Пучкова Елена Сергеевна : другие произведения.

Приключения графини. Главы 1-14

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГРАФИНИ

  
   Цикл: "Обмануть смерть"
   Глава 1. Предвестники бедствия
  
   5341 год от Великого Переселения
  
   В бесконечном покрывале тумана, окутывающего землю до самого горизонта, растворялся алый диск закатного Арлетта. По другую сторону неба, поднявшись над туманом, в дрожащем мареве плавилась желтая звезда. Зрелище потрясающее. Нечасто предоставляется возможность наблюдать закат на фоне рассвета. Бронза плавилась в разводах меди, обжигая зрительное чувство, раскрашивая небо пугающей, и вместе с тем, восхитительной акварелью.
   Этот заброшенный богами мир опаляло три звезды. По одной из версий рождение убийцы, третьего светила, когда-то погубило всех жителей и превратило Миротечь в один из Нижних миров, с агрессивной средой обитания, мало подходящей для жизни. Скорее для выживания. А выживают, как известно, сильнейшие. Потому основными обитателями Нижних миров являются хищники, как материальные, так и не материальные, с которыми лучше не встречаться.
   По другой версии гибель мира спровоцировали маги, зашедшие слишком далеко в своих экспериментах. Именно по этой причине, как я думаю, стражи Миротечи так не любят магов.
      Словно облако я плыла над землей, так высоко, что свет звезд мог бы поджарить меня до коричневой корки. Но к счастью, сейчас я - шельт из трех тонких тел, и физический жар мне не страшен. Внизу стелился океан бесконечного тумана, в разрывах которого просматривалась безжизненная земля.
   Но лучше сосредоточиться на главном: сохранить жизнь себе, а если удастся, то и больным детям, поэтому надо сосредоточиться на поиске.
      Туман загораживал обзор земли. Существовало только два способа "обойти" преграду: перейти на эфирный уровень или спуститься вниз, во чрево белого пара. Что первый вариант, что второй - оба непредсказуемы и опасны. Но разве не за этим я сюда тащилась? Пощекотать себе нервишки? На самом деле я уже выбрала второй вариант, когда еще планировала путешествие. Потому...
   Вместо медленного спуска, я нырнула камнем в туман. Если вы когда-нибудь падали во сне, например, с отвесной скалы, то представите мои ощущения. Кайф заключался в отсутствии панического страха, потому как разбиться о землю мне не грозило. И сердце не обмирало в груди, в связи с тем, что сердце мое в надежном месте.
   Туман вылинял, по цвету приблизившись к привычному. Звезды, наливаясь силой, просвечивали его насквозь, ослепляя. Все имеющиеся полувысохшие образцы природы выступали из него тенями. Стволы, скрюченные ветки, скелеты...
   Наверное, пройдет еще десять лет, и болото превратится в пустыню, обжигающую и безжизненную.
   Я зависла в трех локтях над выбеленным скелетом. Кости зверя наполовину погрузились в трясину. В таком же виде я застала другое животное, третье. Их было здесь очень много. Могильник.
   Здесь я гостья. Надо помнить об этом. Хотя как тут забудешь? Если мертвые деревья, густой кисель бесконечного тумана, скелеты древних животных, яркий пронизывающий свет - все напоминает об этом.
   С обглоданного крючковатого дерева смахнул падальщик, будто почуяв мое приближение, и крикнул, раскатисто и важно. Испугавшись неожиданного, но такого обычного крика, я очутилась за сотни миль от злополучной птицы и болота. Потеряла контроль - только и всего, а разум перенес в единственно знакомое место, где мне мало что грозило.
   Я стояла в оружейном зале, ощущая твердую поверхность гранитного пола и стыд. Вот, пропасть. Нервишки шалят? От оружейного зала, славившегося на всю Миротечь редчайшей коллекцией холодного оружия, остались влажные стены, шершавый пол и туман.
   Вспомнив очертания дерева и затхлый болотный запах, я трансгрессировала назад. У меня же было дело. Птица деловито копошилась в сухой земле между корнями. Рыжий хвост дергался из стороны в сторону. В раскрытом клюве мелькали тонкие иглы зубов.
   - Опять пришла... Я поставил на то, что не придешь, - сказал страж, материализуясь передо мной.
   Глаза его светились красным, изо рта торчали носорожьи клыки, из отверстий в шлеме росли огромные бычьи рога. Страшно? Ничуть. Внешность лишь прелюдия.
   Над плечами стража торчали две рукоятки жезлов, - Всепронимов - так, чтобы их удобно было выхватить.
   Всепроним - крайняя мера для путешественников между мирами. Результат взмаха - гибель души. Нет вам ни рая, ни ада, ни чистилища - короткий пшик, и тонкие тела распадаются фонтаном ослепительно белых сгустков, а физическому приписывают смерть при странных обстоятельствах.
   - Здравствуй, Шиго, - я передвинулась левее.
   Я так долго искала Моира, что теперь не отступлю. И почему он отказывается покидать этот мир? Его исследовательская душа жаждет новых знаний. И он их сполна получает, наблюдая за процессом уничтожения мира. Я согласна, что подобные знания - ценнейшее сокровище для человечества. Если бы только Моир, как и обещал, сам являлся в мой мир. Ведь он сам настаивал на записи столь важной информации. И сам же нарушает свои намерения. Причем еще меняет места пребывания так, что найти его все труднее.
   - Этот мир закрыт. Убирайся из него, - слева от меня материализовался второй страж. Его взгляд обжигал - значит, третий ранг. Одно его присутствие заставит глупого мага убраться.
   Миротечь - был одним из миров, в которые доступ был открыт любому, кто способен попасть в них.
   - Я признаю вашу власть над миром. Но надо мной у вас нет власти, и не будет.
   Они зарычали. Тряпка, закрывавшая половину лица "третьего ранга", слетела. Я закричала и отлетела назад - у меня возникло острое желание бежать отсюда без оглядки, лишь бы не видеть это лицо с дырками вместо носа и кости.
   С Шиго слетел налет человечности, которой он увлекался в качестве хобби. Он медленно полетел ко мне в шаге от земли, руки-ноги по швам, лицо - маска слабоумия. Я похолодела. Шиго очень напоминал восставшего из могилы мертвеца. Уловив мои мысли, он протянул ко мне руки и напряг пальцы, будто сжимая ими чье-то горло. Я попятилась. Они хотели меня напугать, и им это удалось.
   - Вы можете следить за мной, но вмешиваться не имеете права! - в отчаянии я попыталась воззвать к правилам.
   Страж сжал копье. Смех, гортанный, с мелкими хлюпающими звуками прозвучал пощечиной.
   - Имеем, Аquamarin, - смех оборвался.
   По рогам Шиго потекла черная кровь, которой просто неоткуда было взяться. Он стоял от меня на расстоянии броска. "Третий ранг" дальше, но тоже близко. Пауза, сопровождаемая напряженным ожиданием, была заполнена действиями.
   Стражи перекрывали потоки энергии, словно кто-то с завидной скоростью затыкал все щели в доме, лишая кислорода. И как только "кислород" мне перекроют...
   Копье в руке Шиго просвистело у меня над головой - я пригнулась и трансгрессировала к дереву, под которым совсем недавно копался падальщик.
   - Уходи, - сказал Шиго.
   Видимо, это было последнее предупреждение. Рукоятки Всепронимов вздрогнули - я отшатнулась и тут же отругала себя за это.
   Табачный запах улетучился. Меня окружила плотная пелена кошачьей вони с примесью паленного сахара.
   - Взять! - крикнул "третий ранг". Вся сдерживаемая им ярость выплеснулась наружу - было даже больно подумать, не то, что шевельнуться. Шиго одним резким размытым движением повернул клыкастую морду ко мне, нет, передо мной. Я успела лишь заметить его профиль, в секунду ставший фасом.
   Сознание сорвалось в жадную бездну безмолвного океана тьмы. Я уже слышала биение своего сердца где-то невообразимо далеко, но и очень близко.
   Конечно, можно слиться с физическим телом. Но тогда все напрасно. Поиски, путешествие, риск - зря. Выпустить, разжать кулак, - и усилия рассыплются песком по пальцам, уйдут вместе с жизнью детей.
   В моем распоряжении остался всего один слабенький энергетический канал - я ухватилась за него, думая только о том, чтобы слиться с его потоком, и проскользнуть по нему обратно.
   Я вновь представила болото, дерево и запах тины. Мгновенье, за которое картина превратилась из воображаемой в реальность, глухо лопнуло. Стражи должны были вот-вот появиться. Я не стала их дожидаться, оставив физический мир, или первый уровень, я поднялась выше. Каждый уровень соответствует одному из тел мага. Всего их семь, по крайне мере для человека-мага. Я говорю о магах, потому что обычный человек осознает себя только в физическом мире. Остальные для него закрыты.
   От скорости в моей голове что-то хрустнуло и полилось - в физическом теле, там, на холодной земле.
   Стражи были рядом. Они отставали на доли секунды. Изображение расплывалось, звуки то исчезали, то возвращались, пугая, - еще чуть...
   Я ощутила резкий табачный запах, на этот раз смешанный с кошачьим. Догоняют. Миновав эфирный и астральный уровень, я скользнула выше, на четвертый уровень духов. Стало легче. Мана потекла, заполняя пустоты, питая. Маленькая саламандра впилась в меня, пытаясь разжечь и выкачать огонь. Стараясь не обращать на неё внимания (так быстрей она отвяжется), я пыталась найти подпитку для себя. Небольшая ветка каналов находилась совсем близко - огромная поддержка для моих собственных энергетических запасов. Я погрузилась в неё, радуясь невиданному везению.
   Когда энергия моя почти пришла в норму, появился снова тошнотворный пугающий запах - верный предвестник, что стражи меня чувствуют, запугивают и, если я не одумаюсь, вскоре схватят.
   У меня было два выхода: вернуться в свой мир, либо подняться на следующий уровень - на данный момент опасный для меня. Для лечения мне вполне хватает четырех уровней - здесь я бывала не раз и свободно в них ориентируюсь. Высшие уровни для архимагов, как Моир. Неподготовленному магу сунуться выше означает рискнуть собственным рассудком.
   Вот и скажи умирающему ребенку, что испугалась, что своя шкура дороже. Он поймет. И все будет хо-ро-шо.
   Я перескочила на пятый уровень, легко, плавно, скользя. Саламандра, присосавшаяся, как вредный комар, вспыхнула и погибла. Запах последовал за мной, но ощущался теперь как нечто скользящее и острое, словно коснувшись, можно порезаться.
   Мысли отказывались подчиняться мне. Вместо них меня окружала серая пустота. Полная безграничная свобода, давящая со всех сторон. Легкость, полет, и, вдруг, жуткий страх - много раз в такой последовательности. Я застряла в этом кругообороте. Силой воли я подавляла страх и тогда летела в никуда. Я знала, что застряла. Но знание это было очень далеко, и вспоминалось, будто событие трехлетней давности, неохотно, размыто, в прошлом.
   Вскоре я поймала себя на том, что забыла, где нахожусь. Перед глазами потемнело. Еще немного и я потеряю зрение. А потом слух, осязание... Есть только один способ продержаться - тянуть силу без разбора. Очень тяжело оставаться в пространстве без времени, не имея опоры, не имея ориентиров. Если допустишь мысль, что можешь упасть, то обязательно упадешь.
   Над головой появился слепящий треугольник - тот самый ориентир, который я так отчаянно искала. Фигура мигала, тускнея, исчезая и вновь наливаясь светом. Наконец-то! Я потянулась к треугольнику, и меня затянуло в водоворот белого света, на уровень боддхический.
   У меня будет не более двух минут на то, чтобы найти эту заброшенную церковь. Две минуты.
   Черные тени друг за другом появлялись передо мной. Из бесформенной массы вылепливались тела стражей, обрастая цветом и одеждой. Всепронимы вздрагивали в их руках. Жезлы чувствовали живую душу, желанную для них. Опять эта кошачья вонь. Я осознавала, что последствием моей ошибки станет не просто смерть, а растворение. Навсегда и без возможности реабилитации.
   - Нет! Не трогайте меня! Я ухожу! Ухожу! - я подняла руки вверх.
   Стражи опустили жезлы. Кроме "третьего ранга". Он протянул Всепроним к моей чакре эфира, в районе горла. Жезл вибрировал и тянул хозяина ближе.
   - Если обманешь, можешь считать меня своим личным врагом, - он был полон холодной ярости, - я тебя найду и уничтожу.
   - Я учту.
   - Уходи и не возвращайся в ближайшие сто лет.
   Я отступила назад, поставив свою жизнь на то, что ключ-портал появится в том месте, где я окажусь. К ступням прилило тепло - похоже, проклюнулся ключ на седьмой уровень. Треугольник должен быть перевернутым вниз, но убедиться в этом я себе позволить не могла - слишком уж он ярко светится. Меня затянуло в переход.
   Седьмой уровень встретил меня золотистым мерцанием, которое было разлито в "воздухе" и напоминало отраженный от снега свет Эндимиона. В теории на этом уровне можно найти ментальные следы мага, побывавшего здесь. Если знаешь, как их отличить. Мысли учителя имели особенность - сиреневый отблеск на золотистых нитях мыслеформ. Я постаралась как можно четче представить рисунок его мыслей и, как только картина в моем воображении стала целостной, потянулась к ней, вкладывая искру силы. Пространство седьмого уровня ответило слабой пульсацией. След мыслей Моира появился рядом, и мне оставалось только последовать за ним.
   Ментальный след вывел к заброшенной церкви.
   Я ввалилась через стену и рухнула на кислотно-фиолетовый пол. Тело стало невероятно тяжелым, будто ко всем конечностям привязали по тонне железа. Сила освежающим дыханием коснулась головы. Изображение перестало расплываться.
   Пол расходился крупными трещинами, будто пережил серьезное землетрясение. Кое-где на терракотовых стенах между выбитыми окнами сохранились иконы. Имей я возможность оценить лики святых физическим зрением, то обнаружила бы в лучшем случае зачерненные временем, на веки утраченные шедевры. А в том, что передо мной шедевры, можно не сомневаться.
   Я поднялась с пола. Стало значительно легче. Бьюсь об заклад, что церковь была построена на сильном источнике энергии. Вокруг стен чувствовался энергобарьер, защищающий от проникновения. Только благодаря разрешению создателя защиты я смогла проникнуть сюда. Надеюсь, что купол выдержит гнев стражей, которые уже начали ломать защиту.
   В сиреневых переливах под потолком парил Моир. Он умер, когда ему было пятьдесят четыре года, в самом расцвете магического дара. Сильнейший маг из всех, кого я знаю. В отличие от моего отца Моир не спешил перерождаться, что меня радовало, хотя и не должно. В свое оправдание скажу, что он единственное существо, с которым я общаюсь без оглядки на человеческие условности, суеверия и страхи. Единственный с кем я могу общаться свободно.
   Оттолкнувшись, я взлетела под потолок.
   - Вас с каждым разом все труднее найти, - я очень надеялась, что в потоке мыслей не просочилось раздражение.
   Он был спокоен и умиротворен, будто происходящее за порогом его не касается.
   - Но ты же справилась?
   Я промолчала. Меня занимали мысли о причинах, которые побудили стражей к столь жестким мерам.
   - Ты смогла их обмануть. Я видел... Ты молодец.
   - Почему закрывают границы миров? - спросила я.
   - Странно, что ты не чувствуешь причину.
   Я задумалась. В последнее время я колесила по Смолянской губернии и лечила детей, которых поразила одна и та же болезнь. Дети лежали с высокой температурой без каких-либо признаков простуды. Температура сбивалась только концентрированным жаропонижающим настоем из трав, причем действия настоя хватало на сутки. После чего нужно было вновь делать настой. Я готова была впасть в отчаяние, потому что разрывалась между болеющими детьми, которые находились в разных деревнях.
   Положение спасали родители несчастных, которые готовы были сами ездить ко мне за настоем, преодолевая десятки верст пешком, борясь с суевериями, страхом, и старостами, которые решили собирать урожай раньше обычного.
   Как ни странно, детям помог выздороветь ритуал единения с природой. Я пыталась успокоить свои нервы, после того как побывала еще у одного ребенка, заболевшего этой странной болезнью. Для успокоения нервов во внутреннем дворике лесной сторожки лесничего, чья дочь стала моей пациенткой, я провела ритуал. По книге отца этот ритуал был призван помочь магу слиться душой и мыслями с природой. Его часто использовали шаманы мира Эраш. Меня же он просто успокаивал.
   В борьбе с болезнью ритуал сыграл неожиданную ключевую роль. Стоило мне провести ритуал, как девочке чудесным образом стало лучше. Без настоя температура тела нормализовалась, и она спустя какой-то час скакала на метле по двору.
   Я говорю "чудесным образом", потому как для меня осталось загадкой, почему благодаря самому рядовому ритуалу, не имеющему никакого отношения к исцелению, дети стали поправляться.
   Неужели в гонке против смерти я пропустила нечто важное?
   - Ты же маг.
   Мне стало стыдно.
   - Некто, скорей всего группа магов, вскрывают границы миров. Причем они делали это и раньше, но сейчас действуют очень нагло, перетаскивая принадлежащих мирам тварей. Сама понимаешь, что такого рода вмешательства нарушают потоки энергии вокруг планеты. Что в свою очередь влияет на людей, природу и тонкие миры.
   - Кто это может быть? И с какой целью?
   - Не знаю пока. Было установлено, что эти безумцы действуют в Элини. Понимаешь теперь столь враждебный прием?
   Я чувствовала себя несмышленым ребенком, которому рассказывают очевидные вещи. Ведь я могла бы сама поинтересоваться энергетическими потоками Элини, а не ждать подсказки. Тем более, что распознавать потоки несложно.
   - По этой причине стражи очень многих миров приняли решение закрыть свои границы. В первую очередь границы Нижних миров.
   Значит, теперь нельзя покидать мир, в котором родился. Такого никогда не бывало, даже отец про такие методы не рассказывал.
   Защитный купол вздрагивал, вспыхивая то желтым, то белым, в зависимости от того каким заклинанием его пытались пробить стражи. Им не терпелось меня развоплотить.
   - Идет охота на всех магов твоего мира - по этому поводу было особое распоряжение.
   Мне пора было уходить. Все, что я хотела узнать, я узнала. И даже больше.
   - Значит, теперь мы увидимся нескоро?
   Его дымчатое тело заколыхалось, из центра сущности вырвались алые сполохи, выдавая досаду и волнение.
   - Я постараюсь сам к тебе придти, как только узнаю что-то ценное.
   - Тогда до встречи, - я подлетела к нему. Мне хотелось его обнять на прощание, но это было невозможно, и этот факт просто разрывал мне душу. Знаете, это очень сложно забыть привычки физического тела. Очень. Представляю как трудно после смерти тем, кто ни разу не покидал свое земное тело.
   - Будь осторожна.
  
   Глава 2. Исцеление и прозрение
   Я упала в тело. Правая рука и шея затекли. Я чувствовала свое тело процентов на двадцать. Но мне пока рано возвращаться. Основное внимание я сосредоточила на органах чувств тонких тел, а тел у меня шесть, впрочем, как у любого другого человека.
   Кроме духа-хранителя, моего коня, и меня - никого не было. Обстановка спокойная.
   Дух, вызванный и закрепленный возле меня для охраны, испытал облегчение: я вернулась здоровая, он выполнил свою работу, за что был заранее вознагражден. Контракт, который маг заключает с духом, погашен. Я освободила дух и стерла границы защитного круга. Во рту солоноватый привкус с металлическим налетом - я сплюнула и вытерла кровь с лица. Она не затекла в горло только потому, что голову мою поддерживал валик. Техника безопасности на первом месте, все остальное потом - золотое правило даже для тертого в магии калача. Согласитесь, пройти три круга ада, и умереть, захлебнувшись собственной кровью - глупо и обидно.
   Вечерело. Акидон неспешно садился, окрашивая селадоновый луг и густой серебристо-синий лес золотистым светом. Неспешно перекусив припасенным заранее молоком с капустным пирогом, я также неспешно поднялась. Нужно было спешить, но конкретно сейчас для меня спешка могла закончиться внутренним кровоизлиянием. Все-таки такого рода путешествия забирают уйму энергии и подрывают здоровье. Резко встал, вскочил на коня - и всё - не дождется Корик помощи.
   В прошлый раз, побывав у мальчишки, я ничего сделать не смогла. Только сбить температуру. Оставив несложный рецепт настоя матери Корика, я отправилась в село Ручеёк. Позднее, выяснив чудесный способ исцеления простым ритуалом, я принялась по второму кругу объезжать своих маленьких пациентов. В дороге меня то и дело догоняли гонцы с записками или просьбой приехать к ним в деревню. Если было по пути, то я сворачивала.
   Вот и в этот раз, меня догнал крепкий здоровый кузнец на гнедом коне и умолял заехать к нему, проведать младшего сына.
   Пук трав, закрепленный у седла для оправдания своей задержки, изрядно подвял. Надо же было как-то объяснить кузнецу, отцу Корика, зачем я отправилась в лес. Естественно за травами, чтобы сварить чудо-зелье для выздоровления его мальчугана. Ведь не сказать же ему, что мне понадобился совет могущественного мертвеца? Это было бы слишком для его нервной системы. Травки же мне пригодятся для отвара, восстанавливающего силы после долгой болезни. Главное, опустить их в холодную воду, успеть реанимировать, так сказать.
   Взяв Смирного под уздцы, я двинулась в сторону деревни. Силы потихоньку возвращались ко мне, что радовало.
   Деревня готовилась ко сну. Мычали недоенные коровы, стрекотали кузнечики, заходился лаем пес, почуявший чужого у ограды. Когда я привыкну к этой идиллии?
   Большую часть жизни я прожила в Арении, столице небольшого технически развитого королевства Мон. Под ногами в Арении лежала брусчатка, по улицам ездили механизированные коляски, был построен акведук, практически во всех домах проведена канализация. Город благоухал. Женщины могли учиться не только в домах благородных девиц и не только домоводству. Передо мной были открыты науки, искусство, музыка. Ум вызывал уважение и одобрение. А мои отличия воспринимались больше как странность. Как говорила мама, в королевстве, где больше всего цениться технический прогресс, никто не станет клеймить за магию. Её могут просто не заметить за бурными изменениями вещей и быта.
   Мы часто ходили с мамой к пирсу, смотрели на корабли. Она мне рассказывала про отца, про Виргану, империю, в которую мне нужно обязательно съездить, пускай она и находится в месяце пути на корабле через океан. Я слушала в пол уха, зная точно, что останусь в Арении. Ведь причин покидать уютный дом, подруг и любимых учителей не было.
   К тому же, с Вирганой были связаны возвращающиеся в кошмарах по ночам воспоминания детства. Мы с мамой успели застать то время, когда убили императора Павла, и регент слетел с катушек, что называется. Мне было четыре года, но я отлично помню, как горело крыло Георгиевского дворца императора, в котором маги пытались скрыться от гвардейцев. Как гвардейцы убивали духа-помощника отца Игли-Расса. Как мы с мамой и отцом бежали из столицы, и в нас кидали камни. Помню костры, горевшие в столице Вирганы, вонь и жар.
   Возвращаться в варварскую империю не было никакого желания, даже ради отца. Но пришлось.
   Дар проявлялся в спонтанных выбросах энергии, от которых людей клонило в сон, либо они начинали смеяться без причины. Бывали случаи, когда вещи разлетались в стороны. Но это только когда я испытывала сильные эмоции: злости, гнева или радости. Мама уже тогда готовила меня к мысли, что нужен учитель. Мне нужно было осваивать дар, потому как с каждым новым годом жизни, сила росла.
   К десяти годам я научилась контролировать эмоции, что значительно облегчило мне жизнь. К двенадцати я начала чувствовать энергетические потоки, которые проходили сквозь меня и связывали с вселенной, как и любое другое существо. Пытаясь "наладить контакт" с потоками я часто парила в воздухе. Во сне это случалось неосознанно и мне нравилось, до тех пор, пока не настало время пойти в частную закрытую школу лИкарских наук Невергейм. Известное и престижное учебное заведение, которое давало современное образование. Но получать это образование предполагалось пять дней в неделю и быть привязанным к пансионату.
   Понятное дело, что мне приходилось скрывать магический дар. Все-таки до полетов человека науке Мона было далеко.
   В шестнадцать дар набрал полную силу. Мне стало очень трудно его сдерживать. Я научилась видеть тонкие миры, летать, спонтанно управлять маной. Но как вести себя с сущностями этих миров, что можно делать, что нельзя, как управлять маной осознанно? Никто не мог мне подсказать. Я понимала, что нужно развивать свои способности, пока они меня не убили. Нужен был учитель.
   Мама отправила меня к отцу в Виргану. Отец полжизни служил старому императору в должности мага-артефактора. Остальные полжизни он скрывался от преследований регента несовершеннолетнего наследника трона.
   Отец был рад моему приезду-возвращению. Дикие времена гонений магов и сожжения их на кострах закончились. Молодой император, которому в семнадцать лет передали жезл власти от дяди-тирана, прекратил преследования.
   После вступления на престол Николай вернул отцу титул и поместье в законное владение. И даже приглашал занять вакантное место императорского мага. Но помня недавние события, когда регент его высочества, конфисковал земли Ячминских, лишил титула и приказал казнить по обвинению в убийстве брата, отец не спешил на службу.
   Мы жили с отцом на юге в тихом местечке у моря, Мерке. В Мерке я училась, практиковалась с даром под присмотром отца. Иногда к нам приезжали гости, друзья отца. Иногда гости залетали на магический огонек, материализуясь в специальной комнате, приманивающей призраков (во избежание сердечных приступов и нервных припадков обычных гостей). И те и другие хотели поболтать, развеяться, сменить обстановку и круг общения, впрочем как и мы с отцом.
   Как только выучусь, я собиралась обязательно вернуться в Арению, к маме. И я так бы и сделала, но эпидемия, разразившаяся в Моне, унесла жизнь самого любимого и единственного человека, к которому я хотела вернуться. А без неё Арения стала напоминанием о том, что ушло и никогда не вернуть. Местом боли и скорби.
   Так я и осталась в этом приюте сельхозугодий, лошадей и простого деревенского быта. В наследство от отца мне досталось поместье с лесными угодьями, где я живу сейчас и куда мне пришлось переехать после его смерти. Но это отдельная история.
  

***

   Корик проснулся к полудню. Черные круги под глазами исчезли, а в глазах появилось желание жить. Я выдохнула с облегчением, и вышла. Мальчик похудел из-за болезни, и казался хрупким и маленьким. Но теперь он пойдет на поправку. И все благодаря ритуалу единения с природой.
   Какое отношение мог иметь ритуал к болезни, которая, к слову сказать, распространилась по всей губернии? На первый взгляд, никакого. Но стоит капнуть поглубже, и связь становится очевидной. Дело было в природе. Могло ли истончение энергетических потоков, отвечающих за рост и развитие, повлиять на детей? Могло. И мне следовало раньше обратить на энергетические линии планеты свое внимание. Работаю я преимущественно с потоками целительскими, которые тонки и своенравны. Другие потоки рассматривать обычно некогда. Но после разговора с Моиром пришлось исправить упущение.
   Выяснились интересные детали. Потоки роста и развития, благодаря которым росло все живое на планете, истончились. Детский организм отреагировал высокой температурой и упадком сил. Взрослым приходилось легче, потому как их организмы в гораздо меньшей мере пользовались этими потоками.
   Попутно нашлось объяснение плохому урожаю и увядающим раньше времени стойким к жаре деревьям. Слава прародителям, мне и всему колдовскому племени не успели этот факт вменить в вину.
   - Спасибо за помощь, госпожа, - сказал хозяин дома, отец мальчишки, и сел рядом со мной на ступеньке крыльца.
   Я поморщилась.
   - Верна.
   Мужик улыбнулся, с хитринкой в ухоженных вислых усах.
   - А что же говорят нынче про Марру?
   Я пожала плечами.
   - Люди много чего говорят, да не всему стоит верить, - ответила я осторожно.
   - Да, это верно, госпожа, - он поймал себя на том, что снова назвал меня госпожой, но извиняться не стал.
   - Люди-то, верно оно, болтают. А что у вас говорят?
   Я нахмурилась.
   - Ну, у ведунов, - пояснил он.
   Не стоит мужику знать, что все "ведуны", с которыми я общаюсь, мертвы. Им дела нет до пустых суеверий.
   Я молчала. Как ему объяснить, что такого рода предсказания как конец света, либо пришествие века Марры-Морены, не более чем одна из миллиона вероятностей развития событий?
   - Звезды выстроились в чудном порядке, цыгане баяли, что грядет век Марры. Придет она, окаянная, изведет нас с корнем.
   Он нагнул голову так, чтобы видеть меня, впитывая малейший мимический жест, как признание. Может, он допускает, что я нарочно скрываю страшную "правду"? Ведьмам же положено радоваться чужим бедам.
   - Верите в Морену? Разве новая вера не запрещает этого?
   Насилие над народом, из которого вытравливали языческую поросль, возмущало. Каждый имеет право верить в то, что ему ближе и понятнее. Зачем эти новые боги?
   - Вы, госпожа, меня не стращайте, пуганные мы. Не долго мне жить осталось, чтобы коней менять на переправе. Со старыми доскакать бы! А там уж на Велесовом суде пускай решают боги мою судьбу - прав я был, так хорошо, не прав - значит, так тому и быть.
   - Скажем так, Протопей Федотович... Время Морены наступить может. Звезды действительно приняли редкое сочетание, опасное и непредсказуемое. Но в какую форму выльется "Морена" - война, голод, наводнение, - не знаю.
   В его глазах стояла обида и разочарование, как у маленького ребенка, которого обманули. "Что же ты! - читалось в его взгляде, - А еще ведьмой называешься?! Кто еще знает, если не ты?"
   - Будьте здоровы, Протопей Федотович, - я встала, намереваясь покинуть дом кузнеца.
   - Прощайте, госпожа. Да смилостивятся Род и боги над вами.
   Мужик что-то хотел добавить, но не решался.
   Я вышла в сад. Он за мной.
   - Корик прикипел к вам. Он маленький, не понимает еще... Если будете в наших краях, заходите, будем рады.
   Дети схожи в своей любви с животными. Любят тех, кому верят, в ком чувствуют доброту. Было приятно знать, что меня могут так любить. Значит, не все так плохо со мной.
   Дольше злоупотреблять гостеприимством хозяев смысла не имело. Нет, конечно, они были мне признательны за спасение сына. Но благодарность тоже имеет свои границы. Переступать которые не следует.
   Вся семья, от младших детей до тетушек, бабок и дедов, выстроилась на пороге широкого крыльца. Я вскочила на Смирного, проверила узлы на привязи подаренной лошади и тронулась в путь. Здесь важно было, молча сесть и уехать, потому как проводить ведьму в дорогу собралась, как водится, вся деревня. Кто посмелее - стояли за плетнем, остальные наблюдали из окон, чердаков, подвалов и прочих мест, скрытых от моего взгляда деревьями, но открывающих сносный обзор дороги.
   Махнуть на прощанье славному Протопею Федотовичу или Корику, да что там, даже улыбнуться, - значило навсегда заклеймить их имя.
   Одно дело в безысходном положении искать помощи ведьмы. Совсем другое - водить с ней дружбу.
   В качестве оплаты мне досталась двухлетняя кобыла Маня. Отказаться я не могла. От бесов, то есть от ведьм и колдунов, положено откупаться. Хуже было бы, если бы я отказалась, тогда семья кузнеца осталась в должниках у нечистой силы.
  
