Путятин Александр Юрьевич : другие произведения.

Исход

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это продолжение "Обаламуса", вторая часть большого романа

  Исход
  
  
  1.
  
  Из блаженной глубины сна меня выдернула переливчатая трель телефона.
  - Да, слушаю, - пробормотал я спросонья.
  - Извини, Саша, что беспокою, - послышался в трубке знакомый голос Михельсона, - но до утра это не ждёт. Мне только что сообщили, что деньги за аренду ушли из института всего неделю назад. К понедельнику они будут на месте, но хватит их теперь только на оплату двух вертолётных дней. А программу биологов урезать нет никакой возможности. Придумай там что-нибудь, ладно.
  - Хорошо, Алексей Исаакович. Я постараюсь.
  - Да уж, постарайся! А то нам - совсем труба.
  - Больше никаких новостей?
  - А тебе этих мало?
  - Да нет, вполне достаточно.
  В экспедициях я уже бывал неоднократно. Сначала студентом, затем научным сотрудником, сейчас замом начальника, но с таким сюрпризом столкнулся впервые. А всё перестройка, будь она трижды проклята! И ведь как всё здорово начиналось: молодой генсек, говорит без бумажки, зовёт к гласности, свободе печати, улучшению жизни, инициативе масс.
  Мне всё это аж до самой антиалкогольной компании нравилось. А потом прозвучал первый звоночек - комсомольское собрание, посвящённое борьбе с пьянством. Резолюция, в которой по предложению руководящих товарищей записали "...а за употребление спиртных напитков будет следовать только одно наказание - автоматическое исключение из комсомола". При голосовании только я был "против", все остальные "за". У нашего секретаря тогда чуть глаза на алую скатерть не вывалились: о том, что я (по российским меркам) трезвенник, знало всё управление. Естественно, от меня потребовали объяснений, и не с места, а с трибуны. Ну, я и объяснил!
  - Дорогие товарищи! - Начал я свою речь. - Мы здесь все друг друга хорошо знаем. Через несколько дней наша страна отмечает большой всенародный праздник. Я попрошу вас, только честно, пусть поднимут руки те, кто в этот день не выпьет ни грамма спиртного.
  Медленно обвожу глазами зал. Ни одной поднятой руки.
  - Благодарю вас за внимание и честность! Разрешите откланяться?
  Я схожу с кафедры и направляюсь к выходу.
  - Стой, куда!? - мгновенно охрипшим голосом кричит секретарь, - собрание тебя не отпускало!
  - Какое собрание? - удивляюсь я.
  - Собрание нашей комсомольской организации!
  - Так её ж уже нет, всех из комсомола исключили. Автоматически!
  Столько времени прошло, а всякий раз, когда нужно проявить находчивость, я этот случай вспоминаю. Он у меня теперь стал чем-то вроде талисмана. Там находчивость проявил, и впредь не оплошаю!
  Я встал с кровати и включил настольную лампу. Сон мне уже перебили, но это не страшно. Это даже хорошо - можно сразу начинать поиск решения. Срок у меня - до утра понедельника. Сейчас пятница. Нет, по местному времени - уже суббота. Я достал из дипломата карту месторождения и план исследований. Биологи наметили себе 4 точки приземления в сосновых рощах у больших озёр. Остальная местность - пятый бонитет [1]. Там им смотреть нечего. Это можно сделать за день. Ещё полдня нужно болотоведу на общий облёт территории, он с Тюменской областью ещё дел не имел, диссертацию писал по Мещёре. Но его можно с другими запараллелить.
  А вот что делать с поиском зимовальных ям? Это семь вертолётных дней, как минимум. Потому их "на всё про всё" и планировалось десять. Урезать гидрологию нельзя ни в коем случае, мы ж под флагом Союзгипроводхоза работаем, да и рыба для хантов - второй продукт после оленины. Если в ОВОСе [2] не будет качественного гидрологического раздела, нас с Михельсоном начальство на ремешки порежет. Значит нужно придумать, как сократить время на исследования, не уменьшая программы.
  Полдня-день нужны на осмотр озёр с вертолёта. Потом на 6-8 наиболее перспективных высаживается группа с лодкой и мерным шестом. Ямы картируются, измеряется их максимальная глубина. По одному дню на озеро, быстрее - никак.
  У нас вся программа вокруг этих ям построена. Что может ускорить процесс? Эхолот, измеряющий глубину прямо с вертолёта! Но его у нас нет. Его, быть может, вообще в природе не существует. Разве, у вояк только. В ВМФ, в смысле. На тех вертолётах, что подводные лодки в океане выслеживают. А всё-таки, допустим, что мне с неба упал такой уникальный прибор. Тогда можно совместить осмотр с измерениями. В этом случае мы в два дня укладываемся. Вот только чем мне этот выдуманный эхолот заменить? Тросом с грузиком! Его с вертолёта опустить можно. Но как значения глубин на тросике дистанционно отмечать? Да, задачка! Стоп, а как измеряли глубину наши предки? Обычным лотом. Человек понимал, что грузик опустился на дно по уменьшению силы натяжения троса. Если поставить на трос подвижный поплавок и стопор, который будет останавливать движение верёвки сквозь поплавок после достижения грузиком дна водоёма, то мы получим механизированный лот. А если придумать фиксатор, препятствующий обратному движению поплавка при подъеме троса, то можно будет работать прямо с вертолёта! Вот только крепление фиксатора поплавка наверняка сорвёт струёй воздуха от винтокрылой машины. Это если он будет снизу от поплавка, или внутри него. А если сверху? Если их между собой не скреплять? Тогда всё сходится!!! Вот только это - теория! А мне к понедельнику нужен работающий прибор. Что ж, нужен - значит будет!
  Я выключил свет и свалился на койку. Теперь можно спать, всё остальное - завтра. Ночью магазины не работают.
  Но заснуть сразу мне не удалось. Одно за другим на меня начали накатывать воспоминания: как меня во времена армейской службы в одну из московских командировок отловил зав. военной кафедрой геофака подполковник Петров и они в компании с профессором Жуковым (руководителем моего диплома) настояли, чтобы я подал заявление в аспирантуру.
  Я, честно говоря, не ожидал, что наш нарочито грубоватый "вояка" так близко к сердцу воспримет моё желание ознакомиться в армии с лучшими достижениями военных метеорологов, чтобы в дальнейшем улучшить качество моделирования атмосферных процессов. А он, как выяснилось, поддерживал связь с Дедом (начальником метеослужбы нашего полка) и постоянно интересовался у него моими успехами. Но и это ещё не всё: пока я "топтал сапоги", он вышел на Жукова с идеей: помочь молодому специалисту, а потом они вместе договорились в ЦАО [3] и ГосНИИГА [4] о финансовом обеспечении и всяческой поддержке будущей разработки математических моделей струйных течений. Как выяснилось, тему эту они двигали специально "под меня". И их энергичные усилия увенчались успехом.
  Ну, что мне оставалось делать? Не мог же я сообщить этим пожилым энтузиастам (а наш подполковник оказался ещё и кандидатом наук, причем из тех, про которых принято говорить "без пяти страниц доктор") что уйти в армию меня вынудили иные обстоятельства, с наукой совершенно не связанные. Оставалось только благодарить и лезть вон из кожи, пытаясь соответствовать. Единственное, от чего мне удалось отбояриться, так это от очного обучения.
  Сразу же после окончания службы я устроился работать в АМСГ [5] аэропорта Шереметьево (здесь иногородним синоптикам давали общежитие) и поступил в заочную аспирантуру МГУ. А там как раз страну накрыла антиалкогольная компания, потом, после памятного комсомольского собрания, была ещё более памятная политинформация, на которой мне задали провокационный вопрос: есть ли инфляция при социализме? Я не только подтвердил её наличие, но и произвел несложные расчёты величины инфляции по простейшей потребительской корзине. Конечно же, мне было известно, что в коллективе из тридцати человек обязательно найдётся хотя бы один "стукач", но как-то надоело уже их опасаться. И ведь всё завертелось тогда "по-взрослому", несмотря на идущую полным ходом перестройку. Спасло меня только то, что наличие инфляции в Советском Союзе признал в своей речи Горбачёв. Только после этого от меня отстали "компетентные товарищи" и партийные работники. Но зато вдруг начали возникать проблемы с госструктурами: ЦАО и ГосНИИГА прекратили поддерживать мои исследования, как бесперспективные; их оценку тут же подтвердил Госкомгидромет. А тут ещё тяжело заболел профессор Жуков, и я стал на кафедре никому не нужен. Зато на меня тут же вышли представители неформалов. Очень скоро всё свободное время я посвещал уже не науке, а организации независимых профсоюзов, участию в митингах и демонстрациях, распространению негосударственных газет и прочего самиздата. Из аспирантуры я ушел в академический отпуск, а потом так из него и не вернулся.
  Через полгода уехал в загранкомандировку начальник Шереметьевской метеослужбы, и трудовой коллектив потребовал у руководства ГАМЦ [6] провести выборы, как полагалось по закону. Что тут началось! "Выборы нового барина в деревне Непутёвка" [7] в чистом виде. И что самое обидное, я во всё это вляпался по самое "не хочу". В курилках, под лестницами и на кухнях смелыми были все, а с начальством спорить мало кто хотел. На переговорах с руководством ГАМЦ я один за всех отдувался.
  Ну и результат не заставил себя ждать. Мы проиграли. Начальство продавило своего ставленника без всяких выборов, и все умылись. А меня за каким-то чёртом потянуло на принцип. Я в тот же день, как назначение состоялось, подал заявление "по-собственному". Вылетел с работы, и из общаги тоже. Ну, с работой мне Михельсон помог. Он в это время из университета уволился и прочно сидел на ОВОСах в своём Союзгипроводхозе. Да ещё и два малых предприятия при нём шустрили. Вот в одно из них он меня и устроил.
  А с жильём - с тех пор по съёмным комнатам мыкаюсь. И чем дальше, тем дороже мне это удовольствие обходится. Хорошо, хоть плачу в последнее время по фактическому проживанию. То есть, пока в экспедиции, счётчик не крутится. Зато ремонтные работы (электрика, сантехника, двери, окна, и всё прочее) на мне. Но это, при наличие рук, растущих, откуда им положено, не проблема. Да и не старичкам же пенсионерам всем этим заниматься, а ЖЭК по бесплатной заявке так исправит, что мало не покажется.
   И ещё моих пожилых хозяев греет мысль, что, приютив бездомного инженера, они способствуют становлению демократии. Тоже ведь на митинги ходят. А потому всячески мою тягу к гласности поддерживают. Хорошие они люди. Жаль только, что одинокие.
  Последнюю мысль я додумывал уже сквозь пелену надвигающихся сновидений. Додумал и отрубился...
  
  2.
  
  Рассвет сообщил о своём наступлении характерным для нашей гостиницы шуршанием. Это совершали утренний моцион бесчисленные орды тараканов. Я приоткрыл глаза и взглянул на потолок. Торные дороги остались практически там же. Периодически то в одном, то в другом месте комнаты с потолка срывались коричневые продолговатые комочки и с едва уловимым хрустом шлёпались на пол. Но на кровать они не попадали. Она была с вечера выставлена на середину комнаты с таким расчётом, чтобы над ней не проходили основные магистрали тараканьих трасс. "По суше" добраться до меня насекомые тоже не могли - ножки кровати стояли в заполненных водой жестяных банках из-под селёдки. Четыре ножки - четыре банки.
  Перед тем, как сунуть ноги в кроссовки, я вытряхнул из них представителей местной фауны. Затем наступила очередь освободить от их навязчивого присутствия джинсы и рубашку. "Хорошая гостиница, - подумал я, - ни блох, ни клопов, ни вшей".
  Через час я уже топал по улицам Когалыма в сторону ближайшей окраины. Мне нужна была свалка. Там я надеялся найти грузило и поплавок для своего механического лота. Часам к одиннадцати мне удалось отыскать массивную трапециевидную железяку с проушиной. В качестве поплавка я решил использовать кусок плотной пенопластовой изоляции для труб большого диаметра, куски которой были разбросаны вдоль всей дороги, ведущей к гостинице. Отверстие в поплавке я проковырял перочинным ножом.
  Теперь осталось купить верёвку и изготовить стопор. Засунув грузик и поплавок в рюкзак, я двинулся в обратный путь. Хозяйственных магазинов по дороге в гостиницу мне попалось четыре. Полиэтиленовые крышки, из которых я собирался делать стопоры, удалось купить сразу, а вот верёвки везде были тонкие и синтетические. Только в последнем магазине оказалась нужная: пеньковая, армированная для прочности капроновыми нитями, в палец толщиной. И длина подходящая - 25 метров. Но цена!? Для себя бы я её ни за что не купил. Но для дела... Я тут же в магазине прорезал в одной из полиэтиленовых крышек крестообразное отверстие. Опробовал, как ходит в нём верёвка, и с каким усилием стопорится. На первый взгляд всё было идеально, и я полез в карман за деньгами. Кроме верёвки я приобрёл ещё черную матерчатую изоленту (чтобы установить на лот маркеры через каждый метр глубины) и метровую деревянную линейку. Теперь осталось только собрать и опробовать прибор. А уж как уговорить вертолётчиков на эту авантюру, об этом пусть у Михельсона голова болит.
  Прибор, не имеющий мировых аналогов (за ненадобностью), я смастерил уже после обеда на берегу ближайшего водоёма. Развлёк местных рыбаков. Одного даже уговорил использовать для испытаний его резиновую лодку. Как ни странно, всё работало.
  В воскресенье я изготовил ещё четыре стопора. И повторил испытание прибора в присутствии прилетевшего из Москвы Михельсона.
  - Это приспособление позволит нам за один день измерить максимальные глубины семи, а то и десяти крупнейших озёр, но где искать впадины - определять вам, - сказал я, когда мы вернулись в гостиницу.
  - С этим-то как раз проблем нет, эти места я по цвету воды и видимости дна запросто найду, - ответил он уверенно.
  - А насколько важны эти ямы? Что-то мне сомнительно, что в трех-пяти, пусть даже семи небольших впадинках может зимовать вся рыба с такой громадной территории.
  - Не забивай себе голову всякой ерундой! Я тоже не ихтиолог, но в программе исследований есть пункт: определить наличие на территории месторождения зимовальных ям и нанести их на карту. Значит нужно это сделать! А будет ли лучше природе от того, что их дополнительно защитят от возможных аварий - это уже не наше дело! - ответил Михельсон.
  С ним трудно было не согласиться.
  - Ты вот лучше скажи: сможешь ты опускать и поднимать эту штуковину, сидя на краю порога со свешенными вниз ногами? Ведь обе руки будут заняты, держаться за вертолёт нечем, - спросил он меня, и тут же добавил, - потому что я на такой подвиг не способен.
  - Всё будет нормально! - успокоил его я, - высоты я не боюсь, да и ремень в джинсах прочный, привяжем к нему верёвку, страховка будет - высший класс.
  Уж не знаю, как, но Алексею Исааковичу удалось уговорить вертолётчиков на эту авантюру. Я в это время встречал в аэропорту тюменский рейс. Прибывали последние участники нашей экспедиции. Во вторник утром мы с Михельсоном вылетели на измерения. Он выбирал точку зависания, я опускал лот. Результаты измерений мы наносили на карту во время перелёта к следующему озеру. До вечера успели обработать всю территорию.
  
  3.
  
  Честно говоря, есть у меня одна идиотская особенность: когда ситуация требует максимального сосредоточения на какой-либо проблеме, я не замечаю вокруг ничего, что напрямую с этой проблемой не связано. Зато когда задача уже решена, окружающая действительность прорывается сквозь психологический барьер, вводя ошеломлённого меня в самый настоящий ступор обилием новой информации, которую в нормальном состоянии любой человек (и я в том числе) давным-давно уже заметил бы.
  Вот и сейчас, вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что со мной, как со старым знакомым, поздоровались две миловидные женщины лет тридцати или чуть меньше.
  - Кто такие? - шепнул я Михельсону, когда дамы удалились на достаточное расстояние.
  - Ну, ты даёшь! - удивился Алексей Исаакович, - это же наши биологи из Тюмени, я тебя с ними вчера знакомил. Та, что потемнее - Наташа. А блондинку Ольгой зовут. Ты действительно забыл, или придуриваешься? Гляциологи у нас те же, что и в прошлый раз, университетские. А болотоведа ты вчера сам в аэропорту встречал. Его то хоть помнишь?
  - Помню, что зовут Дмитрием. Взгляд помню: умный и значительный. Остальное в голове не отложилось.
  - Ну, уже прогресс! А то я думал, что и с ним тебя нужно будет по второму разу знакомить.
  Михельсон, конечно же, в курсе особенностей моей памяти, но привыкнуть к ним никак не может. Сам-то он ничего не упускает из текущих событий. Не то, что я.
  Вечернюю планёрку ГИП [8] и, по совместительству, РЭкс [9] организовал в форме вечернего чаепития в шестиместной комнате, которую занимали наши дамы. Все три стола мы сдвинули на середину, расстелили на них карту исследуемой территории и приступили к обсуждению программы завтрашних полётов. Выделенный для работы Ми-8 с лёгкостью вмещал в себя всю нашу экспедицию вместе с её основным и дополнительным оборудованием, а потому обсудить нужно было только маршрут движения и очерёдность посадок.
   Михельсон одного за другим опрашивал всех участников совещания, помечая на карте месторождения точки отбора проб и места высадок групп специалистов. После того как все высказались, он подвел итог совещания:
  - Территория месторождения сильно вытянута с севера на юг, поэтому маршрут начинаем от крайней юго-западной точки, где берём пробы растительности для биологов, и последовательно продвигаемся к последней точке посадки на северо-западе. Здесь мы с Дмитрием и Александром уходим в обзорный двухчасовой маршрут по болоту, а все остальные приводят в порядок свои записи и просматривают пробы. Если что-то потребуется доделать или переделать, нужно будет сообщить мне об этом перед вылетом в обратный путь. Не забывайте, что завтрашний вертолётный день - последний.
  Михельсон сделал паузу и внимательно осмотрел комнату.
  - Если всё ясно и вопросов нет, то можем на этом закончить.
  Вопросов не было. Все разошлись по комнатам готовиться к завташнему дню. А мне делать было абсолютно нечего. Нужные для обзорной климатической части данные наблюдений местной метеостанции я скопировал ещё в прошлую среду. Расчётная глава ОВОСа, в которой моделировалось распространение различных загрязнителей, выполнялась стандартной компьютерной программой "Эфир-6". Эта часть отчёта была сделана ещё до отъезда из Москвы.
  О билетах на обратную дорогу мне тоже не надо было беспокоиться: в первый же день я взял купейный до Тюмени на конец текущей недели. Почему не самолётом? Так нет ещё пассажирских авиаперевозок из Когалыма. Это сюда нас без проблем доставили служебными рейсами нефтяники, заинтересованные в максимально быстром начале полевых исследований. Обратно каждый будет выбираться, как сумеет. На место в служебном самолёте может претендовать только Михельсон, как глава экспедиции.
  Чтобы не мешать соседям по комнате готовиться к завтрашним полётам, я решил прогуляться по городу. Но бродить по пустым улицам было скучно, да ещё и комары, как на грех, разлетались не на шутку. Вернувшись в гостиницу, я в коридоре наткнулся на Михельсона.
  - У тебя инструмент есть какой-нибудь? - спросил он меня, - одна из вертушек [10] "тормозит", засорилась, наверное. Нужно разобрать и прочистить.
  - Кое-что есть, сейчас принесу.
  Я заскочил в комнату за инструментами и, собрав всё, что было в один полиэтиленовый пакет, поднялся в "люкс" руководителя экспедиции. Этот двухкомнатный номер с персональным санузлом, телефоном, холодильником и телелевизором был мне хорошо знаком. До прибытия Михельсона его занимал я. С одной стороны, так нам было проще поддерживать связь, с другой - он получал гарантию того, что любимый номер не отдадут никому другому. Очень уж трепетно Алексей Исаакович относится к качеству жизни. А по мне: сверху не капает - уже комфорт, а если ещё и температура положительная - то, вообще, уют. Ну, а тараканы - они во всех номерах одинаковые.
  С вертушкой мы прокопались до ночи. Прочистили, смазали, собрали, опробовали в ванной. И я отбыл в свою трехкоечную "пещеру".
  
  4.
  
  К утреннему служебному автобусу я подошёл одним из последних. Нет, к "поздним пташкам" меня отнести было нельзя: сколько себя помню, всегда был "жаворонком". Просто ещё с вечера Михельсон меня предупредил, что нужно будет помочь биологиням стащить вниз их оборудование. А женщины, они и в экспедиции женщины: стоит только появиться тягловой силе, багаж вырастает до полного заполнения её физических возможностей. Сразу выясняется, что есть ещё много всякого-разного, что всенепременно нужно взять с собой. Оля и Наташа не были исключениями из этого правила, а потому из дверей гостиницы я вышел обвешанный двумя рюкзаками (один спереди, второй сзади), двумя дорожными сумками (на ремнях по бокам) и с четырьмя полиэтиленовыми пакетами в руках.
  Хорошо, что, спускаясь по ступенькам, я смотрел под ноги, а то бы обязательно свалился. Оля, та чуть с крыльца не полетела. Хорошо, что Наташа её за руку придерживала. А виновен во всём был наш болотовед: Дмитрий стоял у двери автобуса живым воплощением исследовательского духа. Именно так мог выглядеть бог научного поиска и полевых наблюдений. На ногах - камуфлированные болотники (я даже и не знал, что такие существуют в природе) и защитного цвета брюки, изукрашенные трафаретными рисунками хвощей и папоротников с десятком карманищ, карманов и малюсеньких карманчиков. Того же цвета, тона и рисунка была щеголеватая куртка-энцефалитка [11]. Дополняли композицию элегантная шляпа с откинутым наверх шёлковым накомарником, цейсовский бинокль в фирменном футляре и кожаная планшетка с таким количеством "прибамбасов", что от них у меня зарябило в глазах. Очки в роговой оправе были те же, что и вчера. Они придавали лицу Дмитрия такую значительность, что мне сразу захотелось снять пред ним шляпу. Но шляпы всё равно не было, да и руки были заняты.
  На фоне такого великолепия даже элегантный Михельсон казался тусклым и обыденным. Впрочем, Алексей Исаакович не обратил никакого внимание на то, как сразу же выгнули спинки и "подобрались" наши дамы, как тайком стали посматривать в дорожные зеркальца и подправлять косметику. Оглядев всех присутствующих, руководитель подал команду загружаться.
  Вертолёт ждал нас на том же месте, что и вчера.
  - Ну, а сегодня что? Самодельный парашют будешь испытывать? - спросил меня Михаил Антонович, командир экипажа Ми-8.
  - Это уж как начальство велит... - отшутился я.
  Михельсон остался обсуждать с ним маршрут, а я залез в салон и разгрузился. Сразу стало легче дышать, да и двигаться тоже.
  Всю первую половину дня я был "на подхвате" у коллег: помогал Михельсону измерять скорость течения рек и речушек, таскал за биологинями сумки с аппаратурой и делал им спилы стволов деревьев. К двум часам дня мы добрались до конечной точки маршрута. Там основная часть народа осталась у вертолёта обедать и приводить в порядок записи, а мы с Михельсоном и Дмитрием пошли прогуляться по обширному болотному массиву. Обед захватили с собой "сухим пайком".
  - Ну, какое же это болото? - через полчаса сказал Дмитрий, - наверно карта неточная. Мы же идем по обычному лугу: трава, мелкий кустарник.
  Михельсон скосил в его сторону хитрые чёрные глазёнки.
  - Давайте пообедаем! - сказал он, - а заодно я покурю спокойно.
  Он раздал нам кружки и бутерброды, неторопливо отвинтил крышку термоса. Разлил напиток по ёмкостям. Нет, что ни говори, а горячий чай на природе - это здорово! Когда все закончили жевать, Алексей Исаакович убрал кружки с термосом в сумку и вытащил карту.
  - Посмотри, Дима, куда дальше будем двигать, мы же этот обзорник для тебя замыслили, тебе и выбирать.
  Болотовед наморщил лоб и уставился в карту, а мы с Михельсоном незаметно от него поддернули вверх ботфорты болотников. Ещё минута, и ещё... Есть! Дима выронил карту и взлетел в воздух. Он недоумённо вращал расширенными от удивления глазами и не мог понять, что происходит. Мы стояли по колено в холодной воде посредине небольшого озера. Так метров 70-80 в диаметре. Карта в воду шлёпнуться не успела, её Михельсон успел подхватить. Вот так! А проторчи мы наподвижно ещё полчасика, были бы в воде по пояс, и размер озера вырос бы метров до трёхсот. Вот такие они, западносибирские болота!
  К вертолёту мы шли на максимальной скорости по кратчайшей дороге. Воду из сапог Дима выливать не стал, говорить с нами он тоже не хотел. А когда мы через лес вышли к месту стоянки, он сразу перешел на бег. Увидев, что мы возвращаемся, коллеги стали потихоньку грузиться в салон, а пилот запустил двигатель. Сначала раскрутился на полную катушку хвостовой винт, затем начал медленно вращаться центральный. Рёв двигателя всё усиливался.
  Дима мчался к стоянке по кратчайшей траектории, и ... что-то мне в ней не нравилось.
  - Сворачивай!!! - заорал Михельсон.
  И только тут я сообразил, что Дима бежит прямо на ставший невидимым из-за набранной скорости хвостовой винт. Но грохот двигателя заглушил начальственный окрик. Тогда Михельсон рванулся вперед, размахивая на ходу руками, как слетевший с катушек богомол. У вертолёта народ заметил его бурную жестикуляцию. Но даже если сообразили, в чем дело, остановить Диму у них уже нет физической возможности. Он в двух шагах от гибели и стремительно летит ей навстречу. Ещё секунда и ...
  И в этот момент шум пропал. Очевидно, от волнения у меня заложило уши. Движения всех участников стали стремительно замедляться. В висках застучали удары колоколов. Я представил себе, как Дима ударяется о прозрачный барьер и отлетает на шаг назад, затем я мысленно хватаю его за воротник энцефалитки и протаскиваю на пару метров вбок, чтобы увести с опасной траектории. В глазах темнеет, горло перехватывает спазм...
  Вместе с солнечным светом ко мне из мрака возвращаются грохот винтов и отчаянная жестикуляция Алексея Исааковича. Только теперь он яростно молотит воздух кулаками и орёт что-то плохо слышное, но явно матерное. Дима подбегает к пассажирской двери Ми-8 и начинает недоумённо озираться по сторонам. Из кабины к нему бежит разъяренный Михаил Антонович. Михельсон тоже ускоряет шаг. То ли он спешит спасти своего сотрудника от ярости первого пилота, то ли собирается присоединить свой начальственный рык к праведному гневу вертолетчика.
  А я бреду вперед, с трудом передвигая ноги. Кажется, что на мои плечи лёг небесный свод. Тяжелый он оказывается, зараза! Что со мной произошло, не знаю, но кое-какие догадки имеются. Вот только очень уж пристально на меня смотрит Наташа. Нехорошо это. Нелогично. Ей бы лучше сейчас на Диму глядеть. Он должен быть в центре внимания. Не я.
  
