много чего наготовила, но все уже съел. Хожу в вагон-ресторан, на станциях покупаю всякую снедь. В плацкартных вагонах почти все с огромными сумками, мешками, какими-то тележками. Кошмар! Будто передо мной крутят фильмы о временах гражданской войны, продразверстки и военного коммунизма, а тут мельтешат мешочники и спекулянты...
Только воспоминания об оставшейся в глухой деревушке любимой девушке греют душу. С попутчиками разговаривать не хочется. Боюсь ляпнуть что-нибудь не то. Отделываюсь односложными фразами. Зато газеты у разносчиков скупаю и зачитываю до дыр. Потихоньку разбираюсь в обстановке. И она мне совершенно не нравится. Иногда приятными осколками прошлого промелькнут в окне лозунги былых времен: "Мы придем к победе коммунистического труда!", "Ленин и теперь живее всех живых!" и еще что-нибудь в том же духе. Начинают рождаться кое-какие мысли. Но сначала домой! В Москву, в Москву, в Москву!!!
*
20 июня 1994 г.
В Ярославле на вокзале зашел на почту. Написал было телеграмму, протянул в окошечко, но в последний момент передумал: все равно не поверят, подумают, что чья-то злая шутка, разволнуются понапрасну. Нет уж, лучше самому.
Последние часы перед Москвой тянулись еле-еле. Думал, не выдержу. Приехал поезд в одиннадцать вечера, опоздал минут на пятнадцать - они мне показались пятнадцатью часами. С Ярославского вокзала все-таки позвонил своим - непонятные гудки. Видимо, номер изменился за эти годы. Взял такси и через полчаса был у дома. Чуть сердце из груди не выскочило. Полночь почти, но одно окно на пятом этаже светится. Те же занавески! Значит, не переехали! Влетел вверх по лестнице и нажал на кнопку - переливисто так, своим фирменным звонком. Пальцы вспомнили!
Услышал мамины шаги. Ни с чем их не спутаешь. Не спрашивая, дверь распахивает, смотрит во все глаза. Постарела немного, поседела... За сердце держится и внимательно смотрит на меня.
- Вам кого?
- Мама, это же я!
В обморок упала, еле подхватить успел. Папа выскочил, ничего не поймет. Подумал, наверное, грабитель. Кулаком на меня замахнулся. Еле перехватил.
- Пап, не валяй дурака! Видишь, мама в обмороке, нашатырь хоть принеси.
Отец так ничего и не понял, засуетился, но лекарство подал. Дал матери ватку понюхать. Глаза открыла, руки ко мне протягивает.
- Димочка, сынок, я ж чувствовала, что не умер ты!
Расплакались все втроем. Рассказал вкратце, что у староверов жил, бежать только сейчас удалось - без всяких подробностей. Брат Мишка уже женат, оказывается, двое карапузов у них родились. Тут же на такси приехали всей семьей. И дядя Петя с семейством подскочил. Извинился я, что не сберег его авиационную робу...
До утра пировали и разговаривали. Все очумевшие. Да и я засомневался: был ли вообще в тайге или все это дурной сон? Или наоборот - сейчас проснусь в избушке и увижу трех старцев? Нет, нельзя после десяти лет в тайге столько водки сразу...
*
7 июля 1994 г.
Времени на записи почти нет: целыми днями торчу в читальном зале. Изучаю подшивки газет за последние десять лет. До сих пор в голове не укладывается, как такое могло случиться! Великой страны нет, союзные республики превратились в независимые государства, а первые секретари тамошних компартий в большинстве своем лихо пересели в президентские кресла. Предатели, ревизионисты проклятые! Социализм в Восточной Европе испарился без следа... Уму непостижимо! Власть у буржуазии и нэпманов, компартия участвует во всем этом безобразии, скатившись на позиции еврокоммунизма. Ужас!
А на днях увидел по телевизору Володьку. Теперь он бизнесмен, владелец крупной компании! Нашел рекламу в газете, позвонил, записался на прием. Сегодня пришел. Сексапильная секретарша с подозрением на меня косилась: обещал представить боссу какие-то сверхприбыльные проекты, а сам одет черт знает как. Но в демократию играют: назначено - добро пожаловать.
