Утром синоптики предупреждали, что ожидаются кратковременные осадки, но уже к десяти часам утра небо заволокло низкими тучами, и дождик с переменным успехом наладился на целый день. Он лил и лил не давая ни поблажек ни пощады, и весь обед Алексей уныло смотрел в окно, как по асфальту стремительно течет, чуть ли не месячная норма осадков. Из-за дождя настроение стало каким-то унылым и угрюмым. Работать совсем не хотелось. В тяжелой голове настойчиво барабанил дождь, и все время до обеда Алеша усердно пытался настроиться разобрать хотя бы одно конфликтное дело. Безрезультатно. Стопки бумаг пухли в горы. Заказчики нервничали, требуя конкретных сроков. Телефон занудно гундел. Швырнуть бы его на улицу под дождь. Приходил даже начальник отдела. Сначала спросил все ли в порядке у Алеши, а когда узнал, что все вроде бы хорошо, то не затруднился намекнуть, что адвокатская фирма их уровня может себе позволить сменить одного выдохшегося сотрудника на свежую кровь.
Да, он так и сказал "свежую кровь". - Леша печально вздохнул - Когда выигрываешь тяжелые процессы, то сотрудник ценный. Сотрудник нужен. Перед ним все заискивают и улыбаются в лицо. Пожимают руку. А когда вот так наваливается хандра, то никому нет дела, что сотрудник был когда-то очень ценным. Выдохся. Ослабил хватку. Не важно, на день или на два. Сразу же списывают с дистанции и тыкают в моду "свежей кровью". А может, ему просто стало тоскливо. Одиноко. Может же человеку сделаться одиноко и тоскливо. Да и погода сегодня как-то некстати... дожди...
Думая о своем одиночестве, Алеше пришли в голову мысли, что он не настолько уж одинок, чтобы впадать в хандру. Просто сегодня отчего-то не было никакого настроения, но он был не одинок, и чем больше размышлял над этим, тем светлее становились краски за окном. И вот уже дождь не казался таким серым и удручающим, ведь где-то в этом городе есть человечек, которого Алеша на протяжении последних пяти лет очень любил. Его Жанна. Жанночка. Жануся. Где-то в этом городе она оптимистично преодолевает непогоду, и крушит на подступах хандру.
Стюардесса по имени Жанна,
Обожаема ты и желанна.
Ангел мой не земной...
Улыбаясь, промурлыкал Алеша. Кажется, утром она говорила, что должна была ехать на встречу с каким-то заказчиком. Она работала дизайнером интерьера и надо отдать должное ее природному таланту, поскольку Жанна могла угодить даже извращенным, привередливым богатеям. У нее невероятный дар убеждать, создавать гармонию из противоположного и делать людей счастливыми. Примером могли служить не только дизайн магазинов, гостиниц, коттеджей, но и ее с Лешей совместная жизнь. Встретив Жанну, он минут через пять уже был убежден, что должен жить только с этой женщиной, не взирая даже на ее полностью противоположный характер, и все это время он невероятно счастлив с ней.
Наверное, стоит как-то узаконить их отношения. Ему и так хорошо, а Жанне будет очень приятно. Он любил делать ей приятные сюрпризы.
А что если позвонить сейчас и спросить: "Любимая выходи за меня". Нет, это как-то банально звучит. Алеша достал телефон, но, глядя на номер Жанны, призадумался над подходящей фразой. Ему просто не терпелось узнать ее мнение. Если она согласна, то Алеша представлял ее нетерпение на весь оставшийся рабочий день. Она сойдет с ума, желая скорее встретиться с ним и обговорить все детали.
Ох, а деталей-то у нее будет... свадьба-то должна быть непременно безупречной. Жанна боготворит все безупречное... чтобы все идеально... и если не доведено до совершенства, то обязательно близкое к нему. Оттенок к оттенку, штрих к штриху и ничего лишнего.
Деньжищ угрохаю на эту свадьбу... - улыбаясь, думал Алеша, - ну и пусть. Денег никогда не бывает столько, чтобы жить счастливо, а когда счастлива Жанночка, то и мне приятно.
Если она захочет подразнить его, то скажет: "Подумаю". Ну и хорошо. Так и у нее будет время умерить пыл, и он успеет подобрать красивые слова. А если она не захочет быть его женой? Не захочет канители со свадьбой?