  5.
  
  Всю обратную дорогу я молча сидел в углу. Но когда прилетели, вынужден был активизироваться. Не одному же Михельсону ситуацию теперь разруливать?
  Служебный автобус довёз нас до гостиницы. Вышли все, кроме водителя, членов экипажа, Михельсона и меня. Потом мы докатили до квартиры командира вертолёта (его жена уехала в отпуск, так что лучшего места для снятия стресса нам было не найти).
  Я, как самый молодой участник будущего застолья, побежал к универмагу за "огненной водой", а остальные остались готовить закусь и сервировать стол. К универмагу, в данном случае, - нужно понимать буквально. Самопальную бурду, заменяющую на Севере водку, продавали около входа в него с рук бойкие азербайджанцы. Внутри магазина та же бурда стоила уже в полтора раза дороже. Или столько же, плюс талон.
  Первую бутылку Алексей Исаакович расплескал по стаканам ещё до того, как я стащил с ног болотники и повесил на крючок штормовку.
  - Давайте выпьем за то, что всё обошлось, - сказал он, поднимая свою ёмкость, - а то меня всё ещё колотит.
  - Не тебя одного, - ответил Михаил Антонович, - я тоже до сих пор в ауте. Как вспомню, аж внутри всего передёргивает.
   Наша компания единодушно сдвинула тару на центр. Какое-то время ушло на заглатывание тёплой горьковатой жидкости, затем раздалось дружное похрустывание.
  - Огурчики у тебя, Антоныч, выше всяких похвал! - не переставая хрустеть, похвалил хозяина Михельсон, - сам маринуешь?
  - Жена увлекается. А я - только потребитель.
  - Ну, тогда следующий тост, - взялся за вторую бутылку Алексей Исаакович, - за хозяйку этого гостеприимного дома!
  Никто не протестовал. За хозяйку выпили стоя. Но двух разгонных порций Михаилу Антоновичу показалось мало, и он свернул пробку у третьей бутылки.
  - Третий тост предлагаю за то, чтобы оборвалась полоса всех и всяческих ЧП в нашей работе. А то вчера Степаныч, - он кивнул в сторону бортмеханика, - Александра к страховочному карабину не пристегнул, сегодня вообще, чуть этот придурок не располовинился...
  - Как не пристегнул? - поднял седые брови Михельсон. - Я же сам видел, пристёгивал он. И к поясу, и к карабину!
  - Так у нас два конца страховочных, - объяснил Сергей (второй пилот), - один он к поясу пристегнул, а второй к карабину. А то, что эти концы - разные, потом только ясно стало, когда мы их сматывать начали. Антоныч нас, когда это выяснилось, заставил такой порядок в вертолёте навести! Теперь каждая вещь на своём месте. Мы до часу ночи провозились, думали - теперь всё будет нормально. А оно вон как получилось...
  - А как получилось? - я решил повернуть направление беседы, а то уж больно мрачно они на мир смотрят. - Человек жив, даже не поцарапан! Это удача огромная! А вы: ЧП, ЧП!
  Все дружно закивали головами, морщины начали разглаживаться, глаза посветлели. Ну вот! Так-то лучше! А то устроили тут репетицию похорон...
  - Твоя правда, Юрьич! - Повысил меня до отчества хозяин дома. - Жизнь наша, конечно, не сахар! Но до общей ситуации в стране ей ещё далеко!
  Ну, слава богу! Теперь можно будет молча кивать, только изредка вставляя короткие реплики. Беседа вырулила на накатанную колею: экономика, политика, судьбы страны и мира. А я могу спокойно подумать о сегодняшнем происшествии.
  Из летчиков никто ничего не заподозрил. Михельсон, даже если и понял, как удалось предотвратить удар винтом по болотоведческой черепушке, ни за что не проговорится. А вот что смогла углядеть Наташа, и с кем она поделится своими впечатлениями и догадками - этот вопрос требовал быстрого ответа. Оказаться на кончике пера или шариковой ручки у её мужа-журналиста мне совершенно не улыбалось.
  Ладно, разберёмся. Сегодня вечером они с Олей собирались на вокзал за билетами. Не исключено, что одним поездом до Тюмени поедем. Там всё и выясним. А сейчас инициативу проявлять нельзя. Если Наташа что-то заметила, то это лишь усилит её уверенность в правоте подозрений. Кстати, какого чёрта она на меня пялилась, в то время, как все не сводили глаз с Димы? Нет, нужно всё-таки организовать поездку в одном вагоне, по-другому прояснить ситуацию никак не получится. Э-э-эх! Не было печали!
  Вот именно поэтому я и стараюсь не использовать, как бы это помягче, скрытые возможности организма. Потому что, сказавши "а", приходится затем говорить "б", "в" ... и так вплоть до "я". И дело даже не в том, что каждая минута работы паранормальных функций сокращает жизнь на дни, недели, а то и месяцы. С этим, как раз, можно смириться. Но с каждым разом опасность засветиться возрастает в геометрической прогрессии. А становиться живым экспонатом какого-нибудь закрытого НИИ мне ну о-о-очень не хочется.
  Поэтому я воспользовался подходящим моментом, чтобы сбежать из-за стола в маленькую комнату без окон, и под мелодичное журчание унитаза начал представлять себе идеальное развитие событий на вокзале. Вот Наташа с Олей подходят к кассе. Оля протягивает в окошечко стопку купюр. Кассирша произносит номера моего вагона и двух мест в моём купе. Я прокручиваю эту ситуацию в мозгу ещё два раза, для гарантии, дергаю за ручку сливного бачка и, помыв над раковиной руки, возвращаюсь к столу.
  Теперь остается подождать результата. Впрочем, за эту часть плана я не беспокоюсь. Что-что, а смещение вероятностей у меня получается великолепно. Гораздо лучше, кстати, чем ускоренная нейтрализация алкоголя. Впрочем, компания уже изрядно "на взводе" и мои нехитрые манипуляции с недоливом в свой стакан никто, кроме Михельсона, уже не замечает. Но он - лицо заинтересованное. Чем меньше я выпью, тем большую часть своей работы он завтра сможет переключить на меня. Да и сегодня до гостиницы нам добираться будет легче, если я сохраню относительную трезвость. Хорошо хоть подпольщики свою бурду почти вдвое против обычной водки разбавляют, а то мы бы все уже вырубились при таких лошадиных дозах.
  
  
  6.
  
  В купе мы оказались втроём: Оля, Наташа и я. Больше в нашем вагоне никого не было. В соседнем Дима вообще один едет. Не только в купе один, но и во всём вагоне. Биологинь эта ситуация очень сильно удивила и возмутила. Они билеты через посредника "по записке" брали. За две цены. А по госрасценкам в кассах на неделю вперёд ничего не было. Новая экономика в действии, чтоб её...! Если водка - то вполовину разбавленная, если билеты - по двойному тарифу.
  Ехать предстояло почти сутки. Как только поезд тронулся, я вытащил из рюкзака книжку и открыл дверь купе.
  - Переодевайтесь, девушки! Когда можно будет вернуться, постучите в стенку, я буду в соседнем кубрике. Да, если вам будет вдвоём удобнее, могу совсем туда перебраться, нужно только с проводником это обговорить.
  Ну вот, тему для беседы я им подкинул, времени "на поболтать" отпустил без ограничений, осталось только ушки настроить - и порядок. Если быть точным, то подслушивают обычно одним ухом. А для повышения слышимости прикладывают к стене тарелку. Резонатор такой своеобразный. Но мне в этом отношении проще. Я спиной к стенке прислонился и сижу. А спина постепенно форму меняет, и нервные клетки её перенастраиваются на приём звуковых колебаний. Можете себе представить ухо размером от затылка до ягодиц. Вот именно оно сейчас и начинает работать.
  - ... я бы его на Димку поменяла, но выселять не нужно, - услышал я постепенно усиливающийся голос Ольги, - а ты что скажешь, подруга?
  - Ну не выселять, так не выселять, мне он тоже не мешает. А вот Дима тебе зачем? - отвечает ей Наташа.
  - Как зачем? Холостой, выездной, столичный. И наверняка чей-то сын, а то бы его давно съели, при таких-то изъянах в черепушке. Прекрасный шанс устроиться! Такой только раз в жизни может быть! Так почему не попробовать? Тем более, Димка намекал, что неплохо бы согласовывать смежные разделы отчёта, особенно биологию с болотоведением. И так глазиком... искоса, на ножки...
  Некоторое время слышался дружный смех.
  - Ну, дерзай, охотница! Здесь я тебе не конкурентка.
  - Тогда помогай по мере сил. Во-первых, нужно чтобы Шурик Диму к нам на ужин пригласил. Во-вторых, его самого нейтрализовать не помешает, чтобы шума дома лишнего не было. Незачем моему Серёжке обо всём этом знать раньше времени. Ну, ты меня понимаешь?
  - Ладно, посмотрим. Ничего крепче легкого флирта не обещаю. А там как фишка ляжет... Пойду, позову его, что ли?
  - Зови, чего уж.
  Я чуть отодвинулся от стены и голоса сразу исчезли. Десять-пятнадцать секунд и спина вернётся в своё обычное состояние. Собственно, со стороны и так уже ничего не заметно, только звуки немного "плывут", как в расстроенном "квадро". Это скоро пройдёт.
  В дверь постучали.
  - Эмигра-а-ант! - раздался Наташин голос, - граница открыта.
  Я отодвинул дверь купе. Девушки стоят в коридоре. Одеты в те же спортивные костюмы, что и в гостинице. В руках пакеты с умывальными принадлежностями, на плечах полотенца.
  - Теперь ты стелись и переодевайся, а мы минут на десять исчезаем, - сказала Оля, - потом организуем ужин. А выселять тебя пока не будем, вдруг понадобишься нам, как мужчина: чемодан на багажную полку поднять или консервы открыть.
  Девушки заговорчески переглянулись и двинулись в сторону тамбура. А я шагнул в наше купе. Ну что ж, план Ольги ясен, как полуденное небо. Диму она наметила для себя, а меня толкает к Наташе. С одной стороны - это позволяет ей надеяться на молчание подруги. С другой - на мой благожелательный нейтралитет. А вот Наташины намерения пока не совсем понятны. Похоже, что она не просто идёт на поводу у подруги, а тоже чего-то добивается, строит какие-то планы и тщательно их от всех скрывает. Вот только какую цель она преследует на самом деле?
  Впрочем, меня пока устраивает любое развитие событий. Какой бы глубины флирт она ни замыслила, рассказывать после него обо мне мужу Наташа вряд ли станет. Так что, "пусть всё течет само собой, а там увидим, что случится" [12].
  Вернувшись, девушки развили бурную деятельность по организации ужина. Вначале они провели ревизию всех наших продуктов, потом решительно убрали мои консервы "на завтра". И вообще, мне было предложено сходить в соседний вагон и пригласить на ужин Диму. А ещё не путаться под ногами и не мешать организовывать стол.
  Я послушно потопал в тамбур. Диму я нашел в самом конце следующего вагона. Он совершал ежевечерний ритуал - курил трубку. Запах табака чем-то напоминал "Герцеговину Флор", но с примесью каких-то экзотических трав или фруктов. Предложение совместного ужина он принял благосклонно, и, прихватив из рюкзака бутылку импортного ликёра и банку датской ветчины, двинулся следом за мной по проходу.
  Когда мы ввалились в купе к девушкам, священнодействие "создания праздничного стола из подручных средств" уже закончилось. Меня всегда поражало умение советских женщин создать видимость изобилия на столе при минимуме продуктов. Но даже на общем фоне то, что сотворили Наташа с Олей, впечатляло! А когда среди этого великолепия угнездилась элегантная заграничная бутылка, натюрморт приобрёл свою завершённость.
  Оля сразу же задвинула Диму в угол и прижалась к нему бедром. Я уступил Наташе место у окна. Так само собой получилось, что уселись мы "в шахматном порядке", очень удобно для общения. Разливать вызвался я, мотивируя тем, что Диме из угла неудобно будет манипулировать бутылкой. И тут меня ждал первый сюрприз. Наташа свою рюмку только к губам поднесла, а пить не стала. Ещё интереснее было то, что она внимательно смотрела за тем, сколько выпью я, и была явно обрадована, когда увидела, что я последовал её примеру. Это меня озадачило. В теорию флирта такое поведение явно не укладывалось. Причем, любого флирта, даже лёгкого. Она что, замуж за меня собралась!? Нет, должно быть какое-то другое объяснение её действиям. Но ничего правдоподобного в голову не лезло.
  Разговор, между тем, начавшись с моих восторженных замечаний о всевозможных достоинствах наших дам и великолепии накрытого стола, поблуждал какое-то время вокруг бытовых проблем и текущей политики, а затем начал было затухать. Но тут, Олиными стараниями, беседа вырулила на особенности растительного и животного мира Тюменской области. От чего коварная соблазнительница плавно перекинула мостик к Диминым впечатлениям об экспедиции. Что ж, охотнице нужно хорошенько изучить свою добычу.
  Мы с Наташей ограничивались короткими репликами, отдав инициативу Оле и Диме. В результате этого в течение часа Дима всё шире и шире распускал свой павлиний хвост, а Оля старательно поощряла его действия. Рассказы о загранкомандировках были на удивление скучны. Аппаратура, люстры, шмотки. И это все его впечатления от Дрездена, Цюриха и Парижа! Но глаза у Оли разгорались всё ярче и ярче. Похоже, что в мечтах она уже окружила себя всем этим заграничным великолепием. Наташа по-прежнему не проявляла никакой активности, и мне стало ясно, что действовать она начнёт, только сплавив эту парочку в Димино купе. Что же всё-таки ей от меня надо?
  
  7.
  
  Оля, с Димой в одной руке и недопитой бутылкой ликера в другой, отшвартовалась от нашего причала около полуночи. Официальная версия: поработать над главой отчёта. Очень решительная женщина. Намеченных целей добивается с деликатностью подвыпившего гиппопотама. Если я хоть что-нибудь понимаю в жизни, Дима ещё в этом году пожалеет, что не попал под вертолётный винт.
  Наташа прибрала со стола остатки овощей, хлеба и сыра. Смела тряпочкой крошки в подставленную мной газету. Потом я сходил выбросить мусор. А когда вернулся, она ушла мыть посуду. Ситуация стремительно приближалась к развязке. После отбытия Оли и Димы мы ещё ни разу не встретились глазами и не произнесли ни слова.
  Я опустил окно. От грохота колёс заложило уши. Выходя в коридор, я оставил дверь приоткрытой. Пусть купе проветрится, как следует. Чем бы не закончился сегодняшний вечер, чистый воздух нам в любом случае не помешает.
  Наташа отсутствовала минут пятнадцать. Похоже на то, что, домыв посуду, она решила и сама умыться перед сном. К её возвращению я закрыл окно и задвинул занавески. Потом подумал и опустил солнцезащитный экран. Чтобы свет встречных поездов не мешал спать. Что ещё нужно сделать? Включил ночники и погасил верхний свет. Теперь можно ждать развития событий.
  А собственно, чего я дёргаюсь? Подумаешь, какая дилемма нарисовалась: приставать, или не приставать. Гамлетовский вопрос, блин! Ту би о нот ту би? Это разве проблема? Проблема, это когда только вопрос и стоит. А с ответом напряжёнка. Но до этих лет ещё дожить надо.
  Дверь за моей спиной громыхнула два раза. Я повернулся и замер. С Наташиного лица была смыта вся косметика. Глаза явно заплаканы. Ну, ничего себе развитие сюжета!
  Она передала мне чистую посуду, и я механически поставил её на стол. Поближе к окну.
  - Что с тобой случилось?
  - Ничего, ты не обращай внимания.
  Я шагнул вперед и положил руки на плечи. Она немного отвернула голову и всхлипнула. Мы стояли в проходе между полками. Я гладил её волосы, плечи и спину.
  - Оля до утра не вернётся, - прошептала Наташа, - но дверь ты всё-таки на защёлку закрой.
  Я послушно опустил флажок.
  Не даром говорят, что, ухаживая за женщиной, мы всего лишь исполняем её желания. И когда спим с ней - тем более...
  Вот такая получается зависимость! Хотя, лично я - человек вполне самостоятельный. Приготовить обед, постирать, поддержать чистоту и порядок в квартире, ушить рубашку, погладить брюки - всё это умею делать ничуть не хуже, чем знакомые мне женщины.
  Но существует и для меня кое-что привлекательное в семейной жизни. Это - секс. Очень уж много времени у любого холостяка уходит на то, чтобы "притереться" к каждой новой партнёрше. Ведь у любой из них - свои вкусы, предпочтения, привычки, предубеждения, да и просто "тараканы в голове". И как же это трудно - подбирать ключики к их телам и душам!
  А если ещё учесть специфику моих сексуальных пристрастий... О чём речь? Ну, во-первых, я из тех, кто "сверкает отражённым светом". Мне совершенно не интересен процесс, при котором женщина остаётся неудовлетворённой. Это вовсе не означает, что желание при этом снижается до исчезновения возможности, просто такие физкультурные упражнения для меня что-то вроде соевого мяса. Возможно, что польза для здоровья есть, но бифштекс с кровью не заменит.
  Во-вторых, меня довольно сильно напрягает необходимость использования кондомов. Поговорка "любить в презервативе - всё равно, что нюхать цветы в противогазе" придумана специально для таких, как я. Для контрацепции существуют и другие методы, но сохранить здоровье холостяка они не помогают. Всегда есть риск, что очередная красавица тебя не только осчастливит, но и "наградит".
  Все эти неспешные рассуждения не мешали ласкать партнёршу, скорее наоборот. Они отвлекали моё внимание от любовной игры, не давая распалиться раньше, чем нужно.
  Тем временем процесс потихоньку двигался к самому интересному. Сначала Наташа слегка подрагивала от волнения, затем начала робко отвечать на мои ласки. Тихие почти беззвучные поначалу стоны пробились сквозь стук колёс за окном. Глаза она открывала всё реже.
  Я стал медленно и осторожно освобождать её от одежды. И себя тоже. В этом она мне помогала. Наконец, мы избавились от всего лишнего, включая одеяло. И от ласк мы перешли к действиям. Наташа всё громче стонала и всё сильнее сжимала руками мои плечи. Хорошо, что до купе проводников целых четыре кубрика, а то мы бы их точно разбудили...
  И вдруг тело женщины как будто свело судорогой. Она всхлипнула и замолчала. Я тут же ослабил напор. Ещё два-три движения и стало понятно, что для Наташи процесс уже завершён. Что ж, синхронность с первого раза достигается крайне редко, а продолжать - испортить женщине всё впечатление от процесса. Нехотя приподнимаюсь. Наташа смещается к стене, освобождая место для меня. Какое-то время она прижимается к левому боку, слегка потираясь об него всем телом.
  - Я так хотела тебя всю эту неделю! С того момента, как впервые увидела, - шепчет Наташа, не открывая глаз, - но даже и не подозревала, что будет так здорово.
  Да уж, здоровее ни разу не бывало! Завершать процесс раньше срока не только неприятно, но и вредно для здоровья, если верить популярной литературе. Вот только практикует ли моя партнёрша повторные акты? А если да, то какой перерыв ей нужен? Грустные мысли не мешают мне нежно гладить женщину, едва касаясь её кончиками пальцев.
  Наташа открывает глаза и вполне ощутимо вздрагивает. Что случилось? Увидела на столе презерватив? Но он же на газетке лежит, вместе с ней и выброшу.
  - Что-то не так?
  - Нет, всё здорово! Я испугалась, что не напомнила тебе о... нём, а ты, оказывается, сам догадался.
  Наташа снова прижалась ко мне. Но уже не так нежно и искренне, как раньше. Думает, как бы спровадить на верхнюю полку, чтобы не мешал спать?
  - Саша, а ты ещё хочешь?
  Ну, ни фига себе поворот событий! Что-то я в этой жизни не понимаю! Секунду назад я готов был голову на отсечение отдать, что она получила полное аморальное удовлетворение! Мадам практикует множественные и продолжительные оргазмы? Но тогда почему прекратила двигаться после первого? Видимо, я так и не научился разбираться в женщинах!
  - С удовольствием, только второго презерватива у меня нет, извини.
  - А может ну его, у меня спираль стоит. Со здоровьем тоже проблем нет... И ещё..., - Наташа перешла на шёпот, - очень уж мне нравится чувствовать, как... Ну, ты понимаешь! Я до того, как спираль поставила, по три раза в год на аборты бегала. Ну, пожалуйста!
  Я задумался. Риск, конечно. Но не такой уж и большой, если поразмыслить. Да и лечат сейчас быстро и надёжно от всего, кроме СПИДа. Но он до Тюмени, наверное, ещё не добрался. Конечно, в обычной ситуации я бы смог удержаться от соблазна. Но вот так, уже в постели, с прижавшейся к телу обнажённой женщиной. Это было выше моих сил.
  - Хорошо! Прямо сейчас продолжим, или тебе отдохнуть нужно?
  - Я не устала. Только давай по другому... Ну, мне так больше нравится.
  Устроиться в выбранной ею позе между нижней и верхней полками оказалось не так-то просто, но я справился. Вот только меня не покидало ощущение, что Наташе не очень было нужно это повторение пройденного. Может, она заметила, что в первый раз я не довел дело до конца, и решила проявить щедрость? А возможно, просто переоценила свои силы. Когда всё благополучно завершилось, она сжала бёдра и скользнула вниз, упав животом на матрас. Очень необычные ощущения, и довольно приятные. Почти сразу же она сдвинулась вбок, освобождая место для меня.
  Пару минут женщина пролежала, прижавшись ко мне боком, потом потёрлась шекой о плечо и прошептала:
  - Что-то я уже засыпаю. Укатал ты меня.
  - Понял, уползаю.
  Партнерша приподнялась, высвобождая моё тело. Я быстро оделся, скомкал лежащую на столе газету и выскочил с ней в коридор. Когда я вернулся, Наташа уже лежала одетая, до пояса прикрывшись одеялом. Глаза закрыты. Слегка посапывает. Я, стараясь не шуметь, забрался на верхнюю полку и практически мгновенно заснул.
  
