В высоком доме, что с давних времен стоял на городской окраине, у стрельчатого окна сидел молодой человек и смотрел на то, как заходящее солнце золотит верхушки шпилей. Еще каких-нибудь полчаса, может, чуть больше - и Город будет укрыт непроглядным ночным покрывалом, расшитым звездно-серебряными нитями. Ночь... прекрасное время... Время мечтаний и надежд, сладких сонных грез и дум о том, как прошел день минувший и как надобно провести день завтрашний... время объятий и поцелуев, торопливых клятв и напрасных обещаний... время страшных преступлений и милых сюрпризов в виде подарочных носков над каминными полками... Одним словом. ночь - время совершенно особое и загадочное. Казалось бы, ее прихода надо ждать и приветствовать его - но юноша, похоже, совсем не рад был тому, что его ожидает.
Если бы кто-то сейчас мог его видеть, то он бы поразился тому, сколько боли и страдания написано на этом красивом лице. Юноша был строен и высок, обладал смоляными кудрями и пытливым взглядом таких же черных глаз; на вид ему можно было дать лет двадцать пять или чуть больше. Не одна девушка в округе пыталась заполучить его сердце - но вот уже несколько лет он жил один, ведя почти отшельническую жизнь. Лишь трижды в неделю он выбирался из своего дома на окраине: две поездки на рынок за продуктами и зеленью - да посещение воскресной мессы (а последнее - и то далеко не каждый раз). Никто и никогда не видел его ни на танцах, ни на посиделках в харчевне "У Старого Тракта", ни на свадьбах, ни на похоронах - он словно бы чурался общества. Лишь иногда, пробираясь сквозь рыночные ряды, он сталкивался с такими же, как он, покупателями - и те, кто поднимал при этом на него взгляд, тут же спешили отвести его обратно...
В мозг молодого человека, словно раскаленный гвоздь, вбиваемый кузнецом в подкову, стучалась одна и та же мысль: "Еще четверть и часа - и все повторится снова... Боже Всемогущий, за какие грехи Ты даровал мне ЭТО?!.. Ведь столько лет прошло... неужели я не искупил? Я потерял семью, потерял любимую, я живу затворником, боящимся лишний раз выходить на улицу - а Ты все продолжаешь и продолжаешь терзать меня... Даже к Иову ты был благосклоннее, потому как его беды, при всей их многочисленности, были разными - а мне ты из месяца в месяц, из года в год посылаешь один и тот же кошмар... Не могу я так больше. Отпусти меня!.. Больно мне... больно и холодно!.. Забери у меня это, прошу - ибо самому мне не избавиться от того, что даровано Тобой: аз есмь человек, слабый и немощный..."
Последний солнечный луч скользнул по ажурным городским крышам, и через пару мгновений на Город словно бы упала тьма - резко, не спросясь, накрыла его собой, укутала и начала вечную песнь полуяви-полусна. Сотни лет назад, когда Город только-только начинали строить; тысячи, когда рушились и возникали империи; миллионы, когда по заснеженной земле, на которой сейчас стоял дом юноши, бродили мамонты - уже тогда Песня Ночи была такой же сладкой, манящей и пугающей одновременно, как сейчас. Такой же она останется и тогда, когда нас с тобой, дорогой Читатель, давно не будет в живых, а тела наши станут всего лишь оболочкой для могильного тлена и червей - ибо над Ночью не властна даже Смерть, хотя зачастую эти две Старейших и ходят в обнимку...
Молодой человек повернулся, чтобы зажечь камин и стоявший на полке подсвечник, и едва не застонал от резко наполнившего комнату ледяного, почти арктического воздуха - и тихого, но властного голоса, раздавшегося через мгновение:
- Даже не думай об этом... Ты же знаешь, что я терпеть не могу огня!..
Он резко и чуть нервно развернулся еще на четверть циферблата, и в свете первых загоравшихся в ночном небе звезд увидел прямо перед собой высокую, стройную и ослепительно красивую женщину: лет тридцати с небольшим, с идеально правильными чертами лица, чуть пухлыми губами и синими, как мартовское небо - но абсолютно холодными, как январская стужа, глазами.