Алеша, растерявшись, посмотрел в окно, и взгляд как-то случайно остановился на противоположном доме. Там прячась от дождя, под карнизом сидели два голубка. Нахохлились, прижались друг к дружке...
Всегда легче бок о бок с любимым созданием перенести все невзгоды. И они тоже со всем справятся вместе. Как говорится и в радости и в горе, и в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит... ну не стоит в момент приятного думать о смерти. Они непременно должны пожениться, и наделать много маленьких мальчиков и девочек. Алеша на мгновение представил это "много" (все кричат, всем менять пеленки и грязные подгузники, а потом все начнут говорить и просить денег) и понял, что торопиться с детьми не стоит. Решение этого вопроса заслуживало исключительно трезвой головы.
Нет, сегодня он определенно должен спросить: "Хочешь быть моей женой?" и она непременно согласиться. Они ведь любят друг друга, и любовь со временем не угаснет. Уж в этом он был уверен, как и в том, что этот невыносимый дождь скоро закончиться.
- Ты хочешь быть моей женой? - с нетерпеливым трепетом прошептал Алеша, - да, так и спрошу. Ты хочешь быть моей женой?
Сердце приятно грело предвкушение того, как Жанна вечером влетит домой и ошалелая от подобного сюрприза, кинется на Алешу с поцелуями и расспросами.
- Ты хочешь быть моей женой? - он набрал номер.
В трубке затягивались гудки.
- Ты хочешь быть моей женой?
Никто не отвечал.
- Давай же любимая. Возьми телефон. Возьми телефон. Возьми, а то я начинаю трусить и передумаю. Ты знаешь, я могу струсить. - Ему вторили лишь длинные гудки. - Чем же ты так занята?
Алеша не понимающе уставился на телефон. Обычно Жанна и телефон это как слон и его хобот. Он всегда с ней, и без конца звонит. Она даже в туалете с ним не расстается...
Наконец-то гудки оборвались; телефон все-таки привлек к себе ее внимание.
- Жанна, ты очень занята? - на всякий случай спросил Алеша, чтобы и ей начальство не намекнуло на "свежую кровь".
- Кто ее спрашивает? - почему-то спросил мужской голос.
- Зверев... - что-то скверное заскреблось на душе Алеши.
- Зверев Алексей? - уточнил тот.
- Да. А вы кто? Как оказался у вас телефон Жанны?
Была мучительная липкая пауза. Стучал только дождь за окном. Серой размытой ширмой отгораживая окружающий мир. И вновь Алеше стало зябко и одиноко.
А потом чужой равнодушный голос откуда-то из этого холодного мрака ссутулившегося набухшего города будто остановил время, произнеся:
- Жанна умерла.
- Что?
- В ее машину врезался грузовик. Жанна умерла.
Год спустя.
Одинокой фигурой посреди надгробий и оград кладбища стояла молодая девушка. Ярким живым пятном укрывал ее зонт от промозглого ветра и зябкой измороси. Она стояла не шелохнувшись, отрешенно уставившись на улыбающееся фото девушки. Почему-то подумалось, что как-то нелепо смотрелось на сером холодном мраморе счастливое лицо Жанны, но при жизни она была настолько энергичной и веселой, что не нашлось ни одной фотографии, на которой она бы не улыбалась. Вот и сейчас она будто смотрела на стоявшую перед ней Лили с некой беспечностью и озорством.
Толком не зная, что сказать и стоило ли что-то говорить куску мрамора и сгнившей плоти под ним, Лили молча положила на могилу две ярко желтые хризантемы.
Жанна обожала эти цветы, и поэтому ее могила на протяжении года напоминает этакую яркую кляксу. Цветы приносил Алеша. Как-то Лили даже застала здесь брата. Он сменил воду, расставил цветы по банкам и долго молча сидел, глядя в глаза Жанны. Прошел уже год, а он до сих пор не смог осознать, что она умерла, не смог привыкнуть к тому, что ее больше нет. Он словно брошенный верный пес приходил смотреть на проезжающие поезда в надежде, что один их них обратно привезет его хозяйку.
Кто-то умрет...
- Лили... - ветер донес почти беззвучный женский голос.
Девушка вздрогнула, прислушалась.
- Лили...
Она встревожено обернулась, ища глазами позвавшего, но вокруг по-прежнему безлюдное скорбящее царство и нудный дождик барабанил по листве деревьев, зонту.
Показалось...
- Лили... - вновь повторилось.
Кто-то умрет ...