   Глава 3. Видение
  
   Одни проклятья шепчет наше имя.
   Но вы не верьте, господа!
   Мы тоже любим, тоже грезим,
   И тоже верим в чудеса.
  
   Элини посылала сигнал всем, кто мог его понять. Бедная, несчастная, огромная и беспомощная планета, она взывала о помощи.
   Зря считают, что Элини все равно, либо она, великая и древняя, не обратит внимания на возню своих глупых детей. Даже если эта возня оборачивается их гибелью или пролитой кровью. Они большие - сами разберутся. Нет. Напротив. Как чуткая мать, Элини чувствовала приближающийся хаос. Она аккумулировала информацию и посылала импульсами всем, кто мог её услышать. Всем, кто хотел слышать и мог помочь.
   Сквозь очередной мутный сон с неясными образами и запахом дыма, в мое сознание прорвалось нечто чужеродное. Видение было ярким, насыщенным звуками и запахами.
   Земля начала трястись от подземных толчков. Небо над Цветными горами потемнело. Поднялся сильный ветер, срывая листья, поднимая пыль и сухие ветки высоко над землей. Над пологим склоном горы начала формироваться воронка смерча. Вместо того, чтобы протянуть свое щупальце из набухшего неба к земле, воронка начала увеличиваться в размерах и зависла над склоном. Из её чрева с воем и клекотом вылетели птерозавры. Вслед за птерозаврами вывалился норлук, будто его хорошенько пнули с невидимой стороны воронки.
   Горы завибрировали, загудели. Вдалеке раздались первые звуки обвала.
   Стоящие у подножия гор клетки начали распадаться, как карточные домики. Запертые в них жестокие и изобретательные хищники, которые привыкли в своих мирах сражаться за кусок мяса с собственными сородичами, выбирались на свободу.
   Ящеры, летающие и ползающие, вырывались из впаянных в горы железных пут, которые обрывались легко, словно в нужных местах разом рассыпался металл. Летающие ящеры взмывали в небо над Цветными горами, разрезая крыльями воздух и тревожа криками раннее утро. Ползающие ящеры множества подвидов, шипя и рыча, убегали в леса.
   Выпустив с десяток птерозавров и покалеченного гомолункуса, в центре воронки раздался взрыв и воронка схлопнулась. Над противоположным склоном повторилась та же ситуация. Расширившаяся воронка клубящегося иссиня-черного тумана исторгла аронгов и эбони, змееподобных существ с щупальцами по всему телу. Аронги падали по склону, цепляясь когтями за базальт. Эбони присасывались щупальцами, тормозя падение. Перед тем как взорваться, в сером чреве воронки мелькнул темный силуэт широкоплечего существа с рогами.
   Земля продолжала трястись. В воздухе летали уже тучи из листьев, камней, пыли и веток. После взрыва воронка схлопывалась, открывалась другая, опять же над горами, и выбрасывала новых хищников. Неизменно воронка закрывалась после взрыва, который порой сопровождался нечеловеческим ревом, полным гнева и ярости.
   Тем временем, хищники разных видов, сталкиваясь, грызлись между собой, проверяя друг друга на скорость, ядовитость и живучесть. Все они были голодными и свирепыми. Все были жителями других миров.
   Последняя воронка так и не исторгла из своего чрева никого. Не успев полностью раскрыться, она закрылась. Землетрясение начало утихать. Еще слышны были раскаты от обвалов гор, но и они постепенно сошли на нет. Участок Цветных гор, протяженностью в десяток верст, выбранный для варварства, превратился в серое месиво, заполненное сором от неба до земли.
   Орейтур сел в постели, долго тер виски и лоб, пытаясь снять боль и прогнать страшный сон. Он знал, что видел не просто сон, а видение. Образование и положение вынуждали его скрывать свой дар. У него хорошо получалось. Жена, дети, теща и тесть, сестра и брат, домашние слуги и возница - никто не знал. Только запереть дар было невозможно. Прольется кровь, погибнут сотни людей, - только, что он мог сделать? Один.
   Урена, проснувшись от такого же жуткого реалистичного кошмара, лежала в своей постели и смотрела в узкое оконце. Она боялась засыпать. Боялась возвращения в кошмар. Рядом сопел молодой муж. За стеной лачуги, в сарае, шуршали мыши. Урена лежала, залитая белым светом, и смотрела на яркий, чуть откусанный, диск Каллы. Калла успокаивала и обманывала, обещая тем, что раз взошла этой ночью, то будет всходить еще тысячи ночей. Она будто говорила: "Все неизменно, нерушимо, все будет, как прежде".
   Многие, чувствующие сильнее, видящие лучше, знающие больше, получали тревожное видение. Кто накрывался одеялом с головой, кто плакал, кто пил успокоительные отвары. Были те, кто бросал дела и пытался доступными силами узнать подробности, принять меры по защите своей семьи, друзей и знакомых.
   Нашлись и те, кто пытался предупредить всех, кого могли. Или кого считали возможным предупредить.

***

  
   Я плелась по пыльной желтой дороге, которой не было конца. Старый Эндимион был в зените, Акидон - через четыре часа займет такое же положение на небе. Этот факт сулил еще большую жару, которую нужно было пережидать в каменном доме, погребе или, на худой конец, в тенистом лесу.
   Великая Сила, ну и жара! Отвыкла я без лошади преодолевать версты сельских дорог. Ступни в суконных башмачках тонули в горячей пыли. Так и удар тепловой хватит. Хорошо в моей куртке есть капюшон, которым можно прикрыть голову. От жары он мало защищает, а вот от прямых лучей двух жадных звезд вполне.
   Смирный, мой верный конь, погиб в трясине на Желтых Болотах. Маню я успела продать и купить всякой снеди, которая пропала вместе с конем. Не везет мне с лошадьми. Может, и верно крестьяне говорят, что не любят они колдовства? А, следовательно, колдунов. Кажется, еще пара верст и я поверю во все суеверия, расплодившиеся, как плесень в сыром подвале, после убийства императора Павла.
   За полдня пути я не встретила ни единой живой души, если не считать божьей коровки, запутавшейся в моих волосах, и мух. Хотя по логике меня должно это радовать.
   Отчаяние приступами накатывало на меня. Мне хотелось то плакать, то кричать, то упасть посреди поля и будь что будет - что я одна могу поделать? Как я, леший просвети, могу предупредить о беде, которая застанет врасплох абсолютно всех?! Нет, один вариант у меня есть. Но он настолько дик, что я даже пытаться не стану. Только напугаю всех.
   Со времен магов в некоторых деревнях и слободах уцелели защитные камни, напитанные маной и наделенные заклинанием круговой защиты. Если старосты еще помнят, как активировать защиту, то у них будет шанс уцелеть. Я обрадовалась и одновременно огорчилась этому обстоятельству. Если бы в свое время народ не поддался панике и оставил хотя бы полезные магические изобретения, то у них было бы больше шансов выжить.
   На горизонте, на склоне холма, показалось стадо коров и скопище темно-серых каменных крыш. Над крышами домов села Страхоборье сиял золотой крест в круге - символ новой церкви.
   Страхоборье было окружено протяженными болотами, с одной стороны, и с недавних пор, одной из рот Семеновского полка. Гораздо западнее Смолянской губернии квартировались солдаты Витягского полка. По официальной версии войска императора составляли подробный картографический план местности. По версии деревенских мужиков взводы были брошены к границе для подготовки к войне. Только против кого мы собирались воевать? Против Антирии, нашего военного партнера и главного поставщика огнестрельного оружия? Вряд ли. Больше было похоже на тренировку новобранцев.
   Можно было сказать, что село в относительной безопасности, если не считать летающих быстрых хищников, от которых вряд ли спасет даже элитная рота императора.
   От Цветных гор до Смолянской губернии примерно шесть дней верхом, если не спать и менять периодически лошадей. Лететь и того меньше. Думаю, самые быстрые из тварей доберутся за три-четыре дня. Проклятье! За такое время я смогу предупредить разве что пару крупных поселений.
   От предвкушения прохладной воды, я ускорила шаг.
   Село было живописным: в спокойствии и томлении раскачивались плакучие ветви синих ижег, пели птахи; на окнах резьба, кружевные ставни, вокруг домов ладные оградки, но больше для красоты.
   Ко дворам зажиточных купцов и ремесленников с двухэтажными каменными теремами, обшитыми деревянными рейками, примыкали миниатюрные обложенные камнем домишки крестьян. Сказывалась близость Цветных гор. Иначе вольнонаемный крестьянин не смог бы себе позволить обложить стены и крышу камнем. Для большинства жителей всех губерний, кроме Гористой и Богазской, камень - дорогое удовольствие. Но необходимое. Уходить в пещеры, как это делали наши прадеды, никто не хочет.
   Коровы, со свойственной им неспешностью, шли в хлева. Подгоняя кнутом и крепким словом, за ними следовал пастух. Тут же бежала чумазая ребятня, перекрикиваясь и махая прутьями.
   Я накинула капюшон. Страхоборцы были народом сытым и ленивым, и по большей части равнодушным, но все-таки хотелось избежать подлого камня в спину.
   Колодец, как я и ожидала, находился в центре, на вытоптанном до глянцевого блеска пятачке земли, с лавками по периметру.
   Я запустила "журавля" в колодец. Кадка глухо ухнула в воду и с противным сосательным звуком вылезла на поверхность.
   Пока я доставала кадку, ко мне подошел мужик с мятым лицом и красными глазами. Пожеванный вид не был естественным завершением веселой ночи, скорее вредного характера жены, выгнавшей его за водой. Он был не в духе - стоял и, молча, смотрел на то, как я, присев на корточки, пью дармовую воду. В мужике происходил внутренний конфликт. Ему очень хотелось выместить злость за потребление чужой водички. Но в тоже время, одолевало любопытство.
   - Места у вас красивые, - я решила перетянуть его настроение на свою сторону.
   Стрельнув искоса цепкими глазами, он благодушно оставил дилемму: поругаться или поболтать.
   - Да, места у нас хорошие, - он говорил нарастяг, - а ты, стало быть, откуда будешь?
   Я прищурилась.
   - Из Михловки.
   Михловка была одной из трех деревень, принадлежащих Ячминским. Когда отца разжаловали и лишили земель, крестьяне разбежались кто куда. Позже многие вернулись. Трудно расставаться с обустроенным домом и хозяйством. Но статус слободы деревни так и не получили. Хотя в деревнях по сей день болтают об этом как о своем скором будущем.
   Конечно, в Михловке я не жила.
   - Слыхал-слыхал.
   Я скинула капюшон. Голова и без того взмокла. Темно-каштановые волосы были уложены на затылке и непослушными жесткими прядями спускались по плечам - наследство от матери, вместе с карими миндалевидными глазами, за которые могли обозвать узкоглазой, хотя они не были таковыми и отличались от глаз, присущих жителям Мона. Кожа сияла белизной, напоминая об аристократических корнях отца. Эндимион, если и оставлял след на ней, только в виде легкого золотистого загара, который смывался за считанные дни. Внешность моя сочетала благородство голубых кровей отца-вирганина, потомственного дворянина, и заграничную красоту матери, столь непривычную в здешних краях - мне было чем гордиться.
   Но простой народ мало ценил чужое. Им подавать привычное и похожее на них. Среднестатистическая вирганка имела светло-русые волосы и светлые, голубые либо серые, глаза. Непривычная чуждая внешность в комплекте с даром к магии были взрывоопасным сочетанием для боязливого люда.
   В анналах Акаши сохранились записи о том, что раньше наш мир помимо людей заселяли эльфы, гномы и вампиры. Расы людей вполне мирно жили бок о бок, не делая различий по цвету кожи и разрезу глаз. По прошествии веков все изменилось. Люди не признают магию, забыли другие виды разумных, и держаться обособленно. И даже такая особенность как иной разрез глаз настораживает и порой отталкивает вирганцев. Хотя находятся любители экзотики, не боящиеся ни магии, ни сложностей - от таких сложнее всего избавляться.
   Мужик попятился, заостряя внимание на цвете волос и лице.
   - У тебя, мужик, есть погреб или яма? - я решила пойти прямым путем.
   Защитный камень страхоборцы под воздействием непонятной мне радости скатили в болота, поэтому остаются лишь погреба и землянки.
   - Есть, как же без ямы то? Под хатой, всё как у людей.
   Он отдернул мятую рубаху с таким видом, будто это я помяла её.
   - Ты девка молодая, видная... вижу не из простых. Купчихина дочка, али заморского торговца? - его вопрос потонул в моем равнодушном молчании. - Только вот ни к чему девкам шляться одним-то! Или, может, к жениху сбежала?
   Я посмотрела в воду. По лицу шла рябь, искривляя довольно гадкую улыбку. Как никогда я сейчас была похожа на ведьму из страшной сказки.
   - Графиня Ячминская. Слыхал про такую?
   Он сглотнул, уже другими глазами окидывая лицо и фигуру.
   - Т-та с-самая?
   - Та самая.
   У него сделалось лицо несправедливо обиженного ребенка. И сверкали мысли, подобно алмазам на пышной груди богатой дворянки, что им воспользовались и подло обманули.
   Я отняла руки от ведра.
   - Можешь считать, что сегодня самый счастливый день в твоей жизни.
   - Это отчего же? Графинь мы не видели что ли?
   - А ведьм лесных видали?
   Он как-то сразу поник, вспомнил слышанное про меня, Чарующий лес, который крестьяне прозвали Ведьминым, и начал пятиться вдоль тропинки.
   Я ему скажу, а дальше пусть сам решает слушать меня или к лешему послать.
   - Если хочешь жить, мужик, то не позже завтрашнего утра полезай в яму и сиди в ней дня три, не меньше. Возьми с собой всех, кто тоже хочет. И обязательно предупреди всю деревню. Пускай прячутся и вооружаются.
   - Ты-ты...
   - Если бы я навела этих тварей, то не стала бы предупреждать - помни об этом, хорошо? когда будешь рассказывать байки про меня.
   Мужик перекрестился и побежал так быстро, как позволил ему хронический ревматизм. Он ни разу не оглянулся - я следила.
   Тучи набежали на голубое, до некоторых пор безоблачное небо. Вот и как потом обижаться на суеверный и наблюдательный народ, который уверяет, что как только я появляюсь на пороге, Эндимион и Акидон прячутся и киснет молоко?
   Самое пикантное, что у меня даже нет оружия, чтобы защитить свою собственную шкуру.
   Всю ночь я ворочалась у костра, но так и не сомкнула глаз. Близилась анархия смерти. Предотвратить нельзя, смириться не получалось. Подкладывала хворост, ворочала тяжелые мысли.
   К рассвету я приняла решение больше не откладывать, а идти домой, в Чарующий лес. Всех не предупрежу, а если еще чуть задержусь, то удача отвернется от меня. Собравшись в дорогу, я с первой зарёй, по росе, свернула на медвежью тропку, на данный момент самую безопасную из возможных дорог.
  
   Глава 4. Вторжение
  
   Я шла напрямик вторые сутки, стараясь держаться под сенью деревьев. Вчера, ближе к ночи наступило то время, когда стало неважно по какой дороге идти. Ватага голодного зверья затопила каждый лес, овражек и укромную тропку.
   От избы меня отделяла Крутейка, мелководная речка, и поле - рукой подать. Только на душе тоска и сосущая безысходность. Предчувствие, в котором мне не хочется разбираться.
   Мне очень хотелось наплевать на конспирацию и полететь. Пускай полет забирает много сил, зато я очень быстро окажусь в своем родном лесу. И все же я шла пешком. Мало ли кто может прятаться в кустах или землянках, которые так уважают охотники и грибники. И если от зубов и когтей чужеродных тварей я спасусь, то от молвы и суеверных домыслов сельчан за всю жизнь не отмоюсь.
   В лесу пахло грибной сыростью, а воздух, за счет близости родниковой воды, приятно холодил лицо и руки. Пели птицы, жужжали мухи, световые блики прыгали по гуще крон - лес жил обычной жизнью, как будто ничего не случилось.
   Крутейка, располагалась в пышных зарослях ижг, обхвативших её со всех сторон плотным селадоновым навесом. Бурлящая речушка жизнерадостным потоком неслась вдоль леса, за что и нарекли её Крутейкой. Вода в ней была настолько чиста и прозрачна, что можно было с моста рассмотреть цвет мелких гладких камней на дне. Одно из моих любимых мест.
   Деревянный мост уцелел. Приятная новость, казалось бы. Но беспокойство кисло шевельнулось в душе.
   Продравшись сквозь жгучую, во весь мой рост крапиву, я выбралась на освещенную Эндимионом и Акидоном поляну. Идти стало легче и приятнее, но я замедлилась. Поляна представляла собой папоротниковую долину, перемеженную кое-где березами.
   Сквозь просветы в листве мелькнула черная тень. Вторая, третья... Сердце тревожно застучало в груди. Ну, вот, и встретились.
   Я нырнула в папоротник и осмотрелась. Пушистые листья, покачиваясь, сомкнулись над головой. Мое хлипкое укрытие выдавало утихающее колыхание веток. Из сухой красной земли бесконечным частоколом торчали стебли, открывая совершенно безобидный вид. Можно было утешиться тем, что твари не нашли своей добычи, но тяжелый запах резал нюх. Он пока не перешел в стадию невыносимого, но одно его наличие говорило о многом.
   Рассекая воздух мощными крыльями, и крича высоким и протяжным голосом, срывающимся на зубодробительный писк, высоко над головой пронесся птерозавр. Сделав пару кругов, он затих.
   Папоротник растянулся локтей на сто. Очень ненадежное укрытие. Прятаться, сидя на месте, в нем, в принципе, можно. А вот передвигаться незаметно - нет. Вспомнив, о милых карнолинках с острыми зубами, уважающих икроножные мышцы, я выбрала перемещение ползком.
   Папоротник был высок, пышен. Стебли его сидели достаточно редко, чтобы пытаться их обползать, не задевая. В просветах виднелись белые стволы.
   Луг, некогда радовавший глаз высокой сочной отавой, превратился в место кровавой сечи. Трава втоптана в грязь, земля в глубоких следах и лужах крови. Я покачнулась: ноги стали ватными, а тело налилось свинцовой тяжестью.
   Около тридцати бойцов сложили головы на гостеприимном поле. На шестерых солдат приходилось по одному убитому ящеру.
   Над истоптанным полем, в ста саженях от меня, кормились птеродактили. Одиннадцать штук.
   Битва, разыгравшаяся под Крутейкой, не была грандиозной по количеству солдат и оружия, не была решающей. Взвод схватился с тварями на смерть, сознавая, что помощи не будет - неоткуда ей было взяться. Только не кому было отдавать честь героям.
   От птеродактилей меня загораживал сосновый перелесок, окованный пышными кустами. Куда я спешно направилась, стараясь особо не всматриваться в изуродованные тела.
   В паре шагов, отброшенный в ходе сражения, валялся арбалет. Мешок с болтами пришлось снимать с трупа. Выстрелить? Убить одного, еще пятерых-шестерых. Против одиннадцати птерозавров мне не выстоять, даже будь я с Фортуной в родстве.
   Среди кучи мертвых тел показалось смытое движение. Кажется, я схожу с ума, если трупы начинают шевелиться. Из той же стороны донесся еле слышный стон.
   Не рассчитывая на собственную хладнокровность к резким запахам, я заткнула нос рукой. Дыша ртом, я все равно ощущала едкий запах разложения. Мухи беспокойным выводком ползали по телам, подпрыгивая шевелящейся черной тучей, перелетали на более лакомое место.
   Над телами прозрачно-белым огоньком свечи болтались души: слепые и безмолвные, безучастные к происходящему и замкнутые в своем мирке. Души были не успокоившиеся - они страдали и отказывались шагнуть в новую жизнь. Если они продолжат упираться, то превратятся в проблему для тонких уровней планеты. Которую нужно решать кардинально и желательно в зародыше.
   При удачном стечении обстоятельств через три дня души утилизируют. А пока... Они ведь никому не мешают?
   За белесыми тенями просвечивался блеклый зеленоватый отсвет живой души. Подобравшись поближе, я всецело смогла оценить плачевность состояния воина. Удивительно, что с такими ранами, разбороздившими полгрудины, он до сих пор жив. Над телом бесстрастно парил ангел смерти. Он никуда не торопился. Не пытался выманить душу покоем. Просто ждал. Все правильно, ведь в его запасе была вечность.
   "И давно ты здесь?" - я мысленно обратилась к ангелу. Ответа не последовало. Еще бы! Разговаривать со смертной - неслыханная глупость. Да и мне заводить беседы с ангелом смерти - глупость не меньшая.
   Человеку осталось жить около часа... может, меньше. Можно попытаться вылечить его, но исцелить полностью за один раз... Ладно, допустим, подлечу я его, а что потом? Как я смогу перетащить его через поле, кишащее птерозаврами, незаметно? Риск слишком большой - не разумно. Предположим, мне каким-то чудом удастся его дотащить до избы. Но не факт, что он не скончается у меня на постели. Тем более ангел смерти уже пришел по его душу. Похоже, заждался даже.
   Я дотронулась до призрака, провела сквозь. Рука без препятствий окунулась в серую тень, не встревожив ледяного спокойствия.
   - Уходи. Его время не пришло еще.
   - Нет, пришло... - прозвучал холодный голос у меня в голове.
   Уже потому, что сутки солдат продержался между жизнью и смертью, отчаянно карабкаясь обратно в эту жизнь, его стойкость заслуживала уважения. За смелость и упорство, ему надо дать шанс. К тому же, совесть моя сможет спать спокойно, не терзая меня угрызеньями.
   Молодой мужчина, лет тридцати, может меньше. Сейчас трудно точно определить. Половина лица была залита спекшейся кровью. Сквозь шматки грязи, пленку крови просматривались светлые пряди волос. Голова цела, руки-ноги, хоть и покусаны, но на месте.
   По грудной клетке проходили две широкие борозды, от косой мышцы живота до большой фудной мышцы. Сердце не задето. Легкое повреждено: рваный порез шел от косой щели до нижней доли правого легкого. Вторая рана задела печень, частично - слепую и ободочную кишки. Реберная дуга треснула, раскрошившись. Три ребра сломаны: пятое, шестое и седьмое. Дополняли картину разорванные пояснимные артерии. Как следствие, внутреннее кровоизлияние.
   С чего же начать? Ясно, что работа предстоит серьезная и не факт, что я с ней справлюсь. Но раз я за неё взялась, надо определять приоритеты.
   Можно задействовать Лили-Оркуса, но он слишком молод и неопытен. К тому же, среди душ, отказавшихся покинуть физический мир, могут найтись души, достойные бессмертия, и тогда ангелы откроют портал. Без защиты медальона, в котором Лили-Оркус живет, его может утянуть. Я не могу допустить такого исхода.
   Сила отозвалась на мой зов, разливаясь теплом в грудной клетке. Постепенно всё тело окутали теплые волны. Участился пульс. Вызвав легкую вибрацию, я постепенно усиливала её, направляя в руки.
   Но одно дело управлять энергией, а другое - зажечь её. Это получается не всегда. Я называю эту силу - Пятой силой, которая объединяет четыре стихии и управляет всем сущим.
   Активировав аджну, "третий глаз", я ощутила привычное давление. Височные доли заныли, сковывая голову, желудок взорвался от охватившего его жара, - всё - можно приступать к работе.
   Физические руки безвольно упали на колени. Вытянув прозрачные руки шельта, я потратила время, привыкая к раздвоенному состоянию сознания. Тяжело, но я свыклась. К тому же, в случае необходимости я смогу отреагировать на нападение.
   Крупную грязь из ран я вытащила руками. Очистив внутренности от запекшейся крови, я вызвала горячий поток очистительного огня. Огня, который не обжигает, а дарит тепло и жизнь. Инфекция, распространившаяся по телу, стекалась быстрым потоком по артериям, венам, мелким капиллярам к моим рукам. Черная кровь хлынула из ран, поливая обильно и без того окровавленное тело.
   Сосредоточившись, я, как опытный портной, кропотливо соединяла клетки легкого. Было трудно. Легочные ткани соединились, не оставив рубца - это успех. Минуту я наблюдала за работой легких. Дыхание выровнялось, воздух плавно циркулировал, насыщая кровь кислородом.
   Печень сильно пострадала - пришлось повозиться. Единственный орган, который до определенного предела, но восстанавливается сам. На печени остался рубец, который может давать о себе знать, но со временем должен рассосаться.
   Назойливые мухи облепили меня, кусая и закрывая обзор. Но в данный момент отогнать их - означало сбиться. А сбиться, значило, отнять у воина тот самый последний шанс на жизнь.
   - Зачем ты это делаешь?
   От неожиданности я вздрогнула. Вопрос от ангела смерти был немного не вовремя.
   - Что делаю? - ответила я мысленно.
   - Пытаешься спасти его.
   Я пожала плечами.
   - Ты же его не знаешь, - сказал ангел.
   - Нет.
   - Тогда тем более.
   - Если я могу помочь, то почему я должна проходить мимо?
   Он задумался.
   Смерть растеряна? Нет, скорее заинтересована. Ему стало вдруг интересно. Ему или ей. Вообще, у смерти нет пола. Это мы, люди, привыкли определять пол. На земле так принято. В мире тонком нет пола.
   - Как тебя зовут?
   - Верна. А тебя?
   Он поколебался, но ответил:
   - Люциус... Я постараюсь придти за твоей душой.
   - Зачем я тебе? Опять интересно?
   - Да.
   - Тогда я постараюсь оттянуть твой визит.
   От него потянуло теплом.
   - Ты меня забавляешь, человек.
   - Не будь столь высокомерным.
   Не знаю, оскорбила я его или нет, но теплая волна развеялась. Опять стало холодно и знобливо.
   - Не хотелось бы, чтобы из-за нашей болтовни человек умер. Как ты считаешь?
   На ответ я не рассчитывала, сомневаюсь, что он понял юмор. А если и понял, то промолчал.
   Ему было все равно, умрет солдат или нет. Это его работа, в которой он бесстрастен. Это его суть, то для чего он создан. А работа заключается в том, чтобы проводить душу, помочь сориентироваться в изменившихся условиях реальности.
   По лицу тек горячий липкий пот, попадая в глаза и щипля их. Зажмурив глаза, я продолжила. Ткани кишечника сходились неохотно - мана на исходе. Сделав над собой очередное усилие, я напрягла силу воли. Вместо приятного давления, аджна начала жечь, невыносимо, причиняя острую боль. Виски обдавало то огнем, то холодом.
   Зачерпнуть ману извне в необходимом количестве я не могла - нет источника. Пришлось хватать её кусочками из пространства вокруг себя. Слишком мало. Сказывается то обстоятельство, что недавно огромное количество существ погибло в этой местности. Столько смертей за короткое время развеивает ману.
   Нечаянно я втянула в себя энергию умирающего мужчины. Такое случается, когда маг растратил весь свой резерв, но умирать не хочет. Тогда он может вытянуть любую чужую жизненную энергию. Моральный кодекс целителей запрещает подобное, да и мой личный кодекс тоже.
   Жизненная энергия мужчины успела впитаться в меня. Хотя я забрала у него малость, но ему эта малость была нужней. Взамен я отдала ему самую чистую энергию, которая помогала мне исцелять людей. Сгусток белой массы обволок его сердце, но впитываться не спешил. Сердце мужчины забилось быстрее, отторгая мою энергию. Признаться, раньше я подобного не делала. Считается, что энергия мага содержит его Силу и не может подпитывать обычного человека. Когда я решила, что ничего не выйдет, сгусток энергии слегка замерцал и, окрашиваясь в цвета ауры мужчины, впитался в его тела.
   Сердцебиение уменьшилось, и я вернулась к исцелению. Мужчине повезло, что его организм оказался всеядным в плане энергии, иначе получилось бы так, что я сама его и добила бы.
   Закончив с кишечником, я приступила к распоротому нерву, розовому в поперечнике. Следующие на очереди артерии и сосуды - их оставить без внимания никак нельзя.
   Мышцы я трогать не стала. Потом. Кожа, сходящаяся кривыми рубцами, красными и большими, последнее, что я увидела, прежде чем потерять сознание.
  