- Здравствуй, Кай!.. - все тем же повелительно тихим тоном произнесла она. - Я вижу, ты опять меня не ждал?..
Губы юноши словно бы нехотя раздвинулись и он, почтительно склонив голову, поприветствовал ночную гостью:
- Доброй ночи, Ваше Величество!.. Прошу простить мне мою неподготовленность к Вашему визиту, - начал было он, - ибо, будучи занят рабочими делами, я..
- Оставь свой жалкий лепет для исповеди отцу Асмунду!.. Да и сколько раз можно втирать мне одно и то же?! Самому-то не надоело, нет? - жестко и с очевидной раздраженностью прервала его Снежная королева.
Да-да, мой Читатель, это была именно она. И если ты думаешь, что раз в истории, рассказанной Андерсеном, Кай и Герда снова обрели друг друга, то все резко и сразу стало хорошо - то ты очень ошибаешься, смею тебя уверить... Ведь о судьбе Снежной королевы там не было сказано ни слова - а Ее Величество была ой как злопамятна (да и какой еще может быть старшая и любимая дочь самого злого Локи, м?) Да и вообще, если разбираться совсем уж строго, так мы ведь и о дальнейшей жизни Кая и Герды почти не имеем понятия! Старый Ганс Христиан написал всего-лишь навсего одну фразу: "Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло теплое, благодатное лето!" Однако ж это были, как говаривал еще один литературный герой, только "слова, слова, слова", а ведь мы с тобой знаем, НАСКОЛЬКО сильно реальная жизнь отличается от розово-сопливых фраз - пусть даже и произнесенных Великими Сказочниками (а еще точнее сказать, Великими Выдумщиками). Впрочем, довольно лирических отступлений, Читатель - лучше давай вернемся и посмотрим, зачем же пришла Снежная Королева к нашему герою...
Милостиво соизволив все же зажечь Каю одну свечу (ведь, право же, невозможно беседовать в полной темноте - если, конечно, ты не крот из другой сказки Андерсена), Королева довольно бесцеремонно уселась в кресло у дальней стены и пристальным взглядом обвела жилище нашего героя:
- Со времени нашей последней встречи ты, по-моему, стал еще беднее... Неужто один из лучших студентов факультета математики Королевской Академии получает настолько грошовую стипендию, что даже не может купить себе нормальную перину для постели? Или книжный шкаф?.. А ведь если бы ты тогда остался у меня, сейчас бы ты совсем ни в чем не нуждался... абсолютно ни в чем! Так нет же - ты предпочел безбедную и роскошную жизнь со мной - этой замызганной девчонке, которая дружила с оленями, воронами и разбойниками!.. Нечего сказать, очень достойная компания! - Ее Величество весьма аристократически фыркнула.
- Ваше Величество, - словно бы решившись наконец, после долгого молчания начал Кай, - зачем... зачем Вы приходите ко мне каждый месяц и терзаете меня?.. Ведь Вы же знаете, что я ушел от Вас потому, что был нужен бабушке и Герде... они ведь так ждали меня... Я не мог поступить иначе, поймите!..
- Бабушке и Герде... - Королева рассмеялась презрительным смехом, столь хорошо знакомым Каю еще со времен той жизни, - ну и где они теперь, позволь узнать? Бабушка давно уже в царстве теней, а Герда твоя... Ты и не хуже моего знаешь, отчего она уплыла за море!.. Как ты думаешь, могло ли ей понравиться то, что с самого первого раза, когда ты впервые оказался в ее постели, ты каждую ночь шептал не ее имя, а имя совершенно другой женщины... Хотя бы раз в жизни признайся сам себе, Кай - ты так и не смог забыть меня, мой голос и взгляд... а уж тем более - мои губы ("Снежная королева поцеловала Кая еще раз, и он позабыл и Герду, и бабушку, и всех домашних" - помнишь, мой Читатель?)!..Что твоя Герда - всего лишь жалкая дочь мельника - по сравнению со мной, чей род восходит к богам и насчитывает уже тысячи лет?.. Я могла бы сделать тебя повелителем всего мира, если бы ты остался!..
