Аннотация: про мятные леденцы и неразделенную любовь
"Девушка для Джимми"
- Что это?
- А, по-твоему, на что это похоже?
- Ограбление?
- Совершенно верно.
"Зачем?"
Продавщица - совсем еще молодая, примерно одного с ним возраста, хорошенькая и всегда вежливая с клиентами девушка, слегка побледнела. Ее звали Генриетта, так было написано даже на бейджике, но все, кто хорошо ее знал, обращались к ней "Рури".
Магазинчик принадлежал ее дяде. Марк уже давно заметил эту девушку и стал наблюдать. Несколько раз специально зашел в магазин, чтобы перекинуться с ней парой незначительных фраз и понять на что она способна. У нее был довольно мягкий голос и приятные манеры, она никогда никому не грубила. Невозможно было предсказать, как она поведет себя в экстремальной ситуации, и он решил рискнуть. Просчитав график работы, выбрал день ее вечерней смены.
- Положи все деньги в сумку и держи руки так, чтобы я их видел.
"Зачем ты это делаешь?.." - мысль не желала уступать другим, более разумным и правильным "Вызвать полицию... сразу, как только он выйдет... или позвонить дяде... или отцу... кому-нибудь! И рассказать обо всем! Обязательно кому-нибудь рассказать обо всем!.."
Медленно кивнув, она взяла школьный рюкзак с рисунком Микки Мауса на переднем кармашке и стала складывать туда банкноты.
- Застегни... И коробку мятных леденцов.
"Зачем тебе нужно было делать это?!" - она подняла на него изумленные глаза.
В них он не увидел ужаса перед смертью или страха за свою жизнь. Только какую-то детскую растерянность. Как у ребенка, когда взрослые поручают ему некое серьезное дело, не объясняя при этом как с ним справиться.
- Коробку мятных леденцов, - повторил он. - Слева от тебя, зеленые.
- Зачем?.. Почему ты это делаешь?
- Много болтаешь, Рури! - вырвав из ее рук рюкзак и коробку с мятными леденцами, он бросил на прилавок монетку и вышел. Звон музыки ветра заглушил его быстрые шаги.
"Он все-таки... сделал это... Зачем?" - подумала она, машинально пробивая чек на покупку леденцов. Но руки замерли над пустыми ячейками кассового аппарата. Зачем же он сделал это? Она изо всех сил зажала в кулаке монетку, чувствуя, как по щекам текут слезы.
Генриетта прекрасно понимала, что должна немедленно позвонить в полицию и сообщить о происшествии... Нет, не происшествии... о преступлении! Но ни ноги, ни руки не двигались, а телефон висел на стене. Чтобы добраться до него, нужно было преодолеть целых два с половиной метра. Словно пересечь бездонную пропасть, ступая по шаткому веревочному мостику... Она всегда боялась высоты. Только высоты и крыс.
В его глазах, она не видела ни жажды крови, ни бешенства, ни безрассудного азарта. Только глубокую печаль, как будто он очень сожалел. Но словно совсем не о том, что делает, а о том, что случится, если он этого не сделает! Его голос был необычайно спокойным, и руки не дрожали, хотя она была уверена, что он впервые совершает нечто подобное.
"Что же делать? Я не могу сейчас звонить в полицию... тогда его точно поймают... Что же мне делать?.." - не в силах больше бороться с собой, Генриетта сделала то единственное, что ей оставалось - упала в обморок.
* * *
Однажды ранним утром, когда до открытия магазина оставалось еще минут двадцать, она увидела его перед витриной со сладким и выпечкой. Он с таким задумчивым выражением на лице разглядывал пирожные и булочки, что Генриетта подумала, он сладкоежка и никак не может решиться, что же выбрать. И ей вдруг ужасно захотелось, чтобы он зашел, и тогда бы она непременно посоветовала ему самые вкусные сладости. Он простоял там довольно долго, их магазинчик открылся, но парень так и не зашел. Девушка огорчилась, как если бы она старательно выбирала лучшему другу подарок, а кто-то уже преподнес ему точно такой же. Возможно, она бы не обратила на него никакого внимания, если бы в магазине были клиенты, возможно, если бы она была чем-то занята, но было еще очень рано, и магазин совершенно пустовал.