Володька весь импозантный, на вид и тридцати не дашь. Подтянутый, спортивный, шикарно одетый. Рассеянно глянул на меня и говорит:
- Дмитрий Сергеевич, потрудитесь изложить свои мысли максимально кратко и доступно. У меня очень мало времени.
- Хорошо, - отвечаю. - Володька, по старой дружбе помоги золотишко пристроить, чтобы не прогореть. Я за десять лет в тайге одичал, зато теперь начитался про всякие МММ. Все-таки надеюсь, что ты честный капиталист, если таковые и вправду встречаются.
Он странно так на меня посмотрел и замолчал на несколько минут, барабаня пальцами по столу.
- Но тебя же официально признали умершим! - растерянно прошептал Володька. - А ты живой, Димка, черт тебя побери! Вот так номер!
Подскочил с кресла, обнялись. У меня даже слеза навернулась. Володька секретаршу позвал, та захлопотала. Кофе принесла, коньяк, фрукты, колбасу. Все встречи и приемы на сегодня отменила. До вечера сидели, разговаривали. Я, конечно, в таежные подробности не вдавался, а он про свой капитал в деталях рассказал. Вроде бы, честно, все по нынешним законам о приватизации - я их успел изучить. А потом, конечно, снова заспорили.
- Ну и какая я акула капитализма? - горячился Володька. - Потрогай меня! Я что, человек другой породы? Черт с рогами? Это ты, наоборот, свой догматизм в тайге у староверов законсервировал! Сейчас таких коммунистических монстров почти не осталось!
В общем, друг друга опять не переспорили. Но зато Володька с надежным банком договорился (у него теперь везде друзья) насчет хранения золота. Когда надо будет - сами реализуют, я только деньги получу. Так что инфляция (вот ведь не наше словечко крепко как прижилось, черт бы его побрал!) по барабану. Да, и работенку непыльную в одной из своих контор обещал. А когда я самородки на стол выложил, у Володьки глаза округлились.
- И ты так спокойно все это таскаешь?
- А чего бояться? Я человек маленький, никому не нужный.
- Да, а мне, увы, шагу не ступить без охраны, - вздохнул Володька. - За состояние приходится платить частью свободы. Но ты не беспокойся, все будет сделано в лучшем виде. Еще, чуть не забыл! Завтра же у нас десятилетие выпуска, я всю группу на своей вилле собираю. Автобус специально арендовал. Но за тобой на машине заеду, будет сюрприз. Вот народ удивится! Знаешь, на пятилетии тебя вспоминали, но выпили чокаясь - ведь мертвым тебя все равно никто не видел!
Не знал Володька, что как раз в тот момент я снова был на волосок от смерти в драке с незнакомцем!
*
8 августа 1994 г.
Месяц не брался за перо. Жизнь наладилась. Володька не подвел: у меня теперь и работа, и от золота (правда, кое-что я все равно оставил на всякий случай) первый пай получил, родителям передал: им трудно очень. Оклады небольшие, зарплату "живьем" почти не дают. На работе талоны на отоваривание в своих магазинах и прочая ерунда. То, за что ругали социализм, теперь и при этом недоразвитом капитализме расцветает. И чего ради затевали все эти перестройки, гласность, демократизацию? Телевизор смотреть перестал - тошниловка одна. Состязаются, кто лучше напугает. На всех каналах маги, хироманты, астрологи. Можно подумать, страна свихнулась.
Но зато у меня появилась еще одна бесконечно родная душа - Лариса. Я как в Володькиной фирмешке работать начал, тут же телеграмму в Сибирь дал. Через две недели Лариса приехала. Родителям понравилась. Я сказал, что свадьбу позже сыграем - сейчас не время деньгами разбрасываться. Но жить будем отдельно. Сейчас, похоже, на такие условности внимания особого не обращают. Квартирку сняли на Девятой Парковой. Позже и Ларисе работа найдется. С ее пропиской (или как там она теперь называется) Володька помог все утрясти. Лариса все удивлялась: Володьку не раз по телевизору видела, но не узнала, хотя именно его десять лет назад раненым принесли.