Она едва не вскрикнула. Осмотрелась. Никого! Что за шутки?! Но дольше задерживаться в этом жутком месте не стала и, увязая в кладбищенской грязи, пошла к выходу. Выбравшись за ворота, Лили торопливо, но тщательно вытерла о траву грязь с ботинок и села в машину.
Кто-то умрет ...
Включила по громче музыку и завела мотор.
После гибели Жанны карьера адвоката у Леши как-то не заладилась, и его уволили. Хотя может, он сам подсознательно нарывался на неприятности, чтобы избавиться от строгих обязанностей фирмы. Первое время он много пил, затягивали наркотики, и совсем опустился, превращаясь в слабое напоминание человека разумного. Разменял свою пятикомнатную квартиру, в которой больше не мог находиться без Жанны на убогую комнатушку в доме для малоимущих семей, и вскоре слился с общей массой обреченных людей пребывающих за чертой бедности и нравственности.
Благо Лили вовремя взялась за него. Мог бы, и послать сестру на все четыре стороны и продолжать добровольное самоубийство, но Лили для него всегда была очень важным человечком, огорчать которого он никогда бы не посмел. Пить бросил, но вид был уже, мягко говоря, не интеллигентный, от наркотиков ослабла память, да Леша и сам не слишком рвался вернуться в общество на прежнее положение. Нашел работу на рынке. Рубил туши. Утром заходил к Жанне, днем рубил туши, вечером опять на кладбище, и уже за полночь возвращался домой, чтобы упасть на диван и забыться тяжелым сном. Так вот и перетекал изо дня в день, ни о чем не думая ни к чему не стремясь.
Лили спросила брата у первого попавшегося продавца мясом, и тот указал на подсобку. Стараясь не смотреть по сторонам, она поспешно прошла между торговых рядов с наваленными кусками расчлененной плоти животных. Являясь яростной вегетарианкой все это зверство было для нее мучительно, но ради брата она тоже была готова на жертвы.
В подсобном помещении было очень, очень много мертвых тел телят и свиней. Целых с перерезанными глотками и пустыми выпотрошенными брюхами... множество кусков...
Посреди этого мертвого царства возвышалась плечистая фигура Алеши. Вид конечно у него был... точь-в-точь маньяк убийца. Передник, запачканный кровью. Бейсболка назад козырьком, прятала настырно выбивающиеся волосы. Худое скуластое небритое лицо с глубокими серыми глазами. Перебитый нос и шрам на виске, как следствие одной из хмельных драк. Засученные по локоть рукава и в жилистых руках огромный топор, который методично поднимался и падал вниз, разрубая плоть животного.
- Алеша... - от удара топора голова поросенка рассеклась, будто переспелый арбуз. Голос Лили дрогнул, и внутри похолодело, - Леш!
Он заметил ее, кивнул и указал в сторону. Она быстренько пробралась в дальний уголок, отведенный для персонала и, распахнув окно с жадностью начала вдыхать сырой прохладный воздух.
- О господи, о господи, - бубнила она, пытаясь сдавить приступы тошноты.
Подозвав напарника, Леша отдал ему топор и пошел к сестре. Зная насколько ей сейчас хреново, предусмотрительно снял у двери передник, бросив его на стул.
- Привет, - поздоровался он. - Могла бы позвонить, я вышел бы.
- Ничего. Ничего.
Ей действительно стало немного лучше. Сделав еще несколько вздохов, она повернулась к брату, тот как раз мыл руки и вода, стекающая в раковину, делалась красной. Или ей казалась, что она красная? Не могло же быть столько крови...
- О-о-о, - перед глазами Лили все поплыло и, вцепившись белыми дрожащими пальцами в подоконник, она едва устояла на ногах. - Как ты можешь так...
- Могу, - он безразлично пожал плечами. Вытер руки, поставил Лили стул, на который она благодарно рухнула. Достал сигарету, прикурил и присел на подоконник. - Ну, что у тебя стряслось? Твой хахаль опять с блядью связался?
- Леша! - вспыхнула она, категорически не признавая мата.
- Прости. Но надо бы ему яйца оторвать.
- Леш!
Отступая от своего твердого мнения о любовнике Лили, замолчал. Он и впрямь не одобрял их затянувшихся на три года отношений. От Виктора Лили не было никакой радости кроме проблем, и стоило бы его выгнать (он проживал в ее квартире), но слишком уж у нее было добрым сердце. Все заботилась, старалась сделать из этой сволочи настоящего человека.