***

   Очнулась я от того, что занемели ноги. Еще не совсем понимая, где нахожусь, я поймала себя на ленивой мысли не просыпаться - может, само пройдет?
   Лени не дали взять верх злобные протяжные крики, настойчиво пробивающиеся к моему сознанию. Они были поистине невыносимы и могли вывести из себя кого угодно.
   Жуткая вонь, заменившая собой воздух, ударила в нос. Как я могла спать при таком отвратительном запахе?
   Очередной вопль "птицы" разом собрал воспоминания. Малодушные мыслишки об отдыхе растаяли в мгновение ока.
   Стемнело. Это ж сколько я была в отключке? Часов семь, не меньше. Птеродактили кругами летали вокруг леса. Приземлялись на истоптанный луг, кричали, кусались - вели себя, как стая безмозглых канареек.
   Троих птерозавров я насчитала на дальней стороне поля. Где же остальные?.. Вариант, при котором я не узнаю где, меня вполне устраивает.
   Меня подташнивало, изображение перед глазами раздваивалось, голова кружилась и болела одновременно. Энергетическое истощение налицо. Степень четвертая, не меньше. Организм успел вовремя отключиться. Если бы схлопотала пятую, и последнюю, то подняться уже не смогла бы. Отец рассказывал, что мага, истратившего весь свой энергетический запас - по неопытности или по глупости - ждет тяжелая смерть. Неопытной я бы себя не назвала, а вот глупой... Нет, тоже не назвала бы. Потому как самопожертвование и глупость все же разные вещи, как ни крути.
   Воин все еще был без сознания, но дышал более ровно. Лоб горячий - но в пределах норм - естественная реакция организма. Ангела Смерти я не ощущала. Хотя точно утверждать не могу, что он ушел, все-таки не в том положении я сейчас.
   Вокруг ничего не изменилось, кроме запаха - он стал гуще, насыщенней. Разве на такую смерть рассчитывали эти герои, отдавая свою жизнь? Сомневаюсь. А что взамен? Даже похоронить по-человечески некому. С этими мыслями я небольшими натужными рывками продолжала тащить воина по земле. Тяжелый попался. Боевые рукавицы, ножи, огромный меч и шлем - все солдатское добро я оставила на поле боя. Но существенной убавки веса не было.
   И вот сейчас бы я наплевала на конспирацию и полетела бы, подхватив воина под мышки! Причем с большим удовольствием. Только для полета требуется полный резерв энергии. Не говоря уже о полете с грузом!
   Постоянно приходилось останавливаться передохнуть. Пару раз меня подмывало упасть в обморок, но каждый раз я сжимала силу воли в кулак, таща себя и солдата дальше. Сделав приличный крюк, чтобы обойти становище птерозавров, я обессиленная, но живая, часто дыша и слыша стук сердца в ушах, лежала под тенистым ольшаником Чарующего леса. Наконец, дома!
  
   Глава 5. Чарующий лес

   Мне снился растерзанный воин. Он лежал один в центре поля, и истекал кровью. Я бежала к нему, гонимая острым желанием спасти и, как назло, путалась в траве. Когда до мужчины осталась пара шагов, открытое поле превратилось в непроходимые джунгли, как в Моне. На меня навалилось чувство отчаяния и страха. Проснувшись резко, будто вынырнув из глубины, я села. Захотелось побыстрее избавиться от скверного чувства немощи.
   Солдат, разбросав светлые волосы по подушке, крепко спал. Лоб был теплый, но не горячий. Отсутствие жара и крепкий здоровый сон, в отличие от бессознательного забытья, свидетельствовали о наметившемся исцелении.
   Наволочка была измазана бордовыми штрихами, простынь и одеяло в засохших бурых пятнах. Осмотрев его раны, я убедилась, что следы на белье старые от затянувшихся ран.
   В избе было темно и душно. Мое скромное жилище за время моего отсутствия успело пропитаться нежилым затхлым воздухом, белье слегка отсыреть. Многим этот дух показался бы неуютным, а, учитывая близость диких зверей и духов, навсегда отложился бы в памяти как один из неприятнейших. Но я обожала свою избу, ощущение безопасности и защиты, что давал мне лес, и, конечно, обожала запах родного уголка, к которому примешивался въевшийся в бревенчатые стены аромат душистых лечебных трав.
   Отворив ставни, и впустив солнечный свет и свежий теплый воздух, я обнаружила, что далеко за полдень. В лесу царила умиротворенная атмосфера: пели соловьи, кружили слепни; огромные деревья, в два-три обхвата и высотой в тридцать косых саженей, чинно перешептывались друг с другом, одурманенные Эндимионом и Акидоном. У корней молодого дубка с оранжевой листвой вспух свежим бугром муравейник.
   За мир и благодать в Чарующем лесу мне следовало благодарить духов леса. Не будь их, мой лес постигла бы плачевная участь. За красоту и величие прекрасного магического леса - прадеда, деда и отца. Именно они подпитывали молодые деревья маной, выдирали слабые побеги и подсаживали сильные селекционные саженцы. Мой прадед лично завез пару оленей и кабанов. Дед привез волчицу с волчатами. Медведи и прочие жители леса прижились сами. Площадь Чарующего леса в двести гектар вместила всех желающих жить мирно рядом с духами и подарила мне дом.
   На такую красоту следовало смотреть и не дышать, а перед величием преклоняться.
   До убийства императора Павла мало бы кто отважился покуситься на графские угодья. На то требовалось разрешение. Когда отца объявили вне закона, и ему пришлось оставить усадьбу без присмотра, браконьеры и лесорубы протоптали себе тропу в Чарующий лес. За ручьем вырубили около двух десятков деревьев, оставив поляну пней. Я уже не говорю, про выбитое стадо кабанов, расставленные силки и капканы.
   Я вышла на улицу и, держась за больную спину, прошлась до пруда. Страж леса был где-то поблизости. Я чувствовала его по ознобу и шевелящимся волоскам на затылке. Опять затаился. Каждый раз как я покидаю лес, Моркл думает, что навсегда. И каждый раз прячется, желая напугать и заставить пожалеть, что бросила их.
   Не знаю, что происходило с духами леса после лишения Ячминских титула, земель и крепостных. Ничего хорошего, наверное. Отцу было не до присмотра за усадьбой. Стоял вопрос выживания, моей и маминой безопасности. Духи, привыкшие следовать приказам, и получать ману, остались сами по себе. Когда я вернулась в родовое гнездо, то обнаружила одичавшего Моркла и отвыкшего от общения с людьми Путяту, духа леса.
   Не смотря на то, что отец, обещавший их опекать, вынужденно оставил их одних, они приняли меня. Путята, как более разумный, и древний дух признал меня первым. Не сразу, но признал. Моркл последовал его примеру.
   Даже сейчас воспоминание о моих первых часах в лесу вызывает улыбку. В день знакомства с духами и лесом, желая пройти кротчайшей тропой, я направилась к бурьяну, преодолев который, по словам пастуха, я должна была выйти к сторожке. Как только я пересекла черту графских угодий, Путята вышел мне на встречу в образе оборванного нищего, старого морщинистого старика. Дух леса настолько отвык от общества магов, что поначалу не признал во мне оного. Он был уверен, что когда я увижу, что старичок вдруг исчез, то испугаюсь и убегу. Деревенские девицы так и поступали, подбадривая себя визгом. Когда же я лишь усмехнулась и направилась по узкой тропе вглубь Чарующего леса, Путяте пришлось поднапрячься.
   Для начала он выступал из-за широких стволов и манил за собой. Я шла своей дорогой, зная, чего леший хочет добиться. Видя, что его усилия пропадают даром, он начинал светиться голубоватым светом и терять материальность. Конечно, Путята ждал от меня иной реакции на свои безобразия. Когда я добралась, наконец, до сторожки, заросшей луговой травой, он попытался спровадить меня последним доступным ему способом, предъявив неоспоримое доказательство своей природы. Поднявшись в воздух, старичок врезался в меня и толчком холодного воздуха опрокинул на траву.
   Я была так рада, что моя дорога окончена, я чувствовала, как живительная энергия Чарующего леса, разлитая в воздухе касается меня, что, в ответ рассмеялась. Я лежала в траве и хохотала, как ненормальная, с нотками истерии, боли и злорадства, с привкусом отчаяния и слез, пролитых на протяжении череды долгих дней. Дух летал надо мной порывами ветра, невидимый, и ухал как сова.
   - Маг! Девочка-маг! Колдунья! - выл ветер устами духа. В этих звуках была и радость, и злость пополам с яростью и отзвук ликования.
   В то время как Путята летал надо мной кругами, Моркл решил "порадоваться" мне по-своему. Я чувствовала, что страж леса висит высоко под кроной дуба и примеривается ко мне. Страх ледяными струйками проникал через усталые пальцы рук, полз по кровотоку к сердцу, отчего я начинала задыхаться, и смех мой прерывался на всхлипы. Постепенно я успокоилась, затихла и долго лежала в мягкой густой траве, свернувшись клубком и чувствуя, как страх сковал все тело. Но тогда мне казалось, что страх лучше, чем боль и его я могу перетерпеть. С трудом поднявшись, я направилась к сторожке. Мне вслед смотрели две пары невидимых глаз. В одной из которых светилась надежда вкупе с неверием.
   Пока я обживалась, Путята наблюдал за мной. В дом он не заходил. Стоял у остатков забора все в том же благообразном виде старичка-одуванчика. Порой он брал в руки старую метлу и делал вид, что подметает тропу, ведущую к сторожке. Выглядывая в старое слюдяное окно или выбегая на улицу по хозяйственным делам, я замечала, что дух бродит вокруг сторожки, либо у пруда. Понимая, что я его вижу, он принимался ломать растущие низко мешающие ветки, либо латать прохудившееся уличное корыто берестой.
   С Морклом пришлось помучиться. Он вел себя как обидевшийся ребенок, с той лишь разницей, что был духом и в отличие от ребенка мог заставить пожалеть о нанесенной ему обиде способами, до которых детям никогда не дорасти.
   Первые ночи Моркл прокрадывался в мои сны и создавал липкие жуткие кошмары, когда я не могла определить сплю я или бодрствую, не могла убежать и проснуться. В этих снах я была беспомощна. Огонь, которого боятся низшие сущности, порой пробирающиеся в наши сны, и питающиеся нашими эмоциями, отказывался мне подчиняться. А Моркл в моих снах принимал вид, то заросшего бирюка, то скрюченной грязной бабки и наблюдал с любопытством и затаенной во взгляде надеждой. Не знаю, на что он надеялся, до сих пор мне трудно сказать, чего он добивался. Просто в один прекрасный момент, когда Путята перестал изображать из себя немого старца, либо оглупевшего деда, Моркл тоже успокоился.
   Хотя границы он никогда не переходил, потрепал нервы он мне порядком. Путята по сравнению с ним был безобидным добряком.
   Наладив контакт с духами, я установила свои правила. Отныне нарушать границы леса могли только заблудившиеся. Остальных, охочих до наживы, выпроваживали.
    Желудок вновь напомнил о себе урчанием. При мысли о банальном куске хлеба текли слюни и живот наполнялся кислотой.
   Я растопила печь, начистила картошки, из погреба достала вяленое мясо. Замесила тесто - испекла хлеб и ватрушки. От истощения очень хорошо помогает много вкусной и полезной еды. Свежие овощи с грядки, как по мановению волшебной палочки, оказались на столе. Но за столом никого не было. Что за шутки?
   Я заговорила спокойным голосом.
   - Я знаю, что обещала приехать к началу Зеленых святок. Но, как знаешь, у меня есть уважительная причина, так что извиняться не буду.
   Со скамьи послышался скрип. Только спустя некоторое время, когда я уже хотела уйти на крыльцо, материализовался Путята. Он оберегал лес и по-доброму отваживал путников. Возраст его приравнивался к семи векам.
   Дух должен быть привязан к чему-то материальному, чтобы существовать в мире живых. У Путяты привязка - лес.
   Он выглядел, как старик. Но не такой, какой встретил меня в первый день у черты леса. За прошедшее с того дня время, его образ лишился глубоких морщин на лице, совиного нелюдимого взгляда и лохмотьев, заменявших ему одежду. Путята стал выглядеть более опрятно и свежо, как обласканный заботой и уважением дедуля. Блестящая лысина в обрамлении седых волос, колючая седая борода, румяные щеки, выбеленная рубаха, обшитая красными петухами у горловины. На ногах, уверена, лапти из лыка с онучами.
   Я говорила, что духи любят менять облик? Так вот, мой Леший любил это делать особенно. Более всего увлекался одеждой и схожестью с человеческой внешностью.
   Путята, когда хотел, на ощупь был материальным. Но главное, что он был очень силен, как и Моркл, и когда нужно они могли защитить мой лес и его обитателей. В этот раз на них легла большая нагрузка.
   Слишком большая, даже для моих древних духов. Поэтому сразу же, как пообедаю, нужно заняться созданием защитного купола.
   - Кто там лежит? - он продолжал сердиться.
   - Посмотри.
   - Кто он тебе?
   - Никто. Он умирал - я его вылечила.
   В звуках, срывавшихся с губ Путяты, слышался холодящий душу присвист.
   - Неважно он выглядит.
   Я старалась смотреть на лесовика как обычно, но на душе кошки скребли. Он прав. Выглядит мужчина неважно.
   - Будь осторожней, деточка. Придушит, пока спать будешь.
   - Я сама разберусь.
   Лесовик с упреком посмотрел на меня. Черты его лица немного размазались по краям. Рубашка засветилась неживым таинственным светом.
   - Не волнуйся. Все будет хорошо, - сказала я.
   Я вышла на крыльцо, неся в одной руке тарелку, доверху наполненную горячей картошкой и мясом, а в другой - три крупных огурца. Двери пришлось открывать и закрывать ногой. Лесовик, не мудрствуя лукаво, прошел сквозь двери. Со стороны зрелище было то еще. Не зря же впечатлительные сельские жители обходят Чарующий лес стороной.
   - Ты в который раз защитил Чарлес, - обратилась я к духу.
   - Я старался. Почуял их еще у Крутейки, - он покряхтел и сел рядом.
   - Что хочешь за помощь?
   Путята вдруг напустил на себя важность: подбоченился и выгнул грудь колесом. Представление для одного зрителя.
   Я засмеялась.
   - Это мой дом, - ответил, наконец, Путята. И преисполнился еще большей важности.
   - Но хорошо бы дополнительную защиту намагичить, - добавил Путята и покосился на меня с хитрецой. Он итак знал, что лес без защиты я не оставила бы.
   - Тогда собери травы для настоя. В полночь я займусь куполом, - сказала я с улыбкой. - И привяжи Моркла за прудом, во избежание. Сам понимаешь, - я кивнула на избу, в которой спал солдат.
  
   Глава 6. Защитный купол
  
   Мужчина очнулся, когда сумерки окутали лес, а на смену соловьям пришли звонкие сверчки и орава голодных комаров.
   Стоя у печки, я помешивала отвар. От специфических испарений слезы катились в два ручья. Мне было не до нежных забот о здоровье чужого мне человека.
   - Где я? - голос его был хрипл.
   - В моем доме.
   Он обсмотрел убранство моей избы с некоторой долей обреченности.
   Красного угла в избе у меня не было. Его заменяли полки с книгами и приколотые к бревнам обрывки пергамента с рецептами мазей, бальзамов и настоек. Единственная стена с окном была увешана пучками сушеных трав - их малой частью. На столе и вовсе не разберешь что где.
   Я подошла к кровати и, вытерев влажную руку о фартук, хотела потрогать лоб. Он отшатнулся, поморщившись от резкой боли.
   - Как чувствуешь себя?
   - Сносно. А ты кто?
   И что можно умного ответить на этот вопрос? Ничего. Потому что вопрос глупый. Я вернулась к печи и принесла в кружке отвар.
   - Вот, выпей.
   Его губы пересохли от обезвоживания. Жидкость была ему необходима.
   - Что это за гадость плавает?
   - Пей, это клюквенный морс.
   Он отказался. Я пожала плечами. От лиц малознакомых или просто подозрительной наружности хлеб и воду не принимаем?
   - Как я здесь оказался?
   Он попытался встать, перенеся свой вес на здоровую руку, но с глухим стоном повалился на подушку.
   - Я притащила.
   - Ты? Такая маленькая? - его возглас сорвался на сип.
   Бросив на него укоряющий взгляд, я пошла к печке.
   - Я не хотел тебя обидеть.
   Он закрыл глаза.
   Я продолжила помешивать поварешкой жутко зловонный отвар. Слезы вновь потекли из глаз, и без того раскрасневшихся и опухших. От топившейся печки в избе стояла температура, почти как в бане. Открытая настежь дверь не спасала положения. По спине ручьями тек пот, щекоча кожу. Легкая льняная одежда насквозь промокла, прилипая к телу. Плотный шерстяной платок, туго повязанный вокруг поясницы, помогал снять острую боль, но не разогнуть спину. Из-за жары постоянно хотелось пить. К вечеру от колодезной воды, мой голос охрип и погрубел.
   - Есть еще выжившие?
   Я вздрогнула. Думала, что заснул.
   Отстранившись от печи, я вытерла рукой слезы. Вспоминать вид разорванных тел не хотелось.
   - Нет, - просипела я, - если только они ушли раньше, что маловероятно.
   Воин побледнел. Мысль о дезертирстве не понравилась ему.
   - Ушли раньше? - его голос обрел силу, - это чушь собачья! Среди моих ребят трусов нет, - помолчав, он поправился, - ...не было.
   Откинувшись на подушки, он закрыл глаза:
   - Мы ждали приказа. Нас должны были перебросить ближе к границе. Шел третий день нашей стоянки, ребята расслабились. Никто из нас не понял что случилось. Даже когда я видел эти огромные туши в небе, я не мог поверить своим глазам. Похватав оружие, мы заняли оборонительную позицию, только какая может быть оборона, когда многие были в одних шароварах и рубахах? Было бы нас человек пятьдесят, мы б еще продержались. Но тридцать бойцов, из которых половина новобранцев..., - он ненадолго замолчал, видимо, вспоминая случившееся. - Одну я убил, подскочила другая, и еще одна с жуткими когтями кинулась на Тихона. Он стоял спиной, я не мог позволить этой гадине располосовать его. Не знаю, откуда меня достали... пока я рубил одну, другая свалилась сверху и распорола меня пополам. Я думал, всё - конец.
   Жизнь его стоила того, чтобы ёе спасти. Когда человек готов отдать жизнь за другого это по-настоящему ценно.
   - Тебе повезло.
   В душном стоячем воздухе как будто появился запах разложения. Я вышла на улицу и опрокинула на себя кувшин родниковой воды. Вода успела нагреться, но все же стало легче. Я протерла затылок, виски - тошнота отступила. Я некоторое время постояла в сенях и добровольно зашла в натопленную до банного кумара комнату.
   Спасенный по-прежнему лежал на моей кровати, но теперь во взгляде читался интерес. А может, мне только показалось.
   - Странная у тебя изба какая-то. Я бы сказал, напоминает пристанище знахарки.
   Думаю, не стоит сразу в лоб.
   - Травами можно вылечить очень многие болезни.
   - Травами? Ты лекарь?
   "Лекарь. Но без диплома"
   - В некотором роде - да.
   Он хотел что-то спросить, но не мог решиться.
   - А где я конкретно нахожусь?
   Это было не совсем то, что он хотел спросить, но очень близко к сути, я думаю. Голова у него не настолько пострадала, чтобы он не смог сложить два плюс два. Я сказала правду.
   - Чарующий лес. Его еще называют Ведьминым.
   Он помрачнел.
   - Ты что та самая вед... то есть, люди говорили, мол, в здешнем лесу живет ведьма и...
   - Я поняла. Да, это про меня.
   Он нахмурился. Его самые страшные подозрения подтвердились. И я не собираюсь подслащивать пилюлю.
   - Ты можешь уйти в любое время, только скоро ночь и я бы тебе не советовала.
   Я отвернулась.
   - Тогда, я должен поблагодарить тебя за спасение.
   Он сказал так, будто я тянула из него благодарность клещами. Довольно паршивый способ сказать спасибо. Мне пора уже привыкнуть и стирать безжалостно с собственного лица натянутую улыбку.
   Люди боятся, когда слышат обо мне. Но этот страх сродни безопасному, как в детстве, когда мать, чтобы уложить спать, рассказывает о злом дядьке, который забирает непослушных детей с собой. А ты лежишь под теплым одеялом и знаешь, что до тебя дядька не доберется.
   Люди начинают бояться еще больше, когда получают от меня то, о чем просили. Теперь они знают, чего им бояться. И этот страх уже не кажется им безопасным. Успокаивает их страхи лишь то, что я далеко от них, в лесу, как та самая баба-яга.
   Они знают, случись что, я помогу, но помогу лишь тем, кто действительно нуждается. Поэтому к страху добавляется ненависть.
   - Ты мне ничего не должен.
   Я вернулась к котлу.
   - Как хочешь.
   Пока я помешивала отвар, он молчал. Может, заснет?
   - Вот деточка, собрал все что нужно, - сказал Путята, скидывая травы на стол.
   Солдат лежал с закрытыми глазами. Сделаю вид, что поверила.
   За стенами дома взвыл Архип, вожак волчьей стаи. Его поддержали сородичи. Заунывное пение поплыло по ночному лесу, разносясь гулким эхом.
   Месяц бледной тенью взошел на небе, выглядывая из бреши облаков.
   Надо спешить - времени в обрез, а работа предстоит серьезная. Скоро полночь. Нужный объем зелья готов, но линии пентаграммы - нет.
   - Время поджимает. Пойдем во двор - я объясню, что надо сделать...
   Наступление полуночи - это особое, мистическое время. Внутренние силы начинают быстрее течь по тонким телам. Чувства застилают разум. Это время когда труднее всего контролировать свои желания, когда сила бьёт через край.
   Отвар надлежало разлить в строго определенных местах на равном расстоянии - за что отвечал лесовик. Каждый сбор отдельно. Всего было четыре разномастных сбора. Наибольшую силу получали отвары в полночь. Идеальным сопровождением и подпиткой стал бы свет Каллы, темного близнеца Элини.
   Заранее обломком камня я наметила на земле план разлива отваров.
   При мне был небольшой ритуальный нож, выточенный из камня и Сила, которая успела полностью восстановиться. Если не считать поясницу, которая напоминала о себе болью, то я готова.
   Разлить отвары следовало в шестнадцати точках.
   Без крайней нужды для леса я не стала бы активировать столь мощную систему защиты. Потому как защита для одних оборачивалась уничтожением для других. Но на этот случай в лесу находился лесовик, в обязанности которого вменялось слежение за нежданными гостями.
   Всё было готово к ритуалу: отвары были разлиты по ямкам, я - в центре пентаграммы. Лесовику было поручено развлекать гостя, под любым предлогом удерживая его в избе.
   Я лежала на мягком травяном покрывале леса. Земля, разогретая жадными страденьскими светилами, покорно отдавала остатки тепла, создавая ощущение уютной постели. Лес спал. Покой его нарушали редкие щелчки, невнятные шорохи и мимолетные скрипы. Черные силуэты деревьев тянулись в небо, которое было в серых дымных облаках. Надо ждать Каллу. С ней надежнее. Все ритуалы, требующие концентрации и вложения Силы, легче проходят под её светом. Из-за облака, словно проникнувшись важностью предстоящего действа, лениво выползла надкушенная головка красавицы-Каллы.
   В глубине души заворочался возбуждающий поток Силы, смешанный с безотчетным волнением. Сердце сладко сжималось в груди, усиленно гоняя кровь. Сила четырех стихий, разлитая в шестнадцати лучах, поплыла к центру пентаграммы. Только бы лесовик все сделал правильно! Иначе горбатый холмик с деревянным крестом будет служить ему вечным укором.
   Я призывала Силы, тянула к себе. Тяжелая давящая энергия земли, невесомая струящаяся - воздуха, плавная стремительная - воды и неудержимая импульсивная - огня, потоком неслись ко мне. Важно было в правильной последовательности принять их.
   Обжигающей взрывной волной огонь достиг центра, накрывая меня горячей влажной пеленой. Сердце галопом заколотилось в районе горла, подгоняемое одуряющей жарой. Еще немного и душа изжарилась бы в огне, вылетев из тела, как пробка. Потушив жар, энергия воды влилась в меня, усмиряя огонь и даруя прохладу. Сердечко получило короткую передышку. Образумившись, вода с огнем накинулись друг на друга, как кровные враги, разрывая мое сознание болью. Энергия огня и воды - две несовместимые противоположности, сводили с ума. Передо мной мелькали лучшие моменты жизни. Казалось, прошла вечность, прежде чем третья сила - энергия воздуха, достигла центра. Мягко вклинившись, воздух разделил врагов, нежно разведя по разные стороны воздушной баррикады. Тяжело втянув воздух в легкие, я открыла глаза.
   Необходимо было реализовать защитную систему следующим образом: соединить, зафиксировав в материальном теле, силу трех стихий, подняться в шельте над куполом Чарующего леса, принять силу земли, сомкнув вместе все четыре силы, и овеществить желание.
   Желание состоит в том, чтобы энергия земли материализовала защитный купол над лесом. Первые три стихии выступают в качестве защитных. Чем негативнее настроено существо, неважно человек или зверь, подступившее к границе купола, тем жестче будет отпор. Какая стихия ближе выразит озлобленность гостя, та и активируется.
   Лес сиял, взрывая воздух оранжево-сине-зелеными сполохами.
   Сила земли рвалась достигнуть центра шестнадцати лучевой звезды. Оттягивая момент соединения четырех стихий, я сознаньем потянулась вверх. Отделившись от тела, я поднималась, продираясь сквозь плотные вязкие слои. Нити силы цветными струнами, нехотя, оттягивались следом, норовя вмять, моментально приплющить в случае падения вниз.
   Энергия земли достигла максимального натяжения, готовая сорваться, как стрела с тетивы. Ткань лесного пространства опасно затрещала, угрожая взорваться от невыносимого давления силы стихий. Деревья стонали. Немного осталось, еще чуть-чуть. Я застыла над лесом. Сила земли рвала мою волю, сдерживающую её. Необходимо было прорисовать линии пентаграммы до соединения стихий, иначе зря потратила силы и время.
   Когда коричневая линия в пентаграмме соединилась с зеленой, сила земли рванула в центр пентаграммы, вонзаясь в мое пустое физическое тело, лежащее подо мной на земле. Изогнувшись дугой, тело безвольно обмякло. Паря над лесом, я всей силой воли тянула на себя тяжелую энергию. Коричневым потоком света она, медленно выплывая из центра пентаграммы, текла ко мне. Давай! Давай же! Подчинись Моей Воле! Лениво сила земли вошла в меня, соединяясь с первыми тремя. Грязно-серый туман окружил меня, облепляя коконом. Невесомое, легче воздуха, тело наливалось свинцовой тяжестью. Я не только не могла пошевелиться, я не могла даже думать! Мысли кружились роем, отлетая от твердеющего кокона, как от стекла. Надо было выпустить слившиеся энергии в лес, иначе трудно предсказать последствия незавершенного ритуала. Собрав крошки желания о защите леса, которое еще помнила душой, я с силой зацепилась за них. Тело, окаменев, падало вниз. Хватило доли секунды - я опять на земле, только ветер в ушах, опоздавший с воем, и тревожно ёкнувшее сердце.
   Что произошло? Я на земле - не успела навести желание как следует?.. Перестроившись на внутреннее зрение, я долго осматривала пентаграмму, не веря в удачу. Силы, соединившись в единое целое, растеклись куполом. Пятая сила сама проявила себя, реализовав задуманное и зафиксировав защитный купол над лесом. Лес отныне под надежной защитой.
  