Потом она стала довольно часто замечать его, очевидно, он жил где-то неподалеку. Рано утром, почти в одно и то же время, он проходил мимо, но больше ни разу не стоял так долго у витрины со сладостями. Иногда мог замедлить шаг, разглядывая новые пирожные и конфеты в красивых блестящих обертках, но всегда поворачивал за угол.
А однажды она заметила его доедающим яблочный пирог и расстроилась оттого, что этот пирог куплен не в их магазине. И сколько раз она видела его, он носил один и тот же серого цвета джинсовый костюм, а на плече детский школьный рюкзак с Микки Маусом на переднем кармашке.
А потом случилось чудо, и он зашел. Генриетта думала, что ее сердце выпрыгнет из груди, когда этот парень, ни секунды не задерживаясь у полок с товаром, сразу подошел к кассе. Его прямой задумчивый взгляд устремился на нее, и девушка заставила себя приветливо улыбнуться.
- Добрый день! Мы очень рады, что Вы посетили наш магазин! - честно призналась она, чувствуя, что вот-вот покраснеет.
Он продолжал молча разглядывать ее, и Генриетта смутилась окончательно.
- Вам... может быть, Вам что-нибудь подсказать?
- Сколько стоят мятные леденцы?
- Те, что в коробочке или...
- Да, те самые.
- Пятьдесят копеек.
Он сунул руку в карман и выложил перед ней монетку.
- Зеленых, если можно.
- Конечно! Минуточку... - перебирая прозрачные коробочки, Генриетта чувствовала, как подрагивают ее пальцы.
- Вот, пожалуйста! Спасибо за покупку, приходите еще!
Кивнув, он забрал мятные леденцы и вышел.
Прикоснувшись к монете, Генриетта ощутила, какая она горячая. Очевидно, все время до этого он крепко сжимал ее. Он достал ее прямо из кармана, скорее всего, у него не было кошелька. Скорее всего, у него совсем нет денег и, возможно, эта монетка последняя...
Неожиданно осознав это, Генриетта почувствовала, что краснеет, но решила, что не кинет ее ко всем остальным в ячейку кассового аппарата. Она спрячет эту монетку в свой карман и будет крепко-крепко сжимать весь оставшийся день.
А в кассу можно кинуть любую другую из своего кошелька!
И он впервые подошел так близко, что она даже почувствовала, как приятно от него пахнет. Такой тонкий, но немного странный аромат... Странный, потому что это явно женские духи. Ими пропахла вся его куртка. Так сильно, как если бы он сам каждый день пользовался ими. Она решила узнать, как называется этот аромат. Парфюмерная лавочка находилась как раз за углом, можно заглянуть туда во время обеденного перерыва!
- Мисс?
Сообразив, что углубленная в мечты, она совершенно забыла о клиентах, которые уже успели выстроиться в очередь, Генриетта закивала.
- Да-да, конечно-конечно, я Вас слушаю-слушаю! - сильно смущаясь, она всегда начинала не заикаться, но невольно повторять слова, словно оттого, что если она повторит их дважды, мир станет яснее и все вернется на свои места. Мысли прояснились, но вещи перестали быть прежними. Она поняла, что обязательно должна узнать еще хотя бы чуть-чуть побольше об этом человеке.
Потом он заходил в их магазин еще несколько раз и всегда покупал одно и то же - леденцы. Всегда мятные. Те, что зеленого цвета. Возможно потому, что они ему понравились. Но, скорее всего, у него просто не хватило бы денег, чтобы купить что-то другое. И Генриетте еще больше стало хотеться угостить его чем-то особенно вкусным. Но у них не кафе, а магазин. И кто знает, позволила ли бы ему его гордость принять угощение...
Но все так же, каждый раз, когда она видела его, ей казалось, что сердце в груди замирает, а потом начинает стучать все быстрее и быстрее. Она так переживала, что кто-то из рядом стоящих может услышать это... То, как громко стучит ее сердце. Но больше всего из-за того, что может услышать он.