Вроде бы приспособился к жизни, но никак не могу новый мир принять. Ощущение, что приехал в чужую страну. И что мне теперь, в Китай или на Кубу перебираться? Или в КНДР? Голова кругом. Спасибо Ларисе! Какое сокровище я нашел в тайге! Прихожу вечером часто мрачный, злой. А меня встречает эта удивительная девушка. Скажет что-то простенькое, поцелует - и снова хочется жить. Надеюсь, все-таки этот мир изменится.
Но сегодня даже Лариса не сумела меня успокоить: по телевизору сообщили, что Госдума приняла решение о захоронении тела Ленина и реконструкции Мавзолея. Его превратят в какой-то музей.
Кто-то из лидеров новых партий (хотя на память никогда не жаловался, но никак не могу запомнить фамилии этих деятелей: так они все мне противны) на трибуне аж слюной брызгал: дескать, полный абсурд, что в центре столицы - кладбище. И в кремлевской стене прах на прахе, и рядом захоронения, и Мавзолей, словно пирамида Хеопса в миниатюре с мумией внутри. Только, мол, коммунисты могли до такого додуматься - у некрополя всенародные торжества устраивать, привычка у них по крови и костям к своей цели идти.
Глаза бы на этого болтуна не смотрели! И как только его при социализме не сослали никуда! Хотя чего удивляться? Сколько теперь бывших коммунистов, которые партию грязью поливают! А на эстраде что творится... Одни комиссарами стращают, которые девушек в кабинет уводят. Другой, чтобы не было грустно, предлагает рубать в капусту всех врагов с коммунистами. Нашелся весельчак! В былые времена за такую песню пилил бы лобзиком лес в Сибири, а теперь полные залы собирает.
Я много чего прочитал, но готов признать только большие перегибы с коллективизацией и ужас сталинских репрессий. Но ведь Сталина еще при Хрущеве, осудили, зачем эти старые ошибки снова ворошить? Какой-то массовый политический мазохизм получается.
Идеи, которые появились у меня еще в поезде, пора, кажется, реализовать на практике. Попробую через Володьку - может, сведет с нужными людьми. Похоже, этот парень - единственный, кого не испортил капитализм. Такой же простой и доступный, как в студенческие годы. Наверное, Володька - то самое исключение, подтверждающее правило.
*
23 августа 1994 г.
Недели две не обращался к записям. Я опять в шоке. Вчера в выпуске новостей сообщили, что убит известный предприниматель Владимир Дружинин. Застрелили при выходе из офиса. Охрана не успела среагировать. Я уже привык к такого рода сообщениям: почти никогда подобные убийства не раскрываются. Но одно дело, когда речь идет о неизвестных мне людях, и совсем другое, когда об однокурснике. Завтра пойдем с Ларисой на похороны. К счастью, Володька успел меня кое с кем познакомить, пора браться за дело. Денег хватит, возьму в банке долларами. Их берут куда охотнее, чем "деревянные" рубли. Эх, Володька, Володька! Вот чем любимый капитализм тебе аукнулся! И стоило тот капитал городить, чтобы под охраной всюду ходить, но от пули наемного убийцы все равно не спастись! И за этот строй они боролись! Но вдруг мой план все же поможет спасти страну!
*
25 сентября 1994 г.
Прошел еще месяц. Писать было некогда. Столько событий! Хватило бы не на один том детективных романов. Может быть, в старости я это опишу подробно, а сейчас некогда. Пока только главное, чтобы не забыть. Итак, самой простой задачей оказалось добыть мозг. Ученым сейчас так мало платят, что перед зелеными заокеанскими бумажками они в большинстве своем устоять не в силах. Спасибо дедушке Епифану за самородки! Презренный металл превратился в чужую валюту, которая действует безотказно.
Итак, профессор (не буду называть его фамилии - мало ли чего) после получасовой беседы согласился. Вместе сходили в морг, служитель за сотенную бумажку подобрал подходящее невостребованное тело, и профессор при мне извлек мозг (как говорит ученый, тоже с признаками атеросклероза). Меня чуть не стошнило, но сдержался. В институт пошли вечером. На толковую охрану средств у них нет, так что подменить мозг в сосуде оказалось детской задачей. Итак, банка с мозгом у меня.