   Глава 7. Навязанное лечение
  
   Ночью при свете Каллы лес кажется зловещим. Тени становятся длиннее, насыщеннее. Тишина изредка нарушается невнятными шорохами и скрипами. Воздух пропитывается серебристым светом, вместе со всем чего касается, добавляя еще большей загадочности времени и месту.
   Я протянула руки вверх к Калле, впитывая Силу ночного светила. Наполняясь Силой Каллы, тело становилось легким, таким легким, что оттолкнувшись мысками от теплой земли, я взлетела. Покружившись в воздухе, я раскинула руки и расслабилась, наслаждаясь свободой, невесомостью, и так любимой мной стихией воздуха. Позволив воздушному потоку подхватить себя, я полетела вдоль тропинки. Воздушный поток создала я сама, я же и управляла им.
   Тропинка терялась в чаще леса, петляла, огибая весь лес восьмерками. Полет захватывал и будоражил. Я засмеялась, увидев сонный взгляд моркла, моего сторожевого духа-пса, который пытался рассмотреть источник шума в лесу. Облетев весь Чарующий лес, я поднялась вверх, и полетела, дотрагиваясь ладонями до макушек, мягких и податливых. Детская радость прорывалась смехом, который разносился по лесу, тревожа сов. Совы ухали, свет Каллы отражался в их желтых глазах, пугая меня, отчего я сворачивала в сторону и летела как можно быстрее.
   Налетавшись всласть, я опустилась на тропинку. Пора было возвращаться. Ступни приятно вибрировали, как и все тело. Ладони еще сохраняли силу стихии воздуха. Стоило ими взмахнуть, как тело подпрыгивало над землей. На душе снова стало весело и легко. Смеясь и прыгая, по тропинке я добралась до озера за моей избой. Надо было помыться, только время не подходящее. Купаться ночью не самое любимое мое занятие. Точнее - самое не любимое.
   Остановившись у кладки озера, я осмотрелась. Озеро было окружено плотным кольцом ив и камышей. Свет Каллы рассеивался в листьях. Казалось, что озеро без дна. Тускло освещенное пятно в центе водоема - ребристая, черно-белая гладь воды - только ухудшали мой настрой. Страх на уровне животного, еще с детства.
   Но уходить я не собиралась. Я до одури хотела помыться. Стянуть с себя грязную, пропахшую дымом одежду, и...
   Разбежавшись, я прыгнула вниз топором. Вода была теплой и ласковой. Но страх остался, ужавшись до терпимых размеров. Комары липли голодной тучей, стоило вынырнуть из воды. Их менее удачливые собратья, задержавшись на мне, пополняли маленькое кладбище в густых волосах.
   - Будто заново родилась, - я сказала вслух? Ну и ладно. Зачем разочаровывать тех, кто сомневается в моем психическом здоровье?
   Накупавшись, я, покусанная, но довольная, вылезла из воды.
   В комнате было темно. Отсвет догорающих в печи углей больше мешал. Я на ощупь отыскала рубаху, которую оставила на лавке перед уходом. Выбеленный лён ластился к мокрой замерзшей коже.
   Керосин в лампе закончился еще вчера, оставалось надеяться на свечи, запас которых пополнялся зимой. Порывшись в сундуке, я нашла последний опалок. Вот, досада. Получается я осталась без освещения. А в свете ужаса, творящегося за куполом леса, придется как-то жить без света до весны. Быть может, часть хищников подохнет за четыре лютых месяца зимы, и весной я рискну выбраться на тракт.
   Перед сном осталось одно незаконченное дело, откладывать которое на завтра я не хотела. Мой подопечный.
   Подпалив опалок об угли, я пошла к кровати. По потолку плясали густые тени, а предметы, которых касался желтый свет опалка, приобретали неприятный зловещий оттенок.
   Мужчина резко сел, сжимая ребра и опухшую руку здоровой рукой. Во взгляде его читалось предупреждение. Можно подумать, я представляю серьезную опасность для него.
   Широкоплечий, под загорелой кожей выделяются мускулы. Молодой человек был силен и красив. Резкий контраст между угольно-черными бровями, такими же черными ресницами, и светлыми взъерошенными волосами, выжженными Эндимионом, сглаживал загар. Морщины, залегшие возле уголков губ, выдавали в нем человека веселого и много смеющегося. Тяжелый подбородок компенсировался высоким лбом.
   Не знаю как ум, еще не разобралась, но характер у моего спасенного имелся.
   - Я думала, ты спишь.
   Хорошо, что все ножи я спрятала в сенях.
   Солдат настороженно смотрел на меня, будто ждал чего-то зловещего.
   - Меня Верной зовут.
   Он отвернулся. Может быть, он считает, что назвав свое имя, окажется в моей власти? Глупо конечно, но очень многие не только скрывают свое имя, но даже не смотрят мне в глаза. В некоторых деревнях и даже волостях жив обычай давать ребенку два имени. Первое - ложное, для всех. Второе - тайное, для самых близких.
   - Дарен.
   Интересное имя - из старых, означающее - "подаренный Богом". Старыми, или настоящими, именами называют теперь редко. Все больше имен, позаимствованных в Антирии, в королевстве Будьшир и даже с Зорских островов.
   - Где моя одежда?
   - Годны к носке только портки. Остальное разорвано, - я кинула "одежду" на кровать.
   Под огромными пятнами крови и грязи с трудом угадывался светло-серый цвет портков. Одна штанина была разорвана до колена, но в принципе их еще можно носить. Учитывая, что ничего другого нет.
   Он втиснулся в штаны.
   - Ты изменилась.
   Сквозь удивление просочилось обвинение и еще что-то.
   - Помылась просто. Вот и все.
   Он усмехнулся. Видимо, ему мое "превращение" из сгорбленной потной "старухи" в себя саму, простым не казалось. Наша слава идет впереди нас, подчас обгоняет на поворотах, чтобы сбить с ног, - любил повторять мой отец. Сказки, байки, страшилки - сыграли в формировании подобного отношения не последнюю роль. Хотя, может, люди и правы?
   Атмосфера накалилась от взаимных подозрений. Мне тоже было чего опасаться. Физически я слабее.
   Он следил за каждым моим движением.
   - Я хочу, чтобы ты утром покинул мой дом.
   - Что? - казалось, он забыл, где находится. Он пробежался глазами по комнате и чересчур внимательно уставился на меня.
   Я повторила сказанное.
   - Я и сам не собирался здесь задерживаться.
   - Извини, но ты мне мешаешь.
   - Интересно в чем?
   - Не в том, о чем ты подумал.
   - Оно и видно.
   - Послушай, - я вздохнула, - у меня много дел и...
   - Я понял.
   Он попытался спрыгнуть, но с переломанными ребрами надо мягче. Лучше, вообще, не шевелиться месяца два. Схватившись за бок, он сел обратно.
   - Послушай, я предлагаю тебе полное исцеление и даже арбалет и кинжал, свое оружие.
   Он засмеялся колючим резким смехом.
   - А взамен душу?
   Тоже мне шуточки.
   - Ты мне не веришь. Мне это не нужно.
   Ни от кого. Я скрестила руки на груди. Он слушал, но сидел по-прежнему боком.
   - Я только закончу начатое, и ты уйдешь.
   - Пока я в сознании и при памяти, я не позволю лечить меня, чем ты там лечишь! Это варварство оставь для полоумных крестьян! - речь он сопровождал активной жестикуляцией.
   Я вскочила со стула - огонёк свечи колыхнулся, едва выжив от внезапного порыва ветра - и заходила по горнице.
   - Перелом руки будет срастаться месяц, потом месяц на разработку. И не факт, что кость срастется правильно. Ребра и того хуже. Естественное сращение процесс болезненный и долгий.
   - Я уйду и так.
   - Это верная смерть.
   Он сел на край кровати, прижимая локоть переломанной руки.
   - Тебе не все равно?
   Мне надоел этот разговор. Надоело его упрямство. Отвернувшись к стене, я смотрела, как увеличенные тени от свечи пляшут по обрывкам пергамента, то съедая их, то вновь рождая на свет.
   - Если бы так, ты уже умер бы.
   Повисло давящее молчание. Он смотрел на меня тяжелым, очень тяжелым взглядом. Спиной и то я чувствовала этот взгляд.
   Я подошла к маленькому оконцу и оттянула вниз веревку с занавесками. Из окна на меня смотрело мое собственное зачерненное тенями отражение. Из-под ракиты донесся еле слышный металлический лязг.
   - Ты одна здесь живешь?
   Я вздрогнула. Надо будет обязательно проверить цепь.
   - В общем, да.
   - А не в общем? - он уставился на пистолет, который висел на стене. Коллекционный экземпляр. Свойства оружия он утратил лет семь назад. Хранила я его исключительно для красоты и, может быть, для напоминания, что когда-то, в самом деле, жила в технически развитой Арении.
   - Не твое дело.
   - Мило, - он перевел взгляд на меня.
   - Угу, - я кивнула.
   Кто он такой, чтобы я уступала ему?
   - Я ни черта не понимаю в этом бесконечном дерьме.
   Он злился, отчего у него вздувалась вена на лбу.
   - Слова не мальчика, но мужа!
   Он стиснул челюсть так сильно, что губы побелили, а на скулах заиграли желваки.
   Тупик?
   Я подошла к кровати и застыла в нерешительности.
   Дарен - ему идет это имя - уперся кулаками в кровать и смотрел на меня из-под лба, напоминая чем-то дракона.
   - Ты выиграл.
   - Что?
   - Да. Можешь оставаться в моем доме, пока ребра сами срастутся. Но имей в виду, что с этой секунды я снимаю с себя всю ответственность за то, что ты здесь можешь увидеть. Да, и не смотри так. Ты сам выбрал.
   - Она мне еще угрожает!
   Я выдернула из-под него одеяло и забралась на кровать с намереньем протиснуться к стенке.
   - Что ты делаешь? - он спросил так, будто я собралась его обесчестить.
   - Я ложусь спать. Завтра мне рано вставать. Так что подвинься.
   У него было такое выражение лица, будто его ударили обухом по голове.
   Прошлой ночью я спала на печи. Но сегодня, когда печь полдня топилась, извините. Спать на лавке тоже удовольствие ниже среднего. К тому же, кровать у меня широкая и вполне годна для двоих.
   Я накрылась стеганым одеялом, оставив Дарену второе, и легла головой к печи, ногами к голове мужчины.
   Дарен все-таки поднялся с кровати. Боль тут же напомнила о себе. Он схватился за ребра и опустился со стоном на лавку.
   В тишине было слышно его тяжелое дыхание и лязг цепи.
   Ему стало хуже. Сломанная рука дергалась от болевых спазмов.
   Я сползла с кровати и села напротив.
   Мои мокрые волосы коснулись его горячей спины - он вздрогнул и поднял глаза. Болезнь делала его беззащитным.
   - Позволь мне помочь тебе. Ты же ничего не теряешь, - сказала я.
   Он промолчал. Я не стала торопить его. В какой-то момент мне почудилось, что он уснул, но это было не так.
   - Я не спрашиваю, как ты собираешься это сделать. Если у тебя получится - я уйду завтра. Если нет...
   - Не сомневайся во мне, хорошо?
   Когда он поднял глаза, то в них не было злости. Скорее опять тоже неясное чувство, которое я так ненавижу угадывать в людях.
   - Ложись - мне так будет удобней.
   Он послушался.
   - Начинай.
   Я сходила за ножом и села на край постели.
   - Для начала я осмотрю рубцы.
   Он с опаской смотрел на нож.
   - Только без глупостей.
   - Если б я хотела покалечить тебя, то не стала бы спасать, не так ли?
   Он пытался прочесть безумие в моем лице, но безуспешно.
   Я разрезала повязку на груди. Рубцы обросли бордовой корочкой, заражения нет.
   - Ни хрена себе! - он осторожно потрогал огромные засохшие рубцы.
   Перестройка на внутреннее зрение прошла быстро. Глаза, рывком вдавило внутрь черепа и выдавило обратно. На полу раздавленных глазных яблок не оказалось - как всегда, они остались на месте.
   - Вид сносный. Нагноения нет - уже хорошо. Легкое... почти в идеальном состоянии - кури поменьше. Печень - тоже неплохо, - говорила я для себя. Мой способ концентрации.
   - Ты что... видишь мои внутренности? - он спросил с предыханием, будто его горло сдавливали цепкой хваткой.
   - Не то, чтобы вижу... Постарайся расслабиться. Будет чуть неприятно.
   Дарен продолжал всматриваться. На лбу выступила испарина, а между бровей залегла глубокая складка. Он не ожидал увидеть такие раны, не ожидал, что получив такие раны, можно выжить.
   - Ты слышишь? Я тебе говорю.
   - Убери нож.
   Я и забыла про него. Чтобы Дарен перестал нервничать, воткнула нож в ножку стола.
   Я убрала подушку, чтобы пациент лежал строго горизонтально.
   - Имей ввиду, что я буду следить за тобой, - сказал он.
   - Сколько хочешь.
   Когда-то передо мной стал вопрос: чем я хочу заниматься. Куда я готова направить Силу, которую способна подчинять? Единственной восходящей областью применения было лИкарство. А мне хотелось расти, совершенствоваться, и вместе с тем, делать нечто полезное и нужное людям.
   Я выбрала лечить людей. Тем более, что я училась в Школе лИкарских наук Невергейм и собиралась стать лекарем.
   Отец рассказывал о магах, которые осваивали стихии. После успешного обучения они могли поднимать в воздух камни и даже дома, другие могли повелевать огнем, третьи - водой. Полученные навыки маги применяли как в строительстве, мореплавании, управлении государством, так и в быту, торговле. Одаренных людей было мало, но всем им помогали найти свою дорогу.
   Да, маги и в те времена были особенными и даже избранными. Но тогда к магам относились с уважением. Сейчас же настоящие маги, если и остались, то прячутся, либо скрывают свой дар. По крайней мере, так обстоят дела в Виргане. После убийства императора, кровопролитных сражений магов за свою жизнь, большинство к ним испытывает ненависть и страх.
   Бороться со страхом было особенно тяжело, учитывая то, что я маг-целитель и должна лечить.
   Я сняла с шеи амулет из слоновой кости в виде скалящегося льва и положила рядом с головой Дарена. В спокойной обстановке собственного дома я могла себе позволить вызвать помощника. Ценность его была колоссальной, лично для меня как для мага-целителя.
   Можно было воззвать к своенравной и своевольной пятой Силе, которая помогла мне вылечить Дарена на поле боя. Что довольно энергозатратно. Я сделала проще. Сконцентрировавшись, я призвала духа-помощника, привязанного к амулету. Его возможности позволяли мне задействовать целебные потоки Элини и работать с организмом пациента через посредника.
   Скалящаяся морда льва подернулась дымкой. Уплотнившись, дымка превратилась в густой туман в виде львиной морды. Туман зашевелил головой, зарычал и выпрыгнул из амулета в виде маленького льва, который мог уместиться на моей ладони. Вместо передних звериных лап у Лили-Оркуса были человеческие руки - своеобразная награда за хорошую работу. Лев рыкнул и прыгнул к макушке Дарена. Любят духи эффектные зрелища.
   Дарен вздрогнул, но видеть и слышать духа он не мог.
   Тем временем дух Лили-Оркус, положив руки на голову пациента, подстраивался под его организм. Настроившись, дух сможет руководить химическими процессами.
   Обычно я позволяла костям самим срастаться. Лечение ограничивалось жесткой фиксацией сломанной конечности и специальной диетой. Организм постепенно сам выделял строительные вещества, день за днем сращивая кость через образование хрящевой костной мозоли.
   Но в данном случае мне требовалось ускорить этот сложный процесс. Я создала вокруг правой руки слабое электрическое поле и провела ею вдоль тела Дарена. Ему нужно было расслабиться и позволить Лили-Оркусу сделать его работу.
   Тепло от моей руки передавалось больному. Постепенно его мышцы расслабились, дыхание стало ровным и глубоким. Через несколько минут он окончательно заснул.
   Я поднесла правую руку к амулету и сосредоточилась на духе-помощнике, подпитывая его своей маной. Подстроившись под организм Дарена, Лили-Оркус оставил десять процентов энергии пациента на функционирование всех систем, и направил всю оставшуюся энергию на срастание переломов.
   Под контролем духа, в месте перелома запустился процесс образования и пролиферации клеток первичной фиброзно-хрящевой мозоли. Так же, как птица строит свое гнездо, притаскивая глину, веточки, листья, так и организм Дарена принялся строить в местах переломов новую ткань. Я слегка помогла, подтянув прозрачными пальцами переломанные кости друг к другу.
   В межклеточном пространстве дух запустил синтез коллагеновых волокон. В хрящевой мозоли из окружающих тканей проросли капилляры, образуя сосудистую сеть мозоли.
   Для ускоренного выделения из крови аморфного фосфата кальция нужно было помочь пациенту. Потому как в крови человека не содержится такого большого количества нужного элемента. Я продолжала удерживать сломанные кости вместе, пересев так, чтобы дух напрямую мог брать мою ману. Да, это было опасно, но я доверяла своему помощнику. Лили-Оркус растянул свое тело, превратив практически в веревку с львиной головой посередине, один конец которой крепился к макушке Дарена, а другой, проходя через мою прозрачную руку, в форме полой иглы проткнул его вену на руке. Вокруг иглы появилось серебристое искристое облачко.
   В кровь Дарена по вене пошли питательные элементы и одновременно с этим дух ускорил рост аморфного фосфата кальция, завершая образование первичной костной мозоли. Далее необходимо было, чтобы структура костной мозоли, соединившая переломанные кости, стала твердой. Лили-оркус, продолжая вводить в кровь питательные микроэлементы, запустил процесс образования ядер кристаллизации, которые способны извлекать из тканевой жидкости неорганические ионы и, таким образом, увеличиваться в размерах. В отличие от образования первичной костной мозоли, минерализация произошла быстро. На этапе затвердевания от меня требовалось держать обломки костей максимально ровно.
   Затем дух запустил образование межкристаллических связей - это вторичная минерализация кости. Кости срослись идеально. Выдохнув с облегчением, я убрала прозрачные руки от костей. Остались разорванные мышцы, которые дух соединил за считанные минуты. Лили-Оркус втянул веревки своих рук снова в тело льва и, зарычав, обе руки вновь положил на макушку Дарена. От духа требовалось вернуть работу тела пациента в привычное русло, чем он и занимался.
   По завершении Лили-Оркус взмахнул руками, и все его тело окутало серебристое облачко. Сверкнула крошечная молния, облачко слегка увеличилось в размерах и растаяло. Мой помощник слегка подрос и превратился в полузверя-получеловека: с мордой льва и человеческим бесполым телом.
   В кого превращаться - это был его личный выбор. Отец рассказывал, что духи, живущие рядом с магом, набираясь опыта и Силы, росли и крепли, могли менять внешний облик, то ли подстраиваясь под мага, то ли по своим личным предпочтениям. Взрослый дух, привязанный к магу, ценился очень высоко. Часто именно опытный дух-помощник становился целью врага. Потому их берегут, почти как детей.
   Сращение заняло больше двух часов и отняло много сил, которые нужно было восстановить. Отправив Лили-Оркус в амулет, я легла спать.
   Глава 8. Гонцы от императора

   Разрывая ушные перепонки, дребезг поднимался вверх, пока не перешел на сверхвысокую частоту, от которой я начала раздваиваться в прямом смысле слова. Я закричала, но крик утонул в оглушительном писке. Я попыталась закрыть уши руками, но ушей не обнаружила. Мои прозрачные руки прошли сквозь тело. Сводящий с ума писк мешал соображать. Хорошенько тряхнув, меня выбросило из тела к потолку, как пробку из бутылки.
   Склонившись над моим пустым телом, Дарен еще, видимо, не проснувшись, не мог понять, что произошло. Он тряс меня, но эффекта ноль - я же здесь, над ним, только он меня не видит.
   Звук защитной системы леса стал мягче, но занудство, с которым он действовал на нервы, раздражало еще сильнее.
   - Верна, к нам гости.
   Путята завис надо мной, указывая пальцем направление.
   - Не нравятся они мне...
   Не дослушав лесовика, я представила себе окраину леса.
   Эндимион всходил над горизонтом, золотя окружающие леса и поля. Густой туман покрывал луга толстым одеялом.
   Облетев подступы к лесу, пригодные для прохода, я обнаружила трех наемников на гнедых жеребцах. Эдакие богатыри: маховая сажень в плечах. Кольчуга переливалась в лучах восходящего Эндимиона. Грязные патлы волос портили картину, вместе со стойкими запахами перегара и пота.
   Путята в лаптях и рубашке вышел из-за дерева, перегораживая им дорогу. Всадники осадили коней.
   - Здорова, дед! Не подскажешь где нам найти графиню Ячминскую, дочь императорского мага Никона Ячминского? - спросил высокий, широкоплечий мужик. Его квадратную голову украшала грязно-русая борода, требующая ухода большего, чем ей доводилось получать.
   - А зачем она тебе, мил-человек, понадобилась?
   - Император назначил её на должность императорского мага, в связи с кончиной Никона Ячминского. Указ при мне.
   - Императорским магом, молвишь? С чаво бы это ей эдакая честь?
   Всадники дружно заржали. Коренастый солдат, в яркой россыпи веснушек, отсмеявшись, ответил:
   - Честь служить при дворе она унаследовала от покойного бати, старик! Так, где она, ведьма эта?
   Император уже не раз присылал мне "приглашения" во дворец. После его вступления на престол Ячминским были возвращены все заслуги: титул потомственных графов, земли, золото и крепостные крестьяне. За крестьянами и грамотой на земли мне и надлежало явиться во дворец. Заставить меня он не мог. Но мог лишить снова титула и земли. Последнее меня особенно волновало. Потому как Чарующий лес стал моим домом.
   Вернувшись в свою усадьбу, я нашла пепелище, заросшие поля, разворованное добро. Богатые лесные угодья и охотничья изба - все, что уцелело. Здесь я и обосновалась.
   Император Николай доселе прислушивался к моему желанию (точнее уважал нежелание). Я обходилась без крепостных и без золота в Дворянском банке, он без моей службы на благо империи.
   Только ранее в посыльных были его гвардейцы. До наемников властитель империи не опустился бы никогда. Кроме того, вызывало подозрение то, с какой поспешностью после разгула тварей они за мной явились. Может, конечно, я ошибаюсь, и с нашествием "приглашение" не связано...
   Я спикировала вниз, облетела всадников вокруг, обсмотрев их. Мужиков обволакивал застарелый запах перегара. На лицах выступили капли пота - жара не щадила воинов в полном боевом облачении, да и возлияния брагой давали знать. Вооружены до зубов: у каждого по мечу за плечом, булава, луки и короткие метательные ножи за сапогом и на поясе.
   - Пошли-ка ты их куда подальше, - сказала я лесовику.
   Лесовик состроил скорбную физиономию:
   - Не желает вас видеть госпожа, доблестные рыцари, - сказал Леший и развел руками.
   Всадники снова засмеялись.
   - Придется доставить её во дворец, хочет она этого или нет. Так что, дед, не мешай - проваливай с дороги!
   Они всадили шпоры в коней, срываясь с места в галоп. Путята остался посреди дороги, но богатыри, послали коней на него, не тратя время на уговоры.
   - Вот леший! Что за черт? - всадник, натянув поводья, обернулся в поисках деда. Лошадь начала беспокойно ржать, выбивая сухую землю из-под копыт.
   Я поравнялась с богатырем. Лошади отличаются особой чувствительностью к магии, они видят то, что скрыто от людей. Почуяв мой шельт, лошадь дико заржала и встала на дыбы. Толстяк еле удержался в седле, осыпав конягу отборной руганью.
   - Пошла прочь! Убирайся из леса! - я запустила в лошадиный круп электромагнитный импульс.
   Лошадь, перепугавшись окончательно, понесла вон из леса. Богатырь качался из стороны в сторону, рискуя выпасть из седла; только ноги в стременах держались надежно, пружиня о лошадиное пузо.
   - Думаю, нескоро возвратится теперь, - сказал Лесовик, материализовавшись под веткой липы.
   - И зачем я Ему понадобилась?
   - Кто его знает? Поди-ка пойми этих владык.
   - Знаешь, я придумала как можно их вытурить по-быстрому. Держись рядом со мной, но не вмешивайся. Да и, я не хочу, чтобы они тебя видели!
   Всадники подъехали к низкому деревянному забору и, спешившись, прошли во двор. Двигались они уверенно, перекатываясь с ноги на ногу, как медведи и, казалось, напрочь забыли про своего товарища. Сплюнув на траву, итак мокрую от росы, Высокий постучал кулаком в дверь.
   - Щас поглядим на мага-шмага, - сказал Высокий тихо.
   - Ага, - ответил Конопатый и хрюкнул от удовольствия, - Вот смех-то будет. Прошу любить и жаловать: госпожа-маг!
   Конопатый ухмылялся. Его щеки порозовели, а лицо приняло мечтательное выражение.
   - Утро, блин, а так душно! К обеду, на хрен, уваримся в доспехах.
   - Не открывает.
   - Зелье варит, поди, - ответил Высокий.
   Конопатый услужливо заржал.
   Высокий постучал еще раз.
   Дверь открылась, жалобно скрипнув. В дверях мрачной тенью стоял Дарен.
   - Вот те на! Капитан, охренеть, вы тут?!
   - Блудов, Кочеврягин, - Дарен осмотрел гостей, - что вам здесь надо?
   Дарен говорил требовательным командным голосом. Мне кажется или эти типы ему не нравятся?
   Моркл рвался с цепи, готовый трансформироваться в самый жуткий кошмар незваных гостей. Лязгала цепь. Что посторонние могли спутать с наличием собаки. Только наблюдательный подметит отсутствие лая, что весьма странно. Ведь немых собак не бывает. Зато бывают духи-стражи.
   Я наблюдала со стороны, вися в воздухе над всадниками. Лесовику было поручено достать с чердака арбалет и охранять мое тело.
   - По приказу мы, императора. Ищем графиню Ячминскую.
   - Не припомню, чтобы вас двоих возвращали на службу после разжалования, - сказал Дарен, всматриваясь в лица наемников.
   - Сказали вернут, когда выполним указ, - ответил Высокий, но глаза его бегали.
   - Что за указ? Показывай.
   Высокий достал из-за пазухи сложенный вчетверо мятый пожелтевший лист пергамента.
   - Как прикажите, капитан. Смотрите вот.
   Дарен пробежался по строчкам указа. Указ заверялся сургучным оттиском печати императора.
   - Весь дворец хочет поглядеть на эту магиню. Где она?
   - Не знаю никакой, как там её, - он заглянул в указ,- графини Верелеены Ячминской. Так что - можете отправляться отсюда.
   - А изба чья? Ваша скажите? - спросил Высокий
   - Не моя. Бабки местной, травницы, - ответил Дарен, пожав плечами.
   Мужчины уставились друг на друга.
   - Ты, что, Блудов, мне не веришь? - спросил Дарен
   - Да нет, что Вы. Зачем Вам нас обманывать?
   - Верно.
   - Но в Михловке четко указали, где она живет, и старый стручок тоже обмолвился о ней.
   - Значит, вы ошиблись дорогой.
   Высокий не поверил, но возражать не стал. Он оглянулся на товарища, тот в ответ пожал плечами.
   - Устали мы с дороги, не пригласите в дом, отдохнуть на дорожку? - спросил Высокий
   - Нет, ребята. Император, думаю, ждет от вас исполнения поручения. Вам надо торопиться.
   - Правда, правда, - сказал Высокий и вновь взглянул на товарища - тот еле заметно кивнул ему.
   Конопатый с лязгом вытащил меч.
   - Не глупи, падальщик, - сказал Дарен.
   Конопатый в ответ стал красный, как рак, и грубо выругался.
   - Мы все же осмотрим избу. Лучше не мешай! - пробасил Высокий и достал меч.
   Я спустилась вниз, став между Высоким и Дареном. Мужчины смотрели сквозь меня. Агрессия волной текла в дом.
   Обычно я так не поступаю, но сейчас это лучше, чем допустить резню.
   - Ты не меня ищешь? - мой голос был созвучен со скрежетом металла о металл. Я материализовалась. Серая бесформенная масса с ослепительно-белыми светящимися глазами - добро пожаловать, гости дорогие.
   Высокий дал назад, споткнулся.
   - Блуд, что это?! - заорал Высокий, при этом голос его дрожал.
   Конопатый сжал рукоять меча и пошел в мою сторону. В правой руке у Дарена сверкнул нож, кухонный. (Всё оружие было спрятано на чердаке.)
   - Выметайтесь вон из моего леса! - я выделила каждое слово, добавляя голосу громкости и Силы. Каюсь, не рассчитала (все же редко приходится создавать слуховые иллюзии). Вместо убедительного пожелания получился яростный крик.
   Лошади, заржав, сорвались с места и поскакали в ельник.
   Конопатый спиной пятился к забору. Лицо перекосило от страха, а в глазах застыла обида. Такое ощущение, будто я его обманула: убедила, что чудовищ нет, и показала одного из них.
   Высокий прилип к земле, не двигаясь и, казалось, не дыша. У него был шок. Его кислая физиономия приняла странное выражение, будто его укололи острой иглой в мягкое место.
   - Кто ты?! - спросил Высокий.
   - Смерть твоя, дуралей. Пойдешь со мной?
   Лицо Высокого вытянулось.
   - Уходим! - зашептал Конопатый умоляюще, - Уходим, уходим!
   - Живей!!! - заорала я во всю силу, чем распугала воронье, лесное зверье и еще сильнее взбудоражила Моркла. Птицы посрывались с деревьев, за прудом в который раз лязгнула цепь, и прочий шум потонул в вибрирующем гудении.
   Конопатый перепрыгнул забор, упал. Не оборачиваясь, он пополз на четвереньках, выкрикивая что-то напоминающее экзорцизм.
   Высокий, поднявшись на ноги, - я видела с каким трудом он преодолел слабость в коленках - спотыкаясь, бросился бежать.
   Когда они скрылись из виду, я повернулась к Дарену. Он стоял в дверном проходе, с ножом в кулаке. Во взгляде был страх, но тот страх, который подначивает решительность.
   Глава 9. Объяснения и разборки
   Тело было занемевшим: будто я отлежала сразу все части тела. Потолок по-прежнему был закопчен от печи, на "красной стене" болтался ворох заметок, на столе лежала стопка книг - ничего не изменилось. Тогда почему меня выворачивает наизнанку? Ах, да: черная магия. Забыла я совсем, что это такое.
   Боль острыми когтями раздирала сердце. Было больно дышать, говорить: в горле собирался колючий ком.
   Вслед за раскаянием пришел стыд, смешанный с обидой. За что отдача?! Я хотела избежать кровопролития. Знаю, что спасла кому-то из них троих жизнь, не допустив поножовщины. Неподкупный голос возражал мне: я использовала магию во вред, перевернула людям мир вверх тормашками. Последствия моего поступка могут быть непредсказуемы: длительные запои, сумасшествие, самоубийство.
   - Деточка, не расстраивайся ты так. Всякое бывает, - прозвучал около печи голос лесовика. Его не было видно - это правильно, если Дарен зайдет в дом, то лесовика здесь быть не должно.
   Путятка прав. Надо взять себя в руки. Я не убила никого, не покалечила. Уроком будет. Может, даже на пользу пойдет: осмотрительнее станут, мягче...
   - Путята, успокой Моркла лучше, и посмотри лошадей в лесу. Мне бы они очень пригодились.
   В такие минуты он старался со мной не спорить. Знал, что потом я буду его задабривать.
   Открылась дверь. На пороге стоял Дарен. Нож поблескивал у него в руке. Догадался ли он, кто был призраком? Я села, отведя руку за спину. Глаза его нехорошо блеснули, взгляд стал жестким и холодным. Заметив арбалет, лежащий на кровати около стены, он спросил:
   - Откуда арбалет?
   Я напряглась, готовая схватить заряженное оружие в случае необходимости.
   - Путята принес.
   - И где же он делся?
   - Ушел.
   Неверие скользнуло во взгляде, внезапно сменившись страхом.
   - Он... призрак?
   - Можно и так сказать. Но скорее разновидность духов - это ближе к истине.
   Он пытался отыскать для меня определение. Честно пытался, но материалистам это сделать очень трудно.
   - Кто ты?
   Я не люблю давать себе конкретного определения. Прежде всего, я - маг. Специализируюсь на целительстве. И это самое главное, что кому бы то ни было нужно знать.
   - Дарен, я тебе не враг.
   - Я не знаю кто ты! Но вся эта чертовщина мне не нравится. СОВСЕМ не нравится. Я сыт ею по горло.
   "Ты мне тоже не нравишься" - он не сказал, но это было очевидно.
   - Верю. Но что делать?
   - Я видел призрака. Это была ты?
   - Я.
   Он смотрел на меня, сверля взглядом.
   - Вытяни болт из арбалета. И медленно, чтобы я видел.
   - Сначала ты. Положи нож около двери.
   - Нет. Так не пойдет.
   Я выдохнула.
   - Предлагаю компромисс. Ты оставляешь нож на пороге, я - арбалет на кровати. Садимся за стол без оружия.
   Дарен криво улыбнулся. Переговоры, понимаешь.
   Я добавила:
   - И учитывай тот факт, что я буду без оружия, а ты в два раза сильней меня. Так что перевес на твоей стороне.
   - Ладно, - сказал Дарен, когда его молчание, уже казалось, перерастет в отказ.
   Когда он медленно, следя за моими действиями, положил нож на пол, я сползла с кровати. Дарен опустил взгляд вниз и на мгновение расслабился. Моя рубаха задралась, и я поспешила исправить оплошность.
   Он сидел на корточках, зафиксировав руку над ножом. Я сделала маленький шаг. Сердце гулко прыгало в груди. Ладони стали влажными. Если он схватит нож и кинется на меня, я успею выстрелить. Если стрела попадет не в сердце, то он сможет дотянуться до меня. Если в сердце, то не сможет.
   Вот в такие моменты я чувствую острую потребность в использовании полного спектра моих возможностей. Я говорю о боевых заклятиях, обычных ударах чистой энергией, которая свалит с ног, а то и придавит, как следует, противника.
   Конечно, я знала, отчего отказываюсь, выбирая целительство, и что получу взамен. Накапливая изо дня в день ману из целебных потоков Элини, я обретала большую силу, как целитель, но утрачивала другие способности.
   Нет, я, конечно, не дошла до той степени, когда по моим каналам будет течь только чистая целебная энергия, я по-прежнему обращаюсь к стихиям, использую "ненужные" целителям заклятия. Но, как естественный итог, когда нужно защитить себя быстро грубой силой, я почти беззащитна.
   Он поднялся на ноги. Я сделала еще шаг. Под моей ногой скрипнула половица, отчего мы оба напряглись. Дарен шагнул в ответ. Стол был на расстоянии вытянутой руки. Я вытащила стул и замерла, ожидая его действий. Он повторил мои движения. Мы почти одновременно сели. Ну что ж, приступим к конструктивному диалогу.
   Попытаться оправдать себя для начала? Потом объяснить на уровне грубых сравнений, далеких аналогий. И напоследок, чтобы приукрасить свою истинную суть рассказать про мою бескорыстную помощь? Мелко, глупо, пошло.
   Кратко не получилось. Дарен перебивал меня, задавая вопросы, где-то кивал, соглашаясь, где-то качал головой.
   - ...так что, всё не так страшно, как ты думал.
   - Угу. Все гораздо хуже.
   И это притом, что я щадила его и оберегала от травмирующих деталей.
  