Однажды ей показалось, будто кто-то окликнул его, назвав по имени, но она не расслышала. Переспросить? Но у кого? И разве это не нелепо - кассир, расспрашивающий клиентов о чем-то постороннем? И поэтому все, что ей оставалось, это вежливо улыбаться каждый день и надеяться, что когда-нибудь он решит зайти снова.
Парень, чья джинсовая куртка пропиталась ароматом "Девушки для Джимми".
* * *
- Рури, почему ты так поздно?
- Сегодня вечером было... было... очень много посетителей...
- Тогда скорее садись за стол. Я накрою.
- А мама?
- Я звонил в больницу, она сказала, что задержится. Сказала, что-то серьезное.
- Серьезный клиент?
- Нет, серьезный случай. Хоть бы домой вернулась, сегодня не ее дежурство, но она так переживает за эту девочку. Ты же знаешь свою мать. Она лучший в мире хирург.
- Да... А дядя Грегор?
- Все еще в порту. Принимает новый товар. Недавно звонил, сказал, чтобы сегодня мы ужинали без него.
- Понятно...
- Рури, ты на себя не похожа, что-то случилось?
- Я просто... просто немного устала.
- Тогда скорее доедай суп. Сегодня на десерт твои любимые шоколадные кексы.
- Папа, а если бы... ну, что если бы кто-нибудь вдруг пришел и... нет, что если бы к тебе подошел кто-то и...
- Что? О чем ты хочешь спросить?
- Нет... Ничего. Забудь.
"Правильно! Я просто забуду об этом... Если станут спрашивать, скажу, что никого не видела... В конце концов! Что в этом такого?! Воры ведь могли забраться и ночью!" - убеждала она себя, не понимая, почему не может сделать такого правильного и нужного - рассказать о случившемся преступлении.
- Еще звонил мистер Рамас, сказал, что зайдет сегодня вечером.
- И что?
- Разве ты не хочешь с ним увидеться?
- Я слишком устала, папа. И потом, он ведь тебе звонил. Если бы хотел увидеть меня, позвонил бы мне!
- Ну, хорошо, хорошо! Так ему и передам.
Она никак не могла забыть его глаза. Такие грустные. Постоянно вспоминался его спокойный голос. Он обратился к ней и сказал...
Генриетта неожиданно замерла, наколов вилкой кусочек шоколадного кекса. Он обратился к ней и назвал ее Рури! Она была уверена, что раньше никогда в жизни не видела его, совершенно точно, что они не были знакомы, тогда откуда ему стало известно ЭТО ее имя?
- Что такое, Рури? Тебе не понравилось?
- Нет... очень вкусно, папа... правда. Как и всегда, десерт просто бесподобен.
* * *
- Мама, я дома.
- Уже так поздно... будешь ужинать?
- Нет, спасибо, я поел с друзьями. Ты была сегодня в больнице, ей лучше?.. Мама?
- Доктор говорит... нужна срочная операция...
- Операция?! Да что за идиотизм? Они же говорили, что не о чем беспокоиться!
- Сегодня было закончено полное обследование и доктор Мильер сказала, что они обнаружили опухоль... если немедленно не удалить ее... Кристи...
- Хватит, мама... Не нужно... пожалуйста, не плачь... Сколько стоит эта операция?
- Я не знаю... я боюсь... даже спрашивать об этом доктора Мильер. Она и так была слишком добра, согласившись осмотреть Кристи...
- Не говори ерунды! Они же доктора! Им положено осматривать больных!
- Марк, у нас никогда не было и не будет таких денег, чтобы заплатить за операцию!
- Мама! Я найду деньги! Скажи, сколько это стоит!
- Но...
- Вот, возьми пока это...
- Марк! Откуда столько?
- Мне заплатили за работу... Завтра найду еще какую-нибудь подработку... Мама, хватит плакать, я не позволю, чтобы Кристи умерла...
- Но, Марк...
- Мама, пожалуйста, ложись спать...
- Куда ты снова уходишь?
- На работу.