- Он тут не причем, - стараясь отвлечься от обстановки, Лили отвернулась к окну, - я хотела тебя увидеть.
- После работы бы увидела. На тебе вон лица нет.
Она помолчала, не решаясь заговорить об истинной причине ее визита. На улице из низких мрачных туч все сыпал мелкий дождик, ходили мокрые угрюмые люди, меся ногами грязь, и тыкая друг в друга зонтами, ругались.
Скверно...
Кто-то умрет ...
Лили взглянула на брата. Он курил, щуря от дыма глаза, о чем-то угрюмо думал и его брови сошлись на переносице, образовав глубокие складки, сложились морщинки на лбу. Она сняла с него кепку и пригладила отросшие жесткие волосы с изрядной долей седины.
За последний год он состарился будто на несколько лет. Так непривычно видеть таким брата, когда в памяти были еще отчетливыми воспоминания о том Алеше, который был одет с иголочки в дорогие костюмы, вращался в высших кругах городской публики, и многие оплошавшие богатеи предлагали сумасшедшие деньги лишь бы заполучить в союзники Алексея Зверева. А сейчас рядом с ним не осталось ни одного из друзей или знакомых того времени, даже с кем случайно встречался на улице, делали вид, что не знакомы с Алешей.
Смешная ошибка судьбы... раз и не стало жизни, а смерть еще не пришла...
- Мужчина должен быть безобразным, - горько ухмыльнулся он, стесняясь перед сестрой своего вида. - Не смотри на меня так. Не надо.
- Я люблю тебя.
Ах ты моя маленькая девочка... крошечка-хаврошечка...
Он улыбнулся, выбросил за окно окурок. Привлек ее к себе и обнял. Лили всхлипнула, обнимая его за шею. Прижалась крепко, крепко, как когда-то в далеком детстве она прибегала к старшему брату искать помощи и понимания.
- Радость моя.
- Я заезжала к ней... - все-таки осилила признаться Лили.
- Спасибо.
Какое-то время они молча смотрели за окно, как падал дождик, и блестели мокрые листья деревьев. А из соседнего помещения доносились удары топора по воли человеческой руки ударяющего по мертвой туши животного, и внутри у Лили в такт этому чудовищному звуку вздрагивало сердце. Она закрыла глаза, и ей хотелось зажать уши, но к несчастью эти удары она все равно бы ощущала, всем своим телом, всем своим сердцем. По воли чьей-то прихоти она с рождения слишком остро чувствовала смерть, дышавшую с ней одним воздухом. Кто-то умрет ...
- Я хотела, чтобы ты сегодня приехал ко мне после работы.
- Зачем?
- Пожалуйста, приезжай. Мне как-то не спокойно.
Он посмотрел в ее глаза полные слез. Недовольно покачал головой. Его сестренка и впрямь выглядела какой-то растерянной и напуганной.
- Почему?
- Мне страшно.
- Чего же тебе страшно?
- Кто-то умрет, - прошептала Лили, болезненно морщась. - Последнее время это чувство меня не отпускает, и становится только сильнее. Сегодня ночью я проснулась оттого, что громко говорила о том, что кто-то умрет. Мне кажется, скоро случиться несчастье и умрут люди.
- Чем больше ты начинаешь думать об этом, тем сильнее твой страх. - Леша вытер под ее глазами слезы. - Не надо плакать.
- А мне хочется плакать.
- Когда ты плачешь, твои чудные глазки краснеют, носик делается сопливым, и ты становишься страшненькой.
- Ну и пусть...
Слезы пуще прежнего хлынули из глаз, и Лили вновь обняла брата.
- Что произошло? - уже строже спросил он, беспокоясь за ее состояние. - Перестань реветь и объясни все толком.
Лили признала, что хорошо бы прекратить начинающийся приступ слезливой истерии. Достала из сумочки платок, высморкалась и водой из-под крана протерла раскрасневшееся от слез лицо.
Да, вот так... от воды... ей стало немного легче. Она приложила мокрую ладонь ко лбу. Надо успокоиться.
- Ты придешь сегодня? - спросила она.
- Приду.
- Обещаешь?
- Лили, ты боишься, что я напьюсь и пойду к ней? Ты хотела, чтобы я бросил пить, я бросил, и наркотики бросил. Хотела, чтобы я работал, я работаю. Ну, что ты опять от меня хочешь? Чтобы я душу вырвал? - он вновь закурил.