***

  
   Среди склада книг я выбрала нужную, исписанную мелким почерком отца.
   - Наш мир - одиннадцатый в цепочке известных обитаемых миров этой галактики. Первые десять миров потерпели серьезные разрушительные изменения. Чаще всего из-за самонадеянных магов. Но были и другие независимые причины. Фауна этих миров очень разнообразна и опасна. Вот посмотри, - я положила книгу на стол, развернув на странице с заголовком "Гомолускус". - Тварь Амброзии, шестого мира.
   Дарен развернул к себе рукопись, пробежавшись по странице. Молча, принялся листать страницы.
   - Ты сказала, что всего одиннадцать миров. Где еще два? Почему их нет в книге?
   - Отец говорил, что они не подлежат анализу. Они просто есть, в них можно спуститься, но оттуда не возвращаются, - прогнав нахлынувшие воспоминания, я добавила, - Это не столь важно сейчас.
   Я взяла со стола еще одну книгу "Мифы и предания".
   - Вот здесь описывается древнее оружие богов. Как утверждает автор, способное останавливать время, рушить стены. А вот это, - я указала пальцем в рисунок, - артефакты, которыми, по моим сведениям, владеет император. Очень мощные вместилища Силы и знаний. Скорей всего они хранятся во дворце в охраняемом помещении. Если ими можно воспользоваться, это могло бы помочь.
   - Вижу, ты хорошо подготовилась. Только зачем это всё? - он окинул взглядом книги, и также мои старания ввести его в курс магических штучек.
   - Эти знания оберегаются и передаются только избранным. Ты же не думал, что я перед тобой распинаюсь забавы ради?
   Он ухмыльнулся на мою колкость, отодвинул книгу и откинулся на скамье.
   - Объяснять или сам догадаешься?
   Он сощурился. Ухмылка стала мстительной. Он готовился мысленно втыкать в меня иглы.
   Ему лет двадцать пять - двадцать семь. Учился он в последний раз лет десять назад. И, наверное, считает свою учебную стезю давно пройденной. А тут я со своими тайными знаниями. Не готов он. Не нужно ему это. Вникать, познавать что-то новое, пересматривать свои взгляды на мир. О чем я только думала?
   - Зря я. Забудь, это глупости все книжные, - я закрыла "Мифы", подтянула к себе...
   - Ну нет. Так не пойдет, - он вернул книгу на место.
   - Каждая ложь содержит капельку правды. Тем более что здесь - точные описания как убивать их, и прочее. Я посмотрю.
   - Я тебе итак расскажу, как их убивать. Спрашивай.
   - Ты все утро и полдня копалась в своих талмудах. Теперь моя очередь, а ты собирайся. Как стемнеет - нам в путь. Если ты забыла.
   - Хорошо. Смотри, - я пожала плечами.
   Как маленький, честное слово. Отбери скучную игрушку и потянется за ней с удвоенным рвением.
   Я собиралась. Дарен изучал книги.
   Вчера, выслушав мою отповедь, он выдвинул мне ультиматум. Хочу-не-хочу, я должна исполнить указ императора. Во-первых, потому, что маг. Во-вторых, потому что приказывает мне император. Также, чтобы доказать свою невиновность - вслух он не говорил об этом. Но это читалось между строк.
   "Кто он такой, чтобы ему подчиняться? Еще несколько часов назад - путник в мир теней" - примерно так я решила, услышав его претензии.
   Я была в такой злости, что выбежала, хлопнув дверью. И не только. Я оставила его одного на всю ночь. Мне нужно было подумать. И да, хотелось испытать его силу духа.
   Моркл лютовал, выла волчья стая. Светила почти полная Калла. Он мог в любой момент убраться из моего леса...
   Я сидела на обрыве, у подножия двухсотлетнего дуба, корни которого свисали над заросшим оврагом, и думала. О том, что должен найтись тот, кто проявит сознательность, кто захочет остановить войну. Ведь это была война, (политическая или идеологическая - не знаю) инструментом которой выступили хищники Нижних миров. Должен найтись тот, кто оценит ситуацию. Хищники чужих миров полностью изменят флору и фауну нашего мира, перевернут устоявшийся порядок. Что последует потом? Новые болезни, вирусы, голод - экологическая и биологическая катастрофа. Должен найтись способ исправить ситуацию. Или хотя бы смягчить.
   И чем больше я думала об этом, тем яснее понимала, что никого нет. Нет никого, кто бы смог исправить ситуацию. Да, есть Дарен. Обычный воин, пусть и с крайней везучестью. Вот он бы подошел на роль героя. Ему бы знания и Силу! Он бы смог.
   Чем больше я думала, тем острее понимала, что это мысли труса. Нужно хотя бы попытаться. Если Дарен так хочет восстановить справедливость и наказать виновных, то я могла бы помочь ему. У меня есть знания, которые могут помочь в истреблении чужеродных хищников. Знания можно передать и использовать на благо Элини. Может, этого мало, но иногда малость играет ключевую роль.
   Если, конечно, Дарен выдержит ночь в Чарующем лесу...
   А потом я летала, купалась в свете Каллы, в густой листве, в высокой влажной траве. Возможно, в последний раз.
   По возвращении к избе с первыми лучами старого Эндимиона оказалось, что дверь заперта изнутри. Первую дверь в сени я открыла сама. Со второй дверью мне помог Путята. Дарен спал за столом над книгой отца, положив арбалет перед собой с натянутым болтом.
   Путята толкнул ухват и тот с грохотом полетел в щель между печью и стеной. Дарен проснулся, и что ожидаемо, выстрелил из арбалета. Болт угодил в дверь. Теплая встреча.
   Молча, я схватила арбалет и, выйдя в сени, закинула его на чердак. Чердак был застелен сеном, поэтому я не боялась повредить оружие.
   С взаимной неприязнью мы смотрели друг на друга, пока я укладывалась спать. Он проявлял удивительное упрямство, вознамерившись исполнить указ императора. Подумать только, даже ночь в Ведьмином лесу не испугала его.
   - Я не собирался убивать тебя.
   - Знаю.
   После обеда, когда мы оба выспались, поели, пришлось вновь вернуться за "стол переговоров".
   - Значит, эти твари обитают в восьмом мире. Как они тогда попали сюда?
   - Птерозавры? - я отвлеклась от выбора между стеганным покрывалом и шерстяной рубахой. С собой нужно было взять минимум вещей для удобства в дороге.
   - Птерозавры, птерозавры, - гады эти летающие.
   - Были открыты границы между мирами. Часть из них перетянули сюда, остальных скорей всего вывели. Маги нашего мира.
   - Кто конкретно ты не знаешь? - Дарен спрашивал с полным пониманием того, что я знаю, но ему не скажу.
   Я мотнула головой. Моир обещал дать весточку, если узнает что-то новое о нарушении границ. Но пока архимаг не объявлялся.
   - Хорошо. Значит, их перетащили и вывели. Так же, как вот этого.
   - Все возможно.
   Он вздохнул, тяжко, со смирением.
   - Я понял. А ты?
   - Немного. Мало информации.
   - Ты на чьей стороне?!
   Я стиснула челюсть. Сам знает, что ни на чьей.
   Отсутствие нормального транспорта для меня являлось проблемой. По ту сторону Южтимского океана в Моне, где я прожила большую часть жизни, ходили поезда, а в крупных городах, трезвоня на зазевавшихся прохожих, бегали желтые трамвайчики. Но здесь в империалистическом государстве вопрос о строительстве железнодорожных путей был закрыт еще до официального предложения от проектировщика. Оказались затронуты интересы крупных конезаводчиков, лиц приближенных к императору. Отринув удобство, за чаркой водки властители народа решили оставить всё как есть, и выкинуть блажь о поездах из головы. А нам, простым смертным, приходится передвигаться пешком или на лошадях.
   - Пойдем пешком. Рядом с Кутяпово расположился военный гарнизон. Там лошадей одолжим.
   - До Кутяпово десять верст. Ты в курсе?
   - Угу.
   - У меня есть идея получше, - уже с полчаса лесовик торчит в сенях, не решаясь прервать наш разговор, - Путята, проходи в дом.
   Дверь приоткрылась. В проеме возник лесовик. Шаркая лаптями, он зашел в дом. На голове у лесовика красовалась соломенная шляпа, местами подгнившая, с торчащей из краев соломой. Шляпа принадлежала огородному пугалу. Зачем он её натянул?
   - Добрый день, гостю и хозяйке.
   - Не такой он и добрый, - ответила я.
   Дарен напрягся, косясь на Путяту.
   - Ты нашел лошадей? - я обратилась к лесовику.
   - Нашел. Только они как почуют меня - деру дают, - ответил лесовик со злостью и обидой одновременно.
   - Ладно, мы их сами поймаем. Ты со мной? - я обернулась назад.
   - Да. Только... пускай он держится подальше от меня! - в его глазах проглядывал страх.
   - Я здесь останусь. Чтобы не смущать никого, - сказал лесовик и крикнул нам вдогонку:
   - На ручье они, у ключа!
   Мы поймали лошадей на ручье, как и подсказал Путята. Напившись, наевшись и успокоившись, они рвали дикий клевер. К нам отнеслись благосклонно, и особо не сопротивлялись новым хозяевам.
   В седельных сумках я обнаружила мужскую одежду, запасы еды и брагу. Дарен заметно обрадовался перспективе одеть чистую одежду. А она была действительно чистая, что, учитывая её владельцев, было подарком. На радостях он хлебнул из фляги и положил брагу поближе к себе.
   Помимо всего вышеперечисленного в тайном кармашке сумки Дарен нашел документы офицеры лейб-гвардии императора. Документы принадлежали поручику Оганянцеву К.Л.. Прочитав имя, Дарен помрачнел.
   - Я знал его.
   Выходило, что наемники украли лошадей гвардейцев. На что они рассчитывали? Что все забудут об офицерах, которых они обокрали? А может, не ровен час, еще и убили. В любом случае наемники просчитались.
   Помимо лошадей - еще большего подарка судьбы для осуществления наших безумных планов - Дарен задумал, во что бы то ни стало, вернуть свою амуницию и оружие, оставленные на поле сражения. Я попыталась его отговорить, но он, словно бык, уперся рогом в косяк и ни в какую.
   Я могла бы сказать ему правду, что в одиночку у него не было шансов на успех. Но услышав это, этот твердолобый тип, пошел бы один.
   Мы приторочили сумки с одеждой и едой к седлам и привязали лошадей поближе к границе купола. По возвращении с поля братской могилы нам оставалось только вскочить в седла и поехать.
   Почему мы не дождались дня? Дело в том, что Дарен настаивал отправиться как можно быстрей. Будто от того, чем быстрее мы попадем в Крашень, зависит судьба мира.
   Кроме того, хищники Нижних миров привыкли охотиться в любое время суток. Многие из них ориентируются на острый слух. Другие по запаху. Дневной свет им не помеха, если они голодны. Так что особой разницы днем бы мы поехали или ночью не было. И я согласилась.
   Глава 10. Вылазка за снаряжением
  
   Ночь черным саваном лежала над землей, призрев надежду на прохладу. По воздуху был разлит запах душистой травы и полевых цветов, трещали кузнечики. Если лечь на спину и закрыть глаза, то можно представить, что вокруг прекрасная беззаботная летняя ночь. Ночь, без трупов солдат, и без аждархида, сбитого и лежащего в десяти шагах от нас.
   Как выяснилось нами только что, к птеродактилям, хоть и крупным, но довольно глупым падальщикам, присоединились аждархиды. Аждархиды относились к семейству птерозавров, но были их венцом, королевским видом. Я видела их лишь однажды, на Обрыве Скользких Вершин мира Элтан, месте их безраздельной власти. Острые клыки, когти длинной в пол кисти и широкие крылья, позволяющие быстро достигать добычу. Кроме того, аждархидов отличал высокий интеллект.
   Я лежала в высокой траве, стараясь дышать как можно тише. Сердце стучало слишком громко, казалось, если аждархид прислушается, то услышит его стук. Дарен лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки. Птерозавр кружил вокруг нас, кидаясь на малейший шорох.
   Птеродактиль решил испытать свою силу и напал. Я его сбила болтом в глаз. Но на жуткий ор, производимый подыхающим хищником, прилетела взрослая самка аждархида.
   А шли мы на то самое поле, кишащее ящерами, и заполненное разлагающимися трупами. Лошадей мы оставили в моем лесу. Потом заберем. Хотя, насчет "потом", я начинаю сомневаться.
   Арбалет лежал в траве слишком далеко, чтобы успеть дотянуться. Болт зажат в моей руке.
   Хищница пронзительно кричала, когда кидалась к мнимой цели. Когти, задевая траву, рубили её не хуже наточенной косы.
   Распарывая воздух, она пронеслась над нами, едва не задев траву, в которой мы прятались. Меня обдало жарким порывом ветра от крыльев. Я должна успеть!
   Переставляя непослушные руки, я поползла к арбалету. Где он подевался, леший раздери его!?
   - Нашла? - Дарен подполз следом.
   - Нет... где он делся?
   Наши поиски нарушил отчаянный крик, полный боли и злости, пробирающий до глубины души. Внутреннее зрение окрасило мир ярко-голубым светом, с белесыми тенями травы. Черное небо куполом висело над землей.
   Слава Великой Силе!
   Хищница наткнулась на ежа, словившего мышь себе на пропитание. Попытка птерозавра схарчить колючую зверушку и вылилась в крик.
   - Вот он! - я схватила арбалет, лежащий рядом с нами.
   Дрожащими руками я засунула стрелу в желоб, зафиксировав на пружину. Хищница, выплюнув ежа, взметнулась вверх. Злость красным туманом обволокла её зеленое тело. Белые без зрачка глаза нашли долгожданную цель. Нас.
   - Стреляй! - крикнул Дарен.
   Я выстрелила. Болт вместо головы распорол кожистое крыло.
   Тварь, взвизгнув, кинулась в мою сторону.
   Я упала в траву.
   - Держи! - я кинула арбалет Дарену. Шнурок, перетягивающий мешочек с болтами, завязался мертвым узлом. Выдрав шнурок, я кинула мешок Дарену.
   - Что ты задумала?
   - Когда она решит, что я у неё в руках, то взлетит вверх. Не прозевай!
   Хищница быстро сокращала расстояние между нами.
   Поднявшись с колен, я побежала. Трава мешала, цепляясь за ступни. Хищница, раскрыв рот в молчаливом крике, летела за мной. Когда она опускала крылья, раздавался хлопок. "Давай, еще чуть-чуть. Уже близко" - обращалась я к Дарену, подбадривая себя тем, что он все поймет без слов. Я направленно бежала к оврагу. У Дарена будет удачная возможность выстрелить. И желательно попасть в голову. Великая Сила, я даже не знаю хорошо ли он стреляет! От этой мысли у меня заныло в области груди.
   Я бежала изо всех сил, но самка птерозавра по скорости намного превосходила меня. Особенность аждархидов подниматься вверх в момент броска на жертву, я знала давно. Но не думала, что когда-нибудь поставлю свою жизнь на неё.
   Хищница была близка, слишком близка. Легкие разрывались от неправильного дыхания. Я дышала ртом. И дышала слишком быстро. В ушах стучала кровь.
   Я должна успеть! Овраг залег черным пятном. Еще немного. Птерозавр раскрыл две грозди заточенных когтей и взметнулся вверх.
   "Дарен, ну что же ты? Стреляй!" - хотелось мне крикнуть, но горло пересохло.
   Не успеваю... Где же? Где!? Я прыгнула в долгожданный кукушкин овраг, самка упала следом. Перед тем как мои руки почувствовали твердую почву, глухой выстрел болта раскроил воздух.
   Хищница грохнулась о землю где-то наверху. Раздался хлопок. Дарен всадил в самку еще один болт. Я посмотрела вверх. Но кроме черного неба и крутого обрыва ничего не было видно.
   Внизу оказалось мокро и сыро. Я стояла на карачках, по шею в болоте. Каждый вдох обжигал горло, а выдох сковывал легкие тисками. Жижа стекала с волос прямиком в воду.
   Когда разгоряченное после бега тело поостыло, я полезла на холм. Подняться на ноги было выше моих сил. Я вскарабкалась на травяной берег болота и, раскинув конечности, обмякла на земле.
   - Верна? - позвал Дарен.
   - Я здесь.
   - Ты сама вылезешь?
   - Да. Сейчас.
   Болотная жижа пропитала насквозь мои сапоги, брюки и даже рубашку.
   Стерев с лица болотную тину и отжав волосы, я полезла наверх.
   Дарен вырос надо мной, вглядываясь в глубину оврага. Наклонившись, он схватил меня за руку и все-таки помог.
   У самки из живота сочилась кровь. Болт застрял в позвоночнике, распоров кишки. Без этого болта я как-нибудь обойдусь. Второй болт угодил в сердце.
   Став уверенно на ноги, я высвободилась из его рук.
   - Тебе не стоило рисковать своей жизнью.
   - Нет, не так. Нам не стоило сюда тащиться, тогда бы рисковать не пришлось.
   - Там мое оружие.
   - Ах, да, точно! Забыла совсем!
   - Я тебя с собой не тащил.
   - Знаю! Все моя глупость, да жалость... - я прикусила язык.
   - К кому? К людям? Договаривай раз начала.
   Из глотки аждархида вылетел хрип. Мы одновременно обернулись. И почему я сразу не проверила? Парализованные болтом конечности безвольно лежали на земле, но глаза смотрели цепко. Их иссиня-черную глубину заполнял разум. Я опустилась перед самкой на колени. Дарен стал у меня за спиной, не вмешиваясь. Должно быть, он считает мое поведение безрассудным. Но мои поступки продиктованы исключительно рациональностью и определяют меня саму.
   На шее хищницы был повязан шнурок с амулетом подчинения.
   Я обхватила ладонями её голову и развернула к себе. Она открылась мне сама. Даже не пришлось взгляд её ловить. Высокоорганизованное существо, хоть и хищница. Разборчива в пище. Может отличить дикое животное от домашнего. На людей не охотится в принципе, потому как считает себя выше этого.
   На темно-зеленый сумрак её сознания накладывались флюиды прозрачно-синего волеизъявления. Чужая воля порабощала волю хищницы. Причем поводырь, настраиваясь на аждархида, перестарался и, теперь умирал, вместе с ней.
   От сознания протянулись прочные надежные связи, образуя сеть. Связи имели обратную силу, поддерживая сеть в постоянном информационном контакте.
   - Прости, что не могу вылечить, что не могу пойти с тобой. Твой путь завершится достойно, - я полоснула ей по шее ножом, быстро, наотмашь. Жизнь покинула её взгляд, оставив тусклый отпечаток в остекленевших глазах.
   - Уходим! - я была слишком взволнованна. Дарен возражать не стал. Так же, как и расспрашивать об увиденном.
  