* * *
Фридрих, бросив торопливый взгляд на часы, свернул в переулок. Если пробежать через парк, удастся срезать путь, тогда он еще успеет на ужин к Мильерам. Он и раньше довольно часто бывал у них, но в последнее время эти визиты стали приносить особое удовольствие. Генриетта, закончившая учебу за границей, вернулась домой.
Его все восхищало в этой изящной скромной девушке. Ее движения, голос и взгляд. Она все умела делать безупречно-правильно. И хоть все за глаза считали их уже состоявшейся парой, официального предложения он ей не делал. Судя по всему, даже их родители были не против, и он надеялся, что вот наконец-то наступил тот особенный момент, когда он должен набраться храбрости и попросить ее...
- Не двигайся!
Фридрих не сразу понял, что кто-то обращается к нему. Он успел сделать еще несколько шагов, когда его сбили с ног и повалили на грязный асфальт. В полутьме он успел лишь понять, что тот, кто напал на него, настроен серьезно.
- Эй, спокойно...
- Заткнись, или получишь пулю в затылок!
"Этот тип опасен..."
Фридрих привык видеть людей с оружием - его отец держал оружейный магазин - и в таких вещах разбирался.
- Хорошо, приятель... не нервничай, я - твой...
Ему позволили подняться и, обернувшись, он увидел, что перед ним стоит не маньяк и даже не озабоченный отморозок - всего лишь парнишка в сером джинсовом костюме с распахнутой курткой, но его откровенный прямой взгляд говорил, что он опаснее любых маньяков и отморозков. Сейчас этот парнишка был тем, кто решительно готов на все.
- Выворачивай карманы.
- Ладно.
Стараясь не делать резких движений, Фридрих стал одну за другой вынимать вещи из карманов. Носовой платок, портсигар, зажигалка, визитница, бумажник...
Он думал что, увидев бумажник, парень сразу схватит его и рванет прочь, но тот спокойно ждал, пока Фридрих не извлечет все вещи, словно знал, что деньги вовсе не в бумажнике.
- Снимай ботинки.
- Послушай...
- Заткнись!
Получив ощутимый тычок под ребра, Фридрих скрипнул зубами. Парень точно знал, что делал.
- Теперь раздевайся, - по-прежнему не опуская револьвера, он сделал два шага назад.
- Ну, ладно! Хорошо! Тебе нужны деньги, я отдам их все! - рассердился Фридрих.
Пуля с визгом выбила из стены осколки в нескольких сантиметрах от его головы.
- Я велел тебе заткнуться!
"Черт! Этот тип слишком опасен!.."
- Вот, вот и вот! Больше у меня ничего нет, если не веришь, можешь обыскать!
Парень быстро подобрал пачки денег, брошенные Фридрихом. Открыв бархатную коробочку, мельком взглянул на кольцо и, захлопнув, аккуратно отложил ее в сторону.
"А он, оказывается, вовсе не последний мерзавец..."
- Сними галстук.
В полутьме переулка многого было не разглядеть, но Фридрих заметил то, что было нужно ему. Всего-то в полушаге, немного правее, возле тяжелой крышки канализационного люка...
Протягивая грабителю галстук, он сделал крошечный шаг вперед.
- Не двигайся!
Но этого было достаточно. Камень оказался у него в руках, и доля секунды решила ситуацию. Однако в самый последний момент, когда револьвер, выпавший из ослабевших пальцев, уже почти оказался в руках Фридриха, в лицо брызнула едкая жидкость. Он успел зажмуриться, но глаза все равно начало жечь. Матерясь сквозь зубы, он схватил оружие и вслепую нажал на курок. Раз, другой и раздался звонкий щелчок. Закончились патроны. Быстро обтерев рубашкой лицо, щуря слезящиеся глаза, Фридрих, огляделся.
Он раньше никогда не стрелял. Даже в детстве, когда все мальчишки бегали с рогатками, ему это было не интересно. И после, как стал взрослым и начал играть на деньги, никогда не прикасался к дротикам и не стрелял по мишеням. Просто он был абсолютно уверен, что никогда в жизни не попадет в цель...
* * *
Марк, заметив, что парень свернул в переулок, вжался в угол. Позволив ему сделать несколько шагов вглубь, он оттолкнулся от стены и крикнул:
- Не двигайся!