  8.
  
  Проснулся я в шесть часов утра. Что поделать? Жаворонок, он везде жаворонок. Как бы поздно я не лёг, организм включается в одно и то же время. Посмотрел вниз и остатки сна слетели с меня, как осенние листья в ураган. Недаром поведение женщины показалось мне вчера необычным. Подушки на Олиной кровати не было. Не было её и под Наташиной головой. Обе подушки лежали под бёдрами. Как она умудрилась заснуть лицом вниз в такой странной позе, оставалось загадкой.
  Вот только разгадка меня интересовала совсем другая. Я спрыгнул с полки и легонько потрепал Наташу по плечу. Она подняла голову, повернулась ко мне и приоткрыла глаза.
  - Ой, сколько время!
  - Доброе утро, шесть часов. Но дело не в этом. Ответь мне на один вопрос и можешь спать дальше.
  - Да. Хорошо.
  - Зачем тебе нужен именно мой ребёнок? На охотницу за алиментами ты не похожа. Да и не лётчик я, чтобы капканы на меня ставить. И не шахтер. Так в чем дело? У вас с мужем не может быть детей?
  - У нас есть ребёнок. - Наташа и не думала отпираться, она смотрела прямо перед собой мёртвыми, ничего не видящими глазами.
  - Тогда в чём причина?
  - У него эпилепсия.
  - У мужа?
  - У сына. Уже три года, как обнаружили. Сейчас он на таблетках, врачи говорят, что прогнозы неблагоприятные. Ребёнок на всю жизнь останется больным, в одиночку он не проживёт. Вот я и хотела, чтобы у него кто-то родной остался, когда я... Ведь я же не вечная.
  - Да, это уважительная причина, чтобы завести второго даже в такое гнусное время, как сейчас, но почему не от мужа?
  - Пьёт он, каждый вечер почти. Нет, ты не подумай, под забором не валяется. Он в областной газете работает, там забулдыг не держат. Но вся жизнь его вокруг бутылки проклятой вертится. Иногда мне кажется, что даже припадки у сына - для него просто ещё один удобный повод для пьянства. У меня в консультации одноклассница работает. Она сказала, что второй ребёнок от него тоже больным родится, почти наверняка.
  - И давно ты придумала папу ребёнку подменить?
  - Уж больше года. Но всё никак решиться не могла. Да и не находилось никого подходящего. Если и трезвый мужик, то язык за зубами держать не умеет. А как непьющий молчун попадётся, так не лежит к нему душа и всё. Даже помыслить противно, что с ним телами соприкасаться придётся. А ты мне сразу понравился, и внешне вы с моим Гошей похожи. На трепача не смахиваешь, да и живешь от нас за две тыщи верст. - По Наташиным шекам катились слёзы, она их не замечала. - Кто ж знал, что ты обо всём догадаешься? Господи, стыд-то какой?
  - Ладно, не плачь. Сделаного не вернешь. Только нужно в твой план внести небольшие изменения. Ты сейчас успокойся и ложись спать. А я к себе наверх полезу или вообще в другое купе читать уйду. Скоро Оля должна прийти, ей наверняка интересно будет, что у нас и как. Будет лучше, если она решит, что я к тебе вечером полез, а ты меня отшила. Нечего её компроматом против себя снабжать. Ты согласна?
  - Да, ты прав. Об этом я как-то не подумала. Спасибо за совет. И... за всё.
  Наташа аккуратно взбила Олину подушку и вернула её на место. Затем она придирчиво поправила свою постель, улыбнулась мне и закрыла глаза. А я отворил дверь купе и пошел бриться. Что мне ещё оставалось делать?
  Это ж надо суметь так обмишуриться! Ох, врут библейские легенды! Не Змей Еву соблазнил! Куда ему, недотёпе ползучему, против женской хитрости! Это она его с яблоком вокруг пальца обвела, а потом ещё и виноватым перед Господом выставила! И перед Адамом тоже!
  Но главное я понял: не подозревает меня Наташа ни в чём. Не сопоставила она мои нелепые телодвижения с тем, что в этот момент с Димой происходило. У неё в это время была проблема посерьёзнее всех наших мужских глупостей. Ну и славненько!
  Скоблить щёки бритвой в качающемся вагоне - удовольствие ниже среднего, но мне удалось обойтись без порезов. Хоть в чем-то повезло! В своё купе я заскочил, только чтобы взять книжку и перебраться с ней в соседнее. Читать при дневном свете гораздо удобнее, чем под тусклым ночником.
  Первый том "Унесенных ветром" я дочитал уже до половины, но никак не мог понять, почему вся страна по этой книге с ума сходит. Впрочем, для дорожного чтения книжка подходила идеально. Страницы тонкие, шрифт мелкий, читается довольно свободно, но не чересчур быстро. Так что следующие три часа я провел в прифронтовой Атланте, где не без интереса знакомился со страданиями самовлюблённых домашних хозяек с куриными мозгами. Эх, везёт же ихним мужикам! Книга чем-то очень сильно напоминала нескончаемые мексиканские сериалы, и в то же время так же сильно от них отличалась. Кроме тягучей череды бытовых подробностей, чувствовалась в ней незримое присутствие какой-то глобальной идеи, к которой автор пытается подвести читателя. Но пока я не понял не только, что это за идея, но даже и "из какой она оперы".
  - А, это ты! Я уж думала, соседей ночью подселили. - Оля остановилась перед раскрытой дверью купе. - А чего опять сюда сбежал? Или выгнали?
  - Темно там, Наташа ещё спит.
  - Это вы вчера так долго сидели, или так хорошо лежали?
  - Не знаю, как Наташа, а я почти сразу же уснул, - отвечаю уклончиво.
  Судя по ехидному выражению лица диагноз "лопух" Оля мне уже поставила, да это и к лучшему. Подругу свою лишними расспросами мучать не станет. И вообще, чем меньше теперь будет до Москвы событий, взглядов, разговоров, тем лучше! Хватит мне уже приключений в этой экспедиции! Выше крыши!
  Как ни странно моё желание сбылось. О чём дамы говорили между собой, не знаю, но на меня они внимания больше не обращали. В Тюмени мы с ними распрощались. Дима за всё время перелёта до Москвы тоже не сказал ни слова. И меня это вполне устраивало.
  
  9.
  
  Свои главы я принёс Михельсону за неделю до защиты отчёта. Он бегло просмотрел бумаги, сверил их со списком в ежедневнике и положил на край стола.
  - Молодец, сегодня сдам в машбюро. Но у меня к тебе будет ещё одна просьба. Наш ВЦ [13] закрылся на профилактику, так что посчитать перенос загрязнений реками они смогут только через две недели. Не знаю, то ли действительно не успели к сроку, то ли взятку вымогают. Посмотри, нельзя ли с этим что-нибудь сделать, ты же у нас теперь штатный проблемовыводитель. Вон как с вертолётом придумал здорово. А то и так денег в обрез, - если этим вампирам отстёгнуть, половина сотрудников на голом окладе останутся, и мы с тобой первые.
  - Ладно, посмотрю. Но вы особенно не рассчитывайте. Кто эту главу делал? Смирнов или Акопян?
  - Смирнов. Он дома должен быть, сейчас мы ему позвоним и обо всём договоримся.
  Михельсон снял тубку и набрал номер.
  - Василь Василич, добрый день! Ты помнишь, я тебе о Серове говорил! Так вот он сейчас у меня, даю трубку.
  - Здравствуйте, Александр! - услышал я шуршащий и потрескивающий голос, - какие ко мне вопросы?
  - Пока только один: расчётные формулы ваши? В смысле, если у меня с ними проблемы возникнут: расшифровка символов, размерность, порядок величин. Ну и так далее.
  - Да, это запросто.
  - Тогда где вас искать в ближайшие три дня. Я ещё не успел ознакомиться с теоретической частью, но как прочитаю, обязательно позвоню.
  - Я всё время дома, дописываю обзор. Можно звонить до полуночи, раньше я всё равно не ложусь. А утром с девяти.
  - Спасибо, до свидания.
  - И тебе всех благ.
  Я переписал у Михельсона домашний и все рабочие телефоны Смирнова (мало ли по какой причине человека могут срочно из дома выдернуть) и, захватив два предыдущих отчёта, пошел знакомиться с теорией.
  Основная формула занимала полстраницы. Остальные её только иллюстрировали. Я просмотрел компьютерные распечатки из черновиков предыдущих отчётов. Прикинул, сколько понадобится расчётных таблиц и какого размера. Получилось двадцать шесть штук. Размер от 36 на 28 ячеек до 36 на 74. Это не считая наименования строк и столбцов. Я достал рулон миллиметровки и начал с самой маленькой таблицы. Но даже она заняла целых восемь часов. С двойным пересчётом, разумеется. А без него вручную никак не обойтись, это вам не ЭВМ. Увы, но errare hominis est [14] - единственное, что я знаю по латыни, кроме классификации облаков.
  С такими темпами я за трое суток не успею, да и калькулятор начал барахлить. То гаснет без объявления войны, то явную чушь выдаёт вместо результата. Хорошо, хоть магазин недалеко. Я взглянул на часы. Полчаса до открытия. Пока оденусь, пока доеду.
  В торговом зале меня привлекло объявление: "Новинка. Программируемые калькуляторы "Электроника". Я попросил дать инструкцию. Написана по-идиотски, но принцип программирования простой и понятный. Намного проще "Алгола" или "Фортрана" [15]. Набираешь формулу, а дальше только подставляешь значения. Это должно существенно ускорить работу. Сколько эта машинка стоит? Сколько, сколько!!! Да! Если Михельсон не компенсирует затраты, то через пару дней придется начинать голодовку. Я оплатил покупку, выпросил мягкий чек (для бухгалтерии) и вернулся домой. Здесь я ещё раз внимательно осмотрел готовую таблицу и схватился за телефон.
  - Василий Васильевич, доброе утро! Серов беспокоит. Если я не напутал с расчётами, вклад в итоговую величину первых четырёх членов уравнения больше 99%. Это так по всем рекам, или только в одной таблице случайно получилось?
  - Да, всё правильно. На равнинных реках они всё определяют, остальные можно смело сокращать, но для расчётов на ЭВМ в этом не было необходимости, а длинная формула в любом случае выглядит солиднее короткой.
  - Спасибо, я пошел считать дальше.
  Теперь размеры бедствия уменьшились втрое. Да ещё и калькулятор позволял существенно экономить время. Вторую таблицу я сделал за два часа, и большую часть этого времени - набивал формулу. Следующую (самую большую) таблицу - за сорок пять минут. К концу третьих суток я закончил все расчёты. Потом, для контроля продублировал две таблицы из старых отчётов. Просмотрел полученные результаты. Здравому смыслу они не противоречили. Распечаткам из предыдущих отчётов - тоже. Я снял трубку и набрал номер.
  - Алексей Исаакович, всё в порядке. Готов сдаваться.
  - Молодец, тащи всё ко мне, через час Смирнов подъедет, вместе посмотрим.
  
  10.
  
  - И эта маленькая фитюлька позволяет нам обходиться без вычислительного центра? - спросил Смирнов, когда я закончил свой доклад.
  - Только в таких же простых случаях, как этот. Атмосферные загрязнения, например, без "Эфира" не посчитать. Там пространственная сетка, в трех измерениях точки расставлены. А здесь всё намного проще. Русло реки аппроксимируется прямой линией, потому и упрощённая формула в конечных разностях [16] целиком в калькулятор влезла. Потом в готовой программе оставалось только значения переменных менять.
  - Ну что, Василич, кажется, мы не только к сроку успеваем, но и по деньгам в полном шоколаде? - Подвёл итог беседы Михельсон. - Мы же на ВЦ деньги за расчёты по факту платим. Так что теперь их даже выдёргивать оттуда не нужно.
  - Прошу прошения, Алексей Исаакович, но если ко мне вопросов нет, то я поеду. Извините, но очень уж спать хочется.
  - Да, спасибо тебе! Давай, Александр, отсыпайся! Ты теперь до вторника мне не нужен. Дальше мы уж сами...
   В обратный путь я двинулся в автоматическом режиме, как принято говорить, "на автопилоте". Чему удивляться - трое суток без сна, не шутка. Ведь я не мальчик уже! Тридцатник в этом году исполнился. А чего в жизни достиг? Ни семьи у меня, ни жилья своего, ни степени научной. Как был - голь перекатная, так и остался. А с другой стороны, кто ж виноват, что я в советскую жизнь органически не вписываюсь?
  Домой я добрался без происшествий, попил чаю и с трудом дотащился до дивана. Какое же это счастье - спать, сколько захочется! Я провалился в черную темень мгновенно, как только коснулся головой подушки, а возможно, даже и ещё раньше. Из-за всей этой заварухи на работе я уже больше месяца не следил за политической ситуацией в стране. А если бы и следил, так о самых важных событиях последних дней не сообщалось ни в газетах, ни по телевизору. Даже изучай я все новости круглосуточно, и тогда не знал бы, что ещё до моего отхода ко сну закончились экстренные совещания в ЦК КПСС, КГБ, МВД и Министерстве обороны. А сразу после того, как я увидел свой первый сон, на переговоры с отключённым от связи Горбачевым вылетели Бакланов, Шенин, Болдин и Варенников. Страна Советов доживала последние недели, а я, как и большинство её граждан, даже не подозревал об этом.
  Утром следующего дня, 19-го августа 1991 года, хозяйка квартиры Ольга Васильевна разбудила меня словами:
  - Саша, вставайте. Да вставайте же. Это очень срочно.
  Голос хозяйки медленно вытягивал меня из сонной одури. Не знаю, сколько раз ей пришлось повторить эти три фразы, пока они дошли до моего сознания.
  - А? Что случилось?
  Я смотрю на часы. 6-35 утра.
  - Перестройку отменили. В стране чрезвычайный комитет действует. Вам нужно срочно уезжать из Москвы.
  А я грешным делом подумал, что канализация у нас окончательно засорилась. То есть засорилась она, когда я был в экспедиции, но всё никак не было времени протолкнуть образовавшуюся пробку стальным тросиком. Вообще-то архитектору, который спроектировал эту "хрущобу" следовало бы оторвать голову и не только... Это чем же надо было размышлять, чтобы додуматься до такого "гениального" решения: вынести кухонную раковину на максимальное расстояние от канализационного стояка! Да в сталинские времена за меньшую дурь к стенке ставили! И не зря! С момента появления центральной канализации вся планировка домов вокруг этого стояка крутится. Ближе всего - кухня, как максимальный источник грязи, затем - туалет, дальше - ванная или душевая.
  Я вышел на кухню. Телевизор работал в "похоронном" режиме. По всем каналам шло "Лебединое озеро". Ладно, что бы там ни было, а бриться и умываться по утрам всё равно нужно. Да и чего мне так уж бояться? Не велика фигура, чтоб воронок персональный за мной гонять. Звонить кому-нибудь в такую рань глупо. Бежать куда-то ещё глупее. Я скрёб шёки стареньким станком и неторопливо прикидывал, что и в какой последовательности теперь нужно делать.
  Не может такого быть, чтобы не появилось ни одного очага сопротивления. Надо только включить радио (его так просто, как ТВ, не перекрыть) и подождать, пока об этом очаге не объявит какая-нибудь демократическая радиостанция. Да и "вражеские голоса" [17] послушать не мешает, там тоже информация полезная проскочить может.
  Когда я вернулся к телевизору, шло оглашение указов Янаева и обращения ГКЧП к советскому народу.
  "... начатая по инициативе Горбачёва политика реформ... зашла в тупик... зовем всех истинных патриотов положить конец нынешнему смутному времени..."
  Судя по началу, мозгов у номенклатурных товарищей не осталось ни грамма. Кто ж так власть берёт? Под похоронные марши. Да ещё и открыто попирая советские принципы управления. Сила консерваторов в традициях. И в решительной опоре на грубую силу. А этот паноптикум... Хоть бы Ленина своего наперёд почитали, что ли. У него всё очень доступно изложено. Весь порядок действий.
  Раньше чем через пару часов ничего серьёзного происходить не будет, это почти наверняка. А пока то да сё, я как раз канализацию прочистить успею. Заодно и прикину, что ещё можно придумать в этой ситуации.
  - Ольга Васильевна, - сказал я, - давайте сделаем так: сейчас я свой приёмник принесу на кухню и начну заниматься канализацией. Мне в первую очередь участок от ванной до стояка прочистить нужно. А вы смотрите и слушайте. Как что важное появится, меня кликните.
  - Да что вы, Саша? Какая может быть канализация, когда в стране фашистский переворот? - хозяйка посмотрела на меня, как на идиота.
  Хорошие они люди - интеллигенты-шестидесятники, только живут в безвоздушном пространстве. Наше поколение как-то практичнее, что ли. Или черствее душой, это уж как посмотреть?
  - Неизвестно, сколько времени продлится вся эта муть. - Объясняю я своё предложение. - И всё равно нужно ждать, пока не будет информации о том, где собираются сторонники демократии. Потом, когда станет известно место сбора, я на несколько дней уйду, а может - на несколько недель или месяцев (могу и вообще не вернуться, но об этом лучше молчать, ещё оплакивать станёт раньше времени). А канализация ждать не будет. Если сегодня не прочистить, вам завтра посуду в унитазе мыть придётся.
  
  11.
  
  Я орудовал тросиком и думал о том, что можно сделать для срыва планов ГКЧП прямо сейчас. У них наверняка везде бардак и неразбериха. А если ещё и закон Мёрфи [18] им включить на полную катушку? Пусть всё, что может идти "через задницу", именно так и идёт.
  Я представил себе, как летят по проводам и радиоволнам противоречивые приказы, как срываются переброски войск и аресты лидеров межрегиональной группы [19], как всё это нагнетает дополнительное напряжение в и без того перегруженную чрезвычайщиной машину управления ГКЧП.
  Смещение вероятностей - это то, что я могу организовать "в автоматическом режиме" без чёткой привязки к конкретному событию. Вот только смещение это получится совсем небольшим. В пределах погрешности измерения. Что ж поделаешь, тут или точечное влияние с сильным действием, или объёмное (на большое количество объектов сразу), но с минимальным эффектом. Ещё лучше получается, когда концентрации удаётся достичь не только в пространстве, но и во времени, тогда вероятность желательного события можно увеличить практически до 100%. Жаль, в данном случае это невозможно. Не зная планов сторон, решающее событие не определить. Так что придётся удовольствоваться смещением на 5-7%. Большего мне не осилить.
  Короче, если я хочу хоть на что-то повлиять, нужно максимально точно выбрать ту единственную точку, воздействуя на которую, можно обеспечить наибольший эффект. Максимум две точки. Ну, их, как раз, выбрать несложно! В России испокон веку всё решает царь, генсек, президент. То есть первое лицо иерархической структуры. Вот мы этих первых лиц к программе смещения и подключим. Риск, конечно, есть. Вдруг Янаев - подставная фигура, а истиный глава переворота рулит им из-за кулис, но тут уж ничего не попишешь. За жизнь Ельцина я особо не волновался. ГКЧПисты - сплошь чинуши партийные, эти без полусотни согласований ни одного решения не принимают. Арестовать, и то не сразу, могут. А ликвидировать - кишка тонка.
  Ну вот, прочистил вроде. Сейчас пролью кипятком и уксусом, чтобы жир растворился, и порядок. Как раз вода в ведре закипела. Потом останется только свинтить колено на кухне и прибрать за собой. Но прибрать, в крайнем случае, Ольга Васильевна сама сможет.
  По радио поступает информация о митингах. Сначала у памятника Юрию Долгорукому, затем на Манежной площади. Но это ещё не похоже на центры организованного сопротивления. И вот, наконец, долгожданные сообщения: участники митинга направляются на защиту Белого дома, Ельцин обращается к народу с брони танка, зачитывает указ об объявлении ГКЧП вне закона. А вот это - именно то, что надо. Я прихватываю с собой запас сигарет и фляжку с водой, пару бутербродов и тёплый свитер. Надеваю куртку и вязаную шапочку (ночи уже холодные) и двигаю в сторону метро. У входа на станцию - листовки с воззванием Ельцина, Силаева и Хасбулатова. Сразу стало легче на душе. Работают ребята-демократы, молодцы!
  На выходе с Краснопресненской толпы народа. Дорога к Белому дому по Конюшковской свободна. Странно, я ждал хотя бы милицейских кордонов. Собирался переулками просачиваться, дворами заграждения обходить. Значит, первый раунд борьбы Янаев проиграл вчистую.
  Народу вокруг Белого дома довольно много. Если навскидку, то не меньше пятидесяти тысяч. Большая часть неспешно прогуливается по кругу или слушает у трибуны постоянно сменяющих друг друга ораторов. Я тоже решил послушать. Ораторы были мне хорошо знакомы по митингам и демонстрациям предыдущих лет. Демократы всех мастей, цветов и оттенков: Силаев, Руцкой, Хасбулатов, Федоров, Боровой, всех и не перечислишь. Начинали неформалами. Теперь депутаты разных уровней. Трибуны. Вожди. С некоторыми из них я знаком лично. С двумя, не самыми известными, даже учился на одном факультете. Хорошо выступают! Мастера, этого у них не отнимешь!
  Тут же раздают тексты воззваний. А рядом запись началась в отряды самообороны. Значит, я вовремя пришёл. Как только заканчивается следующая сотня, нас отводит в сторону высокий молодой человек в бежевой куртке с трёхцветной повязкой на рукаве.
  - Прошу следовать за мной, - говорит он, - я ваш сотник, нас направили на усиление баррикады на углу Рочдельской и Конюшковской.
  Молодой человек повернулся и неторопливо двинулся вдоль здания. Мы нестройной толпой - следом за ним. М-м-да, сотня. Воинское подразделение, блин! Только метров через тридцать-сорок наша толпа стала похожа на колонну по три человека в ряд. Самопостроилась, так сказать. Справа от меня довольно бодро вышагивает подтянутый старичок лет шестидесяти пяти в тёмно-сером плаще и синем берете. Слева - сверкающий стальными коронками в полулыбки парень примерно моего возраста, или чуть моложе.
  Баррикада на первый взгляд кажется на удивление солидным сооружением. Основа сложена из железобетонных блоков и плит. За гребнем сделан удобный настил и несколько площадок для размещения "гарнизона". Чтобы создать максимальные затруднения штурмующим, бетонные плиты ощетинились трубами и арматурными прутками, выставленными в сторону противника наподобие иголок дикобраза. Единственный недостаток - баррикада не рассчитана на врага, имеющего огнестрельное оружие. Чувствовалось, что создававший её строитель взял за образец декорации Мосфильма. Ажурное сооружение легко простреливается насквозь из всех видов оружия, включая милицейские ПМ. А очередь из АК-74 может выкосить вдвое больше защитников, чем в чистом поле. Пули, отскакивая от поверхности блоков и плит, увлекут за собой вчетверо больше бетонных осколков.
  К моменту нашего прибытия на баррикаде было около десяти человек старожилов, возглавляемых нескладным очкариком с такой же, как у сотника, бело-сине-красной повязкой на рукаве. Переподчинив своих оставшихся бойцов нашему командиру, он простился и отбыл в штаб. А мы начали знакомиться друг с другом, обживаться и осматриваться.
  С баррикады хорошо видно, насколько разношёрстная компания собралась на площади. И перемещение групп людей больше напоминает броуновское движение, чем манёвры сил самообороны. Ещё больше тех, кто пришёл просто потусоваться, как на обычный митинг раннегобачевского периода. Примерно у каждого сотого в руках флаг или транспарант. Больше всего петровских триколоров, ставших в последнее время символом новой российской власти. Но навалом и партийных знамён: со своими флагами пришли на митинг анархисты, социал-демократы, кадеты. Общины - под национальными флагами: армянскими, азербайджанскими, литовскими. Невдалеке мелькнул флаг чешского студенческого землячества (я с этими ребятами на одном из митингов познакомился). А чуть дальше под двуглавым орлом толпятся казаки: этих по фуражкам и лампасам легко отличить. Рядом с ними ещё какие-то военизированные граждане в черной форме с аксельбантами, как у каппелевцев из фильма "Чапаев". В толпе часто мелькают ирокезы и разноцветные причёски панков, кожаные куртки металлистов. Вся арбатская тусовка здесь. Интересно, сколько их останется ближе к ночи?
  Через пару часов стало понятно, что сигареты и бутерброды я брал с собой зря. То с одной, то с другой стороны к баррикаде подходят люди, передают сигареты, пирожки, бутерброды и ещё многое другое. Одна бабулька отдала нам пакет с пятнадцатью стаканчиками мороженого. А парочка средних лет трёхлитровую банку черной икры, из которой получилась целая гора бутербродов. Оказалось, люди из Астрахани приехали на рынок торговать, но решили пожертвовать на защиту демократии.
  Многие, подходя к баррикаде, спрашивают, где можно сдать деньги на организацию обороны. Этих мы направляем к столику, за которым ведётся запись в следующие сотни защитников Белого дома. Там рядом ближайший ящик для сбора пожертвований.
  