   Глава 11.Погоня
   Появления остальных аждархидов долго ждать не пришлось. Небо утыкали пять темных точек. Летели птерозавры низко, но увидеть меня не должны. Ночь все-таки.
   Разделиться было самое разумное в сложившихся обстоятельствах. Тем более, когда от каждой минуты зависят наши жизни. Я отправилась в Чарующий лес, чтобы забрать лошадей и сразу тронуться в путь. Дарен пошел за своим оружием и амуницией.
   Я вскочила на лошадь. Вторую схватила под уздцы, и обеих пустила в галоп. Конский топот разрывал тишину ночи, но тревожило меня другое. Тревожила меня безопасность Дарена. Не какое-то неврастеническое опасение, а предчувствие опасности, которая буквально закручивала его в плотный непроницаемый кокон.
   Услышать поработители аждархидов меня не должны, они слишком далеко. Увидеть тоже. Я держалась лесной полосы, к тому же, собиралась гроза.
   Небо опустилось очень низко, почти касаясь старых сосен. Раздался гром. Листва понурилась; букашки, птицы и звери смолкли и попрятались в укрытия. Нам бы тоже засесть в укрытии, а не играть с удачей на собственные жизни.
   Резким шепотом меня догнал дождь и накрыл стеной ливня. Крупными каплями вода била по лицу, спине, плечам, затекала за воротник. Где-то в лесу ломались тонкие ветки, наполнялись канавы.
   Ворвавшись в черноту леса, я осадила коней. Буйство стихии закончилось так же быстро и внезапно, как и началось. Во вновь наступившей тишине слышалось перешептывание мокрых листьев и неясные шорохи леса.
   Над головой, сбивая с макушек листья, пронеслись крылатые туши. Их звериный крик, осязаемо лизнул меня по спине. На мгновенье среди звуков вселенной остались хлопки крыльев и топот копыт.
   Твари были довольно неуклюжи для охоты в лесу. Их широкие крылья мешали протиснуться между часто посаженными деревьями. Но чем случай не шутит.
   На поле боя неизбежно наступает время падальщиков и мародеров. Можно с уверенностью утверждать, что норлуки - одни из этих категорий, любители легкой добычи. Но сколько их еще, приманенных запахом гниения?
   Самый голодный и глупый норлук попытался достать меня: он спикировал вниз, ломая тонкие ветки, и застрял где-то на полпути до земли. Я продолжала мчаться вперед. Высокие гневные крики и треск веток говорили о его голоде лучше слов. Пока более умные собратья парили над лесом, застрявший норлук продолжал рваться вниз. Распахнутые крылья цеплялись за тесно растущие ветки. Эта клетка его долго не продержит.
   Звон метала и обрывки мужских голосов долетели сквозь шум, издаваемый птерозавром. Ад сорвался с цепи? Или я сошла с ума?
   Этого не может быть... Просто не может быть! Не может быть все так плохо!
   Дарен крутился волчком, нанося удары. Крепкие мужики в плащах с нашитыми листьями, ветками и кое-где вымазанные комьями земли, окружали его с трех сторон.
   Высокие кусты Иван-да-Марьи пригнулись под весом двух мужских тел в закамуфлированных плащах. Тела лежали неподвижно. Головы неестественно запрокинуты, перерезанные глотки раскрыты в молчаливом крике. Уже пустые тела, души которых покинули этот мир.
   Я сняла с луки арбалет и зарядила его.
   - Эй!
   Разбойники обернулись. Одному это стоило жизни. Чертыхнувшись, они продолжили сражение, атакуя Дарена теперь с двух сторон.
   Усеянное шрамами лицо оглянулось на меня:
   - Сучье отродье, молись, чтобы я убил тебя быстро! Сдеру кожу, пущу по кругу... - договорить он не смог. Дарен, выбив саблю у второго из рук, развернулся и проткнул его мечом. Что-то хрустнуло. Окровавленное острие на секунду мелькнуло из груди и со скрежетом скрылось внутри.
   Стрелять в опасной близости от Дарена я не решилась. Приходилось просто наблюдать.
   Второй подобрал саблю и, смотря из-под лба, жадно и с предвкушением расправы, бросился на Дарена.
   - Сзади, берегись! - крикнула я.
   Дарен кувырком откатился вправо, лишив противника возможности нанести подлый удар. Они закружились, делая выпады, подсечки, тычки.
   Крутанувшись, Дарен упал на колено. Его меч скользнул по кольчуге мародера, но раны не нанес. Мародер по инерции сделал два шага вперед, но развернуться не успел. Дарен, поднявшись, развернулся и нанес смертельный удар в грудь.
   С мародерами было кончено. Как следствие, разбавляя сумрак астрально-ментального поля, народилась сила смерти. Перед взорами умерших возникла старая цыганка в яркой цветастой одежде, с браслетами-украшениями.
   Дарен запрыгнул в седло, отвязал поводья от луки, страховочную веревку от седел.
   - Давай уносить ноги!
   Я почти слышала тонкий переливчатый звон монет на её браслетах. Цыганка с нежностью смотрела на убитых, лежащих гуттаперчевыми куклами. Интересно, кого напомнила покойным цыганка? За жизнь они совершили много зла, но Смерть их встречала, как любимых внуков. Души убитых покинули тела. Цыганка-Смерть наметила им направление и те скользнули по нему.
   - Да, хорошая мысль.
   Лошади мчались во весь опор. Я впереди. Дарен следом. Самая разумная позиция, учитывая, что я знаю близлежащие леса вдоль и поперек.
   Норлуки оставили нас в покое, переключившись на более легкую пищу. Сегодня было столько неудач, что по закону случайного выбора нам должно было повезти. Этот факт наглядное тому подтверждение.
   Адреналин бурлил в крови. Мы проскакали через мост. Судя по воплям, доносившимся с противоположной стороны Крутейки, твари прочно осели за папортниковой рощей. Можно было повернуть удачу в свою сторону. Для меня одной этот фокус бы удался. А вот в компании чреват. Потому как, для одного - удача, для второго, учитывая ситуацию, - смерть.
   Не сбавляя скорости, мы выскочили из-под хрупкой защиты леса. Нас ждал сюрприз. Дорогу преграждали крылатые головы размером с дыню, перерезанные пополам. Где вторая половина головы оставалось только догадываться. Ни глаз, ни рта в привычном представлении не было. Три дырочки только.
   - Что за хрень? Верна, что это?
   - Я не знаю.
   - Надо валить отсюда как можно быстрее.
   Дарен пришпорил лошадь. Я тоже. Из черноты деревьев вышли тела собак. Вместо головы была горизонтально срезанная челюсть с белыми густыми слюнями. Тела стояли и ждали. Порхающие половины голов подлетели к собакам и опустились им на челюсть. С хлюпающими звуками два отдельно двигающихся организма соединились в один.
   - Что ты там возишься?! - крикнул Дарен с дороги.
   Я должна была это увидеть. Пришпорив свою смирную послушную лошадь, я направилась к Дарену.
   - Тебе что жить надоело? - это было скорее возмущением, чем вопросом. Потому я оставила его без ответа. Животные не поддавались классификации. Они были совершенно отличны от тех, что я знала. Уровень двух первых Нижних миров. Тут было над чем подумать... потом.
   Тучи успели рассеяться, оставив после себя рваные дымчатые облака. В чернильной поверхности небосвода загорелись бриллианты звезд. Выглянула Калла, набросив на подвластные богатства синеватую тень. Калла была большой и фиолетовой, и своим видом будоражила кровь. В Моне верят, что за тысячи лет до рождения второй звезды, Калла была живой и плодородной и жили на ней волшебные существа, Иях, которых оберегала богиня Кайя. Они должны были поклоняться Кайе, петь ей хвалебные песни, за что им была дарована способность питаться её Силой, летать на дереве Ирх и творить волшебство. Когда Калла погибала, богиня, дабы уберечь свой народ, переселила двух существ на Элини.
   Мама любила рассказывать мне сказки про Иях. Волшебные существа были внешне похожи на людей. Отличали их только глаза - перламутровые белки без радужки и зрачка. Иях проказничали по ночам и любили заглядывать в окна к тем, кто не спал. Детей, не желающих ложиться спать, часто пугали, что к ним придут Иях и заберут с собой.
   Почему Калла погибла, мифы Мона умалчивают. Лишь несколько дней в декаду Калла освещает ночь своим сиянием. В остальное время, чистыми звездными ночами, виден её огромный испещренный вулканами и каньонами серый бок.
   Центр меня, где-то между желудком и позвоночником, скручивался одновременно от возбуждения и суеверного страха. Наверное, Иях, когда поклонялись своей богине Кайе, испытывали схожие чувства.
   "Псы" следовали за нами хвостом, то отставая, то нагоняя вновь. Убитых точным броском ножа или выстрелом сородичей они съедали. Наваливались кучей и жрали. Причем ели по очереди. Напоминает древний обычай у криотов, веривших, что таким образом получают чужую силу.
   - Закончились?
   Дарен всматривался в подвязанный к моим брюкам мешочек. Метательные ножи, которые он взял на поле, кажется, все, что у него были, он вогнал в "собак". Некоторые "собаки" так и бежали с торчащими из них рукоятками.
   - Еще пять. Но на всех не хватит - будет лучше приберечь их.
   Дарен впился в меня проницательным жгучим взглядом, с которым выбивают признания, лишают жизни и читают чужие мысли. Он бы смело наплевал на мои предположения и расстрелял всех, кого смог. Или заставил того, у кого арбалет и болты.
   От долгой скачки и напряжения во время стрельбы у меня тряслись руки. Именно по этой причине я не стала больше стрелять в них, как и отдавать арбалет Дарену. Лучше сосредоточиться на тропинке, которая виляла из стороны в сторону.
   Мы свернули к болотам, где нет жилых поселений. Не хватало еще привести голодную псарню к людям.
   Облака затянули небо, проглотив Каллу и вместе с ней свет.
   Близился рассвет. Чернота вокруг стала гуще, казалось, протяни руку и она свернется козьим пухом в кулаке. Глянцевые блики черной воды раздражали. Когда ничего не видишь, начинаешь ориентироваться на полутени, а мерцание - только отвлекает.
   Интуиция меня направляла по безопасной тропинке. Впрочем, места здесь были дикие, но не гиблые. Хотя суеверные селяне предпочитают обходить болота стороной, лишь изредка захаживая за ягодами и грибами.
   Лошади мчались во весь опор. Крепкие нам попались лошади: больше четырех часов на ходу, и не взмокли.
   - Дарен, здесь недалеко заброшенный замок.
   - В этих болотах?
   - Да.
   - Ты что-то не договариваешь!
   - Тебе лучше не знать.
   Он просверлил меня взглядом
   - Что С этим Чертовым Замком Не так?!
   - Не знаю, ходят слухи...
   Как бы сказать помягче?
   - Слухи? И это говорит мне ведьма?... в смысле... ведунья?
   Почему ему проще назвать меня ведьмой? Еще одна загадка природы?
   - У тебя есть другие предложения? - В голосе против желания прозвучала обида.
   - Верна, брось, я же оговорился!
   Я не обернулась.
   - Ладно, замок так замок... Других вариантов все равно нет, - буркнул Дарен.
   Действительно.
   - За тем бугром сворачиваем в лес, - сказала я.
   - За которым? Их здесь десятки.
   - Как доберемся - покажу.
   Мшистый, мягкий и влажный покров под копытами лошадей сменился сухим, твердым лесным покровом. Редкие тонкие деревца встречали нас молчаливыми привратниками. Лес спал. Или вымер? Где же эта тропинка, о которой мне все уши прожужжала Любаша? Выходит, что я поставила две жизни на слова маленькой девочки, знавшей о тропинке с чьих-то слов... Да, глупо получилось.
   - Куда дальше?
   Лошади переминались с ноги на ногу, выписывая круги от страха.
   Я вглядывалась в кромешную темень. Два засохших дерева, перекрестившись стволами, торчали слева от меня. Крестом расположенные деревья являлись тем знаком, от которого пролегала заветная тропка.
   - Вон смотри - крест! - ответ вышел чересчур пылкий и радостный. Я отвела глаза и подавила вздох облегчения.
   Сооружение, расположившееся в виде тоскливой косой тени на холме, язык бы не повернулся назвать замком. Даже капитальный ремонт не исправил бы положения. Половина замка отсутствовала: о её былом существовании напоминали полуразрушенные стены, съехавшие вниз под углом.
   Складывалось впечатление, будто огромная дубина приземлилась на край замка, одним ударом развалив камень. Развалины окружала кирпичная крепостная стена, которая выпадала из общей картины разрухи. Стена свидетельствовала о наличии хозяина.
   Псы, не смотря на справедливые ожидания, выбрались из топи в полном составе. Они смотрели на нас терпеливым взглядом хищника, ждущего кормежки. Я содрогнулась.
   - Я думал, не выберутся, - Дарен говорил тяжело, с отдышкой.
   Я тоже. Но вслух не сказала.
   - Ты не видишь вход? - спросила я.
   Замок располагался на холме, окруженном лесами. Трудно угадать в каком месте располагаются ворота. Зависит от времени постройки, также от личных предпочтений владельцев. Возможно, на восточной стороне...
   - Нет. Мы слишком далеко, - ответил Дарен, когда я уже не надеялась на ответ. Твари дышали тяжело, хриплым мокротным дыханием - казалось, прямо в затылок. Треть от погони отсеялась, зато остальные будто хотели компенсировать слабость товарищей. Под налепленной лоскутами кожей прокручивались стальные мышцы.
   До стены оставались считанные минуты. Лошади, хрипя, напрягали остатки сил, таща себя и нас. По моей спине текли ручьи, рубашку хоть выжимай. Сама себе я напоминала ученика на татами, которому на первом же занятии дали донельзя сильную нагрузку и он бедняга в шаткой боевой стойке решает сбежать или все же дождаться окончания урока.
   Да, форму я подрастеряла. Но до отчаяния было далеко.
   Стена была сложена из крупных брусков гранита. И ни единого намека на дверь! Я развернула Смирную вдоль стены, сжав бока бедного животного так, что у самой свело икры. Дарен оказался между мной и стеной. Смирной приходилось балансировать на границе обрыва. Погоня уменьшилась вдвое. Я боялась даже думать куда они подевались.
   - Кажется, эти уроды разделились! - озвучил мое опасение Дарен.
   Мы объехали добрую половину стены. Я задыхалась. В груди словно надули шарик и наполнили кипятком. Впереди послышался топот и тяжелое дыхание. Они вот-вот сомкнут цепь. О, Калла, только не это! Внезапно в стене образовался просвет.
   - Сюда! Заворачивайте сюда! Скорей!
   Я резко развернула Смирную, врезавшись в Дарена и едва не выбив его из седла. Сама не помню как влетела в крошечный проем вместе с лошадью, и умудрилась не свернуть себе шею. Массивная дверь громыхнула, щелкнул засов... и не один.
   Голос принадлежал сгорбленному старику в длинной робе, подпоясанной цепью.
   - Рад что представилась возможность встретиться, Верелеена, - сказал старик. Голос не соответствовал его возрасту. Скорее он мог бы принадлежать средних лет мужчине: раскатистый, чистый, незамутненный хрипами и одышкой - обычными приметами старости.
   - Вы знакомы? - Дарен нетерпеливо поравнялся со мной, одним видом намекая, что для разговоров не время.
   - Мы не знакомы... - ответила я старику.
   На спекшемся яблоке лица черным светом горели ясные живые глаза, как омуты для доверчивых путников.
   Несмотря на старческую сгорбленность, старик держался с аристократическим достоинством.
   - Я наслышан о тебе, - он смотрел только на меня, - но на встречу не рассчитывал, тем более в таких обстоятельствах.
   Он развернулся и похромал к узкой отвесной лестнице на крепостной стене. Только сейчас я заметила: у него на цепи болтался мешок с длинными болтами, раза в два больше моих.
   Не сговариваясь, мы с Дареном спешились и за ним. Старик, не оборачиваясь, взбирался по неудобной лестнице вверх, на стену.
   - И что, Вы тут в одиночестве живете? - Дарен лез впереди меня, норовя заехать мне пяткой в нос.
   - С недавних пор у меня гости. Правда, боятся они, поэтому отказываются выходить.
   Между бойниц был приделан огромный арбалет. Минусом таких арбалетов являлось то, что двигался он в основном вертикально и лишь слегка по горизонту.
   - Чувствуете? - он отвлекся от прилаживания стрелы и повел носом, словно пытался унюхать очень тонкий аромат.
   - Что именно? - Дарен оглянулся вокруг и многозначительно посмотрел на меня.
   - Верелеена, разве ты не ощущаешь границы?
   - Границу чего?
   - Нет? - в голосе прозвучало разочарование, - Прислушайся, ты почувствуешь.
   Под стеной возились твари. В остальном было тихо. Слишком тихо. Можно было сказать, что воцарилась просто мертвая тишина. Такая тишина бывает перед бурей, либо перед рассветом, когда у природы самый крепкий сон. Обычное явление природы, ничего особенного. Старик не стал бы заострять на нем внимание. Только если...
   По замку было разлито напряженное ожидание свободы. Рассвет здесь для кого-то играл роль тюремщика. Силы ночи, силы тьмы, своеволия и хаоса отступают - воцаряется свет, порядок.
   - Сейчас Эндимион взойдет, - я посмотрела на черноту вокруг.
   У старика расширились глаза. Он ждал продолжения. Я молчала, осматривая горизонт.
   Старый Эндимион восходит первым, через триста восемь минут - Молодой Акидон.
   Твари недовольно заурчали.
   - Если мы хотим прикончить их, то не будем медлить. Или рассвет будем встречать?
   Одно неуловимое движение планеты и чернота сменилась серым утром.
   При свете дня твари смотрелись еще более дико. Шкура была словно склеена из заплесневелых, местами в струпьях, тряпок кожи с жуткими участками скукожившегося меха. Я зарядила арбалет и прицелилась. Вместо глаз на меня глядели две крошечные дырочки, стянутые по краям гладкой кожей. Руки задрожали. Быстрый выдох и стреляю. Сбоку просвистела стрела и угодила точно в голову твари. Я дернулась окаменевшим от перенапряжения телом и вышла из ступора, в котором пребывала. Тварь взвизгнула и замерла, распластавшись в полевых цветах. Остальные твари сбились в кучу, и словно после краткого совещания, дали деру.
   - Возьми, - я пихнула Дарену в руки арбалет. Он без вопросов схватил оружие. Убивать, защищая свою жизнь, я еще могу, мне приходится. Срабатывает инстинкт самосохранения. Но стрелять вот так, в беззащитную тварь, которую изъяли из привычного ореола обитания и пропитания и бросили в мой мир, пока не научилась.
   Стрела сорвалась с пружины и угодила в затылок гибрида, петлявшего среди высокой травы. Дарен зарядил снова арбалет. "Лоскутники" мчались к топи.
   - Нет. Далеко, - сказал Дарен и опустил арбалет к ногам.
   - Думаю, не стоит здесь задерживаться, - сказал старик.
   Дарен присел.
   - Ты как? В порядке? - Он хотел дотронуться до меня - его рука зависла над моей спиной - но передумал.
   Я посмотрела ему в лицо. Но увидела там совсем не то, что ожидала - в нем ясно читалось сочувствие и... облегчение. Неужели проявление человечности, которую многие сочтут за слабость, достаточный повод меня пожалеть? На короткий миг в его взгляде скользнул интерес, потеснив привычную неприязнь, отстраненность и подозрительность.
   - Все нормально.
   Я встала с корточек и заметила нечто странное. Окна замка были забиты с внутренней стороны досками, кое-где полностью заложены кирпичом.
   - Надо поторопиться, - старик озвучил общую для всех мысль.
   Мы схватили лошадей под уздцы и пошли к замку. Конечно, можно было запрыгнуть в седло и преодолеть путь гораздо быстрее. Только запрыгнуть было еще труднее, после часов непрерывной скачки.
   Преодолев половину пути, я натолкнулась на неправдоподобно густой воздух и застыла в нем. Сердце дернулось, а потом забилось быстрее обычного. Духота проглотила меня, пробуя на вкус влажным шершавым языком. Я пересекла невидимую границу, которая пыталась оттолкнуть меня, выбросить наружу. Движения казались медленными, как под водой. Я оглянулась на Дарена. Его лицо взмокло и покраснело - он был в состоянии близком к удушению и двигался так же медленно, как и я.
   Хозяин замка спешно хромал в нашу сторону. Когда он пересек границу, то я смогла не только дышать, но оказывается, и вновь слышать. Мощные приближающие хлопки, раздражающие крики, ржание перепуганных лошадей и голос старика - звуки ворвались в мое сознание с бешеной силой. Я покачнулась. В небе, в ста пятидесяти маховых саженях от меня, летел птеранодон.
  
   Глава 12.Заброшенный замок

   Ящер вошел в пике. Видимо, он задался целью, во что бы то ни стало поймать нас. Вряд ли у него это получится. Старик, судя по защитному куполу, подготовился к встрече с нежелательными гостями.
   Обменявшись с Дареном взглядами, мы отвели лошадей поближе к траве. Вряд ли им перепадет овса, хотя было бы неплохо накормить усталых животных.
   В небе, над нашими головами раздался высокий протяжный крик. Я оглянулась. Ящер повис над пустым двором в защитной прослойке, головой вниз. Купол его не пускал. Защитные силы душили непрошенного гостя и мне совсем не хотелось на это смотреть. И слушать тоже. Однако не буду ханжой: смотреть со стороны все же лучше, чем удирать от кровожадного хищника.
   Мы привязали лошадей у коновязи с обрушенной стороны замка. Под защитой купола им ничего не грозит.
   Старик не стал нас дожидаться. Дарен дернул ручку на себя. Массивная, оббитая железом дверь с тяжелым вздохом отворилась.
   - Помоги мне, - сказал старик и принялся подтаскивать к двери тяжелый каменный засов. Дарен взялся с противоположного конца, и они вместе уложили его на штыри.
   Подождав пока глаза привыкнут к темноте, я вошла в гостевую залу замка. Её центр прожигала черная дверь. Она притягивала внимание подобно огню в темноте - была пропитана черной магией. Очерчивая дверь ровным прямоугольником, по стене и на полу, вились крупные виргалейские руны.
   - Ну и дверь, - высказал свои подсознательные опасения Дарен.
   Гостевая была в таком же запущенном состоянии, как и двор. Окна заколочены досками. Освещение - пыльные лучи дневного света из щелей и догорающие опалки свечей. Из обстановки - длинный обеденный стол, стулья и потертое кресло, стоящее само по себе.
   В комнате была тяжелая гнетущая атмосфера. Страх витал в воздухе и клеился ко всему живому, как сорная трава, которая растет на огородах.
   С затемненной половины залы доносилось чавканье, прерываемое сухим немощным кашлем. Тот еще антураж.
   Глаза, наконец, привыкли к мраку, и я смогла разглядеть в силуэте крупного мужчины сгинувшего на болотах купца Погодина. Он был живехонек и вполне здоров, только бледен... впрочем, как и все присутствовавшие.
   - А, графиня!.. - Купец сузил поросячьи глазки. - Какими судьбами? Для нас такая честь принимать у себя столь известную особу. Может, колданете и испепелите тех людоедов за воротами?! - он брызгал слюной и махал рукой так сильно, что казалось удивительным, что он до сих пор не вывихнул руку или не захлебнулся.
   - В другой раз.
   Он захихикал, но поймав взгляд старика, подавился своим ехидством.
   За столом на двенадцать персон сидели еще трое. Сюрприз неприятный во всех отношениях. Помимо щуплого мужичонка с бегающими глазками, которому подходила роль служка по мелким поручениям, за столом сидели Высокий и Конопатый. Они оторвались от поедания костей и переглянулись.
   - Это же та ведьма, наверняка, - намеренно растягивая слова, произнес Высокий.
   Конопатый смотрел, распахнув глаза.
   - А она ничего. Мила-а-ашка, - сказал Высокий и облизнулся. В чертах его простецкого лица проступило вожделение.
   Конопатый хрюкнул.
   - Проходите. Будьте желанными гостями в моем доме, - сказал хозяин замка.
   Высокий вытер рукавом жирный рот и, сделав знак Конопатому, встал из-за стола.
   Дарен вытащил меч. Я боролась с желанием сделать то же самое.
   - Капита-а-ан, - сказал Высокий, словно ругательство. - Давненько не виделись.
   Огромная ладонь коснулась моего лица. Кожа покрылась мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Невидимые пальцы прошли сквозь меня и двинулись к Дарену. Они обследовали всех присутствующих и остановились на Высоком. Он даже не заметил вторжения.
   Конопатый снова хрюкнул.
   - Теперь ты не такая сильная и быстрая?
   Поразительно, что он, с виду тупая машина для исполнения приказов, правильно разобрался в том, что случилось около моей избы.
   - Тебе лучше заткнуться. Или я отрежу твой болтливый язык, - ответил Дарен.
   Я вытащила кинжал и стала вровень с Дареном.
   Высокий заржал. Конопатый тупо смотрел то на меня, то на Дарена.
   - Прекратите! - прошипел хозяин замка так громко, что его шипение разошлось эхом. Гремя цепью, он встал между нами, - Я же говорил, что в моем доме следует соблюдать тишину... - он переводил взгляд с одного лица на другое и пытался подобрать слова так, чтобы все поняли.
   - Держать отрицательные эмоции под контролем, - помогла я старику высказать мысль.
   Старик с надеждой посмотрел на меня.
   - Я знал, что ты поймешь.
   Пол содрогнулся от сильного толчка. Если здесь имеются подвальные помещения, а я уверена что они здесь есть, то толчок мог идти оттуда.
   В комнате стало душно, будто кто-то выкачал кислород до последнего глотка.
   - Что находится за той дверью? - я не могла оторвать взгляд от черной двери по центру глухой стены.
   - Богор.
   Это скопление духов, которых держат в заточении и используют для личных, чаще аморальных целей. Когда духов не пускают к Прародительнице, возвращаться к которой заложено при рождении, они дичают. Так или иначе, а финал у этой истории один: духи разрывают связь с Матерью, набирают силу и выходят из-под контроля. Я отвернулась от старика. Знакомство вдруг резко перестало быть приятным.
   - Что это значит? - Дарен спросил так, чтобы услышала только я.
   - Что мы зря сюда свернули, - сказала я.
   Высокий протиснул ладонь в штаны и оттянул тугой ремень, который поддерживал круглое пузо.
   - Не бойся, малышка, я позабочусь о тебе, - сказал Высокий и осклабился.
   - Верелеена, я могу надеяться на твою помощь? - старик буравил меня своими черными глазами. Воцарилась тишина.
   - Смотря в чем.
   - Я хочу освободить их.
   - Поздно спохватились.
   - Знаю, - ответил старик с покаянием.
   Освободить, означало просто напросто выпустить их немногим раньше на волю. Если таким образом старик надеялся на прощение, то он, либо ослаб рассудком, либо задумал что-то, что еще крепче их привяжет к его воле.
   - Мне надо подумать.
   - У меня всё готово к ритуалу.
   - Всё?
   Он кивнул, не отрывая своих магнетических цепких глаз от моего лица.
   Мужичок, который на протяжении всего разговора сидел за столом, заерзал на стуле и зашелся сухим кашлем.
   - Мне надо выспаться, тогда мы сможем взвесить наши силы.
   Его плечи опустились, будто он долгое время нес непосильную тяжесть, которая внезапно испарилась.
   - Тогда до ночи.
   - Опустите мечи - пока вы под моей защитой, вы в безопасности, - сказал старик. Он посмотрел на Дарена тяжелым змеиным взглядом.
   Мы опустили оружие, но не убрали.
   - Можете занять комнаты на втором этаже в конце коридора.
   Хозяин замка сел в кресло.
   Мы пошли к лестнице. Внутри меня все дрожало.
   - До встречи, милочка, - донесся голос Высокого.
   - Держи себя в руках, гавнюк, - рыкнул Дарен и развернулся обратно, чтобы добавить аргумент повесомее, но я, схватив его за локоть потащила к лестнице.
   Мы поднялись на второй этаж. Было темно, хоть глаз выколи. В конце коридора одинокий, с иголку, луч пробивался из забитого окна.
   - Он хочет убить того мужичка, - я говорила очень тихо, так чтобы не услышали внизу.
   Дарен остановился.
   - Ты думаешь? - мы сгрудились в углу, как что-то замышляющие дети, только сейчас это не казалось забавным. Противный липкий пот растекался по спине.
   - Наверняка. Ты видел, он слабый и, Великая Сила, мне кажется, он знает, что его хотят убить.
   - Расскажи-ка все по порядку, - сказал он угрожающим голосом.
   Мы по-прежнему держали клинки наголо, время доверия к хозяину замка и его обитателям прошло.
   - Старик занимается черной магией. За той дверью он насильно удерживает духов и тот толчок - это богор, скопище духов, пробует свою силу в физическом мире. Дверь является сдерживающим элементом, но, я думаю, ненадолго.
   - Что он хочет от тебя?
   - Думаю, он надеется запечатать дверь кровью жертвы, а я должна усилить "замок", - я усмехнулась.
   В наступившей тишине было слышно лишь дыхание Дарена.
   - А ты можешь справиться с духами без жертвы?
   Я опасалась отвечать вслух. Меня не покидало ощущение, что нас подслушивают.
   Вместо слов я покачала головой, отрицая.
   Он какое-то время не шевелился, потом резко выдохнул и, я бы подумала, упал духом, но это было не так. Скорее короткая передышка, чтобы осмотреться.
   - Думаю, нам надо поспать пару часов и выбираться отсюда, - сказал Дарен после тишины, которая грозила взорваться от потока сдерживаемых эмоций.
   Мне не хотелось задерживаться в замке ни одной секунды, но здравый смысл победил.
   - Да. Так будет лучше. Я мертвецки устала.
   Мы пошли вдоль коридора, разрубая сгущенную темноту клинками.
   - Почему ты сказал тогда, что не знаешь меня?
   Он напрягся.
   - Может, я не хотел, чтобы ты попала в их компанию.
   - Вот как?
   Что-то неуловимо изменилось в том, как он разговаривал со мной. Хочется верить, что больше я не кажусь ему беглецом из преисподней.
   - Они мерзавцы каких еще поискать. Дерьмо на ножках, одним словом.
   Мы уперлись в тупик. Раньше в конце этого коридора было окно - ныне кирпичная кладка. Напротив друг друга расположились двери с врезными замками.
   - Мы можем ночевать в одной комнате.
   Я вопросительно посмотрела на Дарена.
   - В этом нет необходимости.
   Он проигнорировал мой ответ.
   - Я серьезно. Будет безопаснее, если я буду рядом.
   - Я их не боюсь и могу за себя постоять.
   Он хотел сказать что-то неприятное для меня, но не решился.
   - Ладно. Если что, я - напротив, - он показал большим пальцем на дверь позади него и вошел внутрь.
   Моя комната представляла собой тесную квадратную коробочку с затемненными углами и узкими полосками дневного света сквозь забитое окно. Я закрыла дверь на ключ, который был встроен в круглую ручку. Одно радовало - в комнате было прохладно. Я упала на кровать, которая занимала почти всю комнату. Глаза слипались. Перед тем как заснуть я собиралась обдумать план своих действий, но сон затуманил голову и утянул в свои теплые уютные объятья.
  

***

"Если вы идете сквозь ад -- идите не останавливаясь".