- Я просто хочу, чтобы ты пришел сегодня ко мне домой. Мы бы поговорили. Мне очень одиноко последнее время. Наверное, это сезонная депрессия.
- О чем поговорить? Он тебя обижает?
- Нет, Виктор уже месяц не появляется, и я думаю это конец нашим отношениям. Просто мне стали сниться плохие сны. Ты же знаешь я впечатлительная, и как-то тревожно на душе. Я не хотела бы оставаться сегодня одна.
Немного хмуро помолчав, Леша согласился приехать к сестре.
Алеша закончил работу чуть раньше обычного. Переоделся, купил шесть желтых хризантем и сел в маршрутное такси, которое доставило его на кладбище. Здесь, рядом с Жанной, глядя в ее жизнерадостные глаза, ему стало немного легче.
Дождик продолжал сыпать по ссутулившейся спине Алеши, заслоняя его своим серым занавесом от убогих декораций старого набитого битком кладбища.
Приготовив ужин, Лили тревожно взглянула на часы. Алеша должен был уже появиться, значит, все-таки уехал... к ней. Хотела позвонить, но потом, уже набирая номер, вспомнила, что брат не прикасался к сотовым телефонам с тех пор как услышал из него весть о гибели Жанны.
Ну, где же ты братец? Ты же обещал...
Лили чуть не заплакала. Внезапные слезы подступили к глазам, и захотелось разрыдаться. Упасть на диван и разрыдаться... Почему? Причин было так много, что они как-то все сплелись и срослись друг с другом, что просто было тошно, обидно, грустно и противно, а терпеть все дальне не было сил.
Она не сразу поняла, что слышит свист вскипевшего чайника. Смахнула слезы со щек и вернулась на кухню. Выключила газ, потянулась за кружкой и заваркой.
Сейчас она заварит себе сладкого чая, а тут и братец отыщется...
Чайник продолжал свистеть.
Лили еще раз потрогала ручку, но та ясно стояла в горизонтальном положении. Конфорка под чайником выключена, но чайник продолжал свистеть и кипяток уже начинал выплескиваться из-под крышки. Свист становился все громче, будто он вот-вот наберет критическую силу и взорвется.
Кто-то умрет ...
- Черте что, - она подозрительно склонилась и посмотрела.
... голубоватого пламени нет... чайник кипел... ухал, булькал и плескался... все сильнее и сильнее...
Холодея, Лили отступила. Ей показалось, что краем глаза она заметила мелькнувшую в коридоре тень.
Алеша...
- Леш иди сюда скорее! - ее голос дрожал от слез и страха. - Леш!?
Кто-то умрет ...
Ей никто не ответил. Свист уже резал уши, а чайник запрыгал на плите, расплескивая вокруг кипяток. Мигнуло освещение... всего секунду темноты... но этого оказалось достаточно, чтобы окончательно напугать Лили.
Кто-то умрет ...
Она побежала в зал... никого, в ванную... никого, в туалет... никого! В комнату... было темно. Лили машинально стукнула по выключателю. Люстра вспыхнула неестественно ярко, и тут же не выдержавшие напряжения лампочки разом лопнули.
Через окно проникал свет уличных фонарей, и в этом мертвенно бледным освещении темнела человеческая фигура, стоявшая посреди комнаты.
После долгого звонка дверь не открыли, и лязгнул ключ в замке.
Кто-то умрет ...
Алеша вздрогнул. Его вновь окликнул пожилой заросший длинной седой бородой сторож кладбища. Укутанный в дождевик, он стоял рядом с оградой и держал высоко над головой старый фонарь, выкрадывающий у мрака дождливой ночи крошечное пространство для света. Рядом у ног старика сидела беспородная брюхатая собачонка, которая даже в своем положении не оставляла хозяина ни на минуту.
- Шел бы ты парень домой. Она все равно не вернется, - сказал сторож.
- Разве я кому-то мешаю? - спросил Алеша.
- О живых надо заботиться, а не о мертвых.
Алеша вспомнил про обещание поужинать с сестрой. Совсем забыл. Взглянул на часы, уже ближе к двенадцати ночи. Зная, что Лили обидеться, если он не придет совсем, Алеша поднялся с лавочки.
- А вы чего не спите? - спросил он.
- Ночь сегодня неспокойная, - ответил сторож. - Старые кости ломит.