  12.
  
  Постепенно народу на площади становится всё меньше. Ближе к ночи - не больше семи тысяч. Наша сотня тоже поредела. От неё к полуночи осталось чуть меньше половины. Периодически баррикады обходят представители штаба. Уточняют численность отрядов. Просят не расходиться. А я и не собираюсь. Ночь - самое время опасное. Особенно для такой самопальной обороны, как наша.
  - Как думаешь, Саша, нас завтра днём отпустят покемарить часов несколько? А то больше двух суток без сна мне не выдержать. - Спросил меня сосед по баррикаде, тот самый, со стальными зубами.
  - Да не волнуйся, Коля, мы завтра днём на две смены разделимся, одна утром спать уедет, вторая после обеда. Так, командир? - я перевёл взгляд на сотника.
  - Конечно, разделимся. - Ответил он. - Это ты хорошо придумал!
  - А нас обратно на баррикаду пропустят?
  Мы с сотником дружно улыбнулись. Николай боится, что его попросят паспорт предъявить, а у него всех документов - справка об освобождении. Не успел её на паспорт обменять. Вчера только вернулся, пошёл по городу погулять, на митинг попал случайно. Послушал и остался.
  - Надо будет утром договориться, как и где проходить через оцепление, если его выставят - подал голос Василий Степаныч, подтянутый и седовласый ветеран войны, с наградными колодками на пиджаке.
  Мы согласно закивали головами. Тема была закрыта. Народ перешёл на анекдоты, а я постарался максимально сосредоточиться на своих внутренних делах - смещении вероятностей. Если об этом забыть, может произойти отскок в обратную сторону.
  Через полчаса к нашей баррикаде подошли трое серьёзных молодых людей с повязками. Судя по тому, как рванулся к ним навстречу наш сотник, большое начальство из штаба пожаловало. Выслушав указания, он созвал нас на собрание и задал вопрос:
  - Офицеры есть?
  - Какие? - Спрашиваю я в ответ. - Практически каждый инженер имеет звание офицера запаса.
  - Нужны только те, кто в армии служил! - отвечает вместо сотника один из руководящей троицы.
  - Ну, я в армии офицером был, а что нужно?
  Больше из нашей сотни никто не откликнулся.
  - Звание? - Спрашивает другой руководитель, поднимая блокнот и ручку.
  - Старший лейтенант.
  - Сейчас решается вопрос об образовании национальной гвардии. Вы сможете сформировать роту?
  - Да! Нужны люди, вооружение и три месяца времени.
  - А завтра к утру?
  - А завтра к утру можно сформировать только толпу мужиков с автоматами. И толку от неё будет ещё меньше, чем от безоружной.
  Руководящая троица удалилась, даже не попрощавшись. Обиделись. Ну и хрен с ними. Не хотят правду слушать, пусть вопросов не задают.
  Зато Василий Степанович, улучив момент, когда мы остались с ним одни, как бы мимоходом спросил:
  - Что думаешь о нашей позиции, старлей?
  - Василий Степанович, называйте меня лучше по имени. О баррикаде думаю, то же, что и вы: как декорация к фильму она великолепна. А что в бою бесполезна, так мы к нему тоже не пригодны. Не мы с вами лично, а подразделение в целом. Так что, и от хорошей баррикады толку не будет. А вы что не пошли в руководство? Глядишь, к вечеру бы до полковника дослужились.
  - А я войну сержантом закончил. И вот что я тебе скажу. Этой ночью нас вряд ли потревожат. А к следующей не мешает получше подготовиться. Ты присматривай, не будет ли возможности пару ящиков картонных под баррикадой заныкать. Поллитровки из-под лимонада в них складывать будем. Я завтра канистрочку с бензином потихоньку притащу. Снарядим с десяток бутыльментов. Ты принеси плёнку полиэтиленовую, ножницы, а ещё - ветошь или поролон на фитили. Нужно снарядить так, чтобы запаха не было, и чтобы оставалось только плёнку разорвать и фитиль запалить. Если заваруха начнётся, ты пару штук перебросишь через баррикаду, и уводите с сотником людей, чтобы их дуриком не покрошили. А я прикрою. Мне уж так и так к бабке своей пора отправляться.
  Он выразительно приподнял большой палец к небу.
  - Только языком не трепи, - немного подумав, добавил ветеран, - а то уже сейчас по динамику вещают, что мы должны оказывать невооружённое сопротивление, а если возникнет угроза штурма, таких как мы вообще анафеме предадут.
  - Почему вы так думаете?
  - Проходил уже в 41-ом: "На провокации не поддаваться. Огня не открывать."
  - Думаете, в этот раз так же будет?
  - Саша, как ты считаешь, Кобец [20] жить хочет?
  - Разумеется!
  - Тогда он будет стараться вести себя так, чтобы и Ельцину угодить, и коллег-генералов не обозлить сверх меры. Если он призовёт к вооружённому сопротивлению всеми возможными средствами, его в случае поражения к стенке поставят. Сразу же. А так, только посадят лет на несколько. - Василий Степанович пожал плечами, затем поднял на меня глаза и чуть понизил голос. - Это в наступлении нужно выполнять все приказы начальства. А в обороне каждый должен думать своей головой. Ну, так как? Ты в доле или мне другого напарника поискать?
  - Да, я согласен. За вами бензин. Фитили за мной.
  
  13.
  
  После ухода руководящей тройки нас больше не беспокоили. Народ травил байки и анекдоты. А я сидел и думал, что привело меня на эти бетонные плиты. Если бы не встреча с Обаламусом, я бы получил распределение в какой-нибудь НИИ по метеорологической своей специальности и жил бы вдалеке от всех этих событий. Это тогда я впервые стал загребать против течения, да так и не смог остановиться. Зато я приобрёл массу невероятных способностей, о которых до того и не слышал-то никогда.
  А началось всё десять лет назад, жарким летом 1981 года. Я учился на третьем курсе геофака МГУ и проходил практику в Гидрометцентре СССР, меньше, чем в километре от этой баррикады. Благодаря длинной цепи невообразимых случайностей мне пришлось познакомиться с инопланетянином, который установил в моём мозгу рычаги управления кое-какими нестандартными функциями организма.
  Теперь я могу в случае необходимости существенно улучшать слух и зрение, смещать вероятности событий, резко увеличивать силу тех или иных мышц и ещё много всего интересного, сразу и не перечислишь. Подозреваю, что я нашёл не все рычаги, так что, вероятно, о чём-то до сих пор не знаю. Но есть кое-что ограничивающее возможности применения этого арсенала - он существенно сокращает мою жизнь. На срок от получаса до нескольких месяцев за каждую минуту работы дополнительной функции.
  Есть и ещё одно соображение, часто меня останавливающее. Барьерная теория, с которой познакомил меня Обаламус. В соответствии с ней большая часть цивилизаций разбивает себе лоб о три барьера, из которых мы преодолели только один. Потом выяснилось, что инопланетянин не всегда говорил правду, но эти его соображения подтвердились из других, более надёжных источников. А кроме того, я и сам проникся идеями барьерной теории. Так вот, у меня очень большие подозрения, что, дав возможность согражданам ознакомиться со своими способностями, я выведу их прямиком сразу на два из трёх барьеров, без единого шанса их преодолеть.
  Если непонятно, то представьте себе развитие цивилизации. Техническая мощь постоянно возрастает. И вот наступает такой момент, когда одно государство может уничтожить весь мир, например ядерным ударом. Потом два, потом три. Дальше эта возможность появляется почти у всех, даже у тех, кто не обладает достаточно мощным арсеналом. Шибанул единственным ядерным зарядом по одной из сверхдержав. На кого они подумают? И что сделают? Вот то-то и оно.
  А дальше либо создаётся коллективная система безопасности для предотвращения этого кошмара, либо планета гибнет со всеми обитателями.
  Допустим, что система создана. И нормально функционирует. Но мощь техническая расти продолжает. Наконец она увеличивается до того, что тот же самый смертельный урон всей планете или звездной системе может нанести уже структура рангом пониже государства: корпорация, религиозная секта средних размеров, экстремистская или террористическая организация. Тогда цивилизация подходит ко второму барьеру.
  Третий барьер - это когда Армагеддон может устроить один человек.
  Так вот, если я попаду в руки компетентных специалистов, и они разберут меня по винтикам, не исключён вариант, что смогут понять, как им создать человека с рычагами дополнительных функций. Вероятность такого развития событий, хоть и не очень большая, но существует. И этого мне бы не хотелось допускать ни в коем случае.
  - Саша, запишись, и передай дальше, - протянул мне список сотник.
  - Так нас два раза уже переписывали. Там, на площади, когда формировали. И здесь, вечером. Нафига эта канцелярщина?
  - В штабе хотят уточнить состав. У нас же постоянно кто-то приходит, кто-то уходит.
  Я вписал свою фамилию и передал листок Николаю. Я, вообще-то человек исполнительный и покладистый. Хотя и не всегда.
  Так за первую ночь ничего существенного и не произошло. А после десяти часов сотник отпустил спать первую смену, в том числе Василия Степановича, как старейшего бойца нашей сотни. Мы с Колей остались дежурить до их возвращения. Площадь постепенно заполнялась народом, и к двенадцати часам уже трудно было поверить, что ночью подступы к Белому дому охраняла жалкая горстка безоружных людей.
  Опять наступила атмосфера непрерывного митинга, снова приподнятое настроение народа, горящие глаза романтиков, гордых от причастности к величайшему историческому событию в их жизни. Сейчас, когда площадь по-новой заполнилась людьми, баррикады стали больше напоминать театральную постановку, из тех, где зритель может спокойно бродить среди актёров, и даже поучаствовать в переноске реквизита.
  Сегодня гораздо больше собранности и организованности в работе штаба обороны. Централизованно выдают противогазы, организовывают горячее питание, обеспечение чаем, кофе и водой. Снабжение сигаретами. Для того чтобы люди не расслаблялись и были в постоянной готовности, периодически объявляется что-то вроде учебной тревоги, в это время отрабатывается взаимодействие сотен с окружающей баррикады толпой, выставление нескольких полос оцепления на разной удалённости от Белого дома. Баррикадники централизованно снабжаются металлическими трубами и кусками арматуры. От автоматов и светошумовых гранат спецназа это не спасёт, но против резиновых дубинок ОМОНа может сработать неплохо. Ходят слухи, что и вооружённая охрана Белого дома постоянно усиливается, но она находится в самом здании, на последнем рубеже обороны.
  После двух часов дня начинают возвращаться наши поспавшие соратники, и по мере их появления, отправляется на отдых вторая смена. Я ухожу в половине третьего. В случае, если вокруг баррикады выставят оцепление, сотник будет встречать нас каждые полчаса с семи до восьми вечера со стороны Конюшковской улицы.
  До квартиры я добрался довольно быстро. Транспорт работал на удивление чётко. Ольга Васильевна обрадовалась моему возвращению, напоила чаем, попутно расспрашивая о событиях последней ночи. А мне и рассказывать почти что нечего. Обо всём происходящем она знает больше меня. Вот только как у неё получается одновременно смотреть телевизор и слушать два радиоприёмника, не понимаю. Потом я убежал спать, попросив разбудить в шесть часов, если сам будильника не услышу.
  
  14.
  
  Наверное, я его и не услышал. Проснулся от того, что хозяйка трясла меня за плечо.
  - Саша, Вас к телефону, срочно.
  - Кто?
  - Женский голос, она не назвалась, но говорит, что это очень важно.
  - Сейчас иду.
  Я приоткрыл один глаз и взглянул на будильник. Чёрт побери, мне ещё час спать можно было. Кому там и что от меня нужно?
  - Алло, - хрипло бормочу, с трудом подняв трубку непослушной рукой.
  - Не ходи туда сегодня, - раздаётся знакомый голос, когда-то чуть не ставший для меня родным, - я не шучу, это очень серьёзно!
  Короткие гудки сообщили, что разговор закончен. Света, моя старая знакомая. Несколько лет назад она носила фамилию Пухова. И собиралась сменить её на Серова. Но не сложилось у нас. Теперь она солидная дама. Муж в органах работает. В тех самых, что далеко видят и глубоко бурят. И этот звонок может означать только одно - Янаев решился. Будет штурм. Значит, пора собираться. Атаковать начнут поздней ночью или ранним утром, но подходы к Белому дому могут попытаться перекрыть с вечера.
  Не знаю, что послужило тому причиной: сообщение или пробуждение, но я почувствовал, что требуется посетить туалет. Как любил говорить мой армейский друг Слава Мишин, храбрец отличается от труса тем, что делает всё то же самое до или после боя, а не во время. Ну что ж, постараюсь быть смелым - это гораздо гигиеничнее.
  Но оказалось, что Света Пухова - не единственная, кому я не безразличен. Стоило только присесть, как над стиральной машиной сгустилось тёмно-серое облачко и мультяшный львёнок, возникший в нём через секунду, произнёс:
  - Нам срочно нужно побеседовать.
  Мой ответ на это предложение лучше не цитировать в приличном обществе. В переводе с народного на литературный он прозвучал бы так:
  - Извините, но вы немножко не вовремя. Может минут через пять, или десять?
  Снарк выслушал всё это довольно спокойно.
  - Если с описанием сексуальных извращений в среде моих близких родственников Вы закончили, позвольте изложить суть наших предложений. - Сказал он, не обратив на мою тираду ни малейшего внимания. - У нас очень мало времени.
  - Излагайте, - сдался я, может так он от меня быстрее отвяжется.
  - Мы предлагаем вам перейти к нам на службу.
  От изумления я на какое-то время забыл, где я и зачем сюда пришёл. Вот это да! За 8 лет знакомства мы беседовали с ним всего два раза. Оба раза по моей инициативе. Многое мне было о них не известно, но одно я понял чётко - они не вмешиваются в наши земные дела.
  - Да, мы понимаем ваше удивление, - он же мысли читает, а я и забыл, - но мы иногда приглашаем к себе тех жителей Земли, которые по нашему мнению могут служить в Солнечном легионе, если их изъятие не приведёт к каким-либо негативным последствиям для вашей истории.
  - Лишних людей?
  - Не только. Кроме того, что эти лица представляют для нас интерес, и являются чуждыми обществу, в котором проживают, они должны ещё гарантированно безвредно извлекаться из оборота.
  - А это что за хрень?
  - Попросту говоря, они должны уже фактически быть мёртвыми, но ещё не успеть скончаться. Мы их забираем к себе за несколько часов до смерти.
  - А если я не захочу извлекаться?
  - Мы ничего не делаем против воли человека, но и гибель его тоже не предотвращаем. Это могло бы изменить дальнейшее развитие Земли.
  - И много у вас таких завербованных легионеров шустрит в интересах Солнца?
  - Это вы сможете узнать, если согласитесь.
  - Чем придётся заниматься?
  - Зависит от ситуации. Пока я могу точно сказать, чем заниматься не придётся: Землёй. Мы не вмешиваемся в её историю сами, и не позволяем вмешиваться тем, кто на нас работает. Если даже этот агент работает на Земле, что случается крайне редко, он не имеет право вмешиваться в её внутренние дела. Никогда!
  - То есть, останусь я здесь или пойду с вами, Белый дом мне не спасти.
  - Вы же знаете, вероятность бывает стопроцентной только у прошедших событий. Пока будущее не стало прошлым, она всегда больше нуля и меньше 100%. Мы делаем предложение, когда вероятность превышает 99%. Сейчас - 99,2%. И рост продолжается.
  - А у меня есть время подумать?
  - Думайте. Если решитесь, сообщите мне об этом. Я буду всё время на связи. Но учтите, что сместить эту вероятность усилием воли вам не удастся, во всяком случае, существенно сместить.
  - Но счётчик вероятности я могу увидеть?
  - Да, это - пожалуйста!
  Серое облако растворилось в воздухе. В левом верхнем углу перед глазами загорелись цифры 99, 237. Спустя пару секунд последнюю цифру сменила восьмёрка. Бордовые линии очень четко смотрелись на фоне бело-голубого кафеля. Я двинул головой. Цифры сместились вместе с ней. Было такое ощущение, что они нанесены на прозрачную поверхность примерно в полуметре от лица. Когда я вышел в коридор, в темноте они окрасились в ярко-жёлтый цвет. Очень удобно.
  Я быстро собрал вещи. Раствор йода, бинт, поролон, лейкопластырь, вата, насколько пустых пакетов полиэтиленовых. Всё это я сложил в сумку. О противогазе вспомнил в самый последний момент. Когда вешал его на плечо, заметил первый отскок вероятностей. Только что было 99, 278 и вдруг сразу 99, 214. Странно, чем мне может помочь противогаз. Будет газовая атака? Я прихватил ещё пару бутылок газировки, надоел мне чай за последнее время, а кофе я вообще не пью. Бутылки эти мы с Василием Степановичем потом в дело употребим. Как он всё-таки догадался, что готовиться нужно ко второй ночи? И в этот момент я заметил, что счётчик скинул ещё немного. Теперь на нём горело 99, 113. Я выложил газировку. 99, 345. Снова взял. 98, 103.
  
  15.
  
  Всю дорогу я пытался связать между собой эти два факта. Какое отношение может иметь газировка к противогазу? Но так ничего и не понял. Оставалось надеяться, что догадка осенит меня на месте. Прибыл. Не осенила. Но хоть до баррикады добрался без происшествий. И то хорошо. Вот только, если спросить, как я шёл к ней от метро, не скажу. Не до того было. Тысячи людей, да что там, десятки тысяч. И всех их через несколько часов сметут с асфальта и булыжника безжалостные волны штурмовых колонн. Частично перемесят в кровавую кашу, частично разметают по соседним переулкам. Но что-то же можно ещё сделать? Да! Вначале нужно определить направление главного удара. Здесь, как раз особых сложностей не предвидится.
  Законы войны одинаковы для всех времён и народов. Имеющий превосходство в технике всегда выбирает ровные поля и широкие дороги. Войска ГКЧП занимают центр Москвы. Самая удобная и широкая магистраль, подводящая их к Белому дому, это Калининский проспект [21]. Главный удар, скорее всего, будет наноситься со стороны гостиницы "Украина". Нам же нечем воспрепятствовать движению противника по Калининскому мосту [22]. Вспомогательные удары последуют, скорее всего, со стороны Конюшковской улицы и Девятинского переулка. Рочдельскую перекрывать не будут: дадут возможность отступить всем, кто захочет спастись. Лишние жертвы им не к чему.
  Ладно, допустим, что так оно и задумано. Но тогда ближе к закату по площади будут разгуливать группы рекогносцировки. Командиры штурмовых групп или колонн захотят получить свежие данные о состоянии обороны. Через час-полтора следует ждать "гостей". Но как их узнать в такой толпе? Что может их выдать? Возраст, телосложение, выправка, аккуратная короткая причёска, отсутствие усов и бороды - всё это уже немало, но под такое описание разведчика противника подходит каждый сотый баррикадник. Что ещё? Их будет двое. Это почти наверняка. И с ними будет женщина. Для маскировки!!! Следовательно, высматривать нужно не мужчин, а женщину-прапорщика в штатском, и двух сопровождающих, которые подходят по описанию под офицеров армейской разведки.
  Ну, кто мне нужен, понятно. А вот зачем? Попытаться задержать? Вряд ли группа будет одна. Если задержать эту, остальные успеют уйти, а через полчаса вернутся новые, лучше подготовленные. А что, если им помочь в сборе сведений, да так, чтобы они доложили командованию, что атаковать нельзя?
  Цифры счётчика сразу скакнули к 95%. Как я про него забыл? Это же моя шпаргалка, индикатор идей. И он ясно указывает на перспективность такого подхода к проблеме. Значит, стоит попробовать! Итак, составляющие: противогаз, газировка, дезинформация разведгруппы. Какой же обед можно приготовить из этих трёх блюд? Нужно соображать быстрее! Через час уже лучше бы начать "шерше ля фамить". К этому времени у меня должен быть план действий.
  Я смотрел с баррикады на проходящих мимо людей. Сумка с противогазом - у каждого второго. А если попытаться убедить разведчиков, что это - оружие. Бутылки там с зажигательной смесью. Такие, как мы со Степанычем снаряжать начали. Тогда любой в толпе может быть "бутыльерос" - грозой танков и бронемашин со времён Испанской войны [23]. И противогазная сумка тогда может оказаться метательным снарядом, наподобие спортивного молота, который можно забросить на расстояние до 70 метров, если хорошенько раскрутить. Допустим, убедил я разведчиков, что это так, к чему это может привести? Как минимум, потребуется корректировка плана атаки. Как максимум, это приведёт к отказу от неё. На счётчике 83, 459. Двигаемся в верном направлении.
  Вот только Василий Степанович не даст снаряжённые бутылки выносить с баррикады. Опасно с ними по толпе шариться. Упадёт, разобьётся. Греха не оберёшься. Ну, и не надо! Газировка то на что? Сейчас мы из неё такой имитатор сделаем - хоть в Большом театре выступай. 82, 135.
  Через полчаса моя газвода ничем не отличалась от "бутыльментов", изготовленных Василием Степановичем. Для надёжности я даже фитили бензином пропитал, вдруг по ходу дела демонстрировать придётся. Да и от рук должно немного пованивать. Для убедительности.
  И ещё я очень надеялся на то, что не только мы со Степанычем до такой формы сопротивления додумались. Наверняка не одна разведгруппа доложит о готовых к употреблению зажигательных снарядах на баррикадах. Моя задача убедить, что это не самодеятельность, а хорошо продуманный план. И очень опасный для нападающих.
  - Чего задумал, старлей? - спросил меня Василий Степанович, стоило мне только завершить приготовления и занять наблюдательный пост на гребне баррикады.
  Догадывался я, что он не просто так включил все свои байки военные. Отвлекал, выходит, внимание от моих манипуляций. Я изложил свои соображения о готовящемся штурме, об ожидаемой разведке противника (умолчав, естественно, о снарках). Рассказал о плане дезинформации.
  - А в этом есть смысл. - Сказал он, почесав виски большим и указательным пальцами. - Для тех, кто за звёздами большими на штурм собирается, такая информация - холодный душ. А для тех, кто, скрепя сердце, приказы выполняет - последней каплей может стать для отказа от этой мясорубки.
  Так что теперь поиск женщины-прапорщика велся уже в четыре глаза. А окуляры у ветерана, несмотря на преклонный возраст, - молодые позавидуют! Он их, кстати, и заметил. Троицу эту. Рослый степенный сорокалетний атлет, парень лет двадцати пяти с ухватками профессионального боксёра, с ними женщина в перманенте и боевой раскраске коренных жителей страны вероятного противника.
  - Судя по виду, старший - комбат, младший - командир первой роты, - предположил Василий Степанович. - Оба обстрелянные, скорее всего десантура.
  Ну, что ж, теперь всё зависит от наших театральных способностей. Разговор мы со Степанычем репетировали раз десять, не меньше. Должно получиться.
  
  16.
  