Гораздо труднее оказалось найти слабое звено среди сотрудников лаборатории Мавзолея. Но деньги есть деньги, а люди есть люди. В общем, нашелся один мужичок. Я ему сказал, что как истинный коммунист не могу допустить, чтобы тело вождя сгнило в земле. Правда, в партию я не успел вступить, так и оставался до двадцати восьми лет комсомольцем, даже старцам об этом рассказывал. Они, конечно, ничего в этом не поняли, но в свои книги на всякий случай что-то записали. Сан Саныч (будем называть его так) очень огорчен, что прекращается интереснейший эксперимент по бальзамированию. Я обещал ученому, что буду хранить тело в соответствующих условиях до лучших времен, обязательно приглашу его как лучшего специалиста для консультаций. Не знаю, поверил ли мне до конца Сан Саныч, но несколько тысяч долларов, думаю, успокоили его совесть.
Итак, настал "день икс". Ильича должны были похоронить на каком-то кладбище под чужой фамилией, чтобы не было соблазна ни надругаться над телом, ни похитить для культовых целей. Где и как это будет сделано, Сан Саныч не знал, да и у меня не хватило времени и денег, чтобы раздобыть эту информацию. Но Саныч убедил эфэсбешников, что ему обязательно нужно перед захоронением провести какие-то манипуляции с телом в лаборатории - для истории. Не знаю уж, какую он наукообразную лапшу на уши начальству вешал, но ему поверили.
Я ждал в лаборатории. Сердце стучало, словно отбойный молоток. А вдруг что сорвется и придется начинать все сначала? Будет очень трудно (или невозможно) - найти тайное захоронение и эксгумировать труп. Возможно, он к тому времени уже разложится. В общем, вся надежда была только на сегодняшний "день икс".
И вот слышу - у здания тормозит машина. Мы с Санычем (оба в белых халатах, лица закрыты марлевыми повязками) выскочили с тележкой. На нее сгрузили ящик и покатили в лабораторию. Сан Саныч запретил всем туда заходить - якобы стерильность нужно соблюдать. Но один из охранников у дверей остался, за нами издали наблюдал.
Впрочем, мы все уже заранее отрепетировали. Одно из экспериментальных тел (их там несколько было - бомжи всякие, еще в тридцатые-сороковые годы подобранные) заранее загримировали под Ленина. Его одели в резервный ленинский костюм - их там несколько одинаковых на всякий случай. Положить в гроб вместо трупа другой за две-три минуты под бдительным оком охранника - задачка не из легких. Когда буду в старости сочинять подробные мемуары, нарисую схемку и распишу каждое наше движение. Думаю, Арутюн Акопян и Игорь Кио остались бы довольны мной с Сан Санычем. В общем, через пять минут мы вывезли из лаборатории безымянного старика, и машина уехала черт знает куда.
- Ну, Дима, молодец, здорово держался! - похвалил меня Сан Саныч. - Я аж вспотел от напряжения. Надеюсь, никто ни о чем не догадается. Одного не пойму, зачем внутренние органы на место возвращать? Намного хуже тело храниться будет. Впрочем, ладно, добавишь в раствор побольше... (он назвал реагент).
Через час Сан Саныч закончил "сборку": внутренности на место вернул (они в лаборатории в заспиртованном виде хранились), аи мозг в череп вставил. Разрезы по моей просьбе не зашивал, только зажимами зафиксировал. Машину-пикап я напрокат взял, неподалеку стояла. Погрузили туда ящик с закрытой стеклянной ванной с телом, окончательно расплатился с Сан Санычем и уехал. Все ждал погони, но обошлось.
Дачку я под Москвой снял на чужое имя. С работы уволиться пришлось, а Ларисе сказал, что уеду по делам минимум на месяц, потом все объясню. Тяжелый ящик я бы один не утащил. Просто взял из ванны обнаженное тело и перенес в подвал. Там у меня стояла обычная эмалированная ванна. Воды туда заранее натаскал.