Он пошел впереди, освещая дорогу, потом засидевшийся посетитель, а, следом переваливаясь сбоку на бок, поплелась круглая собачонка.
- У меня часто бессонница. А тут вдруг еще в окно постучали. Я перепугался, чуть в штаны не наложил со страху. Кто в окно стучать-то будет ночью на кладбище?
- Может, мальчишки балуются, - сказал Алеша, вспомнив, как сам в детстве в поисках острых ощущений с друзьями бегал по ночам на кладбище. Хотели приведений увидеть. Увидеть никого, конечно, не увидели, но нервы солидно щекотало.
- Может и ребятня, - вздохнул сторож. - Я в окно то выглянул, смотрю, кто-то по кладбищу ходит. Думал это бомжи. Они все рыскают, где кого поминали. Веретено - он кивнул на собаку, - так гавкала на дверь, не унималась, а ей вон беспокоиться никак нельзя. Я вот и вышел, чтобы она проверила все и успокоилась. Она у меня такая; не уймется, пока сама все не разузнает. Открыл дверь, а Веретено прямиком туда, где я будто видел кого-то. Я за ней, забыл второпях даже ружье взять. Прибегаю, смотрю, бомжей-то словно и не было. Видно показалось. Только ты сидишь. Кстати, я тебя здесь часто вижу. Жена твоя?
- Что? - не понял Алеша. Признаться честно он, утратив интерес к речи старика, задумался о сорвавшемся ужине с Лили. Сегодня она показалась ему немного встревоженной.
Наверное, что-то серьезное случилось, иначе она бы все рассказала сразу.
- Похоронена жена твоя? - оглядываясь на паренька, переспросил сторож.
- Да.
- Молодая, красивая. Упокой Господи ее душу. А ты все горюешь?
- Да.
- Это пройдет. Ты вон еще молодой нашел бы себе другую женщину.
- Не могу, - и с тяжелым сердцем добавил, - я пытался, но не могу.
- Держит видать крепко. Я тоже тосковал по своей старушке. И сейчас тоскую, но мне уже немножко осталось. Вот помру и опять ее встречу.
- Думаете после смерти что-то есть?
Сторож взглянул через плечо на недоверчиво парня. Помолчал, разглядывая его глаза и приходя к каким-то своим выводам. Потом опять пошел к уже видневшимся воротам.
- Все мы откуда-то приходим и куда-то отправляемся потом.
- И она будет вас там ждать? - не унимался Алеша.
- И она будет, и сыновья мои будут. Один на войне в Чечне погиб, а другого недавно в зиму зарезали. Ночью прямо возле дома, шпана наскочила. Он-то у меня крепким был, сопротивляться стал. Так они его ножом пырнули. Внук помер от наркотиков. Мальчишка был еще. Меня уж заждались там, да и шибко скучать по ним стал.
- Вы один остался?
- Ну почему один. Невестка - добрая душа - обо мне заботится. Вот Веретено со мной. Видишь, сколько внучков в брюхе носит. И у тебя есть кто-то рядом.
- Сестра.
- Черноглазенькая. Смугленькая. На цыганочку похожа.
- Откуда вы ее знаете?
- Сегодня она цветы приносила на могилу. Вы родные что ли?
- Да.
- Похожи очень. Вот видишь, оказывается, есть у тебя живые, о которых стоит заботиться, а ты все по ушедшей, да по ушедшей...
Сторож остановился.
- Вон уж и ворота.
Алеша уныло взглянул на ворота. Участие в жизнедеятельности того мира давалось ему с большим трудом и не приносило никакого удовлетворения. Кроме того, все ему было безразлично там. И совсем не хотелось возвращаться. Все как-то безрадостно и пусто.
- Ступай к сестре, небось, тревожится по тебе, - заворчал старик, заметив нерешительность паренька. - Шатаешься ночами по кладбищам ни себе, ни другим покоя не даешь.
- Почему я вас раньше никогда не встречал?
- Многих ты видел-то за последнее время.
И то верно.
Простившись, он поспешил покинуть кладбище. Вышел на дорогу и поймал такси.
Алеша долго звонил в дверь. Никто не открыл. Припомнил, что в окнах свет не горел и решил, что Лили давно уже спит. Достал ключи и открыл дверь. В квартире было тихо и темно. Разулся. Свет включать не стал, чтобы не разбудить сестру. Заглянул на кухню. Приготовленный ужин и празднично накрытый стол остался нетронутым. Голодный желудок не отпустил его просто так, и Алеша, сделал себе внушительный бутерброд, накрыл его сверху еще одним пластом хлеба и откусил.