  На точку "случайной" встречи мы выходили с разных сторон баррикады. И "узнали друг друга" в двух шагах от примеченной троицы.
  - О, Саша! А я тебя по всей площади ищу! Поролона у нас не хватило на четыре фитиля. - Озабоченно развел руками ветеран.
  - Степаныч, я же тебе с запасом выдал, экономно нужно использовать. Последний НЗ у меня забираешь.
  Я расстегнул противогаз. Достал оставшийся кусок поролона и "засветил" две бутылки газировки с аккуратными полиэтиленовыми чехольчиками на запалах, накрученных прямо поверх жестяных пробок.
  - Ой, - не утерпела женщина, - а как же вы без противогаза то?
  Я открыл заплечную сумку. А Степаныч отогнул полу плаща.
  - А почему бы не оставить противогаз на месте, а в сумку бутылки положить? - не унималась любопытная "гражданка".
  - Так рукой бутылку дальше тридцати метров не бросишь, а в противогазной сумке можно спокойно и на 70 метров запулить. - Объясняет Степаныч. - Да и не видно ночью, что зажигалка летит. Огонь-то на фитиле внутри сумки пылает.
  Старший группы внимательно промерил взглядом проход. Достал из пачки сигарету. Задумчиво похлопал себя по карманам. Я чиркнул зажигалкой. Прикуривая, "комбат" втянул носом воздух. Запах бензина от моих рук окончательно убедил его в серьёзности ситуации.
  Взгляд офицера напрягся и поскучнел. Задумаешься тут. Если твоей штурмовой колонне в просвет между баррикадами под перекрёстным "сумочным" обстрелом не меньше полусотни метров бежать. С генеральскими погонами комбат прощается. Зато парень, которого мы для себя определили, как командира первой роты, как-то даже повеселел. Этот решил, что начальство приказ отменит по результатам разведки. Хотел бы я быть в этом уверен. Счётчик вероятности скрутился только до 47, 959. Значит ещё ничего не ясно.
  Мы раскланялись на прощание со "случайными знакомыми" и, сделав петлю, вернулись на баррикаду. Троица пошла дальше.
  Что ж, надеюсь, идея с "коктелем Молотова" пришла не только в наши головы, так что "гости" ещё не раз и бутылки снаряжённые увидят, и запах бензина унюхают. И будет им в каждой противогазной сумке зажигалка метательная мерещиться. Вот пусть и доложат "по команде" свои впечатления.
  А нам остаётся только ждать результата. И мы ждём.
  После полуночи ситуация дважды резко обостряется. Сначала в первом часу ночи со стороны Садового кольца слышатся автоматные очереди. Объявляется готовность к штурму. И мы со Степанычем занимает исходные позиции: я с двумя бутыльментами на гребне, он - с остальными внизу за баррикадой. Но через пятнадцать минут поступает сообщение, что это случайное столкновение патруля с демонстрантами. Стреляли солдаты трассерами поверх голов. Инцидент исчерпан. Сотника вызвали в штаб на инструктаж.
  Возвратившись оттуда, он сообщил, что от нас требуется проявлять выдержку и не поддаваться на провокации. Что им приказали проверить, чтобы на баррикадах не было никакого оружия: наша задача мирное сопротивление военному перевороту. Что попытки самодеятельного вооружения следует пресекать по всей строгости... Василий Степанович оказался прав! Мы с ним - провокаторы и враги демократии. Ну и пусть эти тыловые крысы свернут свой миролюбивый приказ в трубочку и засунут... Вот именно туда!
  Какое-то время всё относительно спокойно. Затем, примерно через час, снова звуки выстрелов. Но слышны намного глуше. Нас опять призывают к полной готовности. И тишина. Снова сотник на четверть часа исчезает в штабе.
  - Столкновение колонны бронетехники с баррикадой в тоннеле под Калининским проспектом, есть жертвы среди наших, - сообщил он, уводя глаза в сторону. - В штабе сказали, что наши сами виноваты - пытались блокировать колонну.
  - Ну, мы тоже будем сами виноваты, если не дадим пройти через свою баррикаду, - заметил Василий Степанович, - это уж, как водится!
  - А там, в штабе, на карту города никто не смотрел? Или не знают, что перед штурмом иногда полезно рокады подчистить? - поддержал я ветерана. - Не встань эти ребята насмерть, сейчас бы нас здесь уже с булыжной мостовой сравнивали! Может быть, уже и сравняли бы!
  Больше стрельбы ночью слышно не было, но тревоги периодически объявляли до самого утра. Счётчик вероятностей болтало в диапазоне от 25 до 50 процентов. Максимум был во время второй стрельбы и ещё один в половине четвёртого. После этого цифры только уменьшались. К рассвету значения перешли порог 10%, после девяти утра - 1%. Весь день нам оглашали новости одна другой лучше.
  Войска покидают город. По телевидению начали показывать заявления политиков с осуждением ГКЧП. Последним, уже ближе к ночи, пришло сообщение об освобождении Горбачёва.
  Я сидел на гребне баррикады и не мог поверить в такой исход событий. Всего несколько часов назад шансов выжить практически не было. И вот мы это сделали. Конечно, я - не Кутузов, и даже не Багратион. Но ведь есть и мой, пусть маленький, вклад в эту великую победу. И что бы не случилось дальше в моей жизни, я буду всегда помнить о тех незабываемых днях и часах, когда мы защитили нашу свободу от партийных чинуш, мечтавших и дальше управлять страной, как стадом баранов.
  - Прикрой меня, - шепнул на ухо Василий Степанович, - я бензин солью обратно в канистру. А то, при моих доходах, деньги на ветер швырять - глупо. Хорошо бы ещё и бутылки сдать, но столько мне на себе не уволочь, да и принимают их теперь за сущие копейки.
  Разряжал старик свои бутыльменты так же быстро и сноровисто, как и снаряжал. Не прошло и пяти минут, как он уже спрятал канистру в матерчатую сумку и поставил её рядом с моим противогазом.
  - Там в штабе, я слышал, справки выдают. Так ты сходи, а то на работе прогулы поставят. Или просто уволить могут. У нас это - запросто.
  - Да у меня и так все знают, что я здесь. А учёта строгого в нашей конторе не ведётся. Работу свою вовремя сдаёшь, значит всё в порядке. Сам можешь вообще не появляться. - Отвечаю я.
  - А то смотри, радость победы - штука коварная, может такую злую шутку сыграть, не обрадуешься. Я вот, после войны в свою деревню гоголем вернулся. Шесть орденов боевых, не считая медалей. А мне в первый же день одна крыса тыловая и заявляет: "Вы там жрали от пуза, а мы тут с голоду пухли". Ну я ему и смазал по опухшей харе, что поперёк себя шире. Так еле откупился потом. Последнюю козу мать этому гаду отволокла, чтобы заявление из милиции забрал. Вот что в жизни-то бывает!
  
  17.
  
   Расходились мы ранним утром 22-го, когда всё уже гарантированно закончилось. Но мечта - выспаться как следует, так и осталась в то утро мечтой. Неосуществлённой. Не успел я скинуть свитер, как раздался пронзительный телефонный звонок.
  - Алло! Кто это!
  - Общий сбор, мне только что из штаба звонили! - Раздался встревоженный голос сотника.
  Уходя домой, мы оставили ему свои координаты, но я не думал, что они понадобятся так быстро.
  - Да что случилось-то?
  - Сам не в курсе, но сказали, что вопрос жизни и смерти.
  Я скосил взгляд на счётчик. Там горели сплошные нули.
  - Ладно, выезжаю.
  Неужели демократы власть не поделили? Странно, я думал - им её хотя бы на первые полгода всем хватит. Потом сцепятся, конечно. Победителей всегда больше, чем местечек тёпленьких у кормушки. Но чтобы вот так сразу, в первый же день?
  Привычная уже дорога от Краснопресненской к Белому дому показалась мне в это утро в два раза длиннее. На площади уже собралась вся наша сотня. Было и ещё довольно много народа. В толпе шныряли какие-то сомнительные личности, мало напоминающие работников прежнего штаба. Сотник растерян и обескуражен. Мы пытаемся узнать у него, что случилось. А он и сам "не в теме". Наконец к нашей толпе подошёл какой-то неопрятый тип богемного вида и неопределённого возраста.
  - Уважаемые господа! - Начал он свою пафосную речь. - Мы собрали вас, чтобы у нас не украли нашу победу! Новая бюрократия хочет в кратчайшие сроки одеть народу то же самое ярмо и править теми же самыми методами. Мы не можем спать спокойно, в то время, как остаются на свободе те, кто запачкал свои руки в народной крови. Нам не будет покоя, пока на площадях стоят прежние идолы беззаконной и безбожной власти...
  Похоже было на то, что он разогнался балаболить часа четыре.
  - А кто это вы?! - спросил Василий Степанович.
  - В смысле? - опешил оратор.
  - Ну, мне интересно, кого бессонница мучает, когда можно спокойно дрыхнуть? Кто нас здесь собрал? От чьего имени ты вещаешь? Я, к примеру, с удовольствием придавил бы сейчас часиков четырнадцать, если бы не тревога. - Не унимался ветеран.
  - Мы - это русский народ!
  Сразу же стало очень скучно. Я посмотрел на сотника. Он разглядывал брусчатку у себя под ногами.
  - Извините, мне сказали, что войска в Москву возвращаются. - Проговорил он, поднимая на нас глаза. - Знал бы, что фигня такая, ни за что бы не стал вас беспокоить.
  - Неужели здесь нет ни одного истинного сторонника свободы и демократии? - не унимался любитель перманентных революций. - Там же памятник главного палача России у Детского Мира площадь оскверняет.
  - Не знаю, как тебе, а мне ни один памятник ещё ничего плохого не сделал. Думаю, что и тебе не сделает. Если ты, конечно, не дон Жуан. - Сказал я. - А ещё раз ложную тревогу объявишь, я тебя самого под Железного Феликса засуну. Или сразу под постамент.
  Наша сотня начала прощаться и разбредаться по домам. Остался только Николай. Но он за компанию готов хоть против ГКЧП побузить, хоть луноход с постамента сковырнуть. Вот пусть и свергает. Если ему делать нечего. А мне завтра утром на работу надо. ОВОСы за меня никто писать не будет.
  Но на этом театр абсурда не закончился. На следующее утро Смирнов встретил меня на пороге Союгипроводхоза ироничным замечанием:
  - Ещё один революционер, привет! Иди, там твой соратник уже хвастает.
  - Кто?
  - Черныш, из ВЦ. Рассказывает, как вы вчера самого Феликса Эдмундовича победили.
  - Извините, Василий Васильевич, но вы меня с кем-то путаете. Я с памятниками не воюю. Это не мой профиль. И Черныш мне не соратник. Я такому, как он, даже сосортирником быть не согласен.
  - Ладно, не обижайся. Просто достал он уже всех с утра описанием своих подвигов. Очень уж слушать было противно. Три дня по начальственным кабинетам прошнырял, чтобы все были в курсе, что здесь он. А вчера утром исчез. Оказывается, чтобы в революции поучаствовать. Теперь у всех перед носом письмом благодарственным трясёт. С факсимиле Ельцина. У тебя есть такое? Ну, я так и думал! Не умеешь ты в жизни устраиваться! - Покачал головой Смирнов. - Да! Там тебя, кстати, Михельсон ждёт. Он договора новые с заказчиками готовит. Хотел со всеми исполнителями согласовать план и сроки работ.
  Слава богу, хоть кто-то о деле думает! А то все о политике и о политике. Чтоб им всем пусто было!
  И в этот момент перед моими глазами погас счётчик вероятностей. Значит, снарки тоже считают, что путч окончательно провалился и новых попыток в ближайшее время не предвидется.
  
  18.
  
  Днём в центре Москвы даже вишенке упасть негде, не то, что яблоку. Но поздним вечером или ранним утром, когда народу на улицах становится поменьше, я чувствую себя здесь вполне комфортно. Поэтому для прогулок по городу выбираю именно эти поздневечерние или раннеутренние часы. Вот и сегодня, выскочив из метро на площади Большого Театра в шесть с небольшим часов утра, я решил пробежаться по Петровке до Столешникова, а потом вернуться уже по Тверской. Думать на ходу было удобнее, чем в душной комнате. Раньше я предпочитал гулять в районе Политехнического музея, но на финише того маршрута вместо памятника теперь один постамент остался, а мне неприятно вспоминать кто, как и почему изменил облик площади.
  Петровка и Столешников были практически безлюдны, а на Тверской народу стало встречаться побольше. И в основном - девицы в мини-юбках и сетчатых колготках, а с ними коротко стриженные молодые люди в спортивных штанах и турецких кожанках. "Ночные бабочки" и их работодатели - владельцы столичного асфальта. На меня эти труженики ночной индустрии не реагировали. На возможного клиента я не похож: время неурочное, да и прикид не тот. Меня тоже больше архитектура занимала, чем анатомия человека.
  Поэтому, когда окликнули по имени, то я сначала даже не среагировал. Мало ли кого Сашей зовут. Но затем услышал:
  - Серов, да куда же ты в такую рань несёшься?
  Я удивлённо повернул голову в сторону говорящего. От всех остальных этот "бык" отличался только довольно скромными габаритами и азиатским разрезом глаз. И на кого-то он был похож. Вот чёрт! Это же Ришат Исмаилов. Капитан нашей университетской команды. Самый гармонично развитый (по мнению тренера) человек, защитивший кандидатскую по философии и получивший звание мастера спорта по боксу в одном и том же году. Вот это встреча. Но позвольте? Здесь-то он что делает?
  - Привет! - Отвечаю я. - Ты какими судьбами? У вас же там сейчас самое раздолье для нацкадров! Да с твоим-то образованием можно сразу в министры прыгнуть!
  - Эх, Саша! У нас, чтобы продвинуться, нужно быть гораздо более "национальным" кадром, чем я. Философ, не знающий наизусть Коран, на моей родине приравнивается сейчас к врагу народа и лично... страшно сказать кого! Не за себя страшно, за родственников, которые там остались. Так что дома для меня жизни нет. Никакой. А здесь - только такая.
  Да, в России его философские знания не к чему. Для работодателей и конкурентов он - кто? Чурбан среднеазиатский. Здесь его сциентизмы и феноменологии никому не нужны. Своих диалектиков девать некуда. Да и дружба народов в последнее время свой вектор развернула на 180 градусов. А я то думал, что это мне - хреново! Оказывается, есть те, кому ещё хуже.
  - Ну ладно, ты то как? - Решил сменить тему Ришат. - Чем занимаешься, географ?
  - Да сначала по специальности работал, метеорологом. Потом в экологию подался. ОВОСами сейчас занимаюсь.
  - А это что за зверь? Разъясни гуманитарию!
  - Оценка воздействия на окружающую среду. В основном для проектов освоения нефтяных месторождений. По крайней мере, мы почти все ОВОСы сейчас для нефтяников делаем.
  - И как твоя контора называется?
  - До недавнего времени это был Союзгипроводхоз, а теперь кооператив "Международный центр научного мониторинга".
  - Это Гипроводхоз так переименовали, или распался?
  - Нет, это я место работы поменял. Из Гипроводхоза меня уволили.
  - И за что, если не секрет?
  - Да какой уж тут секрет. Я причины увольнения не стыжусь, если уж по-честному, даже гордиться ей должен! За изобретательность!
  - Уже интересно! Ну ка, расскажи!
  А почему и вправду человека не потешить. Торопиться мне всё равно некуда.
  - Только ты учти, это долгая история. У тебя время-то есть?
  - Да, навалом! Работа уже практически закончилась. Сейчас тружениц своих по домам распущу, и прогуляемся до Пушки [24]. Ты сам-то не очень спешишь?
  - У меня рабочий день не нормирован.
  - Ну и ладно, подожди пару минут.
   Ришат отошел к стене дома и хлопнул в ладоши. И тут же его окружила стайка "жриц любви". Разбор полётов занял у них минуты три, после чего девицы удалились в сторону метро, а мы пошли в противоположном направлении.
  - Вообще, если верить газетам, путаны в метро не ездят. - Заметил я, чтобы поддержать разговор.
  - Они тачки будут ловить чуть дальше, когда нас уже видно не будет. - Успокоил меня Ришит. - Им левый приработок светить не интересно. Я ж для них, как налоговая для твоего кооператива. Только мне документами липовыми глаза не замажешь. Ну, ладно. Ты про увольнение своё обещал рассказать.
  К тому времени, как я закончил излагать историю об изобретении механизированного лота и расчёте переноса примесей на микрокалькуляторе, мы уже дошли до Пушкинской площади и присели на одну из свободных скамеек.
  - А потом, через пару недель прихожу на работу, а меня встречает у входа Михельсон и говорит: "Пошли отсюда, мы с тобой уже не здешние. Тебя уволили, а я сам ушёл".
  - И почему?
  - А ВЦ, оказывается, нашему директору процент откатывал за все расчёты. А тут договор закрыт, деньги по нему получены. Где откат? Нету. Какая сволочь посмела сделать мне "финансовое обрезание"? Найти и уволить немедленно!!!
  Ришат хохотал долго и искренне. Глядя на него, и я стал посмеиваться.
  - Ух, ты! Класс какой! - прошептал он, вытирая платком слёзы. - Давно я так не смеялся!
  - Михельсона этот кооператив давно, оказывается, переманить к себе пытался. Вот мы туда сразу же и подались. В зарплате выиграли в полтора раза почти, так что всё в порядке.
  - Ну, вот и славно! А из наших коллег по сборной никого не видишь? Мне тут, понимаешь, напарник нужен. У меня соседа недавно застрелили. Одному два участка не удержать. А может, ты сам ко мне пойдёшь? Четверых девочек я тебе из своих выделю, на первое время хватит, а там остальных сам навербуешь.
  - Нет, извини. Такой бизнес не для меня. Ты только не обижайся, не гожусь я для него.
  - Да ладно, - вздохнул Ришат, - я бы и сам сюда не пошёл, будь у меня выбор. Но, если что с ОВОСами сорвётся, я тебе всегда рад. А из нашей сборной кого увидишь, расскажи им, как меня найти. Я с вечера до утра почти каждый день на месте.
  - Хорошо, если увижу, передам.
  Вот только жаль, я его устроить к себе не смогу. Это раньше можно было Михельсона попросить, когда он был ГИПом. А теперь он просто инженер-гидролог.
  
  19.
  
  Совещание кооператива проходило на съёмной квартире в одном из Староарбатских переулков. Адрес её я не запомнил - на встречу мы вместе с Михельсоном от метро шли. В моей голове ещё продолжал крутиться утренний разговор с Ришатом. Вот же попал мужик в переплёт! В России азиат по крови. Дома европеец по культуре. И здесь чужой, и там ненужный. Разлом Союза прямо через него прошёл: одна нога здесь осталась, вторая - по ту сторону границы.
  Пока я размышлял, мы до места и добрались. Квартира на втором этаже трехэтажного особнячка. Дверь, как у сейфа: стальная, с четырьмя замками. Сейчас всё больше таких появляться стало. Устроились в большой гостиной. Народу собралось чуть больше дюжины голов. В основном для меня незнакомого.
   Началось всё, как обычно. Все по очереди докладывали, в каком состоянии их разделы и главы, какие трудности появились в работе и как их планируют преодолеть. В конце совещания наш председатель, Степан Михайлович Корзун, розовощёкий пышнотелый крепыш в малиновом пиджаке и цветастом шёлковом галстуке, пощёлкав калькулятором, озабоченно произнёс:
  - Причины срыва работ по орнитологии и условиям жизни коренных народов, конечно, уважительны. Но с их учётом мы никак не выходим на 40%-ый объём. Заказчик нам этап не закроет. Так что денег не ждите. Только если кто-то сможет резко ускорить работу и сдать к концу первого этапа весь объём второго.
  - Но до сдачи этапа осталось меньше месяца. Кто же может так резко ускориться? - Резонно заметил Михельсон. - Не проще ли будет потребовать от тех, кто срывает график работ, неукоснительного его исполнения?
  - Ну что ж Вы так уж беспокоитесь, Алексей Исаакович? Мы все понимаем, что по гидрологии без полевых исследований вы обойтись не сможете. А что нам метеоролог скажет? Нет ли возможности ускорить его работу?
  - Если забыть о выходных и пахать по восемнадцать часов в сутки, то можно в срок уложиться. - Ответил я. - Только во что выльется для меня эта дополнительная нагрузка?
  - Премию тебе выпишем по результатам первого этапа. - Довольно улыбнулся Корзун. - Ну что, берёшься? Очень это всех нас выручит!
  - Ладно, согласен. Только тогда уж просьба не дёргать меня по мелочам, чтобы можно было сосредоточиться исключительно на этой работе.
  - Договорились! - подвёл итог председатель. - Значит, по домам!
  Мы собрали свои бумаги и начали расходиться.
  - Зря ты на это согласился. - Сказал мне Михельсон, когда мы распрощались на Старом Арбате с последними попутчиками. - Как бы не кинули тебя эти жуки кооперативные. Мутные они какие-то. Неискренние. Была б моя воля, не связался бы я с ними.
  - Алексей Исаакович, а почему Вы, вообще, сюда пошли? - Задал я давно мучивший меня вопрос. - Почему в Универ не вернулись? Вы же там столько лет проработали, они наверняка бы Вас обратно с удовольствием взяли.
  - Да они-то взяли бы, только платят там копейки. Мне на эти гроши не прожить.
  - Так жили же раньше?
  - Эх, Саша! Раньше я на зарплату внимания мог не обращать. Мне основной доход марки приносили. А теперь этот источник заработка для меня наглухо запечатан. Без всякой надежды на возобновление. Нет моей коллекции! Была, да сплыла.
  - Как нет? Украли, что ли?
  - Можно сказать и так.
  - Постойте, но если верить слухам, то основной доход Вы за посреднические услуги получали. Квалификация-то Ваша никуда не делась.
  - Да, квалификация есть. А толку? Кто ж посредником при сделке "лоха" прокинутого приглашать будет? Да, ты ж не знаешь ничего! Это ещё когда ты в Шереметьево работал, случилось. Собрались мои молодые в Израиль уезжать. Дочка с зятем. Ну и уговорил он меня, дурака старого, отдать им с собой коллекцию. Мол, там она сохраннее будет, да и кредит они взять смогут на жильё под её залог. И процент по тому кредиту будет меньше значительно. Я и согласился. Кто ж знал, что Мишенька-Мойшенька, зятёк мой дорогой, ещё здесь в протестанскую веру покрестился перед отъездом. А как в Израиле натурализовался, так стал везде крест поверх рубахи носить и на скандалы нарываться. Ну, набили ему морду пару раз. Один раз арабы, другой - ортодоксы еврейские. Он - в суд на тех и на этих. А потом, используя судебные решения, как пропуск, в Америку рванул. Представляешь?
  - И приняли?
  - С распростёртыми объятиями! Христианин. Протестант. Единоверец. Многократно подвергался преследованиям за свои религиозные убеждения. Он гражданство американское получил практически в день приезда. И теперь моей коллекцией может спокойно распоряжаться.
  - Но ведь это же Ваши марки. А как же защита частной собственности?
  - Частная собственность! В Штатах иностранцу против гражданина в суде ловить нечего. А я для американского суда гораздо хуже, чем просто иностранец. Я - тот предатель любимой родины, который сам добровольно от гражданства отказался. Нет, коллекция эта для меня потеряна навсегда!
  - А дочка как?
  - Дочка в кафе тарелки моет. В Хайфе. Стоматологов там своих навалом.
  Вот так история! А я всё голову ломал, из-за чего он в Гипроводхоз на старости лет рванул.
  - Ты только языком-то особо не трепи. Я тебе к тому историю эту рассказал, что доверчивый ты очень. И, чую я, нарвёшься ещё не раз из-за этого. Люди - они только зло хорошо помнят, а добро быстро забывают. Так что ты поосторожнее с ними, ладно!
  - Хорошо, учту! Постараюсь больше так не подставляться.
  
  20.
  