Тот, то ли испугавшись, то ли, наоборот, не расслышав, не сбавляя темпа, продолжил размашисто шагать. Тогда Марк кинулся на него, сбивая с ног и придавливая к земле. Он не хотел этого делать. Но еще больше он не хотел видеть, как умирает Кристи...
- Эй, спокойно...
- Заткнись, или получишь пулю в затылок!
Все происходило слишком быстро, и Марк не позволял себе задумываться о том, что же происходит. Он мог думать только о том, как каждую ночь рыдала мама, когда думала, что он спит. И как пыталась улыбаться ему Кристи, когда он брал ее за руку.
"Братик... ты ведь придешь ко мне еще раз... братик?"
Маленькое золотое витиеватое колечко повергло его в отчаяние. Ему до боли в груди хотелось верить, что однажды кто-нибудь будет спешить и к его сестренке, сжимая в кармане такую же вот бархатную коробочку...
Когда парень, подхватив камень, бросился на него и выбил револьвер, Марк только и успел, что сунуть руку в карман. Все, что у него было - это пятидесятикопеечная монетка, чтобы купить Кристи мятных леденцов, и флакончик с ее духами, который он почему-то так и не выложил.
"Кристи! Ты снова таскала мою куртку!"
"Но она ведь и правда мне очень идет! Ну, согласись, братик!"
"Блин! Тогда хотя бы не брызгай ее своими духами!"
"Но ведь это приятный запах! И тебе он тоже нравится! Это же "Девушка для Джимми" - мои любимые духи! Когда-нибудь у меня будет парень, и его точно будут звать Джимми!"
"А не рано тебе про парней думать?"
"Я же сказала "когда-нибудь", ты что глухой, братик?"
Это все, что у него оставалось. Это все, чем он мог воспользоваться в ту секунду. И, сорвав зубами колпачок, изо всех сил надавил, выпрыскивая остатки духов в лицо противнику. Тот, отшатнувшись, взвыл, тряся головой. Но, неожиданно оступившись, Марк упал, и вначале не понял, отчего стало так горячо в груди. Уже потом, когда увидел прямо перед собой мертвенно-бледное испуганное лицо парня со слезящимися, покрасневшими глазами, выдохнул:
- Кристи... прости... я больше не смогу... прийти к тебе... - и, почувствовав, как из слабеющих пальцев выпадает опустевший флакончик, устало закрыл глаза.
Он знал, что рано или поздно, но это случится. Он понимал, что именно так все и случится. Знал и понимал. Но просто не мог по-другому...
* * *
Когда зазвонил телефон, Генриетта поднялась из-за стола.
- Папа, я отвечу, - сказала она, когда отец выглянул из кухни. - Это, должно быть, наша лучшая в мире доктор Мильер! Или ужасный мистер Рамас...
- Ох, уж этот мистер Рамас! Возможно, он хочет извиниться за то, что не придет к нам на ужин?
- Мог бы побеспокоиться о том, что подумают соседи, увидев, что он так поздно посещает наш дом!
- Они подумают, что он серьезно болен, - рассмеялся отец.
- Вот именно, папочка, - вздохнула Генриетта. - И в этом нет ничего смешного... Дом семьи Мильеров, слушаю Вас.
- Рури? Извинись за меня и передай папе, что я, возможно, останусь в больнице.
- Хорошо, но думаю, он уже и сам это понял, - улыбнулась Генриетта.
- Н-да... Должен был понимать, еще когда предлагал мне выйти за него...
- Мама, что-то случилось? У тебя такой голос...
- Ничего-ничего... просто немного устала... тут такой случай... пациенту срочно нужна операция, но ее семья...
- Они отказываются?!
- Нет-нет, ее мать все прекрасно понимает, просто... они с трудом смогли заплатить за обследование, а эта операция... она говорит, что у них нет таких денег. И никто не согласится оперировать, если об этом станет известно...
- Мамочка, но как же...
- Этот ребенок мой пациент, поэтому я не дам ей умереть! И если понадобится, сама оплачу все расходы! Я так решила.