Жизнь показалась чуть приятнее...
Активно работая челюстями, он заглянул в зал. Лили не было. Значит, додумалась не дожидаться непутевого брата за телевизором, а легла спать. Тихонечко толкнул дверь в спальню. В полутьме он разобрал, что кровать не разобрана, а на полу что-то лежало темное... Лили?
Выключатель не работал.
- Лили? Детка что с тобой?
Алеша подошел. Теперь отчетливо было видно, что это лежал человек.
- Лили, - внутри стало как-то не хорошо. Боязно, тревожно.
Нос щекотал неприятный, отталкивающий и почти сжившийся с Алешей запах. Последнее время этот запах пропитался в него, преследовал всюду, не смывался и в какой-то момент Алеша даже принимал его как нечто естественное и само собой разумеющее.
Он склонился. На улице мимо дома проехала машина, озарив комнату светом фар, и Алеша увидел это...
На полу лежало тело Виктора, над его головой возвышался огромный топор мясника, и из рассеченной пополам человеческой головы растеклась огромная лужа крови.
Запах ударяющий в нос Алеши был запахом крови. Той самой крови и плоти, которую он целыми днями кромсал точно таким же топором.
Он в ужасе шарахнулся назад... ноги захлюпали по крови, заскользили, и он упал лицом в еще теплую густую жижу.
Кто-то умрет ...
- Лили!!!
Вскоре дом походил на муравьиную кочку пребывающую для Алеши в непонятном постоянном движении. Сонные перепуганные соседи, охали и ахали, шепчась и с любопытством заглядывая в квартиру, чтобы лучше разглядеть место преступление. Их тошнило от крови, они бледнели от понимания того, что совсем рядом за стеной кто-то разрубил голову человеку, их тянуло блевать, но они все-таки старательно вытягивали шеи в надежде увидеть кровавое месиво своими глазами, увидеть, как искажаются лица медиков и милиции. Увидеть, что же сейчас происходит с Алешей, и куда подевалась Лили.
- Ах, такая хорошая спокойная девушка, - с сердобольным видом разглагольствовала Мария Петровна, - всегда вежливая, добрая.
- Такое несчастье, такое несчастье, - кудахтала Клавдия Макаровна. Ее бигуди на редких рыжих волосах неряшливо сбились, и без привычного грима женщина выглядела блекло.
- Так, где же Лили?
Галдели на лестничной клетке соседи, и с большим усердием делились показаниями с оперуполномоченными органами.
- Нету. Ищут.
- Я видел, - подал голос Федор, - она была дома. Курил здесь у окошка и видел, как она в квартиру-то зашла.
- Была, - говорила со знанием дела Зинаида, - Стол вон накрыт.
- И Виктор ее заходил. Курил я здесь и видел.
Молодой опер оторвался от записей. Взглянул на мужичка в растянутом полинялом трико, внешностью похожего на изрядно пившего гражданина.
- И часто ты курите здесь у окошка? - спросил Жуков.
- Какой курит?! - вскипела Клавдия Макаровна, тыкая кулаком в плечо худощавого доходяги. - Люська этого алкоголика из дома выгоняет, чтобы одумался. Он глазища-то свои зальет, и давай черте что нести, так она его взашей на улицу.
Жуков уже сожалел о своем вопросе и поспешно замял обстоятельства времяпрепровождения очевидца Таранова Федора Иннокентиевича.
- Вы видели кого-нибудь еще? Кто-то подходил к двери? Звонил? Или крики слышали?
- Нет, - почесывая в задумчивости затылок, проговорил Федор. - Никого больше не было. Никто не кричал. Тихо было.
- А как Лилия Зверева покидала квартиру, видели?
- Нет. Она тоже не выходила... - и как-то опешивши от собственных слов, добавил, - через дверь не выходила.
- Так куда ж она делась-то это ж третий этаж! - Клавдия покрутила пальцем у виска, показывая уровень интеллекта Федора. - В окно, что ли вылетела?