  Следующий сбор нашего трудового коллектива произошёл во время научного семинара по охране природы в Хаммеровском центре. После одного из мероприятий, на котором все мы присутствовали по долгу службы, наша группа задержалась на полчасика в конференц-зале. Все по очереди сдавали свои главы и разделы, а Корзун их бегло просматривал и складывал в роскошный кожаный дипломат. После подробных обсуждений у Михельсона такая процедура приёма работы приятно удивляла своей простотой.
  - В ближайшие день-два я всё просмотрю. Если за это время не позвоню, значит всё в порядке. - Сказал Степан Михайлович. - А теперь все свободны. Обязательные мероприятия семинара закончены. Кто остаётся на банкет - из зала по стрелке направо.
  Михельсон решил остаться, а я ушёл. Центр международной торговли и сам-то по себе "плющил" мою некрепкую душу заграничным великолепием и роскошью. Панорамные лифты, зимний сад с фонтаном в холле, больше напоминающем картинку из фантастического фильма о далёком будущем - всё это будило во мне целый букет комплексов "совковой" неполноценности. И в то же время, спать хотелось просто неимоверно. А потому, мысленно наплевав на бесплатную заграничную жратву, я отправился домой отсыпаться.
  На квартире по случаю окончания дачного сезона наблюдался полный комплект хозяев. Это летом они живут в основном на даче, периодически по одному наезжая в город. А сейчас и Ольга Васильевна и Петр Игоревич были на месте.
  - Ну, как? Сдался? - Спросил хозяин, как только я зашёл в комнату.
  - Да, всё в порядке, дядя Петя!
  - Чай на плите горячий, если что. Или сразу спать завалишься?
  - Сразу! Я уже и так чуть в троллейбусе стоя не заснул.
  - Ну, тогда я телевизор на кухне посмотрю. - Сказал он, складывая газету и приподнимаясь.
  - Да не беспокойтесь вы так! Я в армии под гул самолётов засыпал, мне телевизор не помеха.
  - Ну, смотри, если что - постучи в стенку.
  Старик с удовольствием снова опустился в глубокое кресло.
  На кухне в это время что-то продолжало шкворчать сквозь закрытую дверь. Хозяйка священнодействовала у плиты.
  Я прошёл в свою комнату, закрыл дверь, задёрнул шторы, разделся и занырнул под одеяло. Долгожданная пелена накрыла меня практически в ту же секунду.
  Мне снилась родная баррикада у Белого Дома, похожая на железобетонного ежа-переростка, ощетинившегося иголкими стальных труб и прутков. Я снова видел напряженные и восторженные лица соратников, слышал треск автоматных очередей. Ждал начала атаки. Незабываемое чувство упоения надвигающимся главным сражением всей жизни вновь переполняло меня. Всё было просто и ясно, как в любом бою: рядом свои, впереди противник, и правда - на нашей стороне. Все силы собраны. Все приготовления закончены. Мы не хотим начинать первыми, но не отступим ни на шаг.
  И вдруг всё это исчезло. Я тонул в чёрной болотной жиже, успевшей засосать меня до колен. Каждая попытка освободиться лишь увеличивала скорость погружения. Спокойно, только без паники. Как бы не хотелось забиться в истерике и заорать, нужно сохранять выдержку. Должно же быть что-то полезное в карманах. Только верёвка и носовой платок. Уже легче.
  Попробуем зацепиться за ближайшую берёзку и пригнуть её. Тогда можно будет выбраться из трясины. Набираем грязи в платок, завязываем верёвку. Раскручиваем над головой. Бросаем. Есть, зацепилось. Тянем на себя. Ещё, ещё. Руки ухватились за ствол. Теперь остаётся только подтягиваться. Кажется, что все усилия напрасны. Но это только кажется. Погружение прекратилось, - уже хорошо. Я тяну всё сильнее и сильнее. Глаза разъедает от пота. Я цепляюсь за ветки и сантиметр за сантиметром продвигаюсь вперёд. Теперь всё зависит только от упорства. Ну, уж в этом-то у меня недостатка нет. С сообразительностью возникают иногда проблемы, быстрота реакции практически на нуле. А упорства - хоть вагонами на эскпорт отправляй.
  Вот только глаза бы вытереть чистым чем-нибудь, любой тряпкой. Да где ж взять чистую тряпку посреди болота. А если капюшоном штормовки. Он не должен был в грязи изваляться. Я продолжаю удерживать левой рукой ствол берёзы и подтягиваю правой из-за головы парусиновый мешочек. Вроде чистый. Вот только одной рукой лицо вытирать неудобно. Прижимаюсь грудью к берёзе и поднимаю к лицу левую руку. И вдруг ствол выскальзывает из-под меня, как туловище гигантской анаконды. Чёрт! Теперь мне точно - крандец.
  Я открываю глаза. Передо мной отцовская фетровая треуголка. Это он сам шил. Такой больше не у кого нет. Стены парилки обшиты берёзовой ящичной дощечкой. Дача. Три сотки на окраине города. Её отцу дали на заводе, когда я ещё в десятом классе учился. Домик щитовой мы вместе ставили во время каникул после первого курса. А баньку он сам собрал из подручных материалов. Я в ней был-то всего один раз. Посмотрел только. Сегодня первый раз парюсь. Отец подкинул полковшичка в раскрытую пасть каменки и потрогал пальцами шкворчащие булыжники.
  - Осторожнее, руки сожжёшь!
  Он поворачивается, смотрит на меня укоризненно.
  - Не бойся, не сожгу. Мне это уже не страшно. Ничего плохого со мной случиться не может. Я же уже умер.
  - Когда?
  - Да только что. Звал тебя, помощи просил. Ты не слышал. А мне так больно было, сынок. Так больно. Я раньше и представить себе не мог, что можно столько боли в такой короткий миг втиснуть. Но всё уже закончилось. Ты попарься, я пойду дровишек подброшу. Мне-то теперь все эти радости недоступны.
  Он шагнул к двери.
  - Стой, не уходи! Как же это...
  Но дверь в предбанник уже захлопнулась. Я выскочил из парной. Никого. На улицу. Тоже.
  Я саданул в отчаянии головой о дверной косяк, заплакал...
  ...и проснулся.
  Сколько там? Без четверти шесть. Звонить ещё рано. Хотя дома уже почти восемь. Ладно, ждать всё равно - сил нет.
  Я натянул на себя домашний спортивный костюм и сунул ноги в тапочки. Осторожно, чтобы не будить хозяев, прошёл в коридор. Если затащить аппарат в туалет, то звяканье диска и разговор никому не помешают. Хорошо, что шнур у нас длинный, можно телефон по квартире носить.
  Я накручивал диск, лихорадочно соображая, как буду объяснять родителям желание позвонить им в такую рань. Ладно, если всё нормально, что-нибудь придумаю. Новой работой похвастаюсь. Премией, опять же. Приехать пообещаю на недельку. Давно я у них не был.
  Автоматический набор номера в нашем городе появился сравнительно недавно, но срабатывал ещё далеко не всегда. Поэтому первая неудача меня не сильно расстроила. Но когда за ней последовала вторая, третья... Я крутил и крутил диск. И каждый раз после набора слышался лёгкий треск междугородки и тишина. Как будто на том конце шнур ножом обрезали.
  Я сбегал в спальню за записной книжкой. Телефон сестры записан на последней странице. Связь есть.
  - Алло! - ответил мне мужской голос после второго длинного гудка.
  - Здравствуйте! Надежду можно услышать? - при общении с сестрициными мужиками я стараюсь обходиться без имён, уж слишком часто они меняются. Мужики, да и имена тоже.
  - Я слушаю, - после непродолжительной паузы отозвалась Надя.
  - Привет! Как поживаешь?
  Судя по близкому голосу дочки, сестренка наигралась с ребёнком, и собирается возвратить его бабушке с дедушкой.
  - Привет! А ты чего в такую рань звонишь?
  - Так потом ты на работу можешь сбежать. А встаю я рано, если ты помнишь. Ты у родителей давно была? Что-то у них телефон не отвечает. Вообще никакого сигнала нет. Я сегодня уже пять раз набирал.
  - Да я сейчас к ним собираюсь. Вот только Катю одену.
  - Хорошо, как приедешь - позвони мне от них. А если связи не будет - из дома звякни, после возвращения.
  - Ладно, позвоню!
  - Ну, давай! Не буду мешать собираться.
  Я положил трубку на рычаг. Теперь оставалось только ждать.
  
  21.
  
  Время шло час за часом. Надя не проявлялась. Телефон родителей тоже продолжал молчать. Пару раз я звонил сестре сам, мне отвечали длинные гудки. Чёрт, побери! За это время можно было обойти весь городок по периметру. Не Москва, чай! Там пешком от дома до дома полчаса черепашьим шагом. Где она шатается?!
  Я лихорадочно рылся в старых бумагах. Ещё на первом курсе, когда в нашей пятиэтажке установили первый телефон, отец попросил разрешения для меня звонить соседям в экстренных случаях. Где же он? Вот. 4-я квартира, Марина. Так зовут их дочку. Их-то самих я на память помню, поэтому только её и записал.
  - Вас слушают. - Раздался чуть дрожащий женский голос.
  - Тамара Алексеевна, добрый день! Это Саша Серов. Помните такого? Извините, что беспокою. Я до родителей с утра дозвониться не могу? Телефон не подаёт признаков жизни.
  - Здравствуй, Саша. Он больше не ответит. Никогда. - Женщина произносила слова очень старательно, как человек, который с трудом сдерживает рыдания. - Я только что оттуда. Там взрыв сильный был. Говорят, что в квартире над ними, у Семёновых. Перекрытия рухнули. Сейчас пожарные и милиция завалы разбирают. Твоих родителей уже откопали. Маму упавшей стеной накрыло. Она даже не проснулась. А папе ноги перерубило куском потолочной плиты. Кровью истёк. Пожарные говорят, скорее всего, газ взорвался.
  Она заплакала, и я положил трубку. Говорить больше было не о чем. Да и не хотелось. Только что у меня были родители, и вот их не стало. Я собрал все деньги, что у меня были. На билет должно хватить. В двух кварталах от дома "Трансагентство", нужно бежать туда.
  На ближайший самолёт уже ничего не было. А вот железная дорога не подкачала. Отъёзд сегодняшней ночью. А раньше мне финансовые вопросы и не решить. Я вернулся домой и позвонил Корзуну.
  - "Международный центр научного мониторинга", я Вас слушаю. - Прозвучал в трубке мелодичный голос Анжелы, секретарши нашего шефа.
  - Добрый день, Серов Александр. Степана Михайловича можно услышать?
  - Здравствуйте, Александр... - я представил, как эта длинноногая красавица, наморщив лобик, ищет меня в списке сотрудников, -...Юрьевич. У него посетитель. Вам срочно?
  - Да! Очень!
  - Сейчас я узнаю, не кладите трубку.
  - Слушаю тебя, Александр! Что случилось?
  - Степан Михайлович, Вы посмотрели мои главы? А то мне уехать нужно.
  - Да проглядел. Всё в порядке. А куда ты собрался?
  - Домой надо срочно. В связи с чем вопрос: можно ли получить аванс по этому заказу. А то у меня с деньгами напряжённо.
  - С деньгами у всех напряжённо, но без них - ещё хуже. Хотя сейчас у нас в кассе кое-что есть. Так что процентов 50 от твоей доли я сегодня смогу выдать. Потом сочтёмся. Я ещё часа три здесь, если не произойдёт ничего чрезвычайного. Подъезжай.
  - Спасибо, уже выхожу.
  - А если меня с места сдёрнут, твой конверт будет у Анжелы.
  - Хорошо.
  Я положил трубку. Эта проблема решена. Подарок племяннице куплю по дороге. Всё равно по Арбату идти туда и обратно.
  Сестра позвонила уже ближе к ночи, когда я складывал в рюкзак вещи. Собственно, о том, что на том конце провода именно она, я определил по характерному звяканью междугородки и безудержному рыданию в трубке.
  - Мне уже сообщили. Вечером выезжаю. - Сказал я, дождавшись первой же короткой паузы между всхлипываниями.
  - Да, приезжай. Это такой кошмар...
  Голос сорвался и рыдания возобновились с новой силой.
  - Надя, извини. У меня поезд через полтора часа, а вещи ещё не собраны. Не обижайся, ладно.
  Я положил трубку. Конечно, не легко ей там сейчас. Но и я тоже - не посторонний. Можно было выкроить пару минут и звякнуть от соседей. Сейчас у каждого третьего телефон. Никто не отказал бы в такой ситуации.
  Я же догадался забежать в аптеку за валерьянкой и корвалолом перед тем, как своим старичкам-хозяевам об этой трагедии рассказать. Сейчас они уже наревелись, лекарств напились и спят. Так, всё вроде скидал. Осталось выбрать книжку в дорогу. Когда у человека горе, то главное - в нём не утонуть. А для этого нужно периодически окунаться в другую реальность. Желательно тоже трагическую. Пожалуй, из непрочитанного здесь больше подойдёт второй том "Унесённых ветром". Я бросил книгу в полиэтиленовый пакет и засунул его в боковой карман рюкзака. Написал короткую записку хозяевам и оглядел в последний раз комнату.
  - Ну что, посидим перед дорогой? - спросил у своего отражения в зеркале. - Или уж хрен с ними, с приметами?
  Угнездившись на табуретке, я проверил карманы. Паспорт, билет, деньги, ключи - всё на месте. Ну, тогда - трогаемся.
  Возможно, мои взаимоотношения с младшей сестрой покажутся кому-то не совсем нормальными. Что ж, он будет недалёк от истины. Никаких особых близкородственных чувств я к ней не испытывал. И её личная жизнь тут не причём. В наших краях не принято вывешивать простыни над воротами на второй день свадебных гуляний. Не знаю, связано ли это с какими-то местными обычаями, которые переняли пришедшие сюда русские поселенцы, или женщины во времена массовой миграции были настолько большой редкостью, что требования к ним резко снизились. Но нравы и обычаи добрачного поведения моих землячек показались бы в центральной России верхом распущенности.
  Просто в Наде с раннего детства очень сильно был развит инстинкт, как бы это поизящнее, расширения своего жизненного пространства. За счёт окружающих, разумеется. И дело не в том, что она всегда умудрялась заранее находить конфеты, которые родители припрятывали к Новому Году. Даже их поедание тайком от всех можно было бы простить. Но вот то, что фантики мама находила потом в моих карманах - это, согласитесь, уже перебор.
  
  22.
  
  Место в плацкартном вагоне. Боковое верхнее. В предпоследнем отсеке. Хорошо, что не в последнем. Постоянное мелькание соседей, идущих в тамбур и обратно, я переношу нормально. Спускаться вниз чаще, чем это необходимо, не собираюсь. А вот ароматы хвостовой части вагона переношу с трудом. Тем более, что с падением Советской власти, сортиры стали мыть значительно реже. Вот такое получилось освобождение народа от диктата партийной бюрократии. Ещё два-три года такой свободы, и придётся тщательно скрывать свою причастность к обороне Белого Дома. А то линчуют меня благодарные сограждане. И, наверное, будут правы. Нет, то, что в любой бочке мёда всегда есть большая ложка... причём, даже не дёгтя - эта истина, в приложении к человеческому обществу, сомнений у меня никогда не вызывала. Но так быстро убедиться, что при любом встряхивании и перевёртывании ёмкости эта... мягко говоря... субстанция мгновенно оказывается наверху - о таком я даже помыслить не мог! Но что делать: у каждого свои таланты: одни в огне не горят, другие в воде не тонут. И рулят человечеством, как правило, вторые.
  Да и чёрт бы с ними, но я в последнее время не только в лидерах, в народе разочаровался. Очень уж быстро он показал готовность встать на четвереньки. И завыть по-волчьи. А впрочем, ну их всех к едрёной бабушке! Для чего я книжку в дорогу брал? Чтобы иметь возможность в случае необходимости "уйти на запасной аэродром" - окунуться с головой в мир выдуманных героев Маргарет Митчел. Сейчас самое время! Пока ещё до суицида не дорассуждался. Я достал с багажной полки книжку и раскрыл на месте закладки.
  Какое-то время читал о приключениях Скарлетт в послевоенной Джорджии. А потом опустил томик на живот страницами вниз. Внезапно я понял основную мысль романа. Гражданская война между Севером и Югом началась задолго до первого выстрела. В части Северо-Американских штатов возник новый уклад жизни, новый способ хозяйствования, новая культура производства. Новая нация - янки. Она вступила в противоречие с устаревшим укладом патриархального Юга. Не сумев решить дело миром, уничтожила противника превосходящей военной мощью.
  Свежий ветер перемен, символ прогресса, ворвался в дома конфедератов вместе с оккупационной армией. Для южан он оказался разрушительным ураганом, сметающим на своем пути всё, что было им дорого: их дома, их права на землю, их гордость и честь, их благосостояние. Всё это, кроме бесполезной в хозяйстве чести, смогли сохранить только те, кто был согласен лизать сапоги надменных победителей. Вместе с алчными пришельцами-саквояжниками они составили правящий класс нового, преображённого войной Юга.
  Вот теперь мне стало ясно, почему книга раскупается у нас миллионными тиражами. Освежающий ветер перемен долетел и до Советского Союза. Разрушительный шторм с тем же коротким и грозным названием - янки. Он набирает силу с каждым днём. Бушует в обезлюдевших корпусах заводов. Срывает покровы со всех доселе секретных сведений о военных и государственных тайнах, выметает как ненужный хлам из наших душ всё, что нельзя продать за валюту. Ещё немного и он обретет силу урагана и сотрёт с лица земли остатки российской государственности, как смёл до этого хлопковую монополию Юга, колониальную империю Испании, и уничтожил многих других своих противников.
  Мы просто очередная ступень, этап, шаг на его пути к мировому господству. К тому, чтобы все люди на земле стали янки. И этот шаг уже практически сделан. Осталось только опустить каблук и перенести центр тяжести. Саквояжники уже работают советниками в нашем правительстве. Российские министры самозабвенно и сладострастно лижут их ковбойские сапоги. И я сам, добровольно, помогал этим уродам добиваться их ублюдочных целей.
  Шум в середине вагона на миг отрывает моё внимание от запоздалых идиотских сожалений. Компания молодых людей, празднующая что-то со вчерашнего вечера в третьем кубрике, собралась в тамбур на очередные "покурилки". Четверо крепких ребятишек лет двадцати пяти на вид. Не хамоватые, но заводные. Не пьяные "в умат", но принявшие основательно. Ещё бы! Вторые сутки как начали. Правда, особых скандалов пока не устраивали. Но и замечаний им никто не делал. Не советские времена.
  Я снова уткнулся в книгу. Компания двинулась по вагону, перекидываясь шуточками-прибауточками, подначивая друг друга, подшучивая над окружающими. Когда шум шагов и весёлый гомон приблизился вплотную к моему отсеку, я явственно улышал:
  - Ха! И днём, и ночью кот учёный...
  Дальше последовало дружное ржание. Я опустил книгу. Компания сгрудилась в проходе и уставилась на меня.
  - Есть проблемы? - Задал я вопрос тому, кто стоял ближе всех.
  - Нет, всё нормально. Никаких проблем.
  Ребята спокойно потопали дальше. Ну что ж, лишний скандал мне не к чему.
  - Ой, смотри, Серый. Какая тёлка нарисовалась! Красавица, а красавица, пойдём с нами курить...
  И опять тот же самый гогот в четыре глотки.
  Я выглянул из своего закутка. На нижней боковой полке последнего кубрика, прислонившись спиной к перегородке и поджав к плечам обтянутые джинсами колени, сидела хрупкая девчонка лет семнадцати с бледным неподвижным лицом. Остановившийся взгляд и расширенные зрачки делали её похожей на попавшего в кошачьи лапы мышонка. С каждой секундой девушка всё сильнее пыталась отодвинуться от обступившей её с трёх сторон компании. Казалось, ещё мгновение, и ей удастся просочиться сквозь тонкую перегородку в тамбур.
  - Эта девушка со мной. - Четко произнёс я, спрыгивая с полки. - И она не курит.
  Ребята обалдело уперлись в меня взглядами. На их лицах проявилось неподдельное изумление. Перевели глаза на девушку. Та так энергично закивала в ответ, что я испугался за сохранность ее шейных позвонков.
  - Ну, тогда, звиняйте. - После короткой паузы развёл руками тот, которого они звали Серым. - Нам чужого не надо.
  Компания исчезла за дверью тамбура. Жаль, что они отступили. Настроение для ссоры у меня было самое, что ни на есть, подходящее. Но на нет, как говорится, и суда нет. А также - следствия, прокурора, свидетелей защиты и обвинения.
  Кстати о следствии, полтора часа назад на этом месте была бабка с кошёлками. Значит, девица к нам в Тюмени подсела.
  - Простите за назойливость, а вы далеко едете? - я задал этот вопрос, одновременно усаживаясь рядом с ней на полку.
  - Домой, к родителям.
  Исчерпывающий ответ! Вся вселенная знает, где её дом.
  - Ой! - она снова вжалась в перегородку.
  - Успокойтесь, я конечно не идеал нравственности, но кровью христианских младенцев не питаюсь. Во всяком случае, пока не закончились обычные продукты. Просто, мне в Ишиме выходить, а ребята, насколько я понял, до Омска едут.
  - А вы в Ишиме где живёте?
  Значит, сходим на одной станции.
  - Я там не живу. В гости к родне еду. Ладно, не буду мешать. Если что, меня Александром кличут. Можно - Сашей или Шурой. Я на всё откликаюсь. В принципе, даже Алексом иногда называют. Но это имя - только для Юстасов.
  Она наморщила лоб. Потом вспомнила популярный телесериал и улыбнулась. Вот так-то лучше.
  - Ладно, Вы отдыхайте. Если что, только позовите...
  Я запрыгнул на свою полку и вернулся к книжке. Сегодня пятница. Скорее всего, в Тюмени она учится, а на выходные едет к папе с мамой. Вот только как они такого воробышка из-под родительского крыла на большую дорогу выпустили? Хотя, если в этом году поступила, успеет ещё нарастить броню за пять лет учёбы. Впрочем, это её трудности. До места доедем, и привет родителям. Беззащитные цыпочки - не мой профиль.
  И без того проблем - лопатой не перекидаешь.
  
  23.
  
  С девушкой мы простились у выхода из вокзала. Имя своё она так и не сообщила. Впрочем, я не настаивал. Там она осталась ждать автобус, а я пошёл пешком. До Надиного дома - меньше двух остановок, а транспорт у нас ходит редко. И было похоже, что предыдущий отчалил совсем недавно.
  Когда тринадцать лет назад я уезжал из родного дома, улица Карла Маркса, идущая от Привокзальной площади к центру города, была для меня многолюдным и широким проспектом, ничуть не уже, чем в областном центре, куда я часто ездил на всевозможные олимпиады. Сейчас, по сравнению с московскими сестрами, эта улица казалась на удивление пустынной и безлюдной. Но по-прежнему ухоженной и красивой. И ещё: таких симпатичных мостиков с фигурными перильцами, перекинутых через придорожные канавы, я не встречал больше ни в одном городе не так давно распавшегося Союза. А повидать мне их пришлось немало.
  В последний год я иногда подумывал, а не плюнуть ли на всё. Вернуться на родину. Останавливало то, что найти работу по специальности у нас проблематично. Метеорологи здесь не нужны. Учителем географии в школу? Надо с детьми любить возиться, а к этому делу тяги у меня нет ни малейшей.
  Вывернув из-за угла дома, я сразу оказался в окружении хорошо знакомых людей. У Надиного подъезда курили и переговаривались наши ближние и дальние родственники, друзья и сослуживцы отца и матери. Конец рабочего дня. Комиссия по организации похорон в сборе. Меня сразу узнали. Я сгрузил на скамейку рюкзак, и началась длительная процедура взаимных приветствий и соболезнований.
  Довольно быстро выяснилось, что все присутствующие имеют не совсем верное представление о моём социальном статусе и уровне благосостояния. С одной стороны, это было ожидаемо: для нашего городка человек, живущий в Москве и работающий в главной (по своей специальности) всесоюзной конторе - величина очень значительная, будь то ГАМЦ или Союзгипроводхоз. С другой, - любые родители всегда склонны преувеличивать жизненные успехи своих детей, особенно живущих вдали от дома. И мне, проклиная в душе всё на свете, пришлось очень внимательно следить за словами, чтобы и окружающих не оставить в прежнем заблуждении, и родителей обманщиками не выставить.
  Пообщавшись со всеми, кто был на улице, я снова накинул на плечи лямки рюкзака и прошел в квартиру сестры. Надя обсуждала что-то с двумя нашими тетушками, сестрами отца. Она кинулась мне на шею, рыдая и причитая так громко, как будто хоронить предстояло меня самого. Я чувствовал себя полным идиотом. Но трагизма сцены не нарушил, послушно обнял сестру, усадил её на стул и какое-то время бормотал какую-то утешительную чушь.
  Наверное, я нравственный урод. Но никакого желания причитать и биться в истерике у меня не возникло. Наоборот, я чувствовал себя замороженным, как американский куриный окорочок. И всё вокруг казалось каким-то диким спектаклем, который к тому же до зубной боли не хотелось досматривать. Наконец сестра перестала плакать, и они вернулись к обсуждению проблем, связанных с похоронами.
  Как выяснилось, перед моим приходом речь шла о религиозных обрядах. Утром, когда тетя Маша была в церкви, священник задал ей вопрос, на который никто из них не знал ответа: крестилась ли наша мама в детстве? Вопрос этот маме никто никогда не задавал. Родом она - не из наших мест. И никого из близких, кто мог бы это знать, после смерти бабушки у неё не осталось.
  - А в чём проблема? Нужно предоставлять какие-то документы? - Спросил я.
  - Нет. - Ответила сестра. - Но будет ли польза от обряда, если он проведён неправильно?
  - Не знаю. Но думаю, что бог, если он существует, всё же не похож на делопроизводителя ЗАГСа. - сказал я. - И для него образ жизни человека важнее формальных показателей. Так что можете спокойно сказать, что крестилась.
  Все дружно закивали. Похоже, что эта чепуха действительно воспринималась ими, как серьёзная проблема. Дурдом, да и только! А ведь ещё несколько лет назад все как один были правоверными атеистами. Может быть, я отстал от жизни? Нет, ничего против православной церкви я не имею. Впрочем, как и против того же ислама. Если уж быть до конца честным, то я даже общаюсь иногда с существами, которых мои сограждане легко признали бы небожителями достаточно высокого ранга. Но не верю я в Бога, и в Дьявола тоже не верю. Если всё это и существует, то внутри самого человека. Живёт вместе с ним, с ним же и умирает.
  Дальше началось обсуждение бытовых проблем: транспорт, помещение, процедура. Здесь я сказал, что полностью полагаюсь на их мнение. И воспользовался случаем, чтобы вручить привезённые с собой деньги. Судя по тому, что вопросы сразу стали решаться быстрее, до моего появления этот пункт был слабым местом программы. Ну что ж, хоть какая-то польза от приезда. Но теперь на квартире мне придется жить некоторое время в кредит. Не беда! Через месяц закрываем текущий договор, расплачусь деньгами второго этапа. Кое в чём ужаться придётся, подзанять, перезанять, но до следующего лета как-нибудь дотяну.
  Разговоры о том, кого из должностных лиц различного ранга приглашали на похороны, и кто что на это ответил, я пропустил мимо ушей. По мне так и шли бы они все в глубокую задницу со своими должностями в придачу. Да и какое это всё имеет значение для умерших. Им, если уж на то пошло, и на сами-то похороны наплевать, а уж на их статус в городской иерархии - тем более.
  Вся эта организационная тягомотина продолжалась довольно долго. Наконец, уже ближе к полуночи, разговор начал потихоньку затухать. И после очередной длинной паузы все дружно решили отправляться спать.
  