- Не мир бы это был!.. А холодная безжизненная пустыня... такая же, как озеро в твоем дворце!.. - позабыв о прежней вежливости, Кай почти с яростью выплюнул эти слова собеседнице в лицо. - А что мне за радость повелевать мертвой оледеневшей землей, где не поют птицы, не бегают щенки и не смеются девушки - а вместо этого всего слышен лишь ледяной свист полярного ветра?.. Таким миром - я повелевать не хочу!..
- Дурррак!.. - громыхнула Снежная Королева, встав с кресла и подойдя вплотную к Каю, так что ее пронзительно-синие глаза оказались на одном уровне с его черными, вымораживая до самого нутра. - Да знаешь ли ты, чертов упрямец, что такое мой мир? Это мир, где нет места случайностям и разочарованиям, ошибкам и невзгодам, слезам и раскаяниям... Где нельзя быть несчастным - и вовсе не потому, что это запрещено, а потому что просто не получится, не вый-дет!.. Мой мир рассчитан математически и выверен тысячи тысяч раз, в нем царят Порядок, Умиротворение и Гармония.. И эту красоту - ты в неизмеримой наглости своей называешь мертвой? Да как у тебя только язык повернулся?!.. - Ее Величество говорила тихо, но каждое ее слово, помимо ужасающего холода, имело точно рассчитанный вес и размер, и било без промаха. На какой-то миг Каю показалось, что он будто находится в маленькой ледяной комнате, из которой нет выхода, кроме одного единственного отверстия для солнечного света - и сейчас Королева каждым словом, будто идеально подогнанным по размеру ледяным кирпичом, наглухо замуровывает его. Почти съежившись под ее страшно-укоряющим холодным взглядом, юноша, тем не менее нашел в себе силы ответить - точно так же, как отвечал много месяцев до этого:
- Да, называю!.. Потому что настоящая жизнь - это не только Порядок, но и Случай... не только Умиротворение, но и Безумство... не только Гармония, но и Уродство... Все это жизнь. Настоящая жизнь, Ваше Величество... а то, что Вы мне предлагаете из раза в раз - это иллюзия... оптический обман кривого ледяного зеркала, в коем жизни не больше, чем в любом математическом чертеже, которые я делаю пачками каждый день. Да, они четко выверены... да, они прекрасны и безошибочны, но - мертвы. А я хочу жить. Такая вот простая математика, прошу простить за каламбур...
- Глупец... какой же ты глупец, Кай... - голос Снежной Королевы словно бы потеплел, сколь бы это ни казалось невероятным, - в детстве ты был гораздо более умным мальчиком... Вот ты говоришь "ледяное зеркало", "математика", "чертеж" - ласково продолжала она, не сводя с Кая сапфирово-синих зрачков, - а разве ты сам не из-за воспоминаний об этой гармонии поступил на математический факультет? Разве не четко выверенные цифры, не идеально взвешенные слова и красиво начерченные линии привлекли тебя?.. А зеркало?.. Неужели ты думаешь, что тот осколок льда в твоей груди растаял, когда Герда поцеловала тебя?!... Какой же ты право глупый, мальчик мой!.. Зеркало сделано моим отцом... Отцом Лжи и Обмана... и его осколки может растопить только та, кто любит тебя по-настоящему - и от кого без ума ты. А такая женщина в твоей жизни милый Кай, только одна... и других не бу-дет!..
С этими словами Королева Ее приблизилась к молодому человеку совсем вплотную - так, что ее глаза превратились в два глубоких синих омута, затягивавших до беспамятства... а припухшие коралловые губы уже шептали ледяным жаром:
- Пойдем со мной, малыш Кай... и я научу тебя всему, что ты так и не успел узнать за последние двадцать лет... Я открою тебе все тайны математики - даже те, о которых твои профессора узнают только через сотню-другую лет; я покажу тебе истинную красоту - а не тот вечно кишащий, визжащий и бестолковый муравейник, который вы называете то жизнью, то Природой; а главное - я отдам тебе всю свою любовь и все поцелуи... Ты ведь все эти годы скучаешь по моим губам, правда?.. Я люблю тебя, Кай - и я вечно буду твоей... просто поцелуй меня, и всё...