И вот теперь все должно решиться. Сработает или нет? Достаточно ли биологического материала? В каком он состоянии? Нет ли в теле необратимых изменений? Как повлияли на него бальзамирование и спирт? У староверов, конечно, подобного не случалось. Может быть, ничего и не получится. Но эксперимент обязательно нужен!!!
Итак, я достал холщовый мешочек и высыпал в ванну субстанцию, которую пять с лишним лет назад Епифан соскоблил с камней у чудесного источника. Размешал все - получился мутный белый раствор. Точно в такой мы погружали тогда Селивана. С бьющимся сердцем я уложил в ванну тело Ильича. Получится или нет? Ждать долго.
Затащил кое-как ящик с ванной, запер подвал и уехал. Вернул пикап, приехал обратно на дачу на электричке с запасом продуктов. Заглянул в подвал - все на месте, в ванне никаких изменений. Что ж, нужно набраться терпения. Решил проверять не более двух раз в сутки. Увы, за первые три дня так ничего и не случилось. Труп в мутном растворе - и все. Неужели все напрасно? Неужели я зря истратил половину своего золотого запаса и драгоценный порошок? С тяжелым сердцем сидел целыми днями на даче. Но ничего, ждать я научился! Унывать еще рано. В конце концов, мое-то тело уже разлагаться начало, когда его нашел Епифан! Значит, и с Ильичем еще не все потеряно!
*
1 октября 1994 г.
Возвращаюсь к записям через неделю. Наконец-то! Вчера появились первые изменения. Я уже отчаялся и не сразу поверил своим глазам. Да! Есть! Раствор уже не такой мутный, швы на теле затянулись! Я убрал зажимы, почувствовал, что у раствора температура человеческого тела. Пошел процесс, пошел! Ура!
Сегодня утром все в ванне бурлило и кипело - как тогда у Селивана. Теперь буду постоянно дежурить в подвале, записями займусь позже.
*
8 октября 1994 г.
Прошла еще неделя. Сегодня утром наблюдал первые конвульсивные подергивания мышц лица. Все еще не верил, что получилось. Несколько часов собирался с духом, а потом вонзил иглу в бедро Ильича. Есть! Руки и ноги судорожно задергались, и Ленин даже попытался приподняться. Я мгновенно вынул его из ванны и перевернул. Изо рта хлынул раствор, Ильич закашлял и... задышал! Неужели это свершилось? Вождь был без сознания, но это норма. Перенес его наверх, уложил в постель. Через зонд вводил в желудок целебные травы и куриный бульон. Теперь снова ждать. До сих пор не верю своим глазам!
*
11 октября 1994 г.
Миновало еще три дня. Сегодня я задремал у окна и вдруг услышал знакомый по старым пластинкам голос:
- Какого черта меня перевезли из Горок в эту дыру?
Сон как рукой сняло. Неужели все получилось? Ура!!!
- Что, так и будем в молчанку играть? И вообще - кто вы такой?
- Извините, Владимир Ильич! - я еле нашел в себе силы произнести это, с благоговением глядя на вождя. - Меня зовут Дмитрий. Я врач. Вы... как бы это точнее сказать... в результате болезни впали в летаргический сон, точнее, его особую разновидность, ранее науке неизвестную. Вы проспали более семидесяти лет. За это время много чего случилось. Я вам буду рассказывать постепенно. Вы еще очень слабы.
- Ну уж нет, батенька! - запротестовал Ильич. - Слаб, как бы это точнее сказать... Все вранье! Я чувствую себя великолепно. Видимо, этот ваш летаргический сон помог. Впрочем, я в это пока не могу до конца поверить. Мне нужны факты! Понимаете, батенька? Фак-ты! И еще поесть. Умираю с голоду! Если не врете, семьдесят лет маковой росинки во рту не было. Стоп, а как же поддерживали жизнедеятельность? Я читал, больных при этом кормят через зонд?
- Я вам потом расскажу, - уклонился я от ответа. - Действительно, пора обедать. Только прошу вас, Владимир Ильич, соблюдайте умеренность! Вам опасно сразу набивать желудок.