  24.
  
  Устроили меня на полу в гостиной. Все кровати были заняты. Я лежал на застеленном полосатой простынёй матрасе, уперевшись взглядом в потолок. На душе - мерзопакостнее некуда. А ведь это - только начало. Назавтра мне предстояло стать одним из зрителей мелодрамы "Безутешная дочь над гробом безвременно ушедших родителей". И это будет, судя по предварительным репетициям, незабываемое зрелище!
  Сколько себя помню, всю жизнь я не переваривал публичных мероприятий. И из всех - больше всего ненавидел похороны. На свадьбах хоть танцевать можно и с девушками знакомиться. На юбилеях - "за жизнь" беседовать. А на похоронах - только скорбеть и пить. Публично скорбеть я не умею, а пить не люблю. Остаётся только стиснуть зубы и терпеть. Но весь день мне не выдержать. Сорвусь, наговорю глупостей. Надо утром, до начала церемонии, сходить к родительскому дому, посмотреть, что там и как. С соседями потолковать. Кто что видел, кто что слышал. Действительно газ взорвался, или что другое. Будет над чем подумать... А оттуда, если времени хватит, можно ещё и за билетом съездить. Чтобы не откладывать это на последний день. И тогда к двенадцати, к началу мероприятий, я вернусь бодрым и терпеливым. Способным продержаться до глубокой ночи, не покусав никого из окружающих.
  Вроде, после этого глаза прикрыл только на мгновение, но когда снова поднялись веки, сквозь плотные шторы уже просвечивало солнце. Пока я умывался и одевался, проснулась сестра. Я объяснил, куда собрался и зачем, на скорую руку позавтракал и вышел на улицу. До родительского дома решил доехать на автобусе, всё-таки не ближний свет. Хоть и по той же Карла Маркса, но почти до самого конца, где она упирается в улицу Ленина. Транспорта ждать долго не пришлось, да и народу в автобусе было немного. Так что не прошло и четверти часа, как я уже стоял недалеко от третьего подъезда и внимательно разглядывал то, что от него осталось.
  Верхних двух этажей и кровли над ними не было и в помине. Большая часть обрушившихся стен, балок и перекрытий лежала на газоне перед подъездом. Участок перед домом был оцеплен, его охраняли трое милиционеров. В завале копошились двое пожарных и с десяток мужиков в строительных касках. Машин скорой помощи рядом не было. Только две "пожарки" с приставными лестницами, прислонёнными к перекрытиям третьего этажа. Значит, спасательные работы уже закончены. Разбирают остатки завалов.
  Вне оцепления находилась только дверь первого подъезда, и я, насмотревшись на развалины, отошёл к нему, предположив, что только его жителей оставили после взрыва на своих местах. Остальных, скорее всего, эвакуировали. И если я хочу узнать подробности, то нужно устроиться на скамейке и терпеливо ждать.
  Сидеть в одиночестве мне пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как дверь подъёзда скрипнула и отворилась.
  - Олег Иванович! Здравствуйте!
  - Саша? Ты когда приехал? А у нас тут, видишь, дела какие?
  - Вечером на поезде. У сестры остановился. Вчера не до того было, а с утра сразу сюда решил. Здесь, я вижу, уже почти закончили завал разбирать. Как оно всё было-то? Мне сестра рассказала, что знает, но она - не свидетель, намного позже пришла.
  - Так оно всё рвануло около семи утра, когда все на работу собирались. Весь дом встряхнуло. Все перепугались, на балконы выскочили. Ну, мы на первом этаже, да и курить я идти собирался. Мне Тамара дома дымить не разрешает. Так что первым на улицу выбежал. А над вашим подъездом такая пылища стоит! Я даже и не увидел сначала, что двух верхних квартир нет. Но что дело серьёзное, сразу понятно было. Ну, я обратно домой, позвонил в пожарную, скорую, милицию.
  - А что рвануло-то? Мне Тамара Алексеевна сказала, что газ у Семёновых взорвался.
  - Да, пожарные так сказали. В первый же день. Центр взрыва на пятом этаже в районе кухни и коридора был вроде. В коридоре же и Семёнова нашли. Он, видно, свет в туалете утром зажечь хотел. От искры выключателя и рвануло.
  - А что ж он запах газа не почуял?
  - Так с похмел похмелычем и не такое пропустишь. Он же, как бабка его померла, пить сильно стал. Два раза твоих родителей затапливал. А Светка Цаплина, соседка его, сказала вечером, что когда на работу убегала, у них на пятом этаже газом немного пованивало.
  Картина окончательно прояснилась. Что мы за люди! Какую беду или проблему не затронь, отовсюду сей же миг горлышко поллитровки, прям как чёртик из табакерки, выпрыгивает. И как с этой напастью бороться, абсолютно непонятно. Горбачёв вон попытался, так только хуже стало.
  - А как вы-то сами? - Решил я проявить вежливость. - Как здоровье Тамары Алексеевны? Марина уже школу, наверное, заканчивает?
  - Да, закончила уж. В этом году в институт поступила в Тюмени. Вчера на выходные домой приехала. Мы с ней с утра за билетом собрались. На завтра на вечер. А ты когда обратно?
  - Не знаю пока. Наверное, тоже в воскресенье. Работа ждать не будет.
  Про работу я приврал. Раньше не упустил бы возможности недельку дома пожить. Но это дома, а его у меня теперь здесь нет. У сестры же задерживаться сверх необходимого не хотелось.
  - Так может, с нами до вокзала прокатишься? Тогда подожди пару минут, я машину из гаража заберу. А на обратном пути мы тебя у дома высадим.
  Предложение было заманчивым.
  - Хорошо. Только давайте тогда в гараж вместе сходим. Время в движении быстрее идёт.
  - Ну, пошли, коли ноги топтать не лень.
  После десятков километров в день по бурелому, которые приходилось отмахивать ежедневно в экспедициях с сорокакилограммовым рюкзаком за плечами, пройтись по асфальту до соседнего двора было не в тягость. А вот ждать у подъезда, наблюдая, как разбирают завал на месте родительской квартиры, мне не хотелось.
  По дороге Олег Иванович дважды сворачивал к киоскам, и внимательно рассматривал витрины.
  - Ну что за трам-тарарам? Нигде лениниградского "Беломора" нет. Или, хотя бы московского. Ладно, ещё на вокзале посмотрю!
  - Переходная экономика. Папа говорил недавно, что социализм - это когда есть деньги, но нет товаров; капитализм - когда есть товары, но нет денег; а переходная - когда денег уже нет, а товаров ещё нет.
  - Да выдумывать парадоксы, это у него здорово получалось. Или он их вычитывал где-нибудь? Ты не в курсе?
  - Что-то, конечно, в книжках находил, но и выдумывал тоже много. А что откуда, я не знаю. Да и неважно это теперь.
  В гараже у Олега Ивановича я ещё ни разу не был, но его белый "Москвичонок" ИЖ-412 видел не раз. Казалось, что за последние годы он ничуть не изменился. Завелся ветеран российских дорог с полоборота. И в кратчайший срок доставил нас к подъезду. На скамейке сидела уже знакомая мне девушка, с которой мы ехали в одном вагоне. Значит, её зовут Мариной.
  
  25.
  
   - Знакомься, дочка! Это Саша Серов, я тебе о нём рассказывал. - Представил меня Олег Иванович. - Ничего, что я по имени? - спросил он у меня.
  - Да я вроде ещё не старый!
  - Ой, папа! Я сейчас! - воскликнула девушка и, спустя несколько мгновений, скрылась в двери подъезда.
  Олег Иванович посмотрел на часы.
  - Наверное, забыла что-нибудь.
  Но Марина всё не возвращалась.
  - Да где она там? - Занервничал Олег Иванович. - Ты посиди пока, я узнаю.
  Следующие пять минут я провёл в машине один. Становилось всё интереснее и непонятнее. Из подъезда они вышли вместе, и тогда всё прояснилось. Девушка переоделась в темно-коричневый плащ, на плече сумка. Олег Иванович надел чёрную кожаную куртку.
  - Марина сообразила, что очередь в кассу может быть большая. Так что лучше мы тебя по дороге туда у дома высадим. Тебе купе или плацкарт?
  - Мне всё равно, можно даже общий, я тогда после Тюмени в плацкарт переберусь. Только не СВ. Если на завтра не будет, тогда вообще не надо, я лучше за два часа до старта в проходящий вагон попробую.
  - Мы на обратном пути билет завезём, простимся заодно с твоими родителями. Нам-то не обязательно к началу церемонии успевать, а тебе опаздывать нельзя.
  Деньги на билет я передал Марине по дороге к Надиному дому. Потом они высадили меня и уехали. А я вздохнул и двинулся к дому. Нет, я точно выродок. Родители погибли, хороший сын должен переживать, биться в истерике. А у меня в голове только одна мысль - поскорее бы всё закончилось. Впрочем, это очень скоро изменилось. Появилась вторая - только бы не сорваться. Это после того, как мой двоюродный братец Вова, сын тёти Маши, купивший накануне видеокамеру и поляроид, с самого начала церемонии начал подавать команды: "Постойте, я сейчас ещё две фотографии сделаю", "Надя, пока не плачь, подожди, щас кассету в камере сменю". Так и ждёшь, что за этим последует: "Заносите гробы обратно в квартиру! Все по местам! Ножками, ножками! Камера готова? Второй дубль!".
  Надя это всё воспринимала вполне нормально и охотно выполняла его требования. Как же: высокий чин на машиностроительном заводе, самый состоятельный человек из наших родственников. А я готов был взорваться. Но сдерживал себя. Превращать похороны в перебранку - не лучший выход из ситуации. И как же быстро у нас деньги стали мерилом всех ценностей! Толстый кошелёк заменил всё на свете! Впрочем, пусть сестрёнка живёт, как знает! Я ей мешать не собираюсь. Мне бы только до отъезда дотерпеть.
  Правда, надо признать, что на кладбище сцены с командами на фото- и видеосъёмку уже не повторялись. Похоже, что тётя Маша по дороге вправила сыночку мозги. Не зря она к нему в машину села. Дальше он манипулировал своей техникой молча. Ещё одним положительным моментом стало, как ни странно, появление на похоронах Марины. Она очень внимательно всматривалась в лица участников церемонии и при малейших симптомах ухудшения самочувствия подскакивала со своей сумкой, из которой моментально извлекала бутылочки каких-то препаратов и одноразовые стаканчики.
  - Что там у тебя? - Шепнул я, когда она оказалась поблизости.
  - В одной бутылке валерьянка, в другой - корвалол. Разведены заранее в нужной концентрации, чтобы времени даром не терять.
  - Молодец! Сама придумала?
  - Нет, на похоронах бабушкиной сестры подсмотрела. В прошлом году. Там у них врачиха из поликлиники была...
  Марина прервала разговор на полуслове и быстро двинулась в сторону одной из маминых подруг, на ходу вытаскивая из сумки очередной бумажный стаканчик.
   Больше ничего примечательного ни на похоронах, ни на поминках не произошло. Впрочем, я могу и ошибаться. Не исключено, что это мне просто кажется, потому что вдруг всё стало безразлично. Отключились нервные окончания, после того как оба гроба скрылись в жадных пастях могил. Не фиксировали после этого происходящие вокруг меня события.
  В Надину квартиру мы вернулись уже ближе к ночи. Я занял знакомое спальное место на полу. Но уснуть на этот раз не мог довольно долго. Всё вспоминал, как отец помогал мне решать задачки по математике и физике, как учил ловить рыбу, как мы с ним строили дачу и гараж. Мама как-то больше к сестре была расположена. А он - ко мне. И вот их нет. И теперь уже не будет. Никогда.
  
  26.
  
  Этот вагон был значительно чище и уютнее того, в котором я ехал из Москвы. Что и понятно. Он местный. Цепляют его к поезду у нас в Ишиме. Проводники и пассажиры - жители одного города, в котором все друг друга знают. Если проводница будет своими обязанностями манкировать, прослывёт неряхой. Вот такой стимул к труду - пережиток общинной психологии.
  Я смотрел на перрон, на здание вокзала, на снующих вдоль вагонов людей. Всё казалось таким родным и милым. Наверное, потому, что сегодня я расставался с этим навсегда. С сестрой мы обо всём договорились. Она ставит памятник и ухаживает за могилами. Я ни на что не претендую. Возиться с вступлением в наследство, заниматься распродажей имущества - всё это не по мне. Я за это время больше на ОВОСах заработаю.
  В вагон я зашёл одним из первых, поэтому ничего необычного поначалу не заметил. Через пару минут заскочила Марина, поздоровалась, бросила сумки на полку, паспорт с торчащим из него билетом - на стол, и вернулась на перрон к родителям. Значит билеты у нас в одно купе. Но почему больше никто не приходит? До отправления пять минут осталось. Все соседние кубрики уже забиты под завязку. И с чего это она так вещи и паспорт бросила? Я что - их охранять нанимался?
  В купе заглянула благообразная бабулька в бело-зелёном платочке.
  - А у вас тут только двое? А места какие?
  Начинается! Сейчас будет уговаривать сменять мою нижнюю полку на верхнее место в другом купе.
  - У меня это, - хлопнул я ладонью по коричневой дерматиновой обивке, на которой сидел.
  - А у соседа?
  Вот настырная бабка попалась!
  - Сейчас посмотрю.
  Я раскрыл лежащий на столе паспорт и взглянул на билет.
  - Тоже нижнее.
  - А вы не поменяетесь со мной? А то у меня на верху голова кружится.
  - Нет, не поменяюсь. Договаривайтесь с проводником. И вообще, полвагона в Тюмени выходит. Вот с ними и меняйтесь. А мне до Москвы двое суток ехать.
  Бабулька исчезла. Наверное, я был достаточно неприветлив. Маринин паспорт остался лежать на столе открытым, и я заметил, что под прозрачной плёнкой обложки находятся какие-то бумажки. Я выглянул в окно. Марина продолжала болтать с родителями. Смутные догадки стали закрадываться в голову. Я достал эти бумажки из паспорта и развернул их. Так и есть! Билеты. Девушка выкупила весь кубрик! Она вообще соображает, что творит?
  Нет, везёт мне на решительных женщин! Вот только надоело уже в их капканы попадать. Ну, сейчас она у меня получит интим и душевное тепло впридачу! Пусть только поезд тронется! Я уложил билеты на место и закрыл паспорт. Но как она собирается проводнику всё это объяснять? Вот же цирк с конями!
  Зря она всё это затеяла. Меньше нужно любовных романов читать, а больше наблюдать за реальной жизнью. И за реальными людьми. А может, я сам их провоцирую на принятие односторонних решений? Хотя в чем моя ошибка в данном случае? Никакого повода я не давал: замуж не звал, в любви не объяснялся, даже с глупостями не лез. А что заступился за неё - так это не повод, чтобы отныне и вовеки считать меня своей собственностью.
  - Вы тут без меня не соскучились? - спросила юная интриганка, заходя в купе. - А больше никого нет?
  Если бы не видел билеты своими глазами, мог бы принять её удивление за чистую монету. Боясь не совладеть с голосом, я просто пожал плечами.
  - Давайте Ваш билет, я за бельём схожу. - Продолжила она своё наступление.
  Я охотно протянул билет и деньги. Пусть побегает. Должна же мне быть с этого хоть какая-то выгода. Интересно, какой у неё план по мою душу разработан? Наверняка что-то сложное и романтичное. То, что кажется очень умным в семнадцать лет.
  Но я ошибся. Никаких сложных многоходовок не последовало. Как только Марина вернулась, она решительно задвинула дверь купе и спросила:
  - Саша, а я Вам нравлюсь?
  - Нравитесь.
  - А я Вас люблю, вот!
  Нет, наверное, рано её родители из дома выпустили.
  - Марина, Вы меня совсем не знаете. А значит, не можете любить. Вы просто создали в своём воображении светлый образ Прекрасного Принца. И в какой-то момент Вам показалось, что я ему соответствую. Это не любовь. Это мечта, о том, чтобы она пришла.
  - Но почему Вы думаете, что я Вас не знаю?
  - А Вы знаете? Проверим. Я жаворонок или сова? Что мне больше нравится: чай или кофе? За какую команду я болею? Какие у меня вредные привычки: курю, выпиваю, играю в карты на деньги?
  - Разве это любовь? Это бытовые мелочи!
  - Так жизнь на 90% состоит из мелочей. Да и не только в этом дело! Допустим на секунду, что я действительно такой, каким Вам кажусь. Что из этого следует. Ничего! Потому что любовь - штука взаимная. Любить должны оба. А я Вас знаю не больше, чем Вы меня. Вот я закрываю глаза и представляю, что Вы исчезли, и ничего. Ничего, понимаете?
  - Нет. А что должно быть?
  - Настоящая любовь, это не просто влечение к другому человеку. Это когда он составляет настолько большую часть тебя самого, что если его вдруг не станет, то ты сам себе без него не нужен. Понимаешь? Сам себе! Наверно я путано объясняю, но для меня это - показатель настоящей любви. А без этого люди могут пожениться, нарожать детей, прожить какое-то время вместе. Но они будут лишь терпеть друг друга. Я на такие семьи насмотрелся. Лучше жить одному.
  Я думал, она надуется. Но, как ни странно, она поняла. Мы проговорили на эту тему всю дорогу до Тюмени. Когда она ушла сдавать бельё, я сунул в паспорт деньги за два дополнительных билета и короткую записку: "Прости, если обидел, Саша". Не хватало ещё, чтобы студентка за меня платила!
  
  27.
  
  - Зря ты так вскипел! - Убеждал мне Михельсон, когда мы покинули совещание. - Они скоты, конечно. Но в их позиции тоже есть логика.
  - Да какая, какая логика? - Я был зол как сотня разъярённых буйволов. - Когда нужно было закрыть первый этап, упрашивали, чтобы работал ночами. А теперь приняли, видите ли, коллективное решение, что если я на втором этапе ничего не делал, то и платить мне за это не нужно. А то, что перед этим, сделав два этапа, я получил за один, их не волнует!
   - Ну, во-первых, ты получил не за один, а за один плюс десять процентов премии. Во-вторых, ты половину этого взял авансом, а не после закрытия этапа. Значит, с учётом инфляции, примерно 130% от первого этапа. Теперь учти обесценивание денег ко второму этапу. Получится, что остальные получили примерно по 135%. А это уже близко к твоим 130-и!
  - Да, Вы правы, но всё равно - это свинство чистой воды!
  - И что ты теперь будешь делать? Может, вернёшься?
  - После всего того, что мы там друг другу наговорили? Нет, лучше в дворники пойду! Не могу я больше с этими шакалами работать!
  - Ладно, как знаешь! Может быть, на твоём месте я бы так же поступил. Но уйти следом я сейчас не могу. Мне до пенсии доработать всего ничего осталось. Если сейчас уйду, никто больше на работу не возьмёт.
  - Да что Вы, Алексей Исаакович, я всё понимаю!
  - А я, Саша, уже ничего понять не могу. Да и не хочу понимать. Я просто жду пенсии. Дождусь, и уеду к дочке в Израиль.
  Я обалдел. Об этом он никогда не заговаривал. Значит, его тоже допекло.
  - И как же вы там будете? Вдали от Родины?
  - Эх, Саша! Есть такая старая поговорка: "Что такое Родина еврея? Место, где его впервые обозвали жидом!". Сегодня это и про Россию тоже.
  - И Вы всерьёз считаете, что, поменяв страну, можете получить взамен развала и бедствий успех и благополучие?
  - Нет, всего лишь - спокойную старость. В мои годы это немало. А ты сам не думал куда-нибудь свалить?
  - Куда? В Америку - не хочу. Европе я не нужен. Да и не страну нужно менять с моим настроением, а сразу весь глобус.
  Мы вышли на Арбат, и Михельсон вдруг засмеялся. Он ржал в голос и никак не мог остановиться. Рехнулся, не иначе.
  - Смотри! - махнул он рукой в сторону одного из лоточков, - это именно то, что ты искал!
  Я повернулся в указанном направлении. Продавец, заметив наше внимание к своему товару, громким театральным голосом произнёс:
  - Дамы и господа, леди энд джентльмены, и прочие товарищи! Вашему вниманию предлагается новинка сезона! Только у нас! Только для Вас! Единственный и неповторимый глобус Украины!
  Глобусы были нарисованы какими-то специальными красками на обычных воздушных шариках, основные контуры континентов и океанов на них примерно совпадали с настоящим. Но названия! Это было нечто! Великая и Малая Хохляндия красовались на месте Азии и Европы. Африка стала Черными Бендерами, Австралия - Терра Хохловикус, Антарктида - Землей вечномёзлого Сала. Обе Америки превратились в Северную и Южную Петлюрии. И все континенты омывал единый Жовто-Блокиный океан.
  - Ну что, берёте? - С надеждой спросил нас продавец.
  - Нет, спасибо. Меня только что с работы уволили, экономить надо, - ответил я.
  Продавец сразу потерял к нам интерес. Дальше до самого метро шли молча. Говорить было не о чем.
  Когда же я начал выпадать из системы? В девятом классе, когда отказался от поездки в "Артек" после того, как завуч по воспитательной работе потребовала от меня, комсорга класса, исключить из комсомола одного из одноклассников, который подозревался в разбое? Как сейчас помню её жесткое, как топором вырубленное, лицо и фразу, которую она выплюнула в меня через нижнюю губу: "Я тебе "Артек" сделала, а ты так мне на добро отвечаешь?".
  Тогда я спокойно ответил, что вопрос об исключении будет решать собрание, как и прописано в уставе. А если "Артек" не я заслужил своими олимпиадами, а она организовала, то пусть сама в него и катится. С парня этого, кстати, все обвинения потом сняли.
  Или это произошло во время защиты курсовой работы на втором курсе университета, когда мне поставили четвёрку за несвоевременное открытие озоновой дыры. Обработка результатов Норильской экспедиции показала, что в апреле-мае ультрафиолета в Заполярье в полтора-два раза больше теоретических расчётных величин. Мои объяснения, что расчёты не учитывали размывание озонового слоя в условиях полярной ночи, когда его образование в результате фотохимических реакций по вполне понятным причинам невозможно, не было принято во внимание. Мне намекнули, что критикуемые мной расчёты делались доктором наук и весьма авторитетным учёным, и не мне, студенту-недоучке, его поправлять.
  А может быть всему виной разочарование от неудачной учёбы в аспирантуре. Кто знает? И есть ли смысл искать первопричину? Важен результат! Мне нужно уходить из этого мира. Не подходим мы друг другу. И что теперь делать: спиться или повеситься?
  Стоп! А снарки? Они же звали меня к себе! Вот только согласятся ли сейчас они повторить это приглашение? Ведь тогда я был практически мёртв. Не то, что сегодня. Ну, это как раз можно выяснить довольно быстро. Вот только, не на улице же с ними общаться! И я со всех ног припустил домой.
  