Внутри Кай словно бы разделился на две части - одна, что поменьше, яростно вопила, что ни в коем случае нельзя уступать нажиму Королевы, что это будет настоящая смерть и поход туда, откуда возврата уже нет (ибо два шанса одному человеку предоставляются крайне редко, а он свой уже сполна использовал два десятка лет назад). Вторая же частица души молодого человека - та, что была больше - с таким же ледяным жаром, что и губы Королевы, убеждала его в обратном - причем, как ни удивительно, используя те же самые аргументы, что и меньший кусочек: "Глупец, соглашайся!.. Тебе чуть ли не единственному из смертных выпал шанс дважды за одну жизнь оказаться в чертогах Снежной Королевы - и ты еще осмеливаешься с Нею спорить?.. Покорись - или умри!.."
Губы Ее Величества, тем временем, оказались вот уже совсем близко... Еще какая-нибудь минута, а потом она поцелует его, забрав с собой в глубокую ледяную тьму, где нет ни любви, ни ненависти, ни жизни, где все это исчезает, оставляя место лишь Порядку и Гармонии - двум страшным ледяным титанам, которые ледяным дыханием своей правильности грозят уничтожить все, что он до сих пор любит... что любили бабушка и Герда... Он ужасно боялся этого - но еще ужаснее было то, что его насквозь математическая и правильная душа сама просила этого!.. Не в силах противиться взгляду ночной гостьи, Кай потянулся к ее губам, готовый вновь все забыть и нырнуть в омут холодного забвения... И в эту самую минуту где-то, совсем рядом по звуку, громко закукарекал петух. "Наверное, Торвальд опять не накормил его" , - уже практически отрешившись от всего земного, подумал юноша... а петуху Торвальда тем временем ответил еще один... и еще... и еще... через пару мгновений уже вся улица огласилась звонким петушиным клеканьем и кукареканьем...
- Нееееееееттттттт!... - раздался отчаянный вопль Снежной Королевы. Глаза ее из сапфировых сделались черными - еще чернее глаз Кая, в глубине их закружились алые вихри, а лицо страшно исказилось. Теперь это была уже не ослепительно красивая женщина, рожденная повелевать - а уродливая ледяная маска, способная вместо вожделения вызывать только животный, мертвый ужас... Еще миг - и перед Каем вместо высокой фигуры в белых одеждах закружился гигантский ледяной вихрь высотой до потолка и величиной почти с половину комнаты... Свеча, догоравшая на камине, разом погасла, а вихрь двинулся к молодому человеку, как изваяние застывшему у окна. Все еще находясь в какой-то прострации, подобно сомнамбуле, он, тем не менее, движимый инстинктом самосохранения - рванул-таки оконную раму - и ворвавшийся в комнату теплый ночной июньский ветер размашисто столкнулся с уже бушевавшим там зимним торнадо. В полном соответствии с законами физики жилище Кая тут же окуталось густейшим туманом, сквозь который не было видно ни зги - а весь дом, казалось, до основания был потрясен громовым раскатом, в котором слышался вопль, страшнее которого вряд ли что есть на свете - вопль отвергнутой женщины... Но этого Кай уже почти не слышал, потеряв сознание при первых же рокочущих звуках...
Когда он пришел в себя, комната была разворочена до неузнаваемости, каминная полка скособочена, у кресла - напрочь и с корнем вырваны ножки, а во всем доме не осталось ни одного целого стекла. Снежной Королевы, разумеется не было тоже. "Месяц можно жить спокойно" - удручающе-облегченно вздохнул Кай, отправляясь на кухню за метлой и совком, чтобы собрать усеивавшие в комнате весь пол стеклянные осколки... И, уже выходя на улицу, чтобу выбросить мусор и отправиться к стекольщику, молодой человек поймал себя на простой, но отчаянно не дававшей ему покоя мысли: "А тот осколок, что внутри меня - можно ли его разбить так же, как вот это стекло?..." Ответом ему был лишь на мгновение налетевший порыв свистящего ледяного ветра...