Уинстон Черчилль

  
   Стало вдруг очень неудобно лежать, будто на меня упал потолок. Ни вздохнуть, ни повернуться. Самым страшным оказалось, что обрушение здесь не причем. Я дернулась, но тот, кто лежал сверху, был тяжел, огромен, и вдобавок, от него воняло помойной ямой.
   Мои руки он прижимал к подушке, скручивая ежовой хваткой. Свободной рукой он шарил у меня под рубашкой. Его липкая борода колола мне кожу, в то время как слюнявые губы облизывали шею. Я хотела крикнуть, но голос застрял где-то в районе желудка.
   Он нащупал грудь и сжал сосок колючими толстыми пальцами.
   - Проснулась, дьяволица? - его голос был так же отвратителен, как и его руки, - Сейчас повеселимся!
   Я заорала и дернулась изо всех сил. То же самое, что пытаться сдвинуть с места скалу. Меня бросило в жар от страха и отвращения.
   - Убери свои грязные руки! - я попыталась просунуть коленку между его ног, чтобы врезать ему хорошенько, но он меня опередил. Прыгнув на мне, так что чуть не раздавил, он втиснулся между моими ногами.
   - Тебе нравится? - Он облизал мне плечо и полез вниз. Ощупывая, хватая до боли, он пытался снять мои штаны, только мешал пояс.
   Я задыхалась под его весом. Говорить приходилось из последних сил.
   - Ты что, недоумок, не умеешь штаны снимать? - он замер, продолжая тяжело дышать, - Как же ты справляешь нужду? Прямо в штаны?
   Я могла ожидать какой угодно реакции, но только не такой. Он вгрызся в меня зубами. Я продолжала орать до тех пор, пока он не вытащил челюсть из моего плеча. В коридоре послышался грохот и треск ломающегося дерева. Как я могла забыть? Там же Дарен, и он может мне помочь.
   Высокий снова дернул за пояс. Затрещали швы. Чему он был очень рад, судя по рычанию.
   Из коридора доносились крики и отголоски завязавшейся драки.
   - Колян задержит капитана, пока я не закончу с тобой. Ты должна быть наказана за то, что сделала, сучка!
   У меня же есть оружие! Очень острое оружие, которым можно отрезать кое-кому яйца. Проблема в том, что кинжал подо мной в спинных ножнах.
   В дверь кто-то врезался. Послышался хруст то ли дерева, то ли костей.
   Вспомнив об оружии, я почувствовала тупую ноющую боль в спине. Ножны, о которых я забыла, втыкались в позвоночник, грозя переломать его в поперечнике.
   - Твоя взяла, - я пыталась сказать надломленным тоном, - ты слышишь! Я сдаюсь! - я перешла на крик, чтобы отвлечь его от разрывания и стягивания моей одежды.
   - И что? Нужны мне твои сдаюсь! - он засунул руку под рубашку и ухватился за грудь, больно сжимая её. Я задержала дыханье, опасаясь послать его матом.
   - Если б ты сказал... я могла бы... добровольно.
   Он заржал, окатив меня ароматом нечищеных зубов.
   - Мне и так неплохо, - он принялся усиленно тереться затвердевшим комком мне между ног и перешел к следующей груди.
   - Могло бы быть... гораздо... лучше, - голос мой больше напоминал полузадушенный, но Высокий поверил.
   Чтобы ему быстрее думалось, я обвила его ногами.
   - Какой ты горячий!
   Он ослабил хватку.
   - Ах ты, сучка, а строила из себя недотрогу! - "сучка" звучало, словно комплимент.
   Он отпустил мои руки, задрал рубаху и принялся стаскивать с себя штаны.
   - Раздевайся, - он сказал так, будто оказывал мне честь.
   В коридоре снова что-то грохнуло и ударилось в дверь. Треснуло дерево. Я заметила блеск лезвия, которое вылезло из двери. Время замедлилось. Следующие события я помню в отрывочной последовательности. В комнату кто-то вошел.
   Высокий обернулся на шум. Превозмогая мышечную дрожь, я выхватила кинжал.
   - Блуд! - крикнул Высокий. - Блуд!?
   Я с размаху резанула по его шее. Меня обожгло чем-то горячим и скользким. Над ухом раздался горловой булькающий крик.
   Черный силуэт вырос в полный рост. Я неимоверным усилием высунула ногу из-под Высокого, который стал еще тяжелее, перекатилась по кровати и свалилась на пол. В голове зашумело. Я хотела только одного, чтобы это поскорее закончилось, и чтобы этот силуэт держался от меня подальше. Я вжалась в стену. Руки стали горячими, словно я их окунула в кипяток. Как горячо! Кипяток двинулся к локтям, предплечьям. Мужчина двигался ко мне, огибая кровать.
   - Стой! Не двигайся! - мне, казалось, я крикнула изо всех сил, но не услышала собственного голоса. Рукоять кинжала, которую я сжимала так сильно, что перестала чувствовать пальцы, превратилась в магму. Я выбросила вперед руку и отпустила кинжал. Кинжал остался висеть в воздухе. Я чувствовала связь с кинжалом так остро, будто он до сих пор находился в моей руке. Черный силуэт попятился. Я развернула кинжал острием к нему. В любую секунду лезвие могло проткнуть человека.
   В дверях появился еще кто-то. В его руке дрожала свеча, освещая складчатое одеяние. Свеча оторвалась от блюдца, зашкварчала, задымила, но послушно полетела к скрытому чернотой лицу мужчины. Свет был до того ничтожный, что рассмотреть лицо было невозможно. Сплошные черные тени на желтом лице. Надо больше света. Огонь вспыхнул и оплавил свечу.
   Дарен закрылся рукавом, но я успела разглядеть, что это именно он. Именно в его шею было направлено острие.
   Кипяток вытек из меня мгновенно, оставив лишь жжение на кончиках пальцев. Кинжал свалился на пол. Огонь потух.
   - Я думала, это не ты, - теперь я слышала собственный бесцветный голос.
   Старик испарился. А приходил ли он?
   - Прости, я бы никогда, никогда... Прости, - я вглядывалась в его лицо, вновь скрытое темнотой, и пыталась разобрать его выражение.
   Дарен опустился рядом со мной.
   - Вставай, я помогу тебе, - Дарен подхватил меня на руки и посадил на кровать. Брюки сползли мне на бедра лохмотьями.
   - Все закончилось, слышишь? - он еще пытался утешать меня, после того как я чуть не убила его.
   Он прижал меня к себе дрожащими руками. Моя голова сама опустилась на его плечо, и он стал меня гладить по макушке. Наверное, он ждал от меня истерику. Только глаза мои были сухи, голова пуста, а душа безразлична ко всему.
   - Я его убила... Он ведь умер?
   - Да, можешь не сомневаться.
   Он говорил мне в ухо, щекоча дыханием. В его объятиях было очень уютно. Против воли я стала обращать внимание на лишние детали: его запах, колючие щеки, мягкие губы, которые могли бы меня целовать. Наверное, это извращенство в такой ситуации.
   - А второй?
   - Тоже мертв.
   - Старик. Он приходил сюда? - спросила я, машинально посмотрев на дверь.
   Темнота стала гуще, и увидеть что-либо в ней было сложно обычным зрением.
   - Приходил, а потом ушел.
   Я встала с его колен и попыталась собрать штаны в единое целое. Ничего не вышло. Скинув их на пол, я осталась в рубахе, которая прикрывала ягодицы, и трусах. Сапожки должны стоять с той стороны кровати.
   Ноги были слабыми и будто не моими. Огонь, проникший в мои руки, и даже в кинжал, мог бы спалить меня. Сейчас я это понимала. Ведь я спустя годы целительской практики вытянула ману из себя, и трансформировала её, сама не знаю во что. Не заклятие, а Моркл знает что. Мне хотелось избавиться от вошедшего, да, но вспомнить как именно я не могу. Мана превратилась в огонь, а кинжал стал продолжением моей руки.
   - Что он с тобой... в смысле...
   - Ничего. Не успел.
   Пошатываясь, я одела сапоги, стараясь не смотреть влево, где около кровати огромной темной кучей лежал Высокий.
   - Ты уверена, что с тобой все в порядке?
   - Да. Бывало и похуже.
   Я подобрала валявшийся на полу кинжал и вышла в коридор. Находиться в комнате стало невыносимо.
   - Надо убираться отсюда, - сказал Дарен. Он закрыл дверь. Темнота по сравнению с прошлым разом стала гуще.
   - Сейчас день или ночь?
   - Думаю, что ночь. Темнее как-то стало.
   Под ногами прокатилась судорога, будто под замком заворочался до этого спавший крепким сном гигант. Я покачнулась и чтобы не упасть оперлась руками о стену. Сердце испуганно ёкнуло и понеслось гонять кровь в учащенном темпе.
   - Что это значит? - спросил Дарен. Меч уже поблескивал в его руке. Он с трудом, но, кажется, смог удержаться на ногах.
   - Только не это. - От страха свело дыхание. - Богор освободился! - я оглянулась в слепую темноту коридора, залегшего перед нами.
   Настроиться на внутреннее зрение, чтобы хоть в чем-то опережать противника, не получилось. Голова закружилась, появилась тошнота, не имевшая ничего общего с недомоганием. Подобные симптомы кричали об энергетическом истощении, до которого как я надеялась еще далеко. Сейчас, когда мне так нужны мои силы, я их растратила впустую. К тому же, едва не убила Дарена. Угрызенья совести - я согласна на них, лишь бы избегать непоправимых ошибок.
   - Что случилось? - он придвинулся ближе ко мне, пытаясь угадать мои мысли.
   - Я на нуле. У меня истощение и мы можем рассчитывать только на наше оружие.
   Стены задрожали мелкой дрожью, которая перешла в толчок, сбивший нас с ног. Все обиды и раздражение как рукой сняло. Единственными звуками в наступившей тишине было наше учащенное дыхание, которое казалось слишком громким, как бой курантов в обеденной тишине Мона. Я боялась пошевелиться. В последнее время я так часто обращалась к магии, что сейчас чувствовала особенную уязвимость, будто вышла из дома голой.
   - Давай уберемся отсюда, - сказал Дарен, вставая и хватая мою руку.
   - Если сможем, - добавил он чуть слышно и усмехнулся.
   По правой стороне прокатилась мощная вибрация, словно огромный червь пронесся внутри туннеля в стене. Мы побежали. Тряска и быстрые толчки сопровождали нас вплоть до лестницы.
   Длинная крутая лестница вела себя хуже самого дикого быка. Временами я теряла ориентацию в пространстве: лестница приобретала размыто-золотистую окраску, как при свете Эндимиона, и начинала уходить из-под ног. Пару раз Дарен подхватывал меня, но в основном я падала... Или мне казалось, что я падаю, потому что через минуту лестницу поглощала тьма, а я стояла на месте, сжимая пальцы обоих рук на кинжале.
   - Ты как? - голос Дарена был сухой и хриплый. Но это мелочи. Главное мы преодолели лестницу. Ноги подкашивались - я прислонилась к холодной поверхности стены. Сам Дарен выглядел так, будто его сейчас стошнит.
   - Еще не решила, - мысль оборвалась. Я продолжала стоять с открытым ртом. Только сейчас я сообразила, что смотрю внутренним зрением. От этой мысли живот скрутился в трубочку.
   Комната, некогда служившая гостиной, купалась в золотисто-желтом свете. На полу валялись подсвечники, опалки свечей, осколки посуды и вилки. Черная дверь была приоткрыта, а стол, занимавший почти половину комнаты, стоял на потолке. Два стула, которые, наряду с остальными десятью, как и положено стульям, стояли рядом со столом, со скрипом выдвинулись из-за стола.
   Они приглашали нас за стол. Шутили, прекрасно сознавая, что естественным образом принять приглашение мы не могли. Не могли ответить на "вежливость". Мы были лишними, потому что были живыми. Значит, заслуживали злость и возмущение хозяев.
   Дарен, как загипнотизированный, наблюдал за стульями, которые начали выезжать один за другим, будто соревнуясь. Он, как и я, сейчас видел в физической тьме. Тогда, возможно, у нас есть шанс выбраться. Духи еще только осваиваются, пробуют свою силу и разбрасываются ею, как грязью.
   - Держу пари, что его держат духи. Они хотят напугать нас, - я обращалась к Дарену обычным голосом. Потому что как бы тихо я ни шептала, они все равно услышат.
   Он задержал на мне взгляд, и я впервые поймала себя на том, что невероятно приятно чувствовать его взгляд на себе.
   - Что?
   - Стол. Он стоит на потолке, потому что духи держат его за ножки, так же как и стулья.
   Его глаза приобрели нормальный размер, но он продолжал смотреть на стол.
   - Они что хотят нас ТУДА усадить?
   - Возможно, - я пыталась сохранять хладнокровие, но почему-то ноги стали деревянными и прошиб пот. Высота потолков была внушительная - больше четырех косых саженей.
   Стулья, предназначенные для нас, упали на пол и разлетелись в хлам. Я отскочила назад, загородив лицо рукой.
   Когда я вновь посмотрела наверх, стулья не шевелились. Парадный вход был завален кирпичами, обломками мебели и землей. В углу этой вспученной кучи лежал хозяин замка. Его лицо покрывали синяки и кровоподтеки, рука беспомощно свешивалась с живота. Я обвела взглядом комнату, ожидая в любой момент увидеть перед собой призрака. Стены были целы. Откуда тогда взялись кирпичи?
   Я поймала взгляд Дарена и кивнула на старика, которого скрывала тень от завала.
   - Надо проверить, жив ли он, - сказал Дарен.
   - Да...
   Мы продолжали стоять. Во рту пересохло, рукоять кинжала скользила в мокрых ладонях, а в ушах стучала кровь. Замок кишмя кишит одичавшими призраками, на уме у которых хрен знает что. За стенами замка "лоскутники" плюс, возможно, ящеры. Но это всё потом. Сейчас надо пересечь полкомнаты.
   Я пошла первая, предощущая каждой клеточкой своего тела удар стула по затылку, будто чертова мебель уже врезалась в меня. Дарен шел позади. Хочется верить, прикрывал мне спину.
   - Если бы они хотели нас убить, то уже убили бы, - сказала я
   Он не ответил. Меня саму эта мысль нисколько не утешала.
   Старик лежал на спине, приобняв здоровой рукой поврежденную руку, которая выглядела отмершей. Пульс слабый, но прощупываемый. Жив. На виске глубокая полукруглая вмятина, из которой просачивалась кровь. Если б у меня были силы, возможно, я бы вылечила его.
   Мое запястье кто-то больно сжал хваткой удава. Я дернула руку на себя, но жилистая рука с сухой шершавой кожей держала крепко. Старик приоткрыл глаза, которые даже сейчас излучали порочную силу.
   - Я проиграл, - сказал он хрипящим голосом. Он зло усмехнулся, будто издеваясь сам над собой, - Они хотят помучить меня, перед тем как убьют! Но ты тоже не выйдешь.
   Он кивнул в сторону черной двери и застонал от резкого движения головой. У меня все внутри обмерло. Из двери на меня смотрела чернота, глухая и зыбкая, как трясина, из которой не выбраться назад.
   Старик засмеялся ненормальным кудахчущим смехом.
   Я с силой дернула руку на себя.
   - Отпусти, - сказала я и поймала себя на том, что мой голос единственный звук в давящей тишине.
   - Я не хочу умереть в ИХ компании, не хочу! - прошептал старик. Его сухая ладонь стала влажной. На покалеченном виске запульсировала вена, отчего усилилось кровотечение.
   - ОТПУСТИ меня, - я пыталась делать вид, что могу в любой момент выдернуть руку, что ситуация под контролем. И понимала, что моя угроза схожа с детским лепетом.
   Дарен опустился на одно колено и взвел меч над рукой старика.
   - Если не отпустишь, то придется отрубить, - Дарен не шутил. В комнате стало еще тише. Он замахнулся мечом...
   Старик разжал пальцы и попытался спрятать руку в складках своей робы. Я вскочила на ноги, но вздохнуть с облегчением не успела. Легкие скрутило стальным обручем. Ноги оторвались от пола и меня очень больно швырнули о стену. Перед глазами запрыгали слепящие красно-желтые круги. Я была готова отключиться. Дарен подхватил меня под мышки и потащил за собой, чем помешал хлопнуться в обморок.
   - Давай, шевели ногами! - Дарен.
   - Невежливо так быстро уходить, - прокаркал тягучий до чесотки, гнусоватый голос.
   Голос отражался эхом от обглоданных каменных стен.
   Составляя адский дует, старик снова рассмеялся булькающим смехом.
   Мы достигли противоположной стены, кажущейся безопасной.
   - Хотите выбраться?
   Складывалось впечатление, что призрак стоял в проеме черной двери, ростом с дверной проем.
   Мы промолчали. Вопрос-ловушка.
   - Конечно, хотите. Вижу, что хотите. Если хотите, ТО ОТВЕЧАЙТЕ, КОГДА К ВАМ ОБРАЩАЮТСЯ!!! - меня приморозило к полу. Казалось, для того, чтобы пошевелиться надо приложить огромное, нечеловеческое усилие.
   - Чего ты хочешь? - спросил Дарен острым, как бритва, голосом.
   Меня окутал ощутимый, как дуновение ветра, скользкий смех призрака.
   - Я собираюсь оказать щедрую услугу одному из вас. Кто это будет, решите сами.
   - Какую услугу?
   Неужели это я сказала?
   Черная дверь открылась, мягко, без скрипа, будто её периодически смазывали.
   - Выпущу на свободу.
   Мы переглянулись с Дареном.
   - Кто ты, чтобы давать такие обещания? - вопрос задал Дарен.
   - Я скромный слуга, который пытается вам помочь.
   - Скромный слуга с возможностями хозяина, - сказала я.
   - У вас есть некоторое время, чтобы решить, кто уйдет, а кто останется.
   От многолетнего заточения, похоже, у него съехала крыша. Комната затряслась. Над головой, обсыпая пылью и грязью, прополз червь.
   - Свобода. СВОБОДА, - он причмокнул, - как звучит сладко. Вслушайтесь: сво-бо-да. Итак, КТО?
   Червь достиг центра потолка, где стоял стол. Мебель затряслась и еще один стул сорвался вниз. Мы находились на безопасном расстоянии, но я все равно дернулась.
   - Уходи ты, - сказал Дарен. Он смотрел на дверь, стремясь увидеть говорящего.
   - Нет.
   - Уходи, пока не передумал.
   Он мне угрожает? Вот глупый.
   - Так, передумай! - я повысила голос.
   - Легко! - сказал Дарен и пошел к двери. Вот и умница.
   Дойдя до середины комнаты, он обернулся.
   - Давно хотел спросить, в кого у тебя настолько упрямый, дурной характер?
   Сердце билось где-то между горлом и ушами. Воздух стал душным, будто шерстяным одеялом укрыли в жару с головой. Странная, медленная песня из вздохов, протяжных отголосков, похожих на завывание ветра на крыше, пробивалась сквозь толстый камень пола.
   - Это так важно сейчас?! - Песня просто наваждение. Песня всего лишь наваждение.
   Он пожал плечами.
   - Ну, раз мы больше не увидимся, - он произнес это так, будто рассуждал о погоде.
   Я сглотнула. Перспектива умереть через несколько минут предстала в ином, более обыденном свете.
   - Думаю, в деда.
   Бывший хозяин замка хрюкнул и снова рассмеялся, но на этот раз приглушенно.
   - Ты совершаешь ошибку, - сказал призрак. Я приняла его слова на свой счет.
   - Имею право.
   Из нутра замка, из погребов, я услышала страдающие безумные голоса. Они просили о помощи - одни шептали, другие срывались на тревожный птичий крик.
   Дарен побледнел и решительным, немного ломанным шагом вернулся ко мне.
   - Хватит игр, убирайся отсюда! Слышишь! - он кричал, стараясь заглушить хоровое пение призраков.
   Ещё один стул сорвался с потолка и грохнулся на то место, где только что стоял мой защитник. Я поплелась на шатающихся ногах к нему навстречу.
   - Бросай его! Бросай! - говорящий призрак отбросил вежливый тон.
   Дарен обхватил меня, зажав мне руки, и поволок к черной двери.
   - Что ты делаешь! Я ... я не уйду одна!
   - Уйдешь!
   Старик лежал неподвижно в луже крови, которая собралась под запрокинутой головой в неестественном для живого положении.
   - НЕТ!
   Я укусила Дарена за шею. Но укусила слишком гуманно. Он меня не отпустил, а только ругнулся. Я вырывалась изо всех сил. Когда до черной двери оставалось меньше шести локтей, Дарен споткнулся и мы упали на пол.
   - Как мелочны эти люди, как низки.
   - Ты прав, брат. Он хотел её бросить. Хо-тел!
   - Да, это низко.
   - Останется он!
   Дарен пихнул меня к двери. Все волосы на теле встали дыбом. Дверь была черна, но черна не от краски или времени, а от крови. Стены, пол, потолок пронзали древние символы, которые утратили свою силу.
   - Он заслуживает смерти.
   - А ты как думаешь, Фельдери?
   - Пускай оба остаются.
   - Нет! Ты не видел??
   Дарен сидел на полу, ощупывая голову. Прежде, чем он успел подняться, я навалилась на него со спины, обнимая.
   - Бежим вместе, - я шепнула ему в ухо, опасаясь, что меня подслушают.
   - Нет!
   - Они играют с нами. Им нравиться мучить нас. Давай, уходим!
   Мы подорвались с пола и побежали к двери. Черная дверь с грохотом захлопнулась перед нашими носами. Тряска, стоны, ползание червя - все звуки оборвались и словно остались по ту сторону заклятой двери. Наступила тишина, прерываемая только нашим дыханием.
   Ноги будто приросли к полу.
   Водяная субстанция сбила нас с ног, подняла над полом, и стала сжимать легкие холодом, методично так, и проникновенно. И это мой конец? Вместе со смертельным холодом в вены моих тонких тел втекала Сила. Смерть и жизнь. И я на этой грани. Надо мной же вязь из рун, воротами разделяющая эти великие начала. Надо только заставить их вновь работать, разжечь. Я воззвала к огню, вкладывая Силу в будущее пламя. Сквозь голубоватый воздух руны ожили и засветились огнем. Сначала тлеющим на углях, но постепенно разгорелись, накалились. Сила, так бездарно выбрасываемая духами, стала действовать против них. Древнее заклятие, державшее богор в подчинении, вновь обретало силу.
   Потолок перед глазами сделался черным, а место тупому злому отчаянию уступила боль и тишина. Я ждала продолжения, но ничего не происходило.
   Дарен лежал на полу, стискивая ребра рукой, и старался вмять боль в себя, так чтобы даже стон не вырвался.
   - Верна? - голос хриплый, но принадлежит ему.
   - Я здесь.
   Он встал, поставил меня на ноги и позволил держаться за его покусанную шею.
   Темнота была настолько густая, что я не видела собственных рук. Голоса, наконец, заткнулись.
   Рука была пуста и легка. Должно быть, кинжал отлетел в сторону. Без него я тоже не уйду.
   Я прокашлялась, чтобы говорить громко и четко.
   - Я думаю, что настала пора нам уйти. Будет благоразумно с вашей стороны не препятствовать.
   Ответом мне стал нервозный рефлекс Дарена, который сжал мне локоть так сильно, что кости затрещали. Я выдернула руку. Мне захотелось пнуть его, но я справилась с этой слабостью.
   - Откройте, эту хренову дверь! - мой крик утонул в безграничном пространстве укутанной в ночь комнаты.
   Двойная дверь медленно распахнулась, напоследок грохнув об стены. Послышался легкий навязчивый шепот сотен голосов. Они не хотели отпускать нас. Некоторые возмущались, некоторые просили остаться.
   Мы пошли в ту самую трясину, которая заполняла узилище духов. Про себя я считала шаги и молилась о том, чтобы они не могли прочитать мои мысли. Я задела ногой какой-то предмет, который с металлическим лязгом проехал вперед. Сохраняя ритм, я подобрала свой кинжал. Дарен ни о чем не спрашивал, только чересчур крепко сжимал мою ладонь. И правильно делал.
   Сворачивать с пути, сомневаться, даже нуждаться в помощи воспрещалось.
   Я выставила перед собой кинжал, чтобы не врезаться в стену лбом.
   Мы шли и шли. Казалось, проклятой комнате не будет конца.
   Сердце гулко стучало в ушах. Мне хотелось уменьшить его громкость, так как начинало казаться, что я могу прослушать собственную смерть. Хотелось предостеречь, посоветоваться. Но произнести что-то вслух, также как сбиться с ритма, означало, нарушишь негласные правила игры.
   Кинжал врезался во что-то твердое, по звуку похожее на камень. Я высвободила свою ладонь из руки Дарена и потрогала стену. Шлифованный камень. Здесь должна быть еще дверь. Пока я искала выход, Дарен нашел его первым. Нащупал раньше, разбежался и со всей дури врезался в стену.
   Снова отошел. Прежде чем он попытался вышибить стену, я успела потрогать её. Дерево. Сырое, мягкое, значит, есть шанс разломать его. Когда Дарен в очередной раз врезался в стену, дерево хрустнуло.
   Я замерла, ожидая удара от призраков. Но было тихо. Только стук собственного сердца. Я тоже разогналась, но толку от меня было чуть. Я растерла плечо и уже вдвоем с Дареном мы принялись выбивать дверь. С пятой попытки выломался кусок, открывая путь к свободе. Свет резанул по глазам.
   Дарен подтолкнул меня, чтобы я лезла первая. Шестое чувство, как любят говорить люди, мне подсказывало, что первым должен быть он. Я одернула его руку и толкнула вперед. Он упирался, но полез. Внутри все сжалось. Если мои предположения верны, то я спокойно выберусь следом. Однако предположения - есть предположения, а факты неумолимы и порой жестоки.
   Пока пролезала через дыру, расцарапала спину и затылок.
   Снаружи был серый угрюмый вечер, но воздух! Воздух был свеж и вкусен, как никогда в жизни! Небо было затянуто грязно-синими облаками. Совсем недавно прошел сильный ливень, оставив после себя влажные стены и лужи.
   Под ногами валялись осколки кирпичей. Мы находились в разрушенной части замка, откуда выбраться можно без проблем. Страх, как цепляющийся мохнатыми лапками паук, ослабнув, оторвался от сердца.
   - Кажется, мы свободны, - сказала я, первой нарушая негласное правило. Теперь оно не работало.
   - Если доберусь до столицы, поставлю свечку храмовникам! - ответил Дарен.
   Он меня обнимал, чтобы я не упала на сколотых мокрых камнях. Свалиться вниз на, пускай, крутом спуске было бы очень обидно. После того, как мы выбрались из преисподней живыми и практически невредимыми.
   Горизонт был чист. В радиусе видимости на полях и близ лесов движения хищников не видно. Мог ли их распугать богор? Нет, это вряд ли.
   Лошадей мы обнаружили на том же месте, где и оставили. Они нервно похрапывали. Когда я подошла к Смирной и хотела отвязать узду, лошадка попыталась цапнуть меня за пальцы. Я вовремя отдернула руку. Кажется, она сильно переволновалась. И её можно понять, учитывая происходящее в замке безобразие.
   Из седельной сумки я достала флягу с водой. Сбросив грязную рубашку, я принялась отмывать с лица и шеи кровь. Знаю, что кровь отмывается плохо, но я должна была попытаться хотя бы создать видимость чистоты.
   Дарен, спасибо ему за тактичность, занимался собой и своей лошадью, отвернувшись от меня.
   Переодевшись в чистую рубаху и старые кожаные штаны, которые хорошо защищают ноги от крапивы и колючих веток, я вновь почувствовала себя живым человеком. Учитывая прошлые ошибки, я заправила штаны в сапоги и приладила с внешней стороны небольшой нож. Мне понадобилось столкнуться с мерзким мужиком, чтобы набраться опыта собственной безопасности. Хорошо бы еще пару ножей на руки и один на пояс. Чем больше, тем лучше. Только у меня небольшая проблема: нехватка ножен и ножей.
   У Дарена с этим дела обстояли лучше. На поле битвы он не только успел отбиться от мародеров, но и запастись оружием.
   Напоив лошадей из корыта со сточными водами и покормив их лепешками, мы сами наскоро перекусили и отправились в дорогу. Хотелось скорее покинуть это проклятое место. Я несколько раз проверила, как ходит кинжал в наспинных ножнах, прежде чем мы пересекли черту купола. Я взяла Дарена за руку, на тот случай если понадобится моя помощь. После смерти хозяина замка давление в куполе ослабло. Какое-то время защита будет работать, но без подпитки скоро развеется.
   Моя помощь не понадобилась, но отпускать его руку не хотелось. В груди разливалось тепло. И чем дольше наши руки были сомкнуты, тем теплее становилось на сердце.
      Ворота были открыты. Хорошо, что помимо нас замок удалось покинуть еще кому-то. Плохо, что за воротами нас ждали испытания такие же жестокие и опасные.
  