  28.
  
   Львёнок, как ни странно, откликнулся сразу, стоило мне только запереться в ванной и мысленно его позвать.
  - У меня к Вам один личный вопрос, если позволите... - начал я нерешительно.
  - Да, наше предложение до сих пор остаётся в силе. - Ответил он, не дожидаясь окончания вопроса. - И Вы можете перед уходом рассчитаться по своим обязательствам, в частности оплатить проживание в квартире. Вообще, в Солнечном легионе довольно высокие заработки, а при приёме на работу положены подъёмные в размере двухмесячного оклада стажёра.
  - Можно предварительно ознакомиться с контрактом?
  - Да, разумеется! Я вам оставлю его вместе со всеми приложениями и пояснениями. В библиотеке Обаламуса посмотрите, там уже сейчас формируется отдельный ящичек каталога. Порядок пользования - обычный. Там же план Вашего изъятия из жизни. Просмотрите все четыре базовых варианта. Если ни один из них Вас не устроит, во время следующей встречи предложите свой собственный. Если нужны изменения или дополнения в один из стандартных планов - то же самое. Ваши предложения мы учтём. Как будете готовы, вызывайте. Я постоянно на связи.
  Львёнок растворился в воздухе.
  А я выпил на кухне стакан чая и ушёл в свою комнату читать условия контракта. После того, как стало ясно, что дорога в Солнечный легион для меня ещё не запечатана, всё вокруг перестало казаться таким безнадёжным, как раньше.
  Верхним в папке с каллиграфической надписью "Контракт" лежал документ под названием "Предварительные условия (ознакомиться в первую очередь)". Ну что ж, с них и начну. Так, "...обязуюсь вне зависимости от принятия или отклонения условий предложенного мне контракта, сохранить в тайне от непосвящёных как содержание контракта, так и сам факт переговоров". Это понятно. Дальше шли юридические формулы, разъясняющие, кого нужно понимать под непосвященными, что есть содержание контракта и т.д. и т.п. А в самом конце: "... ознакомился с условиями данного документа и согласен соблюдать все его положения. Место для подписи...".
  И как же я его подпишу? В виртуальном пространстве? Очевидно, виртуальной ручкой! Стоило мне об этом подумать, как она появилась на столе. Я расписался, уложил в папку листок и приступил к изучению самого текста контракта. Чтение заняло весь остаток вечера и большую часть следующего дня. Подводных камней в формулировках мне ни на одной из семидесяти шести страниц обнаружить не удалось. Что, понятное дело, не гарантировало от обнаружения этих камушков в будущем. Впрочем, резона дурить меня у снарков не было. Да и ничего особенного они не обещали. Год стажировки и четыре года службы в дальнем дозоре за пределами орбиты Плутона. Затем по взаимному соглашению сторон возможно продление контракта ещё на десять лет.
  Из предложенных четырёх базовых вариантов "изъятия" я выбрал самый нейтральный в плане дальнейших действий - "длительная командировка". По легенде, я уезжаю работать на Тюменский север. Периодически оттуда (из разных городов и посёлков) будут приходить от меня письма и открытки на заранее выбранные адреса. Всех своих корреспондентов я попрошу писать на адрес сестры, а с Надей договорюсь, что буду иногда звонить и выслушивать информацию о полученной корреспонденции. Постепенно переписка будет затухать и в течение двух-трёх лет сойдёт на нет.
  Зато у меня останется возможность вернуться. Такой расклад - в любом случае не помешает. Это сейчас меня начинает тошнить даже от самой мысли о возвращении, а через пять лет всё может измениться. Я ведь ещё не работал в космосе. Неизвестно, что буду чувствовать даже через полгода. Тем более, через несколько лет. Встречались мне потомственные географы, которым двух недель в экспедиции хватало, чтобы возненавидеть "поле" до конца своих дней. А ведь, казалось, романтику дальних странствий они выбирали вполне осознано, опираясь на родительский опыт. Вдруг нечто подобное случится и со мной в безвоздушном пространстве? Кто знает? Лучше с самого начала перестраховаться, чем потом жалеть об упущенных возможностях. Тем более, сделать это совсем не трудно.
  Больше никаких ограничений или условий у меня не было. Но подписывать контракт сразу я не стал. Перед тем, как окончательно покинуть родную планету, решил прогуляться по Москве. Нужно было проститься с Землёй, страной и городом, в котором я провёл в общей сложности больше десяти лет жизни. Самую сознательную её треть.
  
  29.
  
  Я шёл по аллее парка и смотрел на прогуливающиеся парочки и группки москвичей. Зачем я тащился сюда через весь город? Трудно сказать. Возможно, потому что именно по Тимирязевскому парку мы часто гуляли со Светой Пуховой, когда я из армии приезжал к ней погостить. Здесь, на Большой Академической напротив стадиона "Наука" была квартира её тёти, которая преподавала в это время в Сорбонне, а племяннице поручила присматривать за бесхозным жильём.
  Мы гуляли по берегу пруда, и избалованные вниманием утки ели хлебные крошки прямо из наших рук. Иногда мы заходили в усадьбу Разумовских. Статуи, олицетворяющие четыре времени года, наблюдали за нашими страстными поцелуями. Чаще всего мы заставляли краснеть статую Осени.
  Однажды прохладным осенним утром Света привела меня к этому гроту и рассказала его историю. В своё время в Петровской академии существовали революционные кружки. Самый крупный из них возглавляли нечаевцы. И здесь у грота они совершили ритуальное убийство одного из своих соратников, который то ли объявил о выходе из кружка, то ли был уличён в связях с охранным отделением.
  Судя по всему, вина студента Иванова перед своими товарищами, если и имела место, была скорее поводом для желанной расправы, чем действительной её причиной. Молодым фанатикам была нужна жертвенная кровь, чтобы окропить ей алтарь своей революционной веры. Этот студент стал одной из первых жертв борьбы за социальную справедливость. По сути своей его убийство открывало в российском обществе шлюзы Гражданской войны. Носители новых идей вообразили, что им дозволено решать, кто достоин жизни в их справедливом мире, а кого нужно убрать с дороги, чтобы меньше было помех на пути к всеобщему счастью.
  Почему эти маленькие кружки враждующих друг с другом революционеров победили в борьбе за великую страну. Куда делись миллионы тех, чьи интересы они нарушали, чью собственность национализировали? Трудно сказать... Мне кажется, что уже в конце девятнадцатого века даже образованные люди воспринимали современное им российское государство только как машину внешнего насилия. А широкие массы народа перестали считать эту власть своей ещё со времён петровских реформ.
  То же самое происходило и в августе текущего года, когда обрушилось всевластие КПСС. Никто не поднялся на её защиту, и партийный аппарат смели в мусорный контейнер истории разрозненные группки грызущихся между собой демократов. И тех карьеристов, кто на победной волне мгновенно перекрасился в сторонников демократии. Идея социальной справедливости скомпрометировала себя за семьдесят четыре года советской власти. Не беда! На смену ей поднимается мутная волна поборников и энтузиастов справедливости национальной...
   В бывших союзных республиках её сторонники уже дорвались до власти. Из культурной Прибалтики "нетитульных" гонят, на Кавказе и в Средней Азии - режут. У нас тоже всё больше и больше становится любителей чистоты крови... Недаром Михельсон в Израиль засобирался!
  Из боковой аллеи к гроту вывернула группа парней в одинаковых черных куртках. Легки на помине... Впрочем, возможно, это - охрана парка. Нет, судя по тому, как расчищалась перед ними дорога, первое впечатление оказалось верным. Ну что ж, пусть только попробуют привязаться. Я хоть и мирный человек, всё же далеко не толстовец. Сам никого не трогаю, но и меня лучше не задевать.
  Компания тем временем продолжала движение. До меня они не дошли, притормозили около соседней девичей стайки стоявшей метрах в семидесяти от меня. С девушками беседу вёл высокий светловолосый парень лет двадцати пяти с пышными пшеничными усами. По всем повадкам в нем чувствовался главарь. С двух сторон от него расположились двое подручных тоже не детского возраста: коренастый коротко стриженный крепыш, напоминающий борца или штангиста, и стройный шатен чуть выше среднего роста с осиной талией и перебитым носом - почти наверняка КМС по боксу. Остальные шестеро - типичные студенты младших курсов, учащиеся техникумов или ПТУшники. По одиночке - абсолютно безопастны. В стае - способны на любую пакость. Особенно - на глазах у главарей.
   Слов с такого расстояния было не разобрать, но позы, мимика и жесты свидетельствовали о постепенном нарастании конфликта. Чтобы слышать, о чём идёт разговор, я решил подойти поближе.
  - ...мы пришли сюда все вместе и также отсюда уйдём! - эту фразу прокричала стоявшая напротив вожака высокая блондинка, рубанув воздух правой рукой. Обе её подруги шагнули к ней с двух сторон, сплачивая ряды перед лицом общей опасности.
  Я ускорил шаг. Предполагаемый КМС повернул голову в мою сторону и слегка сдвинулся навстречу. Одна из девушек, заметив его движение, обернулась, и сразу стала ясна суть конфликта. Если цвет кожи мог быть результатом летнего отдыха, а причёска - данью моды, то черты лица ясно говорили о наличии мощных африканских корней.
  - Тогда мы вынуждены будем всех вас рассматривать, как врагов нации! - Торжественно провозгласил главарь.
  - А ты, мальчик, не слишком ли много на себя берёшь? - Решил вступить в разговор я. - Ты не в Германии тридцатых, не забыл?
  Он брезгливо сморщился. Помеха не казалась ему серьёзной. Скорее докучливой. Да, габариты у меня не впечатляют. Но тут уж - чем богаты... Зато есть шанс, что они на меня не бросятся всем скопом сразу, и можно будет обойтись без увечий, по крайней мере, у молодняка.
  Главарь хлопнул по плечу КМСа, тот вызвал взглядами двоих ПТУшников, и вся троица неспешно двинулась в мою сторону.
  - Зря ты лезешь в это дело, придурок... - КМС на ходу повёл плечами, расслабляя руки, и потёр правой ладонью впадинку на носу.
  - А что втроём? Может лучше сразу всей кодлой? - усмехнулся я.
  - Я и один тебя сработаю, - он глянул по сторонам, и пацаны остановились.
  Я сделал несколько шагов вправо и оказался на газоне. Теперь можно не опасаться, что, падая, он расшибёт себе голову. Только нужно, чтоб на корень дерева виском не налетел, или на сучок...
  Противник истолковал мои движения, как проявление нерешительности и попытку оттянуть неизбежное столкновение. Он рывком сократил дистанцию и нанес первый удар. Будь мы на ринге, он поступил бы совершенно правильно. Но я поймал его встречным ударом правой ноги по голени. От неожиданной боли он напряг позвоночник и опустил руки. И мой левый боковой в челюсть надолго выключил его сознание.
  Не дожидаясь сигнала главаря в моём направлении неторопливо двинулся второй его подручный. Он казался слишком широким и неповоротливым в сравнении с предыдущим противником. Но я на этот счёт не обольщался. Если уж кто может быть особо опасен в схватке один на один, то это борец. Недаром в древние времена всех единоборцев именно борьбе и учили. Вот только я давно уже подобрал ключики к такой тактике противника. И главным для меня было перед следующим раундом максимально сократить расстояние до главаря. Потому что этот амбал - его последний относительно честный козырь в нашей сшибке. И мне хотелось бы выйти на дистанцию молниеносного броска до того, как вожак станет использовать подлые приёмчики.
  По дороге к амбалу я срубил одного из рванувших в мою сторону пацанов коротким тычком в солнечное сплетение. Борец рефлекторно притормозил ход, что дало мне ещё один метр форы. Да и мальчики без команды старших больше на меня не наскакивали. Но я на этот счёт не обольщался. Стоит мне войти в мёртвый захват с борцом, команда на общую атаку последует незамедлительно.
  Поэтому я не стал играть по правилам. Своего сильного, но не обученного ударной технике противника я уронил на газон первым же точно рассчитанным апперкотом в самый кончик подбородка. Свалился он, как и требовалось, лицом вниз на правую щёку. И остался лежать в той же позе, что и КМС. Вот и прекрасно. Никаких серьёзных повреждений. И дышат оба без помех, хотя и не приходя в сознание.
  Но это я видел уже краем глаза, потому что ещё до того, как амбал коснулся головой земли, ноги понесли меня в сторону главаря. Впрочем, он тоже не терял даром времени. Негромкий металлический щелчок сообщил мне, что в правой его руке открылось лезвие складного ножа. По виду парень напоминал отставного десантника, а значит, меня могут ждать неприятные сюрпризы. О том, как их учат действовать ножом, я не имел ни малейшего представления, но о самом ножевом бое кое-что знал. Это только в фильмах подготовленный самбист легко побеждает вооруженного финкой бандита. В жизни мастер короткого клинка - серьёзная проблема для рукопашника. И очень часто - неразрешимая.
  И поэтому я на какое-то время сосредоточился на главаре. Хотя и продолжал следить за тем, чтобы никто из пацанов не зашёл ко мне со спины, ни на что больше не обращал внимание. Поэтому когда слева внезапно раздался дружный девичий визг, я не сразу врубился в изменившуюся обстановку.
  Один из оставленных без моего внимания пацанов схватил сзади за волосы девушку, и, запрокинув ей голову, приставил лезвие финки к горлу. Его сверкающие от перевозбуждения глаза и раздувающиеся ноздри мне очень не понравились. Похоже, мальчишка ошалел от осознания своего воображаемого величия. Как же - почти Господь Бог - может распоряжаться жизнью и смертью человека.
  Фильмов американских ребёнок насмотрелся, где крутые парни все проблемы решают, угрожая убить заложников. Вот только они с полицией так играют, или с родственниками заложников. А здесь не та ситуация.
  Пацан между тем слегка сдвинул нож вдоль горла жертвы, из-под лезвия показалась красная капля... Что было дальше - не знаю. Честно... Потому что меня буквально сорвало с катушек...
  
  30.
  
  ...к реальной жизни меня вернула вторая порция дружного женского визга. И ещё что-то теплое текло по коленке. Чёрная пелена перед глазами сделалась красной и начала растворяться. Сначала в центре, прямо перед носом, появилось восковое перекошеное лицо с выпученными глазами. У самого подбородка в его горло упиралось лезвие короткого раскладного ножа, зажатого в моей правой руке. Внимательно осмотрев лежащего на земле противника, я понял, почему он не пытается отбиваться от нападения: обе руки оказались сломаны чуть ниже локтя. Ну, ни фига себе! Кто же его так?
  Я бегло осмотрел поле боя. Двое оставшихся на ногах пацанов добежали уже до конца аллеи и спустя мгновение скрылись за поворотом. Остальные - составили компанию взрослым участникам драки. Главарь лежал метрах в пяти справа от меня. И судя по позе, руки у него были сломаны таким же манером, как и у того испуганного мальчишки, которого я прижимал к земле коленом.
  Перед глазами у меня всё ещё плыли разноцветные круги, но их толщина и общее количество стремительно уменьшались. Я поднялся на ноги и аккуратно вытер носовым платком рукоятку. Затем отбросил нож в ближайшие кусты. Девушка, которой порезали шею, прижимала к горлу платок, но крови на нём почти не было. Значит, нож только поцарапал кожу, не нанеся существенных повреждений. Хотел посмотреть рану, но она в ужасе отскочила, стоило только сделать шаг в её сторону. Казалось, что меня она боится не меньше, чем напавших на их компанию ребятишек.
  И я отступил, чтобы не пугать её ещё больше.
  - Позвоните в скорую и в милицию, - сказал я поддерживающим её подругам, - здесь рядом учебные корпуса, там на охране наверняка телефоны имеются.
  - А Вы?
  - А я исчезаю. Мне в таких разборках "светиться" не нужно.
  Я ещё раз огляделся. Бездыханные тела никакой угрозы для девушек не представляли. Я развернулся и побежал вглубь парка, пытаясь сообразить, как теперь отсюда убираться. На одежде в нескольких местах пятна крови. Костяшки пальцев сбиты до ссадин. На правом колене противное мокрое желтоватое пятно с характерным запашком... В таком виде в общественный транспорт соваться глупо. Такси тоже отпадает. И решать нужно быстро, скоро начнётся милицейская облава...
  Углубившись в парк, я внезапно остановился. Мне в голову словно стукнуло - вот же он, выход... Я мысленно вернулся в библиотеку Обаламуса. Папка с текстом контракта лежала на том же месте, где я её положил. Я поставил подпись на документе и вызвал львёнка.
  - Добрый день! - поприветствовал он меня, как только появился.
  - Ну, не такой уж он добрый! Ко мне, во всяком случае...
  - Я в курсе. Вы желаете отбыть прямо сейчас?
  - Если можно? Вот только домой на полчасика заскочить бы не помешало: вещи собрать и за квартиру расплатиться.
  Передо мной в воздухе возникла дверь квартиры. Я вошёл и оказался в своей прихожей.
  - Это что? Телепортация?
  - Да, что-то в этом духе. Подробности позже объясню. Хозяев дома нет, но скоро они из магазина вернутся, так что Вы поспешите. Как закончите, выходите через дверь в кладовку.
  - А в кладовку-то мне зачем?
  - Там будет портал перехода. Для того, чтобы он открылся, я должен Вас с той стороны встречать. Так что уходите Вы отсюда в одиночку.
  Львенок растаял в воздухе. Я быстро скидал свои шмотки в рюкзак. Сомневаюсь, чтобы они мне там понадобились, но всё должно выглядеть правдоподобно. Потом написал записку хозяевам. Оставил деньги и записку на кухонном столе и шагнул в тёмноту кладовки.
  Я ждал чего-то необычного, таинственного, инопланетного. А это оказался самый обычный кабинет, оформленный в духе позднебрежневской бюрократической показухи.
  - Где мы? - спросил я львёнка.
  - На электроподстанции. Здесь мы пару комнат под офис снимаем. На орбиту я Вас ночью переправлю, когда энергетический всплеск в сети никто не заметит. А пока располагайтесь.
  - И давно вы этот офис снимаете?
  - Вторую неделю, как только начали готовить операцию по изъятию.
  - А в августе?
  - Тогда была другая подстанция, она на востоке от столицы.
  - А почему не прыгнуть на орбиту прямо из парка?
  - Энергию туда сложно перебросить, так чтобы одновременно и секретность обеспечить и безопасность. А здесь мы к линии подключимся на пару часов, а потом на накопленной энергии сразу на орбиту, там транспортник на геостационарке болтается.
  - А Обаламуса вы не так забирали.
  - Так у него массы не было, и у меня тоже. На нашу с ним переброску энергии нужно было совсем чуть-чуть. В миллиарды раз меньше, чем на Ваше путешествие. Вы пока отдыхайте. Только не шумите сильно. Дверь снаружи офисного блока на навесной замок закрыта. Чайник и всё остальное в столе. Продукты в холодильнике. Туалет справа по коридору, душ слева. Спальные принадлежности в диване. Будильник поставлен на два часа ночи. Свет везде зажигай спокойно, на окнах и входной двери светоизоляция. Если вопросов нет, я отбываю.
  Я пожал плечами, и львёнок исчез.
  Первым делом я помылся сам, почистил и постирал одежду. В офисе тепло и сухо, до ночи всё должно высохнуть.
  Я развешивал мокрые вещи по тёплым батареям отопления, а в голове сами собой прокручивались события сегодняшнего дня. Что же со мной такое? Ведь никогда раньше не выходил из себя. Вот и девчонка эта... Она же испугалась меня едва ли не больше, чем напавших на неё парней. Вернее, почти напавших. Может - в этом всё дело. Они ещё только собирались ей навредить, а я их "в реале" поломал. Да ещё так жёстко.
   Ведь это мы, мужики, разумом всё воспринимаем, варианты вперёд просчитываем. Женщины чаще всего "думают сердцем". Чувства у них над разумом преобладают. И они всегда готовы пожалеть побитого и приласкать обиженного. А смоделировать ситуацию, представить, как бы оно было в противном случае - это им сложно. Вот и получается, что я - монстр, а мальчики с переломанными руками - мои безвинные жертвы. Ну и чёрт с ними со всеми. Пусть живут, как им нравится. Я от всей этой мути теперь надолго избавился. Скорее всего, навсегда.
   Но забыть эпизод не получалось. Стоило мне только закрыть глаза, снова вокруг меня на земле лежали тела, опять на меня с ужасом и отвращением смотрела девушка, которой я хотел помочь...
   А в сущности, так ли уж она неправа. Чем эти сегодняшние экстремисты принципиально отличаются от меня в их годы? Только тем, что идеологическая система, которой я был верен в те времена, была принята на государственном уровне. А больше никаких существенных отличий. Там была доктрина Ленина и Троцкого, здесь учение Муссолини и Гитлера. В обоих случаях общество искусственно разделяется на большие группы людей по формальному признаку. И провозглашается неотъемлемое право одной (передовой) части общества уничтожить другую (отсталую) во имя прогресса и процветания всех остальных. А как называют безвинно убиваемых - паразитическим классом или паразитической нацией, не всё ли равно.
  Обидно только, что, выйдя из одного исторического тупика, мы с поистине ослиным упрямством сразу же пытаемся влезть в другой.
  Мы? Я усмехнулся. Нет, подумал я, ты уже не принадлежишь этому миру. Это не твой тупик. Тебя ждёт совсем другая жизнь. Ты спрыгнул с тонущего судна и его дальнейшая судьба от твоих действий уже не зависит. И то сказать, какая участь ждала меня здесь? В стране наступил период первоначального накопления капитала. Все озверели. В этой ситуации нужно или умирать или убивать. Роль жертвы меня не вдохновляет. Роль убийцы - не подходит.
  Значит, остаётся только уйти. Что я и делаю...
  
  
  
  [1] - Имеется в виду пятый бонитет леса, бонитет (доброкачественность) - показатель хозяйственной производительности леса, устанавливается на основе данных о средней высоте деревьев с учетом их возраста.. К пятому бонитету относят самые низкокачественные леса.
  
  [2] - ОВОС - оценка воздействия на окружающую среду, отчёт по ОВОСу в обязательном порядке составляется при разработке проекта освоения нефтяных и газовых месторождений.
  
  [3] - центральная аэрологическая обсерватория
  
  [4] - государственный научно-исследовательский институт гражданской авиации
  
  [5] - авиационная метеостанция (гражданская)
  
  [6] - главный авиационный метеорологический центр, объединяющий все АМСГ московского авиаузла
  
  [7] - очень популярная в те годы у московской интеллигенции песня дуэта "Иваси" (университетских бардов Васильева и Иващенко)
  
  [8] - главный инженер проекта
  
  [9] - шутливое прозвище руководителя экспедиции, произносится "рэкс" или "эрэкс" в зависимости от того, как он относится к слабому полу (наш Михельсон - ярко выраженный "эрэкс")
  
  [10] - прибор для измерения скорости течения воды
  
  [11] - специальная куртка, позволяющая до минимума снизить опасность получения укусов клещей
  
  [12] - цитата из комедии Лопе де Вега "Собака на сене"
  
  [13] - Вычислительный центр
  
  [14] - Человеку свойственно заблуждаться
  
  [15] - Популярные в начале 1980-х годов языки программирования
  
  [16] - Конечными разностями при расчётах на ЭВМ заменяют дифференциалы (производные)
  
  [17] - западно-европейские и северо-американские радиостанции, вещающие на русском языке
  
  [18] - Закон Мёрфи гласит: наиболее вероятным является наименее желательное событие
  
  [19] - межрегиональная депутатская группа - демократический блок в Верховном Совете СССР
  
  [20] - генерал, назначенный Ельциным руководителем обороны Белого Дома
  
  [21] - сейчас - Новый Арбат
  
  [22] - в настоящее время - Новоарбатский мост
  
  [23] - Имеется в виду Гражданская война в Испании в 1930-е годы
  
  [24] - Пушкинская площадь
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"