Выглядел Ильич действительно превосходно. Впрочем, я читал у старцев, что после перерождения они несколько лет вообще не болели, так что все правильно. От атеросклероза, который свел Ленина в могилу, не осталось и следа. Передо мной сидел бодрый здоровый мужчина, на вид под пятьдесят. Знакомые по тысячам портретов бородка и розовая лысина (надо же и ее не коснулась регенерация, как и уха Епифана!). Неужели это не сон? Одно дело воскресший на моих глазах старец Селиван, и совсем другое эта личность космического масштаба. Вот так запросто сидит передо мной и болтает о пустяках. Я успел прочитать про него много гадостей, но поверить в них не мог. Наверняка буржуазные газетчики все переврали и исказили.
За обедом Ленин внимательно изучил оболочку копченой колбасы и коробку с молоком.
- Надо же, как научились делать! - поразился он. - Ага, вот написано: использовать до первого ноября 1994 года. Интересно! Если это все же мистификация, то весьма и весьма качественно выполненная. А теперь, товарищ Воскресенский, ответьте: коммунизм за это время построили?
- Если бы! - вздохнул я. - Ладно, Владимир Ильич, я постараюсь в течение получаса вкратце рассказать, что случилось за эти семьдесят лет.
Когда я закончил, молчали несколько минут.
- Да, такого, наверное, не смог бы сочинить даже этот англичанин, что меня "кремлевским мечтателем назвал" - как там его?..
- Герберт Уэллс, - подсказал я.
- Точно! Вот тебе и "Россия во мгле"! Выходит, этот слюнтяй Коба так и не навел порядок! Распустил свое окружение. Не тех в гулагах держал! Хрущев, говоришь? Не помню такого коммуниста. Но все-таки, товарищ Воскресенский, хотелось бы увидеть все это воочию. Фак-ты! Фак-ты!
Я снял чехол с телевизора и нажал на кнопку. Передавали дневной выпуск новостей. Рассказали о забастовке шахтеров, утреннем заседании Госдумы, очередном транше Международного валютного фонда.
- Вот это архиубедительно! - ошеломленно прокомментировал Ильич. - Такое чудо техники не создать в целях мистификации. Факт, факт! И что, этот телевизор доступен только буржуазии?
- Нет, конечно, - я пожал плечами. - Модели разные, но почти в каждой семье телик имеется.
- Интересно! И вы при таких технических достижениях прошляпили коммунизм! Стоп, стоп, не выключай! Это еще что за чушь?
Я действительно опоздал нажать на кнопку, и теперь оставалось смириться с неизбежным. Впрочем, эту тайну все равно я долго хранить бы не мог. А ведущий новостей буквально заливался соловьем:
- Как сообщили в пресс-центре ФСБ, на днях покончено с последним реликтом нашего тоталитарного прошлого. В соответствии с постановлением Госдумы, две недели назад было произведено захоронение мумии Ленина на одном из московских кладбищ. Место погребения и псевдоним покойного во избежание случаев вандализма будут обнародованы не ранее, чем через двадцать лет. В Мавзолее сегодня начаты работы по реконструкции. Репортаж нашего корреспондента...
Ильич с нескрываемым изумлением смотрел на культовое сооружение на экране с золотой надписью "ЛЕНИН".
- Извините, Владимир Ильич, - подал я голос. - Не хотел вам все сразу объяснять, вы бы мне все равно не поверили. Владимир Ильич!
Я успел подхватить вождя под руки и уложить на постель. Даже для столь могучей личности это был сильнейший шок. Одно дело летаргический сон, а другое...
Однако десятилетняя школа у староверов даром не пропала: травки всегда наготове. Быстро привел больного в чувство.
- Но если Ленина похоронили, кто же тогда я? - прошептал он.
- В могиле двойник, - ухмыльнулся я. - Это долгая детективно-фантастическая история, сам в нее до конца поверить не могу. А теперь слушайте ее с подробностями.
И я рассказал все. Показал обе ванны в подвале. Что ему оставалось делать? Поверил. Он же не простой смертный. Он гений.