   Глава 13. Заслон
  
   Старым трактом мало кто пользовался. Молодой император Николай снизил ввозные пошлины, стимулируя приток заграничных товаров и соответственно золота в казну. Иностранные купцы потянулись за прибылью, прокладывая новый тракт ближе к торговым точкам империи. Вдоль нового тракта, как грибы после дождя, расплодились постоялые дворы и харчевни. Старый тракт постепенно зарос травой.
   О былом назначении напоминали выбоины от тележных колес и мегалиты. Зато была меньше вероятность встретить хищных тварей.
   Самая быстрая и выносливая лошадь может выдержать десять-одиннадцать часов непрерывной скачки. Из известных мне местных пород такими качествами могла похвастаться Вирганская верхова?я. Наши лошади не относились к этой категории. Выносливее крестьянской породы, но не более.
   Путь до замка они выдержали. Примерно, шесть часов. От замка до столицы порядка ста пятидесяти верст. Расстояние раза в три больше того, что мы преодолели.
   Небо по-прежнему было обложено тучами, из тех, что затягивают небосвод, но дождя с собой не несут. Стояла спокойная, безветренная погода. Благодатная для длинного перехода. Только радости по этому поводу мы не испытывали.
   В двух верстах от тракта мы заметили разоренную деревню, в которой пировали птерозавры. Наверняка, помимо ящеров там кормились и другие твари. Гнаться за далекой добычей они даже не подумали. Чувствуя отвращение к себе и к аморальным ублюдкам, устроившим анархию смерти, мы проехали мимо.
   Что бы стоило старосте или знахарю, который порой приживался в деревнях, сохранить защитный камень? Активировать камень проще некуда: положил на землю у ворот, налил воды в желоб, прочитал надпись на камне и всё. Деревню бы окружила защитная стена, которая уничтожала бы всякую тварь. Пускай у защиты было бы слабое место: открытый для нападения верх. Все же шансов на выживание было бы больше. А так...
   Серый вечер постепенно переходил в ночь. В сумерках, проезжая в полуверстовой близости от нового тракта, нам попалась перевернутая карета. Карета лежала посреди участка нового тракта. Проверять раненных смысла не имело. Карета была расколота, как орех. Внутренностями наружу. Были заметны следы борьбы, но ни хищников, ни их жертв не осталось.
   Ближе к столице старый тракт соединиться с новым. Нужно будет решать: рискнуть и продолжить путь, либо свернуть в Курьевские топи.
   Ночью, слепой и тихой, такой, что, кажется, будто время замерло, мы сделали остановку вблизи ручья. Отдых вышел ни то ни сё. И мы с Дареном, и лошади дергались от каждого шороха. Дав лошадям остыть и напиться, мы тронулись в путь.
   Через пять верст старый тракт и новый станут единым. Я была за то, чтобы свернуть в топи. Не то чтобы я часто по ним ездила, но доводилось, и не раз. Смолянская губерния граничила с Ново-Крашенской. Чтобы сократить путь и объехать пропускные заставы, жадные до крестьянских медяков, я пользовалась народной тропой. Поначалу ездила с проводниками, потом освоилась и наловчилась одна.
   Полушепотом, сталкиваясь лошадиными боками, мы спорили с Дареном о том, какой выбрать путь. Дарен был за новый тракт и категорически против топи. Он увещевал, что темной ночью, когда ни зги не видно, лучше иметь твердую землю под ногами, чем утонуть в трясине. Отчасти я была согласна с ним, но моё чутье вопило о том, что на новый тракт лучше не соваться. Костей потом не соберем. Лучше выбрать топи. Выжить там больше шансов.
   Выбирая между смертью от зубов хищников и смертью от утопления, я выбрала бы второе. Да, страшно, но не больно. Последнюю мысль я высказала Дарену. Он покрутил пальцем у виска. На большее у него не хватило времени.
   Разбавляя цокот копыт в тишине, из близлежащего оврага вылезла стая урциев. Хищники внешне напоминали гиен, были падальщиками, но гораздо глупее. Мы пустили лошадей в галоп. Оторваться сразу не получилось. Приближаясь к новому тракту, мы слышали грызню, скулеж и прочие звуки борьбы за пищу. Над пролеском, который шел вдоль тракта, ломались ветки и доносился звук хлопков.
   Если мы даже и проскочим через "засевших" впереди хищников, то нацепляем на свой хвост еще лешеву кучу людоедов. Дарен считал так же.
   - Сворачиваем! - сказал он так, чтобы я услышала.
   Болтов в мешке не было, как и арбалета, потерянного в проклятом замке, зато оставались мой кинжал и меч Дарена. Вот ими-то мы и отбивались, как могли.
   Свернув в Курьевские топи, мы сократили дорогу и заодно отделались от урциев. Глупые животные попытались нас окружить. И просчитались. Утонули очень быстро.
   Руоргам повезло больше. Один спрыгнул с дерева и располосовал мне спину острыми когтями. Большой, неуклюжий и тяжелый, с мощной челюстью и цепкими лапами. Такой, если поймает, раздерет в минуту. Задумка его была проста: свалить меня с лошади. Я удержалась. Руорг остался без ужина. Слишком он медленный, чтобы догнать. Потому и охотиться, поджидая на деревьях.
   Тема везенья превалировала над силой, быстротой, ловкостью. По-моему, так всегда в подобных ситуациях. Либо ты перетянешь Удачу на себя, либо умрешь. Может, так обстоят дела только с моей, ведьминской, точки зрения? Возможно. Как говорил мой отец, кто обладает силой - тому есть чем управлять.
   От Курьевских топей было рукой подать до столичных ворот. Лузга, быстрая мелководная река, опоясывающая северо-западный берег Крашеня, подпитывала эти самые топи.
   Мы с Дареном еле держались в седлах. Наверное, будь ветер посильнее, нам бы этого вполне хватило, чтобы упасть.
   Так всегда. Когда думаешь, что хуже быть не может и даже начинаешь малодушно поругивать злодейку-судьбу, вот тогда неприятнее всего понять, что может быть гораздо хуже. И ловишь себя на мысли, что еще ничего, совсем не плохо тебе было.
   Наше везенье вмиг отвернулось от нас. Лошади еле волочили ноги. Особенно моя, еще и прихрамывала. Приветливые, хоть и корявые, болотные березки проводили нас печальными кивками, передавая в лапы, дежурившей стае хромкулов. Эти твари всегда соперничали друг с другом за лидерство. Вроде кусачих падальщиков, обитающих в местах охоты более крупных и свирепых хищников.
   Трех мы зарубили с ходу. Четвертого лишили крыла. Больше они не пытались поднимать свои туши вверх, чтобы вцепиться в нас.
   Они бежали рядом, как псы-забияки, целясь в лошадиные бабки.
   - Смотри по сторонам! - крикнул Дарен и рубанул по пегому хромкулу.
   Тот взвизгнул, откатился. Его место тут же занял следующий.
   Я попыталась достать кинжалом "пса" - уж очень он близко подобрался к задней ноге - когда какой-то проворный гад впился лошади в переднюю раненую ногу. Лошадь заржала, высоким отчаянным голосом, сбавила темп и начала оседать.
   - Прыгай! Прыгай давай! - Дарен вырвал меня из седла. Медленно, мучительно медленно, из последних физических сил, я всползла на его седло.
   Мне не хотелось оборачиваться. Это вышло автоматически - о чем я тут же пожалела. Хромкулы рвали добычу всем скопом.
   Впереди в предрассветном сером тумане виделась возня темно-серых фигур. Быстрых, вертких. Наверняка, фигуры ревели, кричали, но пока виделись лишь тени.
   Я прислонилась всей спиной к груди Дарена, положила голову ему на плечо. Он тоже видел смазанную возню на горизонте. Мышцы его твердели, напрягались.
   - Ты только держись, хорошо? - прошептал он.
   Начали долетать отголоски громких страшных голосов. Впереди шла битва, на которую не хотелось смотреть. Когти, зубы, мечи, человеческие тела, тела хищников.
   Я закрыла глаза. Дарен тут же перехватил меня под грудью крепким захватом.
   Можно было объехать, попробовать прорваться там, где меньше скопление хищников. Прорваться в дальний проход. Можно, но не нужно. Наша сила и наша удача сейчас была в стремительности и в риске.
   Похоже, Дарен тоже так считал. Он подался вперед, прижимая и меня и себя к лошадиному хребту.
   Я шептала, что-то шептала над черной жесткой гривой и видела перед собой свои белые, в засохшей крови, пальцы. Только их. По обе стороны - бесформенный туман. Сверху Дарен прижимает так, что трудно вздохнуть.
   Нас заметили и открыли узкую кованую дверь. В секунде от нас сверкнули огромные оскаленные пасти, заросшие шерстью спины.
   Ободрав колени, мы уже были внутри заслона. Дыхание перехватило, сдавило легкие, сплющило больное усталое тело и мы оказались на оборудованной для скорой медицинской помощи поляне. Радость уступила место ощущению, что я вторглась на чужую территорию.
   - Куда вы?! Ну, куда вы полетели? - где-то далеко и одновременно близко надрывался картавый хриплый голос. - В "давилку" только с бабкой или Марьяном! Вон тот, у колодца! Там же навес есть. На-вес!
   Меня перевернули на живот.
   - Скажите спасибо, что живы остались, сукины дети! - вычитывал все тот же голос.
   - Вот и рана, - в брань вклинился приятный женский голос. - Кровопотеря и... сколько времени в седле?
   - Часов пятнадцать.
   - Без отдыха?
   - Сутки.
   - Сейчас я обработаю раны, перевяжу и пускай спит, бедняжка, - сказала женщина.
   - Так что, переутомление? Давилка ни при чем? - уже тише осведомился крикун.
   - Да какая давилка? У нее раны на полспины. Ты же видишь - я-то живой! - тихим голосом выговаривал крикуну Дарен. Он был в сознании, значит, сам все объяснит, решила я, отключаясь от этой пугающей реальности.
  

***

  
   Просыпалась я тяжело, толчками. Словно выбиралась из сваленных на меня мешков с мукой. Дарен сидел на широкой лавке, опустив лицо на руки - ему так же тяжело давался подъем. Из-под тента из мешковины пробивались лучи Старого Эндимиона и Юного Акидона, жаркие, беспощадные, равнодушные.
   Сколько мы проспали? Часов пять-шесть, судя по положению Акидона.
   Спина болела так, что просто протянуть руку к амулету казалось невыносимой мукой.
   Я прикрыла глаза, делая вид, что сплю. Вряд ли Дарен станет будить меня. Обхватив ладонью амулет, я мысленно позвала духа-помощника. Это было нежелательно заключать сделку с духом. Во-первых, с ним придется рассчитываться. Во-вторых, он еще слишком мал и слаб, чтобы обойтись своей Силой. Но выбора у меня не было. Мне придется позволить, чтобы Лили-Оркус подстроился под мой организм. И без моего управления затянул раны.
   Для начала я попросила дух сохранить скрытность и настроиться на меня. Пока он настраивался, я пыталась рассмотреть внутренним зрением раны от когтей. Глубокие, но ровные. Идет воспалительный процесс, но без заражения. Значит, лекарское дело в Крашене не так дурно, как в провинции.
   - Тебе нужна кровь, - сказал Лили-Оркус мысленно, чем удивил меня. Для того, чтобы начать общаться посредством человеческой речи, дух должен окрепнуть и подрасти. Моему помощнику еще рано, но он смог, что делает ему честь. Значит, шансы на успешное лечение велики.
   - Искать донора долго, у меня нет времени, - ответила я так же мысленно.
   Поделиться с ним энергией я не могу.
   - Я попробую, - ответил он.
   Нужно было очистить кровь от токсинов, которые неизбежно попадают в неё. Лили-Оркус разжег огонь, который жаром пробежался у меня под кожей. Меня бросило в пот. Я чувствовала, как огонь проносится под моей кожей, по венам, опаляя и выводя вместе с кровью токсины.
   Пока огонь циркулировал в моем теле, поднимая температуру, Лили-Оркус переместился на спину прохладным обезболивающим компрессом. Раны зачесались так, что я сбилась, и вместо процесса срастания мышечных тканей, увидела свежие доски под собой. Когда вслед за мышечной тканью, срослась кожа, я почувствовала огромное облегчение и благодарность духу.
   Лили-Оркус еще какое-то время находился на моей спине, разливаясь холодом по ней. Закончив лечение, он, уменьшившись в размере, перетек по плечу на грудь и вернулся в амулет, который так же стал холодным.
   Я попыталась согреть амулет своим теплом.
   - Чуть позже, - я обратилась к духу мысленно, - Чуть позже, Лили-Оркус, я дам тебе энергию.
   Я еще немного полежала на животе, приходя в себя, и, следуя примеру Дарена, села на лавку.
   Суеты вокруг было гораздо больше. Новая группа рекрутов готова была ринуться на защиту Крашеня. Молоденькие парни, мужики и профессиональные войны, разбившись по пять-шесть человек, выстроились под деревянными навесами, которые тянулись вдоль полукруга оградительной стены из бревен. Крестьяне перетаскивали с телег выточенные каменные бруски и оставляли у стены, которую те же крестьянские руки начали обкладывать этим более надежным материалом. Раненых сваливали на лавки. Тяжелых - на солому. На тех, кто застревал в невидимой стене купола, не дождавшись сопровождения, кричал все тот же грубый картавый голос.
   Под охраной молоденького канонира, артиллериста низшего звания, подозрительного ко всем проходящим мимо, стояли пушки. Антирийское огнестрельное оружие, которое Виргана закупает по договору о военном сотрудничестве. Их накрыли парусиной и поставили охранный пост. То ли закончились снаряды, то ли берегут? Ответ помог получить босой мальчуган, подбежавший взглянуть на чудо оружейной мысли. Мальчуган поднял край парусины, чтобы рассмотреть пушку.
   Канонир махнул на него рукой:
   - А ну, пошел отсюда! Кому сказал, не вертись тут!
   - Да я посмотреть только, - ответил мальчишка. - Чего они тут стоят-то? Такое оружие могучее!
   - Снаряды кончились! Пошел, пошел! - снизошел до ответа канонир.
   Впрочем, ничего удивительного. Может, снаряды и есть, но их берегут. Пока работает купол, эту роскошь император мог себе позволить.
   Купол представлял собой мощную смесь огня, магии камней и защиты духов воздуха. Нити-привязи уходили глубоко под землю, сжимая плотность "прослойки" каждые десять секунд. Очень похоже на дыхание, да и сердце у купола тоже имелось - красное, пылающее в самом центре, в недрах земли.
   Бабка вполне могла быть знахаркой - потому знать приемчики. Марьян же на днях вышел из-под мамкиной опеки. Белокожий, розовощекий, с прямым бесхитростным взглядом. Он и знать не знает ни про какое колдовство. И если допустить лишь мысль о его причастности к братии магов, Марьян будет бежать отсюда без оглядки - такое складывалось впечатление.
   Бабка с Марьяном от природы были невосприимчивы к магии. Присмотревшись, я увидела еще четырех проводников, рассредоточенных вдоль заграждения.
   - Как дела? - медсестра, пробегая мимо, наклонилась надо мной.
   - Хорошо. Спасибо...
   - Выздоравливайте, - кинула медсестра нам обоим и поспешила к раненым.
   Дарен отнял руки от лица, осмотрелся больными заспанными глазами.
   - Идти можешь?
   - А ты? - спросила я.
   - Нужно убираться от...
   Договорить Дарен не успел. Появился тот самый крикун и сел рядом.
   - Оправились, голубчики? - и кинул взгляд на мои плечи, накрытые какой-то тряпкой.
   Дарен пожал плечами, осматривая заваленные лавки раненных. Над головами громыхнуло, точно тучи сошлись, оборвался высокий крик - в голубом безоблачном небе завис птицеглот.
   - Еще один змей, - прокомментировал крикун, как оказалось в звании подполковника. - Потом они падают, когда подохнут.
   Место возможного падения начали расчищать от лавок и палаток.
   - Ну, так что? - перешел на тот же напирающий тон подполковник, - Откуда будете? Кто такие?
   - Местные мы, - ответил Дарен.
   - Ага, понятно. Сейчас все местные, потому как других не пускают. И что? Выкладывай, боец, как на духу!
   - Скажи чего надо, - предложил Дарен, кивая мне на сапоги.
   Тряпка оказалась сомнительной чистоты. Но выбирать не приходится - пришлось завязать её вокруг плеч. Пока я не достану себе другую одежду, нужно беречь спину от любопытных глаз.
   - Женка твоя?
   Дарен посмотрел на меня с сомнением. В уголках его глаз проскользнули смешинки.
   - А, не важно, - махнул рукой подполковник. - Не хватает нам провожатых, кто через купол провести может. Вы прошли, значит...
   Дарен ухмыльнулся находчивости подполковника и достал свернутый приказ императора.
   - Все-то ты угадал, командир. Только не тебе одному провожатый нужен.
   Подполковник всматривался в бумагу, потом перевел вмиг помрачневший взгляд на меня.
   - Так, стало быть?
   - Так, - ответила я.
   - Ну что ж... - подполковник поднялся. Мы тоже встали, прилаживая оружие. - Идите коли так. Идите, пока не передумал. Я ведь и передумать могу. У меня здесь свое государство и своя власть. Ежели хотите, то...
   - Нет, спасибо, командир. Мы спешим.
   Заикнувшись о лошади, мы убедились, что здесь действительно отдельное государство, потому как лошадь Дарена изъяли. Взяли плату за вход в столицу, так сказать. Ведь денег-то у нас нет? Мы согласно кивнули. Деньги были - несколько монет, но и те остались в моей седельной сумке.
   Покидая полевой госпиталь, я столкнулась с медсестрой. Она была искренне удивлена, что мы уходим. Успел разойтись слух о том, что в лагере появился еще один проводник.
   Посмотрев на тряпку, повязанную на плечи, женщина попросила подождать её минуту.
   Ждать пришлось дольше. Но ожидание стоило того. Медсестра принесла мне мужской жилет и тонкую светлую рубаху. Чтобы найти вещи столь маленького размера, наверное, женщине пришлось хорошенько покопаться.
   - Извините, что так получилось, - женщина попыталась оправдаться сразу за всех.
   - Вы не виноваты. Спасибо за одежду!
   Я сбросила с себя тряпку, которую тут же подхватила медсестра, и надела мужской жилет. Все произошло быстро, но женщина успела заметить в прорезях рубахи зажившие раны.
   Она побледнела, но быстро взяла себя в руки.
   - Нам нужна любая помощь. Мы будем рады, если Вы облегчите страдания воинов.
   Я не знала, что ждет меня дальше. А она просит о помощи. Что я могла ей сказать?
   - Спасибо за помощь.
   - Нам пора, - сказал Дарен, ставя жирную точку в обмене любезностями и обещаниями "как только, так сразу".
   Он обнял меня за талию и, сжав, повел в город.
  
   Глава 14. Ночлег
  
   Столица обескураживала своей целостностью. Мне кажется, или город миновала участь всего Северного материка? Ни одного разрушенного или мало-мальски пострадавшего здания - кругом размеренный быт и чистота, насколько вообще может быть чисто в порту.
   Настороженность и подозрительность - вот какие чувства роились в нас, во мне и в Дарене.
   - Что скажешь? - сказал он, и все-таки вложил меч в ножны.
   Я пожала плечами.
   - Вот и я о том же.
   Мужики с рынка, отдыхающие под заплесневелым тентом от жарких лучей Эндимиона и Акидона и от работы заодно, принялись на нас коситься. Один из этой одношерстной компании накинул на голову грязную кепку, подвязал фартук и, подхватив одноколесную тачку, двинулся к нам.
   Дорога была одна. Мы подвинулись, чтобы он проехал.
   - Чего встали? А ну, отойди, не мешайся под ногами! - прокричал мужик, проходя мимо.
   Повозка была до отказа забита молодой картошкой и морковкой. Мы провожали тележку голодными взглядами, пока, грохоча и дребезжа на весь порт, купеческий подручный не скрылся за сараем.
   - Дорогу! Дорогу, идиоты!
   Мы отодвинулись, хотя места хватало с избытком.
   - Тебе что места мало? - крикнул вслед еще одному хамоватому типу Дарен.
   Подручные купцов считали себя высшим классом среди крестьян. Многие из них имели откупную грамоту, дарующую им свободу, и почитали себя наравне с ремесленниками, привилегированным классом простонародного общества. Их можно было легко узнать по красным шароварам, белой кепке и заносчивому поведению.
   Проводив мужиков недоуменными взглядами, мы отправились в ту же сторону.
   Немногочисленные постройки, сарайчики и склады Дарен рассматривал с донельзя удрученным видом. Может, он и знал столицу, но в этом районе был впервые.
   Узкая рыночная улочка, ведущая в город, была вплотную засажена сараями, складами и неказистыми одноэтажными домишками. Мощеная гладким булыжником, с непрерывным углом подъема - она казалась вырезанной, то ли из детских воспоминаний, то ли из прочитанной сказки о бедной, но счастливой жизни.
   Впереди катилась телега, груженая свежей рыбой. Тягловая лошадь, запряженная телегой, во главе с мужиком, вынырнула сбоку из ответвления улицы. Телега занимала всю, и без того скромную, ширину дороги.
   Можно было подсесть на край телеги, облегчить себе путь. Только я всерьез полагала, что сев, уже встать и идти дальше не смогу. А надо.
   Дарен похоже придерживался того же мнения. Потому шел, с тупым безразличием передвигая ноги. Несколько часов сна в полузабытьи только растравили наши измученные тела.
   Где ушлый торговец мог раздобыть свежую рыбу?
   Вопрос я задала вслух. Вызвав улыбку Дарена и недовольство мужика, который заметил нас, услышав вопрос, и принялся оглядываться с подозрением.
   - В столице много водоемов, где специально разводят рыбу на продажу. Если часть Лузги под защитой, то ловят речную. Это тоже разрешено. Но не всем. Купцам, состоящим в рыболовецкой гильдии, или с грамотой на отлов рыбы. - Дарен дал мне исчерпывающий ответ.
   Выбравшись из тесного переулка, мы оказались на широкой базарной площади. Площадь была забита торговыми рядами со всякой всячиной: начиная от куриных потрохов и заканчивая шпильками для волос.
   Дарен увидел кого-то в толпе и свистнул так громко, что в ушах зазвенело.
   - Мне надо отойти. Ты побудь здесь, хорошо? - сказал Дарен и отпустил мою руку.
   Что я могла сказать?
   - Я скоро вернусь.
   Он исчез в толпе.
   На прилавке аккуратными пирамидами были выложены зеленые и красные яблоки, апельсины, груши, виноград. Над аппетитным товаром бдела хмурая торговка.
   Если нас пустят во дворец в таком виде, то я рухну и просплю сутки, как минимум.
   Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я пробралась на задворки рынка, надеясь подремать. Пенек, на котором я устроилась, выглядел, как только что срубленный. Но в целом, удобный, как и заборчик. Старый Эндимион загородили облака. Теплый акидонский свет ласкал кожу, а свежий ветерок ворошил волосы. И даже скотобойня, где я вынуждена была притулиться, не омрачала мгновений спокойствия. Я задремала.
   - Ты что тут сидишь? - над ухом будто проревел медведь. Я подскочила, как ужаленная, и выхватила кинжал.
   Подобно горе надо мной нависал широкоплечий былинный богатырь ростом с добрую маховую сажень, а то и выше, с топором в руках.
   - Сдурела что ли?
   Мужик выронил топор. Тупой стороной тот грохнулся о мысок его ботинка. Заорав, мясник схватился за пострадавшую стопу и принялся прыгать вокруг, производя небольшое землетрясение. У него были золотистые курчавые волосы, круглое и симпатичное лицо.
   Его счастье, что он стоял на достаточном расстоянии, иначе бы я проткнула его кинжалом.
   - Вот блин, как больно! Едрить твою налево!
   - Нечего было орать над ухом! - немного поостыв, мне стало неловко. Заняла его рабочее место, да еще травмировала.
   - Вот, зараза, теперь на ногу не ступишь, - сказал мясник. Он сел на пень и осмотрел ушиб. Я переборола желание зажать нос - портянка, которую он снял с ноги, воняла чем-то отвратительно кислым.
   Я спрятала кинжал, а он продолжал причитать.
   - Извините, я не хотела вас так напугать, - это была не совсем правда.
   - Да, ладно, бывает. Я тоже, гусь, бабы испугался. - Он засмеялся низким добродушным смехом.
   - Спокойно у вас тут больно, - я села на облюбованный мною пень. Я очень надеялась, что мужик окажется охоч до разговоров.
   Его словно молнией шибануло. Он нервно посмотрел на небо, будто опасаясь увидеть воплотившуюся в жизнь декорацию к аду. Когда он убедился, что небо чисто, то пожал плечом и спокойным тоном, будто это не он только что испуганно таращился на горизонт, сказал:
   - Да, здесь-то спокойно... А начиная от Маковок совсем другая жизнь. Рядом, в Чернушках, всю деревню истребили, - он опять содрогнулся. - Людские кишки на деревьях висели - сам видел. Все бегут сюда, никому не хочется помирать раньше времени. Только сейчас в город никого не пускают, говорят, что и так народу через край, - во время монолога, он посматривал на меня, будто опасался, что я буду возражать. Я внимательно слушала рассказчика и не перебивала, что ему пришлось по душе.
   - С людьми, как со скотиной все равно! - он сплюнул.
   Он мельком глянул на меня и зачесал волосы назад широкой, как грабли, ладонью.
   - А что такая милая девушка делает здесь? Ты же не из местных? - он поправил фартук, но кровяные пятна остались на месте.
   - Тоже ищу убежища, как и все.
   - Да тяжелые времена настали.
   - Верно. Ладно, я, наверное, пойду.
   - Мой прилавок около колодца слева через два ряда. Я сам себе хозяин теперь. Надо мной только управляющий рынком! - он ждал от меня другой реакции. В ответ на столь любезное предложение я пообещала при возможности сразу зайти и смешалась с толпой.
   Да, хороша пара - мясник и ведьма. Знай он кто я, то не стал бы так неосмотрительно набиваться в женихи.
   Народу было действительно полно, но бездомных я не заметила. Рынок помещался в широком кольце между ремесленными лавками и деревянными складами. Проходы между домами были забиты досками. Каждую лазейку охранял солдат.
   На рынок можно было попасть либо через городские ворота и склады, либо из города. У чугунных резных ворот с позолоченными пиками, выглядящих так, словно их срезали от императорских оград, крутились солдаты. Одиннадцать человек. Они проверяли наличие входных грамот. В случае отсутствия их, либо компенсации в виде денежной мзды, вышвыривали людей в канаву.
   - Надоело! Почему мне?
   - Потому что я так сказал, Люмха!
   - От этой чертовой ямы несет, как от сточной канавы!
   - Сказано тебе, дурню, и чего я с тобой нянькаюсь? Всех бродяг вышвыривать вон!
   Я развернулась назад. Для начала нужно отыскать Дарена.
   Сквозь поток серого люда мелькнул взлохмаченный, золоченный лучами светил, непокрытый головным убором, светлый затылок. Работая локтями, я сумела пробраться через толчею. Но Дарен к тому времени исчез. Осталась лишь вывеска, под которой я его видела: "Таверна Дика".
   - Ты не меня ищешь, красотка? - у помойной кучи сидел пьяный мужик. Он улыбался от удовольствия и был не прочь поболтать, перед тем как отключиться.
   Я еще раз прочесала взглядом толпу, но нет. Дарен, как в воду канул.
   - Зачем же так набираться! - над моим плечом прозвенел высокий девичий голос, который принадлежал худой девушке с острым носом и круглыми живыми глазами. У неё были детские плечи и неправдоподобно тонкая талия.
   - Вы, девушка, если не хотите познакомиться еще с каким-нибудь ТАКИМ, лучше не стойте возле "Дика".
   - Я произвожу впечатление беззащитной?
   Она попридирчивее вгляделась в меня. Я, в свою очередь, в неё.
   - Я не знаю как Вам и ответить. Про таверну эту ходят дурные слухи... И, Вы же - девушка, а девушка всегда беззащитна перед хамством и грубостью.
   Ей нравилось учить и лезть с советами. Еще больше - защищать и опекать. Огонь кипел в её крови. Но очень скоро остужался смирением. Вода редко уживается с огнем, и необходимо прикладывать массу воли для их мирного сосуществования. А сила воли у неё была, потому в душе соединились основные стихии. Самые сильные стихии. Душа её за счет такого соседства имела мягкую нежную полусовершенную структуру.
   - Вы ранены?? - воскликнула она.
   - Немного.
   - Здесь недалеко развернуты палатки, рядом с лазаретом. Я бы Вам советовала пойти обработать раны. Могу проводить, я как раз туда направляюсь...
   - Вы со всеми так любезны?
   - Почему Вы спрашиваете?
   - Очень многие сочли бы меня не заслуживающей помощи.
   Я улыбнулась. Очень не хотелось рушить её доверие. Вместе с тем, девушка начала хмуриться - почувствовала, наконец.
   - Екатерина Гречникова. Лекарь, - представилась она, чтобы узнать мое имя.
   - Графиня Верелеена Ячминская.
   - Графиня Ячминская?
   Дверь со скрипом распахнулась. В дверном проеме возник Дарен - вот и ответ, куда он мог так внезапно исчезнуть.
   - Вижу, ты не скучаешь без меня.
   - Где ты был?
   - Давай позже. Я умираю от голода.
   Из таверны пахло жаренным луком и картошкой. Я сглотнула. Девушка испытующе посмотрела на меня.
   - Позвольте вас представить. Екатерина Гречникова. Дарен... по фамилии не знаю, мы не слишком хорошо знакомы для этого.
   Моя колкость не осталась без внимания.
   - Командир первой роты, Дарен Казимов. Очень приятно.
   "Ну, теперь - всё?" - говорил его взгляд.
   - Рада встрече. Много слышала о Вас.
   - Извините, мы очень спешим. Ты идешь, Верна? - спросил он с нажимом. Дарен открыл дверь и теперь стоял на пороге.
   - Иду. Извините нас.
   Тушеная картошка со свининой были выше всяких похвал. Нам хватило воли оценить еду, но удержаться от переедания. После суточного голодания это может закончиться расстройством желудка или даже заворотом кишок. Хотя очень хотелось заказать вторую порцию.
   Хозяин таверны выделил нам комнатушку до утра. По давнему знакомству, в уплату былого, как я разобрала, достаточно крупного долга. Нам требовался отдых, так что выбирать не приходилось. К тому же, он добавил Дарену двадцать серебряников.
   - Где ты была?
   - Осмотрелась. А ты?
   Он пожал плечом.
   - Встретился кое с кем.
   Комнатка была настолько маленькая, что узкая кровать занимала её всю. Без окна, с запахом пыли и слежавшегося белья она могла совсем недавно использоваться под кладовку. Сейчас же приносила доход и служила вполне желанным местом отдыха. И даже, я бы сказала, роскошным, после ночи в проклятом замке.
   Дарен вздохнул. Ему хотелось спать и совсем не хотелось ни о чем говорить. Мне, в общем-то, тоже. Что было необходимо, я узнала. Об остальном могла догадаться. Если же я чего-то не знаю, то узнаю завтра. Продолжение: глава 15
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Тонкое тело - это душа, дух и эфирное тело, которые маг тренирует в процессе обучения, и впоследствии может ими управлять. Соединенные вместе три тела называют шельтом.
   Аquamarin - аквамарин, подразумевается цвет души мага.
   Мана - существующая в природе сверхъестественная сила, носителями которой могут быть отдельные люди, животные, а также духи. В отличие от праны, мана поддавалась воздействию воли. Мана является основной движущей силой всех заклятий и магических действий.
   Эндимион - старая звезда галактики Чертоги Галатеи. Звезда во возрасту насчитывает порядка 9 млрд. лет. Эндимион в Виргалейской мифологии знаменитый своей красотой юноша - олицетворение красоты. В честь красоты этого юноши, который стал царем древней Виргалеи, назвали звезду.
   Акидон - новая звезда галактики Чертоги Галатеи, которая зародилась около 400 тыс. лет назад. Принято считать на Элини, что Акидон - младшая звезда галактики, так как меньше по размеру и силе тепла, чем Эндимион.
   Приставка "Игли" к имени духа в магической иерархии обозначает умения и Силу. "Игли" - это высшая степень умений, которых дух может достичь.
   Калла - спутник Элини. Каллу еще называют темным близнецом Элини. Калла дает свет ночью, служит источником Силы для магов. Период обращения Каллы вокруг Элини составляет десять-одиннадцать суток.
   Птерозавр - "летающий ящер", является ближайшим родственником динозавров и первым крупным позвоночным.
   Карнолинк - вид искусственно разведенных плотоядных млекопитающих ростом в пол локтя.
   Птеродактиль - подотряд вымерших рептилий отряда летающих ящеров (птерозавров).
   Шельт - подконтрольные и изменяемые тонкие тела мага. Тело шельта - это эфирное, астральное (душа) и ментальное (дух) тела соединенные в одно, которым маг может управлять также как и физическим.
   Зеленые святки (Духов день) - издревле являлись главным рубежом между зимой и летом. Позднее, с рождением Молодой звезды, жители Вирганы от Зеленых святок стали отсчитывать окончание безопасного времени для путешествий на большие расстояния под открытым небом.
   Приставка "Лили" - означает самую низшую степень умений и Силы для духа.
   Пролиферация - разрастание ткани организма путём размножения клеток делением.
   Норлук - разновидность птерозавров, питающаяся в основном падалью. Обитатели мира Рокуэл. Принадлежат к низшей ступени птерозавров по интеллекту.
   Криоты - племя древней Виргалеи.
   Птеранодон - подвид ящера.
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"