Взгляд Алеши случайно остановился на топоре. Он лежал в прозрачном пакете на туалетном столике посреди косметики Лили, духов и прочих мелочей. Его лезвие было красным от крови и мозгового вещества. В комнате суетились с важным видом эксперты. Все осматривали, фотографировали, брезгливо и осторожно отступая от бурого пятна крови. Один пухлый знаток своего дела, неуклюже склонился над телом. Прикрывая рот и нос рукавом, чтобы не надышаться острым запахом мяса с кровью, внимательно заглядывал в разрубленную голову, будто хотел отыскать там нечто невиданное.
Алеше вспомнилась его работа. Вероятно, этот толстяк относился к телу Виктора с тем же равнодушием, с каким Алеша воспринимал туши животных, которых грузчик складывал ему на разделку. Скорее всего, тот же сдвиг в сторону чудовищности был и у убийце. А иначе с чего бы нормальному парню взяться за топор? Не в состоянии видеть труп, Алеша ушел на кухню.
Он, конечно, не любил эту сволочь, потому как Виктор постоянно обижал Лили. Леша часто кидался на него с кулаками (непременно соседи об этом донесут), и убить грозился, но вот так... глядя на распластанное тело Виктора, на изуродованную голову, он понимал, что, скорее всего никогда бы не убил человека, сколько бы этот гад не заслуживал смерти. Для подобного убийства надо что-то в душе иметь... изуверское.
Жалко Виктора не было (получил по заслугам), больше беспокоили мысли о пропавшей сестре. Все указывало на то, что в момент совершения убийства она еще была в квартире. Неизвестно, куда она делась потом.
Бедолага вот страсти-то насмотрелась.
- И что вы думаете? - спросил следователь. После тщательного допроса у него, кажется, уже сложилось свое мнение относительно произошедшего, но он продолжал задавать вопросы, порой совершенно не связанные друг с другом.
- О чем? - переспросил Алеша, взглянув на Крюкова. Это был высокий, крепкий мужичок лет сорока с бегающим цепким взглядом, коротко стриженный, гладко выбритый, с виду спокойный и простодушный, но только с виду.
- О топоре.
Он пожал плечами. Что тут можно было сказать. Топор как топор. Большой тяжелый.
- Вы таким на рынке работаете?
Алеша поднял на него прямой враждебный взгляд. Следователь стал порядком его раздражать со своими двусмысленными вопросами. Обвинений в убийстве ему не выдвинули, держали за свидетеля (кто-то побежал разыскивать сторожа с кладбища, чтобы подтвердил алиби), но и подозрений не снимали.
- Я спрашиваю у вас как у человека работающего с топором, - тут же продолжил Крюков шуршать своим льющимся голоском. - Топор тяжелый. Много ли сил надо чтобы разрубить им голову?
- Нет, - буркнул Алеша.
- Нет, - размышляя дальше, повторил Крюков, почесывая подбородок. - Удар нанесен спереди, значит, убийца стоял перед убитым. Убитый видел убийцу и добровольно подставил свой лоб, пока тот размахивался топором.
- Я не видел.
- Но рассуждать-то можете?
- Вам тут рассуди все, а вы потом за эти рассуждения меня и посадите.
Крюков недоуменно вскинул бровями (молодец, соображаешь), и вроде бы оставил этот разговор. Продолжил придирчиво изучать кухню, особенно его вниманию удостоился полностью выкипевший чайник. Еще горячий. Но ни следов пара на стеклах, ни разлитого по кружкам кипятка. А конфорка-то была выключена. Ее выключили, до того как он выкипел или после? Что же не слышали, как он свистел? Вой наверняка был жуткий - это известно из личного опыта.
- Вы жене-то позвоните, а то волнуется, наверное, - отвлеченно предложил Крюков. Он потрогал решетку на плите. Холодная. А чайник горячий? Хм. Непонятно.
- Виктор не женат.
- Я не про убитого, - он указал на обручальное кольцо на руке Алеши. - Я про вашу жену.
- Она погибла.
- Давно?
- Год назад.
- Тоже убили?
- Водитель грузовика не справился с управлением, - покручивая на пальце кольцо, говорил Алеша. Хотя они так и не успели пожениться, но он все же купил кольца. Хотел, чтобы она осталась его женой. Одно надел на пальчик Жанны... когда она была уже мертва... а другое осталось напоминать ему о том, что счастье слишком быстротечно. - Водитель откупился. А мою жену закопали.
- Сожалею. А сегодня что за праздник?
- Годовщина ее смерти.
- Простите, - нисколько не сконфузился следователь. - Кто был приглашен?