- Конечно, мамочка! Ты же самый лучший в мире хирург!
- Это отец так сказал? - послышался тихий смех на том конце провода.
- Да я и сама в этом уверена!
- Ну, спасибо. Еще раз извинись перед папой и объясни ему все. Спокойной ночи, мой ангел!
- Удачи, мамочка! - Генриетта не успела повесить трубку, как раздался звонок в дверь.
- Я открою! - крикнула она. - Уж это наверняка мистер Рамас... Скажу, что к ужину он припозднился и выставлю за дверь! - пробормотала она, выходя в прихожую.
Но, открыв дверь и увидев мистера Рамаса, она не смогла произнести ни слова из всех, что так тщательно подбирала, пока шла к дверям. Всегда невозмутимый и любящий подшутить над другими, он казался ей немного нахальным человеком. Но сейчас на нем не только не было лица, но и пиджака, и галстука, а рубашка была заправлена кое-как, слегка испачкана и вся измята.
- Фридрих! - ахнула она, - что произошло?
Забыв о том, что собиралась выставить гостя за дверь, девушка пригласила его войти. То есть, втащила чуть ли не силой, намного больше обеспокоенная тем, что подумают соседи, увидев его сейчас. Все так же, не отпуская его руку, быстро провела через зал и завела в свою комнату, даже не вспомнив, что не заперла входную дверь. Он замер, тяжело прислонившись плечом к стене.
- Фридрих?..
Он молчал.
- Почему ты молчишь? И почему от тебя так странно пахнет?.. это разве... это ведь женские духи?
- Рури... ты бы отказалась стать моей невестой, если бы я сказал тебе, что был с другой женщиной?.. Или... если бы, что только что... убил человека?
- Да что ты такое говоришь!
Закрыв лицо руками, Фридрих медленно опустился на пол.
- Я только что...
- Замолчи! Ничего не хочу слышать! - Генриетта зажала уши руками, мотая головой.
- Рури! - он подался вперед, обхватил руками и повалил девушку, прижался лицом к ее плечу. - Рури...
Слушая его тихие всхлипывания и вдыхая аромат женских духов, Генриетта внезапно поняла, что ей знаком этот запах.
"Это... ведь это же "Девушка для Джимми"? - подумала она, не делая попытки вырваться из рук Фридриха, но и ничего, чтобы успокоить его. - Почему от него пахнет... точно так же..."
Генриетта не знала, сколько прошло времени, пока они пролежали вот так на полу ее комнаты, но в двери постучали, и раздался голос отца:
- Рури! Ты еще не спишь? Только что звонила наша доктор Мильер, сказала, что операция прошла успешно и что она скоро вернется домой.
Генриетта, не зная отчего, вдруг заплакала. Или от радости, или от горя, она сама не могла понять.
"Ну, почему? Почему ты не попросил помощи? Ты же ведь мог просто попросить кого-нибудь помочь..."
- Фридрих... давай никому не будем рассказывать об этом...
- Но, Рури! Я ведь совершил преступление!..
- Но ведь тот человек, которого ты... встретил, он ведь тоже?..
- Ну... да... наверное, ты права...
- И я соглашусь стать твоей невестой, но только если ты всегда будешь пользоваться лишь этим...
- Чем "этим"?..
- Этими духами...
- Что?.. Почему ты говоришь об этом? Тебе так нравятся эти духи?
- Просто... это... очень важно... Ответь прямо сейчас.
- О чем ты?
- Ты согласишься пользоваться только этими духами?
- Но разве... ты сама... это разве не женские духи?.. Разве это... будет нормальным?..
- Фридрих, я обещаю, что никому не расскажу о том, что случилось сегодня... - тихо и очень строго произнесла Генриетта. - Никому и никогда. Но ты не должен приходить к нам снова... я больше не хочу тебя видеть.
- Рури! Да что на тебя нашло?
- И, пожалуйста, больше не называй меня так. Меня зовут Генриетта. Генриетта Мильер.
Она поднялась и поправила платье.
"Когда-нибудь... - решила она, - я встречу парня. Его непременно будут звать Джимми! И тогда я стану ЕГО девушкой..."